Баварский лес, куда привезли нашу группу на третий день путешествия, оказался огромным и чарующим, как эльфийское царство. Красота и разноцветье кружили голову, ароматы оседали на коже и, казалось, впитывались в неё.
Пока экскурсовод, понизив и без того хрипловатый голос, рассказывала жуткую древнюю легенду о блуждающих огоньках, я писала сообщение Андрею. Хотелось быть небанальной и совершенно не хотелось навязываться, поэтому я тщательно выбирала фразы, задумываясь над каждым словом и безжалостно стирая неподходящие. Получилось так: “Здравствуйте, Андрей Сергеевич. Зимой мы говорили о Баварском лесе, а сейчас я хожу по его тропам, любуюсь елями и вдыхаю ароматы цветов. Спасибо, что рассказали мне об этой красоте”.
Ответа я не получила. Сколько бы я ни списывала это на перебои связи, факт оставался фактом. Вечером в отеле, готовясь ко сну, я всё перебирала в памяти написанные слова и в конце концов отдала сообщение на строгий суд Энн. Прочитав его, сестра оттопырила губу и непонимающе покачала головой.
– В твоём сообщении не было ничего слишком личного, разве что маааленькая капелька.
Андрей не ответил и на следующий день. Тогда, наверное, впервые за время своей влюблённости я разозлилась. Значит, я волнуюсь, пишу короткое сообщение несколько минут – а он молчит?! Ну куда это годно?!
Впрочем, достаточно было одного-единственного случая, чтобы моя злость испарилась, уступив место беспокойству.
А было так… На пути из Графенау в Мюнхен наш экскурсионный автобус неожиданно встал. Шаркнули колёса, пассажиров толкнуло вперёд-назад. Я чуть не выронила магнит с васильками, купленный накануне в кельтской деревне.
– Пробка там, – сказала экскурсовод, угрюмо глядя в лобовое стекло.
Через пару минут по радио сообщили, что на трассе столкнулись восемь машин. Первой моей мыслью было: “А не Андрей ли в одной из них? Он ведь тоже где-то в этих местах. А вдруг?..”
Я вертела магнит и так и эдак, поворачивая на свету. Простая, даже грубоватая ручная работа, но цветы как живые. Словно пляшут по поляне. Пляшущие огоньки. Интересно, слышал ли эту легенду Андрей? Конечно, слышал. Разве он может чего-то не знать про обожаемую Германию? А может, он в одной из этих машин? Да нет, глупости какие. Потом расскажу, он посмеётся, спросит, как тогда: “Что ж вы за меня так переживаете?” А я отвечу про напарника. Или уже нет? Будем ли мы дежурить вместе в новом учебном году?
Благодаря кондиционеру духота жаркого лета не ощущалась, но дышать всё равно было тяжело. Я покосилась на сестру, которая дремала с наушниками в ушах. Разбудить? Но толку-то… Мои страх и беспокойство с лёгкостью передадутся ей, и в Мюнхен мы приедем вымотанные. А завтра же целый день гулять по городу и любоваться достопримечательностями! День без транспорта и пробок, без аварий и пострадавших. И вдруг Андрей всё-таки в одной из этих машин?
Солоноватый привкус во рту сказал, что я слишком сильно прикусила губу и содрала чуть больше кожи, чем позволяла себе обычно. Дурацкая привычка, от которой трудно избавиться, да и как это сделать сейчас, если Андрей может быть…
Наконец сообщили подробности аварии. Пострадавших не оказалось, только у тайского туриста, который всё спровоцировал, скорее всего, отберут права. Вот и поделом! Не будет гонять в нетрезвом виде.
От сердца отлегло. Следующие четыре часа микроавтобус еле тащился по дороге, но длинная пробка дала мне возможность подумать. Сначала я переживала из-за рейса через Киев, теперь это беспокойство из-за аварии… Страх, что с Андреем случится что-то плохое, вытеснил и восторженность, и игривость. А когда человек не просто влюблён, но искренне волнуется, боится, не находит себе места… Это значит только одно.
Я вздохнула и прислонилась к стеклу, наблюдая, как лёгкий ветер играет листвой придорожных деревьев, и стараясь принять тот факт, что я – полюбила.
После экскурсионного тура по Баварии мы с Энн отправились в Линдау на Боденское озеро. Неделя, которую мы там провели, была наполнена солнцем, расслабленностью и мечтами о будущем. С утра и вечерами мы сидели на любимом балконе отеля, попивая кофе со вкусностями. Глядели на соседние дома и улицу внизу, краем глаза ловя блики на озере. И говорили, мечтали, представляли.
Одним из таких вечеров сестра рассказала про молодого человека по имени Артур, с которым давно переписывается и созванивается по Скайпу. Как бы мы с Энн ни отличались, у нас была одна важная общая черта: мы никогда не распространялись о парнях, которые для нас ничего не значили. Если Энн заговорила – быть большим планам и надеждам.
– Я сначала Артура как мужчину вообще не воспринимала, – сестра глядела в чашку и постукивала пальцем по столику. – Он предлагал общаться, но я не хотела. А потом, в ноябре, еду в метро – и тут в голове что-то щёлкает: “Артур!” Написала ему в тот же день, извинилась, что так долго сомневалась.
– И проблема сейчас?.. – я вопросительно посмотрела на Энн.
– Проблема в том, что он живёт в Салехарде и пока не может переехать. Я тоже не могу всё бросить, так что тебе ещё повезло, ты своего Андрея хотя бы вживую видишь.
– Своего ли… – я протянула сестре жевательную “змейку”. Сладкое пиршество, затеянное нами в обед, продолжалось. – Я ещё не уверена в его чувствах, а уже выбрала имя нашей дочери.
Энн прыснула.
– Не сомневаюсь. И как назовёшь?
– Злата. И внешне она будет похожа на Андрея – такая же тёмненькая и голубоглазая.
– Ну да, – сестра прищурилась. – Ты светлая, его ген сильнее будет.
Эйфория путешествия не спешила отпускать меня и через две недели после возвращения домой. Она накатывала волнами, стоило мне наткнуться в сети на упоминание Баварии или задержать взгляд на сувенирах. Только когда я начала заполнять альбом, подписывать фото, отмечать на них Энн, восторг стал приобретать правильные формы воспоминаний. Половину июля и почти весь август я жила необыкновенной жизнью: ещё бродила по улочкам Линдау и одновременно уже ждала начала нового учебного года.
22.08.14. Мы пересеклись в коридоре, залитом солнечным светом, и Андрей протянул мне колье из разноцветных камней в круглой оправе.
– Это вам, из Богемии.
Я приняла украшение и благоразумно промолчала, что недавно Энн подарила мне почти такое же.
– Спасибо. Как вы отдохнули?
Он ответил по-немецки. Я надулась: неужели не понимает, что мне сложно на слух определять некоторые фразы? И попросила:
– Wiederholen Sie bitte.*
Он повторил, но я всё равно не поняла, поэтому наугад ответила:
– Ja.
“В любой непонятной ситуации соглашайся”, – усмехнулась я самой себе.
Мы свернули в другой коридор, продолжая беседовать, но я настояла, чтобы Андрей обошёлся без немецкого. Вскоре мы вышли на обзорную площадку, откуда открывался волшебный вид на Линдау. Аккуратные домики с черепичными крышами, ярко-красные пятна герани на балконах, яхты и катеры у пристани. Глаза защипало, и я осмотрелась по сторонам. С удивлением обнаружила, что на площадке почти весь коллектив лицея, но кого-то не хватает. Пока я в замешательстве вспоминала кого, удручённый Андрей беседовал в стороне с полицейским. Захотелось подойти, но я удержалась: если кто-то пропал, об этом сообщат. Я выцепила из толпы Гретт, но не успели мы переброситься парой слов, как к нам подошёл Андрей.
– Прогуляемся?
Странно, но он предложил это нам обеим.
Мы пошли через парк, совсем не похожий на прибрежный в Линдау с его строгой геометрией. Нет, мы находились в Центральном парке, который я знала с детства, – правда, в тени деревьев журчали фонтаны, а напротив театра Музкомедии возвышалась какая-то школа.
Позади раздался смех. Обернувшись, я увидела шепчущихся Андрея и Гретт. Они косились на меня, но выражение их лиц было добрым и приветливым. Я в шутку рассердилась на Андрея и спросила:
– Вы хотите отнять у меня подругу?
Он рассмеялся.
– Да нет же! Я и Маргарита Львовна приготовили вам сюрприз на начало учебного года.
– Поверю на слово, – ответила я, усмехнувшись.
Мы пошли дальше. Я посередине, Андрей по левую руку, Гретт – по правую. Поднявшись к главному фонтану, за которым находился выход из парка, мы остановились. Андрей указал на здание справа и сообщил, что ему надо зайти туда. К своему удивлению, я узнала наш Краеведческий музей – правда, невыразимо похожий на Казанский собор в Петербурге.
– Пойдёмте вместе, – я по-свойски подхватила Андрея под руку.
На пути мы встретили ярмарку, очень живую, шумную, однако она быстро завела нас в тупик. Андрей предложил сделать перерыв в одном из ярмарочных кафе и угостил нас с Гретт мороженым. Я и Андрей сели вместе, подруга – за столик рядом, чуть в отдалении. Но она не казалась расстроенной – наоборот, улыбалась, глядя на нас.
Я жаждала песен, танцев, движения – и пела, танцевала, гуляла каждый день с подругами или одна, слушая любимую музыку. В моём плеере давно и прочно обосновались песни на немецком – о любви, страсти и счастье. И вот накануне нового учебного года, когда я танцевала в зале под немецкий кавер “Феличиты”, меня как током дёрнуло. “Я добьюсь этого человека, и мы будем вместе”, – пронеслось в моей голове. Чувства сделали меня бесстрашной, и я не думала ни о каких возможных угрозах. Андрей уйдёт из лицея? Нет, это невозможно. Тамара Алексеевна готовит его как своего преемника. Появится другая женщина? Тем более нет. Кто мог сравниться со мной – искренней, верной, участливой и открытой? И тогда я приняла решение: я буду рядом с Андреем, чтобы помогать ему и узнавать его лучше, и завоюю его сердце.
Отпуск закончился. Лицей вновь распахнул двери – как для прежних работников, так и для новичков. Коллектив пополнился молодыми специалистами, и в их числе была филолог Алина Александровна Растаманова. С первого дня моё общение с ней имело все шансы стать искренней дружбой. Нас объединяли общие преподаватели, факультет и руководитель по дипломной работе.
– А знаешь, тех, у кого общий руководитель, называют чернильными братьями и сёстрами, – сказала Алина через десять минут общения.
Так у меня появилась ещё одна сестра. Возможность поделиться опытом, показать себя старшей, дать дельные советы вдохновляла, а беседы об учёбе возвращали в студенчество.
В День знаний я и Алина прогуливались по коридору, вспоминая университетскую жизнь.
– Тебе синтаксис тоже не давался? – спросила я, почти уверенная в ответе.
– Естественно. С нашей-то Сотниковой попробуй сдай. Сколько красных дипломов посинели по её вине!
– Вот да. А в столовой до сих пор продают сочни с творогом и горячий шоколад? Помню, это был мой стандартный обед.
– Ты самое ходовое горячее не забудь…
И в один голос закончили:
– … плов с курицей!
А потом я вспоминала, что Алина моложе и привлекательнее меня, и моя улыбка гасла. Неясная, необоснованная тревога сгущала тучи над моей головой, и очень скоро они почернели.
3 сентября, после всех проведённых уроков, главная работа для меня только началась. Стопка тетрадей тяжело легла на диван в учительской, а я села рядом, с ручками и журналом, настраиваясь на долгий и кропотливый труд. За столом, закинув ногу на ногу, расположилась Алина. Она читала что-то в телефоне и, казалось, немного выпала из реальности. Андрей, у которого выдалась свободная минутка, покрутился возле стенда, потом – рядом с большим листом с расписанием, а затем присел возле Алины. Поинтересовался, в каком году она окончила университет и какой язык изучала. Я посматривала на это безобразие сквозь полуприкрытые веки и с усмешкой, но на душе кошки скребли. Ах, Алина тоже изучала немецкий? И у неё была дипломная по Гёте? А Гёте – один из любимых писателей Андрея, вот ведь совпадение…
И тут Андрей выдал:
– Вы же по гороскопу Близнецы?
Алина вскинула точёные брови, округлила глаза и даже развернулась к нему корпусом.
– Близнецы. А откуда вы знаете?
Андрей дёрнул плечом и небрежно бросил:
– Да всё в базе данных есть. Открыл и посмотрел.
Он ещё походил по кабинету, потом куда-то вышел. Мне всё стало ясно: Андрей дал Алине понять, что заинтересовался ею, но представил всё этаким пустячком, малостью из разряда “понимай как знаешь”.
С того дня у меня всё начало валиться из рук – от ручки до ключей от кабинетов. Тетради проверялись, но как будто в замедленном действии. Журналы заполнялись, но словно не мной, хотя и моим почерком. Тревога зудела внутри и мешала сосредоточиться на делах.
В новом учебном году днём Андрея стала пятница. Настоящий подарок судьбы: теперь я могла совместить дежурство с методработой. Но, как водится, где-то прибыло – где-то убыло. Алине из-за учёбы в магистратуре перенесли методический день на понедельник, поэтому пятницу она должна была проводить в лицее. На виду у Андрея. Имея больше возможностей общаться с ним, стоило ей только захотеть. Я скрипела зубами и раздувала ноздри, но ничего не могла поделать. Беспокойство и ревность прорывались наружу в виде настороженных взглядов, которые я украдкой бросала на Алину.
Лена, всегда чутко реагирующая на перемены в моём настроении, спросила:
– Не будут ли эти дежурства выглядеть так, словно ты Андрея, извини за грубое слово, “пасёшь”?
Я решительно мотнула головой.
– Нет, я лишь продолжаю старую добрую традицию, да и дела всегда найдутся.
На следующее утро Андрей позвал меня к себе в кабинет. Вслед за повязкой дежурного в мою руку лёг брелок – рыжий плюшевый пони размером с ладонь, с гривой и хвостом из искусственного меха.
– Это вам. Возьмите, если интересно.
Андрей говорил, смущаясь и краснея, не поднимая глаз и пряча их в спасительный телефон.
– Эммм… Ссспасибо, – пролепетала я, мимолётно улыбнувшись.
Да, это было не колье из сна – но! Подарок ведь, первый – от него. До учительской я несла пони, как сокровище, – рассматривая, покручивая на свету, вновь и вновь сжимая в пальцах и наслаждаясь мягкостью рыжей ткани.
Во второй смене я отправилась на урок истории к шестому классу. Их учительница слегла с температурой, замены не нашлось, поэтому нужно было посидеть с детьми и не позволить им стоять на ушах. На моё предложение провести ещё один русский или литературу чужие ученики откликнулись неодобрительным гулом.
– Тогда давайте поговорим об истории, – я облокотилась на руку. – Что проходите?
Оказалось, в новом учебном году истории ещё не было. Но Надежда Денисовна слыла знающей и умеющей заинтересовать, поэтому бывшие пятиклассники наверняка могли с ходу перечислить завоевания Александра Македонского и реформы Юлия Цезаря.
– А чем вам запомнился Александр Македонский и почему его называют Великим? – начала я, вспоминая всё, что сама знала об эпохе. Историю я любила, причинно-следственные связи видела и ударить в грязь лицом перед шестиклассниками не могла.
Когда я возвращалась с урока, улыбка не сходила с моего лица. Я вспоминала восторг в ученических глазах и слова их старосты: “Вам надо быть учителем истории. Давайте, а?”
Улыбка сползла, стоило мне зайти в учительскую. За столом сидел Андрей, близко-близко придвинувшись к Алине. Она тоже наклонилась в его сторону. Казалось, что они шушукаются и о чём-то секретничают, как близкие друзья. Или…
Увидев меня, напарник резко выпрямился. На лице Алины застыла доброжелательная улыбка, а у меня перед глазами всё почернело.
Пока экскурсовод, понизив и без того хрипловатый голос, рассказывала жуткую древнюю легенду о блуждающих огоньках, я писала сообщение Андрею. Хотелось быть небанальной и совершенно не хотелось навязываться, поэтому я тщательно выбирала фразы, задумываясь над каждым словом и безжалостно стирая неподходящие. Получилось так: “Здравствуйте, Андрей Сергеевич. Зимой мы говорили о Баварском лесе, а сейчас я хожу по его тропам, любуюсь елями и вдыхаю ароматы цветов. Спасибо, что рассказали мне об этой красоте”.
Ответа я не получила. Сколько бы я ни списывала это на перебои связи, факт оставался фактом. Вечером в отеле, готовясь ко сну, я всё перебирала в памяти написанные слова и в конце концов отдала сообщение на строгий суд Энн. Прочитав его, сестра оттопырила губу и непонимающе покачала головой.
– В твоём сообщении не было ничего слишком личного, разве что маааленькая капелька.
Андрей не ответил и на следующий день. Тогда, наверное, впервые за время своей влюблённости я разозлилась. Значит, я волнуюсь, пишу короткое сообщение несколько минут – а он молчит?! Ну куда это годно?!
Впрочем, достаточно было одного-единственного случая, чтобы моя злость испарилась, уступив место беспокойству.
А было так… На пути из Графенау в Мюнхен наш экскурсионный автобус неожиданно встал. Шаркнули колёса, пассажиров толкнуло вперёд-назад. Я чуть не выронила магнит с васильками, купленный накануне в кельтской деревне.
– Пробка там, – сказала экскурсовод, угрюмо глядя в лобовое стекло.
Через пару минут по радио сообщили, что на трассе столкнулись восемь машин. Первой моей мыслью было: “А не Андрей ли в одной из них? Он ведь тоже где-то в этих местах. А вдруг?..”
Я вертела магнит и так и эдак, поворачивая на свету. Простая, даже грубоватая ручная работа, но цветы как живые. Словно пляшут по поляне. Пляшущие огоньки. Интересно, слышал ли эту легенду Андрей? Конечно, слышал. Разве он может чего-то не знать про обожаемую Германию? А может, он в одной из этих машин? Да нет, глупости какие. Потом расскажу, он посмеётся, спросит, как тогда: “Что ж вы за меня так переживаете?” А я отвечу про напарника. Или уже нет? Будем ли мы дежурить вместе в новом учебном году?
Благодаря кондиционеру духота жаркого лета не ощущалась, но дышать всё равно было тяжело. Я покосилась на сестру, которая дремала с наушниками в ушах. Разбудить? Но толку-то… Мои страх и беспокойство с лёгкостью передадутся ей, и в Мюнхен мы приедем вымотанные. А завтра же целый день гулять по городу и любоваться достопримечательностями! День без транспорта и пробок, без аварий и пострадавших. И вдруг Андрей всё-таки в одной из этих машин?
Солоноватый привкус во рту сказал, что я слишком сильно прикусила губу и содрала чуть больше кожи, чем позволяла себе обычно. Дурацкая привычка, от которой трудно избавиться, да и как это сделать сейчас, если Андрей может быть…
Наконец сообщили подробности аварии. Пострадавших не оказалось, только у тайского туриста, который всё спровоцировал, скорее всего, отберут права. Вот и поделом! Не будет гонять в нетрезвом виде.
От сердца отлегло. Следующие четыре часа микроавтобус еле тащился по дороге, но длинная пробка дала мне возможность подумать. Сначала я переживала из-за рейса через Киев, теперь это беспокойство из-за аварии… Страх, что с Андреем случится что-то плохое, вытеснил и восторженность, и игривость. А когда человек не просто влюблён, но искренне волнуется, боится, не находит себе места… Это значит только одно.
Я вздохнула и прислонилась к стеклу, наблюдая, как лёгкий ветер играет листвой придорожных деревьев, и стараясь принять тот факт, что я – полюбила.
После экскурсионного тура по Баварии мы с Энн отправились в Линдау на Боденское озеро. Неделя, которую мы там провели, была наполнена солнцем, расслабленностью и мечтами о будущем. С утра и вечерами мы сидели на любимом балконе отеля, попивая кофе со вкусностями. Глядели на соседние дома и улицу внизу, краем глаза ловя блики на озере. И говорили, мечтали, представляли.
Одним из таких вечеров сестра рассказала про молодого человека по имени Артур, с которым давно переписывается и созванивается по Скайпу. Как бы мы с Энн ни отличались, у нас была одна важная общая черта: мы никогда не распространялись о парнях, которые для нас ничего не значили. Если Энн заговорила – быть большим планам и надеждам.
– Я сначала Артура как мужчину вообще не воспринимала, – сестра глядела в чашку и постукивала пальцем по столику. – Он предлагал общаться, но я не хотела. А потом, в ноябре, еду в метро – и тут в голове что-то щёлкает: “Артур!” Написала ему в тот же день, извинилась, что так долго сомневалась.
– И проблема сейчас?.. – я вопросительно посмотрела на Энн.
– Проблема в том, что он живёт в Салехарде и пока не может переехать. Я тоже не могу всё бросить, так что тебе ещё повезло, ты своего Андрея хотя бы вживую видишь.
– Своего ли… – я протянула сестре жевательную “змейку”. Сладкое пиршество, затеянное нами в обед, продолжалось. – Я ещё не уверена в его чувствах, а уже выбрала имя нашей дочери.
Энн прыснула.
– Не сомневаюсь. И как назовёшь?
– Злата. И внешне она будет похожа на Андрея – такая же тёмненькая и голубоглазая.
– Ну да, – сестра прищурилась. – Ты светлая, его ген сильнее будет.
Эйфория путешествия не спешила отпускать меня и через две недели после возвращения домой. Она накатывала волнами, стоило мне наткнуться в сети на упоминание Баварии или задержать взгляд на сувенирах. Только когда я начала заполнять альбом, подписывать фото, отмечать на них Энн, восторг стал приобретать правильные формы воспоминаний. Половину июля и почти весь август я жила необыкновенной жизнью: ещё бродила по улочкам Линдау и одновременно уже ждала начала нового учебного года.
22.08.14. Мы пересеклись в коридоре, залитом солнечным светом, и Андрей протянул мне колье из разноцветных камней в круглой оправе.
– Это вам, из Богемии.
Я приняла украшение и благоразумно промолчала, что недавно Энн подарила мне почти такое же.
– Спасибо. Как вы отдохнули?
Он ответил по-немецки. Я надулась: неужели не понимает, что мне сложно на слух определять некоторые фразы? И попросила:
– Wiederholen Sie bitte.*
Он повторил, но я всё равно не поняла, поэтому наугад ответила:
– Ja.
“В любой непонятной ситуации соглашайся”, – усмехнулась я самой себе.
Мы свернули в другой коридор, продолжая беседовать, но я настояла, чтобы Андрей обошёлся без немецкого. Вскоре мы вышли на обзорную площадку, откуда открывался волшебный вид на Линдау. Аккуратные домики с черепичными крышами, ярко-красные пятна герани на балконах, яхты и катеры у пристани. Глаза защипало, и я осмотрелась по сторонам. С удивлением обнаружила, что на площадке почти весь коллектив лицея, но кого-то не хватает. Пока я в замешательстве вспоминала кого, удручённый Андрей беседовал в стороне с полицейским. Захотелось подойти, но я удержалась: если кто-то пропал, об этом сообщат. Я выцепила из толпы Гретт, но не успели мы переброситься парой слов, как к нам подошёл Андрей.
– Прогуляемся?
Странно, но он предложил это нам обеим.
Мы пошли через парк, совсем не похожий на прибрежный в Линдау с его строгой геометрией. Нет, мы находились в Центральном парке, который я знала с детства, – правда, в тени деревьев журчали фонтаны, а напротив театра Музкомедии возвышалась какая-то школа.
Позади раздался смех. Обернувшись, я увидела шепчущихся Андрея и Гретт. Они косились на меня, но выражение их лиц было добрым и приветливым. Я в шутку рассердилась на Андрея и спросила:
– Вы хотите отнять у меня подругу?
Он рассмеялся.
– Да нет же! Я и Маргарита Львовна приготовили вам сюрприз на начало учебного года.
– Поверю на слово, – ответила я, усмехнувшись.
Мы пошли дальше. Я посередине, Андрей по левую руку, Гретт – по правую. Поднявшись к главному фонтану, за которым находился выход из парка, мы остановились. Андрей указал на здание справа и сообщил, что ему надо зайти туда. К своему удивлению, я узнала наш Краеведческий музей – правда, невыразимо похожий на Казанский собор в Петербурге.
– Пойдёмте вместе, – я по-свойски подхватила Андрея под руку.
На пути мы встретили ярмарку, очень живую, шумную, однако она быстро завела нас в тупик. Андрей предложил сделать перерыв в одном из ярмарочных кафе и угостил нас с Гретт мороженым. Я и Андрей сели вместе, подруга – за столик рядом, чуть в отдалении. Но она не казалась расстроенной – наоборот, улыбалась, глядя на нас.
Я жаждала песен, танцев, движения – и пела, танцевала, гуляла каждый день с подругами или одна, слушая любимую музыку. В моём плеере давно и прочно обосновались песни на немецком – о любви, страсти и счастье. И вот накануне нового учебного года, когда я танцевала в зале под немецкий кавер “Феличиты”, меня как током дёрнуло. “Я добьюсь этого человека, и мы будем вместе”, – пронеслось в моей голове. Чувства сделали меня бесстрашной, и я не думала ни о каких возможных угрозах. Андрей уйдёт из лицея? Нет, это невозможно. Тамара Алексеевна готовит его как своего преемника. Появится другая женщина? Тем более нет. Кто мог сравниться со мной – искренней, верной, участливой и открытой? И тогда я приняла решение: я буду рядом с Андреем, чтобы помогать ему и узнавать его лучше, и завоюю его сердце.
Отпуск закончился. Лицей вновь распахнул двери – как для прежних работников, так и для новичков. Коллектив пополнился молодыми специалистами, и в их числе была филолог Алина Александровна Растаманова. С первого дня моё общение с ней имело все шансы стать искренней дружбой. Нас объединяли общие преподаватели, факультет и руководитель по дипломной работе.
– А знаешь, тех, у кого общий руководитель, называют чернильными братьями и сёстрами, – сказала Алина через десять минут общения.
Так у меня появилась ещё одна сестра. Возможность поделиться опытом, показать себя старшей, дать дельные советы вдохновляла, а беседы об учёбе возвращали в студенчество.
В День знаний я и Алина прогуливались по коридору, вспоминая университетскую жизнь.
– Тебе синтаксис тоже не давался? – спросила я, почти уверенная в ответе.
– Естественно. С нашей-то Сотниковой попробуй сдай. Сколько красных дипломов посинели по её вине!
– Вот да. А в столовой до сих пор продают сочни с творогом и горячий шоколад? Помню, это был мой стандартный обед.
– Ты самое ходовое горячее не забудь…
И в один голос закончили:
– … плов с курицей!
А потом я вспоминала, что Алина моложе и привлекательнее меня, и моя улыбка гасла. Неясная, необоснованная тревога сгущала тучи над моей головой, и очень скоро они почернели.
3 сентября, после всех проведённых уроков, главная работа для меня только началась. Стопка тетрадей тяжело легла на диван в учительской, а я села рядом, с ручками и журналом, настраиваясь на долгий и кропотливый труд. За столом, закинув ногу на ногу, расположилась Алина. Она читала что-то в телефоне и, казалось, немного выпала из реальности. Андрей, у которого выдалась свободная минутка, покрутился возле стенда, потом – рядом с большим листом с расписанием, а затем присел возле Алины. Поинтересовался, в каком году она окончила университет и какой язык изучала. Я посматривала на это безобразие сквозь полуприкрытые веки и с усмешкой, но на душе кошки скребли. Ах, Алина тоже изучала немецкий? И у неё была дипломная по Гёте? А Гёте – один из любимых писателей Андрея, вот ведь совпадение…
И тут Андрей выдал:
– Вы же по гороскопу Близнецы?
Алина вскинула точёные брови, округлила глаза и даже развернулась к нему корпусом.
– Близнецы. А откуда вы знаете?
Андрей дёрнул плечом и небрежно бросил:
– Да всё в базе данных есть. Открыл и посмотрел.
Он ещё походил по кабинету, потом куда-то вышел. Мне всё стало ясно: Андрей дал Алине понять, что заинтересовался ею, но представил всё этаким пустячком, малостью из разряда “понимай как знаешь”.
С того дня у меня всё начало валиться из рук – от ручки до ключей от кабинетов. Тетради проверялись, но как будто в замедленном действии. Журналы заполнялись, но словно не мной, хотя и моим почерком. Тревога зудела внутри и мешала сосредоточиться на делах.
В новом учебном году днём Андрея стала пятница. Настоящий подарок судьбы: теперь я могла совместить дежурство с методработой. Но, как водится, где-то прибыло – где-то убыло. Алине из-за учёбы в магистратуре перенесли методический день на понедельник, поэтому пятницу она должна была проводить в лицее. На виду у Андрея. Имея больше возможностей общаться с ним, стоило ей только захотеть. Я скрипела зубами и раздувала ноздри, но ничего не могла поделать. Беспокойство и ревность прорывались наружу в виде настороженных взглядов, которые я украдкой бросала на Алину.
Лена, всегда чутко реагирующая на перемены в моём настроении, спросила:
– Не будут ли эти дежурства выглядеть так, словно ты Андрея, извини за грубое слово, “пасёшь”?
Я решительно мотнула головой.
– Нет, я лишь продолжаю старую добрую традицию, да и дела всегда найдутся.
На следующее утро Андрей позвал меня к себе в кабинет. Вслед за повязкой дежурного в мою руку лёг брелок – рыжий плюшевый пони размером с ладонь, с гривой и хвостом из искусственного меха.
– Это вам. Возьмите, если интересно.
Андрей говорил, смущаясь и краснея, не поднимая глаз и пряча их в спасительный телефон.
– Эммм… Ссспасибо, – пролепетала я, мимолётно улыбнувшись.
Да, это было не колье из сна – но! Подарок ведь, первый – от него. До учительской я несла пони, как сокровище, – рассматривая, покручивая на свету, вновь и вновь сжимая в пальцах и наслаждаясь мягкостью рыжей ткани.
Во второй смене я отправилась на урок истории к шестому классу. Их учительница слегла с температурой, замены не нашлось, поэтому нужно было посидеть с детьми и не позволить им стоять на ушах. На моё предложение провести ещё один русский или литературу чужие ученики откликнулись неодобрительным гулом.
– Тогда давайте поговорим об истории, – я облокотилась на руку. – Что проходите?
Оказалось, в новом учебном году истории ещё не было. Но Надежда Денисовна слыла знающей и умеющей заинтересовать, поэтому бывшие пятиклассники наверняка могли с ходу перечислить завоевания Александра Македонского и реформы Юлия Цезаря.
– А чем вам запомнился Александр Македонский и почему его называют Великим? – начала я, вспоминая всё, что сама знала об эпохе. Историю я любила, причинно-следственные связи видела и ударить в грязь лицом перед шестиклассниками не могла.
Когда я возвращалась с урока, улыбка не сходила с моего лица. Я вспоминала восторг в ученических глазах и слова их старосты: “Вам надо быть учителем истории. Давайте, а?”
Улыбка сползла, стоило мне зайти в учительскую. За столом сидел Андрей, близко-близко придвинувшись к Алине. Она тоже наклонилась в его сторону. Казалось, что они шушукаются и о чём-то секретничают, как близкие друзья. Или…
Увидев меня, напарник резко выпрямился. На лице Алины застыла доброжелательная улыбка, а у меня перед глазами всё почернело.
