Хоук вскочил на ноги и побежал за древним созданием, природу которого он совершенно не понимал. Восставший из мертвых спал в одних лишь кожаных штанах, или же остальные одеяния время превратило в пыль. Теперь он уверенно шагал босыми ногами к поверхности.
— Ответьте мне кто вы! — бросил ему вслед Хоук. — Если вы не порождение зла, то я готов служить вам. Вы не только пощадили мою жалкую жизнь, но и избавили меня от похитивших меня добрых людей.
— Порождение зла? — переспросил ворон и остановился. — Что, по-твоему, зло?
— Я не философ, а необразованный крестьянин. Мне будет довольно того, что вы не станете насылать беды на простой люд, не будете обижать невинных, и не служите черным богам-демонам.
— Нет, я не служу никому из них и никогда не стану. Что касается бед и невинных, то мое предназначение вовсе не в этом.
— Тогда я клянусь вам в верности, господин. Как мне вас называть?
— Мое имя… Пожалуй, я не назову тебе своего имени до поры, ведь после внезапного пробуждения воспоминания о минувших днях еще не вернулись ко мне. Называй меня так, как тебе будет угодно.
— Своей силой и красотой вы мне напомнили мифического героя Элладана. С вашего позволения, именно так я буду вас называть.
— Нет, я не стану носить имя этого пройдохи, выбери другое, — вспылил ворон и зашагал вперед, а Хоук быстро последовал за господином, стараясь не отставать.
— Вы знали Элладана? Он жил больше семи веков назад, — искренне удивился Хоук.
— Знал, по крайней мере мне так кажется. И мне бы не хотелось, что меня с ним хоть что-то связывало.
— А что скажете насчет Самаэля, величайшего правителя древности, которому удалось покорить все народы земли?
— Самаэль... Пусть будет Самаэль. Зови меня так, пока не я вспомню свое прежнее имя.
Через час господину и его новому слуге удалось добраться до поверхности. Спутники оказались у подножия второй по величине горы в Карагорском хребте. Впереди перед ними раскинулась Долина Первого урожая со множеством небольших крестьянских поселений, в ближайшем из которых покойные Деймос и Калеб схватили Хоука. Под светом солнечных лучей юноша наконец-то смог подробно разглядеть того, кому поклялся в верности. Его взору предстал высокий «молодой» человек — длинные черные волосы, за малым не достававшие до поясницы, закрывали крепкую спину и грудь, пряча множество шрамов.
Бледная, почти белая кожа, по-прежнему казалась мертвецкой, но незрячие зрачки начали приобретать окрас — Самаэль страдал так называемой гетерохромией. Этот недуг когда-то в прошлом считался отличительной чертой императорской династии, исчезнувшей с лица земли в далеком прошлом, и выражался в разном цвете глаз и больше не причинял никаких неудобств. В случае Самаэля — левый глаз украшал лаймовый зрачок, а правый — ярко-лилового цвета.
— Ваши глаза, — поразился Хоук, бесцеремонно рассматривая лицо повелителя. — Никогда прежде не видел ничего подобного. Кто вы, господин?
— Я тот, кто я есть. Безымянный призрак прошлого, неожиданно вернувшийся к жизни. И не зови меня господином, ты, кажется, уже выбрал мне имя, — строго сказал Самаэль и уселся на камень, положив стопы на бедра.
Самаэль застыл каменным изваянием и закрыл глаза. Стоявший рядом Хоук не знал, что ему делать и спросил:
— Самаэль, вы решили передохнуть после тяжелого подъема?
Молчание послужило ответом, поэтому Хоук прошелся по округе, собрал хворост и развел огонь. Оба небесных светила уже клонились к горизонту, поэтому парень выудил из заплечного мешка несколько картофелин и решил зажарить их в качестве ужина. На протяжении нескольких часов он сидел у огня, помешивая веткой угли.
Когда Самаэль очнулся, на небесах царила огромная красная луна. Хоук уже начал засыпать, но боролся с сонливостью, не желая оставлять господина одного наедине с дикой природой. Хотя не существовало в этом мире хищного зверя, способного противостоять древнему созданию из каменной гробницы.
Поднявшись на ноги, Самаэль щелкнул пальцам и его окружила темная энергия, обволакивающая каждый член тела. Через пару мгновений он уже стоял перед Хоуком, облаченный в легкие доспехи и черный плащ с капюшоном, а растрепанные волосы собрались в аккуратный узел на макушке.
— Самаэль, вы очнулись?! — встрепенулся задремавший Хоук и поднялся на ноги, жестом приглашая господина к огню. — Я оставил вам немного картошки. Вам тоже не мешало бы подкрепиться.
— Спасибо, но я не голоден, — холодно ответил Самаэль и присел к огню. — Скажи мне лучше, как тебя зовут, парень. Мне ты имя уже успел выбрать, но свое так и не назвал.
— Я Хоук Ли, сын деревенского мясника. Вон, видите в долине огни? Это Лунный Серп, моя деревня.
— Хоук Ли, мое предназначение ведет меня далеко от этих мест, где люди выращивают хлеб и делают вино. Там, куда я пойду, меня ждет немало опасностей, способных бросить вызов даже моей силе. Лучше ступай домой, потому что рядом со мной ты найдешь лишь смерть.
— Господин, я же поклялся служить вам, — взмолился Хоук, в очередной раз рухнул перед Самаэлем на колени. — Не гоните меня!
— Я освобождаю тебя от клятвы. Парень, ты не причинял мне вреда и ничего не должен. Просто возвращайся в родную деревню Лунный Серп и занимайся тем, чем занимался прежде.
— Но я могу помогать вам! Не гоните меня прочь от себя — я буду верным оруженосцем и телохранителем, буду чистить одежду и ухаживать за оружием.
— Ты, верно, спал, когда я создал для себя это платье? — мрачно ухмыльнулся господин. — Что ж, я покажу тебе свое оружие.
Сложив руки в странном жесте, Самаэль что-то беззвучно прошептал и в воздухе перед ним возник богато украшенный клинок из темного металла. Быстрым движением господин схватился за рукоять и трижды рассек воздух, после чего вонзил меч в землю и оружие превратилось в черную дымку, которая уже через мгновение растворилась в воздухе.
— Самаэль, ответьте мне честно, кто вы? Вы бог?
— В твоем понимании, возможно, бог, но я нечто иное — Извечный. По крайней мере, я был им раньше. Теперь же я лишь жалкая тень себя прежнего, способная показать парочку глупых фокусов, которые произведут впечатление разве что на неотесанных крестьян, не сведущих в путях духа. Я еще толком ничего не вспомнил, но уже ощущаю, что лишился большей части своей силы.
— Пусть я неотесанный крестьянин, но клянусь Богами, ваши фокусы производят на меня неизгладимое впечатление, — сказал Хоук и поднялся, похлопывая себя ладонями, чтобы очистить одежду пыли.
Вдруг лицо Самаэля помрачнело, и он сделал несколько шагов в сторону деревни, на которую ему указывал Хоук. Издалека селение выглядело вполне мирным, а судя по огням, освещавшим деревенские улицы и горевшим в окнах домов, жизнь там била ключом. На мгновение сомкнув веки, Самаэль вновь распахнул их и оба его глаза загорелись лаймовым цветом. Огня становилось все больше, красный петух пожирал сельчан и их жилища, а внутри селения лилась безвинно пролитая кровь.
— Похоже у тебя больше не осталось иного пути, кроме как отправиться со мной, — печально сказал Самаэль и тяжело вздохнул. — Лунный Серп. К рассвету все его жители будут убиты. Там уже бесчинствуют сталь и красный петух.
— Что? О чем толкуете? Кто будут убиты? — возбужденно переспросил Хоук, глядя то на мрачное лицо господина, то на пылающую вдали деревню.
— Пришли люди с огнем и мечом. Что привело их сюда мне сложно сказать, ведь в вашей деревне нет ни золота, ни большого количества крепких мужчин или красивых женщин, которых можно было бы угнать в рабство. Скоро всех убьют и ничего с этим уже не поделать.
Спустившись к дороге, Самаэль бросил печальный взгляд на Лунный Серп, но отправился в другую сторону. Хоук же попытался остановить господина, упав перед ним на землю и обняв его за ноги.
— Самаэль, господин, прошу вас, помогите! Вы должны защитить мою семью! Вам это ничего не стоит!
— С чего бы мне вдруг это делать? — поинтересовался Самаэль и оттолкнул парня. — Смерть — удел всех, кто ходит по этой земле, или любой другой.
— Кроме них у меня больше никого нет! Там остались мои родители и младшая сестра. Вы же сами сказали, что к рассвету все будут убиты! Прошу вас, помогите!
— Твои родители уже мертвы, Хоук. Ты должен принять это.
— Откуда вам это известно? А Лиара?! Что с Лиарой?
— Она еще жива, но это ненадолго.
— Вы можете спасти хотя бы ее?
— Ладно, я помогу. Но спасать сестру ты пойдешь сам, — недовольно сказал Самаэль, повернулся в сторону деревни и ускорил шаг.
Хоук побежал следом за господином, осыпая его словами благодарности, молитвами и благословениями. Когда путники приблизились к пылающей деревне, Самаэль сделал пальцами жест и в воздухе зависло черное копье.
— Да у вас там целый арсенал! — удивленно воскликнул Хоук, но еще больше удивился, когда Самаэль протянул ему это копье. — Я же не умею обращаться с оружием, я сын мясника, а не воин, — жалобно бросил парень, взяв копье в руки.
— Ты искал спасения для своей сестры, так иди и спасай ее. Я же войду через главные ворота, где собрались основные силы напавших. Если все сложится удачно, мне удастся не только отвлечь внимание врага, но и отомстить за твоих павших земляков. Все, ступай! — властно произнес Самаэль, уже для себя материализуя в воздухе меч-бастард.
Великий Инквизитор Такарис IV с трудом поднялся с постели, его кости скрипели, словно древние деревянные балки, а мышцы протестовали против каждого движения. Невзирая на развитый дух, тело старика давно ослабло, и возраст все чаще напоминал о себе, особенно по утрам, когда холодный воздух проникал в опочивальню через щели в каменных стенах.
Пробуждение наступило внезапно — ощущение приближающейся угрозы сдавило грудь пожилому священнослужителю, давно превратившемуся из пылкого защитника веры в хитроумного политикана. Перед глазами проплыли образы недалеких земель на западе, где простой люд возделывал поля и собирал урожай под сенью Карагорского хребта. Эти земли, некогда процветающие, теперь казались ему очагом тьмы, где зрело зерно ереси.
Старик прокашлялся, его сухой кашель эхом разнесся по просторной, но мрачной опочивальне. Он надел тапочки, сшитые из мягкой кожи, и подошел к столу, чтобы налить стакан теплого молока, которое уже дожидалось его в серебряном кувшине. Сделав несколько тяжелых шагов к окну, Такарис IV отодвинул плотную бархатную штору, украшенную золотой вышивкой с символами веры, и взглянул на уже успевшую проснуться столицу Княжества. По улицам города сновали обычные граждане, торговцы, городские стражники и множество приезжих, надеявшихся отыскать здесь удачу. Никто из них и представить не мог, что ожидает эти края в обозримом будущем. В воздухе витало напряжение, словно сама природа чувствовала приближение беды.
— Кейн, срочно призови ко мне Святого Инквизитора Зорга. Пусть явится ко мне без промедления, — крикнул Такарис IV слуге, ожидавшему приказов под дверью опочивальни. Его голос, хоть и старческий, все еще звучал властно и требовательно.
Великий Инквизитор спешно привел себя в порядок, облачившись в будничное облачение — красный балахон с черной пелериной, украшенный тонкими длинными свитками с молитвами, которые шелестели при каждом его движении. Старик чувствовал, что времени для парадного одеяния нет, как и необходимости прихорашиваться в этот роковой день. Его пальцы дрожали, когда он застегивал пуговицы, но взгляд оставался твердым и решительным.
Вскоре в дверь опочивальни аккуратно постучали, и Такарис IV попросил гостя войти. В комнате появился мужчина средних лет, уже начавший стареть, но еще способный держать в руках оружие, которым нес очищение через смерть еретикам и предателям веры. Растрепанные седые волосы ниспадали на грудь и плечи, но похоже Зорг не слишком беспокоился о своем внешнем виде. Да и ценили его в ордене вовсе не за это. Его лицо было изрезано шрамами, каждый из которых рассказывал свою историю борьбы и преданности вере.
— Великий Инквизитор, вы звали меня? Ваш покорный слуга ждет приказаний, — громогласно выпалил Зорг и опустился перед стариком на одно колено.
— Зорг, мой старый друг, произошло нечто скверное или вот-вот должно произойти, — начал Такарис IV и в его словах чувствовалась непоколебимая воля. — На западе, в Долине Первого урожая, зреет зерно ереси, которое тебе предстоит выжечь. Если оно взойдет, придет конец всему — мир снова погрязнет в заблуждении и скверне, как было до того, как Инквизиция очистила его. Действовать нужно быстро, иначе нашим бедам не будет конца.
— Что мне нужно делать? — спросил Зорг и его глаза вспыхнули огнем преданности и готовности к действию.
— Собери летучий отряд, выбери человек тридцать молодчиков, имеющих опыт в проведении карательных операций. Уничтожьте всех, кого встретите на своем пути к востоку от Зеленой горы и до Княжеского тракта. Всех, слышишь? Это касается как местных жителей, так и пришлых. Не щадите никого — ни одна живая душа не должна покинуть Долину.
— Великий Инквизитор, я сделаю все, что в моих силах, чтобы ваша воля была исполнена, — гордо произнес Зорг и монолитная фигура карателя поднялась с пола.
— Я нисколько не сомневаюсь в ваших умениях, мой старый друг, — мрачно сказал Такарис IV и тяжело опустился на стул, его руки сжали подлокотники, словно ища опоры. — Однако этого может оказаться недостаточно, ибо мы слабы перед лицом врага нашего Бога. Боюсь, уже слишком поздно, но мы не можем позволить себе бездействовать. Вы должны спешить и успеть добраться туда к закату, в противном случае все будет бессмысленно. Торопитесь и пусть Свет Создателя направляет ваш клинок в предстоящей битве.
Зорг почтительно поклонился и поспешил в казармы, чтобы собрать людей и выступить в поход по приказу Владыки. В течение часа Святое воинство покинуло столицу и маршировало на запад в сторону Долины Первого урожая. Впереди отряда княжеских пехотинцев ехал на вороном коне сам Святой Инквизитор, облаченный в красно-черные доспехи, и подпоясанный мечом, который не раз проливал кровь во имя очищения. Взгляд был устремлен вперед, в ту сторону, где уже сгущались тучи, предвещая бурю.
Девушка, едва достигшая девятнадцати лет, сидела на холодной земле, крепко сжимая руку умирающей матери. Ее пальцы дрожали, но она не отпускала, словно боялась, что мать исчезнет, стоит ей ослабить хватку. Пожилая женщина, несмотря на боль и слабость, улыбалась. Ее лицо, изборожденное морщинами, казалось спокойным, почти умиротворенным. Она лежала на коленях дочери, голова покоилась на девичьих ладонях, а глаза, тусклые от приближающейся смерти, с нежностью смотрели на Лиару. Казалось, она пыталась запомнить каждую черточку лица дочери, чтобы унести этот образ с собой в вечность.
— Не плачь, дитя мое, — прошептала мать, проводя ладонью по мокрой от слез щеке Лиары. — Лучше оставь меня и беги в лес, пока солдаты не нашли тебя. Похоже, они обезумели, иначе я не могу объяснить эту жестокость. Ведь мы всегда верно служили князю Генриху, исправно поставляли зерно в столицу... — Женщина замолчала, с трудом переводя дыхание. — Единственным моим утешением перед смертью будет знать, что ты жива и невредима. Пожалуйста, Лиара, беги...
— Ответьте мне кто вы! — бросил ему вслед Хоук. — Если вы не порождение зла, то я готов служить вам. Вы не только пощадили мою жалкую жизнь, но и избавили меня от похитивших меня добрых людей.
— Порождение зла? — переспросил ворон и остановился. — Что, по-твоему, зло?
— Я не философ, а необразованный крестьянин. Мне будет довольно того, что вы не станете насылать беды на простой люд, не будете обижать невинных, и не служите черным богам-демонам.
— Нет, я не служу никому из них и никогда не стану. Что касается бед и невинных, то мое предназначение вовсе не в этом.
— Тогда я клянусь вам в верности, господин. Как мне вас называть?
— Мое имя… Пожалуй, я не назову тебе своего имени до поры, ведь после внезапного пробуждения воспоминания о минувших днях еще не вернулись ко мне. Называй меня так, как тебе будет угодно.
— Своей силой и красотой вы мне напомнили мифического героя Элладана. С вашего позволения, именно так я буду вас называть.
— Нет, я не стану носить имя этого пройдохи, выбери другое, — вспылил ворон и зашагал вперед, а Хоук быстро последовал за господином, стараясь не отставать.
— Вы знали Элладана? Он жил больше семи веков назад, — искренне удивился Хоук.
— Знал, по крайней мере мне так кажется. И мне бы не хотелось, что меня с ним хоть что-то связывало.
— А что скажете насчет Самаэля, величайшего правителя древности, которому удалось покорить все народы земли?
— Самаэль... Пусть будет Самаэль. Зови меня так, пока не я вспомню свое прежнее имя.
Через час господину и его новому слуге удалось добраться до поверхности. Спутники оказались у подножия второй по величине горы в Карагорском хребте. Впереди перед ними раскинулась Долина Первого урожая со множеством небольших крестьянских поселений, в ближайшем из которых покойные Деймос и Калеб схватили Хоука. Под светом солнечных лучей юноша наконец-то смог подробно разглядеть того, кому поклялся в верности. Его взору предстал высокий «молодой» человек — длинные черные волосы, за малым не достававшие до поясницы, закрывали крепкую спину и грудь, пряча множество шрамов.
Бледная, почти белая кожа, по-прежнему казалась мертвецкой, но незрячие зрачки начали приобретать окрас — Самаэль страдал так называемой гетерохромией. Этот недуг когда-то в прошлом считался отличительной чертой императорской династии, исчезнувшей с лица земли в далеком прошлом, и выражался в разном цвете глаз и больше не причинял никаких неудобств. В случае Самаэля — левый глаз украшал лаймовый зрачок, а правый — ярко-лилового цвета.
— Ваши глаза, — поразился Хоук, бесцеремонно рассматривая лицо повелителя. — Никогда прежде не видел ничего подобного. Кто вы, господин?
— Я тот, кто я есть. Безымянный призрак прошлого, неожиданно вернувшийся к жизни. И не зови меня господином, ты, кажется, уже выбрал мне имя, — строго сказал Самаэль и уселся на камень, положив стопы на бедра.
Самаэль застыл каменным изваянием и закрыл глаза. Стоявший рядом Хоук не знал, что ему делать и спросил:
— Самаэль, вы решили передохнуть после тяжелого подъема?
Молчание послужило ответом, поэтому Хоук прошелся по округе, собрал хворост и развел огонь. Оба небесных светила уже клонились к горизонту, поэтому парень выудил из заплечного мешка несколько картофелин и решил зажарить их в качестве ужина. На протяжении нескольких часов он сидел у огня, помешивая веткой угли.
Когда Самаэль очнулся, на небесах царила огромная красная луна. Хоук уже начал засыпать, но боролся с сонливостью, не желая оставлять господина одного наедине с дикой природой. Хотя не существовало в этом мире хищного зверя, способного противостоять древнему созданию из каменной гробницы.
Поднявшись на ноги, Самаэль щелкнул пальцам и его окружила темная энергия, обволакивающая каждый член тела. Через пару мгновений он уже стоял перед Хоуком, облаченный в легкие доспехи и черный плащ с капюшоном, а растрепанные волосы собрались в аккуратный узел на макушке.
— Самаэль, вы очнулись?! — встрепенулся задремавший Хоук и поднялся на ноги, жестом приглашая господина к огню. — Я оставил вам немного картошки. Вам тоже не мешало бы подкрепиться.
— Спасибо, но я не голоден, — холодно ответил Самаэль и присел к огню. — Скажи мне лучше, как тебя зовут, парень. Мне ты имя уже успел выбрать, но свое так и не назвал.
— Я Хоук Ли, сын деревенского мясника. Вон, видите в долине огни? Это Лунный Серп, моя деревня.
— Хоук Ли, мое предназначение ведет меня далеко от этих мест, где люди выращивают хлеб и делают вино. Там, куда я пойду, меня ждет немало опасностей, способных бросить вызов даже моей силе. Лучше ступай домой, потому что рядом со мной ты найдешь лишь смерть.
— Господин, я же поклялся служить вам, — взмолился Хоук, в очередной раз рухнул перед Самаэлем на колени. — Не гоните меня!
— Я освобождаю тебя от клятвы. Парень, ты не причинял мне вреда и ничего не должен. Просто возвращайся в родную деревню Лунный Серп и занимайся тем, чем занимался прежде.
— Но я могу помогать вам! Не гоните меня прочь от себя — я буду верным оруженосцем и телохранителем, буду чистить одежду и ухаживать за оружием.
— Ты, верно, спал, когда я создал для себя это платье? — мрачно ухмыльнулся господин. — Что ж, я покажу тебе свое оружие.
Сложив руки в странном жесте, Самаэль что-то беззвучно прошептал и в воздухе перед ним возник богато украшенный клинок из темного металла. Быстрым движением господин схватился за рукоять и трижды рассек воздух, после чего вонзил меч в землю и оружие превратилось в черную дымку, которая уже через мгновение растворилась в воздухе.
— Самаэль, ответьте мне честно, кто вы? Вы бог?
— В твоем понимании, возможно, бог, но я нечто иное — Извечный. По крайней мере, я был им раньше. Теперь же я лишь жалкая тень себя прежнего, способная показать парочку глупых фокусов, которые произведут впечатление разве что на неотесанных крестьян, не сведущих в путях духа. Я еще толком ничего не вспомнил, но уже ощущаю, что лишился большей части своей силы.
— Пусть я неотесанный крестьянин, но клянусь Богами, ваши фокусы производят на меня неизгладимое впечатление, — сказал Хоук и поднялся, похлопывая себя ладонями, чтобы очистить одежду пыли.
Вдруг лицо Самаэля помрачнело, и он сделал несколько шагов в сторону деревни, на которую ему указывал Хоук. Издалека селение выглядело вполне мирным, а судя по огням, освещавшим деревенские улицы и горевшим в окнах домов, жизнь там била ключом. На мгновение сомкнув веки, Самаэль вновь распахнул их и оба его глаза загорелись лаймовым цветом. Огня становилось все больше, красный петух пожирал сельчан и их жилища, а внутри селения лилась безвинно пролитая кровь.
— Похоже у тебя больше не осталось иного пути, кроме как отправиться со мной, — печально сказал Самаэль и тяжело вздохнул. — Лунный Серп. К рассвету все его жители будут убиты. Там уже бесчинствуют сталь и красный петух.
— Что? О чем толкуете? Кто будут убиты? — возбужденно переспросил Хоук, глядя то на мрачное лицо господина, то на пылающую вдали деревню.
— Пришли люди с огнем и мечом. Что привело их сюда мне сложно сказать, ведь в вашей деревне нет ни золота, ни большого количества крепких мужчин или красивых женщин, которых можно было бы угнать в рабство. Скоро всех убьют и ничего с этим уже не поделать.
Спустившись к дороге, Самаэль бросил печальный взгляд на Лунный Серп, но отправился в другую сторону. Хоук же попытался остановить господина, упав перед ним на землю и обняв его за ноги.
— Самаэль, господин, прошу вас, помогите! Вы должны защитить мою семью! Вам это ничего не стоит!
— С чего бы мне вдруг это делать? — поинтересовался Самаэль и оттолкнул парня. — Смерть — удел всех, кто ходит по этой земле, или любой другой.
— Кроме них у меня больше никого нет! Там остались мои родители и младшая сестра. Вы же сами сказали, что к рассвету все будут убиты! Прошу вас, помогите!
— Твои родители уже мертвы, Хоук. Ты должен принять это.
— Откуда вам это известно? А Лиара?! Что с Лиарой?
— Она еще жива, но это ненадолго.
— Вы можете спасти хотя бы ее?
— Ладно, я помогу. Но спасать сестру ты пойдешь сам, — недовольно сказал Самаэль, повернулся в сторону деревни и ускорил шаг.
Хоук побежал следом за господином, осыпая его словами благодарности, молитвами и благословениями. Когда путники приблизились к пылающей деревне, Самаэль сделал пальцами жест и в воздухе зависло черное копье.
— Да у вас там целый арсенал! — удивленно воскликнул Хоук, но еще больше удивился, когда Самаэль протянул ему это копье. — Я же не умею обращаться с оружием, я сын мясника, а не воин, — жалобно бросил парень, взяв копье в руки.
— Ты искал спасения для своей сестры, так иди и спасай ее. Я же войду через главные ворота, где собрались основные силы напавших. Если все сложится удачно, мне удастся не только отвлечь внимание врага, но и отомстить за твоих павших земляков. Все, ступай! — властно произнес Самаэль, уже для себя материализуя в воздухе меч-бастард.
Глава I
Великий Инквизитор Такарис IV с трудом поднялся с постели, его кости скрипели, словно древние деревянные балки, а мышцы протестовали против каждого движения. Невзирая на развитый дух, тело старика давно ослабло, и возраст все чаще напоминал о себе, особенно по утрам, когда холодный воздух проникал в опочивальню через щели в каменных стенах.
Пробуждение наступило внезапно — ощущение приближающейся угрозы сдавило грудь пожилому священнослужителю, давно превратившемуся из пылкого защитника веры в хитроумного политикана. Перед глазами проплыли образы недалеких земель на западе, где простой люд возделывал поля и собирал урожай под сенью Карагорского хребта. Эти земли, некогда процветающие, теперь казались ему очагом тьмы, где зрело зерно ереси.
Старик прокашлялся, его сухой кашель эхом разнесся по просторной, но мрачной опочивальне. Он надел тапочки, сшитые из мягкой кожи, и подошел к столу, чтобы налить стакан теплого молока, которое уже дожидалось его в серебряном кувшине. Сделав несколько тяжелых шагов к окну, Такарис IV отодвинул плотную бархатную штору, украшенную золотой вышивкой с символами веры, и взглянул на уже успевшую проснуться столицу Княжества. По улицам города сновали обычные граждане, торговцы, городские стражники и множество приезжих, надеявшихся отыскать здесь удачу. Никто из них и представить не мог, что ожидает эти края в обозримом будущем. В воздухе витало напряжение, словно сама природа чувствовала приближение беды.
— Кейн, срочно призови ко мне Святого Инквизитора Зорга. Пусть явится ко мне без промедления, — крикнул Такарис IV слуге, ожидавшему приказов под дверью опочивальни. Его голос, хоть и старческий, все еще звучал властно и требовательно.
Великий Инквизитор спешно привел себя в порядок, облачившись в будничное облачение — красный балахон с черной пелериной, украшенный тонкими длинными свитками с молитвами, которые шелестели при каждом его движении. Старик чувствовал, что времени для парадного одеяния нет, как и необходимости прихорашиваться в этот роковой день. Его пальцы дрожали, когда он застегивал пуговицы, но взгляд оставался твердым и решительным.
Вскоре в дверь опочивальни аккуратно постучали, и Такарис IV попросил гостя войти. В комнате появился мужчина средних лет, уже начавший стареть, но еще способный держать в руках оружие, которым нес очищение через смерть еретикам и предателям веры. Растрепанные седые волосы ниспадали на грудь и плечи, но похоже Зорг не слишком беспокоился о своем внешнем виде. Да и ценили его в ордене вовсе не за это. Его лицо было изрезано шрамами, каждый из которых рассказывал свою историю борьбы и преданности вере.
— Великий Инквизитор, вы звали меня? Ваш покорный слуга ждет приказаний, — громогласно выпалил Зорг и опустился перед стариком на одно колено.
— Зорг, мой старый друг, произошло нечто скверное или вот-вот должно произойти, — начал Такарис IV и в его словах чувствовалась непоколебимая воля. — На западе, в Долине Первого урожая, зреет зерно ереси, которое тебе предстоит выжечь. Если оно взойдет, придет конец всему — мир снова погрязнет в заблуждении и скверне, как было до того, как Инквизиция очистила его. Действовать нужно быстро, иначе нашим бедам не будет конца.
— Что мне нужно делать? — спросил Зорг и его глаза вспыхнули огнем преданности и готовности к действию.
— Собери летучий отряд, выбери человек тридцать молодчиков, имеющих опыт в проведении карательных операций. Уничтожьте всех, кого встретите на своем пути к востоку от Зеленой горы и до Княжеского тракта. Всех, слышишь? Это касается как местных жителей, так и пришлых. Не щадите никого — ни одна живая душа не должна покинуть Долину.
— Великий Инквизитор, я сделаю все, что в моих силах, чтобы ваша воля была исполнена, — гордо произнес Зорг и монолитная фигура карателя поднялась с пола.
— Я нисколько не сомневаюсь в ваших умениях, мой старый друг, — мрачно сказал Такарис IV и тяжело опустился на стул, его руки сжали подлокотники, словно ища опоры. — Однако этого может оказаться недостаточно, ибо мы слабы перед лицом врага нашего Бога. Боюсь, уже слишком поздно, но мы не можем позволить себе бездействовать. Вы должны спешить и успеть добраться туда к закату, в противном случае все будет бессмысленно. Торопитесь и пусть Свет Создателя направляет ваш клинок в предстоящей битве.
Зорг почтительно поклонился и поспешил в казармы, чтобы собрать людей и выступить в поход по приказу Владыки. В течение часа Святое воинство покинуло столицу и маршировало на запад в сторону Долины Первого урожая. Впереди отряда княжеских пехотинцев ехал на вороном коне сам Святой Инквизитор, облаченный в красно-черные доспехи, и подпоясанный мечом, который не раз проливал кровь во имя очищения. Взгляд был устремлен вперед, в ту сторону, где уже сгущались тучи, предвещая бурю.
***
Девушка, едва достигшая девятнадцати лет, сидела на холодной земле, крепко сжимая руку умирающей матери. Ее пальцы дрожали, но она не отпускала, словно боялась, что мать исчезнет, стоит ей ослабить хватку. Пожилая женщина, несмотря на боль и слабость, улыбалась. Ее лицо, изборожденное морщинами, казалось спокойным, почти умиротворенным. Она лежала на коленях дочери, голова покоилась на девичьих ладонях, а глаза, тусклые от приближающейся смерти, с нежностью смотрели на Лиару. Казалось, она пыталась запомнить каждую черточку лица дочери, чтобы унести этот образ с собой в вечность.
— Не плачь, дитя мое, — прошептала мать, проводя ладонью по мокрой от слез щеке Лиары. — Лучше оставь меня и беги в лес, пока солдаты не нашли тебя. Похоже, они обезумели, иначе я не могу объяснить эту жестокость. Ведь мы всегда верно служили князю Генриху, исправно поставляли зерно в столицу... — Женщина замолчала, с трудом переводя дыхание. — Единственным моим утешением перед смертью будет знать, что ты жива и невредима. Пожалуйста, Лиара, беги...
