Да так и было — после болезни. Меня успело и в жар, и в холод бросить. А ноги точно болели. Сейчас бы сесть. Да хоть на пол. Жилка под коленкой дрожит, но ведь не схватишься за нее у него на глазах… Не схватишься!
Вместо ответа, Кузьма пожал плечами. Или скорее передернул. Потом, все так же молча, подошёл к двери в ванную и, не обернувшись, буркнул, что идёт в душ. Иди. Только полотенце не забудь… Когда выходить будешь!
А я села на стул и решила никуда не вставать. Даже за водой, которой мне безумно хотелось испить. Она из холодильника — увы, не из живого источника!
— Даш!
Я и минуты не просидела на стуле. Он душ даже не включил. Дверь не открывает. Почему?
— Я не пойду к тебе! — выкрикнула я, кажется, даже раньше, чем подумала.
— Я полотенце забыл взять… — послышалось все так же из-за закрытой двери.
Дверь-то открыта, ключ не в замке. Полотенце забыл? Ну-ну, и мозги заодно включить… Если они все же выключились, а не просто отсутствовали по жизни.
Я тяжело поднялась и шагнула к двери его комнаты. Там, помнится, на полках лежала целая стопка полотенец. Стоп, не только там!
— На стиралке в корзинке лежат чистые! Проверь! — прокричала я в зазор между дверью и дверным косяком.
В моих косяках зазоров не было, они шли сплошняком. Уже уложила его в постель, а удержать не смогла. Чего он больше боится? Что я залечу от него или что он от меня что-то подхватит?
Спина снова сделалась мокрой и, сидя под кондиционером, висевшем на стене рядом с дверью, я боялась схватить насморк. Тогда точно дам этому козлу законный повод не спать со мной. И я решила выйти на улицу… Там жарко, там только свариться можно. Вот и будет на что списать красноту!
Однако открылась не только входная дверь. Сквозняком выбило и дверь ванной комнаты. Я не обернулась — еще подумает, что это я решила присоединиться к нему в душе — и быстрее выскочила на улицу. Возвращаться и закрывать дверь не буду. Подглядывать за ним я не собираюсь. Видела уже достаточно. Захочет показать остальное, покажет…
Я пошла напрямик к помидорам. Мне не хотелось их есть — просто решила взглянуть, как они растут тут в открытом грунте. Переступила через шланг и чуть не навернулась, зацепившись за камень. Вот круто было бы еще и коленки разбить. Уже болели не только ноги, но и задница. Ну да, наверное, заранее из страха найти на себя любимую приключений… Не, не… Я — мастер косяков, и точка.
Здесь были целые заросли помидоров — и я не поняла, как Кузьма нашел здесь что-то ночью и не выколол глаз о частокол из обычных веток, к которому были привязаны жирные кусты. Помидоры почти лежали на земле, некоторые уже валялись и подгнивали. Надо сфотографировать для бабушки — для нее это явно интереснее фотографии устриц. Хотя их я не фотографировала, телефон был дома, как и сейчас. Но в дом идти опасно — некоторые еще решат, что за ними подглядывают.
Помидорные кусты поникли, пожухли — совсем, как я. Но им может помочь вода, и я пошла по шлангу в поисках краника, думая, когда же «бабушка удава» наконец прибудет уже целиком… Краник нашелся за камнем, я только нагнулась, чтобы включить его, как услышала голос Кузьмы:
— Что ты там ищешь? — вопрошал он.
Я выпрямилась. Он стоял на площадке возле входной двери. Мокрый, но шорты на нем были сухие.
— Хочу помидоры полить, — ответила я просто.
— Сжечь, ты хотела сказать. Я же душ принимал на улице. В шланге кипяток. И вообще на юге растения принято поливать ночью или рано утром.
— Учту.
К помидорам я уже не вернулась. Пошла к дому, мимо Кузьмы… Но пройти не смогла, он схватил меня за руку.
— Даш, ты обиделась?
Я взглянула ему в лицо — открыто.
— На что? На помидоры? Ты прав, я не подумала про жару…
Хотя и чувствовала ее — пришлось провести свободной рукой по шее — мало того, что мокрая, так еще и болит. Все у меня болит! Из-за него, из-за его чертова бега!
— Я не о том, — он не отпустил меня, а наоборот притянул к себе обеими руками, теперь уже за талию. — Я не сдержался… Я не… В общем… Блин, Даш… Мне жутко тяжело с тобой говорить…
— Вот и не говори…
Я потянулась назад и легко разомкнула его руки. Слишком легко — до обиды, жгучей. И быстро прошла в дом. Взять телефон и… Уйти в помидоры. Засесть в них до ночи. До самой ночи.
— Даша…
Он стоял в дверях моей комнаты, заполняя собой весь проем. Я продолжала рыться в одежде, которую впихнула не глядя в шкаф, когда освобождала рюкзак для… арбуза! Где телефон?
— Ты что-то потеряла?
— Телефон, — буркнула я, не оборачиваясь.
— Он на кровати лежит, — ответил Кузьма тут же.
Точно! Я обернулась — но кроме телефона, там лежал уже и Кузьма. Он протянул ко мне руки и сказал:
— Вконтакте подождет.
Я осталась стоять. Комната маленькая, коленки все равно упирались в остов кровати. До боли. Жуткой. Которая разбежалась по всему телу, а потом сбежалась обратно и осталась в животе, камнем.
— Я хотела сфотографировать для бабушки помидоры, — проговорила я с паузами, точно робот.
— Потом. Потом сфотографируешь, — его пальцы продолжали перебирать воздух, потому что не могли дотянуться до меня. — Даш, иди сюда.
— Зачем?! — продолжал скрипеть робот.
— Для тебя. Чтобы ты не злилась. Я нормально. Потерплю до завтра.
Я продолжала стоять, не двигаясь. Точнее у меня двигалось все — даже самый тонюсенький волосок, который я не сумела сбрить под мышкой.
— Дашуль, иди сюда…
Он взял мой телефон и отложил на тумбочку, себе за спину, чтобы я даже при большом желании не сумела б до него дотянуться.
— Зачем? — повторяла я, уже не как робот, а как полная дура. Нет, как большая трусиха.
— Потому что у нас с тобой не получается разговаривать, — говорил Кузьма медленно, все сильнее и сильнее щурясь. — Зато очень хорошо получается целоваться. Давай делать то, что у нас получается.
Глаза его превратились в щелки. Что он вообще мог в них видеть! Я уже не видела ничего — все поплыло даже перед раскрытыми глазами, кроме белых простыней, они превратились в паруса, и я была безумно благодарна Кузьме, когда он протянул руки, чтобы я перестала стоять истуканом и мой парусник потерпел крушение в его объятиях. Голова мигом утонула в подушках — я перестала дышать. Вода бурлила в ушах и растекалась по всему телу — из моря я вылезала более сухой, а из кровати мне теперь вообще будет не вылезти — увязну, как муха в варенье, в собственном соку…
— Даш, сними аккуратно, пока не порвали…
Тонкие бретельки натянулись на предплечьях до предела, и я еле сумела подтянуть их обратно к плечам, чтобы снять сарафан по-человечески…
— Все снимай…
А разве было ещё что-то? Нет ведь…
И когда я осталась сидеть, стиснув пальцами простыни, Кузьма осторожно коснулся пупка, затерявшегося на моем провалившемся животе, и оттянул влажную резинку трусиков.
— Ничего, кроме пальцев, вставлять не буду, обещаю… — прошептал он, перемещая руку под резинкой на мое дрожащее бедро. — Ты в праве мне не доверять, я тоже… не особо себе доверяю. Так что я просто не разденусь…
Он замолчал, но рука продолжала тянуть в сторону самый тянущийся в мире трикотаж — и вот он натянулся уже, точно резинка на рогатке. Если Кузьма сейчас отпустит ткань, то мне будет больно. Мне так и так будет больно. Мне уже больно. В груди, в животе, в ногах и на языке, ещё дрожащим от поцелуев. Существуют люди, которым лучше целоваться, чем говорить. Кузьма из их числа, но не я…
— Давай все же завтра… — начала я срывающимся голосом, и его палец сразу же сорвался с резинки.
Она ударила меня, точно розга. И я непроизвольно поморщилась.
— Чтобы все было по-человечески.
— По ходу, у нас по-человечески ничего не может быть, — Кузьма отвернулся, явно обидевшись. — Завтра ты меня вообще не пустишь… Передумаешь. Или что-нибудь ещё будет…
Сердце стучало в груди, в животе и в ушах.
— Тогда, — голос пропал, я шептала. — Давай сейчас. Но по-нормальному. Ну и пусть, что без презерватива…
Я еле выговорила это слово и уж точно покраснела. У меня было красным все тело. От солнца и стыда.
— Первый раз, что ли? — добавила я, чтобы потом провалиться от стыда под кровать.
Но простыни, увы, подо мной не разверзлись. И я осталась сидеть на кровати. Голая и несчастная.
— У меня вообще-то первый, — буркнул Кузьма. — Я практикую безопасный секс во всех отношениях. Ты нет? Рисковая девочка?
Ага, рисковая… Девочка. Может, просто сказать ему правду? Хуже-то уже не будет. Хуже-то уже некуда…
Глава 40 "Пуск"
— Даш, давай без дураков только… — это Кузьма сказал, пока я набиралась, да так и не набралась храбрости признаться, что у меня это по-настоящему в первый раз.
Без дураков? Или скорее без дур…
— Ты решила отплатить мне сексом за отпуск?
Приехали… Приплыли… Или просто вляпались в этот разговор, как в… В то самое, что мухи иногда меняют на варенье. Нам варенье не по карману, видимо. Даже помидорное!
— С чего ты взял?
Да, с чего? Не я полезла целоваться, а ты… И вообще… У меня затряслась губа. Так некстати! Закусила — пусть думает, что заигрываю. Только не то, что я плачу.
— Да потому что иначе у меня ничего не складывается!
Кузьма вскочил с кровати, запустил пальцы в непослушные каштановые волны и затряс головой, точно выбравшийся на берег пес.
Кобель, блин, который ищет любой повод, чтобы отказаться от сучки, уже не кобель! Хотя по-прежнему собака… Собака!
— Даш, ну елы-палы… — Одной ногой он прижал край матраса, а другой тряс в воздухе. — Этот секс нам боком выйдет, понимаешь? Мы не можем с тобой просто трахнуться и разойтись, не выйдет. Мы с тобой более чем знакомы. Мы с тобой можно сказать друзья детства…
— Мы? С тобой? Угу…
Я не могла говорить — хрипела.
— Да, дорогая Дарья. Именно так думают наши с тобой родственники. И если они все же считают, что мы с тобой спим друг с другом, то это уже не просто секс, это отношения. А у нас никаких отношений нет и быть не может! В принципе…
— Я понимаю…
Я кивнула. Как болванчик! И снова вскинула голову. Шею ломило. О как же ломило шею!
— Я знаю, что ты понимаешь. Но моя мать не поймёт. Твоя мать не поймёт… Даш, я не верю, что ты спишь с первым встречным. А я, по сути, первый встречный, который исчезнет из твоей жизни ровно через неделю, понимаешь? Нет, не понимаешь…
Он закинул на кровать обе ноги, и матрас наконец перестало трясти.
— Даш, слушай…
Кузьма схватил меня за руки. Я не стала выдирать их. Пусть говорит. Я хочу это услышать уже наконец!
— Давай скажу, как я это вижу, давай? Таська наговорила про меня гадостей, я знаю, не отрицай, — он сильнее сжал мои пальцы. — Ну и… В общем я и сам рассказал тебе про своих баб… Я не знаю, что ты решила… — Он вдруг поднёс мои руки к губам и поцеловал. — Мне хочется верить, что я тебе нравлюсь. Вот просто нравлюсь… — Мои руки снова лежали у меня на коленях, теперь уже вместе с его руками. — Ну и ты решила, почему бы нет? Море, солнце, секс… Хуже, если ты решила, что я решил затащить тебя в постель, потому что… Потому что… Кто за девочку платит, тот ее и танцует. Скажи, что я не прав.
Наверное, он смотрел на меня, но я смотрела на его пальцы — они гладили мои без остановки, точно хотели содрать загоревшую кожу.
— Ты не прав.
— Спасибо…
Он отпустил мои руки, а мне показалось, что это я держала его и сейчас он вырвался. С радостью!
— Даш… — Кузьма говорил тихо, с придыханием. — Тогда на даче я не спал. У меня была ночь раздумий. Пытался понять, насколько я… Ну…
Я подняла глаза, заинтригованная паузой.
— Взрослый, что ли… — усмехнулся он.
И улыбка вышла у него настолько заразной, что у меня вместо слез в глазах заблестели смешинки. Я не выдержала, вытерла их, и мои руки вновь оказались в руках Кузьмы, и у его губ. Но целовать мои побелевшие костяшки он не стал, а прижался к ним подбородком. И когда Кузьма заговорил, челюсть у него задвигалась ужасно смешно, точь-в-точь как у Щелкунчика. Даже зубы щёлкали… Ага, как у голодного волка. И я собственно не слушала, что он там говорил. Я смотрела на него, во все глаза, такого милого, смешного и… Дурного. Какая в общем разница, какая дурь слетала сейчас с его языка…
— И понял, что нет, поэтому хоть эта девчонка и свободна, я ее не возьму. Не дорос…
— До чего? — сделала я вид, что мне интересно.
— До отношений, дурочка…
Он толкнул меня в плечи, и я упала. Он навис надо мной, и я… Подняла руки, чтобы обнять его за шею, но он увернулся и сел рядом.
— Даш, что ты будешь делать через семь дней?
С удовольствием останусь лежать в подушках.
— На восьмой день пойду на работу.
— Я не о том… Ты будешь искать парня?
— Кузьма, что ты хочешь?
Я подтянулась и села. Подушка осталась под поясницей и лопатки уперлись в холст. Пришлось чуть отстраниться, чтобы не испортить картину.
— Я хочу, чтобы ты не искала со мной отношений. Их не будет.
Он смотрел в окно, закрытое жалюзи и занавеской.
— Я не буду посягать на твою свободу. Так и передай сестре. Таська мне сказала, что с тобой этот номер не пройдёт.
— А вы этот вариант обсуждали?
Кузьма повернулся ко мне. Всем корпусом, и я подтянула к носу коленки, чтобы спрятать грудь — так мне не понравился взгляд Кузьмы. Тяжелый и злой.
— Нет, — я пыталась говорить ровно. Я же не лгала. — Она просто решила, что я еду с тобой именно за этим. И она сказала, что трахнуть ты меня трахнешь, но на этом все и закончится.
Он смотрел на меня так, что я подавилась последним словом.
— И для тебя это окей?
— Кузьма, ты меня достал!
Я схватила соседнюю подушку и запустила в него. Как положено в фильме! И мечтала, чтобы на стене, как на экране, появилась надпись печатными буквами: конец первой серии. И я подумаю, когда посмотреть вторую. И смотреть ли вообще.
Когда подушка прилетела назад, я снова запустила ее в космос. По волейболу я всегда получала зачёт автоматом!
— Даша, ты читала Сомерсета Моэма? — Кузьма в итоге прижал мне подушкой грудь и навис надо мной этаким литературным монстром.
— Что именно?
— Не помню. Это советское издание. Было у бабушки. «Луна и грош» и «Театр», кажется, так? Могу ошибаться, двенадцать лет прошло.
— Я не читала ни то, ни другое все равно…
— И не важно. Там была тетка и у тетки был сын. И вот сын заявляется к ней и говорит: мама, у меня был первый секс. Ничего особенного. И чего только люди придают этому такое значение…
Он замолчал.
— Ты к чему это вспомнил?
Сердце сжалось. А вдруг он догадался…
— Да так… Мать его потом плакала: и не потому что сыну не понравился секс, а потому что ее мальчик вырос. Но я скажу тебе так: нихрена мы не вырастаем, когда начинаем трахаться. Мы остаёмся такими же безответственными дураками… Некоторые на всю жизнь.
Он вдруг свалился с меня вместе с подушкой. И лёг просто на матрас, прикрыв ей свою грудь. Чего там прикрывать? Мне даже свою прикрыть не хотелось. Непонятно почему… Просто в доме было жарко.
— С вами все сложнее. У вас действительно это может закончиться плохо. Потому сегодня этим делом заниматься не будем. Без обид.
— А чем будем?
— Погулять сходим. До моря, — он повернулся на бок, и между нами оказалась эта несчастная подушка. — Я говорю, до моря…
