– Нет, мне ко второму уроку.
Ответ коллеги напомнил неприятное, что уже, казалось бы, отболело, и всё равно я поморщилась.
– Мне к первому, но тааак не хочется, – я с трудом стянула сапог. – Ночь выдалась та ещё. Я просто “залипла” в дневнике почти до утра. Что-то комментировала, что-то просто читала, сейчас уже мало что помню. И спала всего два часа.
– Сочувствую, – искренность в оленьих глазах Тори била через край. – Заходи сегодня к нам с Ритой на большой перемене. Ученики мне на день рождения коробку конфет подарили, вот и откроем.
– Спасибо, родная. Постараюсь зайти.
Конфеты давно перестали быть моей страстью, но компания реальных, а не виртуальных подруг мне бы не помешала. Встречи с Энн и Леной откладывались по меньшей мере до майских праздников – из-за работы и не только. Ведь обе как пить дать будут спрашивать об Андрее, а чем поделиться, кроме неприятного? Расстроить их значило самой впасть в уныние, а самочувствие и так было не ахти.
На уроке, дав ученикам задание, я села работать за компьютером. От занятия не прошло и двадцати минут, как внезапным приливом накатила слабость. Давно у меня так не дрожали руки, давно не “плыла” голова. “Если упаду, все всполошатся, будут бегать вокруг и выхаживать меня. Стыд-то какой!”
Паника атаковала всё яростнее. Я с трудом поднялась и пролепетала задание. Повезло, что не последовало вопросов. Вряд ли я смогла бы объяснить даже разницу между “сгруппировать” и “выписать”.
Выражение “ползти по стеночке” появилось не просто так, в этом я убедилась сразу. Чтобы дойти до учительской, потребовалось цепляться за стену и переставлять ноги, как в замедленном действии. Они будто налились свинцом, в голове пульсировало, а мир казался очень далёким.
“Если потеряю сознание, все заметят. Нельзя!” – и я продолжала плестись.
Добравшись до спасительного дивана в учительской, я откинулась на спинку и закрыла глаза, восстанавливая дыхание. Потные руки онемели, и вместо пальцев я ощущала только тяжесть на конце ладоней.
Кто-то спросил, что случилось – кто-то из старших и заботливых. Да, точно: Елена Владимировна.
– Плохо мне. Голова кружится, и слабость во всём теле.
Завуч отреагировала моментально:
– Уроки ещё есть?
– Да, но на втором окно.
Она подошла к тетради замещений, сделала какие-то пометки.
– Сейчас я к твоим Инну Власьевну отправлю, она у себя и свободна. Второй урок посидишь здесь, а потом, если не станет лучше, иди домой.
Я кивнула и слабо улыбнулась.
– Мне бы таблетку, от давления, что ли.
Тут уже рядом оказалась Наталья Владиславовна. Крупная, строгая и авторитетная учительница немецкого, она всегда напоминала мне Нинель Витальевну. А предусмотрительностью и вниманием к деталям – Елену Владимировну.
– От высокого или низкого?
– От низкого, – сказала я наугад.
Вообще-то мне было всё равно – лишь бы выпить хоть что-то: само слово “лекарство” действовало на меня магическим образом.
Я и моргнуть не успела, как в моей руке оказался блистер с белыми таблетками. Открыть получилось со второй попытки, но едва я проглотила лекарство, как почувствовала себя в безопасности.
Присутствие Натальи Владиславовны напомнило об Андрее. “Вот бы он увидел меня сейчас. Позаботился бы обо мне. Перед ним ведь не стыдно показаться слабой”.
Мне уже представлялась романтичная картина: Андрей, склонённый надо мной и шутками отвлекающий меня от переживаний.
Но Андрея не было, и обо мне заботились другие люди.
С урока на перемену пришли Тори и Алина. Последняя сразу принялась расспрашивать: “Как это случилось?”, “Как ты себя чувствуешь сейчас?”, “Где болит?” Я улыбнулась, вспомнив, что её мама и бабушка – педиатры и беспокойство о самочувствии близких у Алины в крови.
– Случилось от плохого сна, наверное, – я постаралась, чтобы голос не дрожал. – Сейчас лучше, голова уже не болит, а просто кружится.
– Ну так спала всего пару часов, – прокомментировала Тори, устраиваясь рядом на диване. – Ты не ложись так поздно, а то предобморочным состоянием не отделаешься.
– Да, надо пообещать себе, – ответила я, косясь на приятельницу.
На втором уроке от головокружения остались лишь слабость и вялость. Даже голову я поворачивала через силу, будто преодолевая сопротивление. Разумеется, ни о каких уроках речи быть не могло. Елена Владимировна быстро расписала замены, и я отправилась домой.
“Какие десять минут? – думалось мне на подходе к дому, когда я переставляла ноги, сходя с лестницы в четыре ступени. Одну ногу, потом вторую, потом ещё несколько секунд постоять. – Дорога полчаса занимает, не меньше”.
Маме я сказала, что в лицее выключили свет и всех отправили по домам. Конечно, если бы она взялась проверять, пришлось бы сказать правду. Но домашние слишком привыкли к моей искренности. Вот и хорошо.
Я отправилась в лучшее место на земле – в собственную постель. Заснула легко и проснулась далеко за полдень.
“А ведь сегодняшнее было первым звоночком”, – осознала я.
От страха сводило живот. На меня надвигалось понимание того, что я не хотела признавать, и внутренние критики голосили на все лады: “Ты слабая”, “Ты не справляешься”, “Пора сдаться”. Эти мысли не добавляли мне ни энтузиазма, ни веры в себя, поэтому второй звоночек прозвенел намного раньше, чем я ожидала.
Две недели спустя, как раз после своего дня рождения, я обнаружила на лице слишком сильную сыпь.
“Поменьше сладостей, – сказала я себе, критически рассматривая лицо в зеркале. – На празднике целых два куска торта съела, о конфетах вообще молчу”.
Но в тот же день у меня поднялась температура. Родители вызвали врача, и она однозначно определила ветрянку.
– Вот это останется у вас на всю жизнь, – указала она на мой лоб и щёку, где розовели обидные вмятины. Откуда же я знала, что эти мерзопакостные прыщи нельзя расчёсывать…
Обижалась я, естественно, на себя. Лицо испортила – сама виновата. Ночами не спала, нервничала и поставила под удар иммунитет – тоже сама. В итоге коллеги загибаются, замещая уроки, – а я сижу дома. Где-то на курсах кипит жизнь – а я сижу дома! И Андрей без меня дежурит – а я…
Конечно, не было ни дня, чтобы я не вспоминала о нём. Однако я не виделась с ним даже во снах. “Ты ведь болеешь, – написала Лена. – Организм сосредоточен на восстановлении сил и энергии”. Бросив взгляд в зеркало, я с усмешкой ответила: “Да уж, какая тут романтика, когда приходится ежедневно мазаться зелёнкой и от её цвета уже подташнивает…”
Главными занятиями на две недели больничного стали чтение, просмотр “Игры престолов” и наведение порядка в компьютере. Последнее помогало упорядочить и мысли.
“Сначала полуобморок, потом – ветрянка, – записала я в дневнике накануне визита к врачу. – Пора уходить. Не прямо сейчас, но после выпуска и длительного отдыха – точно”.
Из лицейских мне писала Ира. Каждый день она присылала мне какую-нибудь ободряющую или просто смешную картинку, мы коротко переписывались обо всём и ни о чём, и моя благодарность Бобрику была ещё больше оттого, что о работе мы не говорили вообще. Скоро её и так будет выше крыши.
Ну а Андрей… Я видела его разным: нерешительным, скрытным, обаятельным, эгоистичным, зазнавшимся – но точно не дураком. Пора ему было сделать что-то существенное. Например, предложить мне общаться вне работы, ведь в этом нет ничего предосудительного и противоестественного.
9 марта я впервые вышла на улицу после болезни. Всего лишь прогулялась до поликлиники и обратно, однако меня чуть не вывернуло наизнанку, а голова пошла кругом. Сразу вспомнилась злосчастная суббота, но на этот раз я будто попала в кокон из прозрачной и еле ощущаемой, но всё-таки ваты. Тяжело и неохотно организм привыкал к загазованности и дискомфорту большого города.
Когда сидишь в четырёх стенах, мир ограничен пространством квартиры. Стоит дверям снова распахнуться – и это отличный шанс что-то изменить, посмотреть на свою жизнь иначе. Или принять её как есть и погрузиться в прежние дела, будто ничего не случилось. Вопреки собственным ожиданиям, я выбрала второе.
16.03.15. Лицей напоминал главный корпус университета. Я сидела в библиотеке за бумагами и жаловалась самой себе на жизнь. Подошёл Андрей, ласково поинтересовался, что случилось. Я нахмурилась.
– Это вы виноваты. И вообще… – и накрыла его ладонь своей.
Андрей попытался отстраниться со словами “Ну, так-то не надо”. Потом сел рядом, и меня прорвало. Я взахлёб перечисляла свои проблемы, повторялась, сбивалась с мысли, и мой ответ, наверное, больше напоминал исповедь отчаявшегося, чем рассказ о делах. А Андрей успокаивал:
– Всё обязательно наладится, вот увидите.
Картинка сменилась. Передо мной стоял двухэтажный дом, сколоченный грубовато, но на славу. Местность вокруг напоминала хрестоматийные пейзажи “деревенских” художников: солнечный день, витая просёлочная дорога, деревья на заднем плане.
Возле дома кучковались мои коллеги. Переговариваясь, они посматривали на дорогу
– Да они давно уже общались, – донеслись до меня слова Натальи Владиславовны. – И так всё было понятно.
А Надежда Денисовна ответила:
– Хорошо, что теперь всё так.
На дороге появилась повозка, запряжённая двумя лошадьми. Она приближалась неспешно, с какой-то торжественностью, и я смогла разглядеть пассажиров. Это были я и Андрей. В петлице пиджака моего спутника белела бутоньерка, а на мне искрилось бусинами свадебное платье.
Я вернулась в лицей, и коллеги-русоведы вздохнули с облегчением.
– Хоть смогу с дочерью в театр сходить, – радовалась Елена Владимировна. – А то твои тетради уже стоят поперёк горла.
Инна Власьевна, тряхнув огненной шевелюрой, добавила:
– И со спиногрызами твоими похудеть можно, я вот два кило скинула.
– Нет, вам точно худеть не надо, – засмеялась я. – У вас отличная фигура.
На курсах пришлось догонять программу, в чём мне очень помогла Дина. На 24 марта организаторы назначили большую итоговую конференцию, однако что мне она? Подготовиться – и всё. А вот закрытие городского этапа конкурса “Учитель года” – это и впрямь было интересно и интригующе.
20 марта я узнала от Гретт, что Андрей выиграл конкурс. Захотелось со всех ног бежать в кабинет напарника, закружить этого невероятного человека в танце и припомнить: “Вот и сбылся мой сон про победителя!”
Но разве с Андреем можно напрямую? Намёки были единственным разрешённым приёмом, и следующий я решила сделать пикантнее предыдущих. “Шоколад, который разбудит огонь для долгих и страстных ночей”, – хихикнула я про себя, бодро поднимаясь по ступеням любимой кондитерской.
Покупка представлялась делом простым и малым, но обернулась огромным и превратилась в проблему. Даже к следующему вечеру, обойдя полтора десятка магазинов, я обнаружила, что нужного шоколада и в помине нет.
Я нашла его вечером на каком-то московском сайте, но получить могла только по почте. А ведь до следующего дежурства с Андреем оставалось всего десять дней!
“Такое дело, друзья москвичи, – застрочила я в дневнике. – Есть у вас фабрика “Даниэль”, которая производит безумно вкусный шоколад. К нам его завозят только по специальному заказу, и я никак не могу его найти. А нужно, причём срочно. Хочу сделать подарок и прошу у вас помощи”.
Откликнулась моя давняя сетевая подруга, которую я знала под ником Лаурин. Купила шоколад, отправила срочной посылкой, и мне оставалось только ждать и радовать себя пересечениями с Андреем. Одержав победу, он сиял, много смеялся и заражал окружающих позитивным настроем.
Несмотря на волнение и дрожащие колени, на конференции я выступила блестяще. Помог то ли образ Андрея, стоявший у меня перед глазами, то ли мельхиоровый дракон, надетый по случаю. А может, я просто собралась и страх публичных выступлений на время отошёл в тень.
На финальный педсовет четверти я надела чуть более откровенную блузку, чем позволяла себе обычно, – разумеется, ради единственного человека. Но не думала, что мне так повезёт и он сядет аккурат впереди меня.
– Слышал, конференция прошла успешно, – обернулся Андрей, и от его взгляда на вырез моей блузки у меня сбилось дыхание.
– Да, более чем.
Он посмотрел мне в глаза, и я ответила ему так же многозначительно, приподняв бровь. Двадцать минут спустя Андрею снова понадобилось ко мне обратиться, а ещё через десять минут – поговорить подольше. Я посмеивалась про себя, стараясь скрыть улыбку: темы ведь были важнее некуда – конец четверти, отметки, новое расписание, необходимость обновить “Дневник.ру”. Но взгляд Андрея то и дело опускался на уровень моей груди, а я невинно моргала, из последних сил сдерживая вопрос: “Вы точно хотите говорить о работе?”
“Не перегнула ли я палку?” – спросила я вечером у Лены, на что подруга ответила чередой подмигивающих смайлов и коротким “Не волнуйся”.
Следующая, последняя четверть такого динамичного и насыщенного рабочего года началась для меня с дежурства. Вожделенная коробка с шоколадом была у меня уже первого апреля, и второго я, абсолютно счастливая и гордая, переступила порог кабинета Андрея.
– Закройте глаза, – улыбнулась я с хитрецой и прищуром.
Андрей слегка поморщился.
– Олеся Владимировна, я этого не люблю. Не могу себе позволить личного на работе.
Всё моё существо закричало: “Чтооо? А всё, что ты говорил и как себя вёл, – это обычные деловые отношения и ничего личного???”
Ступора я избежала, только крепче ухватившись за ручку двери. Скорчила гримасу и ответила:
– Я же не насиловать вас пришла, а всего лишь попросила закрыть глаза.
– Ну, компрометировать-то меня не надо. Так чего вы хотели?
“Для начала – чтобы ты не портил такой чудесный день”, – подумалось мне, но, спасая то, что ещё не было испорчено, подарила шоколад. И обратила внимание Андрея на ленточки, перевязывавшие коробку.
Я выбирала их накануне. “Мужчине или женщине?” – поинтересовалась продавщица. Получив ответ, она разложила передо мной с десяток ленточек – однотонных, со строгими узорами, потемнее, посветлее…
– Синее и серебро, – сказала я Андрею уже без улыбки. – Вам очень идут эти цвета.
Зато он разулыбался во весь рот.
– Спасибо. Ну и машина вон, – он кивнул в окно на свою серебристую “Шкоду”. Повертел в руке коробку, и его глаза загорелись.
– О, изготовлено 18 марта, в день награждения! Интересно совпало. Кстати, ваш медальон помог.
– Я рада, – но улыбаться по-прежнему не хотелось.
Мы ещё поговорили о конкурсе, Андрей рассказал, что у него была сильная соперница.
– Но мои связи оказались крепче, – подытожил он.
Ну да, конечно, ведь его тётя работает в правительстве. Два с половиной года назад это обстоятельство вызывало у меня скептическую усмешку. Теперь относиться к крепким связям Андрея стало проще.
В тот же день я написала Лаурин. Человек, так выручивший меня с подарком, имел право знать всю ситуацию. Ответ я читала долго и внимательно.
“Если ты готова ждать – жди. Но мой тебе совет: не замыкай свою жизнь на этом ожидании. Работай в своё удовольствие, твори, встречайся с друзьями, знакомься с новыми людьми”.
Мигом вспомнилась фраза “Большое видится на расстоянии”. А ведь правда… Так что советом Лаурин грех было не воспользоваться.
“Немного успокоюсь и не позволю Андрею сбивать меня с толку”, – сказала я себе перед сном.
Ответ коллеги напомнил неприятное, что уже, казалось бы, отболело, и всё равно я поморщилась.
– Мне к первому, но тааак не хочется, – я с трудом стянула сапог. – Ночь выдалась та ещё. Я просто “залипла” в дневнике почти до утра. Что-то комментировала, что-то просто читала, сейчас уже мало что помню. И спала всего два часа.
– Сочувствую, – искренность в оленьих глазах Тори била через край. – Заходи сегодня к нам с Ритой на большой перемене. Ученики мне на день рождения коробку конфет подарили, вот и откроем.
– Спасибо, родная. Постараюсь зайти.
Конфеты давно перестали быть моей страстью, но компания реальных, а не виртуальных подруг мне бы не помешала. Встречи с Энн и Леной откладывались по меньшей мере до майских праздников – из-за работы и не только. Ведь обе как пить дать будут спрашивать об Андрее, а чем поделиться, кроме неприятного? Расстроить их значило самой впасть в уныние, а самочувствие и так было не ахти.
На уроке, дав ученикам задание, я села работать за компьютером. От занятия не прошло и двадцати минут, как внезапным приливом накатила слабость. Давно у меня так не дрожали руки, давно не “плыла” голова. “Если упаду, все всполошатся, будут бегать вокруг и выхаживать меня. Стыд-то какой!”
Паника атаковала всё яростнее. Я с трудом поднялась и пролепетала задание. Повезло, что не последовало вопросов. Вряд ли я смогла бы объяснить даже разницу между “сгруппировать” и “выписать”.
Выражение “ползти по стеночке” появилось не просто так, в этом я убедилась сразу. Чтобы дойти до учительской, потребовалось цепляться за стену и переставлять ноги, как в замедленном действии. Они будто налились свинцом, в голове пульсировало, а мир казался очень далёким.
“Если потеряю сознание, все заметят. Нельзя!” – и я продолжала плестись.
Добравшись до спасительного дивана в учительской, я откинулась на спинку и закрыла глаза, восстанавливая дыхание. Потные руки онемели, и вместо пальцев я ощущала только тяжесть на конце ладоней.
Кто-то спросил, что случилось – кто-то из старших и заботливых. Да, точно: Елена Владимировна.
– Плохо мне. Голова кружится, и слабость во всём теле.
Завуч отреагировала моментально:
– Уроки ещё есть?
– Да, но на втором окно.
Она подошла к тетради замещений, сделала какие-то пометки.
– Сейчас я к твоим Инну Власьевну отправлю, она у себя и свободна. Второй урок посидишь здесь, а потом, если не станет лучше, иди домой.
Я кивнула и слабо улыбнулась.
– Мне бы таблетку, от давления, что ли.
Тут уже рядом оказалась Наталья Владиславовна. Крупная, строгая и авторитетная учительница немецкого, она всегда напоминала мне Нинель Витальевну. А предусмотрительностью и вниманием к деталям – Елену Владимировну.
– От высокого или низкого?
– От низкого, – сказала я наугад.
Вообще-то мне было всё равно – лишь бы выпить хоть что-то: само слово “лекарство” действовало на меня магическим образом.
Я и моргнуть не успела, как в моей руке оказался блистер с белыми таблетками. Открыть получилось со второй попытки, но едва я проглотила лекарство, как почувствовала себя в безопасности.
Присутствие Натальи Владиславовны напомнило об Андрее. “Вот бы он увидел меня сейчас. Позаботился бы обо мне. Перед ним ведь не стыдно показаться слабой”.
Мне уже представлялась романтичная картина: Андрей, склонённый надо мной и шутками отвлекающий меня от переживаний.
Но Андрея не было, и обо мне заботились другие люди.
С урока на перемену пришли Тори и Алина. Последняя сразу принялась расспрашивать: “Как это случилось?”, “Как ты себя чувствуешь сейчас?”, “Где болит?” Я улыбнулась, вспомнив, что её мама и бабушка – педиатры и беспокойство о самочувствии близких у Алины в крови.
– Случилось от плохого сна, наверное, – я постаралась, чтобы голос не дрожал. – Сейчас лучше, голова уже не болит, а просто кружится.
– Ну так спала всего пару часов, – прокомментировала Тори, устраиваясь рядом на диване. – Ты не ложись так поздно, а то предобморочным состоянием не отделаешься.
– Да, надо пообещать себе, – ответила я, косясь на приятельницу.
На втором уроке от головокружения остались лишь слабость и вялость. Даже голову я поворачивала через силу, будто преодолевая сопротивление. Разумеется, ни о каких уроках речи быть не могло. Елена Владимировна быстро расписала замены, и я отправилась домой.
“Какие десять минут? – думалось мне на подходе к дому, когда я переставляла ноги, сходя с лестницы в четыре ступени. Одну ногу, потом вторую, потом ещё несколько секунд постоять. – Дорога полчаса занимает, не меньше”.
Маме я сказала, что в лицее выключили свет и всех отправили по домам. Конечно, если бы она взялась проверять, пришлось бы сказать правду. Но домашние слишком привыкли к моей искренности. Вот и хорошо.
Я отправилась в лучшее место на земле – в собственную постель. Заснула легко и проснулась далеко за полдень.
“А ведь сегодняшнее было первым звоночком”, – осознала я.
От страха сводило живот. На меня надвигалось понимание того, что я не хотела признавать, и внутренние критики голосили на все лады: “Ты слабая”, “Ты не справляешься”, “Пора сдаться”. Эти мысли не добавляли мне ни энтузиазма, ни веры в себя, поэтому второй звоночек прозвенел намного раньше, чем я ожидала.
Две недели спустя, как раз после своего дня рождения, я обнаружила на лице слишком сильную сыпь.
“Поменьше сладостей, – сказала я себе, критически рассматривая лицо в зеркале. – На празднике целых два куска торта съела, о конфетах вообще молчу”.
Но в тот же день у меня поднялась температура. Родители вызвали врача, и она однозначно определила ветрянку.
– Вот это останется у вас на всю жизнь, – указала она на мой лоб и щёку, где розовели обидные вмятины. Откуда же я знала, что эти мерзопакостные прыщи нельзя расчёсывать…
Обижалась я, естественно, на себя. Лицо испортила – сама виновата. Ночами не спала, нервничала и поставила под удар иммунитет – тоже сама. В итоге коллеги загибаются, замещая уроки, – а я сижу дома. Где-то на курсах кипит жизнь – а я сижу дома! И Андрей без меня дежурит – а я…
Конечно, не было ни дня, чтобы я не вспоминала о нём. Однако я не виделась с ним даже во снах. “Ты ведь болеешь, – написала Лена. – Организм сосредоточен на восстановлении сил и энергии”. Бросив взгляд в зеркало, я с усмешкой ответила: “Да уж, какая тут романтика, когда приходится ежедневно мазаться зелёнкой и от её цвета уже подташнивает…”
Главными занятиями на две недели больничного стали чтение, просмотр “Игры престолов” и наведение порядка в компьютере. Последнее помогало упорядочить и мысли.
“Сначала полуобморок, потом – ветрянка, – записала я в дневнике накануне визита к врачу. – Пора уходить. Не прямо сейчас, но после выпуска и длительного отдыха – точно”.
Из лицейских мне писала Ира. Каждый день она присылала мне какую-нибудь ободряющую или просто смешную картинку, мы коротко переписывались обо всём и ни о чём, и моя благодарность Бобрику была ещё больше оттого, что о работе мы не говорили вообще. Скоро её и так будет выше крыши.
Ну а Андрей… Я видела его разным: нерешительным, скрытным, обаятельным, эгоистичным, зазнавшимся – но точно не дураком. Пора ему было сделать что-то существенное. Например, предложить мне общаться вне работы, ведь в этом нет ничего предосудительного и противоестественного.
9 марта я впервые вышла на улицу после болезни. Всего лишь прогулялась до поликлиники и обратно, однако меня чуть не вывернуло наизнанку, а голова пошла кругом. Сразу вспомнилась злосчастная суббота, но на этот раз я будто попала в кокон из прозрачной и еле ощущаемой, но всё-таки ваты. Тяжело и неохотно организм привыкал к загазованности и дискомфорту большого города.
Когда сидишь в четырёх стенах, мир ограничен пространством квартиры. Стоит дверям снова распахнуться – и это отличный шанс что-то изменить, посмотреть на свою жизнь иначе. Или принять её как есть и погрузиться в прежние дела, будто ничего не случилось. Вопреки собственным ожиданиям, я выбрала второе.
16.03.15. Лицей напоминал главный корпус университета. Я сидела в библиотеке за бумагами и жаловалась самой себе на жизнь. Подошёл Андрей, ласково поинтересовался, что случилось. Я нахмурилась.
– Это вы виноваты. И вообще… – и накрыла его ладонь своей.
Андрей попытался отстраниться со словами “Ну, так-то не надо”. Потом сел рядом, и меня прорвало. Я взахлёб перечисляла свои проблемы, повторялась, сбивалась с мысли, и мой ответ, наверное, больше напоминал исповедь отчаявшегося, чем рассказ о делах. А Андрей успокаивал:
– Всё обязательно наладится, вот увидите.
Картинка сменилась. Передо мной стоял двухэтажный дом, сколоченный грубовато, но на славу. Местность вокруг напоминала хрестоматийные пейзажи “деревенских” художников: солнечный день, витая просёлочная дорога, деревья на заднем плане.
Возле дома кучковались мои коллеги. Переговариваясь, они посматривали на дорогу
– Да они давно уже общались, – донеслись до меня слова Натальи Владиславовны. – И так всё было понятно.
А Надежда Денисовна ответила:
– Хорошо, что теперь всё так.
На дороге появилась повозка, запряжённая двумя лошадьми. Она приближалась неспешно, с какой-то торжественностью, и я смогла разглядеть пассажиров. Это были я и Андрей. В петлице пиджака моего спутника белела бутоньерка, а на мне искрилось бусинами свадебное платье.
Глава шестая. Закрывая солнце ладонью
Я вернулась в лицей, и коллеги-русоведы вздохнули с облегчением.
– Хоть смогу с дочерью в театр сходить, – радовалась Елена Владимировна. – А то твои тетради уже стоят поперёк горла.
Инна Власьевна, тряхнув огненной шевелюрой, добавила:
– И со спиногрызами твоими похудеть можно, я вот два кило скинула.
– Нет, вам точно худеть не надо, – засмеялась я. – У вас отличная фигура.
На курсах пришлось догонять программу, в чём мне очень помогла Дина. На 24 марта организаторы назначили большую итоговую конференцию, однако что мне она? Подготовиться – и всё. А вот закрытие городского этапа конкурса “Учитель года” – это и впрямь было интересно и интригующе.
20 марта я узнала от Гретт, что Андрей выиграл конкурс. Захотелось со всех ног бежать в кабинет напарника, закружить этого невероятного человека в танце и припомнить: “Вот и сбылся мой сон про победителя!”
Но разве с Андреем можно напрямую? Намёки были единственным разрешённым приёмом, и следующий я решила сделать пикантнее предыдущих. “Шоколад, который разбудит огонь для долгих и страстных ночей”, – хихикнула я про себя, бодро поднимаясь по ступеням любимой кондитерской.
Покупка представлялась делом простым и малым, но обернулась огромным и превратилась в проблему. Даже к следующему вечеру, обойдя полтора десятка магазинов, я обнаружила, что нужного шоколада и в помине нет.
Я нашла его вечером на каком-то московском сайте, но получить могла только по почте. А ведь до следующего дежурства с Андреем оставалось всего десять дней!
“Такое дело, друзья москвичи, – застрочила я в дневнике. – Есть у вас фабрика “Даниэль”, которая производит безумно вкусный шоколад. К нам его завозят только по специальному заказу, и я никак не могу его найти. А нужно, причём срочно. Хочу сделать подарок и прошу у вас помощи”.
Откликнулась моя давняя сетевая подруга, которую я знала под ником Лаурин. Купила шоколад, отправила срочной посылкой, и мне оставалось только ждать и радовать себя пересечениями с Андреем. Одержав победу, он сиял, много смеялся и заражал окружающих позитивным настроем.
Несмотря на волнение и дрожащие колени, на конференции я выступила блестяще. Помог то ли образ Андрея, стоявший у меня перед глазами, то ли мельхиоровый дракон, надетый по случаю. А может, я просто собралась и страх публичных выступлений на время отошёл в тень.
На финальный педсовет четверти я надела чуть более откровенную блузку, чем позволяла себе обычно, – разумеется, ради единственного человека. Но не думала, что мне так повезёт и он сядет аккурат впереди меня.
– Слышал, конференция прошла успешно, – обернулся Андрей, и от его взгляда на вырез моей блузки у меня сбилось дыхание.
– Да, более чем.
Он посмотрел мне в глаза, и я ответила ему так же многозначительно, приподняв бровь. Двадцать минут спустя Андрею снова понадобилось ко мне обратиться, а ещё через десять минут – поговорить подольше. Я посмеивалась про себя, стараясь скрыть улыбку: темы ведь были важнее некуда – конец четверти, отметки, новое расписание, необходимость обновить “Дневник.ру”. Но взгляд Андрея то и дело опускался на уровень моей груди, а я невинно моргала, из последних сил сдерживая вопрос: “Вы точно хотите говорить о работе?”
“Не перегнула ли я палку?” – спросила я вечером у Лены, на что подруга ответила чередой подмигивающих смайлов и коротким “Не волнуйся”.
Следующая, последняя четверть такого динамичного и насыщенного рабочего года началась для меня с дежурства. Вожделенная коробка с шоколадом была у меня уже первого апреля, и второго я, абсолютно счастливая и гордая, переступила порог кабинета Андрея.
– Закройте глаза, – улыбнулась я с хитрецой и прищуром.
Андрей слегка поморщился.
– Олеся Владимировна, я этого не люблю. Не могу себе позволить личного на работе.
Всё моё существо закричало: “Чтооо? А всё, что ты говорил и как себя вёл, – это обычные деловые отношения и ничего личного???”
Ступора я избежала, только крепче ухватившись за ручку двери. Скорчила гримасу и ответила:
– Я же не насиловать вас пришла, а всего лишь попросила закрыть глаза.
– Ну, компрометировать-то меня не надо. Так чего вы хотели?
“Для начала – чтобы ты не портил такой чудесный день”, – подумалось мне, но, спасая то, что ещё не было испорчено, подарила шоколад. И обратила внимание Андрея на ленточки, перевязывавшие коробку.
Я выбирала их накануне. “Мужчине или женщине?” – поинтересовалась продавщица. Получив ответ, она разложила передо мной с десяток ленточек – однотонных, со строгими узорами, потемнее, посветлее…
– Синее и серебро, – сказала я Андрею уже без улыбки. – Вам очень идут эти цвета.
Зато он разулыбался во весь рот.
– Спасибо. Ну и машина вон, – он кивнул в окно на свою серебристую “Шкоду”. Повертел в руке коробку, и его глаза загорелись.
– О, изготовлено 18 марта, в день награждения! Интересно совпало. Кстати, ваш медальон помог.
– Я рада, – но улыбаться по-прежнему не хотелось.
Мы ещё поговорили о конкурсе, Андрей рассказал, что у него была сильная соперница.
– Но мои связи оказались крепче, – подытожил он.
Ну да, конечно, ведь его тётя работает в правительстве. Два с половиной года назад это обстоятельство вызывало у меня скептическую усмешку. Теперь относиться к крепким связям Андрея стало проще.
В тот же день я написала Лаурин. Человек, так выручивший меня с подарком, имел право знать всю ситуацию. Ответ я читала долго и внимательно.
“Если ты готова ждать – жди. Но мой тебе совет: не замыкай свою жизнь на этом ожидании. Работай в своё удовольствие, твори, встречайся с друзьями, знакомься с новыми людьми”.
Мигом вспомнилась фраза “Большое видится на расстоянии”. А ведь правда… Так что советом Лаурин грех было не воспользоваться.
“Немного успокоюсь и не позволю Андрею сбивать меня с толку”, – сказала я себе перед сном.
