Пожалуй, не врет.
Но вместе с тем все это совершенно не похоже на правду.
И, черт возьми, племянник императора. И проститутка. Даже если так, скверная история.
Несет тебя совсем не в ту сторону, сынок. А как остановить?
- Тебе известно, что в Империи запрещены любые формы рабства? – вкрадчиво спросил Дарс.
Клайв развел руками.
- Слушай, па. Мы были в порту, играли в ресторане. К нам подошел вполне себе гуманоидный мужик, предложил сыграть с нами. Сказал, что ему есть что поставить. Ну и проиграл мне. А потом приволок к нам в номер на поводке эту… Сказал, что его рабыня, привез ее с войны в Дирсах, и что теперь она наша. Вернее, моя. Вот и все.
- Рабыня, значит, - пробормотал Дарс, - что ж ты плохо следишь за своим имуществом? Дал другим попользоваться, а?
- Ну, па, я ж не мог… отказать… он мой друг. Один из немногих, что остались.
- Ты идиот, – резюмировал Дарс, - и проклятие тут не при чем. Мне жаль, что я вырастил сына-идиота. Племяннику императора недопустимо пятнать себя чем-то подобным, хоть это ты понимаешь? Да мало ли что придет в голову Вири?
Клайв вздохнул и сник.
- Более того, тебе известно, что в Империи нет рабства, - холодно произнес Дарс, - но вы, кучка придурков, получили в руки неизвестно откуда взявшуюся девчонку и решили развлечься, так? И что, сладко быть хозяином?
- Я ее не бил, - упрямо пробормотал Клайв, - она и без того вся была в синяках, еще от прежнего хозяина досталось. А когда мы решили немного поиграть с ней, покусала Гая. Злющая. Ну, он и объявил, что надо ее наказать.
Дарс поморщился. Наказали от души. Надо будет поговорить с этим… как его… Гаем Вири, а еще лучше – сразу с его почтенными родителями.
- Папа, - протянул Клайв, - так что теперь делать? Я как бы понимаю, что это была просто девка для развлечений. Но тот мужик уверял, что рабыня… Нельзя, наверное, ее просто так отпускать? Разболтает ведь.
- Ты уже сделал все, что мог. Далее тебя этот вопрос не касается.
- Она… здесь, да? В доме?
- Допустим.
Клайв подскочил, заметался по кабинету – а Дарс смотрел и тонул в печали. Мальчик очень похож на него. Жестами, повадками. Только вот к двадцати годам так мозгами и не разжился. Мозги достались от мамочки, видимо.
- Я хочу ее увидеть, - наконец объявил Клайв, - мне кажется, я имею право.
- Ты не имеешь никакого права. И ты не имеешь права врываться в спальню к незнакомой тебе женщине. Ты ведь даже не удосужился узнать, кто она и откуда, так?
- А тебе она зачем? – и Клайв поднял левую бровь, точно так же, как это делал сам Дарс. Под сердцем больно кольнула тоска.
- Как только она придет в чувство, я отправлю ее домой. Перед этим поговорю. Ты как-то все время забываешь, к какой семье принадлежишь, и что будет, если обо всех твоих похождениях узнает пресса.
- Черт. Па, а если тот мужик не врал? Если она в самом деле рабыня, и взял ее где-то в системе Дирсах? Что тогда?
Дарс пожал плечами. Сохранять спокойствие удавалось все сложнее.
- Значит, она отправится в Дирсах. Теперь, когда королева мертва, а королевством правит Совет, это скорее часть Империи.
- Черт…
Клайв почесал затылок. Посмотрел жалко.
- Похоже, я снова сглупил, да?
И тут же взгляд плеснул яростью, огненной, пылающей.
- Ну конечно! Если сравнивать с тобой, великим и продуманным, я всегда буду идиотом! Черт, зачем только…
Дарс знал, что последует дальше.
Этим всегда заканчивались их ссоры. Клайв начинал проклинать собственную жизнь, а заодно и тех, кто ему эту жизнь дал.
- Имей силы прожить так, как человек. Так, как подобает племяннику Императора, - сухо сказал Дарс.
- Да что ты понимаешь! – взорвался отпрыск, - ты думаешь, мне легко? Легко? Каждый день я просыпаюсь, а эта дрянь расползается все дальше и дальше! В кого я превращаюсь? Это ты виноват, ты! Со своим эгоизмом! Тебе так хотелось ребенка, хотя знал, что нельзя… а теперь я должен все это терпеть…
И, прикусив костяшки, внезапно всхлипнул.
Дарс продолжал сидеть неподвижно, хотя более всего хотелось вскочить, обнять, прижать к себе худощавое тело единственного сына. Проклятого сына. И плакать вместе с ним.
Но он не мог.
Начнешь его жалеть, будет только хуже. Всем хуже.
- Я разберусь с девушкой, - спокойно сказал Дарс, - а ты сделай так, чтобы о ней забыли твои придурки-друзья. На этом все. Есть определенные границы, выходить за которые нельзя, Клайв. Не забывай, кто ты, и не забывай, кто я.
Тело мелко подрагивало, купаясь в отголосках кошмара.
Когда он начался, кошмар? Сложно сказать.
Она помнила Реми, который долго вез ее куда-то на старой шхуне, где, казалось, вот-вот иллюминаторы вывалятся. Несколько раз они проходили сигма-тоннели, и каждый раз на входе Реми, страшно ругаясь, платил пошлину, перечисляя по системной сети имперские кроны. После сигма-тоннелей Реми хватался за голову, глотал пригоршнями пилюли и зверел. Тогда самым правильным было спрятаться в уголке, сжаться с комок, и чтобы не видел. Но он видел. Выволакивал пару раз за волосы, швырял на грязный пол, наваливался сам. Было больно. Она плакала, умоляла остановиться, но… кто ж будет слушать?
Потом… высадка в крошечном порту, переезд в порт побольше, поприличнее. Реми запер ее в кладовке, которую арендовал на несколько суток. Она уж думала, что решил уморить. А он внезапно явился, нацепил на шею пластиковый ошейник с поводком и поволок куда-то по бесконечным лабиринтам плохо освещенных коридоров. Притащил в гостиницу, судя по количеству дверей, втянул за собой в номер. Там сидели трое молодых парней, роскошно одетых, и лица такие… красивые… не то, что у Реми, свиная рожа с тройным подбородком и кривым носом.
- Вот, держи, - вручил конец поводка худощавому парню с пронзительными синими глазами, - делайте с ней, что хотите. Только с цепи не спускайте.
- Э, Клайв, тебе повезло! – сказал кто-то, - дашь попробовать?
Синеглазый, которого назвали Клайвом, безразлично пожал плечами.
- Разберемся. Приедем в кампус, посмотрим, что с ней делать. А откуда она? – и обратил взгляд на Реми.
- Система Дирсах, - сказал тот, - нашел на разбитом корабле. Думал, что как-нибудь пригодится. Ну, все, бывайте, парни. С вами было весело, но пора двигать дальше.
Она осталась с ними.
Клайв продолжал сжимать в кулаке поводок, все еще глядя вслед Реми, о чем-то думал. Она дернулась, когда чьи-то руки жадно стиснули ягодицы. Резко повернулась, избавляясь от ненавистных прикосновений, и встретилась взглядом с другим парнем, высоченным, она ему едва до плеча достает. Тоже ухоженный, красивый. Вьющиеся золотые волосы, глаза с прозеленью.
- Так что, дашь попробовать? – повторил он, даже не глядя на нее.
Клайв пожал плечами.
- Поехали домой. Разберемся.
И потянул за поводок.
А ей так хотелось, чтобы он ее просто отпустил. Снял с шеи пластиковое кольцо, от которого уже кожа слазит…
Всю дорогу они курили, пуская кольца приторно-сладкого дыма, а она просидела на полу дорогого салона катера. Потом, уже ночью, долго брели по парку, теряясь в густых тенях, выныривая в широкие полосы света двух лун. Клайв немилосердно дергал за поводок, словно пытаясь удостовериться в ее присутствии, а ей каждый рывок отдавался тупой подсердечной болью. Так хотелось верить, что он не такой, как Реми.
Ошиблась. Зря надеялась.
Сопротивлялась до последнего, кусалась, царапалась. Но их было больше, и они все же были сильнее. Привязали руки к тяжеленным креслам. Она все же умудрилась укусить «златовласку» за щеку, а другому разбить нос. После… Клайв просто вышел из комнаты…
Она всхлипнула. Подтянула колени к груди, обхватила себя руками за плечи и с ужасом поняла, что свободна.
Приоткрыть один глаз. Осторожно. Не делая больше резких движений.
А вдруг… он рядом? Этот… Клайв? И все это – очередное издевательство?
Потом пришло внезапное понимание, что больше ничего не болит. Вообще ничего.
Разглядывая из-под ресниц место, в котором очутилась, она видела стену, затянутую бледно-голубым пластиком, похожим на кожицу персика, темное окно, завешенное белоснежной кружевной занавеской и край кресла, темно-синего, пухлого. На подлокотнике кресла лежала узкая женская рука с тонким колечком на мизинце, и колечко это блестело в неярком свете лампы.
Стало страшно.
Что ждет ее впереди?
Новый хозяин? Или хозяйка? Что они делали с ней, пока была в беспамятстве?
Облизнула губы, все еще не зная, что предпринимать дальше. Лежать неподвижно? Или, может быть, попробовать сбежать? Но куда тут сбежишь, документов нет, даже имени нет. Оно, наверное, и было когда-то – да вот беда, себя она не помнила до того, как попала к Реми. Может быть, и правда, нашел он ее на разбитом корабле? В спасательной капсуле?
Рука на подлокотнике дрогнула. Неведомая женщина как будто почувствовала, что ее разглядывают. Тихо скрипнуло кресло, освещение стало ярче, почти как днем, женщина поднялась и шагнула к ней. Серое платье до колен, белоснежный передник. Приятное высоколобое лицо с мелкими завитушками седых волос. Широко распахнутые, чуть навыкате, голубые глаза. Редкие морщинки – в уголках тонкогубого рта, на щеках, как будто она очень часто улыбается.
- Миледи! Как вы себя чувствуете?
И голос приятный, словно мягкой кистью по коже.
Беспокойство во взгляде. Неподдельное?
Она сглотнула. Не молчать же, в самом деле, когда спрашивают. И с трудом вытолкнула несколько слов:
- Все хорошо, спасибо. А… где я?
Женщина улыбнулась, несколько мгновений рассматривала ее с интересом, затем спохватилась:
- Миледи, вы в хорошем, надежном месте. Ничего не бойтесь, здесь вам никто не причинит вреда. Если вы хорошо себя чувствуете, то я сейчас принесу сорочку и пеньюар, а затем позову хозяина. Он просил его позвать, как проснетесь.
«Хозяина».
Она невольно съежилась на постели, а по щекам потекли слезы.
Значит, ничего не изменилось. И она по-прежнему в руках того ослепительно красивого синеглазого мальчишки. Хотелось выть, биться головой о стену. Сделать с собой, в конце концов, что-нибудь этакое… чтобы попросту перестать быть.
- Миледи, не надо плакать, - сказала женщина, - вам здесь ничего не угрожает, поверьте. Хозяин порядочный человек, к тому же… положение обязывает. Скажите, как мне вас называть, миледи? Я Магда, служу в этом доме вот уже пятнадцать лет. А вы? Могу я узнать ваше имя?
Она помотала головой.
Нет имени, увы. Может, и было раньше, до того, как нашел Реми…
Впрочем, Магда больше не стала приставать с расспросами, а торопливо вышла за дверь – чтобы через несколько минут вернуться с чем-то пенно-кружевным в руках.
- Вот, пожалуйста, миледи. Я помогу вам одеться.
- Не надо… - горло саднило от невыплаканных слез, - я сама. Пожалуйста, оставьте меня, пока буду одеваться. Я быстро.
В светлых глазах Магды мелькнуло понимание, и она неслышно выскользнула прочь из комнаты.
Тишина.
Стеклянная, светлая, успокаивающая.
Пальцы зарылись в невесомую пену кружев. Даже страшно подумать, сколько стоит такая красота. Наверняка дороже, чем та сумма, за которую ее отдал Реми.
Белый шелк скользнул по коже.
Сорочка оказалась довольно короткой, выше колен. Зато пеньюар с широкими рукавами окутал пенным облаком почти до пят. Она запахнула его на груди, затянула на талии шелковый поясок с кисточками. Собиралась было вернуться в постель, но в дверь настойчиво постучали. От этого тактичного «тук-тук» кровь бросилась в голову, слюна приобрела противный железистый привкус.
- Можно войти?
Мужской голос. Низкий, звучный.
Она огляделась и на всякий случай отошла к самому окну, оставляя кровать между собой и дверью.
Откашлялась и хрипло ответила:
- Да, пожалуйста.
Дверь дрогнула и начала медленно открываться.
Первое, что приходило в голову при взгляде на посетителя, так это то, что неведомые боги, в которых все еще верят на просторах этой галактики, ну просто дивные шутники.
Хозяин, о котором говорила Магда, был абсолютной копией того красивого мальчишки. Только копией постарше.
Нет, не старый. Скорее просто взрослый, серьезный. Виски тронуты ранней сединой. Четко очерченные скулы. Левая бровь приподнята. И ноздри аристократического носа хищно раздуваются, словно почуял добычу… Она невольно съежилась.
Мужчина окинул ее изучающим взглядом, затем сказал:
- Добрый вечер. Пожалуйста, сядьте. Возможно, разговор будет долгим, а в ногах правды нет.
И было в его интонациях нечто такое, чему просто невозможно не подчиниться.
Она осторожно присела на край постели. Между ними по-прежнему оставалась кровать. Он хмыкнул, подвинул кресло и сел.
- Мне искренне жаль, что приходится затрагивать столь неприятную для вас тему, но я хочу услышать, каким образом вы оказались в апартаментах моего сына.
«Сын, значит, - подумала она, - неудивительно. Так похож».
Стало совсем горько. Если мальчишка не снял ошейник, то этот уж точно не отпустит. Реми лупил от души, но комплекция Реми была под стать расплывшемуся пудингу, а этот… этот, если ударит, мало точно не покажется.
- Я слушаю, - напомнил о себе хозяин, - расскажите все, как было. Только правду.
Она вздохнула.
И начала с того момента, как Реми отдал ее тому красивому, но, к сожалению, жестокому парню.
Хозяин терпеливо выслушал, хищно щурясь, постукивая пальцами по подлокотнику кресла.
- Значит, не соврал… - и тут же нахмурился, - вы понимаете, что я не могу поверить на слово? Мне придется провести процедуру считывания вашей памяти. Все, что вы рассказали, звучит невероятно – тем более, невероятно в границах Империи Квеон. А что было до… Реми, вы не помните?
Она покачала головой.
- Нет, сэр. Простите.
- Извиняться не за что.
И умолк, размышляя о чем-то.
А она исподтишка рассматривала своего нового, выходит, хозяина.
Обратила внимание на кисти рук, сильные, ухоженные, с аккуратно постриженными ногтями. Взгляд поднялся выше, к вольно расстегнутому вороту кипенно-белой рубашки, к открывшемуся уголку смуглой кожи. На шее тускло поблескивала цепочка, убегая под рубашку, и ей вдруг стало интересно глянуть – а что там? Медальон? Идентификатор?
- Послушайте, - она храбро встретила усталый взгляд пронзительно-синих глаз, - что я могу вам предложить, чтобы вы навсегда забыли о том, что произошло?
Она вздрогнула. Нелепый вопрос. И ответила даже прежде, чем успела подумать:
- Вы в самом деле полагаете, что все это можно забыть?
Хозяин поморщился.
- Я понимаю. Я пытаюсь предложить вариант, который устроит всех нас. В любом случае, не забывайте о том, что я могу просто стереть ваши воспоминания. Насильно. Но я не хочу… вам и без того досталось. Поэтому я спрашиваю, на что вы готовы обменять ваше молчание.
Она не понимала. Зачем он спрашивает? Он – хозяин.
И повторила вслух.
- Здесь нет рабства, - он сцепил пальцы домиком и устало посмотрел на нее, - вы совершенно вольны идти, куда вздумается. Я дам вам некоторую сумму… скажем, это будет возмещение причиненного ущерба, физического и морального. В обмен, сами понимаете, на молчание. Так что скажете?
- Но мне некуда идти, - пробормотала она, - я всегда мечтала о свободе, но… если вы меня просто так отпустите, куда я пойду? Я никогда не была в империи Квеон. Кем я тут буду?
- Вы можете вернуться домой.
- Я понятия не имею, где мой дом.
Но вместе с тем все это совершенно не похоже на правду.
И, черт возьми, племянник императора. И проститутка. Даже если так, скверная история.
Несет тебя совсем не в ту сторону, сынок. А как остановить?
- Тебе известно, что в Империи запрещены любые формы рабства? – вкрадчиво спросил Дарс.
Клайв развел руками.
- Слушай, па. Мы были в порту, играли в ресторане. К нам подошел вполне себе гуманоидный мужик, предложил сыграть с нами. Сказал, что ему есть что поставить. Ну и проиграл мне. А потом приволок к нам в номер на поводке эту… Сказал, что его рабыня, привез ее с войны в Дирсах, и что теперь она наша. Вернее, моя. Вот и все.
- Рабыня, значит, - пробормотал Дарс, - что ж ты плохо следишь за своим имуществом? Дал другим попользоваться, а?
- Ну, па, я ж не мог… отказать… он мой друг. Один из немногих, что остались.
- Ты идиот, – резюмировал Дарс, - и проклятие тут не при чем. Мне жаль, что я вырастил сына-идиота. Племяннику императора недопустимо пятнать себя чем-то подобным, хоть это ты понимаешь? Да мало ли что придет в голову Вири?
Клайв вздохнул и сник.
- Более того, тебе известно, что в Империи нет рабства, - холодно произнес Дарс, - но вы, кучка придурков, получили в руки неизвестно откуда взявшуюся девчонку и решили развлечься, так? И что, сладко быть хозяином?
- Я ее не бил, - упрямо пробормотал Клайв, - она и без того вся была в синяках, еще от прежнего хозяина досталось. А когда мы решили немного поиграть с ней, покусала Гая. Злющая. Ну, он и объявил, что надо ее наказать.
Дарс поморщился. Наказали от души. Надо будет поговорить с этим… как его… Гаем Вири, а еще лучше – сразу с его почтенными родителями.
- Папа, - протянул Клайв, - так что теперь делать? Я как бы понимаю, что это была просто девка для развлечений. Но тот мужик уверял, что рабыня… Нельзя, наверное, ее просто так отпускать? Разболтает ведь.
- Ты уже сделал все, что мог. Далее тебя этот вопрос не касается.
- Она… здесь, да? В доме?
- Допустим.
Клайв подскочил, заметался по кабинету – а Дарс смотрел и тонул в печали. Мальчик очень похож на него. Жестами, повадками. Только вот к двадцати годам так мозгами и не разжился. Мозги достались от мамочки, видимо.
- Я хочу ее увидеть, - наконец объявил Клайв, - мне кажется, я имею право.
- Ты не имеешь никакого права. И ты не имеешь права врываться в спальню к незнакомой тебе женщине. Ты ведь даже не удосужился узнать, кто она и откуда, так?
- А тебе она зачем? – и Клайв поднял левую бровь, точно так же, как это делал сам Дарс. Под сердцем больно кольнула тоска.
- Как только она придет в чувство, я отправлю ее домой. Перед этим поговорю. Ты как-то все время забываешь, к какой семье принадлежишь, и что будет, если обо всех твоих похождениях узнает пресса.
- Черт. Па, а если тот мужик не врал? Если она в самом деле рабыня, и взял ее где-то в системе Дирсах? Что тогда?
Дарс пожал плечами. Сохранять спокойствие удавалось все сложнее.
- Значит, она отправится в Дирсах. Теперь, когда королева мертва, а королевством правит Совет, это скорее часть Империи.
- Черт…
Клайв почесал затылок. Посмотрел жалко.
- Похоже, я снова сглупил, да?
И тут же взгляд плеснул яростью, огненной, пылающей.
- Ну конечно! Если сравнивать с тобой, великим и продуманным, я всегда буду идиотом! Черт, зачем только…
Дарс знал, что последует дальше.
Этим всегда заканчивались их ссоры. Клайв начинал проклинать собственную жизнь, а заодно и тех, кто ему эту жизнь дал.
- Имей силы прожить так, как человек. Так, как подобает племяннику Императора, - сухо сказал Дарс.
- Да что ты понимаешь! – взорвался отпрыск, - ты думаешь, мне легко? Легко? Каждый день я просыпаюсь, а эта дрянь расползается все дальше и дальше! В кого я превращаюсь? Это ты виноват, ты! Со своим эгоизмом! Тебе так хотелось ребенка, хотя знал, что нельзя… а теперь я должен все это терпеть…
И, прикусив костяшки, внезапно всхлипнул.
Дарс продолжал сидеть неподвижно, хотя более всего хотелось вскочить, обнять, прижать к себе худощавое тело единственного сына. Проклятого сына. И плакать вместе с ним.
Но он не мог.
Начнешь его жалеть, будет только хуже. Всем хуже.
- Я разберусь с девушкой, - спокойно сказал Дарс, - а ты сделай так, чтобы о ней забыли твои придурки-друзья. На этом все. Есть определенные границы, выходить за которые нельзя, Клайв. Не забывай, кто ты, и не забывай, кто я.
ГЛАВА 2. ОБРЕТАЯ ИМЯ, ОБРЕТАЯ СУДЬБУ
Тело мелко подрагивало, купаясь в отголосках кошмара.
Когда он начался, кошмар? Сложно сказать.
Она помнила Реми, который долго вез ее куда-то на старой шхуне, где, казалось, вот-вот иллюминаторы вывалятся. Несколько раз они проходили сигма-тоннели, и каждый раз на входе Реми, страшно ругаясь, платил пошлину, перечисляя по системной сети имперские кроны. После сигма-тоннелей Реми хватался за голову, глотал пригоршнями пилюли и зверел. Тогда самым правильным было спрятаться в уголке, сжаться с комок, и чтобы не видел. Но он видел. Выволакивал пару раз за волосы, швырял на грязный пол, наваливался сам. Было больно. Она плакала, умоляла остановиться, но… кто ж будет слушать?
Потом… высадка в крошечном порту, переезд в порт побольше, поприличнее. Реми запер ее в кладовке, которую арендовал на несколько суток. Она уж думала, что решил уморить. А он внезапно явился, нацепил на шею пластиковый ошейник с поводком и поволок куда-то по бесконечным лабиринтам плохо освещенных коридоров. Притащил в гостиницу, судя по количеству дверей, втянул за собой в номер. Там сидели трое молодых парней, роскошно одетых, и лица такие… красивые… не то, что у Реми, свиная рожа с тройным подбородком и кривым носом.
- Вот, держи, - вручил конец поводка худощавому парню с пронзительными синими глазами, - делайте с ней, что хотите. Только с цепи не спускайте.
- Э, Клайв, тебе повезло! – сказал кто-то, - дашь попробовать?
Синеглазый, которого назвали Клайвом, безразлично пожал плечами.
- Разберемся. Приедем в кампус, посмотрим, что с ней делать. А откуда она? – и обратил взгляд на Реми.
- Система Дирсах, - сказал тот, - нашел на разбитом корабле. Думал, что как-нибудь пригодится. Ну, все, бывайте, парни. С вами было весело, но пора двигать дальше.
Она осталась с ними.
Клайв продолжал сжимать в кулаке поводок, все еще глядя вслед Реми, о чем-то думал. Она дернулась, когда чьи-то руки жадно стиснули ягодицы. Резко повернулась, избавляясь от ненавистных прикосновений, и встретилась взглядом с другим парнем, высоченным, она ему едва до плеча достает. Тоже ухоженный, красивый. Вьющиеся золотые волосы, глаза с прозеленью.
- Так что, дашь попробовать? – повторил он, даже не глядя на нее.
Клайв пожал плечами.
- Поехали домой. Разберемся.
И потянул за поводок.
А ей так хотелось, чтобы он ее просто отпустил. Снял с шеи пластиковое кольцо, от которого уже кожа слазит…
Всю дорогу они курили, пуская кольца приторно-сладкого дыма, а она просидела на полу дорогого салона катера. Потом, уже ночью, долго брели по парку, теряясь в густых тенях, выныривая в широкие полосы света двух лун. Клайв немилосердно дергал за поводок, словно пытаясь удостовериться в ее присутствии, а ей каждый рывок отдавался тупой подсердечной болью. Так хотелось верить, что он не такой, как Реми.
Ошиблась. Зря надеялась.
Сопротивлялась до последнего, кусалась, царапалась. Но их было больше, и они все же были сильнее. Привязали руки к тяжеленным креслам. Она все же умудрилась укусить «златовласку» за щеку, а другому разбить нос. После… Клайв просто вышел из комнаты…
Она всхлипнула. Подтянула колени к груди, обхватила себя руками за плечи и с ужасом поняла, что свободна.
Приоткрыть один глаз. Осторожно. Не делая больше резких движений.
А вдруг… он рядом? Этот… Клайв? И все это – очередное издевательство?
Потом пришло внезапное понимание, что больше ничего не болит. Вообще ничего.
Разглядывая из-под ресниц место, в котором очутилась, она видела стену, затянутую бледно-голубым пластиком, похожим на кожицу персика, темное окно, завешенное белоснежной кружевной занавеской и край кресла, темно-синего, пухлого. На подлокотнике кресла лежала узкая женская рука с тонким колечком на мизинце, и колечко это блестело в неярком свете лампы.
Стало страшно.
Что ждет ее впереди?
Новый хозяин? Или хозяйка? Что они делали с ней, пока была в беспамятстве?
Облизнула губы, все еще не зная, что предпринимать дальше. Лежать неподвижно? Или, может быть, попробовать сбежать? Но куда тут сбежишь, документов нет, даже имени нет. Оно, наверное, и было когда-то – да вот беда, себя она не помнила до того, как попала к Реми. Может быть, и правда, нашел он ее на разбитом корабле? В спасательной капсуле?
Рука на подлокотнике дрогнула. Неведомая женщина как будто почувствовала, что ее разглядывают. Тихо скрипнуло кресло, освещение стало ярче, почти как днем, женщина поднялась и шагнула к ней. Серое платье до колен, белоснежный передник. Приятное высоколобое лицо с мелкими завитушками седых волос. Широко распахнутые, чуть навыкате, голубые глаза. Редкие морщинки – в уголках тонкогубого рта, на щеках, как будто она очень часто улыбается.
- Миледи! Как вы себя чувствуете?
И голос приятный, словно мягкой кистью по коже.
Беспокойство во взгляде. Неподдельное?
Она сглотнула. Не молчать же, в самом деле, когда спрашивают. И с трудом вытолкнула несколько слов:
- Все хорошо, спасибо. А… где я?
Женщина улыбнулась, несколько мгновений рассматривала ее с интересом, затем спохватилась:
- Миледи, вы в хорошем, надежном месте. Ничего не бойтесь, здесь вам никто не причинит вреда. Если вы хорошо себя чувствуете, то я сейчас принесу сорочку и пеньюар, а затем позову хозяина. Он просил его позвать, как проснетесь.
«Хозяина».
Она невольно съежилась на постели, а по щекам потекли слезы.
Значит, ничего не изменилось. И она по-прежнему в руках того ослепительно красивого синеглазого мальчишки. Хотелось выть, биться головой о стену. Сделать с собой, в конце концов, что-нибудь этакое… чтобы попросту перестать быть.
- Миледи, не надо плакать, - сказала женщина, - вам здесь ничего не угрожает, поверьте. Хозяин порядочный человек, к тому же… положение обязывает. Скажите, как мне вас называть, миледи? Я Магда, служу в этом доме вот уже пятнадцать лет. А вы? Могу я узнать ваше имя?
Она помотала головой.
Нет имени, увы. Может, и было раньше, до того, как нашел Реми…
Впрочем, Магда больше не стала приставать с расспросами, а торопливо вышла за дверь – чтобы через несколько минут вернуться с чем-то пенно-кружевным в руках.
- Вот, пожалуйста, миледи. Я помогу вам одеться.
- Не надо… - горло саднило от невыплаканных слез, - я сама. Пожалуйста, оставьте меня, пока буду одеваться. Я быстро.
В светлых глазах Магды мелькнуло понимание, и она неслышно выскользнула прочь из комнаты.
Тишина.
Стеклянная, светлая, успокаивающая.
Пальцы зарылись в невесомую пену кружев. Даже страшно подумать, сколько стоит такая красота. Наверняка дороже, чем та сумма, за которую ее отдал Реми.
Белый шелк скользнул по коже.
Сорочка оказалась довольно короткой, выше колен. Зато пеньюар с широкими рукавами окутал пенным облаком почти до пят. Она запахнула его на груди, затянула на талии шелковый поясок с кисточками. Собиралась было вернуться в постель, но в дверь настойчиво постучали. От этого тактичного «тук-тук» кровь бросилась в голову, слюна приобрела противный железистый привкус.
- Можно войти?
Мужской голос. Низкий, звучный.
Она огляделась и на всякий случай отошла к самому окну, оставляя кровать между собой и дверью.
Откашлялась и хрипло ответила:
- Да, пожалуйста.
Дверь дрогнула и начала медленно открываться.
***
Первое, что приходило в голову при взгляде на посетителя, так это то, что неведомые боги, в которых все еще верят на просторах этой галактики, ну просто дивные шутники.
Хозяин, о котором говорила Магда, был абсолютной копией того красивого мальчишки. Только копией постарше.
Нет, не старый. Скорее просто взрослый, серьезный. Виски тронуты ранней сединой. Четко очерченные скулы. Левая бровь приподнята. И ноздри аристократического носа хищно раздуваются, словно почуял добычу… Она невольно съежилась.
Мужчина окинул ее изучающим взглядом, затем сказал:
- Добрый вечер. Пожалуйста, сядьте. Возможно, разговор будет долгим, а в ногах правды нет.
И было в его интонациях нечто такое, чему просто невозможно не подчиниться.
Она осторожно присела на край постели. Между ними по-прежнему оставалась кровать. Он хмыкнул, подвинул кресло и сел.
- Мне искренне жаль, что приходится затрагивать столь неприятную для вас тему, но я хочу услышать, каким образом вы оказались в апартаментах моего сына.
«Сын, значит, - подумала она, - неудивительно. Так похож».
Стало совсем горько. Если мальчишка не снял ошейник, то этот уж точно не отпустит. Реми лупил от души, но комплекция Реми была под стать расплывшемуся пудингу, а этот… этот, если ударит, мало точно не покажется.
- Я слушаю, - напомнил о себе хозяин, - расскажите все, как было. Только правду.
Она вздохнула.
И начала с того момента, как Реми отдал ее тому красивому, но, к сожалению, жестокому парню.
Хозяин терпеливо выслушал, хищно щурясь, постукивая пальцами по подлокотнику кресла.
- Значит, не соврал… - и тут же нахмурился, - вы понимаете, что я не могу поверить на слово? Мне придется провести процедуру считывания вашей памяти. Все, что вы рассказали, звучит невероятно – тем более, невероятно в границах Империи Квеон. А что было до… Реми, вы не помните?
Она покачала головой.
- Нет, сэр. Простите.
- Извиняться не за что.
И умолк, размышляя о чем-то.
А она исподтишка рассматривала своего нового, выходит, хозяина.
Обратила внимание на кисти рук, сильные, ухоженные, с аккуратно постриженными ногтями. Взгляд поднялся выше, к вольно расстегнутому вороту кипенно-белой рубашки, к открывшемуся уголку смуглой кожи. На шее тускло поблескивала цепочка, убегая под рубашку, и ей вдруг стало интересно глянуть – а что там? Медальон? Идентификатор?
- Послушайте, - она храбро встретила усталый взгляд пронзительно-синих глаз, - что я могу вам предложить, чтобы вы навсегда забыли о том, что произошло?
Она вздрогнула. Нелепый вопрос. И ответила даже прежде, чем успела подумать:
- Вы в самом деле полагаете, что все это можно забыть?
Хозяин поморщился.
- Я понимаю. Я пытаюсь предложить вариант, который устроит всех нас. В любом случае, не забывайте о том, что я могу просто стереть ваши воспоминания. Насильно. Но я не хочу… вам и без того досталось. Поэтому я спрашиваю, на что вы готовы обменять ваше молчание.
Она не понимала. Зачем он спрашивает? Он – хозяин.
И повторила вслух.
- Здесь нет рабства, - он сцепил пальцы домиком и устало посмотрел на нее, - вы совершенно вольны идти, куда вздумается. Я дам вам некоторую сумму… скажем, это будет возмещение причиненного ущерба, физического и морального. В обмен, сами понимаете, на молчание. Так что скажете?
- Но мне некуда идти, - пробормотала она, - я всегда мечтала о свободе, но… если вы меня просто так отпустите, куда я пойду? Я никогда не была в империи Квеон. Кем я тут буду?
- Вы можете вернуться домой.
- Я понятия не имею, где мой дом.
