— Ты что, боишься за меня? — своим раздражающим бархатистым голосом спросил он.
Я бросила быстрый взгляд на Ким.
— Просто не понимаю, зачем проверять дом. Это гораздо лучше сделает стража.
— А затем, что я так хочу, — отрезал Герберт и быстро направился за ворота.
Я закусила губу, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не припустить за ним.
— Ты же вроде его ненавидишь, — сказала Ким.
— Ненавижу. Но, не уверена, что обрадуюсь, если его там убьют.
— Так ты расскажешь, что между вами произошло?
— Ничего, Ким. Между нами ничего и никогда не было. Просто Герберт всегда был слишком близок к отцу. Мне не хотелось жить в окружении таких, как папа.
Я села на траву у ворот и поежилась: земля была холодная. В воздухе пахло ночью. Полная луна уже вовсю освещала сад, рисуя бледно-голубыми контурами его силуэты.
Мне вдруг показалось, что из гущи деревьев на нас кто то смотрит. Я будто бы даже увидела мелькнувшую тень и поднялась. На кончиках пальцев зажглись огни. Ким испуганно выдохнула, но прежде чем я направилась в кусты искать источник тени, из дома вышел Герберт. В руках он держал небольшую сумку, с которой я приехала.
— Это вещи на вечер и утро, сегодня переночуете у меня.
— Нашел что-нибудь?
Я не смогла заставить себя произнести «кого-нибудь». И мысленно прокляла за облегчение, которое испытала, когда его увидела.
— Окно на чердаке действительно разбито, кое где мокрые следы. В доме никого, но сейчас отправлю сообщение страже и попрошу обшарить дом. Утром вызовем мастеров, чтобы поставить стекло. Если там кто-то и был, то уже ушел. Идем, наймем экипаж, холодает.
Я была в доме Герберта всего раз, и мне тогда было лет пятнадцать, не больше. Кристалл брала меня в салон, а по дороге мы зашли к Герберту, чтобы передать какие то документы. Я просидела в гостиной всего несколько минут, но обстановка в доме Уолдеров привела меня в восхищение.
Герберт один воспитывал сестру Диналию, и они были невероятно похожи как внешне, так и во вкусах. В их доме не было ничего лишнего, от простора — пустых стен, полок и закрытых шкафов — захватывало дух. Старое общество Хейзенвилля пришло бы в ужас, узнай о таком неуважении к обожаемой элитами вычурной дикируанской эпохе. А мне так опостылели старинные вензеля, красное дерево и ковры, что я сидела в гостиной Уолдеров и не могла надышаться свободой.
Может, именно тогда я уже знала, что сбегу.
Оказавшись на чужой территории сейчас, я растерялась. Заспанная Диналия, которую мы разбудили грохотом и голосами, хоть и удивилась незваным гостям, но обрадовалась Ким.
— Ложитесь в комнате Дин, — сказал Герберт. — Но никакой болтовни. Сразу спать, девочки, вам все ясно?
Конечно, Ким и Диналия закивали и, конечно, они лгали. Сестре придется выложить все о проникновении в дом прежде, чем ей позволят уснуть. Но я была рада, что Ким проведет эту ночь не одна. Хотя часть меня надеялась, что она решит остаться со мной.
— А мне куда? — зевая, спросила я.
Если честно, то даже на ненависть не осталось сил. День вышел долгим и беспокойным.
— Поднимайся на второй этаж, первая дверь, — ответил Герберт. — Я проверю все окна и замки. И скажу, чтобы девочки заперлись изнутри. Просто на всякий случай.
Сейчас даже если бы кто-то сказал мне, что Герберт — причина всех наших бед, что именно он отправляет жуткие записки, я так устала, что все равно бы поднялась наверх, в небольшую уютную гостевую спальню и устало опустилась на неразобранную постель. Жутко болела голова, и я аккуратно массировала виски, уговаривая себя умыться, раздеться и лечь.
— Помочь? — раздался насмешливый голос Герберта.
— Только попробуй ко мне прикоснуться, — сквозь зубы ответила я.
К счастью, Герберт просто положил на тумбочку чистое полотенце.
— Я рассчитывал хотя бы на «спасибо». За то, что спасаю вашу семейку, хотя за последние сутки меня три раза грозились уволить.
— Да катись.
Еще несколько минут назад я мысленно благодарила его за то, что можно не думать о том, где ночевать, что есть и как защитить Ким, но сейчас, оставшись с ним наедине, остро почувствовала уязвимость. И привычно пошла в атаку.
— Ты не выгонишь Ким, она уже спит. А я не против переночевать в гостинице.
С этими словами я поднялась с постели и потянулась к сумке.
— Эй, остынь, я всего лишь шучу.
Он подошел ближе, я отшатнулась и едва не упала, налетев на банкетку. Герберт среагировал молниеносно, притянув меня к себе. Так близко, что удары его сердца вдруг стали ощущаться как мои собственные.
— Ты даже не представляешь, как я скучал, — хрипло пробормотал он.
Чтобы ответить, не хватало воздуха. Только спустя несколько мучительно долгих секунд я смогла выдохнуть:
— Отпусти меня.
— Отпущу. Конечно, отпущу.
Я не до конца понимала, о чем мы говорим. Но не раз до этого думала: почему Герберт позволил мне уехать? Почему отпустил?
— Ложись спать, Кортни. Запри дверь.
— Никто в здравом уме сюда не полезет. Ты ведь поставил охранные заклинания внизу?
— Я говорю не об этом. Обо мне. Ты ведь меня боишься.
Герберт осторожно, чтобы ненароком не коснуться моей кожи, провел кончиками пальцев по нескольким кудряшкам, выбившимся из прически.
— Тебя ведь не остановит запертая дверь, — устало произнесла я.
— Только если ты позовешь.
Он разжал руки, давая мне свободу. И я тут же сбежала в единственное доступное убежище: в ванную. Дрожащими руками долго плескала на лицо холодной водой, а потом переоделась в халат и поняла, что не захватила из дома расческу. Наутро леди Кордеро будет радовать соседей Уолдеров свежими сплетнями. То, как я выхожу из дома Герберта, растрепанная и со следами бессонной ночи, непременно обсудят в мельчайших подробностях.
Замерев у двери, вслушиваясь в тишину за ней, я так и не смогла повернуть замок. Желание отгородиться хотя бы призрачной преградой в виде хлипкого замка боролось с воспитанием. Запираться в доме того, кто дал тебе кров и защиту?
Папа высек бы меня ремнем на заднем дворе, если бы узнал.
Едва голова коснулась подушки, а одеяло навалилось приятной тяжестью, я поняла, что засыпаю. Вслушиваясь в звуки за окном, я балансировала между сном и явью. Лишь когда за дверью раздались тяжелые шаги, сердце пропустило удар, а сон сняло как рукой.
— Герберт, — тихо позвала я, не ожидая ответа.
— Да?
— Ты хоть раз жалел о том, что произошло?
Ответ я в принципе знала, но почему то захотелось услышать его здесь и сейчас, в полумраке ночника, в чужом доме и на границе между сном и реальностью.
— Нет, — после недолгой паузы откликнулся Герберт, — никогда.
Засыпая, я лишь услышала, как он произнес заклинание, погасившее все светильники, и звук щелкнувшего в двери замка. Только после этого получилось уснуть.
Утро выдалось пасмурным и дождливым. Я встала с рассветом, лишив себя шанса выспаться. Но хотелось, пока Ким спит, вернуться и самой облазить весь дом, проверить чердак, подвал, погреб, домик для прислуги — все, где могли остаться какие то улики. Стража ничего не нашла и наверняка списала все на женскую мнительность, но на нашей территории вчера кто то определенно был. Напугал Ким и наблюдал за нами в саду. Хоть какой то след он должен был оставить.
Этими мыслями я поделилась с Гербертом, когда утром его экономка подала на завтрак кофе и пышные яблочные блинчики.
— Я с тобой.
— Ты что, вообще не работаешь? — беззлобно хмыкнула я.
— Почти. Значительную долю моего дохода составляют отчисления за то, что я терплю вашу семейку и подрываюсь решать проблемы Кордеро в любое время дня и ночи. У меня есть еще несколько клиентов, но они, к счастью, пока что не за решеткой.
— Мне не хочется оставлять Ким. Девочки не начнут самостоятельное расследование, надеюсь?
— Ким семнадцать, она большая девочка.
— Для тебя наверняка, — холодно ответила я.
Герберт смерил меня обжигающим взглядом: шпилька попала точно в цель.
— Не хочу, чтобы Хейвен что то с ней сделала.
— Дом под охраной, я прикажу Диналии, чтобы до нашего возвращения они не выходили. Прекрати изображать из себя наседку, Кортни. Мы не знаем, Хейвен ли подставила Кайлу, Хейвен ли забралась в дом. Возможно, это был всего лишь вор, прознавший о смерти хозяйки.
Вот в это верилось мало. Мы все же не та семья, которую можно обокрасть, забравшись в дом через чердак. Такие дома, как наш, вообще редко грабят, опасаясь столкнуться с древней магией. Но за попытку успокоить я была даже благодарна. Довольно тревожное вышло возвращение домой.
Сначала я намеревалась осмотреть сад, а затем перейти к дому. Когда мы с Гербертом вышли из экипажа, стало ясно, что с садом придется подождать.
— Это что, мастер по замене стекол? — пораженно спросила я, рассматривая толпу перед домом. — Я думала, он будет один. Кого ты вызвал? И я думала, что стража все осмотрела еще ночью. Зачем они вернулись?
Но Герберт и сам не понимал, что происходит. Я насчитала с десяток стражников и парочку целителей в светло зеленых халатах. В доме точно никого не было… может, Нине стало плохо? Но я дала ей выходной. Я быстро миновала ворота и направилась к дверям.
— Леди Кордеро?
На середине пути меня перехватил мужчина. Маг, если верить моей интуиции. Блондин, высокий, совсем не старый. Черты лица были приятные, мягкие, но взгляд пробирал до глубины души. В руках он держал небольшой блокнот.
— Могу я поговорить с вами? Я — Кэрланд Портер, детектив Управления Стражи Хейзенвилля.
— Детектив? — не поняла я.
Повернулась к Герберту в надежде на объяснения, но он понимал не больше меня. Зато явно знал Портера: они крепко пожали друг другу руки.
— Где вы были сегодня ночью? — спросил детектив.
— Ночевала у друга.
— А ваши сестры?
— Кимберли со мной, она осталась у подруги, Диналии Уолдер, а Кайла находится под арестом. А что случилось, кто все эти люди и с каких пор проникновениями занимаются детективы?
Мы все повернулись на звук открывшихся дверей. А через пару секунд я увидела, как двое стражников выносят носилки, на которых лежит тело, накрытое простыней.
— Что… — На вопрос не хватило дыхания.
Я подскочила к носилкам, и Герберт чудом ухватил меня за руку, не давая сбросить простыню.
— Леди Кордеро, не стоит, тело — улика, — предостерег меня детектив.
— Нина? — только и спросила я.
Портер покачал головой.
— Хейвен О’Ши. Сегодня ночью ее убили в вашем доме, и я, леди Кордеро, намерен выяснить, кто именно.
Пять лет назад
Когда отец злился, то становился будто бы подтянутее. В глазах загорался нехороший огонек, а голос словно опускался на пару тонов ниже. И еще у него были две любимые фразы.
«Не позорь семью» и «Это мое последнее слово».
Вторую он говорил настолько часто, что после иных скандалов я набиралась смелости и мечтала, что когда нибудь это действительно станет его последним словом. Потом, конечно, корила себя. Но чем старше становилась, тем сложнее было заставлять непрошеные мысли исчезнуть. Больше всего я боялась, что они навсегда поселятся в моей голове.
Это случилось, когда я впервые услышала две любимые папины фразы в одном предложении. Звучало оно так:
— Кортни, не позорь семью, ты едешь, и это мое последнее слово.
Это было сказано таким тоном, что я сразу поняла: вставлю хоть слово против — остаток выходных проведу взаперти, и неизвестно, будут ли меня хотя бы кормить.
Я любила выходные в домике у озера, но лишь тогда, когда никого кроме отца, Кристалл и сестер там больше не было. В этот раз планировалась большая вечеринка, присутствовать на которой мне не хотелось. Перечить отцу было самоубийством, но я любила рисковать. Без экзамена по истории мне не поступить в колледж, а историю я знала из рук вон плохо.
Папе было плевать.
— Собери свои вещи, — велел он. — Я хочу, чтобы через час вы все были готовы.
Он тут же потерял ко мне интерес, но внутри уже кипела ярость. Я не отличалась эмоциональностью и давно научилась с холодной головой воспринимать все, что говорит отец, но иногда все же срывалась. И хоть такие срывы кончались плачевно, мне почему то становилось легче.
— А в экзамене по истории, — медленно произнесла я, — будут вопросы о нашем домике у озера?
Сразу же стало ясно, что фраза была лишней. Повисла нехорошая тишина, предшествующая буре. Отец поднялся, совершенно спокойно и даже аккуратно отодвинул стул, чтобы не поцарапать дорогой паркет.
А потом долго (а точнее — мне показалось, что предосудительно долго) всматривался в мое лицо. Отодвинул со щеки локоны, выбившиеся из хвоста. В таких случаях следовало опустить голову и устремить взгляд в пол, но… я голову подняла. И даже чуть улыбнулась, встретившись взглядом с потемневшими глазами отца.
Щеку обожгла боль, а удар был такой силы, что я не удержалась на ногах. В зеркале напротив я могла видеть отражение отца. Он был совершенно спокоен.
Одновременно с этим дверь приоткрылась, явив Герберта. Он если и удивился, то не подал виду. Я поднялась.
— Собирайся, — бросил мне отец, давая понять, что вот это — точно его последнее слово.
Я позволила себе улыбку, проходя мимо Герберта. В суде он, может, и хорош, но этому юристу еще учиться и учиться выдержке у нас, дочерей Карла Кордеро.
После допроса я поняла, что сил на осмотр сада и дома уже не осталось. Мы рассказали Портеру обо всем: и об аресте Кайлы, и о том, что накануне в дом кто то залез. Умолчали лишь о нашем участии в исчезновении магии Хейвен. Герберт определенно считал, будто я способна все выложить детективу, и периодически кидал на меня предостерегающие взгляды.
По версии детектива Портера, Хейвен пришла к нам посреди ночи, наткнулась на открытую дверь (следов взлома не обнаружили), вошла, и там на нее кто то напал. Остались следы сопротивления и ссадина от веревки на шее. Веревку не нашли, хоть и перерыли весь дом, а еще едва ли не перекопали сад.
Меня немного потряхивало: я была уверена, что если бы не удачное стечение обстоятельств, жертвой могли бы стать Ким или я, а вовсе не Хейвен. Не то чтобы я радовалась тому, что Хейвен убили, но… я чувствовала постыдное облегчение, что сестры в порядке. А еще возвращаться в дом было попросту страшно. Попроситься пожить у Герберта не давала только гордость.
Он взял на себя все формальности, проверил протокол, и я просто в нем расписалась. Сил на недоверие еще и к Герберту просто не осталось. Когда стража закончила с осмотром Кордеро-холла, Герберт почти силой отправил меня наверх, отдыхать.
Я быстро прошла через гостиную, где нашли тело, и почти бегом поднялась по лестнице. Окно мы так и не вставили, и на втором этаже было холодно. Придется, наверное, разжечь в комнате камин.
На всякий случай я заперла дверь в спальню, а еще поставила охранное заклятие. Как же хорошо, что Ким у Диналии. Хотя бы за нее я спокойна. Впрочем, может, уже пора перестать ее опекать, семнадцать лет — возраст, в котором я принимала вполне взвешенные решения.
Повернувшись к постели, я оцепенела. Под покрывалом явно что то возвышалось. Небольшое и квадратное. Я быстро пересекла комнату, не давая себе шанса передумать, и отбросила покрывало.
Книги… те самые, что я приметила в магазинчике Белами.
«Герберт!» — тут же подумала я.
Но потом заметила сверху небольшой конверт точно из такой же бумаги, на которой была написана записка, когда подкинули ребенка.
Я бросила быстрый взгляд на Ким.
— Просто не понимаю, зачем проверять дом. Это гораздо лучше сделает стража.
— А затем, что я так хочу, — отрезал Герберт и быстро направился за ворота.
Я закусила губу, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не припустить за ним.
— Ты же вроде его ненавидишь, — сказала Ким.
— Ненавижу. Но, не уверена, что обрадуюсь, если его там убьют.
— Так ты расскажешь, что между вами произошло?
— Ничего, Ким. Между нами ничего и никогда не было. Просто Герберт всегда был слишком близок к отцу. Мне не хотелось жить в окружении таких, как папа.
Я села на траву у ворот и поежилась: земля была холодная. В воздухе пахло ночью. Полная луна уже вовсю освещала сад, рисуя бледно-голубыми контурами его силуэты.
Мне вдруг показалось, что из гущи деревьев на нас кто то смотрит. Я будто бы даже увидела мелькнувшую тень и поднялась. На кончиках пальцев зажглись огни. Ким испуганно выдохнула, но прежде чем я направилась в кусты искать источник тени, из дома вышел Герберт. В руках он держал небольшую сумку, с которой я приехала.
— Это вещи на вечер и утро, сегодня переночуете у меня.
— Нашел что-нибудь?
Я не смогла заставить себя произнести «кого-нибудь». И мысленно прокляла за облегчение, которое испытала, когда его увидела.
— Окно на чердаке действительно разбито, кое где мокрые следы. В доме никого, но сейчас отправлю сообщение страже и попрошу обшарить дом. Утром вызовем мастеров, чтобы поставить стекло. Если там кто-то и был, то уже ушел. Идем, наймем экипаж, холодает.
Я была в доме Герберта всего раз, и мне тогда было лет пятнадцать, не больше. Кристалл брала меня в салон, а по дороге мы зашли к Герберту, чтобы передать какие то документы. Я просидела в гостиной всего несколько минут, но обстановка в доме Уолдеров привела меня в восхищение.
Герберт один воспитывал сестру Диналию, и они были невероятно похожи как внешне, так и во вкусах. В их доме не было ничего лишнего, от простора — пустых стен, полок и закрытых шкафов — захватывало дух. Старое общество Хейзенвилля пришло бы в ужас, узнай о таком неуважении к обожаемой элитами вычурной дикируанской эпохе. А мне так опостылели старинные вензеля, красное дерево и ковры, что я сидела в гостиной Уолдеров и не могла надышаться свободой.
Может, именно тогда я уже знала, что сбегу.
Оказавшись на чужой территории сейчас, я растерялась. Заспанная Диналия, которую мы разбудили грохотом и голосами, хоть и удивилась незваным гостям, но обрадовалась Ким.
— Ложитесь в комнате Дин, — сказал Герберт. — Но никакой болтовни. Сразу спать, девочки, вам все ясно?
Конечно, Ким и Диналия закивали и, конечно, они лгали. Сестре придется выложить все о проникновении в дом прежде, чем ей позволят уснуть. Но я была рада, что Ким проведет эту ночь не одна. Хотя часть меня надеялась, что она решит остаться со мной.
— А мне куда? — зевая, спросила я.
Если честно, то даже на ненависть не осталось сил. День вышел долгим и беспокойным.
— Поднимайся на второй этаж, первая дверь, — ответил Герберт. — Я проверю все окна и замки. И скажу, чтобы девочки заперлись изнутри. Просто на всякий случай.
Сейчас даже если бы кто-то сказал мне, что Герберт — причина всех наших бед, что именно он отправляет жуткие записки, я так устала, что все равно бы поднялась наверх, в небольшую уютную гостевую спальню и устало опустилась на неразобранную постель. Жутко болела голова, и я аккуратно массировала виски, уговаривая себя умыться, раздеться и лечь.
— Помочь? — раздался насмешливый голос Герберта.
— Только попробуй ко мне прикоснуться, — сквозь зубы ответила я.
К счастью, Герберт просто положил на тумбочку чистое полотенце.
— Я рассчитывал хотя бы на «спасибо». За то, что спасаю вашу семейку, хотя за последние сутки меня три раза грозились уволить.
— Да катись.
Еще несколько минут назад я мысленно благодарила его за то, что можно не думать о том, где ночевать, что есть и как защитить Ким, но сейчас, оставшись с ним наедине, остро почувствовала уязвимость. И привычно пошла в атаку.
— Ты не выгонишь Ким, она уже спит. А я не против переночевать в гостинице.
С этими словами я поднялась с постели и потянулась к сумке.
— Эй, остынь, я всего лишь шучу.
Он подошел ближе, я отшатнулась и едва не упала, налетев на банкетку. Герберт среагировал молниеносно, притянув меня к себе. Так близко, что удары его сердца вдруг стали ощущаться как мои собственные.
— Ты даже не представляешь, как я скучал, — хрипло пробормотал он.
Чтобы ответить, не хватало воздуха. Только спустя несколько мучительно долгих секунд я смогла выдохнуть:
— Отпусти меня.
— Отпущу. Конечно, отпущу.
Я не до конца понимала, о чем мы говорим. Но не раз до этого думала: почему Герберт позволил мне уехать? Почему отпустил?
— Ложись спать, Кортни. Запри дверь.
— Никто в здравом уме сюда не полезет. Ты ведь поставил охранные заклинания внизу?
— Я говорю не об этом. Обо мне. Ты ведь меня боишься.
Герберт осторожно, чтобы ненароком не коснуться моей кожи, провел кончиками пальцев по нескольким кудряшкам, выбившимся из прически.
— Тебя ведь не остановит запертая дверь, — устало произнесла я.
— Только если ты позовешь.
Он разжал руки, давая мне свободу. И я тут же сбежала в единственное доступное убежище: в ванную. Дрожащими руками долго плескала на лицо холодной водой, а потом переоделась в халат и поняла, что не захватила из дома расческу. Наутро леди Кордеро будет радовать соседей Уолдеров свежими сплетнями. То, как я выхожу из дома Герберта, растрепанная и со следами бессонной ночи, непременно обсудят в мельчайших подробностях.
Замерев у двери, вслушиваясь в тишину за ней, я так и не смогла повернуть замок. Желание отгородиться хотя бы призрачной преградой в виде хлипкого замка боролось с воспитанием. Запираться в доме того, кто дал тебе кров и защиту?
Папа высек бы меня ремнем на заднем дворе, если бы узнал.
Едва голова коснулась подушки, а одеяло навалилось приятной тяжестью, я поняла, что засыпаю. Вслушиваясь в звуки за окном, я балансировала между сном и явью. Лишь когда за дверью раздались тяжелые шаги, сердце пропустило удар, а сон сняло как рукой.
— Герберт, — тихо позвала я, не ожидая ответа.
— Да?
— Ты хоть раз жалел о том, что произошло?
Ответ я в принципе знала, но почему то захотелось услышать его здесь и сейчас, в полумраке ночника, в чужом доме и на границе между сном и реальностью.
— Нет, — после недолгой паузы откликнулся Герберт, — никогда.
Засыпая, я лишь услышала, как он произнес заклинание, погасившее все светильники, и звук щелкнувшего в двери замка. Только после этого получилось уснуть.
***
Утро выдалось пасмурным и дождливым. Я встала с рассветом, лишив себя шанса выспаться. Но хотелось, пока Ким спит, вернуться и самой облазить весь дом, проверить чердак, подвал, погреб, домик для прислуги — все, где могли остаться какие то улики. Стража ничего не нашла и наверняка списала все на женскую мнительность, но на нашей территории вчера кто то определенно был. Напугал Ким и наблюдал за нами в саду. Хоть какой то след он должен был оставить.
Этими мыслями я поделилась с Гербертом, когда утром его экономка подала на завтрак кофе и пышные яблочные блинчики.
— Я с тобой.
— Ты что, вообще не работаешь? — беззлобно хмыкнула я.
— Почти. Значительную долю моего дохода составляют отчисления за то, что я терплю вашу семейку и подрываюсь решать проблемы Кордеро в любое время дня и ночи. У меня есть еще несколько клиентов, но они, к счастью, пока что не за решеткой.
— Мне не хочется оставлять Ким. Девочки не начнут самостоятельное расследование, надеюсь?
— Ким семнадцать, она большая девочка.
— Для тебя наверняка, — холодно ответила я.
Герберт смерил меня обжигающим взглядом: шпилька попала точно в цель.
— Не хочу, чтобы Хейвен что то с ней сделала.
— Дом под охраной, я прикажу Диналии, чтобы до нашего возвращения они не выходили. Прекрати изображать из себя наседку, Кортни. Мы не знаем, Хейвен ли подставила Кайлу, Хейвен ли забралась в дом. Возможно, это был всего лишь вор, прознавший о смерти хозяйки.
Вот в это верилось мало. Мы все же не та семья, которую можно обокрасть, забравшись в дом через чердак. Такие дома, как наш, вообще редко грабят, опасаясь столкнуться с древней магией. Но за попытку успокоить я была даже благодарна. Довольно тревожное вышло возвращение домой.
Сначала я намеревалась осмотреть сад, а затем перейти к дому. Когда мы с Гербертом вышли из экипажа, стало ясно, что с садом придется подождать.
— Это что, мастер по замене стекол? — пораженно спросила я, рассматривая толпу перед домом. — Я думала, он будет один. Кого ты вызвал? И я думала, что стража все осмотрела еще ночью. Зачем они вернулись?
Но Герберт и сам не понимал, что происходит. Я насчитала с десяток стражников и парочку целителей в светло зеленых халатах. В доме точно никого не было… может, Нине стало плохо? Но я дала ей выходной. Я быстро миновала ворота и направилась к дверям.
— Леди Кордеро?
На середине пути меня перехватил мужчина. Маг, если верить моей интуиции. Блондин, высокий, совсем не старый. Черты лица были приятные, мягкие, но взгляд пробирал до глубины души. В руках он держал небольшой блокнот.
— Могу я поговорить с вами? Я — Кэрланд Портер, детектив Управления Стражи Хейзенвилля.
— Детектив? — не поняла я.
Повернулась к Герберту в надежде на объяснения, но он понимал не больше меня. Зато явно знал Портера: они крепко пожали друг другу руки.
— Где вы были сегодня ночью? — спросил детектив.
— Ночевала у друга.
— А ваши сестры?
— Кимберли со мной, она осталась у подруги, Диналии Уолдер, а Кайла находится под арестом. А что случилось, кто все эти люди и с каких пор проникновениями занимаются детективы?
Мы все повернулись на звук открывшихся дверей. А через пару секунд я увидела, как двое стражников выносят носилки, на которых лежит тело, накрытое простыней.
— Что… — На вопрос не хватило дыхания.
Я подскочила к носилкам, и Герберт чудом ухватил меня за руку, не давая сбросить простыню.
— Леди Кордеро, не стоит, тело — улика, — предостерег меня детектив.
— Нина? — только и спросила я.
Портер покачал головой.
— Хейвен О’Ши. Сегодня ночью ее убили в вашем доме, и я, леди Кордеро, намерен выяснить, кто именно.
Пять лет назад
Когда отец злился, то становился будто бы подтянутее. В глазах загорался нехороший огонек, а голос словно опускался на пару тонов ниже. И еще у него были две любимые фразы.
«Не позорь семью» и «Это мое последнее слово».
Вторую он говорил настолько часто, что после иных скандалов я набиралась смелости и мечтала, что когда нибудь это действительно станет его последним словом. Потом, конечно, корила себя. Но чем старше становилась, тем сложнее было заставлять непрошеные мысли исчезнуть. Больше всего я боялась, что они навсегда поселятся в моей голове.
Это случилось, когда я впервые услышала две любимые папины фразы в одном предложении. Звучало оно так:
— Кортни, не позорь семью, ты едешь, и это мое последнее слово.
Это было сказано таким тоном, что я сразу поняла: вставлю хоть слово против — остаток выходных проведу взаперти, и неизвестно, будут ли меня хотя бы кормить.
Я любила выходные в домике у озера, но лишь тогда, когда никого кроме отца, Кристалл и сестер там больше не было. В этот раз планировалась большая вечеринка, присутствовать на которой мне не хотелось. Перечить отцу было самоубийством, но я любила рисковать. Без экзамена по истории мне не поступить в колледж, а историю я знала из рук вон плохо.
Папе было плевать.
— Собери свои вещи, — велел он. — Я хочу, чтобы через час вы все были готовы.
Он тут же потерял ко мне интерес, но внутри уже кипела ярость. Я не отличалась эмоциональностью и давно научилась с холодной головой воспринимать все, что говорит отец, но иногда все же срывалась. И хоть такие срывы кончались плачевно, мне почему то становилось легче.
— А в экзамене по истории, — медленно произнесла я, — будут вопросы о нашем домике у озера?
Сразу же стало ясно, что фраза была лишней. Повисла нехорошая тишина, предшествующая буре. Отец поднялся, совершенно спокойно и даже аккуратно отодвинул стул, чтобы не поцарапать дорогой паркет.
А потом долго (а точнее — мне показалось, что предосудительно долго) всматривался в мое лицо. Отодвинул со щеки локоны, выбившиеся из хвоста. В таких случаях следовало опустить голову и устремить взгляд в пол, но… я голову подняла. И даже чуть улыбнулась, встретившись взглядом с потемневшими глазами отца.
Щеку обожгла боль, а удар был такой силы, что я не удержалась на ногах. В зеркале напротив я могла видеть отражение отца. Он был совершенно спокоен.
Одновременно с этим дверь приоткрылась, явив Герберта. Он если и удивился, то не подал виду. Я поднялась.
— Собирайся, — бросил мне отец, давая понять, что вот это — точно его последнее слово.
Я позволила себе улыбку, проходя мимо Герберта. В суде он, может, и хорош, но этому юристу еще учиться и учиться выдержке у нас, дочерей Карла Кордеро.
Глава 4
После допроса я поняла, что сил на осмотр сада и дома уже не осталось. Мы рассказали Портеру обо всем: и об аресте Кайлы, и о том, что накануне в дом кто то залез. Умолчали лишь о нашем участии в исчезновении магии Хейвен. Герберт определенно считал, будто я способна все выложить детективу, и периодически кидал на меня предостерегающие взгляды.
По версии детектива Портера, Хейвен пришла к нам посреди ночи, наткнулась на открытую дверь (следов взлома не обнаружили), вошла, и там на нее кто то напал. Остались следы сопротивления и ссадина от веревки на шее. Веревку не нашли, хоть и перерыли весь дом, а еще едва ли не перекопали сад.
Меня немного потряхивало: я была уверена, что если бы не удачное стечение обстоятельств, жертвой могли бы стать Ким или я, а вовсе не Хейвен. Не то чтобы я радовалась тому, что Хейвен убили, но… я чувствовала постыдное облегчение, что сестры в порядке. А еще возвращаться в дом было попросту страшно. Попроситься пожить у Герберта не давала только гордость.
Он взял на себя все формальности, проверил протокол, и я просто в нем расписалась. Сил на недоверие еще и к Герберту просто не осталось. Когда стража закончила с осмотром Кордеро-холла, Герберт почти силой отправил меня наверх, отдыхать.
Я быстро прошла через гостиную, где нашли тело, и почти бегом поднялась по лестнице. Окно мы так и не вставили, и на втором этаже было холодно. Придется, наверное, разжечь в комнате камин.
На всякий случай я заперла дверь в спальню, а еще поставила охранное заклятие. Как же хорошо, что Ким у Диналии. Хотя бы за нее я спокойна. Впрочем, может, уже пора перестать ее опекать, семнадцать лет — возраст, в котором я принимала вполне взвешенные решения.
Повернувшись к постели, я оцепенела. Под покрывалом явно что то возвышалось. Небольшое и квадратное. Я быстро пересекла комнату, не давая себе шанса передумать, и отбросила покрывало.
Книги… те самые, что я приметила в магазинчике Белами.
«Герберт!» — тут же подумала я.
Но потом заметила сверху небольшой конверт точно из такой же бумаги, на которой была написана записка, когда подкинули ребенка.
