- Они хотят убить дедушку Велимудра? - ахнула княжна.
Марьяне очень понравился старый волхв, и она сильно испугалась за него. Видя её испуг, леший ободряюще улыбнулся и погладил её по руке.
- Не боись, княжна, - усмехнулся Мох, - Деда так просто не побить.
- Но ведь их много, а он один.
- Один-то, один. Да только силён он в этом лесу. Там столько всего для чужих уготовлено. Ловушки, капканы, ямы волчьи. Да и волшба на опушке его дюже сильная. Ни огнем, ни мечом домик его никак не взять. Ну и про бера, сына вождя, ты верно совсем забыла?
- Так он же в медвежьем обличии теперь. Что он против топоров ихних сделает. Люди ж завсегда на медведя с топором да рогатиной ходили. А у этих ты видал топорищи какие. Может вернуться нам, а?
- А мы чем ему поможем? - спросил Мох. Но по лицу его пробежала тень. Видно было, что леший тоже за старика переживает.
- Только сами сгинем. А нам это никак нельзя. Забыла, зачем нас дедушка в Капище послал. Вот заберём посох, глядишь, и деду пособим и ворогов победим.
- Но надо же его известить, - забеспокоилась Марьяна.
- Он уже сам знает, - уверенно ответил леший, - Пойдём. У нас другое дело и его надо сделать. А за дедушку не волнуйся. Он справится.
Леший закинул котомку за спину и двинулся вдоль ручья. Княжне ничего не оставалось, как идти за ним.
Кони осторожно ступали по лесу. Правда, это были не совсем лошади. Три скифа несли на себе двух седоков и поклажу. Впереди, на рослом белогривом скифе ехал Ратибор. Остальные следовали позади. Воевода временами останавливал своего коня и всматривался в тропу перед ним. Убедившись, что он движется верно, старый воин трогал поводья, и они снова продолжали путь. Так они ехали, под густыми кронами леса не один час.
Над головами всадников качались густые кроны исполинских сосен. Солнечный свет едва пробивался сквозь них, оттого в лесу царил мягкий полусумрак. Как на зло, даже лёгкого ветерка не было и в чаще было невообразимо душно. Казалось, что сам воздух загустел словно кисель.
Поначалу Ольгерд себе места не находил. Всё порывался пустить скифа, что его нёс, в галоп. Скорее, скорее. Выручать любимую.
«Марьяшка. - думал юноша, - Краса моя ненаглядная. Как же так случилось. Недоглядели в Китеже. Оплошал воевода Кукша. Похитили любовь мою».
Симураны. Будь они не ладны. Откуда и взялись только. Ну, ничего. Попадутся только, вмиг крылья повыдёргивает. Пустить коня в галоп и мчать. Скорее на выручку. Больно-то на душе как, аж слёзы, не свойственные воину, на глаза наворачиваются. Только опытный скиф словно чуял настроения молодого княжича и не давал тому волю. Сдерживал. И Ольгерду оставалось только скрипеть зубами и держаться за воеводой.
А тот, хоть и не шагом правил своим скифом, но и не торопил его. Ехали споро, но на взгляд Ольгерда, можно было бы и быстрее. А когда в лес въехали, то и вовсе шагом пошли. Хоть волком вой. Отряд шёл по узкой тропе, что петляла меж деревьев, держась друг за другом.
Наконец тропа стала шире и Ольгерд поравнялся с воеводой. Ратибор мельком глянул на юношу и снова сосредоточился на дороге. Долго ехали молча, наконец, Ольгерд решил прервать молчание.
- Как думаешь, воевода, - спросил Ольгерд. – Выстоит рать? Сеча уже началась.
- Началась, - кивнул воевода. – А выстоят ли, нет, то богам ведомо. Чего гадать.
- А ну, как не выстоят, что тогда?
- Тогда, за Клязьму уйдут. Князь в Китеж дружины отведёт. Там последний бой принимать станет.
- А если и Китеж падёт, что тогда? – не унимался молодой Труворович.
Ратибор хмуро посмотрел на собеседника.
- Тогда кончится Рось. По лесам прятаться будем, кто уцелеет.
- Но ведь, князь хорошее место для битвы выбрал. Должны устоять? Верно, я мыслю?
- Верно, - кивнул воевода. - Место там хорошее. Ни обойти, ни на холм сходу не забраться. Но ты не об том думай. Тут уже всё едино без нас решится. Думай лучше, как невесту твою из лап Мрака вызволять будем. Ежели Китеж падёт, то на неё, да на тебя будет вся надежда, чтоб народ росский от колдуна спасать. Чтоб княжий род не вымер. Вот об чём думать нам с тобой надобно.
- Тогда скажи, воевода, - снова спросил витязь, - Куда мы едем. За всё время ты не промолвил и слова о нашем пути.
- К мудрецу одному, - нехотя промолвил Ратибор. - Здесь в лесу волхв один живёт. Он нам поможет.
- Почему думаешь, что поможет? - недоверчиво спросил юноша, - Может, его и дома-то нет.
- Дома он, - усмехнулся воевода, - Я знаю. Осенью он никуда далеко от своей избы не уходит, - воевода помолчал и добавил, - Старый друг. Ещё отца твоего да Ярослава, князя нашего, привечал, когда они все трое в побратимах ходили.
- Он был побратимом моего отца и князя? - удивлённо спросил Ольгерд.
Воевода мысленно крякнул и сплюнул в сердцах. Проговорился, мол. Качнул головой.
- Да нет, - отвёл глаза, будто высматривая что-то впереди, и бросил через плечо как бы, между прочим, - Говорю же, они часто в гостях у него были. Учил он их премудростям всяким. В детстве ещё. Как сейчас помню, им тогда годков по десять было...
Воевода решил сменить разговор, чтобы уйти от неприятных расспросов, кои точно воспоследуют из-за его оплошности. Дёрнул же леший за язык. Только Ольгерда это не обмануло. Юноша понял, что старый воевода проговорился, и он знает нечто, что Ольгерду неведомо. Он решил выпытать у Ратибора, что тот скрывает.
- Но ты сказал три побратима.
- Я сказал три? - Ратибор сделал удивлённое лицо, - Тебе поблазилось поди. Духота-то, какая в лесу. Не мудрено.
- Нет, не поблазилось, - упёрся Ольгерд, - Я точно слышал, ты сказал, что они все трое в побратимах ходили. Ежели волхв был их пестуном, то кто тогда ещё, кроме князя был побратимом моего отца?
- Я просто оговорился. Хотел сказать одно, а сказал вона как. Ты лучше по сторонам смотри, а не с расспросами приставай. Мало ли что сейчас в лесу обитается. Времена сам видишь, какие. Велимудр тут конечно повелевает всем, но только бережёного и боги берегут.
Воевода тронул повод, и его конь выдвинулся вперёд. Ольгерд остался держаться позади. Слова воеводы не убедили его. Он видел, как напрягся старый воин и как отводил глаза. Но Ольгерд прекрасно понимал, что если Ратибор не захочет, то и клещами из него слова не вытянуть. Тут другой подход надобен.
Ольгерд пустил коня, держась позади воеводы. Ратибор же, тем временем, грыз свой длинный ус и проклинал всё на свете, и богов и леших и всех лесных духов вместе взятых, но себя пуще всего за то, что не сдержал свой язык. Он с пелёнок знал молодого витязя и понимал, что если тот, что в голову возьмёт, то уже не выпустит, пока всю правду не выведает. А то, что парень будет и дальше пытать воеводу — к ворожее не ходи. Посему Ратибор сейчас собирался с мыслями, что да как сказать, а о чём умолчать надобно.
А ведь парень всё равно рано или поздно узнает правду. И про отца своего и про князя Ярослава и про этого... третьего — будь он не ладен. До сих пор им с князем удавалось скрывать правду от юноши о том, как погиб его отец Трувор. Хотя, если в детские годы Ольгерда это был осмысленный шаг, то теперь... Сейчас, когда Ольгерд зрелый воин, смысла не стало скрывать от него правду, но, поди ж ты — всё одно так и не решались. Молчали. Зачем? Воевода и сам, поразмыслив, уже не понимал.
Уже начало смеркаться и в лесу стало темнее. Днём, при свете солнца тропу и то с трудом можно было разглядеть, а теперь и вовсе исчезла она. Правда скифы уверенно шли по ней, не сбиваясь и не замедляя шаг. Ратибор, было, воспрял духом, что витязь более не станет его донимать вопросами, а там с волхвом они что-нибудь придумают. Покосившись на, едущего немного позади, витязя, воевода понял, что Ольгерд и не собирается отступать. По лицу молодого витязя видно было, что он полон решимости выведать всю правду, какой бы она не была.
« Стало быть, у отца и князя был третий побратим, - думал Ольгерд, держась позади воеводы, - А мне об том не сказывали».
Юноша ехал и всё гадал, кто бы это мог быть, и зачем было это скрывать. Но ведь скрывали. И кто мог ещё знать, ведь не могло так быть, чтоб про это никто, кроме князя и дядьки Ратибора не ведал. Ведь что князь Ярослав и отец Ольгерда были побратимы, знали все в Китеже, да и не только в Китеже. Дядька Сигурд тоже ведал о том и гордился братом своим. И не мог он не знать о третьем. Ну не мог и всё. Значит, тоже скрывал, не говорил.
А в Китеже? Неужто в городе никто не ведал. Ведь отец с князем росли в месте у всех на глазах. И что? Никто не знал? Да быть такого не может. Если их трое было значит и того, третьего, все должны были знать. Значит и горожане молчали. Что же за побратим у них был, о котором никто и словом не обмолвился?
« А может?.. - Ольгерда аж в жар бросило от догадки, которая вдруг пришла к нему в голову. - Может этот третий и виноват в смерти моего отца? Тогда ясно, почему все молчат».
Ольгерд стал перебирать в уме, кто бы мог быть третьим побратимом его отца. Но на ум ничего не приходило. Если тот побратим был жив, то в Китеже его быть никак не могло. Видать погубил отца и убёг. Или князь Ярослав поквитался с ним. А если это был несчастный случай? И тогда тот воин - ну не мог побратим воинов сам им не быть — просто ушёл, стыдясь, что не уберёг побратима своего. Наложил на себя обет какой и ушёл в лес дремучий или скитается теперь неприкаянно по миру? Нет. Тогда бы молчать не стали. Стало быть, действительно здесь подлость какая-то замешана.
Как бы у воеводы-то выспросить. Ведь сам Ратибор ни за что не скажет, как на него ни наседай. А ладно. Авось не съест. Юноша тронул поводья и поравнялся с воеводой.
- Скажи, дядька Ратибор, - начал он, - Как погиб мой отец? Княже сказывал, что разделились они, когда от ворогов уходили. Князь от погони ушёл, а батьку после мертвым нашли. Так было?
- Ну, так, - нехотя ответил воевода, - Опять ты не об том думаешь. Как княжну вызволять будем, вот о чём голова болеть должна. Отца твоего всё одно не вернуть уже.
- А может их трое от погони уходило?
- Опять ты об этом, - в сердцах воскликнул Ратибор, - Как репей, забодай меня Велес. Говорю же тебе, что двое их было. Двое. И не приставай более. Скоро уже на месте будем.
Юноша опять замолчал, но было видно, что он не верит словам воеводы.
- Я, вот, что думаю, - снова завёл разговор Ольгерд, - Дядька Сигурд сказывал, что отец мой справным воем был. Как ты, дядька Ратибор. Как князь наш. И чтоб его побить надобно, быть лучше или числом задавить. Верно?
- Верно, - ответил воевода, - Чтоб батьку твоего одолеть, надо быть сильным воином. С ним тогда только князю нашему да ещё паре-тройке воинов из варягов да наших, дружинных, на равных выйти можно было. А там уж как повезёт.
- А ты, мог бы его одолеть?
- Сейчас может и не смог бы, - Ратибор скосил глаза на юношу, - А тогда... Они ж почитай ещё молодыми были. Может на пару годков тебя постарше. А я уже тогда сотником был при отце нашего князя Мстиславе. Да я их и учил. Да и Мстислав то ж. Ну и старый Велимудр, к коему едем, в обучении ихнем немало сил положил.
- Видать тот, третий, тоже справным воем был, раз батьку моего в поединке одолел, - задумчиво произнёс Ольгерд.
- Да не в поединке! В спину он ему ударил! - в сердцах воскликнул воевода. И осёкся.
Вот настырный какой. Вытянул всё-таки. Теперь уже не отвертеться. Придётся всё рассказывать.
- В спину? - переспросил Ольгерд, - Своего побратима. За что?
- Ладно, уж, - воевода покачал головой, - Всё одно узнал бы рано или поздно. Их действительно трое было, побратимов-то. Отец твой Трувор Эйнарыч, князь наш Ярослав Мстиславич, да сын царя Картауса-берендейского.
- Мрак? - выдохнул Ольгерд.
- Он самый, - вздохнул Ратибор, - Только тогда он ведь не был ещё колдуном чёрным. Правда, книги всякие учёные читал. Знал много. Да, собственно, он и был у всех троих заводилой на шалости и проказы всякие, когда они ещё отроками были.
- Шалости и проказы?
- Ну, тогда-то всё не так страшно было. Ну, проказят мальцы, то ж не злобливо. Никто и внимания-то не обращал. Эх, знать бы заранее, чем всё обернётся...
- Но за что же Мрак предал товарищей своих?
- Товарищей? Да что ему товарищи, пусть и побратимы. Он отца своего не пожалел. Сам же знаешь, как черна его душа оказалась.
- Но, ты говорил, что от погони они уходили.
- Уходили, - воевода снова вздохнул, - От чудинов они тогда уходили. Ярослав- то воев чудских за собой увёл, А Трувор с этим.... В общем выкрали они что-то у князя чудского. А всё Мрак придумал. Его это задумка была. Ну, а князь Лит погоню выслал.
- Что выкрали, - спросил Ольгерд, - Княже сказывал, что отец мамку мою похитил. Она же князю чудскому родная дочь. Это её они похитили?
- Да нет же. Мамку твою Брунгильду Литовну они ещё за год до того умыкнули. От этого у нас с чудинами и немирье пошло. А тут что-то другое было. Мамка твоя уже на сносях была, тебя в чреве носила. Как бы ты родился, ежели отца твоего раньше убили?
- И то верно, - от всего услышанного у Ольгерда закружилась голова, - А, что тогда они выкрали? Князь разве не говорил.
- Нет. Вот про это князь ни полслова никому не обмолвился. Как я его ни пытал. Да и не до того ему было. Почитай, двух побратимов за раз потерял. Первый предал их, а второй пал от руки первого же.
Ратибор замолчал, а Ольгерд мотал головой пытаясь постичь всё то, что только что узнал от воеводы.
- Мрак этот, - продолжил воевода, - Даже нож свой из спины отца твоего не вытащил, поленился видать. А то, что они выкрали, с собой унёс. Пытались догнать его, но он как в воду канул. А год спустя объявился с киммерами. Царство отца своего пожёг, народ в рабство обратил, а отца, то ли убил, то ли тоже рабом в подвалах своих держит. А теперь вот и на нас пошёл.
- Третьего побратима хочет убить?
- Да, это вряд ли, - задумчиво произнёс воевода, - Он на все земли со злом идёт. Просто князь у него на пути стоит.
- А что чудины? - спросил юноша.
- Чудины, - воевода пожевал ус, - Так и сидят в своих подземных пещерах. Мира с ними нет, но и кровь промеж нас не льётся и то ладно. Был бы мир, Лит своих воев в подмогу бы непременно послал, а так... Сидят в норах, хиреют. У него ж больше наследников нет. Ты единственный внук у него. О чём только думает старый пень. Вот доберёмся до Велимудра, надо бы ему сказать. Волхв-то единственный, кто дружит с чудским князем, и по сей день.
Внезапно Ратибор остановился.
Темнота уже почти спустилась на чащу. Стало тихо. Это и насторожило опытного воина. Да и скифы тоже стали прядать ушами и встряхивать головами. Обычно, даже с наступлением ночи лес продолжает жить. Другой жизнью, не той, что днём, но жить. А тут тишина, только скифы перебирают копытами, да звякает сбруя. Ратибор поднял руку и слез с коня.
Внимание.
Что-то происходило в лесу. Что-то нехорошее. Там впереди.
- Что-то чуешь, дядька Ратибор, - шёпотом спросил подошедший Ольгерд. Он тоже слез на землю.
- Не нравится мне что-то, - ответил воин, - Обычно в лесу ночью полно чего творится. Филин, там ухает, совы, ещё живность ночная о себе знать даёт. А тут тишина мёртвая. А ведь мы почти дошли. Немного осталось.
- Волхв там живёт? - Ольгерд мотнул головой в сторону чащи, в которую всматривался воевода.
Марьяне очень понравился старый волхв, и она сильно испугалась за него. Видя её испуг, леший ободряюще улыбнулся и погладил её по руке.
- Не боись, княжна, - усмехнулся Мох, - Деда так просто не побить.
- Но ведь их много, а он один.
- Один-то, один. Да только силён он в этом лесу. Там столько всего для чужих уготовлено. Ловушки, капканы, ямы волчьи. Да и волшба на опушке его дюже сильная. Ни огнем, ни мечом домик его никак не взять. Ну и про бера, сына вождя, ты верно совсем забыла?
- Так он же в медвежьем обличии теперь. Что он против топоров ихних сделает. Люди ж завсегда на медведя с топором да рогатиной ходили. А у этих ты видал топорищи какие. Может вернуться нам, а?
- А мы чем ему поможем? - спросил Мох. Но по лицу его пробежала тень. Видно было, что леший тоже за старика переживает.
- Только сами сгинем. А нам это никак нельзя. Забыла, зачем нас дедушка в Капище послал. Вот заберём посох, глядишь, и деду пособим и ворогов победим.
- Но надо же его известить, - забеспокоилась Марьяна.
- Он уже сам знает, - уверенно ответил леший, - Пойдём. У нас другое дело и его надо сделать. А за дедушку не волнуйся. Он справится.
Леший закинул котомку за спину и двинулся вдоль ручья. Княжне ничего не оставалось, как идти за ним.
Кони осторожно ступали по лесу. Правда, это были не совсем лошади. Три скифа несли на себе двух седоков и поклажу. Впереди, на рослом белогривом скифе ехал Ратибор. Остальные следовали позади. Воевода временами останавливал своего коня и всматривался в тропу перед ним. Убедившись, что он движется верно, старый воин трогал поводья, и они снова продолжали путь. Так они ехали, под густыми кронами леса не один час.
Над головами всадников качались густые кроны исполинских сосен. Солнечный свет едва пробивался сквозь них, оттого в лесу царил мягкий полусумрак. Как на зло, даже лёгкого ветерка не было и в чаще было невообразимо душно. Казалось, что сам воздух загустел словно кисель.
Поначалу Ольгерд себе места не находил. Всё порывался пустить скифа, что его нёс, в галоп. Скорее, скорее. Выручать любимую.
«Марьяшка. - думал юноша, - Краса моя ненаглядная. Как же так случилось. Недоглядели в Китеже. Оплошал воевода Кукша. Похитили любовь мою».
Симураны. Будь они не ладны. Откуда и взялись только. Ну, ничего. Попадутся только, вмиг крылья повыдёргивает. Пустить коня в галоп и мчать. Скорее на выручку. Больно-то на душе как, аж слёзы, не свойственные воину, на глаза наворачиваются. Только опытный скиф словно чуял настроения молодого княжича и не давал тому волю. Сдерживал. И Ольгерду оставалось только скрипеть зубами и держаться за воеводой.
А тот, хоть и не шагом правил своим скифом, но и не торопил его. Ехали споро, но на взгляд Ольгерда, можно было бы и быстрее. А когда в лес въехали, то и вовсе шагом пошли. Хоть волком вой. Отряд шёл по узкой тропе, что петляла меж деревьев, держась друг за другом.
Наконец тропа стала шире и Ольгерд поравнялся с воеводой. Ратибор мельком глянул на юношу и снова сосредоточился на дороге. Долго ехали молча, наконец, Ольгерд решил прервать молчание.
- Как думаешь, воевода, - спросил Ольгерд. – Выстоит рать? Сеча уже началась.
- Началась, - кивнул воевода. – А выстоят ли, нет, то богам ведомо. Чего гадать.
- А ну, как не выстоят, что тогда?
- Тогда, за Клязьму уйдут. Князь в Китеж дружины отведёт. Там последний бой принимать станет.
- А если и Китеж падёт, что тогда? – не унимался молодой Труворович.
Ратибор хмуро посмотрел на собеседника.
- Тогда кончится Рось. По лесам прятаться будем, кто уцелеет.
- Но ведь, князь хорошее место для битвы выбрал. Должны устоять? Верно, я мыслю?
- Верно, - кивнул воевода. - Место там хорошее. Ни обойти, ни на холм сходу не забраться. Но ты не об том думай. Тут уже всё едино без нас решится. Думай лучше, как невесту твою из лап Мрака вызволять будем. Ежели Китеж падёт, то на неё, да на тебя будет вся надежда, чтоб народ росский от колдуна спасать. Чтоб княжий род не вымер. Вот об чём думать нам с тобой надобно.
- Тогда скажи, воевода, - снова спросил витязь, - Куда мы едем. За всё время ты не промолвил и слова о нашем пути.
- К мудрецу одному, - нехотя промолвил Ратибор. - Здесь в лесу волхв один живёт. Он нам поможет.
- Почему думаешь, что поможет? - недоверчиво спросил юноша, - Может, его и дома-то нет.
- Дома он, - усмехнулся воевода, - Я знаю. Осенью он никуда далеко от своей избы не уходит, - воевода помолчал и добавил, - Старый друг. Ещё отца твоего да Ярослава, князя нашего, привечал, когда они все трое в побратимах ходили.
- Он был побратимом моего отца и князя? - удивлённо спросил Ольгерд.
Воевода мысленно крякнул и сплюнул в сердцах. Проговорился, мол. Качнул головой.
- Да нет, - отвёл глаза, будто высматривая что-то впереди, и бросил через плечо как бы, между прочим, - Говорю же, они часто в гостях у него были. Учил он их премудростям всяким. В детстве ещё. Как сейчас помню, им тогда годков по десять было...
Воевода решил сменить разговор, чтобы уйти от неприятных расспросов, кои точно воспоследуют из-за его оплошности. Дёрнул же леший за язык. Только Ольгерда это не обмануло. Юноша понял, что старый воевода проговорился, и он знает нечто, что Ольгерду неведомо. Он решил выпытать у Ратибора, что тот скрывает.
- Но ты сказал три побратима.
- Я сказал три? - Ратибор сделал удивлённое лицо, - Тебе поблазилось поди. Духота-то, какая в лесу. Не мудрено.
- Нет, не поблазилось, - упёрся Ольгерд, - Я точно слышал, ты сказал, что они все трое в побратимах ходили. Ежели волхв был их пестуном, то кто тогда ещё, кроме князя был побратимом моего отца?
- Я просто оговорился. Хотел сказать одно, а сказал вона как. Ты лучше по сторонам смотри, а не с расспросами приставай. Мало ли что сейчас в лесу обитается. Времена сам видишь, какие. Велимудр тут конечно повелевает всем, но только бережёного и боги берегут.
Воевода тронул повод, и его конь выдвинулся вперёд. Ольгерд остался держаться позади. Слова воеводы не убедили его. Он видел, как напрягся старый воин и как отводил глаза. Но Ольгерд прекрасно понимал, что если Ратибор не захочет, то и клещами из него слова не вытянуть. Тут другой подход надобен.
Ольгерд пустил коня, держась позади воеводы. Ратибор же, тем временем, грыз свой длинный ус и проклинал всё на свете, и богов и леших и всех лесных духов вместе взятых, но себя пуще всего за то, что не сдержал свой язык. Он с пелёнок знал молодого витязя и понимал, что если тот, что в голову возьмёт, то уже не выпустит, пока всю правду не выведает. А то, что парень будет и дальше пытать воеводу — к ворожее не ходи. Посему Ратибор сейчас собирался с мыслями, что да как сказать, а о чём умолчать надобно.
А ведь парень всё равно рано или поздно узнает правду. И про отца своего и про князя Ярослава и про этого... третьего — будь он не ладен. До сих пор им с князем удавалось скрывать правду от юноши о том, как погиб его отец Трувор. Хотя, если в детские годы Ольгерда это был осмысленный шаг, то теперь... Сейчас, когда Ольгерд зрелый воин, смысла не стало скрывать от него правду, но, поди ж ты — всё одно так и не решались. Молчали. Зачем? Воевода и сам, поразмыслив, уже не понимал.
Уже начало смеркаться и в лесу стало темнее. Днём, при свете солнца тропу и то с трудом можно было разглядеть, а теперь и вовсе исчезла она. Правда скифы уверенно шли по ней, не сбиваясь и не замедляя шаг. Ратибор, было, воспрял духом, что витязь более не станет его донимать вопросами, а там с волхвом они что-нибудь придумают. Покосившись на, едущего немного позади, витязя, воевода понял, что Ольгерд и не собирается отступать. По лицу молодого витязя видно было, что он полон решимости выведать всю правду, какой бы она не была.
« Стало быть, у отца и князя был третий побратим, - думал Ольгерд, держась позади воеводы, - А мне об том не сказывали».
Юноша ехал и всё гадал, кто бы это мог быть, и зачем было это скрывать. Но ведь скрывали. И кто мог ещё знать, ведь не могло так быть, чтоб про это никто, кроме князя и дядьки Ратибора не ведал. Ведь что князь Ярослав и отец Ольгерда были побратимы, знали все в Китеже, да и не только в Китеже. Дядька Сигурд тоже ведал о том и гордился братом своим. И не мог он не знать о третьем. Ну не мог и всё. Значит, тоже скрывал, не говорил.
А в Китеже? Неужто в городе никто не ведал. Ведь отец с князем росли в месте у всех на глазах. И что? Никто не знал? Да быть такого не может. Если их трое было значит и того, третьего, все должны были знать. Значит и горожане молчали. Что же за побратим у них был, о котором никто и словом не обмолвился?
« А может?.. - Ольгерда аж в жар бросило от догадки, которая вдруг пришла к нему в голову. - Может этот третий и виноват в смерти моего отца? Тогда ясно, почему все молчат».
Ольгерд стал перебирать в уме, кто бы мог быть третьим побратимом его отца. Но на ум ничего не приходило. Если тот побратим был жив, то в Китеже его быть никак не могло. Видать погубил отца и убёг. Или князь Ярослав поквитался с ним. А если это был несчастный случай? И тогда тот воин - ну не мог побратим воинов сам им не быть — просто ушёл, стыдясь, что не уберёг побратима своего. Наложил на себя обет какой и ушёл в лес дремучий или скитается теперь неприкаянно по миру? Нет. Тогда бы молчать не стали. Стало быть, действительно здесь подлость какая-то замешана.
Как бы у воеводы-то выспросить. Ведь сам Ратибор ни за что не скажет, как на него ни наседай. А ладно. Авось не съест. Юноша тронул поводья и поравнялся с воеводой.
- Скажи, дядька Ратибор, - начал он, - Как погиб мой отец? Княже сказывал, что разделились они, когда от ворогов уходили. Князь от погони ушёл, а батьку после мертвым нашли. Так было?
- Ну, так, - нехотя ответил воевода, - Опять ты не об том думаешь. Как княжну вызволять будем, вот о чём голова болеть должна. Отца твоего всё одно не вернуть уже.
- А может их трое от погони уходило?
- Опять ты об этом, - в сердцах воскликнул Ратибор, - Как репей, забодай меня Велес. Говорю же тебе, что двое их было. Двое. И не приставай более. Скоро уже на месте будем.
Юноша опять замолчал, но было видно, что он не верит словам воеводы.
- Я, вот, что думаю, - снова завёл разговор Ольгерд, - Дядька Сигурд сказывал, что отец мой справным воем был. Как ты, дядька Ратибор. Как князь наш. И чтоб его побить надобно, быть лучше или числом задавить. Верно?
- Верно, - ответил воевода, - Чтоб батьку твоего одолеть, надо быть сильным воином. С ним тогда только князю нашему да ещё паре-тройке воинов из варягов да наших, дружинных, на равных выйти можно было. А там уж как повезёт.
- А ты, мог бы его одолеть?
- Сейчас может и не смог бы, - Ратибор скосил глаза на юношу, - А тогда... Они ж почитай ещё молодыми были. Может на пару годков тебя постарше. А я уже тогда сотником был при отце нашего князя Мстиславе. Да я их и учил. Да и Мстислав то ж. Ну и старый Велимудр, к коему едем, в обучении ихнем немало сил положил.
- Видать тот, третий, тоже справным воем был, раз батьку моего в поединке одолел, - задумчиво произнёс Ольгерд.
- Да не в поединке! В спину он ему ударил! - в сердцах воскликнул воевода. И осёкся.
Вот настырный какой. Вытянул всё-таки. Теперь уже не отвертеться. Придётся всё рассказывать.
- В спину? - переспросил Ольгерд, - Своего побратима. За что?
- Ладно, уж, - воевода покачал головой, - Всё одно узнал бы рано или поздно. Их действительно трое было, побратимов-то. Отец твой Трувор Эйнарыч, князь наш Ярослав Мстиславич, да сын царя Картауса-берендейского.
- Мрак? - выдохнул Ольгерд.
- Он самый, - вздохнул Ратибор, - Только тогда он ведь не был ещё колдуном чёрным. Правда, книги всякие учёные читал. Знал много. Да, собственно, он и был у всех троих заводилой на шалости и проказы всякие, когда они ещё отроками были.
- Шалости и проказы?
- Ну, тогда-то всё не так страшно было. Ну, проказят мальцы, то ж не злобливо. Никто и внимания-то не обращал. Эх, знать бы заранее, чем всё обернётся...
- Но за что же Мрак предал товарищей своих?
- Товарищей? Да что ему товарищи, пусть и побратимы. Он отца своего не пожалел. Сам же знаешь, как черна его душа оказалась.
- Но, ты говорил, что от погони они уходили.
- Уходили, - воевода снова вздохнул, - От чудинов они тогда уходили. Ярослав- то воев чудских за собой увёл, А Трувор с этим.... В общем выкрали они что-то у князя чудского. А всё Мрак придумал. Его это задумка была. Ну, а князь Лит погоню выслал.
- Что выкрали, - спросил Ольгерд, - Княже сказывал, что отец мамку мою похитил. Она же князю чудскому родная дочь. Это её они похитили?
- Да нет же. Мамку твою Брунгильду Литовну они ещё за год до того умыкнули. От этого у нас с чудинами и немирье пошло. А тут что-то другое было. Мамка твоя уже на сносях была, тебя в чреве носила. Как бы ты родился, ежели отца твоего раньше убили?
- И то верно, - от всего услышанного у Ольгерда закружилась голова, - А, что тогда они выкрали? Князь разве не говорил.
- Нет. Вот про это князь ни полслова никому не обмолвился. Как я его ни пытал. Да и не до того ему было. Почитай, двух побратимов за раз потерял. Первый предал их, а второй пал от руки первого же.
Ратибор замолчал, а Ольгерд мотал головой пытаясь постичь всё то, что только что узнал от воеводы.
- Мрак этот, - продолжил воевода, - Даже нож свой из спины отца твоего не вытащил, поленился видать. А то, что они выкрали, с собой унёс. Пытались догнать его, но он как в воду канул. А год спустя объявился с киммерами. Царство отца своего пожёг, народ в рабство обратил, а отца, то ли убил, то ли тоже рабом в подвалах своих держит. А теперь вот и на нас пошёл.
- Третьего побратима хочет убить?
- Да, это вряд ли, - задумчиво произнёс воевода, - Он на все земли со злом идёт. Просто князь у него на пути стоит.
- А что чудины? - спросил юноша.
- Чудины, - воевода пожевал ус, - Так и сидят в своих подземных пещерах. Мира с ними нет, но и кровь промеж нас не льётся и то ладно. Был бы мир, Лит своих воев в подмогу бы непременно послал, а так... Сидят в норах, хиреют. У него ж больше наследников нет. Ты единственный внук у него. О чём только думает старый пень. Вот доберёмся до Велимудра, надо бы ему сказать. Волхв-то единственный, кто дружит с чудским князем, и по сей день.
Внезапно Ратибор остановился.
Темнота уже почти спустилась на чащу. Стало тихо. Это и насторожило опытного воина. Да и скифы тоже стали прядать ушами и встряхивать головами. Обычно, даже с наступлением ночи лес продолжает жить. Другой жизнью, не той, что днём, но жить. А тут тишина, только скифы перебирают копытами, да звякает сбруя. Ратибор поднял руку и слез с коня.
Внимание.
Что-то происходило в лесу. Что-то нехорошее. Там впереди.
- Что-то чуешь, дядька Ратибор, - шёпотом спросил подошедший Ольгерд. Он тоже слез на землю.
- Не нравится мне что-то, - ответил воин, - Обычно в лесу ночью полно чего творится. Филин, там ухает, совы, ещё живность ночная о себе знать даёт. А тут тишина мёртвая. А ведь мы почти дошли. Немного осталось.
- Волхв там живёт? - Ольгерд мотнул головой в сторону чащи, в которую всматривался воевода.
