Я наблюдала, как лицо Любови Семёновны пусть робко и постепенно, но преображается, как выражение становится светлым и спокойным. Поблагодарив Андрея, коллега вышла, а я кивнула ему и одобрительно улыбнулась.
– Лен, он ко всем новеньким так относится, – говорила я вечером в телефон, подкидывая в руке Алена. – Михаил Иванович тоже ещё осваивается, так Андрей на днях болтал с ним о машинах, травил водительские анекдоты. К Веронике обратился насчёт Плющихинского жилмассива. Она туда переехала недавно, и он спрашивал, стоит ли брать там квартиру. А Вероника же математик. Последовательно и подробно рассказала о преимуществах и недостатках, привела слова соседей. Видно, что для неё разложить всё по полочкам – как расписать таблицу интегралов. Даже я заслушалась.
– А с Алиной как? Вы общаетесь?
– Да. Андрей к ней не подкатывает, и мне с ней ещё комфортнее.
– Точно не подкатывает? – в голосе подруги засквозила настороженность.
– Говорю же, у Андрея стиль такой. Я наблюдаю за ним. Он для всех найдёт доброе слово, всех подбодрит. Да и Алина бы поделилась со мной, если бы было что рассказывать. Помнишь меня в 22?
– Ааа, – понимающе протянула Лена. – Учёба, мысли о работе и никакой личной жизни?
– Вот-вот. И ближе меня у неё в лицее никого нет, так что…
– Так всё ради этого? Чтобы она доверяла тебе?
Стул, на котором я покачивалась, буквально прирос к полу. Я тронула лицо и запоздало вспомнила что нанесла вечернюю маску. Моё недовольное цоканье Лена поняла по-своему.
– Ты не думай, я не осуждаю, просто пытаюсь вникнуть.
– Ну, мне давно хотелось, чтобы в методобъединении была сверстница, – я встала из-за стола, прошлась по комнате и глянула в зеркало. Повреждения маски были совсем незначительны, и я легко их убрала. – Не беспокойся, Лен, всё хорошо.
На следующий день ближе к концу второй смены в учительскую медленно и торжественно вплыла директор. Оторвав Андрея от документов, она вывела его на середину помещения, под взгляды всех собравшихся.
– Наш Андрей Сергеевич прошёл отборочный тур. Сегодня давал открытый урок перед комиссией. И ведь класс не самый сильный, но урок очень качественный. Молодец!
Гордая улыбка смягчила надменное лицо Тамары Алексеевны, но на неё я посмотрела лишь мельком: мой взгляд приковал Андрей. Он смущался и краснел, принимая поздравления и улыбаясь на похлопывания по плечу.
– Это только урок, нужно ещё много всего сделать, – сдержанно ответил он на горячее рукопожатие Михаила Ивановича.
Я бы тоже так осторожничала – чтобы не спугнуть удачу.
Оставшись с Андреем наедине, я рассказала про стеклянную книгу из моего сна и про слово “победитель”.
Он рассмеялся и впервые на моей памяти не сразу нашёлся с ответом.
– Сны отражают наши фантазии, – наконец сказал Андрей банальное и общеизвестное.
А чего я ожидала? Неравнодушная к нему девушка фактически призналась, что видит его во снах. Вряд ли на месте Андрея я сообразила бы что-то получше.
– Будем надеяться, сон окажется вещим, – добавил он, возвращаясь к привычному тону.
– Да, будем!
В любом случае выход в отборочный тур – чем не подарок к 29-летию? Чудесный возраст, когда и жизненный опыт уже есть, и молодость ещё в расцвете.
В первый день зимы у меня выдалось целых два окна. Первое я потратила на обед и проверку тетрадей, а перед вторым как раз кстати освободился мой кабинет. На полпути к нему я столкнулась с Ирой, которая энергично замахала мне.
– Идём чай пить. Что ты одна будешь сидеть…
– Дел выше крыши, – отозвалась я, поднимаясь по лестнице. – В следующий раз.
Дел и впрямь было много. Поздравить Андрея, пролистать ленту в дневнике, проверить соцсети. Обещала же родителям провести с ними вечер и посмотреть какой-нибудь хороший фильм.
Лента на дневниках вовсю пестрела зимними картинками, которые так и манили ответить хотя бы смайлом со снежинкой. Но сначала я написала поздравление Андрею. Долго набирала текст, отчего возникло стойкое ощущение дежа вю. Ответ я получила сразу, и пусть это было всего лишь “Спасибо. Очень приятно!”, но энергии мне хватило на весь день.
– Ты сегодня бодрая такая, – заметила мама за ужином, передавая тарелку с печеньем.
– А посмотри, какой красивый снег за окном. Конечно, настроение поднимается, – улыбнулась я и вместо печенья взяла мандаринку.
На этот вечер папа выбрал фильм “Гагарин”. Я всегда непроизвольно морщилась при словах “российский кинематограф”, но перед космической темой устоять не могла.
– Пап, ты прямо угадал, – подняла я чашку с какао.
А он хитро посмеивался, почёсывая голову.
И никаких упрёков, что я много работаю и совсем отдалилась от семьи. Никаких обид на то, что часто после работы я ещё часа полтора бесцельно пялюсь в монитор. Всё действительно было хорошо.
На неделе я и Андрей едва успевали поздороваться. Он участвовал в конкурсе, а я готовила учеников к итоговой аттестации. Всё, что мы могли позволить себе, – это словно бы случайно прикасаться, стоять близко-близко друг к другу, перехватывать взгляды, улыбаться и оглядываться вслед.
Презент я подарила ему только на дежурстве, улучив момент, когда мы остались одни в учительской.
– С прошедшим, – улыбнулась я, протягивая напарнику ручку, привезённую из дворца Регентенбау, с гербом и в цветовой гамме знаменитого концертного зала.
– О, Бад-Киссинген! – тут же отреагировал Андрей. – Я был там.
– Во дворце?
– Нет, в казино.
Мне сразу вспомнилась переполненная площадь. Дорогие машины, неспешно огибающие памятник королю Максимилиану. Лощёные красавцы и гламурные красавицы в слепящих фотовспышках. И знаменитое казино, вход в которое стоит, как вся экскурсия.
– Что-нибудь выиграли? – прищурилась я.
– Нет, конечно. А вы?
Я замахала рукой.
– Нееет, даже не заходила дальше фойе. Но мужчина из нашей группы выиграл двадцать евро. Потом всех нас вином угостил.
Тут бы и спросить Андрея, почему мы так и не пересеклись в Баварии, но я не сообразила, а он убежал. Зато две следующие недели проходил с моим подарком – как рыцарь с платочком дамы на руке. Вертел в пальцах, цеплял к карману. А я замечала ярко-оранжевую защёлку на бирюзовой рубашке или светло-сером костюме – и моё сердце совершало кульбит.
Окончания районного этапа конкурса я ждала затаив дыхание, вспоминая картины из сна. Но накануне Рождества встретившаяся мне в коридоре Ира сообщила, что Андрей не прошёл в победители. Умение расписывать всё в ярких красках не подвело Иру и сейчас. Я сразу представила зал, аплодисменты и нетерпение, которое разом накрывает всех перед объявлением результатов.
– На Андрее Сергеевиче вообще лица не было, – прокомментировала Ира.
– Но он же пройдёт дальше?
– Да, имеет право подать заявку на городской тур.
Даже владея суперсилой, я бы не смогла поддержать Андрея в тот день. Во-первых, он воспринял бы это как жалость и ещё больше бы расстроился. Во-вторых, в голову лезли одни банальности про смену белых и чёрных полос, про веру в себя и про то, что одна битва – это ещё не вся война.
В пятницу я и Андрей снова дежурили вместе. От него исходило такое напряжение, что любое напоминание о церемонии или о самом конкурсе было бы лишним. Перед последним уроком Андрей надолго задержался за компьютером, ссутулившись и так очевидно переживая своё поражение, что захотелось сказать: “Эй, парень, это не конец света, у тебя всё впереди”. Но я поступила по-другому. Решительно выдохнув, подошла к Андрею и провела пальцами вдоль его позвоночника.
– Согнётесь ещё ниже – получите сколиоз на всю жизнь.
Он выпрямился, будто его током дёрнуло, – и тут прозвенел звонок. Я вышла на перемену, и потом мы ещё долго не пересекались глазами.
Мы столкнулись в фойе, когда рабочий день уже закончился, и вместе вышли из лицея. Андрей почти провожал меня – или, скорее, я провожала его до парковки.
У нас давно появились общие секреты – в основном, по работе. Вот и в тот вечер Андрей, доверяя мне информацию об одной недобросовестной коллеге, добавил:
– Только между нами.
– Между нами, я поняла, – ответила я максимально серьёзно.
И тут тоном “Я-скажу-а-вы-понимайте-как-хотите” Андрей спросил:
– Олеся Владимировна, что вы думаете о сексе?
Внезапная и не связанная с предыдущей темой, эта фраза произвела эффект разорвавшейся бомбы. И единственным, что я смогла сообразить, было:
– Mein lieber Freund,* я не стану обсуждать это с вами.
Андрей посмотрел странно и чуть удивлённо, мне показалось даже – заинтригованно. То ли не ожидал ответа на немецком, то ли не думал, что для меня интимная тема – не из обсуждаемых. Вот на ужине при свечах, в романтической обстановке, под бокал вина – почему бы нет? Но не на улице же, в двух шагах от лицея…
Мы очень быстро попрощались, в руке Андрея звякнули ключи от машины, и “Шкода” в паре шагов от нас отозвалась коротким пиликаньем.
Я отправилась домой, обдумывая вариант за вариантом, как можно было ответить на провокационный вопрос и при этом не показаться дурой. Ну точно же он посчитал меня дурой! Неужели нельзя было сообразить что-то вроде… Вроде чего? Ни одна подходящая мысль не шла мне в голову. Не помогала даже музыка, которая обычно вдохновляла. Теперь она просто звучала, и звучала, и звучала в наушниках. Выключить, что ли? Всё равно не слушаю.
Когда я почти пересекла Рябиновый сквер, музыка неожиданно прервалась. Вынув телефон, я обнаружила, что звонит человек, ещё с мая записанный в контактах как Mein lieber Freund.
Мы обсуждали рабочие вопросы, но потом Андрей будто невзначай поинтересовался, где я живу.
– Да тут, рядом, на Гоголя, десять минут ходьбы.
Вот что мне стоило сказать: “В следующий раз подвезите”? Или что-нибудь в этом роде. Почему знаменитая пословица про гору и Магомета не пришла на ум вовремя?!
Наблюдать за Андреем было проще, а помогать ему – приятнее. Намного комфортнее, чем преодолевать робость и страх.
Последняя суббота в году совпала с методическим днём Андрея, поэтому в лицее он не появился. Зато коллеги только о нём и болтали. Несмотря на неудачные результаты конкурса, а может, и благодаря им Андрей оставался самой обсуждаемой персоной.
На границе смен я, Алина и Надежда Денисовна сидели за столом, проверяя каждая свои тетради. Талант коллег совмещать проверку с разговором был за гранью моего понимания. Я никогда не умела заниматься несколькими делами одновременно – во всяком случае, с одинаково хорошим результатом. Поэтому я просто краем уха слушала и изредка протягивала “Нааадо же”, или “Здооорово”, или “Да нууу!” Потом мне попалась работа, в которую из-за обилия ошибок пришлось погрузиться надолго, и момент, когда разговор коснулся Андрея, я проворонила. Навострилась только после интригующей фразы Надежды Денисовны.
– Слышали про его невесту? – наверное, именно таким тоном выдаются государственные тайны.
Алина распахнула красивые голубые глаза и замотала головой.
– Нет, не слышала.
– Дело шло к свадьбе, но Андрея Сергеевича подвела нерешительность, а рядом с Нателлой очень вовремя оказался другой молодой мужчина. Он, кстати, раньше в нашем лицее работал, физику вёл.
– Павел Викторович, что ли? – теперь уже я округлила глаза.
– Да, он. Посмелее оказался, и Нателла ушла к нему. А он – к ней, в соседнюю гимназию.
Я прищурилась, вспоминая историю полуторалетней давности. Тогда Павел Викторович Остапов, единственный физик среди наших коллег-мужчин, внезапно засобирался в другую школу.
– Вроде бы там оборудование лучше и зарплата больше.
– Ну-ну, – Надежда Денисовна, хмыкнув, постучала по тетрадям. На пальцах сверкнули кольца и аккуратный маникюр. – Платят так же, у меня там кума работает. И оборудование самое обыкновенное. Конечно, Остапов ушёл за Нателлой. Они женаты, у них уже дочка, а наш один сидит. Потому что женщины любят смелых и решительных.
– Мда, – только и смогла сказать я.
Ни смелым, ни решительным Андрей себя пока не проявлял. Правда, теперь причины стали яснее, хоть я и догадывалась о них раньше.
В тот вечер, поддавшись порыву устроить себе праздник души, я заглянула в кондитерскую неподалёку от дома. Муки выбора были долгими и изощрёнными. Пирожные в сливочной и карамельной глазури, любимые с детства “орешки” со сгущёнкой, имбирные пряники с новогодними узорами… Мастерить такие аппетитные лакомства – это настоящее преступление!
– А что это за “Даниэль”? – спросила я, заметив чёрную коробочку, скромно стоявшую в углу на стыке стеллажей.
– Горький шоколад, ассорти, – румяная улыбчивая продавщица протянула мне коробку.
Набор с “оригинальными добавками с разных континентов мира” и вправду поражал сочетанием вкусов. Был и африканский шоколад, и карибский с морской солью и какао-крупкой, и апельсиново-имбирный из Океании, и с карамелизированными орехами из Центральной Америки.
Но привлекательнее всех оказался южноамериканский шоколад с перцем Чили и лаймом. Уже дома, наслаждаясь вкусом и пробегая взглядом по упаковке, я прочитала: “Эти ингредиенты разбудят огонь для долгих и страстных ночей”.
– Хм, надо же!
Какой изящный намёк получится, если выбрать удачное время!
28.12.14. Я и напарник служили Советскому Союзу, который только-только вставал на ноги. Мы давно и успешно избавлялись от диссидентов и прочих вольнодумцев, но в этот раз враги народа загнали нас в угол.
Мы из последних сил бежали к зданию с огромным круглым куполом. Укрыться там, за этими массивными колоннами, а лучше – внутри. “И когда этакую махину успели построить?” – мелькнуло в голове.
Деревянные двери распахнулись перед нами, и мы ворвались внутрь. Андрей бежал чуть впереди и определённо знал дорогу.
– В гримёрку, быстро!
В гримёрку? Ах да, это же театр…
Фойе, ещё одно фойе – всё в люстрах, зеркалах, коврах. И потом – узкие деревянные лестницы, а за ними – служебные помещения.
Первое же оказалось гримёркой. От приглушённого света, обилия цветов и зеркал вдруг стало неловко. А враги уже ломятся в дверь!
– Знаешь, что нам нужно сделать? – выдохнул Андрей.
“Заняться любовью”, – молнией ворвалась в мысли догадка. Если мы займёмся любовью, враги исчезнут.
Я посмотрела на Андрея, а он – на меня, но ни один из нас не решился сделать хотя бы шаг навстречу.
В реальности врагов звали Занятость и Отчёты, и они не сдавали своих позиций даже в последние дни года. Листов в никому не нужных стопках хватило бы на целую диссертацию, но и обычные учителя, и завучи были вынуждены сражаться с ними, тратя время понапрасну. У меня, по крайней мере, был Андрей. Когда недоставало энергии и почти закрывались глаза, лучшим лекарством были его прикосновения. В одном из стихотворений я так и написала:
Когда в голове и на сердце туман,
Что я помню? Касание пальцев спокойных.
Наступал год деревянной козы, поэтому к праздничному педсовету актовый зал украсили шарами и гирляндами насыщенных зелёных оттенков.
– Эй, ты кого высматриваешь? – ткнула меня в бок Ирка. Облегающее точёную фигуру платье вызывало в памяти образ Хозяйки Медной Горы, а изумрудные тени лишь усиливали ассоциацию.
– Да так, никого.
Мой взгляд остановился на группе рядом с ближней колонной. Тори, Гретт, Алина, Вероника – все стояли рядом и наперебой болтали. “Претендентки на титул королевы красоты, ей-богу!”
– Ты замечательно выглядишь, не беспокойся.
– Лен, он ко всем новеньким так относится, – говорила я вечером в телефон, подкидывая в руке Алена. – Михаил Иванович тоже ещё осваивается, так Андрей на днях болтал с ним о машинах, травил водительские анекдоты. К Веронике обратился насчёт Плющихинского жилмассива. Она туда переехала недавно, и он спрашивал, стоит ли брать там квартиру. А Вероника же математик. Последовательно и подробно рассказала о преимуществах и недостатках, привела слова соседей. Видно, что для неё разложить всё по полочкам – как расписать таблицу интегралов. Даже я заслушалась.
– А с Алиной как? Вы общаетесь?
– Да. Андрей к ней не подкатывает, и мне с ней ещё комфортнее.
– Точно не подкатывает? – в голосе подруги засквозила настороженность.
– Говорю же, у Андрея стиль такой. Я наблюдаю за ним. Он для всех найдёт доброе слово, всех подбодрит. Да и Алина бы поделилась со мной, если бы было что рассказывать. Помнишь меня в 22?
– Ааа, – понимающе протянула Лена. – Учёба, мысли о работе и никакой личной жизни?
– Вот-вот. И ближе меня у неё в лицее никого нет, так что…
– Так всё ради этого? Чтобы она доверяла тебе?
Стул, на котором я покачивалась, буквально прирос к полу. Я тронула лицо и запоздало вспомнила что нанесла вечернюю маску. Моё недовольное цоканье Лена поняла по-своему.
– Ты не думай, я не осуждаю, просто пытаюсь вникнуть.
– Ну, мне давно хотелось, чтобы в методобъединении была сверстница, – я встала из-за стола, прошлась по комнате и глянула в зеркало. Повреждения маски были совсем незначительны, и я легко их убрала. – Не беспокойся, Лен, всё хорошо.
На следующий день ближе к концу второй смены в учительскую медленно и торжественно вплыла директор. Оторвав Андрея от документов, она вывела его на середину помещения, под взгляды всех собравшихся.
– Наш Андрей Сергеевич прошёл отборочный тур. Сегодня давал открытый урок перед комиссией. И ведь класс не самый сильный, но урок очень качественный. Молодец!
Гордая улыбка смягчила надменное лицо Тамары Алексеевны, но на неё я посмотрела лишь мельком: мой взгляд приковал Андрей. Он смущался и краснел, принимая поздравления и улыбаясь на похлопывания по плечу.
– Это только урок, нужно ещё много всего сделать, – сдержанно ответил он на горячее рукопожатие Михаила Ивановича.
Я бы тоже так осторожничала – чтобы не спугнуть удачу.
Оставшись с Андреем наедине, я рассказала про стеклянную книгу из моего сна и про слово “победитель”.
Он рассмеялся и впервые на моей памяти не сразу нашёлся с ответом.
– Сны отражают наши фантазии, – наконец сказал Андрей банальное и общеизвестное.
А чего я ожидала? Неравнодушная к нему девушка фактически призналась, что видит его во снах. Вряд ли на месте Андрея я сообразила бы что-то получше.
– Будем надеяться, сон окажется вещим, – добавил он, возвращаясь к привычному тону.
– Да, будем!
В любом случае выход в отборочный тур – чем не подарок к 29-летию? Чудесный возраст, когда и жизненный опыт уже есть, и молодость ещё в расцвете.
В первый день зимы у меня выдалось целых два окна. Первое я потратила на обед и проверку тетрадей, а перед вторым как раз кстати освободился мой кабинет. На полпути к нему я столкнулась с Ирой, которая энергично замахала мне.
– Идём чай пить. Что ты одна будешь сидеть…
– Дел выше крыши, – отозвалась я, поднимаясь по лестнице. – В следующий раз.
Дел и впрямь было много. Поздравить Андрея, пролистать ленту в дневнике, проверить соцсети. Обещала же родителям провести с ними вечер и посмотреть какой-нибудь хороший фильм.
Лента на дневниках вовсю пестрела зимними картинками, которые так и манили ответить хотя бы смайлом со снежинкой. Но сначала я написала поздравление Андрею. Долго набирала текст, отчего возникло стойкое ощущение дежа вю. Ответ я получила сразу, и пусть это было всего лишь “Спасибо. Очень приятно!”, но энергии мне хватило на весь день.
– Ты сегодня бодрая такая, – заметила мама за ужином, передавая тарелку с печеньем.
– А посмотри, какой красивый снег за окном. Конечно, настроение поднимается, – улыбнулась я и вместо печенья взяла мандаринку.
На этот вечер папа выбрал фильм “Гагарин”. Я всегда непроизвольно морщилась при словах “российский кинематограф”, но перед космической темой устоять не могла.
– Пап, ты прямо угадал, – подняла я чашку с какао.
А он хитро посмеивался, почёсывая голову.
И никаких упрёков, что я много работаю и совсем отдалилась от семьи. Никаких обид на то, что часто после работы я ещё часа полтора бесцельно пялюсь в монитор. Всё действительно было хорошо.
На неделе я и Андрей едва успевали поздороваться. Он участвовал в конкурсе, а я готовила учеников к итоговой аттестации. Всё, что мы могли позволить себе, – это словно бы случайно прикасаться, стоять близко-близко друг к другу, перехватывать взгляды, улыбаться и оглядываться вслед.
Презент я подарила ему только на дежурстве, улучив момент, когда мы остались одни в учительской.
– С прошедшим, – улыбнулась я, протягивая напарнику ручку, привезённую из дворца Регентенбау, с гербом и в цветовой гамме знаменитого концертного зала.
– О, Бад-Киссинген! – тут же отреагировал Андрей. – Я был там.
– Во дворце?
– Нет, в казино.
Мне сразу вспомнилась переполненная площадь. Дорогие машины, неспешно огибающие памятник королю Максимилиану. Лощёные красавцы и гламурные красавицы в слепящих фотовспышках. И знаменитое казино, вход в которое стоит, как вся экскурсия.
– Что-нибудь выиграли? – прищурилась я.
– Нет, конечно. А вы?
Я замахала рукой.
– Нееет, даже не заходила дальше фойе. Но мужчина из нашей группы выиграл двадцать евро. Потом всех нас вином угостил.
Тут бы и спросить Андрея, почему мы так и не пересеклись в Баварии, но я не сообразила, а он убежал. Зато две следующие недели проходил с моим подарком – как рыцарь с платочком дамы на руке. Вертел в пальцах, цеплял к карману. А я замечала ярко-оранжевую защёлку на бирюзовой рубашке или светло-сером костюме – и моё сердце совершало кульбит.
Окончания районного этапа конкурса я ждала затаив дыхание, вспоминая картины из сна. Но накануне Рождества встретившаяся мне в коридоре Ира сообщила, что Андрей не прошёл в победители. Умение расписывать всё в ярких красках не подвело Иру и сейчас. Я сразу представила зал, аплодисменты и нетерпение, которое разом накрывает всех перед объявлением результатов.
– На Андрее Сергеевиче вообще лица не было, – прокомментировала Ира.
– Но он же пройдёт дальше?
– Да, имеет право подать заявку на городской тур.
Даже владея суперсилой, я бы не смогла поддержать Андрея в тот день. Во-первых, он воспринял бы это как жалость и ещё больше бы расстроился. Во-вторых, в голову лезли одни банальности про смену белых и чёрных полос, про веру в себя и про то, что одна битва – это ещё не вся война.
В пятницу я и Андрей снова дежурили вместе. От него исходило такое напряжение, что любое напоминание о церемонии или о самом конкурсе было бы лишним. Перед последним уроком Андрей надолго задержался за компьютером, ссутулившись и так очевидно переживая своё поражение, что захотелось сказать: “Эй, парень, это не конец света, у тебя всё впереди”. Но я поступила по-другому. Решительно выдохнув, подошла к Андрею и провела пальцами вдоль его позвоночника.
– Согнётесь ещё ниже – получите сколиоз на всю жизнь.
Он выпрямился, будто его током дёрнуло, – и тут прозвенел звонок. Я вышла на перемену, и потом мы ещё долго не пересекались глазами.
Мы столкнулись в фойе, когда рабочий день уже закончился, и вместе вышли из лицея. Андрей почти провожал меня – или, скорее, я провожала его до парковки.
У нас давно появились общие секреты – в основном, по работе. Вот и в тот вечер Андрей, доверяя мне информацию об одной недобросовестной коллеге, добавил:
– Только между нами.
– Между нами, я поняла, – ответила я максимально серьёзно.
И тут тоном “Я-скажу-а-вы-понимайте-как-хотите” Андрей спросил:
– Олеся Владимировна, что вы думаете о сексе?
Внезапная и не связанная с предыдущей темой, эта фраза произвела эффект разорвавшейся бомбы. И единственным, что я смогла сообразить, было:
– Mein lieber Freund,* я не стану обсуждать это с вами.
Андрей посмотрел странно и чуть удивлённо, мне показалось даже – заинтригованно. То ли не ожидал ответа на немецком, то ли не думал, что для меня интимная тема – не из обсуждаемых. Вот на ужине при свечах, в романтической обстановке, под бокал вина – почему бы нет? Но не на улице же, в двух шагах от лицея…
Мы очень быстро попрощались, в руке Андрея звякнули ключи от машины, и “Шкода” в паре шагов от нас отозвалась коротким пиликаньем.
Я отправилась домой, обдумывая вариант за вариантом, как можно было ответить на провокационный вопрос и при этом не показаться дурой. Ну точно же он посчитал меня дурой! Неужели нельзя было сообразить что-то вроде… Вроде чего? Ни одна подходящая мысль не шла мне в голову. Не помогала даже музыка, которая обычно вдохновляла. Теперь она просто звучала, и звучала, и звучала в наушниках. Выключить, что ли? Всё равно не слушаю.
Когда я почти пересекла Рябиновый сквер, музыка неожиданно прервалась. Вынув телефон, я обнаружила, что звонит человек, ещё с мая записанный в контактах как Mein lieber Freund.
Мы обсуждали рабочие вопросы, но потом Андрей будто невзначай поинтересовался, где я живу.
– Да тут, рядом, на Гоголя, десять минут ходьбы.
Вот что мне стоило сказать: “В следующий раз подвезите”? Или что-нибудь в этом роде. Почему знаменитая пословица про гору и Магомета не пришла на ум вовремя?!
Наблюдать за Андреем было проще, а помогать ему – приятнее. Намного комфортнее, чем преодолевать робость и страх.
Последняя суббота в году совпала с методическим днём Андрея, поэтому в лицее он не появился. Зато коллеги только о нём и болтали. Несмотря на неудачные результаты конкурса, а может, и благодаря им Андрей оставался самой обсуждаемой персоной.
На границе смен я, Алина и Надежда Денисовна сидели за столом, проверяя каждая свои тетради. Талант коллег совмещать проверку с разговором был за гранью моего понимания. Я никогда не умела заниматься несколькими делами одновременно – во всяком случае, с одинаково хорошим результатом. Поэтому я просто краем уха слушала и изредка протягивала “Нааадо же”, или “Здооорово”, или “Да нууу!” Потом мне попалась работа, в которую из-за обилия ошибок пришлось погрузиться надолго, и момент, когда разговор коснулся Андрея, я проворонила. Навострилась только после интригующей фразы Надежды Денисовны.
– Слышали про его невесту? – наверное, именно таким тоном выдаются государственные тайны.
Алина распахнула красивые голубые глаза и замотала головой.
– Нет, не слышала.
– Дело шло к свадьбе, но Андрея Сергеевича подвела нерешительность, а рядом с Нателлой очень вовремя оказался другой молодой мужчина. Он, кстати, раньше в нашем лицее работал, физику вёл.
– Павел Викторович, что ли? – теперь уже я округлила глаза.
– Да, он. Посмелее оказался, и Нателла ушла к нему. А он – к ней, в соседнюю гимназию.
Я прищурилась, вспоминая историю полуторалетней давности. Тогда Павел Викторович Остапов, единственный физик среди наших коллег-мужчин, внезапно засобирался в другую школу.
– Вроде бы там оборудование лучше и зарплата больше.
– Ну-ну, – Надежда Денисовна, хмыкнув, постучала по тетрадям. На пальцах сверкнули кольца и аккуратный маникюр. – Платят так же, у меня там кума работает. И оборудование самое обыкновенное. Конечно, Остапов ушёл за Нателлой. Они женаты, у них уже дочка, а наш один сидит. Потому что женщины любят смелых и решительных.
– Мда, – только и смогла сказать я.
Ни смелым, ни решительным Андрей себя пока не проявлял. Правда, теперь причины стали яснее, хоть я и догадывалась о них раньше.
В тот вечер, поддавшись порыву устроить себе праздник души, я заглянула в кондитерскую неподалёку от дома. Муки выбора были долгими и изощрёнными. Пирожные в сливочной и карамельной глазури, любимые с детства “орешки” со сгущёнкой, имбирные пряники с новогодними узорами… Мастерить такие аппетитные лакомства – это настоящее преступление!
– А что это за “Даниэль”? – спросила я, заметив чёрную коробочку, скромно стоявшую в углу на стыке стеллажей.
– Горький шоколад, ассорти, – румяная улыбчивая продавщица протянула мне коробку.
Набор с “оригинальными добавками с разных континентов мира” и вправду поражал сочетанием вкусов. Был и африканский шоколад, и карибский с морской солью и какао-крупкой, и апельсиново-имбирный из Океании, и с карамелизированными орехами из Центральной Америки.
Но привлекательнее всех оказался южноамериканский шоколад с перцем Чили и лаймом. Уже дома, наслаждаясь вкусом и пробегая взглядом по упаковке, я прочитала: “Эти ингредиенты разбудят огонь для долгих и страстных ночей”.
– Хм, надо же!
Какой изящный намёк получится, если выбрать удачное время!
28.12.14. Я и напарник служили Советскому Союзу, который только-только вставал на ноги. Мы давно и успешно избавлялись от диссидентов и прочих вольнодумцев, но в этот раз враги народа загнали нас в угол.
Мы из последних сил бежали к зданию с огромным круглым куполом. Укрыться там, за этими массивными колоннами, а лучше – внутри. “И когда этакую махину успели построить?” – мелькнуло в голове.
Деревянные двери распахнулись перед нами, и мы ворвались внутрь. Андрей бежал чуть впереди и определённо знал дорогу.
– В гримёрку, быстро!
В гримёрку? Ах да, это же театр…
Фойе, ещё одно фойе – всё в люстрах, зеркалах, коврах. И потом – узкие деревянные лестницы, а за ними – служебные помещения.
Первое же оказалось гримёркой. От приглушённого света, обилия цветов и зеркал вдруг стало неловко. А враги уже ломятся в дверь!
– Знаешь, что нам нужно сделать? – выдохнул Андрей.
“Заняться любовью”, – молнией ворвалась в мысли догадка. Если мы займёмся любовью, враги исчезнут.
Я посмотрела на Андрея, а он – на меня, но ни один из нас не решился сделать хотя бы шаг навстречу.
В реальности врагов звали Занятость и Отчёты, и они не сдавали своих позиций даже в последние дни года. Листов в никому не нужных стопках хватило бы на целую диссертацию, но и обычные учителя, и завучи были вынуждены сражаться с ними, тратя время понапрасну. У меня, по крайней мере, был Андрей. Когда недоставало энергии и почти закрывались глаза, лучшим лекарством были его прикосновения. В одном из стихотворений я так и написала:
Когда в голове и на сердце туман,
Что я помню? Касание пальцев спокойных.
Наступал год деревянной козы, поэтому к праздничному педсовету актовый зал украсили шарами и гирляндами насыщенных зелёных оттенков.
– Эй, ты кого высматриваешь? – ткнула меня в бок Ирка. Облегающее точёную фигуру платье вызывало в памяти образ Хозяйки Медной Горы, а изумрудные тени лишь усиливали ассоциацию.
– Да так, никого.
Мой взгляд остановился на группе рядом с ближней колонной. Тори, Гретт, Алина, Вероника – все стояли рядом и наперебой болтали. “Претендентки на титул королевы красоты, ей-богу!”
– Ты замечательно выглядишь, не беспокойся.
