Может, на последок, удастся подпалить хотя бы терем, чтобы враг не ликовал, что ему удалось завладеть сердцем города. Пусть малое, но всё ж утешение будет. А пока - стоим, братья!
- Стоим, братья! - вскричал Ярослав. - Кукша! Раненых в терем! Стрелки к окнам! Держим крыльцо! Не дайте им обойти! Стоим!
Строй уцелевших дружинников, пятясь, отступал к красному крыльцу в терем. Спрыгнувшие со стены стрелки мчались внутрь и рассредоточивались у широких окон второго этажа. Остальные пытались забаррикадировать другие двери, коих в тереме было предостаточно и помимо главного входа.
А враг лез в открытые ворота и, невзирая на потери, продолжал теснить защитников.
- Уходи, князь! - закричал Сигурд. - Мы задержим их! Не мешкай!
- Вместе уходить будем! - в ответ прокричал Ярослав, снеся мечом руку, по самое плечо, очередному врагу. - Не время ещё!
В это время, откуда-то из-за спины князя, с верхних ступеней крыльца, над головами обороняющихся пронеслась тень и врезалась в гущу врагов, раскидав тех в разные стороны. Сразу образовалось открытое пространство, посреди которого, сжимая в каждой руке по окровавленному мечу, стоял воин в иссечённой кольчуге. Он крутанул мечи, поднял их над головой и захохотал.
- Один!!! Жди меня!!!
Гуннар! Берсерк!!!
Враги отпрянули от этого обезумевшего варяга, а тот бросился в самую их гущу, вращая мечами и разя тех на право и налево, не обращая внимания на опасность, которая ему угрожала. И враги стали валиться один за другим, словно соломенные снопы. Даже сильные и ловкие псиглавы отступили от этой безудержной ярости, что уж говорить о воинах людских народов.
Ничто и никто в этот момент не мог противостоять Гуннару.
- Быстро, княже, укрываемся в тереме! - прохрипел Сигурд. - Гуннар задержит их.
- А как же твой побратим? - прохрипел в ответ Ярослав.
Сражение во дворе остановилось. И только варяг продолжал крутить свою смертельную пляску. Это позволило защитникам укрыться в тереме. Только несколько воинов, во главе с князем, ещё оставались на крыльце.
- Он идёт к Одину! - ответил Сигурд.
Князь знал, что это означает. Для Гуннара этот бой был последним. Воин-берсерк, даже если одерживал победу, зачастую умирал от ран, которые получал в бою. Одержимый богами воин был не чувствителен к боли и не замечал, что теряет кровь, поэтому, когда всё заканчивалось, то он просто без сил падал на землю и засыпал вечным сном. Так гласят сказания варягов.
Вот и сейчас Гуннар рубился с наседавшими на него врагами и не замечал полученных ран. Он давал своим товарищам время укрыться внутри терема и уйти тайным ходом.
В какой-то момент всем показалось, что врагов больше нет. Вокруг варяга осталась только груда поверженных тел. Те из врагов, которые уцелели под натиском смеющегося берсерка, внезапно отпрянули в стороны. Гуннар тоже остановился и опустил мечи.
Через широкий воротный проём во двор детинца, перешагивая через трупы, вошёл Тугарин. Он вышел на середину открытого пространства и замер, сжимая в правой руке свой ужасающий топор. В его чёрной броне тускло отсвечивало уже склонившееся к виднокраю солнце. Невидимый окружающим взгляд, из-под прорезей звероподобного шлема, цепко осматривал стоящего перед ним варяга.
Тугарин шагнул вперёд.
Гуннар снова засмеялся и бросился на встречу новому врагу. Два меча метнулись к шее Тугарина, норовя снести голову, но Тугарин ушёл от этого удара и сам, махнул топором снизу вверх, метя в грудь варяга. Но и этот удар тоже не смог достичь своей цели.
Гуннар уклонился вбок, уходя из-под удара, и одновременно рубанул мечом вражьего воеводу наискось. Тот снова ушел в сторону, отбив, летящий в него, кусок стали. И снова ударил своим топором. Гуннар принял удар на один из своих мечей и ответил вторым.
Время словно замерло. Два равных воина кружили по двору крепости, нанося и отражая удары, которыми безостановочно осыпали друг друга. Никто не мог взять верх. Только невольные зрители, затаив дыхание, следили за происходящим. И гулкий звон металла раздавался в образовавшейся тишине. Даже те враги, что разоряли дома горожан, прекратили своё разбойство и тоже потянулись посмотреть этот поединок.
Варяг снова крутанул мечами и этот удар Тугарин отбил, и хотел, было нанести ответный взмах топором, но Гуннар вдруг, обманным движением, врезал ему рукоятью меча по звериному шлему. Удар был такой сильный, что вражеский воевода пошатнулся и, сделав несколько шагов назад, припал на одно колено, чтобы сохранить равновесие. Варяг тут же сократил расстояние и один за другим опустил оба меча на голову своего врага.
Каким-то чудом Тугарин извернулся, пропустив летящие в него мечи, которые лишь чиркнули по заговорённой броне, не оставив даже царапины и, не вставая с колена, выбросил руку с топором вперёд, отпуская рукоять. Послышался хруст и топор вонзился в грудь Гуннара, пробивая кольчугу и отбрасывая, теперь уже самого варяга назад. Вот только воин не устоял на ногах и, широко раскинув руки, упал на спину, так и не выпустив своих мечей. Вражий топор остался в его пробитой груди.
Но он был ещё жив. Гуннар попытался подняться, но силы всё же начали покидать его, и он снова упал на спину. Из пробитой груди хлестала кровь и на губах выступила пена. Славный варяг понял, что теперь это конец. Он больше не может сражаться. Гуннар раскинул руки с мечами в стороны и хрипло засмеялся.
- Один!!! Я иду к тебе!!!
Изо рта хлынула кровь, заливая его подбородок и стекая на пыльную землю. Варяг захрипел и закашлялся. Но продолжал улыбаться и смотреть в небо своими ясными, как лазурная волна в солнечный день, глазами. Он улыбался даже тогда, когда к нему подошел враг и с силой выдернул свой топор из его груди. Только кровь хлынула сильнее, разливаясь темной лужей на земле.
- Один... - в последний раз прохрипел Гуннар, и глаза его навсегда застыли, отражая голубое осеннее небо с летящими по нему белыми облаками.
Тугарин слегка качнул кистью руки, стряхивая с лезвия топора капли крови и, бросив последний взгляд на поверженного варяга, поднял голову. Сквозь прорези своего шлема он посмотрел прямо в глаза Ярославу, стоящему на крыльце терема в окружении уцелевших товарищей.
Тугарин знал Ярослава ещё молодым княжичем. Но теперь перед ним стоял уже не отрок, а опытный воин и вождь своего народа, крепко сжимающий в руках свой меч. Знал бы сам китежский князь, кто стоит перед ним, облачённый в колдовские доспехи. Кто скрывается за этим звериным шлемом с пустыми глазницами.
Кукша! Ближний воевода прежнего князя Китежа. Стоит по правую руку от Ярослава.
Тугарин и его знал.
Они ведь с ним, почитай, ровесники. Но воин этот всё так же крепок, как и раньше. Небольшая повязка на голове - пустяки. Малая царапина и не более. Значит, не растерял Кукша своих воинских навыков. По-прежнему опасен этот воин. И скорее умрёт, но не отступит, защищая своего князя.
Как и тот варяг, что стоит по левую руку. Чем-то смутно напоминает Трувора, которого Мрак убил ножом в спину, когда ещё не был колдуном. Может родич? Тугарин не знал его. Но и этот варяг, по всему видать, воин не из последних. И тоже умрёт за Ярослава, хотя тот и не князь ему. У варяга свой конунг есть. А может он и сам ярл уже.
Глядя на стоящих, всего в десятке шагов перед ним, врагов, что-то шевельнулось в околдованной душе Тугарина. Как же не хотелось ему вновь поднимать свой топор на этих воинов, готовых умереть за своего князя. Умереть не по злому приказу, а по воле сердца своего.
А может нарушить приказ?
Может не стоит пленить Ярослава? Может убить его в честном бою? Или вовсе дать ускользнуть?
Но ведь отомстит колдун. Не даст Тугарину смерти и не освободит его. Только на ещё большие муки его обречёт, а то и вовсе лишит посмертия. И останется он вечным рабом чёрного колдуна.
Невозможно нарушить приказ!
Тугарин мотнул головой, прогоняя мимолётное наваждение. Отвёл руку с топором немного в сторону и сделал шаг вперёд.
Увидев, что вражеский воевода начал движение, Ярослав крепче сжал свой меч и тоже подался ему навстречу.
- Сдурел, Ярослав! - зарычал Сигурд и схватил его за локоть.
Князь попытался отбросить его руку, но в этот момент, ещё более могучая ладонь схватила его за плечо и потащила назад.
- Остынь, княже! - купец Могута закинул князя себе за спину и, не давая тому вырваться, развернул и толкнул внутрь терема. - Успеешь ещё голову сложить.
Ярослав чуть лбом не ударился о низкий косяк двери, но успел пригнуться и, подталкиваемый сзади своими товарищами нырнул в проём. Остальные, пригнувшись, заскочили следом за ним в сени терема и захлопнули за собой дубовую дверь. Не время сейчас для поединков.
Увидев, что враги укрылись внутри, Тугарин остановился и махнул топором в сторону княжьего терема. Стоявшие за его спиной вражьи воины тут же, крича и завывая, ринулись к двери, одновременно окружая последний оплот защитников со всех сторон.
Из верхних окон в них полетели стрелы и тяжёлые предметы. А враги всё прибывали. Они забегали по сходням на стены и посылали ответные стрелы в окна, выбивая укрывающихся защитников. Враги не смотрели на свои потери, ведь по-прежнему превосходили защитников числом, а тех оставалось всё меньше и меньше. Взятие терма было лишь вопросом времени.
Вскоре некоторые боковые и дворовые двери были взломаны и враги хлынули внутрь. Завязался бой уже в самом здании. За каждую лестницу, за каждую клеть, за каждый узкий проём, защитники рубились отчаянно, наваливая перед собой трупы врагов, и мешая тем быстро захватить весь терем. И продолжали, пятясь отступать наверх, в главную княжью гридницу, за которой начинался спасительный ход за пределы города.
Когда враг вломился в парадные двери, стало понятно, что и терем удержать не удастся. Оставалось только спешно покидать его. Но для этого надо было отступить к большой гриднице и запереться там, не допуская врагов внутрь, пока все не укроются в тайном ходе. Но это означало, что те защитники, которые ещё сражаются внизу, будут так же отрезаны от спасения.
Хорошо, что дверные проёмы в тереме, как впрочем, и во всех росских домах, изначально ставились так, что войти, не наклонившись, было попросту невозможно. Это позволяло успешно сдерживать врага, не давая тому быстрого продвижения. Ведь наклонившийся враг легко мог расстаться со своей головой, стоило ему только попытаться проникнуть внутрь помещения. Укрывшиеся сбоку от деверей воины только этого и ждут. И даже если удастся уклониться от разящего меча или топора, то врага тут же встретят стоящие перед дверью соратники, которые упокоят наглеца с превеликим удовольствием.
Но всё же врагам удалось рассечь организованную оборону росов и отрезать большую их часть от спасительного выхода. Сказались более широкие проходы в главных помещениях терема, которые без плотного строя, ощетинившегося копьями и прикрывшегося щитами, было не удержать. А защитников итак осталось всего несколько десятков, где уж тут создать плотный строй, когда схватка идёт повсюду.
Выхода не оставалось и те, кто был ближе всего, силой запихав рвущегося в бой князя, захлопнули перед самым носом врага дверь в просторную гридницу и спешно стали заваливать её тяжёлыми столами и лавками. У окон ещё стояли немногочисленные уцелевшие лучники, но это были все, кто ещё мог держать оружие. Среди них, к облегчению князя оказался и старый Груздь со своими сыновьями. Оба его сына, хоть и были ранены, так же сжимали тугие луки и не покидали своего отца, хотя давно могли бы увести его через тайный ход.
Хотя какой он уже тайный. Вон он, за их спинами в дальней стене виднеется. Хитрым рычагом открытый проём в простенке с уходящей в темноту лестницей, ведущей куда-то вниз. Ход этот уходил глубоко под землю и тянулся целую версту, выходя в густой лес, на полдень от городских стен.
- В-в-сё! П-п-про-п-пал К-к-ите-ж! - печально пропищал рыжий семаргл. - Ч-ч-то н-нам т-т-еп-перь д-делать, б-брат?
Оба симурана, по совету воеводы Ратибора, вернулись в Китеж, но не придумали ничего лучше, чем укрыться в самом городе. Ночью он перелетели в него и уселись на крыше терема, спрятавшись за печной трубой. Весь день они наблюдали за ходом битвы из своего укрытия. А когда уцелевшие защитники города встали обороной в детинце и в крышу стали вонзаться перелетавшие через стену крепости стрелы, то они и вовсе спрятались под козырёк широкого ската, вцепившись своими лапами в балки.
Так они и висели, укрытые от посторонних взоров, слившись с потемневшими от времени бревнами терема, прямо над резными окнами большой княжьей гридницы. Их никто не видел, но они видели всё и слышали, как уцелевшие защитники заваливали двери тяжелой мебелью. Покинуть своё укрытие они уже не могли, ибо их тут же заметили бы, и симураны не знали, что им теперь делать.
- А я откуда знаю? - прошипел Сим. - Бежать надо.
- А к-к-как? З-за-м-метят н-нас.
- Скоро стемнеет, тогда и улетим.
- А ес-с-ли н-н-ас р-р-ань-ше з-за-м-метят?
- А ты сиди тихо, тогда и не заметят, - опять прошипел серый. - Говорил же тебе, что в лесу надо было укрыться. В Китеж захотелось. Вот теперь и висим тут, словно два нетопыря. У, злыдня!
- С-с-сам т-ты з-злыдня! А к-как бы м-мы к-княж-жне п-по-м-могли, -е-с-сли б-бы в лесу ос-ста-л-лись? - от обиды глаза Рагль наполнились слезами. - М-мы ж-же об-бе-щ-щали.
- Обещали, - парировал Сим. - А как мы ей поможем, коли, нету её здесь? Не пришла она в Китеж.
- Я б-б-оюсь.
- Я тоже. Но подожди. Не долго осталось. Скоро солнце зайдёт, а в темноте нас не увидят. Тогда мы улетим.
- Х-х-хо-р-ро-шо. А к-к-уда мы ул-ле тим?
- Не знаю. Может к другу Крапиве. Он что-нибудь нам посоветует.
- Хоть с голодухи не помрём, - проворчал Борко, запалив лучину и оглядывая довольно просторный погреб, в котором вместе с ним укрылось полтора десятка защитников.
Они так и не смогли прорваться наверх к тайному ходу. Один из ополченцев, который оказался кухарем, увёл их по узкому проходу за печную, где в небольшой клети оказался люк в этот погреб. И уцелевшие воины нырнули в него, надеясь отсидеться до темноты. Благо, что клеть эту не сразу и найдёшь, а уж где люк этот, только княжья челядь да кухари и знали.
- Вот за этим простенком ещё один погреб, - сказал кухарь. - Ежели его прорубить, то тогда мы выйдем в дровяную, а она стоит за теремом. А по темноте из неё мы можем выбраться.
- Будем простенок рубить, так шум поднимем, - с сомнением сказал один из дружинных.
- Что-нибудь придумаем, - ответил Борко. - Пока тихо сидеть надо.
Дружинных, среди укрывшихся воинов, было всего трое. Остальные защитники, как и Борко, были сплошь ополченцы и местные служки, не пожелавшие покинуть свой город и князя. И хоть воины из челядинов были не ахти какие, но всё же за себя и товарищей они могли постоять. А уж решимости им было не занимать.
Усталые воины расселись кто куда, но по-прежнему не выпускали из рук оружие. Прислушивались к тому, что творилось над их головами. Но пока всё было тихо. Видать враги ещё не добрались до этих помещений. Авось пронесёт. А там уж, когда стемнеет, может и прорвутся из Китежа. В надежде, что враг, празднуя победу, их ждать не будет. Если конечно не найдёт это укрытие. Ну, тогда это будет их последний бой.
- Стоим, братья! - вскричал Ярослав. - Кукша! Раненых в терем! Стрелки к окнам! Держим крыльцо! Не дайте им обойти! Стоим!
Строй уцелевших дружинников, пятясь, отступал к красному крыльцу в терем. Спрыгнувшие со стены стрелки мчались внутрь и рассредоточивались у широких окон второго этажа. Остальные пытались забаррикадировать другие двери, коих в тереме было предостаточно и помимо главного входа.
А враг лез в открытые ворота и, невзирая на потери, продолжал теснить защитников.
- Уходи, князь! - закричал Сигурд. - Мы задержим их! Не мешкай!
- Вместе уходить будем! - в ответ прокричал Ярослав, снеся мечом руку, по самое плечо, очередному врагу. - Не время ещё!
В это время, откуда-то из-за спины князя, с верхних ступеней крыльца, над головами обороняющихся пронеслась тень и врезалась в гущу врагов, раскидав тех в разные стороны. Сразу образовалось открытое пространство, посреди которого, сжимая в каждой руке по окровавленному мечу, стоял воин в иссечённой кольчуге. Он крутанул мечи, поднял их над головой и захохотал.
- Один!!! Жди меня!!!
Гуннар! Берсерк!!!
Враги отпрянули от этого обезумевшего варяга, а тот бросился в самую их гущу, вращая мечами и разя тех на право и налево, не обращая внимания на опасность, которая ему угрожала. И враги стали валиться один за другим, словно соломенные снопы. Даже сильные и ловкие псиглавы отступили от этой безудержной ярости, что уж говорить о воинах людских народов.
Ничто и никто в этот момент не мог противостоять Гуннару.
- Быстро, княже, укрываемся в тереме! - прохрипел Сигурд. - Гуннар задержит их.
- А как же твой побратим? - прохрипел в ответ Ярослав.
Сражение во дворе остановилось. И только варяг продолжал крутить свою смертельную пляску. Это позволило защитникам укрыться в тереме. Только несколько воинов, во главе с князем, ещё оставались на крыльце.
- Он идёт к Одину! - ответил Сигурд.
Князь знал, что это означает. Для Гуннара этот бой был последним. Воин-берсерк, даже если одерживал победу, зачастую умирал от ран, которые получал в бою. Одержимый богами воин был не чувствителен к боли и не замечал, что теряет кровь, поэтому, когда всё заканчивалось, то он просто без сил падал на землю и засыпал вечным сном. Так гласят сказания варягов.
Вот и сейчас Гуннар рубился с наседавшими на него врагами и не замечал полученных ран. Он давал своим товарищам время укрыться внутри терема и уйти тайным ходом.
В какой-то момент всем показалось, что врагов больше нет. Вокруг варяга осталась только груда поверженных тел. Те из врагов, которые уцелели под натиском смеющегося берсерка, внезапно отпрянули в стороны. Гуннар тоже остановился и опустил мечи.
Через широкий воротный проём во двор детинца, перешагивая через трупы, вошёл Тугарин. Он вышел на середину открытого пространства и замер, сжимая в правой руке свой ужасающий топор. В его чёрной броне тускло отсвечивало уже склонившееся к виднокраю солнце. Невидимый окружающим взгляд, из-под прорезей звероподобного шлема, цепко осматривал стоящего перед ним варяга.
Тугарин шагнул вперёд.
Гуннар снова засмеялся и бросился на встречу новому врагу. Два меча метнулись к шее Тугарина, норовя снести голову, но Тугарин ушёл от этого удара и сам, махнул топором снизу вверх, метя в грудь варяга. Но и этот удар тоже не смог достичь своей цели.
Гуннар уклонился вбок, уходя из-под удара, и одновременно рубанул мечом вражьего воеводу наискось. Тот снова ушел в сторону, отбив, летящий в него, кусок стали. И снова ударил своим топором. Гуннар принял удар на один из своих мечей и ответил вторым.
Время словно замерло. Два равных воина кружили по двору крепости, нанося и отражая удары, которыми безостановочно осыпали друг друга. Никто не мог взять верх. Только невольные зрители, затаив дыхание, следили за происходящим. И гулкий звон металла раздавался в образовавшейся тишине. Даже те враги, что разоряли дома горожан, прекратили своё разбойство и тоже потянулись посмотреть этот поединок.
Варяг снова крутанул мечами и этот удар Тугарин отбил, и хотел, было нанести ответный взмах топором, но Гуннар вдруг, обманным движением, врезал ему рукоятью меча по звериному шлему. Удар был такой сильный, что вражеский воевода пошатнулся и, сделав несколько шагов назад, припал на одно колено, чтобы сохранить равновесие. Варяг тут же сократил расстояние и один за другим опустил оба меча на голову своего врага.
Каким-то чудом Тугарин извернулся, пропустив летящие в него мечи, которые лишь чиркнули по заговорённой броне, не оставив даже царапины и, не вставая с колена, выбросил руку с топором вперёд, отпуская рукоять. Послышался хруст и топор вонзился в грудь Гуннара, пробивая кольчугу и отбрасывая, теперь уже самого варяга назад. Вот только воин не устоял на ногах и, широко раскинув руки, упал на спину, так и не выпустив своих мечей. Вражий топор остался в его пробитой груди.
Но он был ещё жив. Гуннар попытался подняться, но силы всё же начали покидать его, и он снова упал на спину. Из пробитой груди хлестала кровь и на губах выступила пена. Славный варяг понял, что теперь это конец. Он больше не может сражаться. Гуннар раскинул руки с мечами в стороны и хрипло засмеялся.
- Один!!! Я иду к тебе!!!
Изо рта хлынула кровь, заливая его подбородок и стекая на пыльную землю. Варяг захрипел и закашлялся. Но продолжал улыбаться и смотреть в небо своими ясными, как лазурная волна в солнечный день, глазами. Он улыбался даже тогда, когда к нему подошел враг и с силой выдернул свой топор из его груди. Только кровь хлынула сильнее, разливаясь темной лужей на земле.
- Один... - в последний раз прохрипел Гуннар, и глаза его навсегда застыли, отражая голубое осеннее небо с летящими по нему белыми облаками.
Тугарин слегка качнул кистью руки, стряхивая с лезвия топора капли крови и, бросив последний взгляд на поверженного варяга, поднял голову. Сквозь прорези своего шлема он посмотрел прямо в глаза Ярославу, стоящему на крыльце терема в окружении уцелевших товарищей.
Тугарин знал Ярослава ещё молодым княжичем. Но теперь перед ним стоял уже не отрок, а опытный воин и вождь своего народа, крепко сжимающий в руках свой меч. Знал бы сам китежский князь, кто стоит перед ним, облачённый в колдовские доспехи. Кто скрывается за этим звериным шлемом с пустыми глазницами.
Кукша! Ближний воевода прежнего князя Китежа. Стоит по правую руку от Ярослава.
Тугарин и его знал.
Они ведь с ним, почитай, ровесники. Но воин этот всё так же крепок, как и раньше. Небольшая повязка на голове - пустяки. Малая царапина и не более. Значит, не растерял Кукша своих воинских навыков. По-прежнему опасен этот воин. И скорее умрёт, но не отступит, защищая своего князя.
Как и тот варяг, что стоит по левую руку. Чем-то смутно напоминает Трувора, которого Мрак убил ножом в спину, когда ещё не был колдуном. Может родич? Тугарин не знал его. Но и этот варяг, по всему видать, воин не из последних. И тоже умрёт за Ярослава, хотя тот и не князь ему. У варяга свой конунг есть. А может он и сам ярл уже.
Глядя на стоящих, всего в десятке шагов перед ним, врагов, что-то шевельнулось в околдованной душе Тугарина. Как же не хотелось ему вновь поднимать свой топор на этих воинов, готовых умереть за своего князя. Умереть не по злому приказу, а по воле сердца своего.
А может нарушить приказ?
Может не стоит пленить Ярослава? Может убить его в честном бою? Или вовсе дать ускользнуть?
Но ведь отомстит колдун. Не даст Тугарину смерти и не освободит его. Только на ещё большие муки его обречёт, а то и вовсе лишит посмертия. И останется он вечным рабом чёрного колдуна.
Невозможно нарушить приказ!
Тугарин мотнул головой, прогоняя мимолётное наваждение. Отвёл руку с топором немного в сторону и сделал шаг вперёд.
Увидев, что вражеский воевода начал движение, Ярослав крепче сжал свой меч и тоже подался ему навстречу.
- Сдурел, Ярослав! - зарычал Сигурд и схватил его за локоть.
Князь попытался отбросить его руку, но в этот момент, ещё более могучая ладонь схватила его за плечо и потащила назад.
- Остынь, княже! - купец Могута закинул князя себе за спину и, не давая тому вырваться, развернул и толкнул внутрь терема. - Успеешь ещё голову сложить.
Ярослав чуть лбом не ударился о низкий косяк двери, но успел пригнуться и, подталкиваемый сзади своими товарищами нырнул в проём. Остальные, пригнувшись, заскочили следом за ним в сени терема и захлопнули за собой дубовую дверь. Не время сейчас для поединков.
Увидев, что враги укрылись внутри, Тугарин остановился и махнул топором в сторону княжьего терема. Стоявшие за его спиной вражьи воины тут же, крича и завывая, ринулись к двери, одновременно окружая последний оплот защитников со всех сторон.
Из верхних окон в них полетели стрелы и тяжёлые предметы. А враги всё прибывали. Они забегали по сходням на стены и посылали ответные стрелы в окна, выбивая укрывающихся защитников. Враги не смотрели на свои потери, ведь по-прежнему превосходили защитников числом, а тех оставалось всё меньше и меньше. Взятие терма было лишь вопросом времени.
Вскоре некоторые боковые и дворовые двери были взломаны и враги хлынули внутрь. Завязался бой уже в самом здании. За каждую лестницу, за каждую клеть, за каждый узкий проём, защитники рубились отчаянно, наваливая перед собой трупы врагов, и мешая тем быстро захватить весь терем. И продолжали, пятясь отступать наверх, в главную княжью гридницу, за которой начинался спасительный ход за пределы города.
Когда враг вломился в парадные двери, стало понятно, что и терем удержать не удастся. Оставалось только спешно покидать его. Но для этого надо было отступить к большой гриднице и запереться там, не допуская врагов внутрь, пока все не укроются в тайном ходе. Но это означало, что те защитники, которые ещё сражаются внизу, будут так же отрезаны от спасения.
Хорошо, что дверные проёмы в тереме, как впрочем, и во всех росских домах, изначально ставились так, что войти, не наклонившись, было попросту невозможно. Это позволяло успешно сдерживать врага, не давая тому быстрого продвижения. Ведь наклонившийся враг легко мог расстаться со своей головой, стоило ему только попытаться проникнуть внутрь помещения. Укрывшиеся сбоку от деверей воины только этого и ждут. И даже если удастся уклониться от разящего меча или топора, то врага тут же встретят стоящие перед дверью соратники, которые упокоят наглеца с превеликим удовольствием.
Но всё же врагам удалось рассечь организованную оборону росов и отрезать большую их часть от спасительного выхода. Сказались более широкие проходы в главных помещениях терема, которые без плотного строя, ощетинившегося копьями и прикрывшегося щитами, было не удержать. А защитников итак осталось всего несколько десятков, где уж тут создать плотный строй, когда схватка идёт повсюду.
Выхода не оставалось и те, кто был ближе всего, силой запихав рвущегося в бой князя, захлопнули перед самым носом врага дверь в просторную гридницу и спешно стали заваливать её тяжёлыми столами и лавками. У окон ещё стояли немногочисленные уцелевшие лучники, но это были все, кто ещё мог держать оружие. Среди них, к облегчению князя оказался и старый Груздь со своими сыновьями. Оба его сына, хоть и были ранены, так же сжимали тугие луки и не покидали своего отца, хотя давно могли бы увести его через тайный ход.
Хотя какой он уже тайный. Вон он, за их спинами в дальней стене виднеется. Хитрым рычагом открытый проём в простенке с уходящей в темноту лестницей, ведущей куда-то вниз. Ход этот уходил глубоко под землю и тянулся целую версту, выходя в густой лес, на полдень от городских стен.
- В-в-сё! П-п-про-п-пал К-к-ите-ж! - печально пропищал рыжий семаргл. - Ч-ч-то н-нам т-т-еп-перь д-делать, б-брат?
Оба симурана, по совету воеводы Ратибора, вернулись в Китеж, но не придумали ничего лучше, чем укрыться в самом городе. Ночью он перелетели в него и уселись на крыше терема, спрятавшись за печной трубой. Весь день они наблюдали за ходом битвы из своего укрытия. А когда уцелевшие защитники города встали обороной в детинце и в крышу стали вонзаться перелетавшие через стену крепости стрелы, то они и вовсе спрятались под козырёк широкого ската, вцепившись своими лапами в балки.
Так они и висели, укрытые от посторонних взоров, слившись с потемневшими от времени бревнами терема, прямо над резными окнами большой княжьей гридницы. Их никто не видел, но они видели всё и слышали, как уцелевшие защитники заваливали двери тяжелой мебелью. Покинуть своё укрытие они уже не могли, ибо их тут же заметили бы, и симураны не знали, что им теперь делать.
- А я откуда знаю? - прошипел Сим. - Бежать надо.
- А к-к-как? З-за-м-метят н-нас.
- Скоро стемнеет, тогда и улетим.
- А ес-с-ли н-н-ас р-р-ань-ше з-за-м-метят?
- А ты сиди тихо, тогда и не заметят, - опять прошипел серый. - Говорил же тебе, что в лесу надо было укрыться. В Китеж захотелось. Вот теперь и висим тут, словно два нетопыря. У, злыдня!
- С-с-сам т-ты з-злыдня! А к-как бы м-мы к-княж-жне п-по-м-могли, -е-с-сли б-бы в лесу ос-ста-л-лись? - от обиды глаза Рагль наполнились слезами. - М-мы ж-же об-бе-щ-щали.
- Обещали, - парировал Сим. - А как мы ей поможем, коли, нету её здесь? Не пришла она в Китеж.
- Я б-б-оюсь.
- Я тоже. Но подожди. Не долго осталось. Скоро солнце зайдёт, а в темноте нас не увидят. Тогда мы улетим.
- Х-х-хо-р-ро-шо. А к-к-уда мы ул-ле тим?
- Не знаю. Может к другу Крапиве. Он что-нибудь нам посоветует.
- Хоть с голодухи не помрём, - проворчал Борко, запалив лучину и оглядывая довольно просторный погреб, в котором вместе с ним укрылось полтора десятка защитников.
Они так и не смогли прорваться наверх к тайному ходу. Один из ополченцев, который оказался кухарем, увёл их по узкому проходу за печную, где в небольшой клети оказался люк в этот погреб. И уцелевшие воины нырнули в него, надеясь отсидеться до темноты. Благо, что клеть эту не сразу и найдёшь, а уж где люк этот, только княжья челядь да кухари и знали.
- Вот за этим простенком ещё один погреб, - сказал кухарь. - Ежели его прорубить, то тогда мы выйдем в дровяную, а она стоит за теремом. А по темноте из неё мы можем выбраться.
- Будем простенок рубить, так шум поднимем, - с сомнением сказал один из дружинных.
- Что-нибудь придумаем, - ответил Борко. - Пока тихо сидеть надо.
Дружинных, среди укрывшихся воинов, было всего трое. Остальные защитники, как и Борко, были сплошь ополченцы и местные служки, не пожелавшие покинуть свой город и князя. И хоть воины из челядинов были не ахти какие, но всё же за себя и товарищей они могли постоять. А уж решимости им было не занимать.
Усталые воины расселись кто куда, но по-прежнему не выпускали из рук оружие. Прислушивались к тому, что творилось над их головами. Но пока всё было тихо. Видать враги ещё не добрались до этих помещений. Авось пронесёт. А там уж, когда стемнеет, может и прорвутся из Китежа. В надежде, что враг, празднуя победу, их ждать не будет. Если конечно не найдёт это укрытие. Ну, тогда это будет их последний бой.
