Даша притихла, с благоговением наблюдая за священнодействиями своей бабушки.
А Анастасия Сергеевна быстренько разбудила из спящего режима панель управления, проверила настройки и задала первые координаты.
Окуляр – обычный оптический – засветился ярким светом. Настя включила фильтр и заглянула в него. Отодвинулась, подставила под телескоп небольшую лесенку в три ступеньки – изготовленную дедушкой Игорем специально для внучки.
Та деловито поднялась и прижалась глазом к мягкой окантовке окуляра.
– Луна! – радостно сообщила девочка. – Только она не влазит!
– Ага, – подтвердила Настя. Я нацелила так, чтобы мамина станция была как раз в серединке.
– Но ее не видно! – возмутилась Даша, как будто бабушка только что ей это не объясняла.
– Ну, я же говорила…
Девочка долго разглядывала лунные кратеры, потом телескоп нацелили на Юпитер, и Даша рассматривала крупинки спутников. А вот комету увидеть не удалось.
Космос по ее координатам был черным с редкими искорками звезд. Но все равно Даша была довольна. Конечно, жалко, что не удалось увидеть то, чего больше всего хотелось, но она любила смотреть в телескоп вместе с бабушкой. В этом было что-то волшебное и таинственное.
– Бабушка-а-а, а если в большой телескоп посмотреть, как у дед-Вани, Лаградж можно увидеть?
Название станции девочка произносила очень старательно, но все равно путалась в буквах.
Дед-Ваня… Настя в очередной раз подумала, что странно слышать такое в отношении своего сверстника. Она ведь до сих пор чувствует себя молодой. Самовосприятие не изменилось. Но, когда видишь, что твои сверстники и друзья уже настоящие дедушки и бабушки, начинаешь осознавать, что и сам выглядишь так же. И, подойдя к зеркалу, с грустью в этом убеждаешься.
– Так. Дай подумать… – Настя быстренько произвела в уме расчет. – Если с электронной фильтрацией, то да, только это будет крошечная точка.
– Все равно! – обрадовалась Даша и запросила: – А давай к нему поедем!
– Прямо сейчас? – рассмеялась Настя.
– Нет! Утром!
– Да-а-аша… – укоризненно протянула Анастасия Сергеевна. – До Крыма далеко. Ты не забывай, что у меня есть работа.
– Работа-работа… – передразнила ее пигалица. – У всех работа! А со мной никто играть не хочет!
– Я хочу, солнышко, – вздохнула Настя и в очередной раз подумала: «А, может, правда, взять полгода отпуска, пока Майка не вернется?»
Но бросать свое дело… Особенно сейчас, когда проектирование первого термоядерного двигателя для межпланетного корабля входит в завершающий этап.
Женщина помотала головой. Нет, не может она оставить свою работу, даже ради этого родного существа. Так же, как не могут обойтись без космоса Майка и Славик.
– Это не честно! Почему взрослые всегда такие! – продолжала возмущаться девочка.
– Потому что у нас есть дела, – попыталась ответить Настя.
– У всех дела, – проворчала Даша и вдруг вскинула повеселевшее личико на бабушку и с осознанием победы сообщила:
– А у тети Лены главное дело – дети!
– Ну… – не нашла что возразить Анастасия. – Хочешь, к ним съездим?
– Конечно хочу! – возликовала девочка.
Она очень любила гостить у Мисаловых-Хаякав.
А Настя подумала, что вот для этого она уж точно несколько дней отгулов возьмет! Поехать в сказочный заснеженный костромской лес, покататься всласть на лыжах, поболтать с совсем уже стареньким, но шустрым дедом Альбертом, увидеться с Андрейкой, и окунуться в теплый уютный мир, что создал он вместе с женой Леной и их уже четырьмя детьми.
«Надо пользоваться такими вот радостными возможностями, – с легкой самоиронией и печалью подумала Настя. – Кто знает, сколько еще их у меня осталось…»
– Обязательно поедем! – сообщала она внучке. – Вот в субботу и отправимся на недельку!
24.02.2070
комета Туттля-Джакобини-Кресака
537 миллионов километров от Земли
– Румия, арани, ты даже в аватаре прекрасна! – умильно глядя через пластик шлема на сверкающего металлом андроида в соседнем кресле, проворковал Матьяс.
– Матьяс, ты неисправим! – вздохнула врач экспедиции и неосознанным жестом попыталась поправить волосы на круглой лысой голове робота. – У тебя же есть молодая красивая жена! А ты все равно ко мне липнешь.
Ракош, после того, как отгулял вмести со всеми на свадьбе Румии и Пети, внезапно и сам женился на соотечественнице, и даже успел, пока готовились к экспедиции, обзавестись первенцем, в отличии от Румии, которая решила, что они с Петей займутся этим интересным занятием после полета на комету.
– Я не липну! – с достоинством возмутился венгр. – Я просто тобой восхищаюсь. Жена, она там, дома, далеко, а ты тут рядышком. И кем же мне еще восхищаться, по-твоему?
– То есть меня ты за женщину не считаешь? – вклинилась в разговор Мария. – Или тебе белковые создания разонравились, пластмассовых подавай?
– Машенька! – воскликнул Матьяс. – Конечно же считаю! Это я о женщинах, об их, так сказать, внутренней сути! Ты очень красивая и все такое. Но, прости, аз истеннём, но ты где-то в облаках, в недосягаемой божественной вышине!
– Ну, ладно, – снизошла до прощения Маша.
– Ага! – обрадовалась Румия. – А я, значит – не богиня, а всего лишь рыба какая-то, или птица! Ты, кстати, так до сих пор не определился!
– Уточка? – неуверенно предположил Матьяс. – Нет! Пингвиночка! Вот!
Все дружно рассмеялись.
Даже Славик не выдержал и улыбнулся, несмотря на все напряжение, которое он сейчас испытывал.
А напрягаться было с чего.
Посадка, вернее притуливание к ядру кометы – дело очень сложное.
Оно, ядро, диаметром всего в пять километров. Хотя, говорить о диаметре этого неправильной формы заглаженного и покрыто «глазурью» куска льда трудно. «Глазурью» в просторечии и с подачи планетолога Ракоша назвали корку из вмерзшейся в лед пыли, покрывающую все ядро.
Из-за этой корки разглядеть темно-серое небесное тело на фоне космической черноты, да еще и при тусклом крошечном Солнце, было весьма трудно. Не помогал даже тончайший жемчужный ореол, который день ото дня становился все плотнее и выше, но все равно угадывался лишь, если очень внимательно присмотреться.
Комета только начинала «парить». «Глазурь» нагревалась в солнечных лучах и из ее состава возгонялись молекулы азота, углекислоты и, чуть позже, воды. От этого поверхность еще сильнее темнела. И еще сильнее нагревалась, интенсивнее поглощая солнечные лучи.
А лучи эти, особенно ультрафиолетовые и рентгеновские, не просто вышибают атомы и молекулы из покрывающей ядро кометы корки, но и выбивают из них электроны. И получаются ионы этих самых атомов. А уж за них берутся частички солнечного ветра, оттаскивая от родной уютной кометы и заставляя светиться.
Вот так и получается знаменитый кометный хвост. Тот, который первого типа – самый яркий, голубовато-жемчужный, шикарный и великолепный.
Потом, когда комета подлетит поближе к Солнышку, корка прогреется до такой степени, что тоже начнет отрываться, рассыпаться на легкую космическую пыль, которая протянется еще одним или двумя более тусклыми хвостами.
Это я пересказываю теорию образования кометных хвостов, которую разработал в позапрошлом веке Федор Александрович Бредихин. Астроном, в честь которого назвали космический корабль, который висит теперь в семи километрах от кометного ядра.
Но все эти волшебные превращения унылого серого булыжника в красавицу комету произойдут потом, когда она еще сильнее приблизится к Солнцу. Сейчас наше светило только принялось за дело, и ядро начало окутываться легонькой совершенно прозрачной чуть-чуть светящейся дымкой.
Впрочем, Станиславу Бойченко любоваться этим зрелищем было некогда. Ему надо было пилотировать небольшой кораблик, в котором кроме него сидели еще два человека и аватар. Требовалось подвести «Снежную блоху» к ядру и приземлиться на него.
Или пристыковаться? Сила притяжения этого куска льда была в десятки тысяч раз меньше Земной. Практически неощутимой. Вот уж действительно, достаточно было подпрыгнуть, чтобы навсегда улететь с кометы в открытый космос.
Так что посадка представляла собой сложнейший акробатический трюк, в котором надо было погасить скорость корабля при приземлении почти в абсолютный нуль. А, если учесть, что ядро пусть медленно, но вращается…
К тому же надо было сесть в строго определенном месте. Там, где поверхность бугрилась крутобоким холмиком.
Станислав до скрипа сжал зубы. Его пальцы в толстых перчатках скафандра подрагивали на рычажках управления – нарочито массивных, но с очень плавным ходом.
Воздух из кораблика выкачали еще перед отстыковкой от «Бредихина», чтобы не отвлекаться на эту долгую операцию на месте и не терять драгоценный газ. Так что все летели в застегнутых скафандрах.
Все, кроме Румии, конечно.
Аватару поровну – вакуум кругом или океанская глубина.
Может и зря, что Роскосмос так ограничивает использование дистанционно управляемых андроидов? Хотя, нет. Машу или Матьяса и силком не загонишь в пластмассово-металлическое тело. Им, видите ли, ручками хочется за породу подержаться, глазками своими рассмотреть. Ножками своими испрыгать крошечное небесное тело.
А вот Румия, или тот же Петя Лыткин, наоборот, очень даже не против забраться в вирткапсулу и помогать товарищам дистанционно.
До поверхности всего десяток метров.
Славик, чувствуя, как по лбу ползет щекочущая капелька пота, уровнял боковую скорость и медленно-медленно стал подводить кораблик к почти черной в этом месте «глазури». Когда до нее оставался метр с небольшим, нажал на массивную вогнутую кнопку «захвата», и из днища кораблика выстрелили острые гарпуны, воткнулись в поверхность. От их оконечностей уходили к космической лодке тончайшие полимерные тросики, которые неторопливо притянули «Снежную блоху», прижали ее брюшком к смерзшейся корке, напоминающей утоптанный снег в каком-нибудь задрыпанном городке, где живут ленивые дворники.
– Всё! – выдохнул Славик и потянулся, разминая затекшие плечи. – Выходим!
– Я – первый! – сразу же подхватился Матьяс, завозился отстегивая крепления и отсоединяя шланги, по которым питался корабельным запасом воздуха и энергии.
– Это еще почему? – возмутилась Маша.
– Потому что я мужчина и просто обязан подавать дамам руку при выходе из кабриолета! – совершенно серьезно пояснил венгр.
Румия фыркнула смехом. Было немного странно видеть, как блестящий аватар проявляет такие человеческие эмоции.
«Хотя, чего тут странного! – подумал мельком Славик. – Я же привык, что тот же Компи умеет смеяться и грустить. Или, как он сам иногда с горечью говорит: «Хорошо эмитирую человеческие эмоции». Врет, кстати».
А Матьяс уже снаружи, осторожно взялся рукой за поручень, а вторую действительно галантно протянул Маше.
Та не стала отказываться, тоже выбралась на поверхность.
Следом Румия и Славик.
Все-таки это совершенно невообразимое удовольствие — вот так стоять с друзьями на поверхности крошечного небесного тела в невообразимой дали от Земли, под яркими немигающими звездами и небольшим, но жгучим Солнцем.
Но космонавты не долго позволили себе любоваться красотами. Надо было работать.
Вытащили из грузового отсека буровую установку, поставили ее у основания холма, закрепив так же, как и «Снежную блоху», гарпунчиками с тонкими расчалками.
Проверили, насколько прочно буровая стоит. Как всегда предельно серьезный во время работы Матьяс тщательно выставил вертикаль и запустил агрегат.
Бур, набирая скорость, вгрызся в корку, во все сторону полетели осколки «глазури».
Космонавты заблаговременно отошли на приличное расстояние, но и там в них то и дело врезались частички грязного льда.
– Полетели следующую ставить! – предложила Румия.
– Погоди! – остановила ее Маша. – Здесь корка по сейсмоданным тонкая, и, если мои предположения верны, скоро…
– Ага! – радостно выкрикнул венгр и, подпрыгнув, стал медленно удаляться от поверхности, но спохватился, включил двигатель на скафандре и неторопливо приземлился рядом с товарищами. – Давайте смотреть!
И все уставились на буровую. Только Славик озабоченно спросил:
– А вы уверены, что это безопасно? Я, наверное…
– Расчеты показывают, что ничего страшного, – успокоила его Маша.
– Знаешь, я… – начал Славик серьезным тоном.
И тут произошел взрыв.
Беззвучный, неторопливый, и очень красивый.
Из скважины вырвалась вверх неспешная струя тонкого газа, обдала установку, сорвала одну из расчалок, наклонив ее.
Автоматика тут же остановила заклинивший бур, а на верхушке установки замигал красный предупреждающий огонек.
А газовый гейзер неспешно и мощно расправлял свои крылья, уходя все выше и выше, становясь сначала огромным, а затем и грандиозным. Пока скопившийся под прогретой Солнцем черной коркой «глазури» пар не иссяк, и облако, жемчужно светящееся в солнечном свете, не оторвалось от темного кометного ядра и не начало свое путешествие по Вселенной, постепенно расползаясь, истончаясь, истаивая.
– Красиво… – прошептала Румия. – Даже через аватара. Представляю, как это своими глазами…
– Да, очень красиво, – подтвердила Маша.
– Но следующий раз мы отлетим на приличное расстояние, –недовольно, старательно скрывая охватившее его восхищение, сообщил командир экспедиции.
– Слава, ты же видел, что сила у гейзера совсем слабенькая, – укоризненно сказала ему Мария.
– Угу. То-то вам установку заклинило и наклонило. – проворчал Бойченко. – Кстати, пошли, восстанавливать. Если… конечно там уже безопасно…
– Разумеется безопасно, капитан, ой, прости, полковник! – вклинился Ракош. – Давление стравилось, так что сейчас здесь самое тихое и безопасное место на всей комете!
И они направились к буровой. Одной из многих, которые им еще предстояло установить, сначала с научной, а потом и с очень даже практической целью.
Потому что грузовой корабль в свое время доставил к комете не только «рабочку» на обратную дорогу и всякое научное оборудование, но и несколько тонн взрывчатки, заключенной в толстостенные крепкие корпуса боеголовок.
18.10.2070
остров Мехетиа, группа Подветренных островов,
острова Содружества, Французская Полинезия
Патрик летел между синим-синим океаном и голубым небом с редкими белыми облачками.
«Ведьма-лисичка» деловито урчала мотором и стремительно несла молодого англичанина, нет, уже совсем тихоокеанца, к атоллу Мекемо, где ждал-дожидался его очередной клиент, возжелавший слетать в Паго-Паго.
Вот, только, если сидеть в кабине или смотреть на этот самолет с какого-нибудь островка, например, с Мехетиа, который он оставлял к северу от маршрута, то возникало ощущение, что крылатая машинка еле ползет.
Но это не так! В чем Патрику пришлось внезапно убедиться.
Задачка по математике: "Самолет летит со скоростью двести пятьдесят миль в час, толстая чайка медленно фланирует со скоростью три мили в тот же самый час, какова скорость, с которой глупая птица влетела в двигатель?"
Вы спросите: "А чайка летела, как камикадзе, на таран, или трусливо улепетывала?"
"А без разницы! – отвечу я на ваш закономерный вопрос. – Общая скорость все равно до фигищи и больше!"
А мотор у маленького пятиместного самолетика тоже маленький, и на суицидальных птиц не рассчитан.
Сильный удар бросил Патрика вперед. Парень, злостно нарушавший технику безопасности и игнорировавший пристежные ремни, больно ударился о пластиковый фонарь кабины. Ошеломленно помотал зазвеневшей головой.
А Анастасия Сергеевна быстренько разбудила из спящего режима панель управления, проверила настройки и задала первые координаты.
Окуляр – обычный оптический – засветился ярким светом. Настя включила фильтр и заглянула в него. Отодвинулась, подставила под телескоп небольшую лесенку в три ступеньки – изготовленную дедушкой Игорем специально для внучки.
Та деловито поднялась и прижалась глазом к мягкой окантовке окуляра.
– Луна! – радостно сообщила девочка. – Только она не влазит!
– Ага, – подтвердила Настя. Я нацелила так, чтобы мамина станция была как раз в серединке.
– Но ее не видно! – возмутилась Даша, как будто бабушка только что ей это не объясняла.
– Ну, я же говорила…
Девочка долго разглядывала лунные кратеры, потом телескоп нацелили на Юпитер, и Даша рассматривала крупинки спутников. А вот комету увидеть не удалось.
Космос по ее координатам был черным с редкими искорками звезд. Но все равно Даша была довольна. Конечно, жалко, что не удалось увидеть то, чего больше всего хотелось, но она любила смотреть в телескоп вместе с бабушкой. В этом было что-то волшебное и таинственное.
– Бабушка-а-а, а если в большой телескоп посмотреть, как у дед-Вани, Лаградж можно увидеть?
Название станции девочка произносила очень старательно, но все равно путалась в буквах.
Дед-Ваня… Настя в очередной раз подумала, что странно слышать такое в отношении своего сверстника. Она ведь до сих пор чувствует себя молодой. Самовосприятие не изменилось. Но, когда видишь, что твои сверстники и друзья уже настоящие дедушки и бабушки, начинаешь осознавать, что и сам выглядишь так же. И, подойдя к зеркалу, с грустью в этом убеждаешься.
– Так. Дай подумать… – Настя быстренько произвела в уме расчет. – Если с электронной фильтрацией, то да, только это будет крошечная точка.
– Все равно! – обрадовалась Даша и запросила: – А давай к нему поедем!
– Прямо сейчас? – рассмеялась Настя.
– Нет! Утром!
– Да-а-аша… – укоризненно протянула Анастасия Сергеевна. – До Крыма далеко. Ты не забывай, что у меня есть работа.
– Работа-работа… – передразнила ее пигалица. – У всех работа! А со мной никто играть не хочет!
– Я хочу, солнышко, – вздохнула Настя и в очередной раз подумала: «А, может, правда, взять полгода отпуска, пока Майка не вернется?»
Но бросать свое дело… Особенно сейчас, когда проектирование первого термоядерного двигателя для межпланетного корабля входит в завершающий этап.
Женщина помотала головой. Нет, не может она оставить свою работу, даже ради этого родного существа. Так же, как не могут обойтись без космоса Майка и Славик.
– Это не честно! Почему взрослые всегда такие! – продолжала возмущаться девочка.
– Потому что у нас есть дела, – попыталась ответить Настя.
– У всех дела, – проворчала Даша и вдруг вскинула повеселевшее личико на бабушку и с осознанием победы сообщила:
– А у тети Лены главное дело – дети!
– Ну… – не нашла что возразить Анастасия. – Хочешь, к ним съездим?
– Конечно хочу! – возликовала девочка.
Она очень любила гостить у Мисаловых-Хаякав.
А Настя подумала, что вот для этого она уж точно несколько дней отгулов возьмет! Поехать в сказочный заснеженный костромской лес, покататься всласть на лыжах, поболтать с совсем уже стареньким, но шустрым дедом Альбертом, увидеться с Андрейкой, и окунуться в теплый уютный мир, что создал он вместе с женой Леной и их уже четырьмя детьми.
«Надо пользоваться такими вот радостными возможностями, – с легкой самоиронией и печалью подумала Настя. – Кто знает, сколько еще их у меня осталось…»
– Обязательно поедем! – сообщала она внучке. – Вот в субботу и отправимся на недельку!
Глава 10. Жемчужные гейзеры
24.02.2070
комета Туттля-Джакобини-Кресака
537 миллионов километров от Земли
– Румия, арани, ты даже в аватаре прекрасна! – умильно глядя через пластик шлема на сверкающего металлом андроида в соседнем кресле, проворковал Матьяс.
– Матьяс, ты неисправим! – вздохнула врач экспедиции и неосознанным жестом попыталась поправить волосы на круглой лысой голове робота. – У тебя же есть молодая красивая жена! А ты все равно ко мне липнешь.
Ракош, после того, как отгулял вмести со всеми на свадьбе Румии и Пети, внезапно и сам женился на соотечественнице, и даже успел, пока готовились к экспедиции, обзавестись первенцем, в отличии от Румии, которая решила, что они с Петей займутся этим интересным занятием после полета на комету.
– Я не липну! – с достоинством возмутился венгр. – Я просто тобой восхищаюсь. Жена, она там, дома, далеко, а ты тут рядышком. И кем же мне еще восхищаться, по-твоему?
– То есть меня ты за женщину не считаешь? – вклинилась в разговор Мария. – Или тебе белковые создания разонравились, пластмассовых подавай?
– Машенька! – воскликнул Матьяс. – Конечно же считаю! Это я о женщинах, об их, так сказать, внутренней сути! Ты очень красивая и все такое. Но, прости, аз истеннём, но ты где-то в облаках, в недосягаемой божественной вышине!
– Ну, ладно, – снизошла до прощения Маша.
– Ага! – обрадовалась Румия. – А я, значит – не богиня, а всего лишь рыба какая-то, или птица! Ты, кстати, так до сих пор не определился!
– Уточка? – неуверенно предположил Матьяс. – Нет! Пингвиночка! Вот!
Все дружно рассмеялись.
Даже Славик не выдержал и улыбнулся, несмотря на все напряжение, которое он сейчас испытывал.
А напрягаться было с чего.
Посадка, вернее притуливание к ядру кометы – дело очень сложное.
Оно, ядро, диаметром всего в пять километров. Хотя, говорить о диаметре этого неправильной формы заглаженного и покрыто «глазурью» куска льда трудно. «Глазурью» в просторечии и с подачи планетолога Ракоша назвали корку из вмерзшейся в лед пыли, покрывающую все ядро.
Из-за этой корки разглядеть темно-серое небесное тело на фоне космической черноты, да еще и при тусклом крошечном Солнце, было весьма трудно. Не помогал даже тончайший жемчужный ореол, который день ото дня становился все плотнее и выше, но все равно угадывался лишь, если очень внимательно присмотреться.
Комета только начинала «парить». «Глазурь» нагревалась в солнечных лучах и из ее состава возгонялись молекулы азота, углекислоты и, чуть позже, воды. От этого поверхность еще сильнее темнела. И еще сильнее нагревалась, интенсивнее поглощая солнечные лучи.
А лучи эти, особенно ультрафиолетовые и рентгеновские, не просто вышибают атомы и молекулы из покрывающей ядро кометы корки, но и выбивают из них электроны. И получаются ионы этих самых атомов. А уж за них берутся частички солнечного ветра, оттаскивая от родной уютной кометы и заставляя светиться.
Вот так и получается знаменитый кометный хвост. Тот, который первого типа – самый яркий, голубовато-жемчужный, шикарный и великолепный.
Потом, когда комета подлетит поближе к Солнышку, корка прогреется до такой степени, что тоже начнет отрываться, рассыпаться на легкую космическую пыль, которая протянется еще одним или двумя более тусклыми хвостами.
Это я пересказываю теорию образования кометных хвостов, которую разработал в позапрошлом веке Федор Александрович Бредихин. Астроном, в честь которого назвали космический корабль, который висит теперь в семи километрах от кометного ядра.
Но все эти волшебные превращения унылого серого булыжника в красавицу комету произойдут потом, когда она еще сильнее приблизится к Солнцу. Сейчас наше светило только принялось за дело, и ядро начало окутываться легонькой совершенно прозрачной чуть-чуть светящейся дымкой.
Впрочем, Станиславу Бойченко любоваться этим зрелищем было некогда. Ему надо было пилотировать небольшой кораблик, в котором кроме него сидели еще два человека и аватар. Требовалось подвести «Снежную блоху» к ядру и приземлиться на него.
Или пристыковаться? Сила притяжения этого куска льда была в десятки тысяч раз меньше Земной. Практически неощутимой. Вот уж действительно, достаточно было подпрыгнуть, чтобы навсегда улететь с кометы в открытый космос.
Так что посадка представляла собой сложнейший акробатический трюк, в котором надо было погасить скорость корабля при приземлении почти в абсолютный нуль. А, если учесть, что ядро пусть медленно, но вращается…
К тому же надо было сесть в строго определенном месте. Там, где поверхность бугрилась крутобоким холмиком.
Станислав до скрипа сжал зубы. Его пальцы в толстых перчатках скафандра подрагивали на рычажках управления – нарочито массивных, но с очень плавным ходом.
Воздух из кораблика выкачали еще перед отстыковкой от «Бредихина», чтобы не отвлекаться на эту долгую операцию на месте и не терять драгоценный газ. Так что все летели в застегнутых скафандрах.
Все, кроме Румии, конечно.
Аватару поровну – вакуум кругом или океанская глубина.
Может и зря, что Роскосмос так ограничивает использование дистанционно управляемых андроидов? Хотя, нет. Машу или Матьяса и силком не загонишь в пластмассово-металлическое тело. Им, видите ли, ручками хочется за породу подержаться, глазками своими рассмотреть. Ножками своими испрыгать крошечное небесное тело.
А вот Румия, или тот же Петя Лыткин, наоборот, очень даже не против забраться в вирткапсулу и помогать товарищам дистанционно.
До поверхности всего десяток метров.
Славик, чувствуя, как по лбу ползет щекочущая капелька пота, уровнял боковую скорость и медленно-медленно стал подводить кораблик к почти черной в этом месте «глазури». Когда до нее оставался метр с небольшим, нажал на массивную вогнутую кнопку «захвата», и из днища кораблика выстрелили острые гарпуны, воткнулись в поверхность. От их оконечностей уходили к космической лодке тончайшие полимерные тросики, которые неторопливо притянули «Снежную блоху», прижали ее брюшком к смерзшейся корке, напоминающей утоптанный снег в каком-нибудь задрыпанном городке, где живут ленивые дворники.
– Всё! – выдохнул Славик и потянулся, разминая затекшие плечи. – Выходим!
– Я – первый! – сразу же подхватился Матьяс, завозился отстегивая крепления и отсоединяя шланги, по которым питался корабельным запасом воздуха и энергии.
– Это еще почему? – возмутилась Маша.
– Потому что я мужчина и просто обязан подавать дамам руку при выходе из кабриолета! – совершенно серьезно пояснил венгр.
Румия фыркнула смехом. Было немного странно видеть, как блестящий аватар проявляет такие человеческие эмоции.
«Хотя, чего тут странного! – подумал мельком Славик. – Я же привык, что тот же Компи умеет смеяться и грустить. Или, как он сам иногда с горечью говорит: «Хорошо эмитирую человеческие эмоции». Врет, кстати».
А Матьяс уже снаружи, осторожно взялся рукой за поручень, а вторую действительно галантно протянул Маше.
Та не стала отказываться, тоже выбралась на поверхность.
Следом Румия и Славик.
Все-таки это совершенно невообразимое удовольствие — вот так стоять с друзьями на поверхности крошечного небесного тела в невообразимой дали от Земли, под яркими немигающими звездами и небольшим, но жгучим Солнцем.
Но космонавты не долго позволили себе любоваться красотами. Надо было работать.
Вытащили из грузового отсека буровую установку, поставили ее у основания холма, закрепив так же, как и «Снежную блоху», гарпунчиками с тонкими расчалками.
Проверили, насколько прочно буровая стоит. Как всегда предельно серьезный во время работы Матьяс тщательно выставил вертикаль и запустил агрегат.
Бур, набирая скорость, вгрызся в корку, во все сторону полетели осколки «глазури».
Космонавты заблаговременно отошли на приличное расстояние, но и там в них то и дело врезались частички грязного льда.
– Полетели следующую ставить! – предложила Румия.
– Погоди! – остановила ее Маша. – Здесь корка по сейсмоданным тонкая, и, если мои предположения верны, скоро…
– Ага! – радостно выкрикнул венгр и, подпрыгнув, стал медленно удаляться от поверхности, но спохватился, включил двигатель на скафандре и неторопливо приземлился рядом с товарищами. – Давайте смотреть!
И все уставились на буровую. Только Славик озабоченно спросил:
– А вы уверены, что это безопасно? Я, наверное…
– Расчеты показывают, что ничего страшного, – успокоила его Маша.
– Знаешь, я… – начал Славик серьезным тоном.
И тут произошел взрыв.
Беззвучный, неторопливый, и очень красивый.
Из скважины вырвалась вверх неспешная струя тонкого газа, обдала установку, сорвала одну из расчалок, наклонив ее.
Автоматика тут же остановила заклинивший бур, а на верхушке установки замигал красный предупреждающий огонек.
А газовый гейзер неспешно и мощно расправлял свои крылья, уходя все выше и выше, становясь сначала огромным, а затем и грандиозным. Пока скопившийся под прогретой Солнцем черной коркой «глазури» пар не иссяк, и облако, жемчужно светящееся в солнечном свете, не оторвалось от темного кометного ядра и не начало свое путешествие по Вселенной, постепенно расползаясь, истончаясь, истаивая.
– Красиво… – прошептала Румия. – Даже через аватара. Представляю, как это своими глазами…
– Да, очень красиво, – подтвердила Маша.
– Но следующий раз мы отлетим на приличное расстояние, –недовольно, старательно скрывая охватившее его восхищение, сообщил командир экспедиции.
– Слава, ты же видел, что сила у гейзера совсем слабенькая, – укоризненно сказала ему Мария.
– Угу. То-то вам установку заклинило и наклонило. – проворчал Бойченко. – Кстати, пошли, восстанавливать. Если… конечно там уже безопасно…
– Разумеется безопасно, капитан, ой, прости, полковник! – вклинился Ракош. – Давление стравилось, так что сейчас здесь самое тихое и безопасное место на всей комете!
И они направились к буровой. Одной из многих, которые им еще предстояло установить, сначала с научной, а потом и с очень даже практической целью.
Потому что грузовой корабль в свое время доставил к комете не только «рабочку» на обратную дорогу и всякое научное оборудование, но и несколько тонн взрывчатки, заключенной в толстостенные крепкие корпуса боеголовок.
Глава 11. Робинзон
18.10.2070
остров Мехетиа, группа Подветренных островов,
острова Содружества, Французская Полинезия
Патрик летел между синим-синим океаном и голубым небом с редкими белыми облачками.
«Ведьма-лисичка» деловито урчала мотором и стремительно несла молодого англичанина, нет, уже совсем тихоокеанца, к атоллу Мекемо, где ждал-дожидался его очередной клиент, возжелавший слетать в Паго-Паго.
Вот, только, если сидеть в кабине или смотреть на этот самолет с какого-нибудь островка, например, с Мехетиа, который он оставлял к северу от маршрута, то возникало ощущение, что крылатая машинка еле ползет.
Но это не так! В чем Патрику пришлось внезапно убедиться.
Задачка по математике: "Самолет летит со скоростью двести пятьдесят миль в час, толстая чайка медленно фланирует со скоростью три мили в тот же самый час, какова скорость, с которой глупая птица влетела в двигатель?"
Вы спросите: "А чайка летела, как камикадзе, на таран, или трусливо улепетывала?"
"А без разницы! – отвечу я на ваш закономерный вопрос. – Общая скорость все равно до фигищи и больше!"
А мотор у маленького пятиместного самолетика тоже маленький, и на суицидальных птиц не рассчитан.
Сильный удар бросил Патрика вперед. Парень, злостно нарушавший технику безопасности и игнорировавший пристежные ремни, больно ударился о пластиковый фонарь кабины. Ошеломленно помотал зазвеневшей головой.
