Мужчина разглядывал ее, склонив голову к плечу. Затем вдруг усмехнулся.
- Вот, знаете… если мы сейчас проверим вашу нейроматрицу и убедимся в том, что каждое сказанное вами слово – правда, то я, пожалуй, смогу вам помочь.
- Я готова, - она пожала плечами.
В самом деле, чего ей бояться проверки?
Все, что она говорит – чистая правда.
- Чтобы быть свободным гражданином Империи, нужно иметь хорошее образование, - медленно произнес хозяин, - вы хотите учиться?
И тут что-то словно взорвалось внутри. Радужный шар, наполненный теплом, радостью, мелкими щекотными пузырьками, что заставляют кровь быстрее бежать по венам.
Учиться!
Кажется, когда-то… в той, другой жизни… она училась.
Ведь не просто так осели в памяти многие технические термины.
Странно, правда? Себя не помнит, а то, что выучила когда-то – пожалуйста.
И, едва веря собственной удаче, прошептала:
- Вы… правда можете… это устроить?
- Могу. Ну так что?
- Я согласна! – выпалила она, боясь, что хозяин передумает, - согласна!
- И никто никогда не узнает, что было в апартаментах Клайва?
- Клянусь.
Она не раздумывала.
Но ведь оно того стоило, правда же?
Мужчина усмехнулся, покачал головой.
- Вам будет непросто. Там, куда я вас определю, вообще непросто. Но зато перспективы просто шикарные. Готовы бороться?
- Да, да!
Не в силах побороть нахлынувшую эйфорию, она вскочила на ноги, прошлась по комнате, затем стиснула руки на груди и повернулась к нему.
Хозяин – или уже не хозяин? – с легкой улыбкой наблюдал за ней.
И – боже мой! – в те мгновения показался невероятно, непостижимо красивым.
До легкой, тянущей и сладкой боли под грудиной.
- Вы прямо сияете, - добродушно сказал он, - я рад, что мы пришли к соглашению. Но все же придется проверить вашу матрицу, а потом еще пройти тестирование. Вам же придется выбирать специализацию, а для этого нужно понять, где вы сможете учиться.
Она улыбнулась.
- Я готова. Проверяйте!
- Нет-нет, не прямо сейчас, - кажется, он даже смутился, - уже ночь, проверка займет несколько часов. Давайте вернемся к этому вопросу утром. Я буду ждать вас за завтраком, вы же не откажетесь со мной позавтракать?
Мотнула головой.
Да за такие перспективы – все, что угодно.
А завтрак – это такая малость.
- Хорошо.
Он поднялся, кивнул на прощание.
- Доброй ночи. И, прошу прощения, я так и не узнал, как вас зовут. Мне придется подготовить вам новые документы, а я даже не знаю…
- Я тоже не знаю, - вырвалось горестное, - я не помню, как меня звали.
Удивленно приподнятая левая бровь. Точь-в-точь, как у сына.
- Правда не знаю, - она растерянно развела руками, - у меня нет имени.
Он пожал плечами.
- Я понял. Значит, будет. Доброй ночи, миледи.
Она проворочалась без сна до рассвета. Да и как тут уснешь, когда судьба повернулась светлой стороной, когда несколько сказанных слов переворачивают жизнь с ног на голову?
Еще вчера… вещь.
Завтра, возможно, свободная женщина с отличными перспективами.
Он сказал, что будет непросто. Но она не боится. Справится. В конце концов, должна же она переиграть эту злобную суку по имени судьба?
Она даже вскакивала с постели, подходила к окну, вглядывалась с надеждой в небо – а ну как светает?
В темном бархате мерцали незнакомые звезды, складываясь в рисунки неведомых созвездий, две луны разливали голубоватый свет. Если присмотреться, то далеко, за черными макушками высоких деревьев, светили огни большого города. В доме стояла ватная тишина, изредка прерываемая испуганными вскриками ночных птиц.
Ей захотелось открыть окно, вдохнуть полной грудью воздух свободы – но не решилась. А вдруг это запрещено, и тот замечательный мужчина, что пообещал учебу, рассердится?
Она привалилась спиной к шершавой наощупь стене, закрыла глаза. Какой уж тут сон…
«Доброй ночи, миледи».
Низкий голос, от которого становилось приятно-щекотно в груди, все еще звучал в ушах. И, не смотря на то, что этот замечательный человек выторговал ее молчание, все равно было легко и радостно на душе. Она вновь стояла на пороге, распахивая дверь в светлое, новое, волнующее…
Наконец она снова легла в кровать. Спальню медленно затопили предрассветные сумерки, глаза начали слипаться. Тело сделалось легким, почти невесомым и, словно с горки, она соскользнула в сон.
…Ее крепко держат.
Нет, руки и ноги привязаны к жесткому креслу. Голова зафиксирована в металлических зажимах. Над ней склоняются незнакомые люди, в стерильно-белых комбинезонах. Раздается тонкий, едва слышимый визг – так может звучать только крошечный бур. К лицу стремительно приближается сверкающий инструмент, он пищит, словно комар, вгрызается в лоб, прямо под линией роста волос. И сквозь этот кошмар, как будто завернутая в плотный ватный кокон, она слышит свой собственный вопль.
- Мама! Мамочка! За что-о-о-о?!!
…Она забилась, стремясь вырваться из крепко держащих ее рук.
- Нет! Не-е-ет! Мама!..
Сон и явь смешались. Отвратительный стрекот инструментов, запах антисептика, склянки с цветными лекарствами. Руки прижаты к бокам, прямо зажаты в тисках. Горячих. И сквозь рвущийся из горла вопль слышится мягкое:
- Ш-ш-ш-ш, тихо. Это сон. Всего лишь сон.
«Дыши», - приказала она себе.
В самом деле, сон. Но тогда почему же не двинуть ни рукой, ни ногой? Странный сон. Даже в самую черную полосу жизни, на борту шхуны, когда Реми куда-то вез ее, кошмары не снились. А тут на тебе.
Она с опаской открыла глаза, и первое, что увидела, был ворот белой рубашки, уголок гладкой загорелой кожи, тусклый блеск старой на вид цепочки. Едва соображая от ужаса, рванулась прочь, дальше от мужского тела, от крепких рук.
- Пустите!
И тут же, никем не удерживаемая, плюхнулась на мягкую перину, утонула в воздушном одеяле. Хозяин медленно поднялся, сунул руку в карман и выудил оттуда портсигар. Еще через минуту он спокойно сидел в кресле, а в молоке подступающего рассвета тлел алый огонек на кончике дорогой сигары.
- Я не хотел вас пугать, простите. Но вы кричали так, что перебудили весь дом.
Она сжалась в комок. Черт. Как нехорошо вышло. Он наверняка не хотел ничего плохого, а она повела себя как истеричная дура. Хотя… и сама не ожидала, каким неприятным покажется простое прикосновение.
- Простите, - выдавила виновато, - я не хотела… простите…
- Но меня вы не разбудили, - он неторопливо затянулся, выдохнул колечко терпкого дыма.
- Вы не спите по ночам?
Со своего места она могла любоваться безупречным профилем хищника. Интересно, кто он? И нужно ли его бояться? Интуиция подсказывала, что да. Бояться… нужно. Обязательно.
- В моей жизни тоже было немало неприятных моментов, - нехотя ответил он, - перед рассветом все они частенько напоминают о себе. Я, наверное, должен еще раз принести извинения за своего отпрыска. И я прекрасно понимаю, что одних извинений слишком мало. Но у нас с вами все будет правильно, и больше ничего подобного не случится.
Она помолчала.
Кошмар постепенно отступал, ночь уносилась прочь, уступая дню. Комната озарилась золотистым светом, принося веру в хорошее.
- Вам сделали идентификационную карту, - негромко проговорил хозяин, - на имя Луизы Вивьен Мар. Вы круглая сирота из весьма старинной семьи с Хелиора, это аграрная планета на границе с королевством Дирсах. Ну, и поскольку вас ничто там не держало, решили прибыть на Рамос, чтобы обучаться в Академии Контролируемых Изменений.
Она слушала и не верила собственным ушам.
Этот человек только что совершенно играючи дал ей имя, дал родословную, а заодно и возможность кем-то быть. Впору бухнуться в ноги и целовать подошвы туфлей.
- Полагаю, этого довольно за молчание?
Она кивнула.
Все еще не верилось.
Попробовала повторить про себя имя. Луиза Вивьен Мар. Красиво. Очень женственно и даже загадочно.
- На время обучения на ваш депозит будут поступать необходимые средства. Вы сможете нормально жить все это время. Правда, без особого шика, - так же спокойно продолжал хозяин, - потом, когда завершите курс обучения, сможете устроиться на работу в любую приличную корпорацию. А если будет желание, примете участие в исследовательских экспедициях. Многие выпускники академии именно так и поступают, потому что там широкое поле для их деятельности.
- Спасибо, - прошептала она, - спасибо…
Он приподнял левую бровь.
- Но все это, разумеется, после считывания вашей нейроматрицы. После того, как я буду уверен в вашей правдивости.
Ей хотелось крикнуть – верьте мне! Я не обманываю, я в самом деле ничего не помню… Но осеклась. Она не будет вести себя как истеричка. Она будет спокойной, воспитанной женщиной. Она постарается забыть все то, что с ней сделали.
Вскинула взгляд на него. Усталость и тоска в глазах. Челюсти упрямо стиснуты. И вдруг – странное, не поддающееся объяснению чувство, что с ним что-то не так. Болезнь? Предчувствие скорой гибели? Она не знала и не могла понять. Но тревога уже засела под ребрами скользкой личинкой, пустила тонкие колючие корешки.
«Что с тобой не так?»
- Мы… прямо сейчас пойдем проверяться? – спросила тихо.
- Думаю, да, - он повертел в пальцах остатки сигары. Подошел к окну, резким движением открыл его и вышвырнул окурок. В лицо повеяло хрустальной свежестью утра в лесу.
- Лучше это сделать до завтрака, мисс Мар. После считывания иногда тошнит, но ничего не поделаешь.
Ночью часто совершаешь поступки, о которых приходится потом жалеть. Спрашивается, за каким чертом его понесло среди ночи в гостевую спальню? Неодолимо хотелось посмотреть, как девчонка спит. А еще до этого ее облик отпечатался и намертво прилип к сетчатке – худенькая, утопающая в белоснежной пене кружев, черные волосы расплескались по плечам. И глаза – огромные, детские, зеленые и оттого, наверное, немного порочные. Конечно, самым правильным решением было бы избавиться от нее. Чуть менее правильным – подтереть память, чтобы ступила в новую жизнь, совершенно не помня себя прежнюю. Но… вроде, договорились. Обещала молчать. Стирать память насильно казалось как-то… ублюдочно. Недостойно брата Императора. Но если бы уперлась, то стер.
А потом, сильно за полночь, приснился старый и знакомый сон. Вот они, два молодых консула, крадутся по дворцовым лабиринтам. За ними – отряд. Дворцовый переворот – такая непредсказуемая штука, никогда не знаешь, повезет или нет. Но что-то нужно было делать тогда. Старый Император медленно выживал из ума, невзирая на все проводимые процедуры омоложения. Три сотни лет, как ни крути, в его организме почти не осталось родных органов. Даже кожа была синтезирована. Некоторые участки коры головного мозга пересаживали, вживляли, а она приживалась не так хорошо, как того бы хотелось. Империя замерла на краю обрыва, казалось, вот-вот все рухнет. Надо было что-то решать. Кто-то должен был взять на себя ответственность…
Но они оказались не готовы к тому, когда из-за поворота на них вышел бионик.
Вернее, никто не знал тогда, что щуплый бесцветный человечек обладает даром изменять живое.
Да и не было их в Империи, самый загадочный орден, где выращивали и обучали таких вот, находился где-то в системе Крайстон, а уже оттуда они как тараканы расползались по галактикам.
Но каким-то невероятным образом бионик оказался на страже императорских покоев.
И никто - ни он, ни брат – не поняли, что это бионик. Ровно до тех пор, пока не накрыло удушающим облаком проклятия.
Ощущать, как меняется, крошится и тут же перестраивается твой геном – больно. Свет меркнет перед глазами, грудь бионика начинает дымиться, потому что в него стреляют… И все.
Он проснулся с криком. Снова вдыхал отравленное облако, снова плавилась кожа, снова менялся он сам – незримо, но необратимо и неизлечимо. Сердце колотилось где-то в горле, грозя выскочить.
Нащупал портсигар и, лежа в промокшей от пота постели, закурил, глядя в темный потолок.
Хронограф показывал три часа утра по времени Рамоса.
Почему бионик? И почему, даже если бионик, то ограничился изменяющим проклятием, а не положил весь отряд?
Напрашивался ответ, что бионик вовсе не охранял императора. Возможно, прибыл во дворец для решения каких-то вопросов, связанных с орденом. А может быть, и не умел он ничего, кроме как проклинать… теперь уже не разберешься. Все в прошлом, ничего не поменять. И сын… медленно, необратимо превращается в акда. Когда превращение завершится, он перестанет быть человеком, перестанет мыслить как человек. Придется отправить его в систему Арзан-туэ, которую, собственно, облюбовали эти негуманоиды.
Дарс короткими затяжками выкурил сигару, сел на постели. Понятное дело, что спать уже не получится.
И вот тогда ему захотелось пойти и проведать гостью. Просто посмотреть, как человек может спокойно спать.
Дверь открылась бесшумно. Он, затаив дыхание и мысленно обругав себя идиотом, проскользнул в спальню. В самом деле – ну что за глупость? Хочется посмотреть на спящего человека – пойди к Магде. Вот уж у кого сон как у младенца. Но нет. Понесла нелегкая.
В огромной кровати девушка казалась совсем маленькой. Свернулась как эмбрион, подтянула колени к животу, острые локти прижала к груди. На белых простынях темнели узкие лодыжки. Жалкая, беззащитная.
Непреодолимо захотелось покурить. Снова.
И – электрическим разрядом по позвоночнику – совершенно иррациональное, недопустимое желание взять ее на руки, прижать к себе, согреть…
«Идиот, идиот вселенского масштаба», - подумал Дарс, отворачиваясь.
Вместо того, чтобы размышлять о том, что слишком все гладко в истории ее появления на Рамосе, воображение рисует умильные, слащавые до отвращения картинки.
Внезапно дыхание спящей сбилось, затрепетало. Худенькое тело вытянулось струной, руки взметнулись так, словно она во сне отбивалась от кого-то.
- Мама! Мамочка! За что-о-о-о?!!
Она выгнулась дугой, заскрежетала зубами. Это уже походило на припадок, и Дарс, усевшись на кровать, поднял ее, подсунув руку под горячий затылок. Голова запрокинулась, она вырывалась и царапалась, продолжая хрипеть:
- Нет! Не-е-ет! Мама!..
«Значит, в снах ты что-то помнишь», - он все крепче прижимал ее к себе, вдыхая слабый аромат ванили и яблок.
Опомнившись, разозлился на самого себя. Встряхнул как следует. И тут же – «отпустите».
Определенно, стоило выкурить еще сигару.
И не стоило забывать о том, сколько вопросов во всей этой истории с продажей рабыни в самом сердце Империи Квеон.
И вот она решительно вышагивает чуть позади, шлепая по полу мягкими пушистыми тапочками. А ему приходится заставлять себя смотреть вперед и не оборачиваться каждую секунду. Смотреть на нее… интересно. Следить за тем, как меняется выражение лица, как мелькают тени в зеленых глазищах. И все это вместо того, чтобы вызвать Ретри и дать ему самое простое задание: чтобы никто и никогда ее больше не видел. Зачем тебе эти игры, Дарс? Вот зачем?
Перед дверью кабинета он все же оборачивается. Новоявленная Луиза Вивьен Мар строго и серьезно смотрит на него снизу вверх. Она немного боится, руки, сцепленные в замок, слегка подрагивают. Нервничает. Но, надо отдать должное – не так, как если бы была в чем-то виновата. И Дарсу отчаянно, как мальчишке, хочется верить в то, что девчонка чиста, что не работает на тех же Дирсах, что не вынашивает в голове планы по уничтожению Императора.
- Вот, знаете… если мы сейчас проверим вашу нейроматрицу и убедимся в том, что каждое сказанное вами слово – правда, то я, пожалуй, смогу вам помочь.
- Я готова, - она пожала плечами.
В самом деле, чего ей бояться проверки?
Все, что она говорит – чистая правда.
- Чтобы быть свободным гражданином Империи, нужно иметь хорошее образование, - медленно произнес хозяин, - вы хотите учиться?
И тут что-то словно взорвалось внутри. Радужный шар, наполненный теплом, радостью, мелкими щекотными пузырьками, что заставляют кровь быстрее бежать по венам.
Учиться!
Кажется, когда-то… в той, другой жизни… она училась.
Ведь не просто так осели в памяти многие технические термины.
Странно, правда? Себя не помнит, а то, что выучила когда-то – пожалуйста.
И, едва веря собственной удаче, прошептала:
- Вы… правда можете… это устроить?
- Могу. Ну так что?
- Я согласна! – выпалила она, боясь, что хозяин передумает, - согласна!
- И никто никогда не узнает, что было в апартаментах Клайва?
- Клянусь.
Она не раздумывала.
Но ведь оно того стоило, правда же?
Мужчина усмехнулся, покачал головой.
- Вам будет непросто. Там, куда я вас определю, вообще непросто. Но зато перспективы просто шикарные. Готовы бороться?
- Да, да!
Не в силах побороть нахлынувшую эйфорию, она вскочила на ноги, прошлась по комнате, затем стиснула руки на груди и повернулась к нему.
Хозяин – или уже не хозяин? – с легкой улыбкой наблюдал за ней.
И – боже мой! – в те мгновения показался невероятно, непостижимо красивым.
До легкой, тянущей и сладкой боли под грудиной.
- Вы прямо сияете, - добродушно сказал он, - я рад, что мы пришли к соглашению. Но все же придется проверить вашу матрицу, а потом еще пройти тестирование. Вам же придется выбирать специализацию, а для этого нужно понять, где вы сможете учиться.
Она улыбнулась.
- Я готова. Проверяйте!
- Нет-нет, не прямо сейчас, - кажется, он даже смутился, - уже ночь, проверка займет несколько часов. Давайте вернемся к этому вопросу утром. Я буду ждать вас за завтраком, вы же не откажетесь со мной позавтракать?
Мотнула головой.
Да за такие перспективы – все, что угодно.
А завтрак – это такая малость.
- Хорошо.
Он поднялся, кивнул на прощание.
- Доброй ночи. И, прошу прощения, я так и не узнал, как вас зовут. Мне придется подготовить вам новые документы, а я даже не знаю…
- Я тоже не знаю, - вырвалось горестное, - я не помню, как меня звали.
Удивленно приподнятая левая бровь. Точь-в-точь, как у сына.
- Правда не знаю, - она растерянно развела руками, - у меня нет имени.
Он пожал плечами.
- Я понял. Значит, будет. Доброй ночи, миледи.
***
Она проворочалась без сна до рассвета. Да и как тут уснешь, когда судьба повернулась светлой стороной, когда несколько сказанных слов переворачивают жизнь с ног на голову?
Еще вчера… вещь.
Завтра, возможно, свободная женщина с отличными перспективами.
Он сказал, что будет непросто. Но она не боится. Справится. В конце концов, должна же она переиграть эту злобную суку по имени судьба?
Она даже вскакивала с постели, подходила к окну, вглядывалась с надеждой в небо – а ну как светает?
В темном бархате мерцали незнакомые звезды, складываясь в рисунки неведомых созвездий, две луны разливали голубоватый свет. Если присмотреться, то далеко, за черными макушками высоких деревьев, светили огни большого города. В доме стояла ватная тишина, изредка прерываемая испуганными вскриками ночных птиц.
Ей захотелось открыть окно, вдохнуть полной грудью воздух свободы – но не решилась. А вдруг это запрещено, и тот замечательный мужчина, что пообещал учебу, рассердится?
Она привалилась спиной к шершавой наощупь стене, закрыла глаза. Какой уж тут сон…
«Доброй ночи, миледи».
Низкий голос, от которого становилось приятно-щекотно в груди, все еще звучал в ушах. И, не смотря на то, что этот замечательный человек выторговал ее молчание, все равно было легко и радостно на душе. Она вновь стояла на пороге, распахивая дверь в светлое, новое, волнующее…
Наконец она снова легла в кровать. Спальню медленно затопили предрассветные сумерки, глаза начали слипаться. Тело сделалось легким, почти невесомым и, словно с горки, она соскользнула в сон.
…Ее крепко держат.
Нет, руки и ноги привязаны к жесткому креслу. Голова зафиксирована в металлических зажимах. Над ней склоняются незнакомые люди, в стерильно-белых комбинезонах. Раздается тонкий, едва слышимый визг – так может звучать только крошечный бур. К лицу стремительно приближается сверкающий инструмент, он пищит, словно комар, вгрызается в лоб, прямо под линией роста волос. И сквозь этот кошмар, как будто завернутая в плотный ватный кокон, она слышит свой собственный вопль.
- Мама! Мамочка! За что-о-о-о?!!
…Она забилась, стремясь вырваться из крепко держащих ее рук.
- Нет! Не-е-ет! Мама!..
Сон и явь смешались. Отвратительный стрекот инструментов, запах антисептика, склянки с цветными лекарствами. Руки прижаты к бокам, прямо зажаты в тисках. Горячих. И сквозь рвущийся из горла вопль слышится мягкое:
- Ш-ш-ш-ш, тихо. Это сон. Всего лишь сон.
«Дыши», - приказала она себе.
В самом деле, сон. Но тогда почему же не двинуть ни рукой, ни ногой? Странный сон. Даже в самую черную полосу жизни, на борту шхуны, когда Реми куда-то вез ее, кошмары не снились. А тут на тебе.
Она с опаской открыла глаза, и первое, что увидела, был ворот белой рубашки, уголок гладкой загорелой кожи, тусклый блеск старой на вид цепочки. Едва соображая от ужаса, рванулась прочь, дальше от мужского тела, от крепких рук.
- Пустите!
И тут же, никем не удерживаемая, плюхнулась на мягкую перину, утонула в воздушном одеяле. Хозяин медленно поднялся, сунул руку в карман и выудил оттуда портсигар. Еще через минуту он спокойно сидел в кресле, а в молоке подступающего рассвета тлел алый огонек на кончике дорогой сигары.
- Я не хотел вас пугать, простите. Но вы кричали так, что перебудили весь дом.
Она сжалась в комок. Черт. Как нехорошо вышло. Он наверняка не хотел ничего плохого, а она повела себя как истеричная дура. Хотя… и сама не ожидала, каким неприятным покажется простое прикосновение.
- Простите, - выдавила виновато, - я не хотела… простите…
- Но меня вы не разбудили, - он неторопливо затянулся, выдохнул колечко терпкого дыма.
- Вы не спите по ночам?
Со своего места она могла любоваться безупречным профилем хищника. Интересно, кто он? И нужно ли его бояться? Интуиция подсказывала, что да. Бояться… нужно. Обязательно.
- В моей жизни тоже было немало неприятных моментов, - нехотя ответил он, - перед рассветом все они частенько напоминают о себе. Я, наверное, должен еще раз принести извинения за своего отпрыска. И я прекрасно понимаю, что одних извинений слишком мало. Но у нас с вами все будет правильно, и больше ничего подобного не случится.
Она помолчала.
Кошмар постепенно отступал, ночь уносилась прочь, уступая дню. Комната озарилась золотистым светом, принося веру в хорошее.
- Вам сделали идентификационную карту, - негромко проговорил хозяин, - на имя Луизы Вивьен Мар. Вы круглая сирота из весьма старинной семьи с Хелиора, это аграрная планета на границе с королевством Дирсах. Ну, и поскольку вас ничто там не держало, решили прибыть на Рамос, чтобы обучаться в Академии Контролируемых Изменений.
Она слушала и не верила собственным ушам.
Этот человек только что совершенно играючи дал ей имя, дал родословную, а заодно и возможность кем-то быть. Впору бухнуться в ноги и целовать подошвы туфлей.
- Полагаю, этого довольно за молчание?
Она кивнула.
Все еще не верилось.
Попробовала повторить про себя имя. Луиза Вивьен Мар. Красиво. Очень женственно и даже загадочно.
- На время обучения на ваш депозит будут поступать необходимые средства. Вы сможете нормально жить все это время. Правда, без особого шика, - так же спокойно продолжал хозяин, - потом, когда завершите курс обучения, сможете устроиться на работу в любую приличную корпорацию. А если будет желание, примете участие в исследовательских экспедициях. Многие выпускники академии именно так и поступают, потому что там широкое поле для их деятельности.
- Спасибо, - прошептала она, - спасибо…
Он приподнял левую бровь.
- Но все это, разумеется, после считывания вашей нейроматрицы. После того, как я буду уверен в вашей правдивости.
Ей хотелось крикнуть – верьте мне! Я не обманываю, я в самом деле ничего не помню… Но осеклась. Она не будет вести себя как истеричка. Она будет спокойной, воспитанной женщиной. Она постарается забыть все то, что с ней сделали.
Вскинула взгляд на него. Усталость и тоска в глазах. Челюсти упрямо стиснуты. И вдруг – странное, не поддающееся объяснению чувство, что с ним что-то не так. Болезнь? Предчувствие скорой гибели? Она не знала и не могла понять. Но тревога уже засела под ребрами скользкой личинкой, пустила тонкие колючие корешки.
«Что с тобой не так?»
- Мы… прямо сейчас пойдем проверяться? – спросила тихо.
- Думаю, да, - он повертел в пальцах остатки сигары. Подошел к окну, резким движением открыл его и вышвырнул окурок. В лицо повеяло хрустальной свежестью утра в лесу.
- Лучше это сделать до завтрака, мисс Мар. После считывания иногда тошнит, но ничего не поделаешь.
ГЛАВА 3. ЛЕТИ, ПТИЧКА!
Ночью часто совершаешь поступки, о которых приходится потом жалеть. Спрашивается, за каким чертом его понесло среди ночи в гостевую спальню? Неодолимо хотелось посмотреть, как девчонка спит. А еще до этого ее облик отпечатался и намертво прилип к сетчатке – худенькая, утопающая в белоснежной пене кружев, черные волосы расплескались по плечам. И глаза – огромные, детские, зеленые и оттого, наверное, немного порочные. Конечно, самым правильным решением было бы избавиться от нее. Чуть менее правильным – подтереть память, чтобы ступила в новую жизнь, совершенно не помня себя прежнюю. Но… вроде, договорились. Обещала молчать. Стирать память насильно казалось как-то… ублюдочно. Недостойно брата Императора. Но если бы уперлась, то стер.
А потом, сильно за полночь, приснился старый и знакомый сон. Вот они, два молодых консула, крадутся по дворцовым лабиринтам. За ними – отряд. Дворцовый переворот – такая непредсказуемая штука, никогда не знаешь, повезет или нет. Но что-то нужно было делать тогда. Старый Император медленно выживал из ума, невзирая на все проводимые процедуры омоложения. Три сотни лет, как ни крути, в его организме почти не осталось родных органов. Даже кожа была синтезирована. Некоторые участки коры головного мозга пересаживали, вживляли, а она приживалась не так хорошо, как того бы хотелось. Империя замерла на краю обрыва, казалось, вот-вот все рухнет. Надо было что-то решать. Кто-то должен был взять на себя ответственность…
Но они оказались не готовы к тому, когда из-за поворота на них вышел бионик.
Вернее, никто не знал тогда, что щуплый бесцветный человечек обладает даром изменять живое.
Да и не было их в Империи, самый загадочный орден, где выращивали и обучали таких вот, находился где-то в системе Крайстон, а уже оттуда они как тараканы расползались по галактикам.
Но каким-то невероятным образом бионик оказался на страже императорских покоев.
И никто - ни он, ни брат – не поняли, что это бионик. Ровно до тех пор, пока не накрыло удушающим облаком проклятия.
Ощущать, как меняется, крошится и тут же перестраивается твой геном – больно. Свет меркнет перед глазами, грудь бионика начинает дымиться, потому что в него стреляют… И все.
Он проснулся с криком. Снова вдыхал отравленное облако, снова плавилась кожа, снова менялся он сам – незримо, но необратимо и неизлечимо. Сердце колотилось где-то в горле, грозя выскочить.
Нащупал портсигар и, лежа в промокшей от пота постели, закурил, глядя в темный потолок.
Хронограф показывал три часа утра по времени Рамоса.
Почему бионик? И почему, даже если бионик, то ограничился изменяющим проклятием, а не положил весь отряд?
Напрашивался ответ, что бионик вовсе не охранял императора. Возможно, прибыл во дворец для решения каких-то вопросов, связанных с орденом. А может быть, и не умел он ничего, кроме как проклинать… теперь уже не разберешься. Все в прошлом, ничего не поменять. И сын… медленно, необратимо превращается в акда. Когда превращение завершится, он перестанет быть человеком, перестанет мыслить как человек. Придется отправить его в систему Арзан-туэ, которую, собственно, облюбовали эти негуманоиды.
Дарс короткими затяжками выкурил сигару, сел на постели. Понятное дело, что спать уже не получится.
И вот тогда ему захотелось пойти и проведать гостью. Просто посмотреть, как человек может спокойно спать.
Дверь открылась бесшумно. Он, затаив дыхание и мысленно обругав себя идиотом, проскользнул в спальню. В самом деле – ну что за глупость? Хочется посмотреть на спящего человека – пойди к Магде. Вот уж у кого сон как у младенца. Но нет. Понесла нелегкая.
В огромной кровати девушка казалась совсем маленькой. Свернулась как эмбрион, подтянула колени к животу, острые локти прижала к груди. На белых простынях темнели узкие лодыжки. Жалкая, беззащитная.
Непреодолимо захотелось покурить. Снова.
И – электрическим разрядом по позвоночнику – совершенно иррациональное, недопустимое желание взять ее на руки, прижать к себе, согреть…
«Идиот, идиот вселенского масштаба», - подумал Дарс, отворачиваясь.
Вместо того, чтобы размышлять о том, что слишком все гладко в истории ее появления на Рамосе, воображение рисует умильные, слащавые до отвращения картинки.
Внезапно дыхание спящей сбилось, затрепетало. Худенькое тело вытянулось струной, руки взметнулись так, словно она во сне отбивалась от кого-то.
- Мама! Мамочка! За что-о-о-о?!!
Она выгнулась дугой, заскрежетала зубами. Это уже походило на припадок, и Дарс, усевшись на кровать, поднял ее, подсунув руку под горячий затылок. Голова запрокинулась, она вырывалась и царапалась, продолжая хрипеть:
- Нет! Не-е-ет! Мама!..
«Значит, в снах ты что-то помнишь», - он все крепче прижимал ее к себе, вдыхая слабый аромат ванили и яблок.
Опомнившись, разозлился на самого себя. Встряхнул как следует. И тут же – «отпустите».
Определенно, стоило выкурить еще сигару.
И не стоило забывать о том, сколько вопросов во всей этой истории с продажей рабыни в самом сердце Империи Квеон.
***
И вот она решительно вышагивает чуть позади, шлепая по полу мягкими пушистыми тапочками. А ему приходится заставлять себя смотреть вперед и не оборачиваться каждую секунду. Смотреть на нее… интересно. Следить за тем, как меняется выражение лица, как мелькают тени в зеленых глазищах. И все это вместо того, чтобы вызвать Ретри и дать ему самое простое задание: чтобы никто и никогда ее больше не видел. Зачем тебе эти игры, Дарс? Вот зачем?
Перед дверью кабинета он все же оборачивается. Новоявленная Луиза Вивьен Мар строго и серьезно смотрит на него снизу вверх. Она немного боится, руки, сцепленные в замок, слегка подрагивают. Нервничает. Но, надо отдать должное – не так, как если бы была в чем-то виновата. И Дарсу отчаянно, как мальчишке, хочется верить в то, что девчонка чиста, что не работает на тех же Дирсах, что не вынашивает в голове планы по уничтожению Императора.
