Мы долго говорили втроём – о путешествиях, об отпуске, о начале года.
– Я в Корею с подругой ездила, – Алина обращалась ко мне, но Андрей тут же подхватил:
– Корея? Был там два года назад.
Я сглотнула. Общность Алины и Андрея хоть в чём-то заставляла меня дышать рвано и часто. Несколько минут спустя приятельница убежала на урок и скопившаяся внутри меня тревога взяла верх над здравым смыслом.
– Я вам не мешаю? – поинтересовалась я, сверля спину Андрея глазами.
Он сидел за компьютером, и я не видела его лица, но легко представила, как густые брови знакомо взлетели.
– Мешаете? С чего бы?
– Ну как… Разговору. Если да, только скажите.
Не вполне осознанные слова так и слетали с языка. Моими губами говорили эмоции – растерянность, обида, страх, что незнамо какая девчонка отнимет у меня то, к чему я так долго прокладывала дорогу.
Андрей покачал головой, что с трудом тянуло на ответ, но спросить конкретнее я побоялась.
Успокаивал подарок. Я назвала пони Ален и, придя домой, повесила на зеркало – первое, что я вижу, когда просыпаюсь. Пусть рыцарь не спешил заявлять о своих чувствах, конь уже был.
Кто бы мог подумать, что вскоре мне самой предстоит взять на себя роль рыцаря и защищать Андрея, да ещё и от Алины, перед которой он рисовался…
На осенних каникулах, когда только-только лёг первый снег, я вместе с другими молодыми коллегами лакомилась сладостями у Иры Бобриковой. Боевая и настойчивая, она наконец добилась цели: директор подписала указ – и теперь Бобрик заседала в своём, собственном, кабинете. С её лёгкой руки молодёжные посиделки в нём стали традицией. Благо размеры позволяли и расположение было удачным – в двух шагах от учительской. Бывало, идёшь положить тетради в ячейку – и заглянешь на минутку. Заполнишь журналы – и в качестве награды заскочишь к Ирке на чай. А там и Алина, и Тори, и Гретт. Как тут устоять и не посплетничать, не пожаловаться сёстрам по несчастью на тяжёлые трудовые будни…
В тот день разговор зашёл о неравном объёме работы при одинаковой зарплате, проще говоря – о разгильдяях и ломовых лошадях. Кто-то упомянул Андрея: дескать, он нагружает других, а сам ничего не делает. Я помалкивала, выбирая момент, чтобы перевести тему. Внезапно Алина, оторвавшись от телефона, сказала:
– Ко мне сюда на днях подруга приходила, так она его увидела, а потом мне говорит: “Это что за манерное чмо у вас тут ходит?”
Гнев обжёг меня изнутри, чего не смог бы сделать самый горячий чай, и я ответила:
– Алин, дам тебе совет как старшая: не говори о человеке в его отсутствие того, что не сможешь повторить, глядя ему в глаза.
Чернильная сестра улыбнулась мило и смущённо, но насколько искренне – сложно было понять. Она махнула рукой и сказала:
– Да Дина всегда так шутит, не бери в расчёт.
Несмотря на этот случай, моё отношение к Алине осталось дружелюбным. Её умение не драматизировать – как модно говорить, “отпускать ситуацию” – и лёгкость в общении притягивали магнитом. Я помогала Алине освоиться в коллективе и разобраться в учебном процессе, она помогала мне меньше тревожиться и больше улыбаться.
Когда директор отправила меня на семинар в одну из школ соседнего района, я и не ожидала, что мероприятие мне понравится, но надеялась хотя бы узнать что-то новое и полезное. Как же я ошиблась! По дороге туда я шла не торопясь, в наушниках, мечтая об Андрее под лиричную песню “Держи меня за руку”. Обратно я летела, спотыкаясь на первом гололёде и позабыв о какой-либо музыке. Из головы не выходил семинар.
Вернувшись в лицей, я из гардероба сразу поднялась на второй этаж. В кабинете литературы сидела Алина и попивала травяной чай. Я глубоко вдохнула сладковатый аромат, разливавшийся по всему помещению. Хоть что-то приятное за последние четыре часа!
– Присоединяйся, Лесь, – улыбнулась приятельница.
– О да, самое время для бодрящей травы.
– Ммм?
– Сейчас расскажу.
Шкафчик с посудой никак не поддавался моим нервным пальцам. С третьей попытки его открыть я чуть не вырвала дверцу, зато несколько секунд спустя уже держала любимую кружку с гербом Гриффиндора – Ленин подарок на день рождения. Я принесла её в лицей как напоминание, что я смелая, решительная и умею справляться с неприятностями… Одним словом, гриффиндорка. Правда, на этот раз настроение оказалось не так просто выровнять.
– Ты знакома с руководителем объединения лингвистов области? – начала я, щедро заливая сухие листья кипятком.
– Лично нет, а что?
– Ну, она сегодня показала чудеса гениальности. Читала по бумажке то, что было в презентации, слово в слово.
– Да ну! Но хоть полезное?
Я скривила губы и красноречиво посмотрела на собеседницу.
– Использовать на уроках элемент игры, говорить о современном искусстве… То, что мы и так давно умеем и практикуем.
– Может, она перепутала вас со студентами-первокурсниками?
– А организатор – с дураками. После провального выступления под предлогом “посмотреть, не пришёл ли кто-то ещё” она попросила руководителя выйти и уже в её отсутствие предложила задавать вопросы. Думаю, у всех было что сказать человеку, который без бумажки двух слов связать не может. Но какие же вопросы без автора…
Я сама не заметила, как чашка опустела, и Алина заботливо наполнила её до краёв.
– А следующий докладчик продемонстрировал чудеса логики. Заявил, что в безграмотности учеников виноваты присутствовавшие на экзамене.
Алина хлопнула себя по колену.
– Ну конечно! А одиннадцать лет учёбы можно игнорировать!
– Да-да. Вишенкой на торте стало замечание третьей выступающей, – я фыркнула и загнусавила: – Вопреки усталости на семинаре, мы, литераторы, должны учиться терпению. Тьфу! И организатор… ну ведьма ведьмой! Три часа без перерыва! Когда она сказала: “Думаю, мы сейчас испытываем одно и то же”, я уж понадеялась, что она намекает на всеобщую усталость и собирается прощаться. Так нет же! Дальше прозвучало: “Испытываем тревогу и страх перед новыми стандартами образования”.
– Я бы по-другому это назвала, – Алина допила чай и поставила чашку на стол.
Я опустила голову на сцепленные в замок руки.
– Господи, какая ерунда! Какая ерунда и формализм!
Рука собеседницы легла мне на плечо.
– Могу тебе только посочувствовать. Кому-то просто нужно было галочку поставить и отчитаться, а полезного – ноль. Но вот сейчас ты переживаешь, а завтра даже не вспомнишь лиц этих докладчиков.
– Слова запомню, уж поверь! В дневнике напишу об этом, с позволения сказать, семинаре.
– Напиши, – Алина ободряюще улыбнулась. – Выплесни это, выговори – и отпусти.
Я вздохнула и надолго замолчала, пока Алина рассказывала последние новости лицея.
– А ты знаешь, что Леонова утвердили на конкурс “Учитель года”?
Жаркая волна прошла по моему телу, возвращая энергию и силы.
– Теперь знаю. Хорошо, что у лицея есть достойный кандидат.
Язык чесался сказать больше, но я сдержалась. О моих чувствах к Андрею не знала даже Гретт, и не стоило откровенничать с новенькой. Не совершила ли я в тот день ошибку?..
* Повторите, пожалуйста. (нем.)
Конкурс требовал такой подготовки, чтобы и комар носа не подточил. Елена Владимировна, которой директор поручила работу с расписанием, безжалостно перекраивала его. Переставляла уроки Андрея, отменяла их, чтобы он успевал и на дискуссию, и на семинар, и на встречу с другими лауреатами.
– Что ни день, то замена, – устало вздохнула Тори, на ходу дожёвывая булочку.
Её всегда аккуратно уложенное каре растрепалось, а круги под глазами не мог скрыть даже консилер. Я улыбнулась коллеге насколько могла ободряюще, и она поплелась в кабинет.
Изменения коснулись и других уроков. На открытом занятии в конце ноября Андрею позарез понадобилось присутствие Инны Власьевны. У неё в это время был свой урок, с классом, про который не стесняясь говорили “хоть стой хоть падай”. Решение нашлось быстро и естественно.
В тот день после занятий я проверяла диктанты. Грамотность учеников не была абсолютной, но ни одна работа пока не заставляла меня закатывать глаза и мысленно орать. К тому же мягкая спинка дивана расслабляла, а привычная поза нога на ногу усиливала ощущение, что я дома.
Кроме меня, в помещении был новый коллега, Михаил Иванович. Невысокий и крепкий, из тех, кого называют “мужичок”, он однако уже показал себя душой компании. В наш профессиональный праздник этот неприметный учитель ОБЖ травил анекдот за анекдотом, собрав вокруг себя толпу. Теперь же Михаил Иванович сосредоточенно корпел над документами за столом, что-то исправляя корректором.
Вошёл Андрей. Обменявшись рукопожатием с Михаилом Ивановичем, он обратился ко мне:
– Олеся Владимировна, у вас ещё есть уроки?
Я отложила ручку.
– Нет, а что?
– Во второй смене.
– Вся вторая смена у меня вообще свободна.
– Я хотел предложить вам провести урок вместо Инны Власьевны.
Тут Михаил Иванович, вскинувший голову ещё на второй фразе Андрея, выдал:
– А как красиво всё начиналось! Вы, Андрей Сергеевич, так издалека подходите, а потом разочаровываете.
Я смутилась и прыснула, Андрей тоже не сдержался и хохотнул, замялся и тут же куда-то вышел. Через несколько минут вернулся и, пряча улыбку, предложил:
– Проведёте урок? А Инна Власьевна потом за вас проведёт. Или я коробку конфет подарю, если выиграю конкурс.
“О нет, драгоценный, ты мне ещё с прошлого года должен, так что…”
Я повелительно вытянула руку. На указательном пальце очень удачно алел перстень.
– Если выиграете, с вас коктейль!
Андрей склонил голову.
– Ну вот сначала проведу мероприятие, посмотрим на результаты, а потом поговорим.
Через два часа я впервые встретилась на уроке с классом Инны Власьевны. “Дети как дети, – подумала я, когда они вполне мирно со мной поздоровались. – Обычные шестиклассники, работать можно”.
А через пять минут кто-то из них запустил самолётик…
– Вечная игрушка дала сто очков вперёд всяким крутым гаджетам, – делилась я в тот вечер с мамой, разбавляя чай успокоительной смесью боярышника, пустырника и валерианы. – Весь класс на уши встал, там ещё и мальчишек вдвое больше, чем девчонок. Кто-то пытался делать задание, но дальше трёх строчек не продвинулись даже отличницы.
Мама покачала головой, налила чай и себе.
– Точно не хочешь уйти из лицея? В прошлом году же говорила.
Я мотнула головой.
– Пока останусь. Мне много нужно сделать.
А выяснить – и того больше.
25.11.14. Андрей стоял за трибуной, и перед ним лежала открытая книга из стекла или хрусталя – сразу не поймёшь. Если бы не размеры, она вполне могла бы украсить любую полку с сувенирами. На развороте было что-то написано, но разобрала я только одно слово – “победитель”.
Не знаю, сколько времени прошло, но Андрей действительно победил в конкурсе! Его награждали в нашем лицее, и по этому случаю весь второй этаж превратили в огромную сцену. Сами организаторы “Евровидения” лопнули бы от зависти.
После выступления официальных лиц, которые все были на одно лицо, на сцену вышел Андрей – в парадном костюме с металлическим отливом. В наступившей тишине Андрей произнёс длинную речь, мельком упомянув, что поздравления пришли с самого Мадагаскара. Интересно, кто у него там живёт…
Я не столько слушала Андрея, сколько любовалась им. Сдержанная жестикуляция аккуратных рук, гордо поднятая голова, искренняя симметричная улыбка – совсем не чета хитрым усмешкам, которые я видела так часто.
Потом как-то вдруг начался праздник – словно сменился кадр фильма. Я ходила между гостями, заглядывая в лица и будто не узнавая. Почему я не успела лично поздравить Андрея? И какого чёрта не могу найти его в толпе?!
Наступили холода, а вместе с ними – время недомоганий, серьёзных и не очень. Коллеги один за другим уходили на больничный или брали отгулы, и дежурства превратились в беготню по замещениям. В одном конце здания, в другом. На втором этаже, на третьем, в актовом зале… Если бы не блокнот с писательскими заметками (компактный, приятный на ощупь, с котами на обложке), я бы и не вспоминала о творчестве. А так синопсис большей части нового романа был написан ещё до начала второй смены.
Вернувшись с четвёртого урока в учительскую, я рухнула на диван. За столом Яна Альбертовна и Зинаида Валерьевна, коллеги из начальной школы, активно обсуждали чью-то успеваемость – судя по тону, совсем неважную. За компьютером Андрей выставлял отметки из журнала в “Дневник.ру”. “Надо и мне этим заняться”, – мысленно вздохнула я и вынула из сумки планшет. Сидения за компьютером мне и дома хватало, поэтому планшет стал неплохой заменой стационарнику.
Через час все отметки были проставлены. Я устроилась в углу дивана и принялась искать в интернете картинки для коллажа по своему роману. Едва я подобрала ассоциацию с одной из героинь, как в помещение ворвалась новая учительница истории. Раньше мне и в голову не пришло бы сравнение с Беронаил, но подрагивающие губы и красные пятна на лице коллеги вмиг вызвали в памяти образ моей героини-мученицы. Я даже рот раскрыла. В самом деле, как подходит типаж! Невысокая, полноватая, с очень светлой кожей и широкими скулами. И брови так страдальчески сдвинуты – ну вылитая Беронаил!
А потом Любовь Семёновна расплакалась, и меня кольнула совесть. Сравнится ли гибель вымышленного персонажа с давлением повседневных проблем?
– Да класс у меня аховый, – причитала она, пока Зинаида Валерьевна похлопывала её по плечу и сочувствующе улыбалась.
– Так это тот самый, – Яна Альбертовна развела руками, приглашая присутствующих к диалогу.
Я подняла брови. Что это за “тот самый класс”, послушать не мешало: в случае замещения кого отправят, как не дежурного…
Яна Альбертовна продолжила:
– Помните Екатерину Михайловну? Высокая такая, на модель похожа, ушла в декрет в прошлом году. Вот эти ученики её специально довели, записали всё на телефон и выложили в интернет. Директор, конечно, приняла меры, скандал замяли, но…
– По собственному желанию сбежала в Литву? – слабо усмехнулся Андрей.
Яна Альбертовна скорчила гримасу и энергично закивала.
– И это пятый класс! А сейчас они в седьмом, переходный возраст…
Я хмыкнула. Так вот кому я обязана нынешним классным руководством!
Любовь Семёновна села рядом со мной. Она почти успокоилась и теперь только всхлипывала. Но журнал дрожал в руках, а глаза, вокруг которых ещё остались разводы от туши, бегали по странице. Я прерывисто вздохнула. Захотелось предложить коллеге горячий чай и укутать её в плед или хотя бы обнять, и это притом что я не всегда могла вспомнить её имя-отчество: настолько неприметно и скромно она держалась.
Спустя пять минут Любовь Семёновна с такой силой захлопнула журнал, что я даже вздрогнула.
– Не могу сосредоточиться, – буркнула она.
“Помочь ей поставить его в ячейку, что ли?” – пронеслось в моей голове. Но меня опередили.
Андрей оказался рядом как раз вовремя, чтобы подхватить уже летящий на пол журнал. Вернув его на место, он обратился к коллеге:
– Любовь Семёновна, вы же у нас практику проходили в прошлом году?
– Да, было дело.
– Я вас запомнил. Вас ещё методист похвалила.
Она кивнула.
– Практика не у всех удачно проходит, а чтобы и на работе сразу всё получалось… ну, я таких не знаю. Мой вам совет: забудьте, что это “тот самый класс”, и вспомните практику.
– Я в Корею с подругой ездила, – Алина обращалась ко мне, но Андрей тут же подхватил:
– Корея? Был там два года назад.
Я сглотнула. Общность Алины и Андрея хоть в чём-то заставляла меня дышать рвано и часто. Несколько минут спустя приятельница убежала на урок и скопившаяся внутри меня тревога взяла верх над здравым смыслом.
– Я вам не мешаю? – поинтересовалась я, сверля спину Андрея глазами.
Он сидел за компьютером, и я не видела его лица, но легко представила, как густые брови знакомо взлетели.
– Мешаете? С чего бы?
– Ну как… Разговору. Если да, только скажите.
Не вполне осознанные слова так и слетали с языка. Моими губами говорили эмоции – растерянность, обида, страх, что незнамо какая девчонка отнимет у меня то, к чему я так долго прокладывала дорогу.
Андрей покачал головой, что с трудом тянуло на ответ, но спросить конкретнее я побоялась.
Успокаивал подарок. Я назвала пони Ален и, придя домой, повесила на зеркало – первое, что я вижу, когда просыпаюсь. Пусть рыцарь не спешил заявлять о своих чувствах, конь уже был.
Кто бы мог подумать, что вскоре мне самой предстоит взять на себя роль рыцаря и защищать Андрея, да ещё и от Алины, перед которой он рисовался…
На осенних каникулах, когда только-только лёг первый снег, я вместе с другими молодыми коллегами лакомилась сладостями у Иры Бобриковой. Боевая и настойчивая, она наконец добилась цели: директор подписала указ – и теперь Бобрик заседала в своём, собственном, кабинете. С её лёгкой руки молодёжные посиделки в нём стали традицией. Благо размеры позволяли и расположение было удачным – в двух шагах от учительской. Бывало, идёшь положить тетради в ячейку – и заглянешь на минутку. Заполнишь журналы – и в качестве награды заскочишь к Ирке на чай. А там и Алина, и Тори, и Гретт. Как тут устоять и не посплетничать, не пожаловаться сёстрам по несчастью на тяжёлые трудовые будни…
В тот день разговор зашёл о неравном объёме работы при одинаковой зарплате, проще говоря – о разгильдяях и ломовых лошадях. Кто-то упомянул Андрея: дескать, он нагружает других, а сам ничего не делает. Я помалкивала, выбирая момент, чтобы перевести тему. Внезапно Алина, оторвавшись от телефона, сказала:
– Ко мне сюда на днях подруга приходила, так она его увидела, а потом мне говорит: “Это что за манерное чмо у вас тут ходит?”
Гнев обжёг меня изнутри, чего не смог бы сделать самый горячий чай, и я ответила:
– Алин, дам тебе совет как старшая: не говори о человеке в его отсутствие того, что не сможешь повторить, глядя ему в глаза.
Чернильная сестра улыбнулась мило и смущённо, но насколько искренне – сложно было понять. Она махнула рукой и сказала:
– Да Дина всегда так шутит, не бери в расчёт.
Несмотря на этот случай, моё отношение к Алине осталось дружелюбным. Её умение не драматизировать – как модно говорить, “отпускать ситуацию” – и лёгкость в общении притягивали магнитом. Я помогала Алине освоиться в коллективе и разобраться в учебном процессе, она помогала мне меньше тревожиться и больше улыбаться.
Когда директор отправила меня на семинар в одну из школ соседнего района, я и не ожидала, что мероприятие мне понравится, но надеялась хотя бы узнать что-то новое и полезное. Как же я ошиблась! По дороге туда я шла не торопясь, в наушниках, мечтая об Андрее под лиричную песню “Держи меня за руку”. Обратно я летела, спотыкаясь на первом гололёде и позабыв о какой-либо музыке. Из головы не выходил семинар.
Вернувшись в лицей, я из гардероба сразу поднялась на второй этаж. В кабинете литературы сидела Алина и попивала травяной чай. Я глубоко вдохнула сладковатый аромат, разливавшийся по всему помещению. Хоть что-то приятное за последние четыре часа!
– Присоединяйся, Лесь, – улыбнулась приятельница.
– О да, самое время для бодрящей травы.
– Ммм?
– Сейчас расскажу.
Шкафчик с посудой никак не поддавался моим нервным пальцам. С третьей попытки его открыть я чуть не вырвала дверцу, зато несколько секунд спустя уже держала любимую кружку с гербом Гриффиндора – Ленин подарок на день рождения. Я принесла её в лицей как напоминание, что я смелая, решительная и умею справляться с неприятностями… Одним словом, гриффиндорка. Правда, на этот раз настроение оказалось не так просто выровнять.
– Ты знакома с руководителем объединения лингвистов области? – начала я, щедро заливая сухие листья кипятком.
– Лично нет, а что?
– Ну, она сегодня показала чудеса гениальности. Читала по бумажке то, что было в презентации, слово в слово.
– Да ну! Но хоть полезное?
Я скривила губы и красноречиво посмотрела на собеседницу.
– Использовать на уроках элемент игры, говорить о современном искусстве… То, что мы и так давно умеем и практикуем.
– Может, она перепутала вас со студентами-первокурсниками?
– А организатор – с дураками. После провального выступления под предлогом “посмотреть, не пришёл ли кто-то ещё” она попросила руководителя выйти и уже в её отсутствие предложила задавать вопросы. Думаю, у всех было что сказать человеку, который без бумажки двух слов связать не может. Но какие же вопросы без автора…
Я сама не заметила, как чашка опустела, и Алина заботливо наполнила её до краёв.
– А следующий докладчик продемонстрировал чудеса логики. Заявил, что в безграмотности учеников виноваты присутствовавшие на экзамене.
Алина хлопнула себя по колену.
– Ну конечно! А одиннадцать лет учёбы можно игнорировать!
– Да-да. Вишенкой на торте стало замечание третьей выступающей, – я фыркнула и загнусавила: – Вопреки усталости на семинаре, мы, литераторы, должны учиться терпению. Тьфу! И организатор… ну ведьма ведьмой! Три часа без перерыва! Когда она сказала: “Думаю, мы сейчас испытываем одно и то же”, я уж понадеялась, что она намекает на всеобщую усталость и собирается прощаться. Так нет же! Дальше прозвучало: “Испытываем тревогу и страх перед новыми стандартами образования”.
– Я бы по-другому это назвала, – Алина допила чай и поставила чашку на стол.
Я опустила голову на сцепленные в замок руки.
– Господи, какая ерунда! Какая ерунда и формализм!
Рука собеседницы легла мне на плечо.
– Могу тебе только посочувствовать. Кому-то просто нужно было галочку поставить и отчитаться, а полезного – ноль. Но вот сейчас ты переживаешь, а завтра даже не вспомнишь лиц этих докладчиков.
– Слова запомню, уж поверь! В дневнике напишу об этом, с позволения сказать, семинаре.
– Напиши, – Алина ободряюще улыбнулась. – Выплесни это, выговори – и отпусти.
Я вздохнула и надолго замолчала, пока Алина рассказывала последние новости лицея.
– А ты знаешь, что Леонова утвердили на конкурс “Учитель года”?
Жаркая волна прошла по моему телу, возвращая энергию и силы.
– Теперь знаю. Хорошо, что у лицея есть достойный кандидат.
Язык чесался сказать больше, но я сдержалась. О моих чувствах к Андрею не знала даже Гретт, и не стоило откровенничать с новенькой. Не совершила ли я в тот день ошибку?..
* Повторите, пожалуйста. (нем.)
Глава четвёртая. Робость и решительность
Конкурс требовал такой подготовки, чтобы и комар носа не подточил. Елена Владимировна, которой директор поручила работу с расписанием, безжалостно перекраивала его. Переставляла уроки Андрея, отменяла их, чтобы он успевал и на дискуссию, и на семинар, и на встречу с другими лауреатами.
– Что ни день, то замена, – устало вздохнула Тори, на ходу дожёвывая булочку.
Её всегда аккуратно уложенное каре растрепалось, а круги под глазами не мог скрыть даже консилер. Я улыбнулась коллеге насколько могла ободряюще, и она поплелась в кабинет.
Изменения коснулись и других уроков. На открытом занятии в конце ноября Андрею позарез понадобилось присутствие Инны Власьевны. У неё в это время был свой урок, с классом, про который не стесняясь говорили “хоть стой хоть падай”. Решение нашлось быстро и естественно.
В тот день после занятий я проверяла диктанты. Грамотность учеников не была абсолютной, но ни одна работа пока не заставляла меня закатывать глаза и мысленно орать. К тому же мягкая спинка дивана расслабляла, а привычная поза нога на ногу усиливала ощущение, что я дома.
Кроме меня, в помещении был новый коллега, Михаил Иванович. Невысокий и крепкий, из тех, кого называют “мужичок”, он однако уже показал себя душой компании. В наш профессиональный праздник этот неприметный учитель ОБЖ травил анекдот за анекдотом, собрав вокруг себя толпу. Теперь же Михаил Иванович сосредоточенно корпел над документами за столом, что-то исправляя корректором.
Вошёл Андрей. Обменявшись рукопожатием с Михаилом Ивановичем, он обратился ко мне:
– Олеся Владимировна, у вас ещё есть уроки?
Я отложила ручку.
– Нет, а что?
– Во второй смене.
– Вся вторая смена у меня вообще свободна.
– Я хотел предложить вам провести урок вместо Инны Власьевны.
Тут Михаил Иванович, вскинувший голову ещё на второй фразе Андрея, выдал:
– А как красиво всё начиналось! Вы, Андрей Сергеевич, так издалека подходите, а потом разочаровываете.
Я смутилась и прыснула, Андрей тоже не сдержался и хохотнул, замялся и тут же куда-то вышел. Через несколько минут вернулся и, пряча улыбку, предложил:
– Проведёте урок? А Инна Власьевна потом за вас проведёт. Или я коробку конфет подарю, если выиграю конкурс.
“О нет, драгоценный, ты мне ещё с прошлого года должен, так что…”
Я повелительно вытянула руку. На указательном пальце очень удачно алел перстень.
– Если выиграете, с вас коктейль!
Андрей склонил голову.
– Ну вот сначала проведу мероприятие, посмотрим на результаты, а потом поговорим.
Через два часа я впервые встретилась на уроке с классом Инны Власьевны. “Дети как дети, – подумала я, когда они вполне мирно со мной поздоровались. – Обычные шестиклассники, работать можно”.
А через пять минут кто-то из них запустил самолётик…
– Вечная игрушка дала сто очков вперёд всяким крутым гаджетам, – делилась я в тот вечер с мамой, разбавляя чай успокоительной смесью боярышника, пустырника и валерианы. – Весь класс на уши встал, там ещё и мальчишек вдвое больше, чем девчонок. Кто-то пытался делать задание, но дальше трёх строчек не продвинулись даже отличницы.
Мама покачала головой, налила чай и себе.
– Точно не хочешь уйти из лицея? В прошлом году же говорила.
Я мотнула головой.
– Пока останусь. Мне много нужно сделать.
А выяснить – и того больше.
25.11.14. Андрей стоял за трибуной, и перед ним лежала открытая книга из стекла или хрусталя – сразу не поймёшь. Если бы не размеры, она вполне могла бы украсить любую полку с сувенирами. На развороте было что-то написано, но разобрала я только одно слово – “победитель”.
Не знаю, сколько времени прошло, но Андрей действительно победил в конкурсе! Его награждали в нашем лицее, и по этому случаю весь второй этаж превратили в огромную сцену. Сами организаторы “Евровидения” лопнули бы от зависти.
После выступления официальных лиц, которые все были на одно лицо, на сцену вышел Андрей – в парадном костюме с металлическим отливом. В наступившей тишине Андрей произнёс длинную речь, мельком упомянув, что поздравления пришли с самого Мадагаскара. Интересно, кто у него там живёт…
Я не столько слушала Андрея, сколько любовалась им. Сдержанная жестикуляция аккуратных рук, гордо поднятая голова, искренняя симметричная улыбка – совсем не чета хитрым усмешкам, которые я видела так часто.
Потом как-то вдруг начался праздник – словно сменился кадр фильма. Я ходила между гостями, заглядывая в лица и будто не узнавая. Почему я не успела лично поздравить Андрея? И какого чёрта не могу найти его в толпе?!
Наступили холода, а вместе с ними – время недомоганий, серьёзных и не очень. Коллеги один за другим уходили на больничный или брали отгулы, и дежурства превратились в беготню по замещениям. В одном конце здания, в другом. На втором этаже, на третьем, в актовом зале… Если бы не блокнот с писательскими заметками (компактный, приятный на ощупь, с котами на обложке), я бы и не вспоминала о творчестве. А так синопсис большей части нового романа был написан ещё до начала второй смены.
Вернувшись с четвёртого урока в учительскую, я рухнула на диван. За столом Яна Альбертовна и Зинаида Валерьевна, коллеги из начальной школы, активно обсуждали чью-то успеваемость – судя по тону, совсем неважную. За компьютером Андрей выставлял отметки из журнала в “Дневник.ру”. “Надо и мне этим заняться”, – мысленно вздохнула я и вынула из сумки планшет. Сидения за компьютером мне и дома хватало, поэтому планшет стал неплохой заменой стационарнику.
Через час все отметки были проставлены. Я устроилась в углу дивана и принялась искать в интернете картинки для коллажа по своему роману. Едва я подобрала ассоциацию с одной из героинь, как в помещение ворвалась новая учительница истории. Раньше мне и в голову не пришло бы сравнение с Беронаил, но подрагивающие губы и красные пятна на лице коллеги вмиг вызвали в памяти образ моей героини-мученицы. Я даже рот раскрыла. В самом деле, как подходит типаж! Невысокая, полноватая, с очень светлой кожей и широкими скулами. И брови так страдальчески сдвинуты – ну вылитая Беронаил!
А потом Любовь Семёновна расплакалась, и меня кольнула совесть. Сравнится ли гибель вымышленного персонажа с давлением повседневных проблем?
– Да класс у меня аховый, – причитала она, пока Зинаида Валерьевна похлопывала её по плечу и сочувствующе улыбалась.
– Так это тот самый, – Яна Альбертовна развела руками, приглашая присутствующих к диалогу.
Я подняла брови. Что это за “тот самый класс”, послушать не мешало: в случае замещения кого отправят, как не дежурного…
Яна Альбертовна продолжила:
– Помните Екатерину Михайловну? Высокая такая, на модель похожа, ушла в декрет в прошлом году. Вот эти ученики её специально довели, записали всё на телефон и выложили в интернет. Директор, конечно, приняла меры, скандал замяли, но…
– По собственному желанию сбежала в Литву? – слабо усмехнулся Андрей.
Яна Альбертовна скорчила гримасу и энергично закивала.
– И это пятый класс! А сейчас они в седьмом, переходный возраст…
Я хмыкнула. Так вот кому я обязана нынешним классным руководством!
Любовь Семёновна села рядом со мной. Она почти успокоилась и теперь только всхлипывала. Но журнал дрожал в руках, а глаза, вокруг которых ещё остались разводы от туши, бегали по странице. Я прерывисто вздохнула. Захотелось предложить коллеге горячий чай и укутать её в плед или хотя бы обнять, и это притом что я не всегда могла вспомнить её имя-отчество: настолько неприметно и скромно она держалась.
Спустя пять минут Любовь Семёновна с такой силой захлопнула журнал, что я даже вздрогнула.
– Не могу сосредоточиться, – буркнула она.
“Помочь ей поставить его в ячейку, что ли?” – пронеслось в моей голове. Но меня опередили.
Андрей оказался рядом как раз вовремя, чтобы подхватить уже летящий на пол журнал. Вернув его на место, он обратился к коллеге:
– Любовь Семёновна, вы же у нас практику проходили в прошлом году?
– Да, было дело.
– Я вас запомнил. Вас ещё методист похвалила.
Она кивнула.
– Практика не у всех удачно проходит, а чтобы и на работе сразу всё получалось… ну, я таких не знаю. Мой вам совет: забудьте, что это “тот самый класс”, и вспомните практику.
