— Иди нафиг… — я и головы не повернула.
— Там не больше трёх километров будет… А у нас столько мяса на ужин… И терять калории в постели мы не сможем… Вставай, ленивая задница, пошли гулять… Ты вообще-то не в постели валяться сюда ехала…
Я приподнялась, но лишь на мгновение. Во второе я уже снова лежала… К счастью, на подушке…
— Даш…
Кузьма долго отрывался от моих губ, долго. Неужели это я не отпускала их?
— Даш, ты помнишь свой первый…
Я перестала дышать — ну какого фига!
— Поцелуй?
Я выдохнула:
— Да…
— А он у нас был общий? — спросил Кузьма, зажав мне щеки ладонями, чтобы я не увернулась от очередного поцелуя. Да разве ж я уворачивалась?
— Ты его помнишь?
— Значит, и ты не забыла… — он коснулся моих губ. Ещё легче, чем тогда, почти полжизни назад. — И я не собирался тебя трахать, честно…
— В двенадцать лет? Когда мне было восемь? — нервно хихикнула я, перебив его на полуслове.
— Дура! — выплюнул он мне в нос и поймал самый кончик зубами. — Вчера, когда поцеловал тебя перед сном. Мне просто хотелось вновь пережить то чувство… Вот после первого поцелуя взрослеешь, а секс — это так, фигня…
Он снова скатился с меня, теперь уже на пол.
— Ну ты долго будешь валяться, клуша? Тебя на свидание пригласили. На берег моря.
— Четыре километра.
— Три.
— Два?
— Один, ноль, пуск!
И он дернул меня за ноги. К счастью, голова моя осталась на матрасе — комната слишком маленькая. Этот дурак ещё локти себе о стену отбил. От чего-нибудь мужики взрослеют? Ну хотя бы чуть-чуть…
Глава 41 "Чудоюдорыбакит"
— Вот доказательство того, как полезно иногда ходить пешком! — точно воззвание выдал Кузьма и жестом Ленина указал на шлагбаум, перегородивший наш путь через километр, максимум полтора от ресторана, где официально началась наша прогулка.
Я оглянулась — береговая дорожка настолько узкая, что тут с пешеходами только мотоциклы разойтись могли. А развернуться легковушке — уж извините. Если только задом ехать по крутому бережку с километр. Я как представила такую поездочку, так меня аж мутить начало. Где был знак? Никакого знака не было! Знай и люби свой край — таков, видимо, хорватский девиз. А петляла асфальтированная тропиночка, как настоящий серпантин. Что за очередным поворотом, большой вопрос… или большая задница в виде шлагбаума.
— Посторонним с машинами вход воспрещён. Частная территория.
Кузьма шутил, потому что был пешеходом. За рулем при таком раскладе он бы матерился. А за руль я его чуть не усадила — так что материли бы меня. Но куда, куда же тогда постоянно ехали машины? Наверное, в частные дома, которые мы оставили позади минут так пятнадцать назад. Я не заметила их исчезновения, потому что смотрела на море. Оно перестало быть ультрамариновым. У камней еще плескалась голубоватая вода, а дальше, подернутое мелкой рябью, лежало сероватое море — оно хмурилось и ворчало на редких пловцов, которые ждали вечерней прохлады, чтобы переплыть бухту. Кузьма смотрел на них с неприкрытой завистью, и я поняла — не будь рядом меня, он бы бросился в воду и превратился в дельфина.
— Даш, что там?
Где? Я смотрела на горы — небо оставалось еще светлым, и зелень горных круч оттеняла оранжевую черепицу прибрежных домишек: был бы со мной телефон, получилась бы милая фотка-открытка, чтобы послать сестренке в качестве привета с морского курорта. Но телефон взять мне не дали, как не дали и отдыха ногам.
— Вот там, в воде! — добавил Кузьма, поняв, что я так и не нашла его ориентира.
За шлагбаумом начиналась территория какого-то отеля. Мы стояли напротив обнесенного забором бассейна с бирюзовой водой и пустыми шезлонгами. Только за одним столиком возле летнего бара сидела немолодая компания — по речи и неистовым взрывам хохота — пьяных французов. Впереди нас к узенькому пляжу с шезлонгами каскадом спускалось здание самого отеля, а в воде… Что было в воде, я не видела.
— Даш, ну куда ты смотришь? Вон же! — Кузьма чуть по уху мне не съездил, протягивая указующий перст прямо над моим плечом. — Водоворот. Меня глючит или это какое-то животное?
— Какое? — спросила я, найдя наконец глазами бурлящую воронку.
— Выдра?
— В море?
— Что ты меня спрашиваешь? — Кузьма съездил мне по второму уху, чтобы поставить перед носом телефон и увеличить картинку на видео. — У меня по зоологии пара была… Ну, — его тяжелый подбородок сделал воронку мне в темечке, — перевернутая, но я все равно понятия не имею, что это… Ну вынырни ты уже, чудо-юдо-рыба-кит!
Мы простояли так аж минут пять — а если быть точными, то пять минут и двадцать три секунды, ведь Кузьма снимал ролик, надеясь запечатлеть чудо, но чудо не вынырнуло, а вот я вросла в землю сантиметров на пять под давлением стопудовой головы, которая выдавала в школе знания на перевернутую двойку!
Вдруг эта голова расхохоталась — неистово. Даже громче французов. Наверное, бедные господа-отдыхающие-лягушатники подавились коктейлями и замолчали, наблюдая через прутья клетки за двумя мартышками, прыгающими у берега, то есть за нами.
— Я сегодня тупой в кубе! — воскликнул Кузьма, пройдясь телефоном мне по носу. А неуклюжий прямо-таки в геометрической прогрессии! — Похоже, это трубы из бассейна выведены в море.
— Хорошо, что не чудовище морское, а то бы я плавать не стала…
— А кто б сомневался! — теперь его рука пережала мне шею с ярко выраженным желанием придушить. — Тебе бы только повод найти от спорта отлынять или отлынить… Как будет правильно?
И он с такой силой прижался к моей щеке, что я почувствовала едва-едва пробивающуюся щетину. Ну и рот мой сплющился до невозможности произнести и слово.
— А никак не правильно, — продолжал Кузьма философствовать, между делом работаю корщеткой. — Девушка кем должна быть? Студенткой, комсомолкой… Ну, комсомолку, вычеркиваем из-за смены коммунистического строя капиталистическим, а вот спортсменка остается на веки вечные, — Кузьма крутанул меня к себе и ткнулся носом мне в нос, пробурчав: — Не может же девушка быть просто красавицей… Этого мало.
— Для чего? — откинула я голову, чтобы получить свободу, но получила поцелуй. Все в тот же нос.
— Чтобы нравиться мальчикам…
— Смотря каким мальчикам…
Нравиться этому мальчику не входило в мои планы. Нам просто не надо было прыгать в кровать при свете дня. А ночью все кошки серы. А серые кошки ему нравятся — сама видела: он их в ресторане сливками кормит…
— Мне, например…
— А какого фига мне тебе нравиться? — я теперь наоборот опустила голову, и мы столкнулись лбами. — Куда ты денешься с подводной лодки в эту неделю? А потом будем делать вид, что незнакомы. Питер — город маленький, но я езжу на метро, а ты на машине, так что мы вряд ли встретимся.
Кузьма отступил от меня, прямо к берегу и брякнул:
— Первый поцелуй, первые отношения, у меня все с тобой первое…
Я замерла, почувствовав непреодолимое желание съездить ему по морде. Если понял, так и скажи. Хватит уже недоговаривать!
— Я вообще с девушками редко по второму разу встречаюсь, а несколько дней подряд уж точно нет… А мы уже три дня вместе…
— За стенкой, — выплюнула я в его странно довольное лицо.
— И что? — он убрал руки и даже сунул их в карманы шортов. — У меня профессор с женой в общаге первые три года через стенку спали, а потом с соседями поменялись. И уже сороковой год пошел…
В моих шортах карманы были очень маленькими. Только два пальца пролезут. Но сейчас хотелось засунуть эти два пальца в рот — от медовых речей Тихонова меня тошнило. Может, надышался парами подле французов? Из меня весь дневной алкоголь вышел через пот.
— Даш, смотри!
Он больше не смотрел на меня, смотрел в воду и манил меня к высокому камню рукой. Я подошла, встала рядом, глянула вниз…
— И?
— Краба видишь? Маленького… Вон… черненький… побежал. Смотри, какой спринтер. Офигеть… От камня к камню стометровка… Хочешь достану?
Пока я соображала, что он такое сказал, Кузьма успел встать на одно колено. Я схватила его за руку с криком:
— Пошли!
— Даш, мы уже пришли. Дальше идти некуда…
Да, мы пришли. За отелем дорожка заканчивалась. Дальше шли голые отвесные скалы. Дорожка, которую девушка показывала нам на карте в музее, явно была автомобильной, шла она выше в горах, но никак не у самого берега синего, а сейчас серого, моря.
— Домой, к мясу, — сказала я весомо, уже действительно чувствуя животом голод.
Ногами я чувствовала только боль.
— Жрать, опять жрать…
Опять, когда мы ели-то?
— Какая ж ты приземленная, Дашка. Вместо того, чтобы бродить по набережным до самого рассвета, тащишь небось кавалера в кофейню… Так?
— Тебе какое дело? — выпалила я.
Его смешки уже конкретно действовали на нервы.
— Да так, просто, интересуюсь… Пошли.
И мы пошли. Только поодаль друг от друга. Это я так сделала. Засеменила ногами, но он меня догнал, обнял и еще ответил на улыбку идущей нам навстречу пожилой пары. Они в обнимку тоже — но они пара, а мы нет. Даже на семь дней.
— Даш, смотри!
Ну что на этот раз? Похож на маленького ребенка, которого в первый раз во двор выпустили.
— Это оно кажется?
— Выдра? — спросила я почти без смешка. Смотрел-то он в воду. — Что там?
Вода над белыми камушками кристально-чистая, точно питьевая из-под крана, а в ней на дне какие-то мелкие темные клубки валяются.
— Дашка, на эту дрянь я поди и наступил… Сейчас достану…
— Обалдел!
Тут моя реакция не запоздала — Кузьма даже шага к воде сделать не успел. Я вцепилась в него мертвой хваткой.
— Но ведь интересно…
— Ку-ку?
— Немного, — он улыбнулся и потянул руку из моих клещей, но я не отдала ее. — Даш, ну блин… Звезду с неба достать никак, а ежа со дна морского — пожалуйста. Для тебя…
И зачем он это добавил? Издевается? Ага…
— Я из тебя ничего больше вытаскивать не буду! — буркнула я так зло, что до него должно было наконец дойти, что хватит, баста!
— Сам вытащу… Даш, ну неужели не интересно?
— Нет.
— Как знаешь… Пошли…
Давай уже действительно на этот раз пойдем. Но дошли мы лишь до скамейки, которая стояла на небольшом выступе в море. Мы заметили ее еще по дороге туда, но на ней сидели дети. Сейчас она была пуста.
— У тебя ж ноги устали, разве нет?
Это подкол, да? Но ноги действительно устали. Обычная парковая скамейка с деревянной сидушкой и витиеватыми чугунными ножками была им очень кстати. Если смотреть лишь в правую сторону, то видишь только воду и горы — никакого намека на цивилизацию. За спиной тоже никого, ни одного прохожего. А если посмотреть налево, то… То ничего не увидишь, потому что встретившись с влажными от морского бриза губами, закроешь глаза…
Глава 42 «Оно»
— Даш, тебе чем-нибудь помочь?
Вообще-то он уже помог со стиркой, пусть и стирать было особо нечего. И в лишний раз доказал, что мужики способны полоскать только мозги. Хорошо еще спросил, есть ли у меня чего ценного в рюкзаке — а так бы засунул оба в барабан вместе с тонкими футболками. Обошлось — закидала все пляжными полотенцами. Рюкзаки постираем отдельно.
— Я могу просто из шланга их облить, — предложил Кузьма простой выход из ситуации с запуском пустой стиральной машины. — Не отожму нормально, но нам рюкзаки до конца отпуска не понадобятся. Хотя на таком солнце завтра к вечеру они уже высохнут.
— Давай уж в машине постираем…
А сейчас я предложила ему поставить тарелки. Тут уж ему точно ничего не напутать. Еду я погрела в микроволновке на блюде. Он накрыл стол во дворе, потом сунулся в холодильник за красным вином и обнаружил красный арбуз.
— Будем есть прямо ложками или порезать на кусочки?
Я вообще-то думала, что нам хватит фруктов с рынка. Но, наверное, половинку арбуза лучше не оставлять до завтра.
— Разрежь пополам. Справимся ложками. Как хрюши, — поспешила я добавить, чтобы этого не сделал он.
У Кузьмы «хрюша» была бы в единственном числе, а на самом деле нас тут таких определенно двое.
За столом мы не говорили. Ели молча. Пили тоже. Даже, кажется, не смотрели друг на друга. И точно спасением на телефон Кузьме вдруг пришло уведомление. Он схватил айфон так резво, что чуть не перевернул недопитый бокал. Свой я держала у рта, тянула по глотку и в нагрузку к арбузу вино не казалось ни кислым, ни терпким.
— Фу… — Кузьма выдохнул и отложил телефон. — Прислали напоминалку про завтрашний фри-тур. Да, ты помнишь, что должна напомнить мне купить футболку с Модричем?
Я кивнула, хотя благополучно забыла про хорватского футболиста.
— Боялся, что по работе. Не хочу работать сегодня. Да и с телефона это неудобно. Но третий день и я никому не нужен. Это пугает…
Я молча цедила вино. Из арбуза я уже все выковыряла — ложка плавала в корке, как в бассейне. Сейчас допью вино и вылью в бокал сок. Но Кузьма опередил меня. Просто забрал корку и выпил через край. Свинья! И козел! Как сделал прежде со своим куском.
— Я вообще-то тоже хотела сока…
— Извини. Надо было сказать.
— Надо было догадаться! Что ты не один…
— Ты мне об этом непрестанно напоминаешь…
И он схватил с тарелки фигу и целиком сунул мне в рот — заткнул, но я вытащила кляп, не откусив.
— Знаешь, сделай себе напоминалку в телефон. Про футболку!
— Боже мой… — Кузьма откинулся на спинку стула и закинул ногу на соседний. — Мэри Поппинс недовольно фыркнула… Чего ты злишься? Последний арбуз, что ли? Завтра купим еще. Потом видела бы ты, какие там мухи над фруктами летают, жирные-прежирные, вообще арбуз бы не ела…
Я стиснула губы, чтобы молчать. Но меня спасла стиральная машина, тоже фыркнув, звонко. И я пошла за бельем. Можно было унести его в руках, но я вынула из пластиковой корзинки всю бытовую химию, составив рядком за машиной, и, сунув ее под мышку, вышла во двор.
— Подожди, — Кузьма присел подле сушилки и поправил кирпичи, придавливавшие ей ножки, чтобы не уносило ветром. А ветерок уже был. Легкий. — Теперь вот вешай.
Помощь не предложил. Ну и отлично. Ушел бы уже к себе и уткнулся носом в стенку.
— Завтра в восемь встаем, да? — решила уточнить я. — Надеюсь, не пятнадцать минут на вылет?
— Двадцать. Какая разница… Пойду запущу на короткий цикл рюкзаки. В твоем точно больше ничего нет?
Я пожала плечами.
— Кажется днем все вынула. Проверь.
Он ушел в дом, и я облегченно выдохнула. Как-то с ним стало тяжелее, чем в первый день. Говорить не о чем, руки распускать нечего. Близость спальни его явно нервировала, и он бросил обниматься еще до перехода через ночную дорогу. Цикады безбожно трещали, но внутри дома, с ним наедине, наэлектризованный воздух лопался еще громче. Я налила себе немного вина, доела фигу и с бокалом ушла на шезлонг, который стоял за углом у главного входа.
— Ты что спряталась? — подошел ко мне Кузьма минут через пять. — Я тебя звал.
— Я не слышала, — солгала я.
— Угу… Сейчас вернусь.
И он пришел со своим недопитым бокалом, занял второй шезлонг и вытянул ноги. Я следила, как шевелятся его пальцы, точно на пианино играют, и не нарочно переняла игру. Мои двигались не так быстро. Кузьма, видимо, заметил мои манипуляции и перекинул правую ногу ко мне на шезлонг. Я перестала дергаться, замерла, а его пальцы продолжали двигаться уже поверх моих.
