- Там, - ответил тот.
- Если там что-то злое, мы ведь услышим?
- Услышим. Посему пока постоим здесь. Послушаем. Оружие держи наготове.
Воевода подошёл к скифу и положил руку ему на холку. Скиф посмотрел на него и кивнул головой. Белоснежная грива разметалась по шее. Скифы были готовы в любой момент обернуться в людей, но пока этого не требовалось. Все просто стояли и ждали, вслушиваясь в темноту.
Уже почти стемнело, когда Марьяна и Мох вышли к границе леса. Из-за встречи с вражеским отрядом им пришлось задержаться. А потом они шли более осторожно. И только уже в сумерках вышли, куда и говорил Мох. Овраг остался в стороне и ручей продолжал бежать к реке, что несла свои воды верстах в двух.
Леший не стал выходить на открытое место, а остался стоять, укрываясь в тени деревьев. Марьяна тоже последовала его примеру. Она сбросила котомку и присела, прислонившись спиной к большой ольхе. Мох вынул из котомки краюху хлеба и протянул половину девушке.
- На-ка, пожуй малость, - сказал он, откусывая свой кусок, - Посидим здесь, обождём когда совсем стемнеет. Неча на рожон лезть. Мало ли кто в чистом поле увидит.
- А далеко ещё до брательника твоего, - спросила Марьяна.
- Да нет. Вот взгорок минуем, а там уже рукой подать.
- А, может сразу и пойдём, что зря время терять. Успеем, поди, до темноты. Кто тут может нас заметить. Трава высокая.
- Так-то оно так, - задумчиво проговорил Мох, - Да только неспокойно мне что-то. Лучше остеречься лишний раз.
- Думаешь, симураны здесь могут быть?
- Симураны? - леший повернул к девушке голову, - Нет. Их-то я как раз не опасаюсь. Они ж глупые. Сама, небось, видела, как сорятся всё время. Их бы мы за версту услыхали. Просто неспокойно мне, а почему, не могу объяснить.
- Да сейчас везде неспокойно, - ответила княжна, - Враг вон, даже в вашем заповедном лесу объявился. Как тут спокойному-то быть.
- Может и так.
Леший задумчиво запустил руку в свою кудлатую голову. Порылся в волосах, выудил какого-то жука, посмотрел на него и, щелчком отправил в траву.
- Всё одно лучше обождём.
Марьяна лениво жевала свой кусок. На землю быстро наползала темнота. Только цикады весело верещали в высокой траве, да где-то далеко в лесу ухал филин. Её стало клонить в сон. За день они отмахали вёрст двадцать, если не более. Усталость брала своё. Её веки отяжелели, и глаза сами собой стали закрываться. Уже и идти никуда не хотелось. Леший заметил состояние девушки и легонько тронул её за плечо.
- Ты, княжна вздремни с полчасика. Когда надо я тебя разбужу.
Девушка даже не смогла ответить, только кивнула и, положив голову на свою котомку, сразу погрузилась в сон. Леший аккуратно вытащил шерстяное одеяло и укрыл княжне ноги. Так оно теплее будет. Потом опёрся спиной о дерево и задумался.
Он думал о старом волхве. Как он там сейчас, враги, поди, уже близко. Нет, он не волновался за старика. Велимудр сумеет за себя постоять, но всё равно на душе не спокойно. А тут ещё Крапива всё не идёт. Собственно Мох именно его и ждал. Обычно брательник чуял появление лешего в своих владениях и вскорости сам выходил навстречу гостю, а тут... Может, ушёл куда далеко, потому и не идёт.
Собственно они могли и сами к нему прийти. Это кто чужой попасть туда не сможет, а для своих дом Крапивы всегда открыт. Вернее не дом, а нора. Хотя какая же это нора. Там и горенка имеется и погреба с припасами. Даже ступеньки в земле вырезаны, чтоб спуститься удобно было. Да и потолки в норе той высокие. Дедушка Велимудр там в полный рост стоять мог. А он порой захаживал к Крапиве, когда к чудскому князю в гости шёл.
Эх, пройти бы через земли чудинов. И быстрее и безопаснее.
Было.
Раньше.
Теперь у росов с чудью немирье. Если к ним в руки попадёт княжна, даже боги не скажут, что те сделают. Очень уж осерчали они на князя росского. Вот потому и ведёт леший княжну кружным путём. Теперь только так надёжнее. Вот только не быстрый путь получается. Если всё хорошо сложится, дня за три-четыре дойти должны. Им бы только открытое поле перейти. Только здесь, почитай, целый день топать. Хотя брательник может быстрее провести.
Только вот брательник всё не идёт. Мох-то чуять его не мог. Здесь не его власть. Вот в лесу другое дело, а тут поле. Оно своей силой полевым помогает. Может действительно Крапива куда-то далече ушёл. Ну да ладно. Темнота уже почти наступила. Выждем маленько и в путь. Близко уже. Главное открытое место скорее перейти, чтоб не нарваться ни на кого.
Мох опять стал вслушиваться в ночные звуки. Вроде тихо. Ни что не настораживает. Авось, и впрямь не о чем беспокоиться. Леший успокоился и прикрыл глаза. Он не собирался спать, только сидел и слушал тёмный лес, который они с княжной скоро покинут.
Когда из кустов вынырнул волк, Мох даже не повернул в его сторону головы. Волк же не собирался на них нападать. Попробуй-ка обидеть хозяина леса, как бы самому не пропасть. Правда и уходить волк не собирался. Просто сел и стал смотреть на спутников. Леший приоткрыл глаза и пальцем поманил зверя к себе. Когда волк подошёл, леший достал из котомки кусок хлеба и протянул ему. Тот осторожно взял угощение и неспешно стал жевать. Мох потрепал его по загривку, а потом снова прикрыл глаза.
Что-то насторожило Марьяну во сне. Девушка вздрогнула и открыла глаза. Прямо перед ней сидел волк и скалился, высунув розовый язык. Его глаза горели в темноте двумя зелёными огоньками. Спросонья княжна даже не поняла, что видят её глаза. А когда её разум, наконец, осознал, Марьяна отпрянула и прижалась к дереву. Только волк и не собирался угрожать девушке. Он просто сидел, смотрел на неё и скалил свои трёхвершковые клыки.
? Не боись, княжна, - раздался голос лешего, - Он тебя не обидит. Я же рядом. Он просто вышел поздороваться. Я ему кусок хлеба дал.
Услыхав голос лешего, Марьяна сразу успокоилась. Ведь действительно в присутствии хозяина леса, кто посмеет её обидеть. Мох словно угадал её мысли.
- А теперь, - леший повернул к девушке голову и положил руку на загривок волка, - Лес запомнил тебя. Он тебя в обиду уже не даст, даже если меня не будет с тобой. Не боясь, можешь в него приходить, хоть днём, хоть ночью, ни один зверь обиды тебе чинить не станет.
- Ага - только и смогла сказать княжна.
- Ну, что, княжна, - спросил леший, - Вздремнула малость? Тогда пора идти, - Мох потрепал волка по загривку, - А ты ступай дружок. Ступай.
Он поднялся на ноги, потянулся до хруста в спине, подхватил вещи и двинулся из леса в поле. Марьяна быстро сунула одеяло в свою котомку и устремилась за ним. Волк постоял, глядя им в след, и пошёл вглубь леса по своим делам.
Уже отойдя от кромки леса шагов на пятьдесят, леший вдруг остановился.
- Вот дурень, - хлопнул он по коленке, - надо было серого вперёд послать. Может чего и унюхал бы.
Леший обернулся, но волка уже и след простыл. Махнув в сердцах рукой, Мох поправил котомку и углубился в темноту ночи.
Старая навь дремала на толстой ветке дуба, что рос на взгорке посреди поля. Навьи были редкостью в этих краях. Они почти не покидали своих гнёзд высоко в горах расположенных далеко на юге. Но эта навь залетела сюда не случайно. Чёрный колдун послал её, чтобы перехватить человека. Девушку, дочь росского князя. И навь ждала там, где указал ей колдун. Она ждала уже три дня.
Это была очень старая навь. Бурое как кора дерева морщинистое лицо старухи в обрамлении длинных седых волос, свесилось на отвисшую голую грудь. Такую же морщинистую, как и лицо навьи. Чёрные и бугристые как коросты соски прикрывало ожерелье из крысиных черепов, висевшее на тощей шее старухи. Ниже пояса тело навьи резко менялось. Это было тело сильной птицы, чьи лапы с ужасающими когтями, крепко вцепились в бугристую ветку дуба, на которой сидела старуха. Тощие костлявые руки свисали по бокам навьи, как плети. За то от самых лопаток спины виднелись мощные птичьи крылья. Сейчас эти крылья, покрытые грязно серым оперением, были сложены вдоль тела. Навь дремала.
Временами она снималась с насиженного места, чтобы размять крылья и поохотиться в дальнем лесу. Она бы с удовольствием ловила добычу и здесь в поле, но мешал местный полевой. Он кругами бродил вокруг дуба. Прогнать навь он не мог, но и спокойно сидеть на дубе не давал. А уж живность всякую, что могла стать добычей навьи и вовсе упреждал заранее, чтоб спрятаться могла вовремя.
Когда навь сюда только прилетела, она, было, решила поохотиться, да не тут-то было. Полевой сразу её учуял и вмешался. И сама лису не поймала, да чуть было вовсе в густой траве не увязла. Сорняки да колючки, будто верёвками все лапы обвили. Еле вырвалась. Хорошо ещё над дубом, на котором старуха сидит у полевого власти нет. А то бы вовсе стряхнул, да в густой траве опутал. Лежи и подыхай, не имея возможности вырваться. Вот и летает она на охоту в другой, дальний лес.
Есть лес, что поближе. Именно оттуда она ждёт человечку. Но в этот лес только сунься, вмиг пропадёшь. Даже отсюда навь чувствовала силу, обитающую в этом лесу. Силу, с которой старухе не справиться. Не любит эта сила, таких как навь.
Крапива сторожил навь. Она чуяла его и с дерева не слетала. Однако пора бы уж. Не век же её пасти. Крапива уже давно почуял брательника. Не идёт леший из леса на открытое поле. Тоже видать чует навью. Скоро навь на охоту отправится, тогда полевой даст знать брату, чтоб споро выходил. Навь уже давно на ветке сидит, оголодала поди. Да и темень уже, самое время с места срываться.
Крапива внешне ничем от брата своего не отличался. Та же лохматая шевелюра, та же всклокоченная борода. Те же домотканые штаны и лапти. Та же меховая безрукавка. Только если у лешего кожа была вся в мелких чешуйках словно шишка, то полевой скорее был похож на плетёного из соломы человечка. Да и волосы полевого были цвета выгоревшей травы, тогда как у Моха волосы были темнее с оттенком зелёного.
Но, тем не менее, это были родные братья. Отличие на них наложило их занятие. Если леший жил в лесу, то и сам стал как часть леса. А поле наложило на Крапиву свой отпечаток. Так из веку заведено было. Так будет и впредь.
Тут Крапива вдруг ощутил, что леший вышел из леса. Он повернул голову в ту сторону. Одновременно с этим навь тоже встрепенулась. Старуха открыла глаза и стала вглядываться в темноту. Потом, оттолкнувшись от ветки сильными лапами, расправила крылья и метнулась на встречу вышедшему из леса лешему.
Полевой ещё не сразу понял, что навь полетела не в дальний лес, а навстречу брательнику его. Чего ей надо от лешего-то? Хоть и не в своём лесу, то ж так просто его не взять. Да и сам Крапива подмогнёт. Но тут он почуял, что леший идёт не один. С ним из леса вышел спутник, вернее спутница.
Человек.
А может этого спутника и ждала навь. А он-то, полевой, всё ломал голову, чего она тут третий день сидит. А леший-то ведёт человечку прямо на навь. Надо бы упредить. Сам-то полевой не поспевал, уж больно быстро навь летает. А поди-ка по траве побегай так же споро.
И Крапива закричал, одновременно посылая в сторону брательника сигнал опасности.
Призыв об опасности Мох почуял на мгновение раньше, чем оба спутника услышали далёкий, полный отчаяния крик. Леший тут же остановился, всматриваясь в темноту и втягивая носом воздух. Его глаза разгорелись. И тут он увидел то, что всё время не давало ему покоя.
Прямо на них, расправив огромные крылья, неслась навь. До неё было ещё далеко, но до леса, из которого они вышли, было ещё дальше. Они успели отойти от него на не маленькое расстояние. Шагов пятьсот их разделяло — никак не успеть укрыться.
- Бежим! - закричал леший и устремился в сторону спасительного леса, чернеющего далеко позади.
- Что там? - спросила, было, Марьяна, но Мох схватил её за руку и поволок за собой.
- Бежим! Это навь! Скорее.
Девушка знала кто такие навьи, поэтому дважды повторять ей не пришлось. Она устремилась вслед за своим спутником.
Они мчались к лесу, и только ветер свистел в ушах. Так быстро Марьяна ещё никогда не бегала. А тут, откуда только силы взялись, ведь они целый день шли пробираясь сквозь густой лес и оба устали. Но сейчас летели, словно на крыльях, уходя от страшного преследователя.
Считалось, что навьи больше всего на свете любят пить человечью кровь. Особенно кровь народившихся младенцев, которых в давние времена стремились похищать, прилетая в людские земли и ожидая, когда придёт срок очередной роженице избавиться от бремени. А за одно, и пожирая души своих жертв. Так ли это, Марьяне проверять не хотелось.
А навь неумолимо приближалась.
Лес же, напротив, казался ещё дальше.
Они почти добежали, когда Марьяна услышала за спиной шорох крыльев. Она попыталась оглянуться на ходу, но тут же сильные когти сжали её плечи впиваясь в безрукавку, протыкая её насквозь. Сильная боль обожгла плечи девушки. И сразу же она почувствовала, как её тело отрывается от земли и взмывает ввысь. Марьяна закричала.
Мох на бегу оглянулся и увидел, что навь схватила княжну и уносит вверх. Он извернулся и прыгнул следом. Ему удалось схватить княжну за лодыжки. Такая неожиданная ноша заставила навь провалиться вниз, и почти выронить добычу. Но, всё же, взмахнув сильными крыльями, ей удалось удержаться в воздухе и не отпустить свою ношу. Постепенно она снова стала набирать высоту.
- Держись княжна, - кричал леший, вцепившись в ноги девушки.
- Мох! Помоги мне!
- Я тебя держу. Постарайся её ударить ножом.
Марьяна вытащила нож и попыталась ткнуть лезвием в державшую её лапу навьи. Но рука, словно тяжестью налилась. Занемевшие пальцы с трудом пытались удержать рукоять ножа. Княжна даже взмахнуть рукой не могла, а уж нанести удар тяжёлым лезвием…
- Я не могу, - ответила Марьяна, - Мне не достать. И руки не слушаются.
Навь, понимая, что от дополнительной ноши ей не избавиться, резко прянула вниз и сразу же снова рванула вверх. Мох, висевший в самом низу, не ожидал ничего подобного. От резкого рывка навьи его руки разжались и он, выпустив княжну, полетел вниз. Сильный удар о землю ошеломил лешего, и он потерял сознание. Навь же, почувствовав, что лишней ноши больше нет, резко взмыла в небо, унося княжну далеко на восход к своему хозяину.
Ратибор по-прежнему стоял, вслушиваясь в лесные звуки. Потом махнул рукой и вскочил в седло. Ольгерд последовал за ним. Как ни хотел юноша вновь начать расспрашивать старого воина, но, по напряжённому лицу Ратибора, понял, что сейчас будет не вовремя.
Так отряд ехал ещё с полверсты, когда вдруг лес впереди взорвался воем и криками.
- Ходу! - крикнул воевода, и пустил скифа в галоп.
И тут же деревья словно разошлись, уступая дорогу воинам. Тропа стала много шире и уже не петляла, а вела прямиком в сторону шума. Казалось, что крики раздаются за ближайшими деревьями, но воины продолжали и продолжали скакать. Ночной лес обманчив и звуки разносятся на многие вёрсты.
Велимудр сидел на лавке, крепко сжимая свой посох. Он был спокоен, хотя на лбу и проступили капельки пота. Он достаточно уже пожил на этом свете, и потому у него не было страха. Не опасался он того, что может произойти в скорости. Просто сидел и спокойно поглаживал узловатое древко своего посоха.
- Если там что-то злое, мы ведь услышим?
- Услышим. Посему пока постоим здесь. Послушаем. Оружие держи наготове.
Воевода подошёл к скифу и положил руку ему на холку. Скиф посмотрел на него и кивнул головой. Белоснежная грива разметалась по шее. Скифы были готовы в любой момент обернуться в людей, но пока этого не требовалось. Все просто стояли и ждали, вслушиваясь в темноту.
Уже почти стемнело, когда Марьяна и Мох вышли к границе леса. Из-за встречи с вражеским отрядом им пришлось задержаться. А потом они шли более осторожно. И только уже в сумерках вышли, куда и говорил Мох. Овраг остался в стороне и ручей продолжал бежать к реке, что несла свои воды верстах в двух.
Леший не стал выходить на открытое место, а остался стоять, укрываясь в тени деревьев. Марьяна тоже последовала его примеру. Она сбросила котомку и присела, прислонившись спиной к большой ольхе. Мох вынул из котомки краюху хлеба и протянул половину девушке.
- На-ка, пожуй малость, - сказал он, откусывая свой кусок, - Посидим здесь, обождём когда совсем стемнеет. Неча на рожон лезть. Мало ли кто в чистом поле увидит.
- А далеко ещё до брательника твоего, - спросила Марьяна.
- Да нет. Вот взгорок минуем, а там уже рукой подать.
- А, может сразу и пойдём, что зря время терять. Успеем, поди, до темноты. Кто тут может нас заметить. Трава высокая.
- Так-то оно так, - задумчиво проговорил Мох, - Да только неспокойно мне что-то. Лучше остеречься лишний раз.
- Думаешь, симураны здесь могут быть?
- Симураны? - леший повернул к девушке голову, - Нет. Их-то я как раз не опасаюсь. Они ж глупые. Сама, небось, видела, как сорятся всё время. Их бы мы за версту услыхали. Просто неспокойно мне, а почему, не могу объяснить.
- Да сейчас везде неспокойно, - ответила княжна, - Враг вон, даже в вашем заповедном лесу объявился. Как тут спокойному-то быть.
- Может и так.
Леший задумчиво запустил руку в свою кудлатую голову. Порылся в волосах, выудил какого-то жука, посмотрел на него и, щелчком отправил в траву.
- Всё одно лучше обождём.
Марьяна лениво жевала свой кусок. На землю быстро наползала темнота. Только цикады весело верещали в высокой траве, да где-то далеко в лесу ухал филин. Её стало клонить в сон. За день они отмахали вёрст двадцать, если не более. Усталость брала своё. Её веки отяжелели, и глаза сами собой стали закрываться. Уже и идти никуда не хотелось. Леший заметил состояние девушки и легонько тронул её за плечо.
- Ты, княжна вздремни с полчасика. Когда надо я тебя разбужу.
Девушка даже не смогла ответить, только кивнула и, положив голову на свою котомку, сразу погрузилась в сон. Леший аккуратно вытащил шерстяное одеяло и укрыл княжне ноги. Так оно теплее будет. Потом опёрся спиной о дерево и задумался.
Он думал о старом волхве. Как он там сейчас, враги, поди, уже близко. Нет, он не волновался за старика. Велимудр сумеет за себя постоять, но всё равно на душе не спокойно. А тут ещё Крапива всё не идёт. Собственно Мох именно его и ждал. Обычно брательник чуял появление лешего в своих владениях и вскорости сам выходил навстречу гостю, а тут... Может, ушёл куда далеко, потому и не идёт.
Собственно они могли и сами к нему прийти. Это кто чужой попасть туда не сможет, а для своих дом Крапивы всегда открыт. Вернее не дом, а нора. Хотя какая же это нора. Там и горенка имеется и погреба с припасами. Даже ступеньки в земле вырезаны, чтоб спуститься удобно было. Да и потолки в норе той высокие. Дедушка Велимудр там в полный рост стоять мог. А он порой захаживал к Крапиве, когда к чудскому князю в гости шёл.
Эх, пройти бы через земли чудинов. И быстрее и безопаснее.
Было.
Раньше.
Теперь у росов с чудью немирье. Если к ним в руки попадёт княжна, даже боги не скажут, что те сделают. Очень уж осерчали они на князя росского. Вот потому и ведёт леший княжну кружным путём. Теперь только так надёжнее. Вот только не быстрый путь получается. Если всё хорошо сложится, дня за три-четыре дойти должны. Им бы только открытое поле перейти. Только здесь, почитай, целый день топать. Хотя брательник может быстрее провести.
Только вот брательник всё не идёт. Мох-то чуять его не мог. Здесь не его власть. Вот в лесу другое дело, а тут поле. Оно своей силой полевым помогает. Может действительно Крапива куда-то далече ушёл. Ну да ладно. Темнота уже почти наступила. Выждем маленько и в путь. Близко уже. Главное открытое место скорее перейти, чтоб не нарваться ни на кого.
Мох опять стал вслушиваться в ночные звуки. Вроде тихо. Ни что не настораживает. Авось, и впрямь не о чем беспокоиться. Леший успокоился и прикрыл глаза. Он не собирался спать, только сидел и слушал тёмный лес, который они с княжной скоро покинут.
Когда из кустов вынырнул волк, Мох даже не повернул в его сторону головы. Волк же не собирался на них нападать. Попробуй-ка обидеть хозяина леса, как бы самому не пропасть. Правда и уходить волк не собирался. Просто сел и стал смотреть на спутников. Леший приоткрыл глаза и пальцем поманил зверя к себе. Когда волк подошёл, леший достал из котомки кусок хлеба и протянул ему. Тот осторожно взял угощение и неспешно стал жевать. Мох потрепал его по загривку, а потом снова прикрыл глаза.
Что-то насторожило Марьяну во сне. Девушка вздрогнула и открыла глаза. Прямо перед ней сидел волк и скалился, высунув розовый язык. Его глаза горели в темноте двумя зелёными огоньками. Спросонья княжна даже не поняла, что видят её глаза. А когда её разум, наконец, осознал, Марьяна отпрянула и прижалась к дереву. Только волк и не собирался угрожать девушке. Он просто сидел, смотрел на неё и скалил свои трёхвершковые клыки.
? Не боись, княжна, - раздался голос лешего, - Он тебя не обидит. Я же рядом. Он просто вышел поздороваться. Я ему кусок хлеба дал.
Услыхав голос лешего, Марьяна сразу успокоилась. Ведь действительно в присутствии хозяина леса, кто посмеет её обидеть. Мох словно угадал её мысли.
- А теперь, - леший повернул к девушке голову и положил руку на загривок волка, - Лес запомнил тебя. Он тебя в обиду уже не даст, даже если меня не будет с тобой. Не боясь, можешь в него приходить, хоть днём, хоть ночью, ни один зверь обиды тебе чинить не станет.
- Ага - только и смогла сказать княжна.
- Ну, что, княжна, - спросил леший, - Вздремнула малость? Тогда пора идти, - Мох потрепал волка по загривку, - А ты ступай дружок. Ступай.
Он поднялся на ноги, потянулся до хруста в спине, подхватил вещи и двинулся из леса в поле. Марьяна быстро сунула одеяло в свою котомку и устремилась за ним. Волк постоял, глядя им в след, и пошёл вглубь леса по своим делам.
Уже отойдя от кромки леса шагов на пятьдесят, леший вдруг остановился.
- Вот дурень, - хлопнул он по коленке, - надо было серого вперёд послать. Может чего и унюхал бы.
Леший обернулся, но волка уже и след простыл. Махнув в сердцах рукой, Мох поправил котомку и углубился в темноту ночи.
Старая навь дремала на толстой ветке дуба, что рос на взгорке посреди поля. Навьи были редкостью в этих краях. Они почти не покидали своих гнёзд высоко в горах расположенных далеко на юге. Но эта навь залетела сюда не случайно. Чёрный колдун послал её, чтобы перехватить человека. Девушку, дочь росского князя. И навь ждала там, где указал ей колдун. Она ждала уже три дня.
Это была очень старая навь. Бурое как кора дерева морщинистое лицо старухи в обрамлении длинных седых волос, свесилось на отвисшую голую грудь. Такую же морщинистую, как и лицо навьи. Чёрные и бугристые как коросты соски прикрывало ожерелье из крысиных черепов, висевшее на тощей шее старухи. Ниже пояса тело навьи резко менялось. Это было тело сильной птицы, чьи лапы с ужасающими когтями, крепко вцепились в бугристую ветку дуба, на которой сидела старуха. Тощие костлявые руки свисали по бокам навьи, как плети. За то от самых лопаток спины виднелись мощные птичьи крылья. Сейчас эти крылья, покрытые грязно серым оперением, были сложены вдоль тела. Навь дремала.
Временами она снималась с насиженного места, чтобы размять крылья и поохотиться в дальнем лесу. Она бы с удовольствием ловила добычу и здесь в поле, но мешал местный полевой. Он кругами бродил вокруг дуба. Прогнать навь он не мог, но и спокойно сидеть на дубе не давал. А уж живность всякую, что могла стать добычей навьи и вовсе упреждал заранее, чтоб спрятаться могла вовремя.
Когда навь сюда только прилетела, она, было, решила поохотиться, да не тут-то было. Полевой сразу её учуял и вмешался. И сама лису не поймала, да чуть было вовсе в густой траве не увязла. Сорняки да колючки, будто верёвками все лапы обвили. Еле вырвалась. Хорошо ещё над дубом, на котором старуха сидит у полевого власти нет. А то бы вовсе стряхнул, да в густой траве опутал. Лежи и подыхай, не имея возможности вырваться. Вот и летает она на охоту в другой, дальний лес.
Есть лес, что поближе. Именно оттуда она ждёт человечку. Но в этот лес только сунься, вмиг пропадёшь. Даже отсюда навь чувствовала силу, обитающую в этом лесу. Силу, с которой старухе не справиться. Не любит эта сила, таких как навь.
Крапива сторожил навь. Она чуяла его и с дерева не слетала. Однако пора бы уж. Не век же её пасти. Крапива уже давно почуял брательника. Не идёт леший из леса на открытое поле. Тоже видать чует навью. Скоро навь на охоту отправится, тогда полевой даст знать брату, чтоб споро выходил. Навь уже давно на ветке сидит, оголодала поди. Да и темень уже, самое время с места срываться.
Крапива внешне ничем от брата своего не отличался. Та же лохматая шевелюра, та же всклокоченная борода. Те же домотканые штаны и лапти. Та же меховая безрукавка. Только если у лешего кожа была вся в мелких чешуйках словно шишка, то полевой скорее был похож на плетёного из соломы человечка. Да и волосы полевого были цвета выгоревшей травы, тогда как у Моха волосы были темнее с оттенком зелёного.
Но, тем не менее, это были родные братья. Отличие на них наложило их занятие. Если леший жил в лесу, то и сам стал как часть леса. А поле наложило на Крапиву свой отпечаток. Так из веку заведено было. Так будет и впредь.
Тут Крапива вдруг ощутил, что леший вышел из леса. Он повернул голову в ту сторону. Одновременно с этим навь тоже встрепенулась. Старуха открыла глаза и стала вглядываться в темноту. Потом, оттолкнувшись от ветки сильными лапами, расправила крылья и метнулась на встречу вышедшему из леса лешему.
Полевой ещё не сразу понял, что навь полетела не в дальний лес, а навстречу брательнику его. Чего ей надо от лешего-то? Хоть и не в своём лесу, то ж так просто его не взять. Да и сам Крапива подмогнёт. Но тут он почуял, что леший идёт не один. С ним из леса вышел спутник, вернее спутница.
Человек.
А может этого спутника и ждала навь. А он-то, полевой, всё ломал голову, чего она тут третий день сидит. А леший-то ведёт человечку прямо на навь. Надо бы упредить. Сам-то полевой не поспевал, уж больно быстро навь летает. А поди-ка по траве побегай так же споро.
И Крапива закричал, одновременно посылая в сторону брательника сигнал опасности.
Призыв об опасности Мох почуял на мгновение раньше, чем оба спутника услышали далёкий, полный отчаяния крик. Леший тут же остановился, всматриваясь в темноту и втягивая носом воздух. Его глаза разгорелись. И тут он увидел то, что всё время не давало ему покоя.
Прямо на них, расправив огромные крылья, неслась навь. До неё было ещё далеко, но до леса, из которого они вышли, было ещё дальше. Они успели отойти от него на не маленькое расстояние. Шагов пятьсот их разделяло — никак не успеть укрыться.
- Бежим! - закричал леший и устремился в сторону спасительного леса, чернеющего далеко позади.
- Что там? - спросила, было, Марьяна, но Мох схватил её за руку и поволок за собой.
- Бежим! Это навь! Скорее.
Девушка знала кто такие навьи, поэтому дважды повторять ей не пришлось. Она устремилась вслед за своим спутником.
Они мчались к лесу, и только ветер свистел в ушах. Так быстро Марьяна ещё никогда не бегала. А тут, откуда только силы взялись, ведь они целый день шли пробираясь сквозь густой лес и оба устали. Но сейчас летели, словно на крыльях, уходя от страшного преследователя.
Считалось, что навьи больше всего на свете любят пить человечью кровь. Особенно кровь народившихся младенцев, которых в давние времена стремились похищать, прилетая в людские земли и ожидая, когда придёт срок очередной роженице избавиться от бремени. А за одно, и пожирая души своих жертв. Так ли это, Марьяне проверять не хотелось.
А навь неумолимо приближалась.
Лес же, напротив, казался ещё дальше.
Они почти добежали, когда Марьяна услышала за спиной шорох крыльев. Она попыталась оглянуться на ходу, но тут же сильные когти сжали её плечи впиваясь в безрукавку, протыкая её насквозь. Сильная боль обожгла плечи девушки. И сразу же она почувствовала, как её тело отрывается от земли и взмывает ввысь. Марьяна закричала.
Мох на бегу оглянулся и увидел, что навь схватила княжну и уносит вверх. Он извернулся и прыгнул следом. Ему удалось схватить княжну за лодыжки. Такая неожиданная ноша заставила навь провалиться вниз, и почти выронить добычу. Но, всё же, взмахнув сильными крыльями, ей удалось удержаться в воздухе и не отпустить свою ношу. Постепенно она снова стала набирать высоту.
- Держись княжна, - кричал леший, вцепившись в ноги девушки.
- Мох! Помоги мне!
- Я тебя держу. Постарайся её ударить ножом.
Марьяна вытащила нож и попыталась ткнуть лезвием в державшую её лапу навьи. Но рука, словно тяжестью налилась. Занемевшие пальцы с трудом пытались удержать рукоять ножа. Княжна даже взмахнуть рукой не могла, а уж нанести удар тяжёлым лезвием…
- Я не могу, - ответила Марьяна, - Мне не достать. И руки не слушаются.
Навь, понимая, что от дополнительной ноши ей не избавиться, резко прянула вниз и сразу же снова рванула вверх. Мох, висевший в самом низу, не ожидал ничего подобного. От резкого рывка навьи его руки разжались и он, выпустив княжну, полетел вниз. Сильный удар о землю ошеломил лешего, и он потерял сознание. Навь же, почувствовав, что лишней ноши больше нет, резко взмыла в небо, унося княжну далеко на восход к своему хозяину.
Глава 7
Ратибор по-прежнему стоял, вслушиваясь в лесные звуки. Потом махнул рукой и вскочил в седло. Ольгерд последовал за ним. Как ни хотел юноша вновь начать расспрашивать старого воина, но, по напряжённому лицу Ратибора, понял, что сейчас будет не вовремя.
Так отряд ехал ещё с полверсты, когда вдруг лес впереди взорвался воем и криками.
- Ходу! - крикнул воевода, и пустил скифа в галоп.
И тут же деревья словно разошлись, уступая дорогу воинам. Тропа стала много шире и уже не петляла, а вела прямиком в сторону шума. Казалось, что крики раздаются за ближайшими деревьями, но воины продолжали и продолжали скакать. Ночной лес обманчив и звуки разносятся на многие вёрсты.
Велимудр сидел на лавке, крепко сжимая свой посох. Он был спокоен, хотя на лбу и проступили капельки пота. Он достаточно уже пожил на этом свете, и потому у него не было страха. Не опасался он того, что может произойти в скорости. Просто сидел и спокойно поглаживал узловатое древко своего посоха.
