7.
Лучи солнца давно золотили край тяжёлых бархатных штор, когда Дайнира потянулась на гигантском ложе, ощущая под пальцами прохладу шёлковых простыней. Они скользили по её обнажённой коже, как вода, оставляя едва уловимую прохладу. Она лениво перевернулась на спину, чувствуя, как расслабленные мышцы приятно ноют. "Мы определённо наверстали упущенное", — смущённо улыбнулась она про себя, вспоминая, как Аскел сбросил с себя свой безупречный камзол ещё в дверях...
Комната дышала роскошью — не кричащей, но всепроникающей. Хрустальные подвески люстры переливались, как слёзы фей, отражаясь в полированном дереве мебели. В мраморном камине тихо потрескивали дрова, наполняя воздух теплом. На полу – заэльский ковёр, такой густой, что по нему можно было ходить босиком даже в лютые морозы, на стенах – шёлк, расписанный растительными мотивами. А на низком столике у окна уже дымился серебряный кофейник рядом с тарелкой пирожных.
Дайнира встала, накинув на плечи шёлковый халат, вероятно, оставленный специально для неё, подошла к зеркалу во весь рост — и едва узнала себя. Растрёпанные каштановые волосы, раскрасневшиеся щёки, губы, припухшие от поцелуев... и глаза — зелёные, яркие, живые. Она не узнавала эту женщину – но ей определённо нравилось то, что она видела.
На туалетном столике лежала записка, и Дайнира развернула её, узнав твёрдый почерк:
"Не решился разбудить — ты слишком прекрасна во сне. Вернусь к полудню. Не торопись вставать. И прикажи подать всё, что пожелаешь — даже луну с неба. А."
Дайнира прижала листок к груди, чувствуя, как глупо улыбается.
Ванна с ароматными маслами, услужливо приготовленная горничной, оставила кожу настолько нежной, что каждый шов халата воспринимался как ласка. Снова заставляя думать о… неприличном. И она только сейчас осознала, что даже не спросила, куда именно исчез Аскел с утра пораньше.
Дайнира подошла к окну, распахнула тяжёлые шторы — и замерла. Весь город лежал у её ног, купаясь в золоте. Крыши особняков, шпили соборов, далёкие паруса в гавани... А прямо под балконом, в заснеженном саду – искусно изваянные ледяные фигуры драконов. Она почувствовала себя принцессой в заколдованной башне. Девушка потянулась за кофе, устроилась на подоконнике и закрыла глаза, чувствуя, как солнце ласкает её босые ноги. Впервые в жизни она позволяла себе просто быть — без долга, без мыслей о завтрашнем дне.
Только она, шёлк на коже и сладкое ожидание его возвращения.
Дверь отворилась бесшумно.
Аскел замер на пороге. Он выглядел... божественно. Холодный, невозмутимый, безупречный.
— Ты вернулся раньше, — Дайнира поставила чашку, чувствуя, как учащается пульс.
— Его Величество вполне разделял моё желание решить все вопросы без задержек.
— Король? Серьёзно? Так ты назначал встречу королю?
— К демонам короля, — он стянул перчатки одну за другой, медленно, не сводя с неё глаз.
— Ты же расскажешь, если... мм... — её слова превратились в стон, когда он шагнул ближе, притянул её к себе и его губы коснулись чувствительного места под ухом.
— Если? — Аскел провёл губами по её шее, медленно развязывая пояс её халата. Контраст между его горячим дыханием на коже и ледяным лэром, что недавно говорил с королём, был ошеломительным.
— Если это... важно... — она едва выдавила слова, когда его ладонь скользнула под халат, обнаруживая, что под ним — ничего. Дайнира прикрыла веки, чувствуя, как кофе остывает в забытой чашке.
Аскел поднял её с кресла одним плавным движением, усадив на полированную поверхность стола. Фарфор звонко закачался, но не разбился — он успел отодвинуть поднос краем ладони, даже не глядя. Его губы опустились на её шею, затем ниже, к ключицам, оставляя влажные следы на тёплой коже, а пальцы скользнули к внутренней стороне бёдер.
Когда Аскел перевернул её, уложив на стол, чашка всё же упала на ковёр, забытая и ненужная. Стол был холодным под ее голой кожей, но его тело, прижавшееся сзади, горело. Дайнира выгнулась, и поймала отражение в зеркале на противоположной стене. Она снова увидела себя — растрёпанную, порочную, с губами, покусанными до красноты. И за своей спиной — всё ещё безупречного лэра, если не считать потемневших глаз. И последней связной мыслью было то, что этот контраст — между его публичной сдержанностью и этой страстью — никогда не перестанет сводить её с ума.
Позже они всё же перебрались в кровать, оставив в покое и стол, и чудом уцелевшую чашку.
— Ты так и не рассказал, — улыбнулась Дайнира, подпирая подбородок ладонью, — как ты вообще обзавёлся постоянными апартаментами в самой дорогой телеранской гостинице?..
В глазах Аскела блеснула та самая искра, которая всегда предвещала историю. Он ухмыльнулся.
— Это история о том, как меня обманули самым изощрённым образом. Владелец этого заведения — заэлец по имени Иррик. Хитрый, как лис, и обаятельный, как... ну, как заэлец. Однажды он "случайно" оказался за одним карточным столом со мной.
Дайнира приподняла бровь.
— И ты проиграл?
— Напротив, я выиграл неделю проживания в этих покоях. Иррик рыдал, клялся, что разорится... Разыграл целую трагедию, - Аскел фыркнул. - А когда я проснулся в облаке из ароматных подушек, с тремя слугами у кровати, предлагавшими на выбор шесть сортов кофе под немедленный концерт арфиста – я понял, что стал жертвой тончайшего расчёта.
Дайнира улыбнулась.
— Ты почувствовал себя заэльским султаном и не смог устоять?
— Хуже – я почувствовал себя пойманной рыбой, которую бережно маринуют перед ужином. Я начал испытывать их - попросил персики, сорванные на рассвете. Через час передо мной лежали три, с каплями росы на бархатной кожуре. Вильнор обмолвился о редком эльфийском чае - к вечеру мы пили силь’тар, который не видел солнечного света триста лет.
Она представила лицо эльфа и рассмеялась.
— И чем закончилась эта неделя? - спросила Дайнира.
— В последний день Иррик ворвался сюда с толпой слуг. Горничные рыдали, шеф-повар грозил уволиться, а сам заэлец пал ниц, умоляя подписать договор о долгосрочной аренде. - Он усмехнулся. - Так что теперь я плачу ему годовой доход мелкого баронства за право изредка здесь появляться.
Дайнира опустила глаза, внезапно осознав, как мало она знает о его жизни.
— И тебя здесь всегда так... балуют? - она не смогла подобрать другое слово.
— Иррик неизменен - лучшее вино, самые свежие фрукты...
— ...И самые красивые женщины? - вырвалось у нее прежде, чем она успела подумать.
Аскел замер. Тишина повисла между ними. Они оба знали - солгать он не сможет, даже если бы хотел.
— Женщины были, - наконец признал он.
— На этой кровати? – Дайнира выгнула бровь.
Аскел запустил пальцы в волосы, как всегда, когда был растерян.
— Дайнира... - он попытался поймать ее взгляд, но она отвернулась к окну.
— Это имеет значение?
— Да. Нет. Не знаю, - она сжала пальцы. - Наверное, не должно...
Но предательское жжение в груди говорило об обратном. Она резко встала, нуждаясь в пространстве и воздухе.
— Я хочу прогуляться, - сказала она, переводя тему.
— Давай пообедаем где-нибудь, - предложил он осторожно.
Аскел сделал шаг вперед, его рука потянулась к ее лицу, но Дайнира мягко отстранилась.
— Дай мне немного времени, чтобы собраться. Полчаса.
Он кивнул. Когда дверь за ним закрылась, Дайнира прислонилась к холодной стене, чувствуя, как бьётся сердце. Она знала, что несправедлива. Но знать — одно, а чувствовать — другое, и разум здесь был бессилен. И от осознания, что её обида иррациональна, но непреодолима, становилось только больнее.
8.
Смычок скользил по струнам, извлекая ноты, похожие на вздохи. Дайнира сидела, отгородившись бокалом вина, будто хрустальная стена отделяла её от Аскела. Он видел, как её пальцы сжимают ножку бокала чуть сильнее, чем нужно. Официант поставил закуски – крошечные, изысканные, бессмысленные произведения искусства на фарфоровых тарелках. Аскел обычно любил эту игру: угадывать пряности, смешивать вкусы. Сейчас еда казалась ему пеплом.
— Ты ничего не ешь, — произнёс он, и его собственный голос был чужим, приглушённым музыкой и напряжением.
— Я не голодна.
Он провёл пальцами по волосам. Демоны, как всё исправить?..
— Дайнира.
Она подняла глаза.
— Я не понимаю, — начал он, и слова тоже казались чужими, — почему это важно.
— Потому что ты привёз меня сюда. Где всё пропитано… Твоей другой жизнью. Где каждый уголок напоминает, как мало я о тебе знаю на самом деле.
— Я не водил их по ресторациям, — вырвалось у него резче, чем он планировал. Он ненавидел оправдания, но боль в её глазах ненавидел ещё больше.
Дайнира замерла.
— Что?
— Женщин. — Он стиснул зубы. — Не было «их». Были случайности. Редко. Я даже имён не помню. Никто не оставался до утра.
— Зачем ты мне это говоришь? — прошептала она.
— Потому что ты думаешь, будто… — он запнулся, — Будто ты для меня просто ещё одна в длинном списке.
Её губы дрогнули.
— А я?
— Ты единственная, кому я вообще это объясняю. И список… не настолько длинный.
— Тебе не нужно ничего объяснять. Это моя проблема. Мои чувства. Я разберусь.
— Нет. Я не хочу, чтобы ты разбиралась в одиночку.
Дайнира замерла.
— Почему?
Потому что я испуган, хотел он сказать.
Потому что боюсь потерять тебя из-за глупости, которой даже не придавал значения.
Боюсь, что тень моего прошлого отнимет у меня моё единственное настоящее.
— Потому что... — он потянулся к ней через стол, и она увидела, как дрожат его пальцы. — Потому что если ты уйдёшь сейчас – я не найду слов, чтобы остановить тебя. Кроме тех трёх, что ты и так знаешь.
Дайнира заметила тени, рождающиеся внутри хрусталя — они шевелились, медленно и вязко стекая по стенкам бокала на белоснежную скатерть, будто чёрная смола, собираясь в плотные, неоформленные сгустки. Его Тьма выходила из-под контроля, повинуясь буре внутри него. Его безупречное самообладание дало трещину, и древняя Сила, что он в себе носил, откликалась, материализуясь в этом мире. Он терял опору. И этот зрелищный, пугающий признак его уязвимости перевесил всё — и ревность, и обиду, и глупые, ненужные вопросы.
Она медленно, почти ритуально, поставила бокал. Потом протянула руку через стол, прямо через шевелящуюся тень, и накрыла своей ладонью его сжатый кулак.
— Я никуда не ухожу, — сказала она твёрдо. — И прекрати это. Ты напугаешь виолончелиста.
Аскел вздрогнул, оглянулся. Тени мгновенно рассеялись, будто их и не было. Он выдохнул, разжал кулак и переплёл пальцы с её пальцами.
— Закажи мне что-нибудь сладкое, — сказала она. — И перестань смотреть на меня… так.
Уголки его губ дрогнули.
— Самый сладкий десерт в меню?
— Самый отвратительно сладкий - чтобы зубы сводило. И ты поможешь мне его съесть.
Он склонил голову — с облегчением, с благодарностью, с той самой нежностью, от которой у неё перехватывало дыхание. Невероятно воздушные пирожные с карамелью и ягодами заставили Дайниру скривиться, а потом рассмеяться, когда Аскел с невозмутимым видом потянулся к ней своей вилкой.
Потом они говорили о пустяках — о том, как Лили учится читать, о новых книгах, которые нужно отыскать для Иллен, о том, как Кора теперь управляет Светом, и что Аскел обещал привезти Вильнору какой-то неприлично дорогой кинжал из лавки редкостей. Они улыбались друг другу, и казалось, что всё снова в порядке.
И именно в этот момент к их столику стремительно направился высокий мужчина в бархатном камзоле, с седыми бакенбардами и в громоздких очках на кончике носа.
— Лэр Аскел Тайрем! — воскликнул он так громко, что несколько посетителей обернулись. — Наконец-то!
Аскел едва заметно вздрогнул, но тут же взял себя в руки.
— Профессор Валтер. Неожиданно.
— Неожиданно? — возмутился он, не обращая внимания на то, что явно прервал приватную беседу. — Я ищу тебя уже два месяца! Ты не отвечаешь на письма, не появляешься на кафедре…
— Я был занят, — сухо ответил Аскел, но профессор уже увлечённо размахивал руками.
— Проклятья северных руин - ты же сам говорил, что структура заклинаний там уникальна! Мы расшифровали ещё два слоя, но третий… — Он умоляюще сложил ладони.
— У меня были другие обязательства.
— Но мы подходим к ключевой фазе! — Валтер схватился за край стола, словно боясь, что Аскел исчезнет вместе с мебелью. — Без твоих комментариев по структуре слоёв мы не сможем завершить исследование.
— Оно подождёт, - предпринял еще одну попытку Аскел.
— Нет! — Профессор ударил ладонью по скатерти, заставив бокалы дрогнуть. — Мы должны представить отчёт через неделю, и если ты не проверишь расчёты…
— Валтер, — в голосе Аскела появилась сталь. — Я занят.
Профессор наконец заметил Дайниру. Его взгляд скользнул по её лицу, платью, рукам — оценивающе, но без намёка на вульгарность. Скорее, как учёный, рассматривающий редкий экспонат.
— Лэа, прошу прощения за вторжение. Профессор Эррик Валтер, кафедра магической артефакторики Королевского Университета, — он поклонился, но тут же вернулся к Аскелу. — Но это критически важно. Хотя бы пару часов!
— Нет.
Профессор беспомощно перевёл взгляд на девушку.
— На ней щиты, - вдруг сказал он. – Твоя работа?
— Ну конечно моя, - раздражённо отозвался маг.
— Если бы ты в пятом слое заменил Свет на Воздух, тебе не потребовалось бы восемь нитей – обошёлся бы тремя, а прочность увеличилась бы вдвое, - сказал Валтер.
У него не очки, поняла Дайнира. Это что-то очень мощное, позволяющее не-магу видеть плетения. Она улыбнулась, заметив, как взгляд Аскела из недовольного стал рассеянным.
— Откуда такие данные? – наконец, спросил он.
— Я покажу тебе последние выкладки, - голосом инкуба, искушающего девственницу, зашептал профессор. – А лэа покажут университет – лучшая библиотека во всём королевстве, оранжерея с редкими растениями…
Дайнира приподняла бровь.
— И уникальная коллекция артефактов на нашей кафедре!
Аскел вздохнул.
— Валтер, я не...
— А вечером — концерт Золотой ветви, — профессор почти подпрыгнул от возбуждения. — Всего одно представление, в рамках культурного обмена! У вас будут места в первом ряду!
Аскел замолчал. Дайнира увидела, как изменилось его лицо.
— Золотая ветвь? — спросила она.
— Эльфийские певцы, — объяснил Аскел. — Они редко приезжают. Я никогда не слышал их… сам.
Вильнор слышал, поняла Дайнира. А Аскел – только через его воспоминания.
— Ты не против? – спросил он у девушки.
— Это историческое событие! – продолжал искушать Валтер.
— Звучит интригующе, - призналась она.
Профессор чуть не расцеловал её.
— Сейчас же организую карету!
Он бросился к выходу, едва не сбив официанта.
Дайнира склонила голову.
— Ты только что продался за эльфийские песни?
— Да, - признался Аскел без тени сожаления.
— Они и правда настолько прекрасны?
— Правда. Обещаю, ты не разочаруешься.
И в его глазах снова появился тот самый огонь, который она так любила.
9.
Солнечный свет мягко струился сквозь высокие витражные окна университетского коридора. Дайнира шла рядом с молодым помощником профессора Валтера по имени Теренс, который то и дело сыпал терминами, будто читал лекцию. "...а здесь у нас собрание трудов по магической топографии, включая редчайший трактат о перемещении сквозь..."
Его голос сливался с гулом голосов студентов, заполнявших галереи.
