Алиса стерла грязь с замочной скважины рукавом. Сердце колотилось так громко, что, казалось, заглушало шепот ручья. Она вставила ключ. Металл встретил металл с тихим, но отчетливым щелчком. Он вошел идеально. Она повернула его.
Раздался скрежет, звук давно не двигавшихся механизмов, ржавых пружин. Но замок поддался. С глухим стуком тяжелая деревянная дверь отъехала на пару сантиметров внутрь, задевая заросший порог.
Пахнуло. Не сыростью и гнилью снаружи. А чем-то иным. Пылью веков, сухими травами, воском… и озоном. Сильным, как перед ударом молнии. Арчи резко чихнул.
Алиса толкнула дверь. Она скрипнула, открывая щель в темноту. Темноту, которая, казалось, была не просто отсутствием света, а плотной, живой субстанцией. Темноту, откуда навстречу ей потянулся холодок Завесы, гораздо более ощутимый, чем у ручья или в кабинете деда. Холодок, обещающий ответы и таящий неведомое.
Она достала фонарик из рюкзака. Луч света, тонкий и дрожащий, врезался в черноту, выхватывая плавающие пылинки и край какого-то покрытого паутиной предмета внутри.
«Ну что, Арчи?» – прошептала Алиса, чувствуя, как ее голос дрожит. – «В гости к Мауре?»
Кот посмотрел на нее, потом на черный провал двери. Он не мурлыкал. Не шипел. Он сделал шаг вперед, его белая лапа ступила на порог старого дома, и растворился в темноте.
Алиса вдохнула полной грудью, впуская запахи прошлого и будущего. И шагнула следом за котом, за лучом фонаря, через порог дома у Черного Ручья. Дверь скрипнула и тихо захлопнулась за ней, отрезая путь назад. Путь был только вперед. В сердцевину тайны. В объятия забытых шепотов.
Глава 3: Пыль и Сияние
Тьма внутри дома была не просто отсутствием света. Она была плотной, вязкой, как старое масло, и холодной — этот холод пробирал глубже, чем утренний туман у ручья. Луч фонаря Алисы казался жалкой соломинкой, бессильно тыкающейся в непроглядную черноту. Он выхватывал лишь крошечные островки реальности: груды рассыпавшейся штукатурки, очертания сломанного стула, гигантские, пыльные паутины, свисающие с потолка, как погребальные саваны. Воздух стоял тяжелый, спертый, пропитанный запахом сырости, гнилого дерева и… чего-то еще. Слабой, но упорной нотой сушеных трав — ромашки, мяты, полыни. Призрачный аромат Мауры, запертый в этих стенах на долгие годы.
«Арчи?» – позвала Алиса шепотом, едва слышно. Ее голос заглох в гнетущей тишине, не вызвав эха. Лишь где-то в глубине дома скрипнула доска под тяжестью времени. Она навела луч на пол. Следов кота не было видно в толстом слое пыли, покрывавшем полусгнившие половицы. «Арчи!» – позвала громче, уже с оттенком паники.
Мрррр?
Низкое, успокаивающее мурлыканье отозвалось слева. Луч метнулся туда, выхватив из мрака рыжую морду и блеск голубых глаз. Кот сидел на каком-то ящике, вылизывая лапу, совершенно невозмутимый. Алиса выдохнула, не осознавая, что задержала дыхание. Арчи был здесь. Якорем в этом море тьмы и запустения.
Она осмотрелась. Они стояли в небольшом помещении — вероятно, кухне. Остатки печи, заваленные кирпичами. Пустые, покореженные полки. Раковина, забитая мусором и листьями. Все говорило о быстром и грубом запустении после смерти Мауры. Никакого благоговения, только безразличие времени и вандалов, успевших, наверное, утащить что-то ценное.
Но гримуар… Гримуар должен был остаться. Маура спрятала бы его там, где не каждый сможет найти. Где только тот, кто чувствует, сможет добраться.
Алиса двинулась дальше, следом за лучом фонаря и за Арчи, который спрыгнул с ящика и пошел вперед, его хвост высоко поднят, как антенна, улавливающая незримые сигналы. Они прошли через арку, лишенную двери, в следующую комнату — гостиную. И здесь разруха была еще более тотальной. Огромное окно, когда-то выходившее в сад к яблоне, было теперь зияющей дырой, частично затянутой плющом, который лез внутрь, как зеленая щупальца. Мебели почти не было — только остов дивана, заросший грибком, да опрокинутый столик с отломанной ножкой. На стенах — пятна плесени и пустые гвозди, где когда-то видели картины или фотографии. Пыль лежала ковром, перемешанная с птичьим пометом и трухой.
Но посреди этого царства разрушения, у стены напротив пустого окна, стоял предмет, который заставил сердце Алисы сжаться. Старое кресло-качалка. Дубовое, темное, с широкими подлокотниками и изогнутыми полозьями. Оно было покрыто толстым слоем пыли, но… целое. Нетронутое. Казалось, время обошло его стороной. На спинке, словно брошенная только вчера, лежала вязаная шаль — синяя, с выцветшими звездами. Шаль Мауры. Алиса помнила ее теплый вес на своих детских плечах в прохладные вечера.
Она подошла, не в силах сопротивляться. Пальцы дрожали, когда она коснулась шали. Пыль взметнулась облачком, но под ней угадывалась мягкость шерсти. И запах… слабый, едва уловимый, но отчетливый — лаванда и что-то еще, неуловимо «Мауринское». Слезы подступили к глазам. Здесь. Прямо здесь, в этом кресле, сидела прабабушка. Рассказывала истории. Качалась, глядя на закат в окно, которого теперь не было. Арчи прыгнул на подлокотник, устроился на пыли, как на подушке, и снова принялся вылизывать шерсть, как будто это было самое естественное место в мире.
Алиса огляделась. Где же? Куда Маура могла спрятать книгу? В стене? Под половицей? Ее взгляд упал на камин. Настоящий, каменный очаг, вмурованный в стену рядом с креслом. Его устье было черным, забитым паутиной и мусором. Но над камином… Над камином была полка. Простая дубовая доска. И на ней стояли предметы. Не разбитые, не сваленные. Аккуратно. Как будто их поставили вчера. Стеклянная банка с засохшими, почерневшими лепестками (розы?); потрескавшийся керамический кувшин; маленькая, грубо вырезанная из дерева фигурка совы. И… песочные часы. Почти такие же, как те, что были в тайнике Дейда, но чуть больше. Песок в них тоже застыл в нижней колбе.
И посреди этих немых свидетелей прошлого стояла Она.
Книга.
Небольшая, в переплете из темной, шершавой кожи, похожей на древесную кору. Металлические застежки — матовые, темные, с тем же знаком сплетенных змей, что и на ключе. На обложке не было ни названия, ни узоров — лишь глубокая, как шрам, вмятина от времени. Гримуар. Он просто стоял там, на полке над камином, будто ждал. Будто знал, что только тот, кто пройдет сквозь разруху и страх, кто узнает кресло и шаль, кто почувствует эту комнату, сможет поднять на него взгляд.
Алиса замерла. Страх снова сжал горло ледяными пальцами. Не трогай. Это ловушка. Там сила, которая сломала Дейда. Которая озлобила Виктора. Но тоска… тоска по Мауре, по ответам, по целостности, была сильнее. Она была как магнит, тянущий ее к полке. Она сделала шаг. Еще один. Арчи перестал вылизываться, его голубые глаза пристально наблюдали за ней.
Она подняла руку. Пальцы дрожали. Воздух вокруг книги, казалось, вибрировал, как над раскаленным асфальтом. Запах озона стал резче, перебивая запахи тлена и лаванды. Она коснулась переплета.
И мир взорвался.
Не звуком. Светом. Чистым, ослепительно-белым, хлынувшим из-под ее пальцев. Он выжег тьму, заполнил комнату, смыл пыль и разруху. Алиса вскрикнула, зажмурившись, но свет был не снаружи — он был внутри ее черепа, вливался в глаза, в уши, в каждую клетку. И со светом пришли… образы. Быстрые, как вспышки молнии:
Руки. Молодые, сильные, женские руки, растирающие в ступке сухие листья. Золотистая пыльца вспыхивает в солнечном луче. (Запах полыни и меда).
Голос. Глубокий, спокойный, мужской голос что-то говорит. Слова неразборчивы, но интонация… любовь. Глубокая, тихая любовь. (Чувство тепла и безопасности).
Боль. Острая, режущая боль в сердце. Глубокая скорбь. (Вид одинокого дерева на холме под ливнем).
Страх. Дикий, животный страх. Темнота. Крики. (Отблески пламени на черной воде ручья).
Сила. Волна чистой, необузданной энергии, текущей по венам, как горная река. Восторг. Мощь. (Ощущение, что можешь сдвинуть гору одним желанием).
Цена. Головокружительная слабость. Пустота. Холод. Тени в углу становятся очень реальными, голодными. (Чувство падения в бездну).
Образы проносились с бешеной скоростью, смешиваясь, накладываясь друг на друга, выбивая почву из-под ног. Алиса почувствовала, как падает, но не на пыльный пол. Она падала сквозь время, сквозь память Мауры, сквозь радость и боль рода Кингов. Она была Маурой. И была собой. И была всеми теми, кто нес эту кровь до нее.
Свет погас так же внезапно, как и вспыхнул. Алиса очнулась на коленях посреди гостиной. Фонарь валялся в стороне, луч его беспомощно освещал угол с паутиной. Она задыхалась, как рыба, выброшенная на берег. Сердце колотилось, пытаясь вырваться из груди. По лицу текли слезы — слезы Мауры? Ее собственные? Рука, коснувшаяся гримуара, горела, будто обожженная, но боли не было. Было… эхо. Эхо той невероятной силы и той опустошающей цены.
*Визг!*
Пронзительный, нечеловеческий визг разорвал тишину. Не Арчи. Это был звук рвущегося металла, смешанный с шипением разъяренной кошки. Алиса в ужасе рванула головой на звук.
В том самом темном углу комнаты, который всегда казался ей подозрительным, тени сдвинулись. Не просто сгустились. Они сложились. В нечто низкое, приземистое, с горящими угольками вместо глаз. Сущность. Но не та, аморфная, как в кабинете Дейда. Эта имела форму. Что-то среднее между гиеной и гигантским пауком, вылепленным из жидкой смолы и ночного кошмара. Она вытекала из угла, ее темная шкура пульсировала, а из разверзшейся пасти капала черная слизь, шипящая при попадании на пыльный пол. Арчи стоял между Алисой и этой тварью, его спина выгнута дугой, шерсть дыбом, хвост как ершик. Он не отступал. Он издавал тот самый боевой визг, смешанный со злобным рычанием, бросая вызов в сотни раз превосходящему его противнику. Его голубые глаза горели холодной яростью.
Сущность сделала шаг вперед. Тягучий, скользкий шаг. Ее угольки-глаза впились не в кота, а в Алису. Вернее, в гримуар, который она инстинктивно прижала к груди, поднявшись с пола. В книгу, которая все еще излучала волны невидимого тепла и силы, привлекшей эту тварь из самой гущи Завесы.
Холод страха сменился ледяной волной ясности. Она привлекла его. Своим прикосновением, своей неконтролируемой силой. И теперь Арчи, ее маленький бело-рыжий храбрец, стоял между ней и этим ужасом.
«Нет!» – вырвалось у Алисы. Не крик. Приказ. Приказ себе, своей крови, той силе, что еще дрожала в ее пальцах после видений. Она не позволит. Не этому. Не Арчи.
Она не знала заклинаний. Не помнила ритуалов. В ней было только чистое, неистовое желание: Защитить!
И гримуар в ее руках… отозвался. Тепло из книги хлынуло в ее руку, не обжигая, а наполняя. Оно побежало по руке, в плечо, в грудь. Она вскинула свободную руку, ладонью к Сущности. Не думая. Действуя по зову крови, по инстинкту, просыпающемуся в память о Мауре.
Воздух перед ее ладонью загудел. Невидимые волны пошли от нее, заставляя пыль на полу подниматься и кружиться вихрем. Луч упавшего фонаря затрепетал.
Сущность взревела. Незвуковым, леденящим душу воем, который Алиса почувствовала костями. Черная тварь отшатнулась, ее угольки-глаза сузились от боли или ярости. Капли черной слизи зашипели сильнее. Но она не исчезла. Она замерла, низко прижавшись к полу, как пружина, готовая к прыжку. Ее взгляд был полон ненависти и… голода. Голода к силе, исходившей от гримуара и от нее.
Арчи не отступал ни на шаг. Его рычание было теперь постоянным, низким, вибрирующим звуком, заполнявшим комнату.
Алиса стояла, держа гримуар у груди, как щит, а ладонь вытянув вперед, как оружие. Сила пульсировала в ней, знакомая и чужая одновременно. Она чувствовала, как она утекает, как накатывает слабость. Но она стояла. Смотрела в горящие угольки Сущности. *Отступи.*
Мгновение длилось вечность. Сущность шевельнула своим мерзким телом, словно собираясь броситься. Алиса напряглась, готовая к удару, к боли…
Но тварь не прыгнула. Она медленно, неотрывно глядя на Алису, попятилась. Не растворилась. Поползла назад, в свой темный угол, вязкая и злобная, как отступающая волна смолы. Ее угольки-глаза погасли последними, слившись с тенью. Холодок Завесы ослабел, но не исчез. Он остался, как шрам на атмосфере комнаты.
Алиса опустила руку. Дрожь прокатилась по всему телу. Силы покинули ее, она едва удержалась на ногах. Перед глазами поплыли черные пятна. Гримуар в ее руке внезапно стал непомерно тяжелым, холодным, как кусок льда. Цена. Маура предупреждала о цене.
«Арчи…» – прошептала она, шатаясь.
Кот тут же был рядом. Он терся о ее ноги, его мурлыканье, громкое и тревожное, снова заполнило тишину. Он толкал ее к креслу-качалке. Алиса почти упала в него, поднимая тучи пыли. Она прижала гримуар к себе, чувствуя его шершавую кожу, его холод, его тихую, дремавшую мощь. Арчи запрыгнул к ней на колени, устроился на книге, как на грелке, и продолжил мурлыкать, будто пытаясь согреть и ее, и гримуар.
Она сидела, слушая гул в ушах и мерный звук кошачьего «мотора», глядя в темный угол, где скрылась Сущность. Ответы были у нее в руках. И ключ к силе. Но вместе с ними — ключ к опасности, к страху, к той самой темной комнате ее наследия, дверь в которую она теперь открыла настежь. Дом Мауры хранил не только мудрость. Он хранил предупреждение. И стражей.
За окном, вернее, в проеме, где когда-то было окно, сгущались сумерки. Они пришли утром. Сколько времени прошло в видениях и противостоянии? Она должна была уйти. Но сил не было. И дом не отпускал. Не сейчас.
Алиса закрыла глаза, прижимая к себе холодный гримуар и теплый комок Арчи. Первая битва была выиграна. Но война за правду, за себя, за кровь Кингов — только начиналась. И первым делом ей нужно было найти в себе силы просто встать из кресла Мауры и уйти до наступления ночи. Потому что ночью, она знала, Сущности за Завесой становятся сильнее.
Глава 4: Эхо и Молчание
Тишина после отступления Сущности была оглушающей. Лишь громкое мурлыканье Арчи, вибрирующее у нее на коленях поверх холодного гримуара, и ее собственное прерывистое дыхание нарушали мертвую тишину гостиной. Алиса сидела в кресле Мауры, прижимая драгоценную, опасную книгу к груди, и чувствовала себя разбитой. Не просто уставшей – опустошенной. Как будто вспышка видений и тот неистовый выброс силы высосали из нее все соки, оставив лишь хрупкую оболочку, дрожащую от холода и остаточного страха. Каждая мышца ныла, веки отяжелели свинцом.
*Цена.* Слово Мауры, прозвучавшее в одном из видений, обрело жуткую конкретность. Сила брала свое. Брала много.
Арчи тыкался влажным носом в ее подбородок, настойчиво, словно говоря: «Двигайся. Не засыпай здесь». Его теплый вес на гримуаре был утешением и якорем. Алиса заставила себя открыть глаза. Сумерки за окном-дырой сгущались, окрашивая захламленную комнату в сизые, холодные тона. Тот темный угол, куда скрылась Сущность, был теперь просто глубокой тенью. Но Алиса чувствовала. Чувствовала пристальное внимание, исходящее оттуда. Оно не было агрессивным. Скорее… наблюдающим. Голодным и терпеливым, как кошка у мышиной норы. Сущность не ушла. Она ждала слабости. Ждала ночи.
«Прав был Дейд», – прошептала она, гладя Арчи по головке.
