— Если ты не веришь моим пророчествам, тогда зачем явился сюда? Зачем пришел искать моего совета? Все мои слова ты отвергаешь, словно видишь врага во мне. Или ты смеешь предполагать, что я отринул собственное предназначение и служу пути Батдурзага? Если так, то убирайся прочь и никогда не возвращайся в мои владения, ибо не сможешь их покинуть. Пусть в материальном плане ты все еще второй по силе, но здесь… Здесь ты никто и стоит мне пошевелить пальцем, как начнутся твои мучения, которые ты, Извечный, по правде говоря, заслужил. Сколько богов и людей погибло от твоей руки? Миллионы? Миллиарды?
— Тебе этого прекрасно известно. Куда больше. Поэтому тебя я не боюсь, Лодочник.
— Но тебе бы следовало. Кроме меня тут нет других богов и владык, и никогда не будет, пока существует Вселенная. Что же случится со мной и моими владениями, когда Батдурзаг достигнет своей цели… Что ж, видимо тогда закончится и моя служба. Однако до тех пор не смей говорить со мной в подобном тоне, иначе берегись. Больше я тебя предупреждать не стану.
— Прежде чем я покину тебя, ответь мне на последний вопрос, — спросил Самаэль, немного успокоившись. — Зачем эта бесконечная жизнь? Ради чего?
— Это ее величайший дар своим детям. Непобедимый защитник и неустанный страж. Или ты устал от своей роли?
— Давным-давно, но еще в далеком прошлом я смирился. Увидев несправедливость...
— Да, я знаю о чем идет речь. О том дне, когда ты осознал, что безучастие грешно. Но разве мог ты поступить иначе? Закрыть глаза и продолжать притворяться бесстрастным наблюдателем. Тот мир уже растворился в потоках времени, а все, кто его когда-либо населял... Они здесь, в моей власти. Так стоило оно того?
— Какого ответа ты ждешь, Лодочник?
— Правдивого.
— Жизни людей важны. Даже для меня. Смертным уготован короткий срок, поэтому укорачивать его несправедливо. Тогда я понял это и вмешался. Мои взгляды с тех пор мало изменились.
— Только вот ты сам изменился. Новая жизнь, новое имя, новые враги.
— Главный враг все тот же — Пожиратель миров.
— О, ты так думаешь? Ты переродился в гибели, но он в своих деяниях. И теперь даже такое, казалось бы, всемогущее создание неровня ему. К тому же, он не ограничен принципами и не боится использовать всю свою силу. А что ты? Пытаешься спуститься на ступеньку ниже и стать богом. Или даже человеком. По-твоему, это любовь? Как Извечный может испытывать подобные чувства к смертной?
— Многие тысячелетия назад она стала богом, — возразил Самаэль. — Она уже не человек.
— По твоей воле. Ты преступил черту и нарушил законы мироздания. Убиваешь одних богов и создаешь новых. Как видишь, между тобой и Батдурзагом не так мало различий.
— Но я не пытаюсь уничтожить жизнь.
— Да, но не впервые ты отобрал то, что по праву принадлежит мне. Твоя возлюбленная многие тысячелетия назад должна была оказаться в моих владениях. Как и ее братец, мающийся теперь в пустоте.
— Возможно, ты прав, и я допустил ошибку, доверившись им. Но тогда мне казалось, что это правильно. Прощай, Лодочник.
— Прощай, Извечный. Постарайся погибнуть так, чтобы мне и Ей не было стыдно за тебя.
Почувствовав едва уловимое, но зловещее искажение в пространстве, Лодочник резко вскочил на ноги. Воздух вокруг него сгустился, наполнившись тревожным гулом, словно сама ткань реальности содрогалась от приближения чего-то чужеродного. Владыка судеб спустился к подножию Храма, где уже начинала материализоваться высокая фигура нового гостя. Незваного, но давно ожидаемого.
Из туманной дымки, словно из ниоткуда, возник крепкий высокий мужчина с мрачным лицом, хранившим следы бесчисленных битв и убийств. Губы его были растянуты в самодовольной ухмылке, а бездонные глаза сверкали едва сдерживаемой яростью. Пришелец двинулся навстречу Владыке судеб и каждый его шаг отдавался глухим эхом, разносившимся по всей округе.
Вокруг него, невидимые для его взора, бестелесные фантомы — духи, охраняющие Храм, — в ужасе разлетались по сторонам. Полупрозрачные фигуры метались в панике, словно пытаясь укрыться от невидимой угрозы, исходящей от этого человека. Воздух наполнился тихими, едва слышными стонами.
— Он был здесь не так ли? — ехидным тоном поинтересовался пришелец, пристально глядя в бледное лицо хозяина плана мертвых.
— Да, и причем совсем недавно, — холодно ответил Лодочник, заиграв желваками на худом лице. — Зачем ты снова явился сюда? Это становится дурной привычкой, терпеть которую я не намерен.
— Ты и сам прекрасно знаешь, что ничего не можешь с этим поделать. Поэтому лучше ответь, что же он хотел узнать?
— Как остановить тебя, — отрезал Владыка судеб.
— И что же ты ему поведал?
— Я рассказал ему о будущем. О том, в котором он преклоняется перед тобой и молит о быстрой смерти.
— Признаюсь, я удивлен, — выпалил гость и рассмеялся. — Нет, я не сомневаюсь, что мне удастся одолеть его. Но чтобы великий Извечный опустился передо мной на колени… Не верю, что он способен отступить от своих идеалов и сдаться. Только не после всех тех лет, что мы сражались сначала на одной стороне, а затем и с друг другом.
— Сила некогда величайшего воина меркнет перед мощью, которую ты обрел. Ему суждено пасть от твоей руки. Если тебе достанет смелости сделать то, о чем никто не мог бы и помыслить. Великому Пожирателю миров предстоит сделать выбор — убить Извечного или же... Впрочем, я довольно рассказал. Теперь все зависит только от тебя самого. Но поверь мне, ему не удастся тебя сразить ни мечом, ни чарами.
— Этот триумф... Я грезил о нем с тех пор, как впервые повстречался с ним, но из всех наших столкновений победителем неизменно выходил он.
— Больше это не повторится. Его гибель все изменит.
— Поклянись в верности и я сохраню тебе жизнь и не нарушу здешние устои. Сообщник в мире мертвых мне бы очень пригодился. Даже когда я перестрою материальный план.
— Прости, Батдурзаг, но я не могу этого сделать. Моя верность принесена в жертву предназначению. Моя судьба не принадлежит мне. Чтобы не случилось, я приму любой исход. Надеюсь, ты не думаешь, что меня страшит гибель?
— Все боятся умереть и исчезнуть, — сомнительно покачав головой произнес Пожиратель миров.
— Разве? Даже те, кто никогда не существовал? Ты ведь понимаешь кто я и что это за место? Оно нереально, как и я, поэтому и смерть мне не страшна.
— Если ты нереален, как же я говорю с тобой, Лодочник?
— Этот вопрос тебе следует задать самому себе.
— Давай без ненужной философии. Скажу прямо и повторять более не стану — любое твое содействие послужит на пользу моему делу. Я не забуду помощи и, как и сказал ранее, сохраню Другой берег для всех тех, кто умрет в моем новом мире. Ты сможешь править здесь также, как и сейчас. Как и всегда.
— Что ж, если тебе так будет угодно, я выполню твою просьбу. Я отпущу с тобой одного, и он станет аватаром моей воли. Он был силен в жизни, а подпитываемый стремлением к возмездию и духом Владыки судеб, он сможет стать одним из твоих самых могущественных слуг. Его мощь затмит любого из богов, состоящих в твоем культе. Считай это жестом доброй воли. Я не могу открыто поддерживать никого из вас двоих, но все же разумнее сделать ставку на победителя.
— Да будет так, Лодочник. Покажи того, кто отправится за меня на смерть.
— Это жрец Элбериэля, носивший при жизни имя Святой Инквизитор Зорг.
Мерцающий фантом, окутанный туманной дымкой и испускающий жуткий, пронзительный свист, стремительно промчался мимо беседующих владык. Полупрозрачная форма, сотканная из теней, на мгновение замерла в воздухе, а затем начала медленно опускаться на землю, обретая физическую оболочку. Изорванный черный саван начал расползаться, обвивая крепкое тело немолодого воина. Ткань савана темнела, уплотнялась, превращаясь в доспехи чернее ночи, которые с каждым мгновением становились все более массивными и устрашающими. На плечах появились острые шипы, а на груди проступили древние руны, светящиеся тусклым багровым светом.
Последним изменением в его новой природе стало появление в руке длинного полуторного меча. Зорг медленно поднял меч, и металл зазвенел, издавая тихий стон. Инквизитор поднес оружие к своему лицу, испещренному глубокими морщинами. Его черты, скрытые за ниспадающими локонами седых волос, казались одновременно суровыми и уставшими. На мгновение Зорг открыл глаза — два угольных угля, горящих холодным, почти нечеловеческим светом. Взгляд Святого казался невероятно пронзительным, словно видел не только настоящее, но и прошлое, и будущее.
Через секунду воскрешенный из мертвых опустился на одно колено, склонив голову перед своим новым повелителем. Низкий и хриплый голос прозвучал в тишине плана мертвых:
— Я вернулся, чтобы служить тебе, владыка. Укажи мне на врага, и он будет истреблен.
Вновь обретя материальную форму, Самаэль замер на мгновение, ощущая тяжесть собственного тела, словно впервые за долгие века. Разноцветные глаза, полные глухой тоски, скользнули по опустошенным пейзажам Тейна. Земля, некогда цветущая и полная жизни, теперь лежала в руинах, израненная битвой с членами Культа Пожирателя Миров. Воздух дрожал от переизбытка высвобожденной духовной энергии, которая витала над полем боя, как ядовитый туман. Где-то вдалеке, на горизонте, догорали последние всполохи орбитальной бомбардировки, оставившей после себя глубокие шрамы на лике планеты.
Самаэль стоял среди этого хаоса и его темный плащ развевался на ветру, смешиваясь с клубами пыли. Извечный пережил бесчисленные эпохи, но сейчас чувствовал себя потерянным, как никогда раньше. Мысли его метались, как пойманные в ловушку птицы. Он знал, что должен найти Архиврага, положить конец этой бесконечной войне, но сомнения терзали его душу.
Предсказание Лодочника точило сознание изнутри. Что, если оно правдиво? Что, если его ждет не победа, а гибель? Самаэль привык к мысли о собственной смерти — она была его вечной спутницей, тенью, следовавшей за ним сквозь тысячелетия. Но теперь его беспокоило не это. Его тревожила судьба Вселенной, судьба всего живого. Если он падет, то кто остановит Батдурзага? Кто спасет миры от неминуемой гибели?
— Явись ко мне. Я желаю говорить с тобой, — тихо произнес Самаэль, хотя стоял в полном одиночестве.
— Мое время на исходе. Ты должен понимать, что совсем скоро даже духовная проекция моего сознания окончательно рассеется и мы никогда больше не увидимся снова, — ответил возникший перед Извечный образ прекрасной женщины. — А когда Батдурзаг преуспеет, безвозвратно будет утеряно и все то, что я создала.
— Кто ты?
— Ты разве еще не понял?
— Понял, но это обман. Кто-то пытается запутать меня.
— Ты ведь не веришь в это? — с усмешкой в голосе спросил призрак.
— Я не верю, что ты существуешь. Миллиарды лет я блуждал впотьмах, и вдруг ты явилась. Если ты на самом деле настоящая, скажи мне зачем пришла. Почему именно сейчас?
— Прежде не было необходимости. В привычном понимании меня уже не существует, ибо я негде и везде сразу. Но я твой создатель. Ты ведь всегда ощущал мое присутствие и выполнял мою волю.
—Я всегда поступал так, как считал нужным. И не отступал от своих принципов.
— А кто посадил в твоем рассудке зерна истины? Это была я. И теперь тебе нужно защитить меня, ведь если возвысившийся бог хаоса преуспеет, я исчезну, исчезнут мои останки — само пространство живой Вселенной.
— Почему я? Неужели на самом деле нет никого другого?
- Ты был для этого создан. Других нет, но и тебе не хватит сил, чтобы победить его.
— Что мне тогда делать? — мрачно вопросил Самаэль, глядя в иллюзорные глаза создательницы.
— Если нет возможности победить, только и остается, что проиграть.
— И что тогда?
— Тогда ты исчезнешь. Главное, чтобы не напрасно. Ты уже пал однажды, защищая этот мир. Был ли он того достоин? Отвечать не нужно, я прекрасно знаю, что ты скажешь. Но слишком много сил ушло на то, чтобы тебя вернуть. Поэтому больше не будет перерождений. Моя воля слабеет и останется жить только в тебе.
— Если ты нереальна, как ты можешь говорить со мной?
— Я более чем реальна, ведь каждое живое существо и есть я. В каждом человеке, звере и даже травинке. Я в материнских утробах и в сырой земле, где моя мертвая плоть становится пищей для червей, которые тоже я. Все мои дети получили от меня два великих дара — жизнь, которая стала моей смертью. И тот, кто создан, чтобы оберегать наследие демиурга — моих детей.
— Похоже, ты ошиблась, когда создавала меня. Ведь защитник из меня вышел неважный. Если, как ты говоришь, мне суждено проиграть, твое наследие погибнет вместе со мной.
— В этом ты ошибаешься, Ликтоар. Да, мне известно твое истинное имя, ведь я тебе его дала, хоть ты уже этого и не помнишь. Тебе не победить Батдурзага, но это еще не означает, что с твоим поражением победит он.
— Я не понимаю. Скажи прямо, что мне нужно сделать, чтобы остановить его. Ты пророчишь мне поражение, гибель. Вторишь словам Лодочника, но разве это не то, чего добивается Батдурзаг?
— Если я скажу, ты будешь не готов поступить как должно.
— Что мне тогда делать?
— Продолжай борьбу, пока не поймешь, что больше не можешь сражаться. Защищай тех, кого можешь защитить. Спасай тех, кто нуждается в спасении. И тогда, возможно, жизнь будет сохранена.
— Твои речи спутывают мои мысли, — сказал Самаэль и покачал головой. — Как мое поражение, остановит его? Мне нужно знать ответ.
— Просто оставайся собой до самого конца. Все обитатели Вселенной — мои дети, но ты мой единственный настоящий сын. Пусть тебе досталась лишь малая часть моей силы, но она куда больше, чем ты сам считаешь. И я верю, что ты поступишь правильно.
— Взгляни вокруг. Я наконец отыскал место, которое готов назвать своим домом. Встретил ту, с которой бы хотел разделить вечность. И теперь от всего этого нужно отказаться.
— Не отказывайся, а сражайся за это. Защити эту планету, защити эту девушку. Тем самым ты защитишь и меня. Отправляйся в Последнюю гавань и разбей легионы Батдурзага, прежде все они явятся сюда. Это спасет множество других миров и, хотя бы ненадолго, замедлит процесс возвышения Пожирателя миров. Нападения на Тейн не избежать, но со всем Божественным флотом твоя возлюбленная не справится, кто бы не сражался рядом с ней.
— Какой в этом всем смысл? — мрачно вопросил Самаэль. — Если рано или поздно мне придется столкнуться с ним, но победить его я не смогу.
— Пройдя предначертанный тебе путь до конца, ты поймешь, что делать в нужный час. Иначе твоя смерть будет напрасна.
— Что ж, так тому и быть. Я доверюсь тебе и сделаю так, как ты просишь. Но это не означает, что я поверил всем твоим словам.
— Это совсем неважно. Ступай и неси мою волю как знамя. Прими мое последнее благословение, ибо мое сознание погибает, но помни, что ты еще можешь спасти мою плоть. Прощай, Самаэль Извечный, Первый сын Вселенной.
Образ создательницы рассыпался на тысячи искр, навсегда провалившись в небытие. Женская фигура, еще мгновение назад такая реальная и осязаемая, растворилась в воздухе, оставив после себя лишь горький привкус утраты и тишину, наполненную недосказанностью. А ее дитя медленно подняло голову, устремив взгляд к бескрайнему небу, где мерцали холодные звезды, будто зовущие его в неизвестность.
— Тебе этого прекрасно известно. Куда больше. Поэтому тебя я не боюсь, Лодочник.
— Но тебе бы следовало. Кроме меня тут нет других богов и владык, и никогда не будет, пока существует Вселенная. Что же случится со мной и моими владениями, когда Батдурзаг достигнет своей цели… Что ж, видимо тогда закончится и моя служба. Однако до тех пор не смей говорить со мной в подобном тоне, иначе берегись. Больше я тебя предупреждать не стану.
— Прежде чем я покину тебя, ответь мне на последний вопрос, — спросил Самаэль, немного успокоившись. — Зачем эта бесконечная жизнь? Ради чего?
— Это ее величайший дар своим детям. Непобедимый защитник и неустанный страж. Или ты устал от своей роли?
— Давным-давно, но еще в далеком прошлом я смирился. Увидев несправедливость...
— Да, я знаю о чем идет речь. О том дне, когда ты осознал, что безучастие грешно. Но разве мог ты поступить иначе? Закрыть глаза и продолжать притворяться бесстрастным наблюдателем. Тот мир уже растворился в потоках времени, а все, кто его когда-либо населял... Они здесь, в моей власти. Так стоило оно того?
— Какого ответа ты ждешь, Лодочник?
— Правдивого.
— Жизни людей важны. Даже для меня. Смертным уготован короткий срок, поэтому укорачивать его несправедливо. Тогда я понял это и вмешался. Мои взгляды с тех пор мало изменились.
— Только вот ты сам изменился. Новая жизнь, новое имя, новые враги.
— Главный враг все тот же — Пожиратель миров.
— О, ты так думаешь? Ты переродился в гибели, но он в своих деяниях. И теперь даже такое, казалось бы, всемогущее создание неровня ему. К тому же, он не ограничен принципами и не боится использовать всю свою силу. А что ты? Пытаешься спуститься на ступеньку ниже и стать богом. Или даже человеком. По-твоему, это любовь? Как Извечный может испытывать подобные чувства к смертной?
— Многие тысячелетия назад она стала богом, — возразил Самаэль. — Она уже не человек.
— По твоей воле. Ты преступил черту и нарушил законы мироздания. Убиваешь одних богов и создаешь новых. Как видишь, между тобой и Батдурзагом не так мало различий.
— Но я не пытаюсь уничтожить жизнь.
— Да, но не впервые ты отобрал то, что по праву принадлежит мне. Твоя возлюбленная многие тысячелетия назад должна была оказаться в моих владениях. Как и ее братец, мающийся теперь в пустоте.
— Возможно, ты прав, и я допустил ошибку, доверившись им. Но тогда мне казалось, что это правильно. Прощай, Лодочник.
— Прощай, Извечный. Постарайся погибнуть так, чтобы мне и Ей не было стыдно за тебя.
***
Почувствовав едва уловимое, но зловещее искажение в пространстве, Лодочник резко вскочил на ноги. Воздух вокруг него сгустился, наполнившись тревожным гулом, словно сама ткань реальности содрогалась от приближения чего-то чужеродного. Владыка судеб спустился к подножию Храма, где уже начинала материализоваться высокая фигура нового гостя. Незваного, но давно ожидаемого.
Из туманной дымки, словно из ниоткуда, возник крепкий высокий мужчина с мрачным лицом, хранившим следы бесчисленных битв и убийств. Губы его были растянуты в самодовольной ухмылке, а бездонные глаза сверкали едва сдерживаемой яростью. Пришелец двинулся навстречу Владыке судеб и каждый его шаг отдавался глухим эхом, разносившимся по всей округе.
Вокруг него, невидимые для его взора, бестелесные фантомы — духи, охраняющие Храм, — в ужасе разлетались по сторонам. Полупрозрачные фигуры метались в панике, словно пытаясь укрыться от невидимой угрозы, исходящей от этого человека. Воздух наполнился тихими, едва слышными стонами.
— Он был здесь не так ли? — ехидным тоном поинтересовался пришелец, пристально глядя в бледное лицо хозяина плана мертвых.
— Да, и причем совсем недавно, — холодно ответил Лодочник, заиграв желваками на худом лице. — Зачем ты снова явился сюда? Это становится дурной привычкой, терпеть которую я не намерен.
— Ты и сам прекрасно знаешь, что ничего не можешь с этим поделать. Поэтому лучше ответь, что же он хотел узнать?
— Как остановить тебя, — отрезал Владыка судеб.
— И что же ты ему поведал?
— Я рассказал ему о будущем. О том, в котором он преклоняется перед тобой и молит о быстрой смерти.
— Признаюсь, я удивлен, — выпалил гость и рассмеялся. — Нет, я не сомневаюсь, что мне удастся одолеть его. Но чтобы великий Извечный опустился передо мной на колени… Не верю, что он способен отступить от своих идеалов и сдаться. Только не после всех тех лет, что мы сражались сначала на одной стороне, а затем и с друг другом.
— Сила некогда величайшего воина меркнет перед мощью, которую ты обрел. Ему суждено пасть от твоей руки. Если тебе достанет смелости сделать то, о чем никто не мог бы и помыслить. Великому Пожирателю миров предстоит сделать выбор — убить Извечного или же... Впрочем, я довольно рассказал. Теперь все зависит только от тебя самого. Но поверь мне, ему не удастся тебя сразить ни мечом, ни чарами.
— Этот триумф... Я грезил о нем с тех пор, как впервые повстречался с ним, но из всех наших столкновений победителем неизменно выходил он.
— Больше это не повторится. Его гибель все изменит.
— Поклянись в верности и я сохраню тебе жизнь и не нарушу здешние устои. Сообщник в мире мертвых мне бы очень пригодился. Даже когда я перестрою материальный план.
— Прости, Батдурзаг, но я не могу этого сделать. Моя верность принесена в жертву предназначению. Моя судьба не принадлежит мне. Чтобы не случилось, я приму любой исход. Надеюсь, ты не думаешь, что меня страшит гибель?
— Все боятся умереть и исчезнуть, — сомнительно покачав головой произнес Пожиратель миров.
— Разве? Даже те, кто никогда не существовал? Ты ведь понимаешь кто я и что это за место? Оно нереально, как и я, поэтому и смерть мне не страшна.
— Если ты нереален, как же я говорю с тобой, Лодочник?
— Этот вопрос тебе следует задать самому себе.
— Давай без ненужной философии. Скажу прямо и повторять более не стану — любое твое содействие послужит на пользу моему делу. Я не забуду помощи и, как и сказал ранее, сохраню Другой берег для всех тех, кто умрет в моем новом мире. Ты сможешь править здесь также, как и сейчас. Как и всегда.
— Что ж, если тебе так будет угодно, я выполню твою просьбу. Я отпущу с тобой одного, и он станет аватаром моей воли. Он был силен в жизни, а подпитываемый стремлением к возмездию и духом Владыки судеб, он сможет стать одним из твоих самых могущественных слуг. Его мощь затмит любого из богов, состоящих в твоем культе. Считай это жестом доброй воли. Я не могу открыто поддерживать никого из вас двоих, но все же разумнее сделать ставку на победителя.
— Да будет так, Лодочник. Покажи того, кто отправится за меня на смерть.
— Это жрец Элбериэля, носивший при жизни имя Святой Инквизитор Зорг.
Мерцающий фантом, окутанный туманной дымкой и испускающий жуткий, пронзительный свист, стремительно промчался мимо беседующих владык. Полупрозрачная форма, сотканная из теней, на мгновение замерла в воздухе, а затем начала медленно опускаться на землю, обретая физическую оболочку. Изорванный черный саван начал расползаться, обвивая крепкое тело немолодого воина. Ткань савана темнела, уплотнялась, превращаясь в доспехи чернее ночи, которые с каждым мгновением становились все более массивными и устрашающими. На плечах появились острые шипы, а на груди проступили древние руны, светящиеся тусклым багровым светом.
Последним изменением в его новой природе стало появление в руке длинного полуторного меча. Зорг медленно поднял меч, и металл зазвенел, издавая тихий стон. Инквизитор поднес оружие к своему лицу, испещренному глубокими морщинами. Его черты, скрытые за ниспадающими локонами седых волос, казались одновременно суровыми и уставшими. На мгновение Зорг открыл глаза — два угольных угля, горящих холодным, почти нечеловеческим светом. Взгляд Святого казался невероятно пронзительным, словно видел не только настоящее, но и прошлое, и будущее.
Через секунду воскрешенный из мертвых опустился на одно колено, склонив голову перед своим новым повелителем. Низкий и хриплый голос прозвучал в тишине плана мертвых:
— Я вернулся, чтобы служить тебе, владыка. Укажи мне на врага, и он будет истреблен.
***
Вновь обретя материальную форму, Самаэль замер на мгновение, ощущая тяжесть собственного тела, словно впервые за долгие века. Разноцветные глаза, полные глухой тоски, скользнули по опустошенным пейзажам Тейна. Земля, некогда цветущая и полная жизни, теперь лежала в руинах, израненная битвой с членами Культа Пожирателя Миров. Воздух дрожал от переизбытка высвобожденной духовной энергии, которая витала над полем боя, как ядовитый туман. Где-то вдалеке, на горизонте, догорали последние всполохи орбитальной бомбардировки, оставившей после себя глубокие шрамы на лике планеты.
Самаэль стоял среди этого хаоса и его темный плащ развевался на ветру, смешиваясь с клубами пыли. Извечный пережил бесчисленные эпохи, но сейчас чувствовал себя потерянным, как никогда раньше. Мысли его метались, как пойманные в ловушку птицы. Он знал, что должен найти Архиврага, положить конец этой бесконечной войне, но сомнения терзали его душу.
Предсказание Лодочника точило сознание изнутри. Что, если оно правдиво? Что, если его ждет не победа, а гибель? Самаэль привык к мысли о собственной смерти — она была его вечной спутницей, тенью, следовавшей за ним сквозь тысячелетия. Но теперь его беспокоило не это. Его тревожила судьба Вселенной, судьба всего живого. Если он падет, то кто остановит Батдурзага? Кто спасет миры от неминуемой гибели?
— Явись ко мне. Я желаю говорить с тобой, — тихо произнес Самаэль, хотя стоял в полном одиночестве.
— Мое время на исходе. Ты должен понимать, что совсем скоро даже духовная проекция моего сознания окончательно рассеется и мы никогда больше не увидимся снова, — ответил возникший перед Извечный образ прекрасной женщины. — А когда Батдурзаг преуспеет, безвозвратно будет утеряно и все то, что я создала.
— Кто ты?
— Ты разве еще не понял?
— Понял, но это обман. Кто-то пытается запутать меня.
— Ты ведь не веришь в это? — с усмешкой в голосе спросил призрак.
— Я не верю, что ты существуешь. Миллиарды лет я блуждал впотьмах, и вдруг ты явилась. Если ты на самом деле настоящая, скажи мне зачем пришла. Почему именно сейчас?
— Прежде не было необходимости. В привычном понимании меня уже не существует, ибо я негде и везде сразу. Но я твой создатель. Ты ведь всегда ощущал мое присутствие и выполнял мою волю.
—Я всегда поступал так, как считал нужным. И не отступал от своих принципов.
— А кто посадил в твоем рассудке зерна истины? Это была я. И теперь тебе нужно защитить меня, ведь если возвысившийся бог хаоса преуспеет, я исчезну, исчезнут мои останки — само пространство живой Вселенной.
— Почему я? Неужели на самом деле нет никого другого?
- Ты был для этого создан. Других нет, но и тебе не хватит сил, чтобы победить его.
— Что мне тогда делать? — мрачно вопросил Самаэль, глядя в иллюзорные глаза создательницы.
— Если нет возможности победить, только и остается, что проиграть.
— И что тогда?
— Тогда ты исчезнешь. Главное, чтобы не напрасно. Ты уже пал однажды, защищая этот мир. Был ли он того достоин? Отвечать не нужно, я прекрасно знаю, что ты скажешь. Но слишком много сил ушло на то, чтобы тебя вернуть. Поэтому больше не будет перерождений. Моя воля слабеет и останется жить только в тебе.
— Если ты нереальна, как ты можешь говорить со мной?
— Я более чем реальна, ведь каждое живое существо и есть я. В каждом человеке, звере и даже травинке. Я в материнских утробах и в сырой земле, где моя мертвая плоть становится пищей для червей, которые тоже я. Все мои дети получили от меня два великих дара — жизнь, которая стала моей смертью. И тот, кто создан, чтобы оберегать наследие демиурга — моих детей.
— Похоже, ты ошиблась, когда создавала меня. Ведь защитник из меня вышел неважный. Если, как ты говоришь, мне суждено проиграть, твое наследие погибнет вместе со мной.
— В этом ты ошибаешься, Ликтоар. Да, мне известно твое истинное имя, ведь я тебе его дала, хоть ты уже этого и не помнишь. Тебе не победить Батдурзага, но это еще не означает, что с твоим поражением победит он.
— Я не понимаю. Скажи прямо, что мне нужно сделать, чтобы остановить его. Ты пророчишь мне поражение, гибель. Вторишь словам Лодочника, но разве это не то, чего добивается Батдурзаг?
— Если я скажу, ты будешь не готов поступить как должно.
— Что мне тогда делать?
— Продолжай борьбу, пока не поймешь, что больше не можешь сражаться. Защищай тех, кого можешь защитить. Спасай тех, кто нуждается в спасении. И тогда, возможно, жизнь будет сохранена.
— Твои речи спутывают мои мысли, — сказал Самаэль и покачал головой. — Как мое поражение, остановит его? Мне нужно знать ответ.
— Просто оставайся собой до самого конца. Все обитатели Вселенной — мои дети, но ты мой единственный настоящий сын. Пусть тебе досталась лишь малая часть моей силы, но она куда больше, чем ты сам считаешь. И я верю, что ты поступишь правильно.
— Взгляни вокруг. Я наконец отыскал место, которое готов назвать своим домом. Встретил ту, с которой бы хотел разделить вечность. И теперь от всего этого нужно отказаться.
— Не отказывайся, а сражайся за это. Защити эту планету, защити эту девушку. Тем самым ты защитишь и меня. Отправляйся в Последнюю гавань и разбей легионы Батдурзага, прежде все они явятся сюда. Это спасет множество других миров и, хотя бы ненадолго, замедлит процесс возвышения Пожирателя миров. Нападения на Тейн не избежать, но со всем Божественным флотом твоя возлюбленная не справится, кто бы не сражался рядом с ней.
— Какой в этом всем смысл? — мрачно вопросил Самаэль. — Если рано или поздно мне придется столкнуться с ним, но победить его я не смогу.
— Пройдя предначертанный тебе путь до конца, ты поймешь, что делать в нужный час. Иначе твоя смерть будет напрасна.
— Что ж, так тому и быть. Я доверюсь тебе и сделаю так, как ты просишь. Но это не означает, что я поверил всем твоим словам.
— Это совсем неважно. Ступай и неси мою волю как знамя. Прими мое последнее благословение, ибо мое сознание погибает, но помни, что ты еще можешь спасти мою плоть. Прощай, Самаэль Извечный, Первый сын Вселенной.
Образ создательницы рассыпался на тысячи искр, навсегда провалившись в небытие. Женская фигура, еще мгновение назад такая реальная и осязаемая, растворилась в воздухе, оставив после себя лишь горький привкус утраты и тишину, наполненную недосказанностью. А ее дитя медленно подняло голову, устремив взгляд к бескрайнему небу, где мерцали холодные звезды, будто зовущие его в неизвестность.
