- Скоро твой день рождения сын. Ты доказал, что можешь быть самостоятельным. Помнишь моего друга Умара? – дождавшись кивка от Кира, Самир продолжает. – Мы виделись с ним на днях. И обговорили твою женитьбу. У него есть дочь, Алия. Умница и красавица. Она будет хорошей партией. Свадьбу назначили на пятое марта, благоприятное число, к тому же суббота. Мать и Азра, конечно, переживают, что не успеют подготовить всё в срок. Но я думаю, что ты, Мария, с удовольствием поможешь им? – обращается уже ко мне.
Я сижу словно молнией поражённая. Я знала, что свадьба будет. Знала, что это необходимое условие моей свободы. Более того, ждала её с нетерпением. Но сейчас эта новость ощущается пеплом на языке. Я не могу выговорить ни слова и лишь киваю в ответ. Потом, сорвавшись с места без каких-либо извинений, убегаю в туалет. Нет, не плачу. Горько усмехаюсь своему отражению в помпезном золочёном зеркале: не судьба тебе, детка, быть единственной. Ни в одном из миров. Меня тошнит от таких новостей. В буквальном смысле. Умывшись, командую себе: «Соберись, тряпка». Я должна вернуться домой, и если это неотъемлемое испытание, я пройду его до конца. А Кир… Кир – всего лишь мальчишка, с которым мы не должны были встретиться. Осталась мелочь – самой в это поверить.
КИРАМ
Отец подобрал мне подходящую жену так же, как когда-то выбрал Мари. Но почему-то в этот раз я не испытываю радостного предвкушения, как год назад. Когда Мари срывается с места, первая реакция – броситься за ней. Но отец удерживает меня на месте своим властным голосом:
- Оставь. Ей нужно время привыкнуть, – чувствую, что поступаю в данный момент неправильно, но не могу ослушаться. Власть традиций и привычек слишком крепка в моей крови. Отец командует – я подчиняюсь.
- Ты как будто не рад, Кирам? – как ни в чем не бывало, продолжает он.
- Я благодарен за заботу, - отвечаю уклончиво.
- Само собой. Но я спрашиваю не о благодарности. Вижу, ты очень сильно привязался к своей бейгали. Но это не должно стать преградой, мой мальчик. Есть традиции, и есть долг перед семьёй. Нам сейчас жизненно необходим этот союз.
Всё, что могу, только кивнуть в ответ. Не ожидал, что он найдёт мне невесту так скоро. Надеялся, что вообще не найдёт. Чувство неправильности происходящего и какой-то неотвратимой катастрофы накрывает меня. Она не примет этого, знаю абсолютно точно. И, что со всем свалившимся на меня дерьмом делать, я ума не приложу. Мари возвращается нескоро. Извиняется, что плохо себя чувствует, просит разрешения поехать домой. Я склонен с ней согласиться. Отец настаивает, чтобы нас отвёз его водитель, и, скованные чужим присутствием, мы всю дорогу молчим. Я держу в руке её холодные, слегка подрагивающие пальцы, и постепенно осознаю глобальность накрывшей мой мир задницы.
Стоит нам зайти в квартиру, Мари скрывается в ванной комнате. Я торчу как дурак под дверью, ожидая свой приговор. Спустя бесконечность она выходит спокойная, что не может не радовать. Ловлю свою девочку, прижимаю к стене, чтобы не сбежала:
- Мари, - шепчу отчаянно. – Это просто традиции и выгода семьи. В моём сердце только ты.
- Не имеет значения, Кир, - говорит отстранённо. – Мне же всё равно предстоит уехать.
Её слова, её безразличная интонация вышибают дух. Задыхаясь от боли, слышу как она, выпутавшись из моих рук, уходит в гостевую спальню. Нет. Не отпущу. Прости, солнце, но не в этой жизни.
25
МАРИ
По негласной договорённости мы больше не поднимаем тему свадьбы и моего отъезда. Оба так сильно стараемся сделать вид, что всё как обычно, что выглядим донельзя фальшиво. Но, опять же, не обсуждаем это. Кир почти не ходит на тренировки, предпочитая проводить вечера в моей компании. Хочется сказать ему, что перед смертью не надышишься, но в этом нет смысла, он не услышит. Придумывает, как отметить день рождения, и разрывается между нежеланием оставлять меня без присмотра и мальчишником. Чем больше я уговариваю, его пойти оторваться с парнями, тем больше он склоняется к вечеринке на яхте всей компанией. Действие от противного.
В наших ночах, раньше таких страстных, появляется какая-то небывалая нежность, словно мы прощаемся друг с другом. Хотя, почему словно? Это так и есть. Выбираю в сети подарок для Кира. Что-то такое, что могло бы поднять ему настроение, но никак не нахожу ничего подходящего. Джахиза пару раз пытается привлечь меня к организации свадьбы, интересуется, что модно и принято у нас. Но, услышав мои ответы, непримиримо отвергает всё – у них так не заведено. Вскоре, поняв, что толку от меня мало, отстаёт. Я радуюсь, потому что планировать свадьбу собственного мужчины – это весьма изощрённое издевательство над собой. Кроме того мысли о свадьбе Кирама неизменно приводят меня к мыслям о собственной несостоявшейся свадьбе и к Алексу. Неожиданно для себя понимаю, что всё к лучшему. Если бы он отказался от меня уже после заветного «да», это было бы в разы хуже. И, несмотря на свою боль и злость, я всё равно желаю ему счастья, где бы и с кем бы он сейчас не был. Я и Киру желаю только всего самого светлого, он заслуживает, как никто. Прекрасно понимаю, что мой мальчик разрывается между мной и волей отца, не смея нарушить его приказ. Его жизнь и его выбор. А моё собственное счастье где-то далеко, не здесь, его ещё только предстоит найти, уверяю себя.
Двадцать восьмое февраля наступает поразительно быстро. Просыпаюсь в таких знакомых объятьях от нежного поцелуя в шею. Извернувшись, тянусь за подарком, заранее спрятанным под кроватью, в то время как Кир недовольно ворчит и требует вернуть свой «завтрак». Вручаю ему небольшую коробку со словами:
- С днём рождения, Кир. Наконец, мой мальчик стал совсем взрослый. Подумать только, девятнадцать! – не могу отказать себе в удовольствии подразнить его. За что тут же получаю наказание. Кир откидывает коробку в сторону, заводит мои руки вверх над головой и, удерживая запястья, нещадно щекочет меня. Рычит, чтобы не смела обзывать его мелким. На это я делаю удивлённые глаза и справедливо замечаю, что назвала его большим. Я извиваюсь, стараясь увернуться от щекотки, мы весело смеёмся и, конечно, как без этого, плавно переходим от детской возни к хорошему утреннему сексу. До подарка добираемся не скоро.
- Что это? – он вертит в руках коробку, не спеша вскрывать упаковку.
- Открой и узнаешь.
Шуршит упаковочная бумага, Кир ощупывает лежащий внутри предмет и выглядит озадаченно:
- Серьёзно? – спрашивает в недоумении. – Зачем мне это?
И мне приходится детально объяснять такому милому и в чём-то на удивление наивному мальчику, для чего взрослые дяди и тети используют в спальне наручники.
- Это лучший подарок в моей жизни, - шепчет хрипло, когда я, пользуясь неограниченной властью над его телом, спускаюсь всё ниже со своими поцелуями. Я впервые за всё время, проведённое вместе, позволяю себе целовать его так, как мне давно хочется. Сама ужасно завожусь от того, что делаю, и когда он с глухим стоном изливается мне в рот, сама достигаю кульминации, помогая себе рукой.
Как только получает свободу, Кир прижимает меня к себе, изловив. Я лежу на его груди, пойманная врасплох такими сильными руками, размышляя, как до изнеможения мне будет всего этого не хватать. Уже скоро. Не подозревая, что творится в моей голове, он находит мои губы, целует невесомо.
- Спасибо, - шепчет с улыбкой. Потом выражение его лица меняется, искажается болью. – Я не смогу отпустить тебя, Мари.
Я порываюсь встать, уйти, но это невозможно, когда Кир не в настроении расцепить руки. Наоборот, перекатывается так, чтобы оказаться сверху, чтобы вырваться было без шансов.
- Я не смогу без тебя. Твоё место рядом со мной, - продолжает настойчиво.
Всё что мне остаётся, только горько шутить:
- Я могу выбрать, с какой стороны кровати будет моё место, или у твоей жены приоритетное право?
- Справа, слева, подо мной и на мне. Все места твои, только твои, солнце.
У меня нет ни сил, ни желания спорить, я просто целую его, чтобы завершить этот нелепый и ненужный нам обоим разговор. С днём рождения, мой, пока ещё мой, мальчик.
После такого насыщенного утра нам, ожидаемо, приходится спешить. Мы снова опаздываем. Еду на предельно допустимой скорости и мы едва успеваем добраться до пристани раньше гостей. «Линия» уже готова отправляться в путь, погода сегодня благоприятствует, и вечер начинается весьма удачно.
Всё той же тесной компанией весело отмечаем день рождения Кира – второе совершеннолетие, как называют его здесь. Звучит много поздравлений, играет музыка. Жаль только для купания ещё рано – вода холодная. Когда я, устав от шума, выхожу ненадолго подышать на палубу, Дина присоединяется ко мне. Какое-то время мы стоим молча. Потом она спрашивает тихо:
- Ты боишься? – и я прекрасно понимаю, о чём она. Мне требуется время, чтобы сформулировать свою мысль, поэтому несколько минут снова проводим в тишине и подруга терпеливо ждёт ответа.
- Боюсь, наверное, не то слово, Дина. У нас не принято делить любимого человека с кем-то. Мне больно, я злюсь. Понимаю, что это данность, но от этого не легче. Я ревную заранее, – и тут я сознаюсь в том, в чём ранее не решалась никогда. – Но, так или иначе, я всё равно собираюсь сбежать из Палеры. При первой же возможности. А он не предаст свою семью и страну, не последует за мной, я знаю. И когда я уйду, не хочу, чтобы он остался один. Поэтому я стараюсь принять эту свадьбу. По одной простой причине – я сама уже заранее предала его.
Дина обдумывает мои слова, вглядываясь в темноту над заливом, знаю, что не осуждает. Потом говорит, не поворачивая ко мне лица, словно тоже сознаётся в страшной тайне:
- Когда эта девочка придёт в твой дом, Мари, помни, пожалуйста, что ей тоже больно и страшно. Он уже твой, любит тебя, а она – товар по договору, - говорит с такой горечью, что я в первый раз задумываюсь, каково же ей живётся на самом деле. Порывисто обнимаю подругу, желая хоть немного смягчить её горе.
- Мне казалось, Джавад любит тебя, - говорю искренне.
- Любит, - соглашается она. – По-своему любит. Но не так, как Мириам.
Мы долго стоим, обнявшись, утешая друг друга. И за что я благодарна этой стране, так это за то, что подарила мне такую невероятную подругу.
КИРАМ
После известия о скорой свадьбе Мари стала как будто чужая, точно уже заранее простилась со мной. Стараюсь растормошить её, но ничего не получается. Я и сам, откровенно говоря, боюсь, того, что грядёт. Боюсь её реакции, когда поймёт, что не намерен отпускать. Поэтому молчу, оттягивая неприятный момент как можно дальше. Эгоистично, глупо, но по-другому не получится, она слишком нужна мне. Она привыкнет, уговариваю себя. Я буду любить её так, что простит, примет наши традиции, какими бы дикими они ей не казались.
Подарок, который получаю на день рождения от своей девочки, восхитителен. Одно только воспоминание об этом утре отдаётся внутри приятной дрожью. И, надеюсь, ночь тоже не подкачает.
Вечер с друзьями проходит оживлённо, но, как и всё хорошее, быстро заканчивается. Сегодня мы не можем остаться ночевать на яхте – завтра рабочий день, поэтому возвращаемся в квартиру. Мари говорит, что ужасно устала после долгой дороги, и скрывается в ванной. Следую за ней как привязанный – у нас осталось не так много ночей разделённых только на двоих. Не хочу даже думать, как моя девочка поведёт себя, когда Алия появится в нашем доме. И как быть мне? Я ведь должен в равной степени уделять внимание обеим женщинам, во всех смыслах. Мне кажется, я не смогу. Просто не смогу оторваться от Мари. Пока она смывает макияж, набираю горячую ванну и предлагаю расслабиться вместе. Она забирается в воду и ложится мне на грудь, такая тихая и грустная, что сердце щемит от нежности.
- Не грусти, - шепчу ей в волосы.
Мотает головой и отвечает еле слышно:
- Через пять дней я потеряю тебя, - столько в её голосе непрошибаемой уверенности, что слёзы наворачиваются на глаза. Мужики не плачут, одёргиваю себя. И, сморгнув непрошеную влагу, заверяю свою девочку, что я люблю только её, что всё будет хорошо. Сам прекрасно понимая, что не будет. Уже никогда нам вместе не будет хорошо. Бумеранг возвращается с леденящей душу неотвратимостью: три-два-один, прощай Кирам Арафат.
26
МАРИ
Свадьба будет проходить в доме Самира, поэтому уже в пятницу вечером мы едем туда. Джахиза отправляет нас в разные спальни – таковы традиции, утверждает она. Проглотив ком в горле, гордо удаляюсь в выделенную мне комнату, в то время как Кир закрывается с отцом в кабинете.
Я это переживу, шепчу сама себе, стоя в душе. Я сильнее, повторяю как мантру, когда забираюсь в одинокую кровать. Всё это необходимо, чтобы вернуться домой, убеждаю себя, не в силах уснуть. Сон бежит от меня, но и слёз к счастью нет. Только глухая тоска. Далеко за полночь тихонько скрипит дверь, и мгновением позже Кир забирается ко мне под одеяло. Притворяюсь, что сплю, - не хочу ничего обсуждать. Он обнимает меня так крепко, что сложно дышать, утыкается лицом в мои волосы и замирает.
Когда я просыпаюсь утром, его уже нет в комнате. То, что Кир всё-таки приходил, выдаёт лишь запах его туалетной воды на подушке. Вместе с завтраком горничная приносит мне расшитую золотом абайю – верхнее платье, и не менее шикарное нижнее, позже приходят визажист и стилист. Я наряжаюсь, представляя, что возможно именно так провожали древних красавиц в последний путь, когда они были вынуждены разделить судьбу слишком рано почившего мужа. Эти мысли, понятное дело, вгоняют в ещё большее уныние. Мне отведена не такая уж и большая роль в грядущей церемонии. Всё, что от меня требуется, тихонько стоять в толпе родственниц Кирама за спинами его матери и Азры. Весь праздник посвящён лишь одной девушке, это её день.
Кира до начала торжества я не вижу, и предпочитаю провести оставшееся время во внутреннем дворике, в тени финиковых пальм. Вчерашняя тоска отступает на время, на смену ей приходит такое знакомое равнодушие. Равнодушие, победить которое стоило мне больших усилий. Но сейчас – это благо. Не знаю, сколько времени сижу так в одиночестве на бортике изящного фонтана. Моё уединение прерывает Азра. Она протягивает мне горячий чай и какую-то таблетку.
- Что это? – интересуюсь насторожённо.
- Просто успокоительное, – помолчав, добавляет. - Знаю, что ты чувствуешь сейчас.
Отрицательно качаю головой.
- Спасибо, я в порядке, - и беру из её рук только чашку чая, оставляя на подносе предложенное лекарство.
- Как скажешь, - говорит она. – Только не вздумай устроить концерт на свадьбе. Кирам итак сам не свой из-за тебя. Лучше бы успокоила мальчика.
- Каждый человек делает свой выбор сам. Он заварил эту кашу, ему и есть, – отвечаю холодно. Азра смотрит неодобрительно и молча оставляет меня одну.
Вскоре меня зовут в сад, там, в лучших традициях восточных сказок, всё сияет огнями и золотом. Там уже собираются гости, среди них мелькает и тонкая фигурка Дины. Но сейчас я не хочу видеть даже подругу. Боюсь, всего один жалостливый взгляд разрушит сооружённую мной вокруг собственного сердца ледяную стену.
Наконец появляются молодожёны. Кир выглядит в расшитом золотом костюме настолько непривычно и чуждо, что мне становится гораздо легче воспринимать происходящее.
Я сижу словно молнией поражённая. Я знала, что свадьба будет. Знала, что это необходимое условие моей свободы. Более того, ждала её с нетерпением. Но сейчас эта новость ощущается пеплом на языке. Я не могу выговорить ни слова и лишь киваю в ответ. Потом, сорвавшись с места без каких-либо извинений, убегаю в туалет. Нет, не плачу. Горько усмехаюсь своему отражению в помпезном золочёном зеркале: не судьба тебе, детка, быть единственной. Ни в одном из миров. Меня тошнит от таких новостей. В буквальном смысле. Умывшись, командую себе: «Соберись, тряпка». Я должна вернуться домой, и если это неотъемлемое испытание, я пройду его до конца. А Кир… Кир – всего лишь мальчишка, с которым мы не должны были встретиться. Осталась мелочь – самой в это поверить.
КИРАМ
Отец подобрал мне подходящую жену так же, как когда-то выбрал Мари. Но почему-то в этот раз я не испытываю радостного предвкушения, как год назад. Когда Мари срывается с места, первая реакция – броситься за ней. Но отец удерживает меня на месте своим властным голосом:
- Оставь. Ей нужно время привыкнуть, – чувствую, что поступаю в данный момент неправильно, но не могу ослушаться. Власть традиций и привычек слишком крепка в моей крови. Отец командует – я подчиняюсь.
- Ты как будто не рад, Кирам? – как ни в чем не бывало, продолжает он.
- Я благодарен за заботу, - отвечаю уклончиво.
- Само собой. Но я спрашиваю не о благодарности. Вижу, ты очень сильно привязался к своей бейгали. Но это не должно стать преградой, мой мальчик. Есть традиции, и есть долг перед семьёй. Нам сейчас жизненно необходим этот союз.
Всё, что могу, только кивнуть в ответ. Не ожидал, что он найдёт мне невесту так скоро. Надеялся, что вообще не найдёт. Чувство неправильности происходящего и какой-то неотвратимой катастрофы накрывает меня. Она не примет этого, знаю абсолютно точно. И, что со всем свалившимся на меня дерьмом делать, я ума не приложу. Мари возвращается нескоро. Извиняется, что плохо себя чувствует, просит разрешения поехать домой. Я склонен с ней согласиться. Отец настаивает, чтобы нас отвёз его водитель, и, скованные чужим присутствием, мы всю дорогу молчим. Я держу в руке её холодные, слегка подрагивающие пальцы, и постепенно осознаю глобальность накрывшей мой мир задницы.
Стоит нам зайти в квартиру, Мари скрывается в ванной комнате. Я торчу как дурак под дверью, ожидая свой приговор. Спустя бесконечность она выходит спокойная, что не может не радовать. Ловлю свою девочку, прижимаю к стене, чтобы не сбежала:
- Мари, - шепчу отчаянно. – Это просто традиции и выгода семьи. В моём сердце только ты.
- Не имеет значения, Кир, - говорит отстранённо. – Мне же всё равно предстоит уехать.
Её слова, её безразличная интонация вышибают дух. Задыхаясь от боли, слышу как она, выпутавшись из моих рук, уходит в гостевую спальню. Нет. Не отпущу. Прости, солнце, но не в этой жизни.
25
МАРИ
По негласной договорённости мы больше не поднимаем тему свадьбы и моего отъезда. Оба так сильно стараемся сделать вид, что всё как обычно, что выглядим донельзя фальшиво. Но, опять же, не обсуждаем это. Кир почти не ходит на тренировки, предпочитая проводить вечера в моей компании. Хочется сказать ему, что перед смертью не надышишься, но в этом нет смысла, он не услышит. Придумывает, как отметить день рождения, и разрывается между нежеланием оставлять меня без присмотра и мальчишником. Чем больше я уговариваю, его пойти оторваться с парнями, тем больше он склоняется к вечеринке на яхте всей компанией. Действие от противного.
В наших ночах, раньше таких страстных, появляется какая-то небывалая нежность, словно мы прощаемся друг с другом. Хотя, почему словно? Это так и есть. Выбираю в сети подарок для Кира. Что-то такое, что могло бы поднять ему настроение, но никак не нахожу ничего подходящего. Джахиза пару раз пытается привлечь меня к организации свадьбы, интересуется, что модно и принято у нас. Но, услышав мои ответы, непримиримо отвергает всё – у них так не заведено. Вскоре, поняв, что толку от меня мало, отстаёт. Я радуюсь, потому что планировать свадьбу собственного мужчины – это весьма изощрённое издевательство над собой. Кроме того мысли о свадьбе Кирама неизменно приводят меня к мыслям о собственной несостоявшейся свадьбе и к Алексу. Неожиданно для себя понимаю, что всё к лучшему. Если бы он отказался от меня уже после заветного «да», это было бы в разы хуже. И, несмотря на свою боль и злость, я всё равно желаю ему счастья, где бы и с кем бы он сейчас не был. Я и Киру желаю только всего самого светлого, он заслуживает, как никто. Прекрасно понимаю, что мой мальчик разрывается между мной и волей отца, не смея нарушить его приказ. Его жизнь и его выбор. А моё собственное счастье где-то далеко, не здесь, его ещё только предстоит найти, уверяю себя.
Двадцать восьмое февраля наступает поразительно быстро. Просыпаюсь в таких знакомых объятьях от нежного поцелуя в шею. Извернувшись, тянусь за подарком, заранее спрятанным под кроватью, в то время как Кир недовольно ворчит и требует вернуть свой «завтрак». Вручаю ему небольшую коробку со словами:
- С днём рождения, Кир. Наконец, мой мальчик стал совсем взрослый. Подумать только, девятнадцать! – не могу отказать себе в удовольствии подразнить его. За что тут же получаю наказание. Кир откидывает коробку в сторону, заводит мои руки вверх над головой и, удерживая запястья, нещадно щекочет меня. Рычит, чтобы не смела обзывать его мелким. На это я делаю удивлённые глаза и справедливо замечаю, что назвала его большим. Я извиваюсь, стараясь увернуться от щекотки, мы весело смеёмся и, конечно, как без этого, плавно переходим от детской возни к хорошему утреннему сексу. До подарка добираемся не скоро.
- Что это? – он вертит в руках коробку, не спеша вскрывать упаковку.
- Открой и узнаешь.
Шуршит упаковочная бумага, Кир ощупывает лежащий внутри предмет и выглядит озадаченно:
- Серьёзно? – спрашивает в недоумении. – Зачем мне это?
И мне приходится детально объяснять такому милому и в чём-то на удивление наивному мальчику, для чего взрослые дяди и тети используют в спальне наручники.
- Это лучший подарок в моей жизни, - шепчет хрипло, когда я, пользуясь неограниченной властью над его телом, спускаюсь всё ниже со своими поцелуями. Я впервые за всё время, проведённое вместе, позволяю себе целовать его так, как мне давно хочется. Сама ужасно завожусь от того, что делаю, и когда он с глухим стоном изливается мне в рот, сама достигаю кульминации, помогая себе рукой.
Как только получает свободу, Кир прижимает меня к себе, изловив. Я лежу на его груди, пойманная врасплох такими сильными руками, размышляя, как до изнеможения мне будет всего этого не хватать. Уже скоро. Не подозревая, что творится в моей голове, он находит мои губы, целует невесомо.
- Спасибо, - шепчет с улыбкой. Потом выражение его лица меняется, искажается болью. – Я не смогу отпустить тебя, Мари.
Я порываюсь встать, уйти, но это невозможно, когда Кир не в настроении расцепить руки. Наоборот, перекатывается так, чтобы оказаться сверху, чтобы вырваться было без шансов.
- Я не смогу без тебя. Твоё место рядом со мной, - продолжает настойчиво.
Всё что мне остаётся, только горько шутить:
- Я могу выбрать, с какой стороны кровати будет моё место, или у твоей жены приоритетное право?
- Справа, слева, подо мной и на мне. Все места твои, только твои, солнце.
У меня нет ни сил, ни желания спорить, я просто целую его, чтобы завершить этот нелепый и ненужный нам обоим разговор. С днём рождения, мой, пока ещё мой, мальчик.
После такого насыщенного утра нам, ожидаемо, приходится спешить. Мы снова опаздываем. Еду на предельно допустимой скорости и мы едва успеваем добраться до пристани раньше гостей. «Линия» уже готова отправляться в путь, погода сегодня благоприятствует, и вечер начинается весьма удачно.
Всё той же тесной компанией весело отмечаем день рождения Кира – второе совершеннолетие, как называют его здесь. Звучит много поздравлений, играет музыка. Жаль только для купания ещё рано – вода холодная. Когда я, устав от шума, выхожу ненадолго подышать на палубу, Дина присоединяется ко мне. Какое-то время мы стоим молча. Потом она спрашивает тихо:
- Ты боишься? – и я прекрасно понимаю, о чём она. Мне требуется время, чтобы сформулировать свою мысль, поэтому несколько минут снова проводим в тишине и подруга терпеливо ждёт ответа.
- Боюсь, наверное, не то слово, Дина. У нас не принято делить любимого человека с кем-то. Мне больно, я злюсь. Понимаю, что это данность, но от этого не легче. Я ревную заранее, – и тут я сознаюсь в том, в чём ранее не решалась никогда. – Но, так или иначе, я всё равно собираюсь сбежать из Палеры. При первой же возможности. А он не предаст свою семью и страну, не последует за мной, я знаю. И когда я уйду, не хочу, чтобы он остался один. Поэтому я стараюсь принять эту свадьбу. По одной простой причине – я сама уже заранее предала его.
Дина обдумывает мои слова, вглядываясь в темноту над заливом, знаю, что не осуждает. Потом говорит, не поворачивая ко мне лица, словно тоже сознаётся в страшной тайне:
- Когда эта девочка придёт в твой дом, Мари, помни, пожалуйста, что ей тоже больно и страшно. Он уже твой, любит тебя, а она – товар по договору, - говорит с такой горечью, что я в первый раз задумываюсь, каково же ей живётся на самом деле. Порывисто обнимаю подругу, желая хоть немного смягчить её горе.
- Мне казалось, Джавад любит тебя, - говорю искренне.
- Любит, - соглашается она. – По-своему любит. Но не так, как Мириам.
Мы долго стоим, обнявшись, утешая друг друга. И за что я благодарна этой стране, так это за то, что подарила мне такую невероятную подругу.
КИРАМ
После известия о скорой свадьбе Мари стала как будто чужая, точно уже заранее простилась со мной. Стараюсь растормошить её, но ничего не получается. Я и сам, откровенно говоря, боюсь, того, что грядёт. Боюсь её реакции, когда поймёт, что не намерен отпускать. Поэтому молчу, оттягивая неприятный момент как можно дальше. Эгоистично, глупо, но по-другому не получится, она слишком нужна мне. Она привыкнет, уговариваю себя. Я буду любить её так, что простит, примет наши традиции, какими бы дикими они ей не казались.
Подарок, который получаю на день рождения от своей девочки, восхитителен. Одно только воспоминание об этом утре отдаётся внутри приятной дрожью. И, надеюсь, ночь тоже не подкачает.
Вечер с друзьями проходит оживлённо, но, как и всё хорошее, быстро заканчивается. Сегодня мы не можем остаться ночевать на яхте – завтра рабочий день, поэтому возвращаемся в квартиру. Мари говорит, что ужасно устала после долгой дороги, и скрывается в ванной. Следую за ней как привязанный – у нас осталось не так много ночей разделённых только на двоих. Не хочу даже думать, как моя девочка поведёт себя, когда Алия появится в нашем доме. И как быть мне? Я ведь должен в равной степени уделять внимание обеим женщинам, во всех смыслах. Мне кажется, я не смогу. Просто не смогу оторваться от Мари. Пока она смывает макияж, набираю горячую ванну и предлагаю расслабиться вместе. Она забирается в воду и ложится мне на грудь, такая тихая и грустная, что сердце щемит от нежности.
- Не грусти, - шепчу ей в волосы.
Мотает головой и отвечает еле слышно:
- Через пять дней я потеряю тебя, - столько в её голосе непрошибаемой уверенности, что слёзы наворачиваются на глаза. Мужики не плачут, одёргиваю себя. И, сморгнув непрошеную влагу, заверяю свою девочку, что я люблю только её, что всё будет хорошо. Сам прекрасно понимая, что не будет. Уже никогда нам вместе не будет хорошо. Бумеранг возвращается с леденящей душу неотвратимостью: три-два-один, прощай Кирам Арафат.
26
МАРИ
Свадьба будет проходить в доме Самира, поэтому уже в пятницу вечером мы едем туда. Джахиза отправляет нас в разные спальни – таковы традиции, утверждает она. Проглотив ком в горле, гордо удаляюсь в выделенную мне комнату, в то время как Кир закрывается с отцом в кабинете.
Я это переживу, шепчу сама себе, стоя в душе. Я сильнее, повторяю как мантру, когда забираюсь в одинокую кровать. Всё это необходимо, чтобы вернуться домой, убеждаю себя, не в силах уснуть. Сон бежит от меня, но и слёз к счастью нет. Только глухая тоска. Далеко за полночь тихонько скрипит дверь, и мгновением позже Кир забирается ко мне под одеяло. Притворяюсь, что сплю, - не хочу ничего обсуждать. Он обнимает меня так крепко, что сложно дышать, утыкается лицом в мои волосы и замирает.
Когда я просыпаюсь утром, его уже нет в комнате. То, что Кир всё-таки приходил, выдаёт лишь запах его туалетной воды на подушке. Вместе с завтраком горничная приносит мне расшитую золотом абайю – верхнее платье, и не менее шикарное нижнее, позже приходят визажист и стилист. Я наряжаюсь, представляя, что возможно именно так провожали древних красавиц в последний путь, когда они были вынуждены разделить судьбу слишком рано почившего мужа. Эти мысли, понятное дело, вгоняют в ещё большее уныние. Мне отведена не такая уж и большая роль в грядущей церемонии. Всё, что от меня требуется, тихонько стоять в толпе родственниц Кирама за спинами его матери и Азры. Весь праздник посвящён лишь одной девушке, это её день.
Кира до начала торжества я не вижу, и предпочитаю провести оставшееся время во внутреннем дворике, в тени финиковых пальм. Вчерашняя тоска отступает на время, на смену ей приходит такое знакомое равнодушие. Равнодушие, победить которое стоило мне больших усилий. Но сейчас – это благо. Не знаю, сколько времени сижу так в одиночестве на бортике изящного фонтана. Моё уединение прерывает Азра. Она протягивает мне горячий чай и какую-то таблетку.
- Что это? – интересуюсь насторожённо.
- Просто успокоительное, – помолчав, добавляет. - Знаю, что ты чувствуешь сейчас.
Отрицательно качаю головой.
- Спасибо, я в порядке, - и беру из её рук только чашку чая, оставляя на подносе предложенное лекарство.
- Как скажешь, - говорит она. – Только не вздумай устроить концерт на свадьбе. Кирам итак сам не свой из-за тебя. Лучше бы успокоила мальчика.
- Каждый человек делает свой выбор сам. Он заварил эту кашу, ему и есть, – отвечаю холодно. Азра смотрит неодобрительно и молча оставляет меня одну.
Вскоре меня зовут в сад, там, в лучших традициях восточных сказок, всё сияет огнями и золотом. Там уже собираются гости, среди них мелькает и тонкая фигурка Дины. Но сейчас я не хочу видеть даже подругу. Боюсь, всего один жалостливый взгляд разрушит сооружённую мной вокруг собственного сердца ледяную стену.
Наконец появляются молодожёны. Кир выглядит в расшитом золотом костюме настолько непривычно и чуждо, что мне становится гораздо легче воспринимать происходящее.
