Голос звучал хрипло, чужим. «Бояться – разумно». Страх перед этой силой, перед тем, что она привлекает, был не слабостью. Он был инстинктом выживания. Но бежать обратно к бабушкиной простоте было уже невозможно. Гримуар в ее руках был и ключом, и кандалами. И щитом – ведь именно он помог отогнать тварь.
Она должна была уйти. Сейчас. Пока еще был свет. Пока силы хоть немного не вернулись.
С трудом, опираясь на подлокотник, Алиса встала. Гримуар был невероятно тяжелым. Она сунула его в рюкзак, поверх бутербродов и бутылки с водой. Тепло Арчи сменилось холодным весом наследия у спины. Кот спрыгнул на пол, потянулся, его голубые глаза осмотрели комнату, задержавшись на зловещем углу. Он не шипел. Но его хвост был напряжен.
«Пошли, защитник», – прошептала Алиса, нащупывая в кармане фонарик. Батарейка садилась, луч был тусклым, желтоватым, почти бесполезным против надвигающейся тьмы. Они двинулись обратно через гостиную к кухне, к той узкой двери, что вела наружу. Каждый шаг давался с трудом. Ноги ватные, голова кружилась. Она чувствовала, как взгляд из темного угла следит за каждым ее движением. Холодок Завесы тянулся за ними, как шлейф.
Они вышли на захламленный двор. Вечерний воздух, свежий и влажный после дневной жары, ударил в лицо, но не принес облегчения. Он лишь подчеркнул липкий пот на ее лбу и ледяную дрожь внутри. Лес вокруг дома погружался в синие сумерки. Тени деревьев удлинялись, сливаясь в одну пугающую массу. Пение птиц сменилось стрекотом цикад и далеким, тоскливым уханьем совы. Ночь просыпалась. И с ней просыпалось все, что боялось солнца.
Алиса быстро заперла дверь ключом Мауры. Скрип замка прозвучал громко, как выстрел в тишине. Она надеялась, что это хоть как-то удержит *это* внутри. Хотя знала – Завеса не знает преград. Сущности могли просочиться сквозь стены, как дым.
«Домой, Арчи», – сказала она, стараясь, чтобы голос звучал твердо. «Быстро». Она повернулась к тропе, чувствуя, как спина под тяжестью рюкзака и незримого взгляда каменеет.
Дорога обратно сквозь лес была кошмаром. Каждый шорох в кустах заставлял сердце бешено колотиться. Каждая кривая тень от ствола казалась движущейся, подкрадывающейся. Луч фонаря выхватывал из мрака лишь жалкие кусочки пути, за которыми зияла непроглядная чернота. Алиса шла, почти бежала, спотыкаясь о корни, хватая ртом влажный, ночной воздух. Она чувствовала себя загнанным зверем. Арчи бежал рядом, его силуэт мелькал в свете фонаря, низкое рычание временами рвалось из его груди – он чуял то, чего не видела она. Чуял ли он Сущность? Или просто ночные страхи леса?
Она пыталась вспомнить спокойствие Мауры, ее мудрые слова. Но в памяти всплывали лишь обрывки видений: боль, страх, отблески пламени на воде. И черная, скользкая тварь с угольками-глазами. Сила в ее жилах молчала, спрятавшись глубоко, оставив лишь дрожь и пустоту.
Когда огни Серебряного Ключа наконец замаячили впереди, Алиса чуть не заплакала от облегчения. Она обошла городок по задворкам, как вор, стараясь держаться теней. Ее окно в маленьком домике было темным. Слава богам. Мама, видимо, уже легла спать, поверив записке про долгую прогулку.
Алиса впустила себя и Арчи через заднюю калитку. Кот тут же метнулся к своей миске на кухне. Алиса же, дрожащими руками, сняла рюкзак и поставила его на свою кровать в крошечной комнатке под самой крышей. Она не решалась вынуть гримуар. Его присутствие ощущалось даже сквозь ткань – тяжелое, холодное, чуждое. И в то же время… бесконечно родное. Часть ее.
Она упала на кровать, не раздеваясь. Физическое истощение накрыло с головой. Но мозг лихорадочно работал, перемалывая события дня.
Дом Мауры. Руины, хранящие силу и ужас. Кресло. Шаль. Полка с гримуаром – как будто Маура только вчера положила его туда. Почему он не был разграблен? Кто или что охраняло его все эти годы?
Видения. Вспышки жизни Мауры: радость, любовь, боль, страх. Сила и опустошающая цена. Это было ее наследство? Ее предупреждение? Голос мужчины… чей? Любовь Мауры? Тот, чью потерю она оплакивала?
Сущность. Тварь из Завесы, привлеченная всплеском ее силы. Она не исчезла. Она запомнила. И дом был теперь ее вратами в этот мир. Как защититься? Знания были в гримуаре. Но дотронуться до него снова… Страх сжимал горло.
Сила. Она смогла! Инстинктивно, но смогла использовать силу для защиты! Гримуар помог, направил. Но цена… Она чувствовала себя вывернутой наизнанку. Как восполнить эту потерю? Можно ли научиться контролировать?
Арчи запрыгнул на кровать, устроился рядом с рюкзаком, положив лапу на его бок, как бы охраняя. Его мурлыканье было единственным успокаивающим звуком в ночи.
Алиса повернулась на бок, уставившись в темноту на очертания рюкзака. Гримуар был здесь. В ее комнате. В ее жизни. Точка невозврата была пройдена у двери дома Мауры. Теперь нужно было научиться жить с этим. Жить с силой, которая лечит и калечит. С видениями. С Сущностями за Завесой. С темной тенью рода Кингов и светлой памятью прабабушки.
И первым шагом… первым шагом было открыть гримуар. Добровольно. Осознанно. Не от страха или отчаяния, а от жажды знаний. От потребности понять, кто она, и как выжить.
Но не сегодня. Сегодня не было сил. Сегодня был только леденящий страх и гулкая пустота после битвы. Сегодня было только воспоминание о горящих угольках во тьме и шепот Черного Ручья, который теперь звучал в ее ушах, как похоронный марш.
Алиса закрыла глаза, прижавшись лбом к прохладной стене. Слезы, тихие и горькие, текли по щекам. Она нашла наследие Мауры. И теперь ей предстояло найти в себе силы нести его, не сломавшись, как дед Дейд. Не озлобившись, как отец Виктор. Арчи перебрался к ней, уткнувшись теплым боком в спину. Его мурлыканье стало чуть громче. Маленький якорь в бушующем море страха и силы. Завтра. Завтра она откроет гримуар. А сегодня… сегодня она просто попытается уснуть и не видеть во тьме горящих угольков.
Но сон не шел. Она лежала, слушая ночные звуки городка и тихое, настойчивое эхо Завесы, доносившееся из рюкзака у изголовья. Эхо дома у Черного Ручья. Эхо силы. Эхо опасности. Молчание ночи было обманчивым. Оно было наполнено шепотом ее крови и немым наблюдением того, что ждало ее по ту сторону.
Тиканье будильника било по нервам. Алиса лежала, вглядываясь в трещину на потолке. За ночь кошмары не отпускали: черная тварь с угольками-глазами преследовала ее по дому Мауры, а крик Арчи сливался со скрипом ржавых петель... Она вскакивала, хватая ртом воздух, и нащупывала теплый комок шерсти рядом. Кот мурлыкал успокаивающе, но его хвост нервно подрагивал. Он чувствовал холодок Завесы, притаившийся в углу комнаты, как незваный, тяжелый гость.
Гримуар в рюкзаке у изголовья излучал холод и тихое гудение, ощутимое кожей. Воспоминания о вчерашнем – дрожащие руки на шершавой обложке, вспышки жизни и боли Мауры, та ледяная пустота после отпора Сущности – заставляли каждую мышцу ныть, а мысли путаться. Она чувствовала себя выжатой лимонной коркой.
*Я не как дед. Не как отец. * Мысль звучала слабее, чем вчера. Дейд сломался. Виктор озверел. Что выберет она? Открыть гримуар – значит снова нырнуть в этот омут видений и силы, которая высасывает душу. Не открыть – оставаться слепым щенком на милость Сущностей из угла и собственной неконтролируемой "инаковости".
Арчи ткнулся влажным носом в щеку. *Завтрак. Сейчас. * Его простые нужды были якорем в море хаоса. Алиса заставила себя подняться. Мир поплыл, в глазах потемнело. Она схватилась за спинку кровати, дыша глубоко, пока черные пятна не отступили. Арчи терся о ее ноги, настойчиво подталкивая к двери.
Спускаясь по скрипучей лестнице, Алиса уловила знакомый запах – кофе и подгоревший тост. Мама, Элеонора, стояла у плиты. Ее спина, всегда чуть сгорбленная, словно вечно ожидающая удара, сегодня казалась особенно хрупкой. Услышав шаги, она обернулась. На лице – привычная маска усталой доброты, но глаза, такие же зеленые, как у Алисы, выдавали глубокую тревогу.
"Алисочка, ты белая как мел", – мягко сказала мама, наливая кофе в кружку. Ее руки слегка дрожали. "Не заболела? Вчера... долго гуляла с Арчи. Я волновалась." В голосе висел немой вопрос: *Где ты была на самом деле? Что с тобой? *
Алиса села за стол, избегая прямого взгляда. Ложь о прогулке комом встала в горле.
"Просто... устала, мам. Заблудились немного. Лес сегодня... громкий." Полуправда. После вчерашнего контакта с гримуаром и домом Мауры лес действительно казался громче. Шелест листьев был осмысленным шёпотом, крик сороки – предупреждением, а корни под ногами словно тянулись к ее ступням.
Мама поставила перед ней кружку и тарелку с подгоревшим тостом. Ее пальцы нервно сжали край стола.
"Ты... не ходила туда, да?" – прошептала она так тихо, что слова едва долетели. "К дому... той женщины?" Говорить имя прабабки Мауры вслух мама не решалась. Для нее это имя было синонимом темных слухов, боли и того, что окончательно сломало Виктора.
Алиса сжала кружку, чувствуя жар керамики. Сказать правду? Расколоть хрупкий мир мамы? Страх пересилил.
"Нет, мам", – солгала она, глядя на темную жидкость в кружке. "Просто заблудились в чаще. Выбрались с трудом."
Мама вздохнула – облегченно? С разочарованием? Алиса не поняла. Она погладила дочь по волосам – легкое, осторожное прикосновение.
"Будь осторожна, солнышко. В лесу... не только звери опасны. И люди... они видят. Запоминают." Последние слова прозвучали с горькой мудростью. Мама знала о косых взглядах, о шепотах за спиной. "Дочь Виктора Кинга" – клеймо, которое не смыть.
Тихий стук в дверь – не звонок, а кончиками пальцев. Знакомый стук.
Марк. Алиса вздохнула с облегчением, не смешанным с тревогой. Марк Ленцов. Единственный человек в Серебряном Ключе, кроме бабушки, кто не смотрел на нее как на прокаженную. Они дружили с детства, с тех пор как он заступился за нее перед дворовыми забияками, обозвавшими "дочкой пьяницы". Высокий, спокойный, с добрыми карими глазами и упрямым подбородком, Марк был ее тихой гаванью. Они вместе учились, готовились к экзаменам, болтали о будущем. Было негласное напряжение, моменты, когда их взгляды задерживались дольше, смех становился тише... Но ни он, ни она не решались сделать шаг. Слишком много призраков прошлого витало над Алисой.
"Открывай, я знаю, что ты дома!" – донесся его голос из-за двери, теплый, с легкой улыбкой в интонации.
Алиса встала, открыла. Марк стоял на пороге, в простой футболке и джинсах, с двумя пакетами в руках. В одном – аппетитные булочки из пекарни, в другом – пачка ее любимого чая.
"Привет, Кинг. Принес гуманитарку..." – начал он, но, увидев ее лицо, замолчал. Улыбка слетела. "Что случилось? Ты выглядишь... ужасно. Как после ночного дежурства в морге."
"Просто не выспалась", – буркнула Алиса, пропуская его внутрь. Арчи приветственно потёрся о его ноги.
"Не выспалась?" – Марк поставил пакеты на стол, внимательно вглядываясь в нее. "Алиса, ты вся серая. И руки дрожат. Это не просто недосып. Что-то случилось вчера в лесу? Ты вернулась поздно, вся перемазанная, еле ноги волочила.
Алиса потупилась. Сказать Марку? О доме? О гримуаре? О Сущности? Он выслушает. Поверит ли? Не испугается? Она открыла рот, подбирая слова...
В этот момент за окном раздался злобный, знакомый голос, резанувший, как стекло по металлу:
"Ну что, Кинг? Опять свой рыжий хвост суёшь куда не надо?"
На дорожке перед их домом стояла Кира Сноу. Карикатурно идеальная: каштановые волосы уложены волной, короткая модная юбка, каблуки, от которых ноги казались неестественно длинными. На лице – маска презрительной нежности, но глаза, холодные и голубые, как лед, горели ядовитой злобой. **Кира.** Вечная соперница, источник зависти, отравлявшей Алису с седьмого класса. Богатая, избалованная дочь местного чиновника, Кира привыкла быть первой – в учебе (хотя и списывала), в внимании парней (хотя и покупала его), в одежде. И Алиса, с ее небогатой семьей, странностями и "дурной" фамилией, но при этом с каким-то внутренним светом и упрямой честностью, которую не могли не заметить другие, была для Киры бельмом на глазу. Кира ненавидела ее за то, что Алиса не лебезила перед ней, за то, что Марк был всегда рядом с Алисой, а не с ней, за то, что учителя иногда хвалили Алисины сочинения. Эта ненависть выливалась в мелкие пакости, сплетни, подлые шуточки. А вчера... вчера Кира подсмотрела, как Алиса, грязная и бледная, шла из лесу, и, видимо, решила, что пришло время для нового удара.
"Кира..." – предупредительно начал Марк, вставая между ней и Алисой.
"О, и рыцарь-защитник тут как тут!" – Кира фальшиво рассмеялась, игнорируя Марка. Ее взгляд скользнул по Алисе с ног до головы, задерживаясь на темных кругах под глазами и простой домашней одежде. "Чего такая помятая, Кинг? Опять по помойкам лазила? Или твой папа-тиран наведался, напомнить, кто ты есть?" Она сделала паузу, наслаждаясь эффектом. Мама Алисы побледнела, отвернулась. "А может, это твои новые «колдовские штучки» так вымотали? Слышала, ты вчера у Черного Ручья шарилась, у того проклятого дома твоей сумасшедшей прабабки!
"Кира, заткнись!" – резко сказал Марк, шагнув вперед. Его лицо стало жестким. "Уйди отсюда."
"А что я не так сказала?" – Кира развела руками, делая невинное лицо. "Все в курсе, что ее папаша – ублюдок, бил жену, пока не сдох в канаве! А бабка его – деревенская ведьма, которую чуть не сожгли! И она..." – Кира указала пальцем на Алису, – "...вылитый выродок! Такая же ненормальная! Смотрите на нее! Она с деревьями разговаривает! Животные к ней липнут, как к падали! Наверное, будешь теперь на нас порчу насылать, да, Кинг?"
Ярость, горячая и неконтролируемая, хлынула в Алису. Не только за себя. За маму. За прабабку Мауру, по которой плясали на костях. За то, что Кира посмела вломиться в их дом. Она шагнула вперед, отстранив Марка.
"Вон отсюда, Сноу!" – ее голос дрожал от гнева. "Твоя зависть душит тебя, вот ты и гадишь! Заткнись и убирайся, пока я тебя сама не вышвырнула!"
Кира замерла на секунду, шокированная такой резкостью. Потом ее лицо перекосилось от бешенства. Она бросила на Алису взгляд, полный такой лютой ненависти, что стало по-настоящему страшно.
"Ах так?" – прошипела она. "Ты пожалеешь, Кинг. Клянусь, ты пожалеешь, что родилась! Я сожгу тебя дотла! Она развернулась и зашагала прочь, ее каблуки яростно стучали по асфальту.
В кухне повисла тяжелая тишина. Мама Алисы тихо плакала у раковины. Марк смотрел на Алису с тревогой и восхищением.
"Ну ты дала... Но, Алис, она опасная дура. Может напакостить..."
"Пусть попробует", – глухо сказала Алиса, еще дрожа от ярости. Она чувствовала, как холодок в углу комнаты усилился. Тени зашевелились. Сущности радовались человеческой злобе.
Марк побыл еще полчаса, пытаясь разрядить обстановку шутками, попил чаю. Но тревога в его глазах не уходила. Когда он ушел, пообещав зайти вечером, Алиса почувствовала себя опустошенной вдвойне. Ярость сменилась стыдом перед мамой и страхом перед последствиями ссоры. Она убрала на кухне, пытаясь не думать о злобных глазах Киры и ее угрозах. Арчи неотступно следовал за ней.
Она должна была уйти. Сейчас. Пока еще был свет. Пока силы хоть немного не вернулись.
С трудом, опираясь на подлокотник, Алиса встала. Гримуар был невероятно тяжелым. Она сунула его в рюкзак, поверх бутербродов и бутылки с водой. Тепло Арчи сменилось холодным весом наследия у спины. Кот спрыгнул на пол, потянулся, его голубые глаза осмотрели комнату, задержавшись на зловещем углу. Он не шипел. Но его хвост был напряжен.
«Пошли, защитник», – прошептала Алиса, нащупывая в кармане фонарик. Батарейка садилась, луч был тусклым, желтоватым, почти бесполезным против надвигающейся тьмы. Они двинулись обратно через гостиную к кухне, к той узкой двери, что вела наружу. Каждый шаг давался с трудом. Ноги ватные, голова кружилась. Она чувствовала, как взгляд из темного угла следит за каждым ее движением. Холодок Завесы тянулся за ними, как шлейф.
Они вышли на захламленный двор. Вечерний воздух, свежий и влажный после дневной жары, ударил в лицо, но не принес облегчения. Он лишь подчеркнул липкий пот на ее лбу и ледяную дрожь внутри. Лес вокруг дома погружался в синие сумерки. Тени деревьев удлинялись, сливаясь в одну пугающую массу. Пение птиц сменилось стрекотом цикад и далеким, тоскливым уханьем совы. Ночь просыпалась. И с ней просыпалось все, что боялось солнца.
Алиса быстро заперла дверь ключом Мауры. Скрип замка прозвучал громко, как выстрел в тишине. Она надеялась, что это хоть как-то удержит *это* внутри. Хотя знала – Завеса не знает преград. Сущности могли просочиться сквозь стены, как дым.
«Домой, Арчи», – сказала она, стараясь, чтобы голос звучал твердо. «Быстро». Она повернулась к тропе, чувствуя, как спина под тяжестью рюкзака и незримого взгляда каменеет.
Дорога обратно сквозь лес была кошмаром. Каждый шорох в кустах заставлял сердце бешено колотиться. Каждая кривая тень от ствола казалась движущейся, подкрадывающейся. Луч фонаря выхватывал из мрака лишь жалкие кусочки пути, за которыми зияла непроглядная чернота. Алиса шла, почти бежала, спотыкаясь о корни, хватая ртом влажный, ночной воздух. Она чувствовала себя загнанным зверем. Арчи бежал рядом, его силуэт мелькал в свете фонаря, низкое рычание временами рвалось из его груди – он чуял то, чего не видела она. Чуял ли он Сущность? Или просто ночные страхи леса?
Она пыталась вспомнить спокойствие Мауры, ее мудрые слова. Но в памяти всплывали лишь обрывки видений: боль, страх, отблески пламени на воде. И черная, скользкая тварь с угольками-глазами. Сила в ее жилах молчала, спрятавшись глубоко, оставив лишь дрожь и пустоту.
Когда огни Серебряного Ключа наконец замаячили впереди, Алиса чуть не заплакала от облегчения. Она обошла городок по задворкам, как вор, стараясь держаться теней. Ее окно в маленьком домике было темным. Слава богам. Мама, видимо, уже легла спать, поверив записке про долгую прогулку.
Алиса впустила себя и Арчи через заднюю калитку. Кот тут же метнулся к своей миске на кухне. Алиса же, дрожащими руками, сняла рюкзак и поставила его на свою кровать в крошечной комнатке под самой крышей. Она не решалась вынуть гримуар. Его присутствие ощущалось даже сквозь ткань – тяжелое, холодное, чуждое. И в то же время… бесконечно родное. Часть ее.
Она упала на кровать, не раздеваясь. Физическое истощение накрыло с головой. Но мозг лихорадочно работал, перемалывая события дня.
Дом Мауры. Руины, хранящие силу и ужас. Кресло. Шаль. Полка с гримуаром – как будто Маура только вчера положила его туда. Почему он не был разграблен? Кто или что охраняло его все эти годы?
Видения. Вспышки жизни Мауры: радость, любовь, боль, страх. Сила и опустошающая цена. Это было ее наследство? Ее предупреждение? Голос мужчины… чей? Любовь Мауры? Тот, чью потерю она оплакивала?
Сущность. Тварь из Завесы, привлеченная всплеском ее силы. Она не исчезла. Она запомнила. И дом был теперь ее вратами в этот мир. Как защититься? Знания были в гримуаре. Но дотронуться до него снова… Страх сжимал горло.
Сила. Она смогла! Инстинктивно, но смогла использовать силу для защиты! Гримуар помог, направил. Но цена… Она чувствовала себя вывернутой наизнанку. Как восполнить эту потерю? Можно ли научиться контролировать?
Арчи запрыгнул на кровать, устроился рядом с рюкзаком, положив лапу на его бок, как бы охраняя. Его мурлыканье было единственным успокаивающим звуком в ночи.
Алиса повернулась на бок, уставившись в темноту на очертания рюкзака. Гримуар был здесь. В ее комнате. В ее жизни. Точка невозврата была пройдена у двери дома Мауры. Теперь нужно было научиться жить с этим. Жить с силой, которая лечит и калечит. С видениями. С Сущностями за Завесой. С темной тенью рода Кингов и светлой памятью прабабушки.
И первым шагом… первым шагом было открыть гримуар. Добровольно. Осознанно. Не от страха или отчаяния, а от жажды знаний. От потребности понять, кто она, и как выжить.
Но не сегодня. Сегодня не было сил. Сегодня был только леденящий страх и гулкая пустота после битвы. Сегодня было только воспоминание о горящих угольках во тьме и шепот Черного Ручья, который теперь звучал в ее ушах, как похоронный марш.
Алиса закрыла глаза, прижавшись лбом к прохладной стене. Слезы, тихие и горькие, текли по щекам. Она нашла наследие Мауры. И теперь ей предстояло найти в себе силы нести его, не сломавшись, как дед Дейд. Не озлобившись, как отец Виктор. Арчи перебрался к ней, уткнувшись теплым боком в спину. Его мурлыканье стало чуть громче. Маленький якорь в бушующем море страха и силы. Завтра. Завтра она откроет гримуар. А сегодня… сегодня она просто попытается уснуть и не видеть во тьме горящих угольков.
Но сон не шел. Она лежала, слушая ночные звуки городка и тихое, настойчивое эхо Завесы, доносившееся из рюкзака у изголовья. Эхо дома у Черного Ручья. Эхо силы. Эхо опасности. Молчание ночи было обманчивым. Оно было наполнено шепотом ее крови и немым наблюдением того, что ждало ее по ту сторону.
Глава 5: Камни Ненависти
Тиканье будильника било по нервам. Алиса лежала, вглядываясь в трещину на потолке. За ночь кошмары не отпускали: черная тварь с угольками-глазами преследовала ее по дому Мауры, а крик Арчи сливался со скрипом ржавых петель... Она вскакивала, хватая ртом воздух, и нащупывала теплый комок шерсти рядом. Кот мурлыкал успокаивающе, но его хвост нервно подрагивал. Он чувствовал холодок Завесы, притаившийся в углу комнаты, как незваный, тяжелый гость.
Гримуар в рюкзаке у изголовья излучал холод и тихое гудение, ощутимое кожей. Воспоминания о вчерашнем – дрожащие руки на шершавой обложке, вспышки жизни и боли Мауры, та ледяная пустота после отпора Сущности – заставляли каждую мышцу ныть, а мысли путаться. Она чувствовала себя выжатой лимонной коркой.
*Я не как дед. Не как отец. * Мысль звучала слабее, чем вчера. Дейд сломался. Виктор озверел. Что выберет она? Открыть гримуар – значит снова нырнуть в этот омут видений и силы, которая высасывает душу. Не открыть – оставаться слепым щенком на милость Сущностей из угла и собственной неконтролируемой "инаковости".
Арчи ткнулся влажным носом в щеку. *Завтрак. Сейчас. * Его простые нужды были якорем в море хаоса. Алиса заставила себя подняться. Мир поплыл, в глазах потемнело. Она схватилась за спинку кровати, дыша глубоко, пока черные пятна не отступили. Арчи терся о ее ноги, настойчиво подталкивая к двери.
Спускаясь по скрипучей лестнице, Алиса уловила знакомый запах – кофе и подгоревший тост. Мама, Элеонора, стояла у плиты. Ее спина, всегда чуть сгорбленная, словно вечно ожидающая удара, сегодня казалась особенно хрупкой. Услышав шаги, она обернулась. На лице – привычная маска усталой доброты, но глаза, такие же зеленые, как у Алисы, выдавали глубокую тревогу.
"Алисочка, ты белая как мел", – мягко сказала мама, наливая кофе в кружку. Ее руки слегка дрожали. "Не заболела? Вчера... долго гуляла с Арчи. Я волновалась." В голосе висел немой вопрос: *Где ты была на самом деле? Что с тобой? *
Алиса села за стол, избегая прямого взгляда. Ложь о прогулке комом встала в горле.
"Просто... устала, мам. Заблудились немного. Лес сегодня... громкий." Полуправда. После вчерашнего контакта с гримуаром и домом Мауры лес действительно казался громче. Шелест листьев был осмысленным шёпотом, крик сороки – предупреждением, а корни под ногами словно тянулись к ее ступням.
Мама поставила перед ней кружку и тарелку с подгоревшим тостом. Ее пальцы нервно сжали край стола.
"Ты... не ходила туда, да?" – прошептала она так тихо, что слова едва долетели. "К дому... той женщины?" Говорить имя прабабки Мауры вслух мама не решалась. Для нее это имя было синонимом темных слухов, боли и того, что окончательно сломало Виктора.
Алиса сжала кружку, чувствуя жар керамики. Сказать правду? Расколоть хрупкий мир мамы? Страх пересилил.
"Нет, мам", – солгала она, глядя на темную жидкость в кружке. "Просто заблудились в чаще. Выбрались с трудом."
Мама вздохнула – облегченно? С разочарованием? Алиса не поняла. Она погладила дочь по волосам – легкое, осторожное прикосновение.
"Будь осторожна, солнышко. В лесу... не только звери опасны. И люди... они видят. Запоминают." Последние слова прозвучали с горькой мудростью. Мама знала о косых взглядах, о шепотах за спиной. "Дочь Виктора Кинга" – клеймо, которое не смыть.
Тихий стук в дверь – не звонок, а кончиками пальцев. Знакомый стук.
Марк. Алиса вздохнула с облегчением, не смешанным с тревогой. Марк Ленцов. Единственный человек в Серебряном Ключе, кроме бабушки, кто не смотрел на нее как на прокаженную. Они дружили с детства, с тех пор как он заступился за нее перед дворовыми забияками, обозвавшими "дочкой пьяницы". Высокий, спокойный, с добрыми карими глазами и упрямым подбородком, Марк был ее тихой гаванью. Они вместе учились, готовились к экзаменам, болтали о будущем. Было негласное напряжение, моменты, когда их взгляды задерживались дольше, смех становился тише... Но ни он, ни она не решались сделать шаг. Слишком много призраков прошлого витало над Алисой.
"Открывай, я знаю, что ты дома!" – донесся его голос из-за двери, теплый, с легкой улыбкой в интонации.
Алиса встала, открыла. Марк стоял на пороге, в простой футболке и джинсах, с двумя пакетами в руках. В одном – аппетитные булочки из пекарни, в другом – пачка ее любимого чая.
"Привет, Кинг. Принес гуманитарку..." – начал он, но, увидев ее лицо, замолчал. Улыбка слетела. "Что случилось? Ты выглядишь... ужасно. Как после ночного дежурства в морге."
"Просто не выспалась", – буркнула Алиса, пропуская его внутрь. Арчи приветственно потёрся о его ноги.
"Не выспалась?" – Марк поставил пакеты на стол, внимательно вглядываясь в нее. "Алиса, ты вся серая. И руки дрожат. Это не просто недосып. Что-то случилось вчера в лесу? Ты вернулась поздно, вся перемазанная, еле ноги волочила.
Алиса потупилась. Сказать Марку? О доме? О гримуаре? О Сущности? Он выслушает. Поверит ли? Не испугается? Она открыла рот, подбирая слова...
В этот момент за окном раздался злобный, знакомый голос, резанувший, как стекло по металлу:
"Ну что, Кинг? Опять свой рыжий хвост суёшь куда не надо?"
На дорожке перед их домом стояла Кира Сноу. Карикатурно идеальная: каштановые волосы уложены волной, короткая модная юбка, каблуки, от которых ноги казались неестественно длинными. На лице – маска презрительной нежности, но глаза, холодные и голубые, как лед, горели ядовитой злобой. **Кира.** Вечная соперница, источник зависти, отравлявшей Алису с седьмого класса. Богатая, избалованная дочь местного чиновника, Кира привыкла быть первой – в учебе (хотя и списывала), в внимании парней (хотя и покупала его), в одежде. И Алиса, с ее небогатой семьей, странностями и "дурной" фамилией, но при этом с каким-то внутренним светом и упрямой честностью, которую не могли не заметить другие, была для Киры бельмом на глазу. Кира ненавидела ее за то, что Алиса не лебезила перед ней, за то, что Марк был всегда рядом с Алисой, а не с ней, за то, что учителя иногда хвалили Алисины сочинения. Эта ненависть выливалась в мелкие пакости, сплетни, подлые шуточки. А вчера... вчера Кира подсмотрела, как Алиса, грязная и бледная, шла из лесу, и, видимо, решила, что пришло время для нового удара.
"Кира..." – предупредительно начал Марк, вставая между ней и Алисой.
"О, и рыцарь-защитник тут как тут!" – Кира фальшиво рассмеялась, игнорируя Марка. Ее взгляд скользнул по Алисе с ног до головы, задерживаясь на темных кругах под глазами и простой домашней одежде. "Чего такая помятая, Кинг? Опять по помойкам лазила? Или твой папа-тиран наведался, напомнить, кто ты есть?" Она сделала паузу, наслаждаясь эффектом. Мама Алисы побледнела, отвернулась. "А может, это твои новые «колдовские штучки» так вымотали? Слышала, ты вчера у Черного Ручья шарилась, у того проклятого дома твоей сумасшедшей прабабки!
"Кира, заткнись!" – резко сказал Марк, шагнув вперед. Его лицо стало жестким. "Уйди отсюда."
"А что я не так сказала?" – Кира развела руками, делая невинное лицо. "Все в курсе, что ее папаша – ублюдок, бил жену, пока не сдох в канаве! А бабка его – деревенская ведьма, которую чуть не сожгли! И она..." – Кира указала пальцем на Алису, – "...вылитый выродок! Такая же ненормальная! Смотрите на нее! Она с деревьями разговаривает! Животные к ней липнут, как к падали! Наверное, будешь теперь на нас порчу насылать, да, Кинг?"
Ярость, горячая и неконтролируемая, хлынула в Алису. Не только за себя. За маму. За прабабку Мауру, по которой плясали на костях. За то, что Кира посмела вломиться в их дом. Она шагнула вперед, отстранив Марка.
"Вон отсюда, Сноу!" – ее голос дрожал от гнева. "Твоя зависть душит тебя, вот ты и гадишь! Заткнись и убирайся, пока я тебя сама не вышвырнула!"
Кира замерла на секунду, шокированная такой резкостью. Потом ее лицо перекосилось от бешенства. Она бросила на Алису взгляд, полный такой лютой ненависти, что стало по-настоящему страшно.
"Ах так?" – прошипела она. "Ты пожалеешь, Кинг. Клянусь, ты пожалеешь, что родилась! Я сожгу тебя дотла! Она развернулась и зашагала прочь, ее каблуки яростно стучали по асфальту.
В кухне повисла тяжелая тишина. Мама Алисы тихо плакала у раковины. Марк смотрел на Алису с тревогой и восхищением.
"Ну ты дала... Но, Алис, она опасная дура. Может напакостить..."
"Пусть попробует", – глухо сказала Алиса, еще дрожа от ярости. Она чувствовала, как холодок в углу комнаты усилился. Тени зашевелились. Сущности радовались человеческой злобе.
Марк побыл еще полчаса, пытаясь разрядить обстановку шутками, попил чаю. Но тревога в его глазах не уходила. Когда он ушел, пообещав зайти вечером, Алиса почувствовала себя опустошенной вдвойне. Ярость сменилась стыдом перед мамой и страхом перед последствиями ссоры. Она убрала на кухне, пытаясь не думать о злобных глазах Киры и ее угрозах. Арчи неотступно следовал за ней.
