“Девочки, извините, я сегодня не приеду: неважно себя чувствую”, – набрала я в чате, уже лёжа в постели. Выключила телефон – и сдалась на милость сну.
06.01.14. Мы так давно были вместе, что я уже не помнила: то ли мы пришли в лицей как пара, то ли очень быстро стали парой. Я знала только, что воспринимаю этого человека как продолжение самой себя.
Мы шагали в ногу по коридору второго этажа, мимо учительской и соседних с ней кабинетов.
– Олеся Владимировна, вы сдали отчёт?
– Да, Андрей Сергеевич. Едва успела, но сдала.
– Ну, четверть почти позади, чуть-чуть напрячься – и будем отдыхать.
Я повернула голову. Андрей тепло и ободряюще смотрел на меня, а потом взял за руку. “Как неприлично, в учебном-то заведении”, – покачали бы головами в какой-нибудь другой школе – но не в нашем лицее. Здесь все, похоже, привыкли к тому, что я и Андрей не скрываем отношений. Во всяком случае, в беглых взглядах коллег я не заметила ни осуждения, ни даже удивления.
Я проснулась в поту. Сердце колотилось, будто внутри сходил с ума барабанщик, получивший в подарок новую установку.
Цвет неба за окном ещё не приобрёл насыщенный тёмно-синий оттенок, а в коридоре о чём-то бодро переговаривались родители – значит, я спала всего ничего. Но как много произошло-то, господи!
– Пожалуйста, только не это, – прошептала я, глядя в потолок. – Боже, пожалуйста, нет.
Симметричные узоры на белых потолочных плитках сходились и расходились и казались такими упорядоченными, такими правильными – не то что мои мысли.
Я ведь уже написала заявление, уже готовилась сменить работу, уже была одной ногой за порогом лицея и перед открытой дверью в новую жизнь. Внезапные чувства к едва знакомому человеку были так же неуместны, как длинноногий слон Дали на полотнах Рубенса.
Следующие два дня я прожила как в тумане, постоянно возвращаясь мыслями к Андрею Сергеевичу и вопросу “Как поступить?” Ничто не случайно. Об этом написано столько книг и песен, столько фильмов снято. “Амели”, например. Или “Реальная любовь”. Разве мой сон – не знак? Он как бы говорит – нет, кричит! – “Остановись!” Правда ведь? А если нет?..
Всё решило 9 января – первый рабочий день в году. Поднимаясь на третий этаж, я встретила Андрея Сергеевича. Мы всего лишь буднично поздоровались, но чаша “Уйти” на невидимых весах понеслась вверх, а чаша “Остаться” уверенно опустилась. Будничность из моей жизни исчезла напрочь.
13 января я сообщила директору, что передумала уходить.
– Ещё не время, – завершила я свою короткую речь с извиняющейся улыбкой.
Тамара Алексеевна для вида поворчала и вернула мне заявление с короткой рекомендацией: “Сжечь!” Конечно, директору не улыбалась перспектива моего ухода, и дело было не в личном отношении ко мне. Просто перестраиваться в середине учебного года, переставлять уроки, расписывать замены, пока не появится новый учитель, и инструктировать его, когда он придёт… Та ещё морока, на самом-то деле!
Я пообещала, что “доведу учеников до конца девятого класса”, но лгать самой себе не имело смысла: обещание было всего лишь сентиментальным прикрытием.
Много ли я знала об объекте своей страсти? Только слухи и обрывочные сведения, почерпнутые в редких разговорах в учительской. Поэтому моей целью стало разобраться, насколько они правдивы и что за человек Андрей Сергеевич Леонов. А если есть цель, то нужен и план.
В лицее испокон веков практиковались парные дежурства администратора и учителя. Администраторами были завучи, и из-за их малочисленности за каждым закреплялся определённый день. А вот в учителях недостатка не было, поэтому они дежурили по сменам не реже одного раза в месяц. За это полагались приятные бонусы – отгулы, прибавляемые к отпуску.
Моё прикрытие было идеальным – необходимость отдохнуть после пережитого стресса, вот я и записалась на две незанятые среды января. “И вообще в день Андрея буду здесь как можно дольше”, – решила я, окидывая взглядом учительскую, пустую и тихую в семь утра.
Мой напарник зашёл очень кстати.
– Вы уже здесь?!
Обрадованно-удивлённый тон, взлетевшие брови, широкая улыбка, обнажившая ровные зубы… Много ли нужно, чтобы поднять настроение влюблённой девушке?
– Ну да, здесь, как же иначе, – я обернулась через плечо и приподняла бровь.
Действительно, разве могло быть по-другому…
Я начала обновлять гардероб. Больше яркости! Больше вещей, привлекающих внимание к фигуре: благо на формы мне грех было жаловаться.
После одного особенно долгого и плодотворного похода по магазинам я вернулась домой с шестью пакетами в руках. Только-только приласкала встретившую меня кошку – и из зала в коридор выглянула мама.
– Опять что-то купила? – она заинтригованно поправила очки на переносице и мотнула головой при виде пакетов.
– Не жалко времени? И волосы каждый день накручиваешь. Проще же хвост сделать или крабом заколоть, как раньше.
Проще. Но как раньше меня не устраивало.
Выждав немного, привыкнув к своим новым чувствам, я написала о произошедших переменах своей лучшей подруге Лене и получила ответ, который может дать только по-настоящему близкий человек: “Слушай, ну ты даёшь! Остаться на работе, вернув сделанный шаг, – и всё это ради того, кто тебе нравится. Это подвиг! Желаю огромной удачи в этом деле, искренне!”
Последние слова расплылись и помутнели перед моими глазами, и я бережно сняла с них слезинки. “Вот пусть слёзы будут только такими, – подумалось мне. – От счастья или от трогательных слов”.
В последний день января завывающая за окнами метель заставляла мысленно вторить ей и ныть о новых каникулах. А тут ещё я обнаружила в дальнем углу своего ящика в учительской непроверенные самостоятельные.
– Ооо, – я повела челюстью и устало закрыла ящик. За забывчивость надо платить, в данном случае – минимум сорока минутами. И это в единственное окно! Поесть бы и привести себя в порядок перед второй сменой, так нет же…
Невезение продолжилось: именно на этом уроке народу в учительской собралось как на праздник. Каждая из микрогрупп по два-три человека обсуждала своё, фразы сливались в моём сознании в причудливые сочетания, а диалоги складывались в монологи. Хотелось спросить, почему занявший первое место вдруг оказался бессовестным и как это в кабинете при идеальном ремонте всё может разваливаться. Но даже разомкнуть губы представлялось мне подвигом. “Проверить бы работы”, – устало подумала я, сжав виски и попытавшись отрешиться от внешних раздражителей. И тут, посмотрев в зеркало, я заметила ободряющую улыбку Андрея, который сидел в кресле за компьютером. Он глядел на меня внимательно и, похоже, уже долго. Мне так и вспомнились старинные девичьи гадания, и будто наяву я услышала: “Суженый ряженый, приди ко мне наряженный”. Разумеется, я ответила Андрею такой же открытой и искренней улыбкой.
Сил немного прибавилось, и после звонка у меня осталось только две работы, которые я потом с лёту проверила на перемене.
Во второй смене, когда от домашнего ужина меня отделяло всего полтора часа, я пришла в учительскую за “подзарядкой”. Просто посидеть на диване, подышать глубоко и расслабить мышцы…
За столом, чуть сгорбившись, сидел Андрей и изучал пометки в тетради замещений. Его рука хаотично двигалась по столу – очевидно, в поисках ручки или хотя бы карандаша.
– Да что вы мучаетесь, – вздохнула я и протянула Андрею свою ручку.
– Danke schon,* – ответил он, задержав пальцы на моих, и искры тока заплясали на моей коже.
Мы переглянулись и улыбнулись друг другу, и этой “подзарядки” мне хватило до позднего вечера.
С тех пор “случайные” прикосновения и переглядки сквозь зеркало вошли в привычку. Больше того, пристальный взгляд голубых глаз я ощущала спиной во время планёрок. Поворачивалась, чтобы успеть перехватить его, и в случае успеха думала: “Ещё одна маленькая победа”. А ведь раньше глаза Андрея казались мне ледяными…
Чем больше времени проходило, тем активнее мечты об Андрее вытесняли из моего сознания другие мысли. К середине февраля я не могла не думать о нём даже несколько часов, тем более когда на уроках вспоминали Андрея Болконского или романы Леонида Леонова. Кровь мгновенно приливала к моим щекам, а колени пронзала дрожь.
Стоило мне увидеть Андрея или услышать его голос, как переживания усиливались до шума в ушах и приятной, щекочущей слабости во всём теле. Сердце словно обрывалось и падало, и это притом, что разговаривала я с Андреем всего лишь о погоде, уроках, курсе валют, событиях в мире и в городе. Мы были исключительно коллегами, у нас было обычное рабочее общение, и оно не предполагало ничего личного. Однако мне всё равно казалось, что в присутствии Андрея я несу полную чушь.
– Олесь, рассеянность и неловкость – это нормальная реакция влюблённого человека, – посмеивалась в телефон Лена.
– Да, но тут есть ещё кое-что, – я перевела дыхание. Широкие шаги, которыми я мерила комнату, участились. – Андрея выбрали в резервный фонд школьных руководителей. Год-два – и он станет директором. Может, нашего лицея, не знаю.
– Ну так это же отлично!
– Просто я подумала… – я закусила губу. – Сейчас, на взлёте его блестящей карьеры, ему меньше всего нужны досужие сплетни, служебные романы и подобные вещи. Иногда он так грустно смотрит на меня! Я однажды аж приостановилась. Представляешь, как всё не вовремя… Андрей может решить, что мне нравится не он, а его положение.
В трубке раздался глубокий вздох.
– Послушай меня внимательно, подруга. Во-первых, пусть он сам решит, что ему нужно. Во-вторых, не называй происходящее служебным романом. Это явление ассоциируется с чем-то временным. Вряд ли Андрей падок на такое. И, в-третьих, не думаю, что он сомневается в твоей искренности. Ты же теряешься, волнуешься. Это очень сложно подделать. Так что перестань загоняться и просто наслаждайся.
– Хорошо, – согласилась я, сдерживая слёзы и пытаясь улыбнуться.
Едва раздувшийся костёр тревоги потух, и Снегурочка передумала через него прыгать, тем более что таять от наслаждения было куда приятнее.
Мой день рождения выпал на понедельник. “День тяжёлый”, – гласит старая присказка. “День чудесный!” – готова была прокричать я на весь мир. Андрей поздравил меня! Ни в свой предыдущий день рождения, ни на прошлое Восьмое марта я не получала от него поздравлений. А тут…
– Желаю оставаться позитивной и сохранять хороший настрой до конца учебного года, – сказал он, приосанившись и согревая меня теплом внимательного, многозначительного взгляда.
Моё сердце пустилось вскачь с первых звуков голоса Андрея, а слова отпечатались в памяти огненными буквами. В тот же вечер я сделала свою первую закрытую запись в ЖЖ, догадываясь, что их будет не счесть и каждое воспоминание, каждая деталь станут драгоценными.
Пару дней спустя я по обыкновению осталась после уроков в учительской проверять тетради. Почти все коллеги разошлись, и только Андрей, напевая что-то себе под нос, сверял свои записи с журналом. Меня так и подмывало начать разговор, но я стоически удерживала себя от первого шага. Наконец Андрей, оторвавшись от журнала, спросил:
– Олеся Владимировна, давно хотел узнать, почему вы так надолго остаётесь в среду.
“Потому что влюбилась в тебя, как ненормальная”.
– Ну… В другие дни просто нет времени, – я сглотнула и выхватила из стопки следующую тетрадь.
– Понятно.
Андрей поставил журнал на место и быстро вышел, а я прикусила ручку и только тогда поняла, что начала проверять работу синим.
В тот день мы дважды столкнулись – в дверях и на лестничном пролёте. И не могли разойтись несколько секунд, пока Андрей не придержал меня за руки. А вечером, когда последний урок второй смены близился к концу, я и Андрей снова остались одни в учительской. Он сидел на диване, покручивая брелоком в руке, я – за столом, прямо и отведя плечи назад. В последнее время я вообще полюбила расправлять плечи, будто раскрывая себя.
Настал момент истины, а всё равно страх точил меня изнутри. Но если не сейчас, то когда?..
– Знаете, а ведь я неправильно вам сказала. Я остаюсь здесь, чтобы познать дзен общения с людьми. На переменах в другие дни особенно не пообщаешься.
Андрей улыбнулся – смущённо и мягко. Кажется, он всё понял. Я ведь практически в открытую призналась, что ищу общения с ним.
В тот вечер мы не говорили ни о погоде, ни о работе. Речь зашла о путешествиях и планах на лето.
– Полечу в Германию, хочу увидеть Баварские Альпы, – обмолвилась я.
И тут Андрей огорошил:
– Ну вот в Баварии пересечёмся.
Сердце ухнуло куда-то вниз, и я сначала подумала, что ослышалась. С трудом сдержав радостное “Чтооо?”, я лишь приподняла брови и спросила:
– А когда?
Оказалось, Андрей летит 28 июня. Мысленно я уже поставила себе галочку: “Взять билет на тот же день, что и он”. Оставалось узнать про рейс, но человек предполагает – Мироздание располагает…
Ухудшились отношения с соседней страной. Андрей собирался лететь через тамошнюю столицу, а у меня внутри всё сжималось. Я то и дело представляла себе мигающую красным кнопку с надписью “Опасность”. Если раньше я была просто влюблена и мне хотелось нравиться и кокетничать, то теперь я понимала: Андрей важен для меня не только как мужчина. Мне хотелось помогать ему, быть нужной и незаменимой, но прежде всего я хотела, чтобы в его жизни происходило только хорошее – и не происходило ничего плохого.
И вот, когда через пару дней я и Андрей снова остались одни в учительской…
– Пожалуйста, только не летите через Киев, – порывисто обернулась я к нему. Слишком порывисто. Бумаги, лежавшие на краю стола, полетели на пол, никем не замеченные.
Андрей поспешил успокоить:
– Не полечу, не полечу. К тому же рейс всё равно отменили.
– Слава богу, – выдохнула я.
– Что ж вы так переживаете?
Я притворно нахмурилась, но не смогла сдержать улыбки.
– Вы мой напарник, и я всегда буду переживать за вас.
Выдать свои чувства или предупредить об опасности и при необходимости переубедить – эта дилемма решилась в два счёта. Андрей поднял документы и бегло улыбнулся, проведя по волосам.
Чтобы избежать неловкого молчания, он перевёл тему в безопасное русло – в область достопримечательностей.
– Посмотрите кельтскую деревню Габрету в Баварском лесу. Вам точно понравится. А в Вацмане ещё остались фермы, можно увидеть коровок, как на шоколадках “Милка”.
Я грелась в лучах улыбки единственного человека, способного вызвать во мне такие сильные чувства, и ощущение правильности не покидало меня. Эрудированность, живой интерес к теме, умение увлекательно рассказывать – то, что я так ценила в людях, – идеально сочетались в Андрее. А в том, что он станет моим, я уже не сомневалась. Как же может быть иначе? “В Баварии пересечёмся”, – это звучало, как лучшее обещание.
Будущее представлялось мне многогранным бриллиантом, в глубине которого сияли и искрились только счастливые картины, с какой стороны ни глянь. Вот я и Андрей рука об руку гуляем по Баварскому лесу, вот мы едем в машине по ночной трассе и распеваем любимые песни, а вот идём по ТЦ, непринуждённо болтая и улыбаясь встречным знакомым. Но и моё настоящее было ярче яркого, и, подобно горному васильку, который наконец дождался своего солнца, я расцветала на глазах.
– Влюбилась, что ли? – спросила на предпраздничной планёрке Гульнара Самировна, коллега из самого спортивного методобъединения.
06.01.14. Мы так давно были вместе, что я уже не помнила: то ли мы пришли в лицей как пара, то ли очень быстро стали парой. Я знала только, что воспринимаю этого человека как продолжение самой себя.
Мы шагали в ногу по коридору второго этажа, мимо учительской и соседних с ней кабинетов.
– Олеся Владимировна, вы сдали отчёт?
– Да, Андрей Сергеевич. Едва успела, но сдала.
– Ну, четверть почти позади, чуть-чуть напрячься – и будем отдыхать.
Я повернула голову. Андрей тепло и ободряюще смотрел на меня, а потом взял за руку. “Как неприлично, в учебном-то заведении”, – покачали бы головами в какой-нибудь другой школе – но не в нашем лицее. Здесь все, похоже, привыкли к тому, что я и Андрей не скрываем отношений. Во всяком случае, в беглых взглядах коллег я не заметила ни осуждения, ни даже удивления.
Я проснулась в поту. Сердце колотилось, будто внутри сходил с ума барабанщик, получивший в подарок новую установку.
Цвет неба за окном ещё не приобрёл насыщенный тёмно-синий оттенок, а в коридоре о чём-то бодро переговаривались родители – значит, я спала всего ничего. Но как много произошло-то, господи!
– Пожалуйста, только не это, – прошептала я, глядя в потолок. – Боже, пожалуйста, нет.
Симметричные узоры на белых потолочных плитках сходились и расходились и казались такими упорядоченными, такими правильными – не то что мои мысли.
Я ведь уже написала заявление, уже готовилась сменить работу, уже была одной ногой за порогом лицея и перед открытой дверью в новую жизнь. Внезапные чувства к едва знакомому человеку были так же неуместны, как длинноногий слон Дали на полотнах Рубенса.
Следующие два дня я прожила как в тумане, постоянно возвращаясь мыслями к Андрею Сергеевичу и вопросу “Как поступить?” Ничто не случайно. Об этом написано столько книг и песен, столько фильмов снято. “Амели”, например. Или “Реальная любовь”. Разве мой сон – не знак? Он как бы говорит – нет, кричит! – “Остановись!” Правда ведь? А если нет?..
Всё решило 9 января – первый рабочий день в году. Поднимаясь на третий этаж, я встретила Андрея Сергеевича. Мы всего лишь буднично поздоровались, но чаша “Уйти” на невидимых весах понеслась вверх, а чаша “Остаться” уверенно опустилась. Будничность из моей жизни исчезла напрочь.
Глава вторая. День Андрея
13 января я сообщила директору, что передумала уходить.
– Ещё не время, – завершила я свою короткую речь с извиняющейся улыбкой.
Тамара Алексеевна для вида поворчала и вернула мне заявление с короткой рекомендацией: “Сжечь!” Конечно, директору не улыбалась перспектива моего ухода, и дело было не в личном отношении ко мне. Просто перестраиваться в середине учебного года, переставлять уроки, расписывать замены, пока не появится новый учитель, и инструктировать его, когда он придёт… Та ещё морока, на самом-то деле!
Я пообещала, что “доведу учеников до конца девятого класса”, но лгать самой себе не имело смысла: обещание было всего лишь сентиментальным прикрытием.
Много ли я знала об объекте своей страсти? Только слухи и обрывочные сведения, почерпнутые в редких разговорах в учительской. Поэтому моей целью стало разобраться, насколько они правдивы и что за человек Андрей Сергеевич Леонов. А если есть цель, то нужен и план.
В лицее испокон веков практиковались парные дежурства администратора и учителя. Администраторами были завучи, и из-за их малочисленности за каждым закреплялся определённый день. А вот в учителях недостатка не было, поэтому они дежурили по сменам не реже одного раза в месяц. За это полагались приятные бонусы – отгулы, прибавляемые к отпуску.
Моё прикрытие было идеальным – необходимость отдохнуть после пережитого стресса, вот я и записалась на две незанятые среды января. “И вообще в день Андрея буду здесь как можно дольше”, – решила я, окидывая взглядом учительскую, пустую и тихую в семь утра.
Мой напарник зашёл очень кстати.
– Вы уже здесь?!
Обрадованно-удивлённый тон, взлетевшие брови, широкая улыбка, обнажившая ровные зубы… Много ли нужно, чтобы поднять настроение влюблённой девушке?
– Ну да, здесь, как же иначе, – я обернулась через плечо и приподняла бровь.
Действительно, разве могло быть по-другому…
Я начала обновлять гардероб. Больше яркости! Больше вещей, привлекающих внимание к фигуре: благо на формы мне грех было жаловаться.
После одного особенно долгого и плодотворного похода по магазинам я вернулась домой с шестью пакетами в руках. Только-только приласкала встретившую меня кошку – и из зала в коридор выглянула мама.
– Опять что-то купила? – она заинтригованно поправила очки на переносице и мотнула головой при виде пакетов.
– Не жалко времени? И волосы каждый день накручиваешь. Проще же хвост сделать или крабом заколоть, как раньше.
Проще. Но как раньше меня не устраивало.
Выждав немного, привыкнув к своим новым чувствам, я написала о произошедших переменах своей лучшей подруге Лене и получила ответ, который может дать только по-настоящему близкий человек: “Слушай, ну ты даёшь! Остаться на работе, вернув сделанный шаг, – и всё это ради того, кто тебе нравится. Это подвиг! Желаю огромной удачи в этом деле, искренне!”
Последние слова расплылись и помутнели перед моими глазами, и я бережно сняла с них слезинки. “Вот пусть слёзы будут только такими, – подумалось мне. – От счастья или от трогательных слов”.
В последний день января завывающая за окнами метель заставляла мысленно вторить ей и ныть о новых каникулах. А тут ещё я обнаружила в дальнем углу своего ящика в учительской непроверенные самостоятельные.
– Ооо, – я повела челюстью и устало закрыла ящик. За забывчивость надо платить, в данном случае – минимум сорока минутами. И это в единственное окно! Поесть бы и привести себя в порядок перед второй сменой, так нет же…
Невезение продолжилось: именно на этом уроке народу в учительской собралось как на праздник. Каждая из микрогрупп по два-три человека обсуждала своё, фразы сливались в моём сознании в причудливые сочетания, а диалоги складывались в монологи. Хотелось спросить, почему занявший первое место вдруг оказался бессовестным и как это в кабинете при идеальном ремонте всё может разваливаться. Но даже разомкнуть губы представлялось мне подвигом. “Проверить бы работы”, – устало подумала я, сжав виски и попытавшись отрешиться от внешних раздражителей. И тут, посмотрев в зеркало, я заметила ободряющую улыбку Андрея, который сидел в кресле за компьютером. Он глядел на меня внимательно и, похоже, уже долго. Мне так и вспомнились старинные девичьи гадания, и будто наяву я услышала: “Суженый ряженый, приди ко мне наряженный”. Разумеется, я ответила Андрею такой же открытой и искренней улыбкой.
Сил немного прибавилось, и после звонка у меня осталось только две работы, которые я потом с лёту проверила на перемене.
Во второй смене, когда от домашнего ужина меня отделяло всего полтора часа, я пришла в учительскую за “подзарядкой”. Просто посидеть на диване, подышать глубоко и расслабить мышцы…
За столом, чуть сгорбившись, сидел Андрей и изучал пометки в тетради замещений. Его рука хаотично двигалась по столу – очевидно, в поисках ручки или хотя бы карандаша.
– Да что вы мучаетесь, – вздохнула я и протянула Андрею свою ручку.
– Danke schon,* – ответил он, задержав пальцы на моих, и искры тока заплясали на моей коже.
Мы переглянулись и улыбнулись друг другу, и этой “подзарядки” мне хватило до позднего вечера.
С тех пор “случайные” прикосновения и переглядки сквозь зеркало вошли в привычку. Больше того, пристальный взгляд голубых глаз я ощущала спиной во время планёрок. Поворачивалась, чтобы успеть перехватить его, и в случае успеха думала: “Ещё одна маленькая победа”. А ведь раньше глаза Андрея казались мне ледяными…
Чем больше времени проходило, тем активнее мечты об Андрее вытесняли из моего сознания другие мысли. К середине февраля я не могла не думать о нём даже несколько часов, тем более когда на уроках вспоминали Андрея Болконского или романы Леонида Леонова. Кровь мгновенно приливала к моим щекам, а колени пронзала дрожь.
Стоило мне увидеть Андрея или услышать его голос, как переживания усиливались до шума в ушах и приятной, щекочущей слабости во всём теле. Сердце словно обрывалось и падало, и это притом, что разговаривала я с Андреем всего лишь о погоде, уроках, курсе валют, событиях в мире и в городе. Мы были исключительно коллегами, у нас было обычное рабочее общение, и оно не предполагало ничего личного. Однако мне всё равно казалось, что в присутствии Андрея я несу полную чушь.
– Олесь, рассеянность и неловкость – это нормальная реакция влюблённого человека, – посмеивалась в телефон Лена.
– Да, но тут есть ещё кое-что, – я перевела дыхание. Широкие шаги, которыми я мерила комнату, участились. – Андрея выбрали в резервный фонд школьных руководителей. Год-два – и он станет директором. Может, нашего лицея, не знаю.
– Ну так это же отлично!
– Просто я подумала… – я закусила губу. – Сейчас, на взлёте его блестящей карьеры, ему меньше всего нужны досужие сплетни, служебные романы и подобные вещи. Иногда он так грустно смотрит на меня! Я однажды аж приостановилась. Представляешь, как всё не вовремя… Андрей может решить, что мне нравится не он, а его положение.
В трубке раздался глубокий вздох.
– Послушай меня внимательно, подруга. Во-первых, пусть он сам решит, что ему нужно. Во-вторых, не называй происходящее служебным романом. Это явление ассоциируется с чем-то временным. Вряд ли Андрей падок на такое. И, в-третьих, не думаю, что он сомневается в твоей искренности. Ты же теряешься, волнуешься. Это очень сложно подделать. Так что перестань загоняться и просто наслаждайся.
– Хорошо, – согласилась я, сдерживая слёзы и пытаясь улыбнуться.
Едва раздувшийся костёр тревоги потух, и Снегурочка передумала через него прыгать, тем более что таять от наслаждения было куда приятнее.
Мой день рождения выпал на понедельник. “День тяжёлый”, – гласит старая присказка. “День чудесный!” – готова была прокричать я на весь мир. Андрей поздравил меня! Ни в свой предыдущий день рождения, ни на прошлое Восьмое марта я не получала от него поздравлений. А тут…
– Желаю оставаться позитивной и сохранять хороший настрой до конца учебного года, – сказал он, приосанившись и согревая меня теплом внимательного, многозначительного взгляда.
Моё сердце пустилось вскачь с первых звуков голоса Андрея, а слова отпечатались в памяти огненными буквами. В тот же вечер я сделала свою первую закрытую запись в ЖЖ, догадываясь, что их будет не счесть и каждое воспоминание, каждая деталь станут драгоценными.
Пару дней спустя я по обыкновению осталась после уроков в учительской проверять тетради. Почти все коллеги разошлись, и только Андрей, напевая что-то себе под нос, сверял свои записи с журналом. Меня так и подмывало начать разговор, но я стоически удерживала себя от первого шага. Наконец Андрей, оторвавшись от журнала, спросил:
– Олеся Владимировна, давно хотел узнать, почему вы так надолго остаётесь в среду.
“Потому что влюбилась в тебя, как ненормальная”.
– Ну… В другие дни просто нет времени, – я сглотнула и выхватила из стопки следующую тетрадь.
– Понятно.
Андрей поставил журнал на место и быстро вышел, а я прикусила ручку и только тогда поняла, что начала проверять работу синим.
В тот день мы дважды столкнулись – в дверях и на лестничном пролёте. И не могли разойтись несколько секунд, пока Андрей не придержал меня за руки. А вечером, когда последний урок второй смены близился к концу, я и Андрей снова остались одни в учительской. Он сидел на диване, покручивая брелоком в руке, я – за столом, прямо и отведя плечи назад. В последнее время я вообще полюбила расправлять плечи, будто раскрывая себя.
Настал момент истины, а всё равно страх точил меня изнутри. Но если не сейчас, то когда?..
– Знаете, а ведь я неправильно вам сказала. Я остаюсь здесь, чтобы познать дзен общения с людьми. На переменах в другие дни особенно не пообщаешься.
Андрей улыбнулся – смущённо и мягко. Кажется, он всё понял. Я ведь практически в открытую призналась, что ищу общения с ним.
В тот вечер мы не говорили ни о погоде, ни о работе. Речь зашла о путешествиях и планах на лето.
– Полечу в Германию, хочу увидеть Баварские Альпы, – обмолвилась я.
И тут Андрей огорошил:
– Ну вот в Баварии пересечёмся.
Сердце ухнуло куда-то вниз, и я сначала подумала, что ослышалась. С трудом сдержав радостное “Чтооо?”, я лишь приподняла брови и спросила:
– А когда?
Оказалось, Андрей летит 28 июня. Мысленно я уже поставила себе галочку: “Взять билет на тот же день, что и он”. Оставалось узнать про рейс, но человек предполагает – Мироздание располагает…
Ухудшились отношения с соседней страной. Андрей собирался лететь через тамошнюю столицу, а у меня внутри всё сжималось. Я то и дело представляла себе мигающую красным кнопку с надписью “Опасность”. Если раньше я была просто влюблена и мне хотелось нравиться и кокетничать, то теперь я понимала: Андрей важен для меня не только как мужчина. Мне хотелось помогать ему, быть нужной и незаменимой, но прежде всего я хотела, чтобы в его жизни происходило только хорошее – и не происходило ничего плохого.
И вот, когда через пару дней я и Андрей снова остались одни в учительской…
– Пожалуйста, только не летите через Киев, – порывисто обернулась я к нему. Слишком порывисто. Бумаги, лежавшие на краю стола, полетели на пол, никем не замеченные.
Андрей поспешил успокоить:
– Не полечу, не полечу. К тому же рейс всё равно отменили.
– Слава богу, – выдохнула я.
– Что ж вы так переживаете?
Я притворно нахмурилась, но не смогла сдержать улыбки.
– Вы мой напарник, и я всегда буду переживать за вас.
Выдать свои чувства или предупредить об опасности и при необходимости переубедить – эта дилемма решилась в два счёта. Андрей поднял документы и бегло улыбнулся, проведя по волосам.
Чтобы избежать неловкого молчания, он перевёл тему в безопасное русло – в область достопримечательностей.
– Посмотрите кельтскую деревню Габрету в Баварском лесу. Вам точно понравится. А в Вацмане ещё остались фермы, можно увидеть коровок, как на шоколадках “Милка”.
Я грелась в лучах улыбки единственного человека, способного вызвать во мне такие сильные чувства, и ощущение правильности не покидало меня. Эрудированность, живой интерес к теме, умение увлекательно рассказывать – то, что я так ценила в людях, – идеально сочетались в Андрее. А в том, что он станет моим, я уже не сомневалась. Как же может быть иначе? “В Баварии пересечёмся”, – это звучало, как лучшее обещание.
Будущее представлялось мне многогранным бриллиантом, в глубине которого сияли и искрились только счастливые картины, с какой стороны ни глянь. Вот я и Андрей рука об руку гуляем по Баварскому лесу, вот мы едем в машине по ночной трассе и распеваем любимые песни, а вот идём по ТЦ, непринуждённо болтая и улыбаясь встречным знакомым. Но и моё настоящее было ярче яркого, и, подобно горному васильку, который наконец дождался своего солнца, я расцветала на глазах.
– Влюбилась, что ли? – спросила на предпраздничной планёрке Гульнара Самировна, коллега из самого спортивного методобъединения.
