ГЛАВА 1. УЗНИК ЗАМКА ЭНЦ.
Его привезли на закате, когда чернильные тени стекали вниз, к подножию замка Энц, а багровое солнце тонуло в море. Тетка Джема как раз начала готовить ужин и погнала Дани за водой. Единственным источником пресной воды был колодец посреди замкового двора, и вот оттуда-то Дани и наблюдала за тем, как нового узника почти волоком тащили два дюжих инквизитора, и еще один чеканил шаг следом. В сером свете сумерек взгляд выхватил слипшиеся от крови темно-русые волосы, аккуратную щегольскую бородку, что само по себе казалось неуместным, как будто узник только что вышел от цирюльника. Она не успела разглядеть его лица, да и не важно это было… наверное, не важно. Через несколько минут процессия скрылась из виду, Дани вздохнула, заправила под платок выбившиеся пряди, и подхватила тяжелое ведро.
Раз-два-три-четыре… восемь. Десять.
Десять ступеней, скользких от оседающего осеннего тумана, истертых сотнями и сотнями башмаков. Десять ступеней, чтобы дотащить тяжеленное ведро до кухни. Поворот налево, еще пятнадцать шагов. Толкнуть дверь, вдохнуть запах дыма, пригоревшего жира и мясного бульона. Дани всегда считала шаги. Ведро было большим и тяжелым, а она – тщедушной и слабой. Никчемной, как говорила Джема. Кто б тебя еще подобрал, помойную крысу. Скажи спасибо, что в такое замечательное место тебя взяли.
Дани всегда молчала в ответ и опускала взгляд.
Ну да, прекрасное место. Замок на островке, тюрьма для магов с темным даром. Все необходимое привозят раз в месяц на лодке. И ни одного механоида в округе, на которого этот самый дар может повлиять, выдернуть из-под власти подчиняющего заклятья.
…Джема готовила ужин. В тот момент, когда Дани распахнула дверь и заволокла внутрь ведро, Джема крошила капусту, энергично постукивая ножом по толстой доске и смешно вытягивая при этом жилистую шею. Она до жути была похожа на гусыню, такая же нескладная, носатая и злая. Несвежий чепец покрывал седеющую жидкую шевелюру. Рукава серого платья были закатаны по локоть, открывая взгляду худые, жилистые и очень сильные руки – синяки после щипков тетки сходили очень долго.
Дядька Фольм, смотритель замка, сидел тут же, за столом, и ел простоквашу, черпая ее ложкой из треснувшей миски. Он был гораздо толще Джемы, а оттого несколько добрее, но эта его доброта казалась Дани наигранной и лживой. Фольм улыбался, а сам так и норовил то по берду погладить, то к стене прижать, как будто невзначай, и тогда приходилось уворачиваться от его слюнявого рта. Чего нос воротишь, маленькая дурочка? Не обижу, будешь как сыр в масле кататься. Ему и в голову не приходило, что Дани совсем не хотелось быть сыром, и уж совсем не хотелось кататься в масле предлагаемым образом.
- Явилась? – глубоко посаженные глазки Джемы впились в Дани, буравя, почти ощутимо царапая кожу, - небось, Эльвина ждала, потаскуха?
Дани промолчала и опустила глаза.
Эльвин был четвертым – и последним жителем замка Энц. Он помогал дядьке Фольму по хозяйству, был молод и силен, и время от времени помогал Дани выносить помои и таскать поленья для растопки. У Эльвина были веселые голубые глаза и густая вьющаяся шевелюра цвета спелой пшеницы. Дани как-то заметила, что тетка Джема в присутствии Эльвина дышала чаще обычного и как будто случайно приспускала сорочку с плеча. Эльвин ничего странного в поведении Джемы не замечал, а вот на Дани тетка взъелась. Ей постоянно мерещилось, что та заигрывает с Эльвином.
- Что молчишь? Отвечай! – Джема отложила нож и двинулась вперед, угрожающе наклонив голову и еще больше вытягивая шею.
- Я не ждала Эльвина, - пробормотала Дани и попятилась, - простите, ведро тяжелое.
- Никчемная потаскуха, - пробормотала Джема, - только и умеешь, что ноги раздвигать. Когда тебя уже Всеблагий приберет?
- Перестань, - подал голос Фольм, - не о том думаешь. Я ж тебе утром приказ показывал.
Взгляд Джемы отлепился от Дани и неохотно переполз на багровую физиономию благоверного. Пышные усы и брода Фольма были измазаны простоквашей, и Дане едва не хихикнула в кулак, но опомнилась и, воспользовавшись моментом, ускользнула в свой уголок. Присела на край деревянной кровати и стала дышать на замерзшие пальцы. Вода в колодце была студеной.
- А что я должна делать теперь? – сварливо отозвалась Джема, - это дело инквизиции, кого они сюда привозят. Привезли и привезли. Пару лет посидит в холоде, кровью начнет харкать, а там и Всеблагий приберет…
- Ты не понимаешь, - в голосе Фольма появилось раздражение, - это же принц. Кровный наследник. Случись что с Маттиасом, или с Шедаром, приедут за этим. Кровь не водица.
- Так а я при чем?
- Тьфу, дура! – посуда жалобно звякнула. Это Фольм в сердцах жахнул кулаком по столу. – Жратву ему надо теперь самую лучшую подавать, не просекла еще? А ну как станет следующим королем, после Маттиаса? В петлю захотела?
- Не станет, - буркнула тетка Джема.
- А нам не знать воли Всеблагого, - прошипел Фольм, - так что… мяса больше ему клади. Его, конечно, сюда инквизиция приволокла, значит, делов он наворотил ого-го. Но все-таки это брат нынешнего наследника. Беречь его надо. Топить хорошенько, чтоб не простудился… ну, ежели не будет прямого приказа в подземелье держать.
Дани показалось, что тетка Джема вздохнула. Потом снова раздалось мерное постукивание ножом о доску.
- Я ему жратву носить не буду, - заявила Джема, - он со злонесущим даром. Еще навредит мне.
- Чем это он тебе навредит? – Фольм хмыкнул, - ты ж не механоид.
- Все равно не буду. Пусть вон, эта… носит.
- Да и пусть носит, - согласился Фольм, - а ежели потом в подоле принесет?
- Ты совсем дурак? Кто на нее посмотрит? Она ж как доска…
Молчание.
- Если и принесет, пусть рожает. Утопим ублюдка, да и все.
Дани внезапно ощутила резкий приступ тошноты.
Пальцы сами собой сжались в кулаки, и она едва удержалась, чтобы не соскочить со своего места, не ринуться в кухню и не вцепиться ногтями в бледное лицо тетки. Тва-арь… какая же тварь…
Дани спешно заморгала, чтобы не расплакаться. Плакать можно было только глубокой ночью, когда никто не слышит… Вот тогда – вцепиться зубами в набитый соломой тюфяк, и заходиться в немом вопле, в беззвучном проклятии Всеблагому, за то, что попустил смерть родителей. А сейчас стиснуть зубы, и молчать, делать вид, что ее здесь нет, стать бледной тенью самой себя…
Скрипнула дверь.
- Фольм Эрве? – низкий мужской голос. Не старый, но и не молодой. Как будто очень усталый.
Загрохотал упавший стул.
- Мастер…
- Я зашел вернуть вам ключи, - сказал неизвестный, - а заодно оставить распоряжения насчет заключенного. Поскольку он здесь до конца своих дней, думаю, нет необходимости постоянно держать его в подземелье. Через пару недель можете перевести его в одну из башен.
- Да, мастер!
- Надеюсь, вы осознаете всю степень ответственности.
- Да, мастер!
И столько в голосе Фольма было подобострастия вперемешку с почти животным ужасом, что Дани не выдержала, неслышно поднялась и осторожно выглянула из своего закутка.
Перед обеденным столом стоял инквизитор. Из своего укрытия Дани могла видеть лишь его спину, затянутую в мундир из добротного черного сукна, и такие же черные волосы, вьющиеся, ниспадающие на плечи.
- Я хочу, чтобы его хорошо кормили, - тем временем процедил инквизитор, - он должен прожить здесь долго… так долго, как сможет. У Его Величества не должно возникнуть вопросов, понятно?
- Да, мастер, - выдохнул дядька Фольм, - не извольте беспокоиться, все будет сделано в лучшем виде.
- Хорошо, - мужчина кивнул.
В этот миг взгляд Дани непроизвольно скользнул вниз. Воздух застрял в горле, захотелось превратиться в тоненькую струйку дыма и выскользнуть прочь. Левая рука инквизитора… ее не было, руки. Из узкого рукава мундира выглядывала механическая кисть, матово блестящая.
Наверное, он почувствовал ее взгляд и резко обернулся. Дани остолбенела. Лицо у него… тоже было совершенно черным и глянцевым. Только неправдоподобно светлые глаза обожгли злым и каким-то загнанным взглядом, так, словно Дани была в чем-то виновата.
Все внутри мгновенно заледенело и резко ухнуло в стылую пропасть.
Крик замер на губах, и Дани, хватая ртом воздух, все смотрела, смотрела и смотрела… В это страшное не-лицо.
Из столбняка ее вывел окрик тетки.
- Дани! Тьфу, дура, вы уж простите ее, мастер. Живет с нами, кормим-поим, да толку нет, и не будет. Дани, кланяйся мастеру, кланяйся!
Кухня качнулась в сторону, и Дани вцепилась леденеющими пальцами в стену.
- Нет, ну вы только посмотрите на нее, - Джема картинно всплеснула руками, - вы уж простите великодушно дурочку, мастер… выгнала бы, да жалко.
«Это маска, - вдруг поняла Дани, и сразу стало легче, - всего лишь маска из черной кожи».
Она спешно опустила взгляд и кое-как сделала книксен.
Кажется, чудовище с механической рукой хмыкнуло.
- Будьте осмотрительны, господин Эрве, - произнес он неторопливо, - мне очень бы не хотелось, чтобы этот маг отсюда сбежал. Впрочем, я так понимаю, сбежать отсюда невозможно?
- У нас даже лодки своей нет, - выпалил Фольм, - а по периметру замка поставлены охранные печати.
- Я знаю про печати, коль скоро я их и ставил, - голос инквизитора потеплел, - но это не решает все вопросы, Фольм. Если кто-то снимет с него ошейник, то никакие печати не помогут. Будьте осмотрительны. Отвечаете головой. Это же касается и вас, госпожа Эрве.
Он вышел, аккуратно прикрыв дверь. Дани показалось, что камень с сердца свалился, она судорожно втянула воздух и тут же ойкнула. Щипалась тетка Джема на славу.
- Ну ты и дура, - прошипела она, - и когда тебя Всеблагий приберет-то? Так нас опозорить перед мастером!
- А кто это… был?
- Верховный инквизитор, мастер Аламар Нирс, - пропыхтел Фольм, - все, хорош трепаться. Ты, Джема, заканчивай с ужином, а ты, Дани, умойся, и патлы свои спрячь, нечего ими трясти. Чепец одень, в конце концов. Понесешь ужин нашему… хм… гостю. И чтоб не смела ему глазки строить, поняла? Он принц, а ты - крыса помойная. Усвоила?
- Да, господин Фольм, - еще один книксен, - я могу идти?
- Катись, - цыкнула Джема, - да помойся, чтобы не воняло. Все ж таки к принцу пойдешь.
***
Когда-то замок Энц не был тюрьмой. Когда-то здесь жили счастливые люди. Они устраивали приемы, ездили в столицу по тонкой перемычке суши, что соединяла Энц и большой остров. Потом море поднялось, воды как будто стало больше, и замок оказался отрезанным от всего мира. Некоторое время хозяева еще жили в своем родовом гнезде, а потом сгинули. Куда – никто не знал. Возможно, они просто умерли здесь от старости и были похоронены верными слугами на крошечном кладбище у часовни. Слуги собрались и уехали, и несколько десятилетий замок Энц ветшал, обдуваемый морскими ветрами, утопая в туманах, а летом замирая под раскаленным солнцем. А потом он стал местом, куда король ссылал неугодных. Совсем неугодных. Узники не задерживались надолго в Энц: холод, сырость, туманы делали свое дело, и маленькое кладбище у часовни начало быстро расти.
Все это Эльвин рассказал Дани в один из вечеров, когда с моря накатывает туман, пахнет солью и немного сладостью, и можно просто бродить по кромке моря, смотреть, как темные волны лижут гальку, щелкать орешки, у Эльвина нашлась целая пригоршня, и он поделился. Эльвин нравился Дани, хотя бы потому, что никогда не пытался залезть под юбку. Они тогда просто бродили по берегу и болтали. Потом Эльвин ссыпал ей в карман передника остатки орехов, усмехнулся.
- Как ты сюда попала, малышка? У тебя такое милое личико, как будто сошла с портрета в каком-нибудь дворце. Где твои родители?
Дани зябко поежилась. Посмотрела в веселые глаза Эльвина.
- Я едва их помню. Кажется, что-то с ними случилось. В общем, внезапно прибрал их Всеблагий. Меня воспитывала тетка, а потом и она… Еще некоторое время я жила на улице, а потом меня поймали и продали господину Фольму. Он как раз искал прислугу, которая бы не была ведьмой и могла бы выполнять любую работу.
Эльвин хмыкнул, и взгляд сделался серьезным.
- А ты точно не ведьма, а? Откуда такая уверенность?
- Конечно, не ведьма. Была бы ведьмой, устроилась бы куда лучше. Механоидами бы управляла. Или стала целительницей. Я одну такую видела, разодета она была в меха и парчу… И золота столько, что в кошелек не помещается, небось.
Помолчала, раздумывая, не слишком ли жалко выглядит ее безобидная ложь, и спросила:
- А ты, ты-то как сюда попал? Ведь мог бы и получше работу найти. А то бы… и на богатой девице женился. Могу поспорить, что у тебя от них отбою не было, пока сюда не попал.
Эльвин присвистнул.
Потом поднял плоский камешек и ловко пустил его прыгать по темной воде.
- Как раз папаша одной такой девицы меня и разыскивает, - сказал, не глядя в глаза, - видишь, как оно вышло… только здесь и спрятался, да и то не знаю, надолго ли.
И, наверное, чтобы сменить тему разговора, спросил:
- Хочешь, покажу тебе кое-что? Не бойся, здесь недалеко.
- Тетка… - поморщилась Дани.
- Эрве туда не ходят, не найдут, - категорично заявил Эльвин, - ну так что, идем, малышка?
- Я не малышка.
- Хорошо, куколка. Дани. Имя какое-то… странное.
- Данивьен.
- Ну во-от. И зовут тебя как благородную барышню. Надо будет узнать все же, кто твои родители. Идем?
- Идем.
И они поспешили в то самое чудесное место, о котором говорил Эльвин, так быстро, как будто каждый из них хотел поскорее скрыться от собственной лжи.
Идти пришлось долго, остров затопило туманом, волокнистым, пропахшим солью и водорослями. Чтобы не потеряться, Дани ухватила за руку Эльвина, его пальцы были сухими и приятно-шершавыми. Эльвин тащил ее сквозь туман, она оскальзывалась на влажных камнях, и они долго шли вдоль замковой стены, туда, где она уже начала осыпаться.
- Дальше придется лезть, - сказал Эльвин, - осилишь?
Она кивнула, подоткнула за пояс длинный подол.
- А куда мы? Далеко еще? – в груди неприятно кольнуло тревогой. Что там у Эльвина на уме? Она и знает-то его от силы пару месяцев, время от времени сталкиваясь во дворе.
- Уже близко, - он протянул руку, - давай же, не пожалеешь.
И потянул за собой, наверх по осыпавшейся кладке, к черной трещине, что змеилась по южной башне.
- Мы прямо туда, что ли? – Дани почти сердилась.
За каким Темным он тащит ее в развалившуюся башню?
- Да ладно тебе, - рассмеялся Эльвин, - потом спасибо скажешь!
И когда, наконец, Дани оказалась внутри, то замерла в восторге.
…Это была купальня. По-прежнему полная воды, чистой и прозрачной, хоть давно никто не следил за состоянием бассейнов. У стены, до самого потолка отделанной белым мрамором, стояла мраморная же скамья, и по обе стороны от нее на высоких подставках светились мягко молочно-белые кристаллы.
- Эрве сюда не ходят, - гордо заявил Эльвин, - вход в башню обвалился еще до того, как они сюда заявились.
- Ох, - выдохнула Дани, - а светильники? Откуда… все это? Почему не гаснут?
Она все стояла у провала и не находила в себе сил шагнуть дальше, к бассейну. Все видимое казалось иллюзией, мороком. Казалось, тронь пальцем – и осыплется горсткой праха.
Дани посмотрела на Эльвина. Он улыбался, и отчего-то ей стало стращно. Вот если сейчас… упаси Всеблагий, он задерет ей подол, уже никто не помешает.
