К огромному телевизору в зале оказался подключен системный блок. В первое мгновение я обрадовалась – но Интернета не было. Пустой LAN-разъём, никаких модемов и роутеров. Вот зараза!
Я улеглась на кровать и свернулась клубочком. Чувствовала себя безумно потерянной. Что теперь думать, делать и чувствовать, непонятно. Скотина, который меня обманул, или любящий мужчина, готовый на всё, лишь бы сохранить свою любовь?
Что он говорил?
«Я люблю тебя».
И я тебя тоже. Но сейчас речь идёт о жизни и смерти. Я получила чудесное спасение, Лана тоже его заслуживает.
124.
– Даша?
Хорошо просыпаться от его голоса. Но... не с цепью на ноге.
– Что? – сухо ответила я, не открывая глаз.
– Милая, ты обижаешься?
Мягко так, вкрадчиво.
– А как ты думаешь?
– Даш, иди ко мне.
Кажется, он подходит. Я быстро вскочила и забилась в угол кровати.
– Ты от меня не убежишь.
Его улыбка снова дьявольская. Даша, держись. Ты обижена, помнишь?
Не то, чтобы я думала, что он меня не достанет.
– Перестань. Ром, я не собираюсь вести себя как раньше.
Он усмехнулся, намотал мою цепь на руку и стал подтягивать. Я возмутилась:
– Что ты делаешь?!
Цепь натягивалась, и мне пришлось подползти ближе. Он перехватил мою руку и поцеловал запястье.
– Не сработает! – я дёрнула руку, но Роман держал крепко. Забрался ко мне на кровать и посадил на колени.
Я попыталась вырваться, он заломил мне руки назад, заставляя прогнуться, наклонился к моим губам:
– Моя милая, я тебя никуда не отпущу.
– Ром, мне больно!
– Неправда, – он улыбнулся. – Забыла, что я могу считывать эмоции?
– Нельзя забыть то, чего не знаешь, – проворчала я и отвернулась.
– Дашка, не сердись.
Поцеловал меня – нежно, осторожно, но губы его дрожали, и я чувствовала, что он сдерживается.
Грубость рук – и предельная нежность губ. Опьяняющий контраст. Там, внутри него – обжигающая страсть, горячая и ледяная.
Да ну это всё!
Я прижалась к нему, отвечая на поцелуй. Гордость кипела от возмущения – но я всего лишь слабая женщина и люблю его.
Роман отпустил руки и стал расплетать косу. Я, пользуясь моментом, стала расстёгивать ему пуговицы на рубашке.
– Дашенька, я от этих твоих колючек просто голову теряю. Когда ты злишься, особенно на меня, это просто нечто!
Ощутимо укусила его за губу. Он бросил меня на кровать и рассмеялся.
– Дашка, ты – прелесть!
Он завис надо мной, опираясь на локти, и раздвинул коленом ноги. Я попробовала толкнуть его – в этой позе практически бесполезно. Я даже не могла поднять голову – он придавил мне волосы. Вот, Даша, ты и попалась. О каком характере можно говорить, если я даже практически не пробовала сопротивляться ему?
Хотя, зная кое-что про Романа, не стоит думать, что ему помешало бы сопротивление. Скорее, наоборот.
Он отстранился, чтобы совсем снять рубашку, и я использовала момент для того, чтобы немного прийти в себя.
– Ром, не надо, – попробую поговорить серьёзно. – Ничего хорошего сейчас из этого не выйдет.
Роман слабо улыбался – сумерки на улице, но глаза его заметно блестели. Он сел передо мной:
– Это бесполезно, Даша – твои возражения меня только заводят. Давай, раздевайся сама, если не хочешь пожертвовать этим костюмом.
Поняла, о чём он говорит. Верю.
Медленно снимаю пиджак, блузку, юбку.
– Доволен? – вряд ли мой сердитый тон его обманет. У меня, кажется, кровь полыхает.
Смеётся.
– Оставляешь то, чего тебе не жалко.
Сверкнув глазами, снимаю бельё.
– Чулки оставь, – почти командным тоном. Но я уже не могу ни возмущаться, ни спорить. Он тоже раздевается.
Кажется, расставания не вышло. Ничего, надо поговорить... потом...
125.
Проснулась я в его объятиях. Наконец-то.
Он в джинсах.
Это значит, мой похититель успел встать, приготовить завтрак и снова прийти ко мне.
Ну конечно! Разве может Роман чего-то не успеть?
Разговаривать мне не хочется. Обидно. Весь из себя такой идеальный. Мечта любой женщины. Это ты о себе мнишь, драгоценный мой?
Иди-ка... Знаешь, куда?
– Даша, доброе утро.
Конечно, он понимает, что я не сплю. А как же?!
– Утро добрым не бывает. Хотя нет. Бывает. Просто сейчас случай не тот.
Улыбается – так по-до-оброму... Никогда так не улыбался.
– Не сердись, колючка.
– Ты ведёшь себя так, будто мы просто поругались.
– А мы ведь даже не ругались.
Я попыталась вырваться из его объятий. Мда, вряд ли что-то получится, пока он меня сам не отпустит.
– Ты посадил меня на цепь, как собачонку. Нет, мы не ругались.
Смотрит своими невозможно-чёрными глазами. Мягко улыбается.
– Зато мы вместе.
– Ром, отпусти.
Не выдерживаю. Прошу.
– Останься со мной.
– Всё решил сам и моего мнения не требуется?
Равнодушно отворачиваюсь. Перелезаю через него, накидываю его рубашку и иду на кухню.
126.
Хотелось бы, чтобы у меня не было аппетита, кусок в горло не шёл и всё такое. Но увы. Ем я с удовольствием, едва сдерживаясь, чтобы не наброситься на овсянку со свежими ягодами.
Роман подходит сзади, убирает заколку, перебирает мне волосы. И это так приятно, что я готова замурлыкать.
– Позвони Дюфо, он волнуется.
Передо мной ложится радиотрубка.
Это как?
Смотрю на него. Он улыбается.
– Милая, ничего лишнего. Просто скажи, что мы вместе и у тебя всё хорошо.
– Ром, когда это он успел меня потерять?
– Вечером звонил. Ты четыре раза не ответила. И, Дашенька, никаких знаков и шифров. Просто скажи, что всё нормально.
127.
Андрей опять ругался. Я очень хочу объяснить, что не виновата.
Но мне не позволено. Мой похититель стоит напротив и выжидательно улыбается.
– Всё хорошо. Я с Романом.
– Где? – настороженно интересуется друг.
– Понятия не имею. Но мне нравится.
Последнее мой язык прибавляет сам. А Роман улыбается.
Я тебя ненавижу.
– Даша, он не удерживает тебя силой? – как бы между делом интересуется Андрей. – Если да, скажи «нет».
Дьявол беззвучно смеётся. А я – совершенно независимо от себя же, отвечаю с возмущением, которого не чувствую:
– Как ты можешь такое говорить!
– Как?! Даша, ты с тем самым человеком, который когда-то объяснял мне, что руки женщинам стоит связывать сзади, так как стоит чуть потянуть, и она красиво прогибается. И да, я за тебя волнуюсь.
– Не волнуйся. Пока.
Сами собой говорят губы. Сердито, хотя я сейчас благодарна другу – теперь он попал в точку. Сами собой руки нажимают отбой.
И уже согласно моей, вернувшейся воле, швыряют трубку в эту наглую улыбку.
128.
Роман не двигается, и трубка оставляет ссадину на щеке.
Тёмное пламя в глазах.
Даша, ты же помнишь, боль его возбуждает. Что ты наделала?
Один быстрый шаг – я даже не успеваю среагировать, резко сажает меня на стол и целует. Пальцы его впиваются в плечи – опять будут синяки. Пытаюсь оттолкнуть – хватка ослабевает. Так лучше. Ну, Даша, сама напросилась – есть ли силы отказать сейчас?
Ни сил, ни желания. Я подаюсь ему навстречу.
129.
Сидит на полу – как обычно. Еретик недолюбливает стулья. Вот только кошек в объятьях обычно не держит. Предпочитает женщин.
Вокруг ползает кучка кошачьей мелочи. В клетке на столе – хомяк. Колёсико, домик, кормушка, поилка. Когда Даша успела его притащить?
И где она сама? И что за выражение лица у...
– Рамон? – что случилось? Никогда его таким не видел. – Где Даша? Что с ней?
– Монах... Ты к ней, да? Не волнуйся, всё с ней в порядке.
Отсутствующее выражение лица, потерянный тон. И за всем этим – скрытый ураган эмоций, противоречивых и разных. Не актёрская игра, которую Эльвильяр вёл вместо человеческих чувств после возвращения из Ада. Сердце сжимается – что могло произойти, чтобы Еретик стал таким? И главное – как это связано с ней?
– Где Даша?
Может, подруга наконец поумнела и рассталась с этим источником проблем?
И что он тогда делал бы в её квартире?
– Даша у меня. Я... кормлю животных.
Он вяло махнул рукой, обводя жестом зоопарк, столь привычный в этой квартире.
– И развлекаешь? – кивнул на кошку на коленях. Объяснение успокоило.
Он опустил глаза и мягко отставил Жизель в сторону:
– Монах, у меня проблемы. Даша хочет уйти.
«Поумнела?» – чуть было не сказал Андрей, но вовремя прикусил язык.
– Почему? Что ты сделал?
– Я понятия не имею! – воскликнул тот, и поднял взгляд. Там светилась боль.
– Я тебя знаю несколько столетий, и за всё это время не видел искренних страданий. Не играй для меня, я всё пойму и так.
– Vete a la puta mierda joder!
Как ни странно, это раздражение смягчило Андрея.
– Даша сказала, почему хочет уйти? Мне казалось, она в тебя влюбилась.
– Сказала, что не любит меня. Чувствую, что врёт. Может, это из-за того, что я пока не смог ей сделать ребёнка?
– Пока? Ты, несомненно, многое можешь, но забеременеть от мертвеца – такое ещё никому не удавалось. Это нормально, что Дашка не исключение.
– Не знаю... – он нахмурился. – Я создаю нормальное по составу, жизнеспособное семя, отдельно жизненную энергию. Просто пока не получается их связать. Но это дело времени, как она не понимает!
– Ты объяснял?
Рамон пожал плечами.
– Мы говорили. Но – будь дело в этом – она бы так и сказала. Или, по крайней мере, не решила бы всё так радикально. Мне кажется дело в другом. Ну не знаю, – он передёрнул плечами, – может и в этом. А может, в другом. Даша – она большой секрет. Предсказать, что она сделает, на основании того, что знаешь о ней... Ну, это нереально. Я не понимаю, почему – но не хочу её терять. Если она уйдёт к кому-то... Ну, не знаю. Я хочу, чтобы она была счастлива. Даже если не со мной. Но – когда она не со мной и несчастна... я не могу позволить.
Он выглядел несчастным, говорил сбивчиво. И Андрей, за всем этим, чуть не упустил мысль.
– Эй, постой, ты сказал... Что значит «не могу позволить»?
В глазах собеседника вспыхнула неожиданная злость:
– Она у меня. Она моя. И будет со мной! И это наше личное дело!
Неожиданно снова его тон изменился – на жалобно-беспокойный.
– Я просто не могу её отпустить так. Без объяснений, без понимания. Просто не могу.
– Так. Хорошо. Успокойся. Она хочет уйти – без объяснений. Ты её держишь и требуешь объяснений, так? – тот кивнул. – Отпусти её сейчас. Ты же, в конце концов, можешь со временем всё выяснить.
– Она хочет быть со мной, – мрачно ответил Рамон. – Она не хочет уйти. Нет, ты не понимаешь, я не могу просто так её потерять! Я её люблю. Я никогда никого не любил – вообще! И, если я правильно понимаю это чувство – то вот оно. Не знаю... Она особенная. Правда. Ты ведь тоже это понимаешь? Не в том дело, что она принимает таким, какой я есть. Среди русских и американцев мне, наконец, перестали пенять на происхождение, а то, что она меня не боится – так вон Лана тоже. Её странная доброта – это не то чем можно привлечь мужчину, не так ли? Красота – так я встречал много красивых женщин, хотя, признаться, не настолько, как Даша. Я не знаю, что в ней такого. Просто рядом с ней я сам чувствую себя богом. Не отбросом, не кошмаром всего сущего, не великим грешником – а самым лучшим. Это просто невероятное чувство, и я ни за что не хотел бы лишиться его. Если бы она встретила другого – полюбила другого, я мог бы просто быть рядом, видеть её счастливой, беречь её, поддерживать, пусть и как просто друг. Но ей больно – её же решение причиняет ей боль, и я не пойму – из-за чего это?
Андрей чуть не рассмеялся. Надо держать себя в руках, решил он.
– Ну надо же, – сказал он ровно, без эмоций. – Еретик, живой мертвец, наводящий ужас на мистиков мира, влюбился. Незнакомое чувство, правда? Рамон, это нормально, все переживают такое состояние. Пусть для тебя это даже впервые. Так что – для начала успокойся.
Тот поднял глаза, полные печали и растерянности – чужой, незнакомый взгляд.
– Дюфо... Я тебя всегда слушал...
– Ну, не то чтобы всегда...
– Я помню всё. Таинствам я учился сам, а жизни научил меня ты. Когда я чистил сортиры за клочки пергамента с перечнями первоэлементов или предсмертными откровениями деревенской знахарки, ты говорил – «Ты же понимаешь, твоё время придёт». И я терпел и ждал. Когда меня окружали аристократы, для которых речной жемчуг – мелочь, не стоящая внимания, ты говорил: «Это им не принадлежит. Перед знаниями они равны тебе». Помнишь? Всё, что ты говорил, оказалось правдой – рано или поздно. Помнишь, ты говорил, что я позавидую простым людям, прожившим жизнь в кругу семьи? Это время пришло. Ты во всём был прав. Дюфо, я люблю её, скажи, что мне делать?
Тот вздохнул, подумал. Уселся на пол напротив.
– Рамон, ты сказал, что не можешь позволить ей уйти. Что это значит?
Лицо каменеет. Выплюнутое сквозь зубы:
– Она со мной.
Андрей пожимает плечами:
– Да я понял. Как ты её держишь? Под гипнозом? Шантажом? Как?
– На цепи.
Холодно, вызывающе. Похож на подростка в переходном периоде. У него совсем не было детства – оно заиграло сейчас?
– Ничего нового, – он умеет сохранять спокойствие в любых ситуациях. Самообладания хватит. Должно хватить. Только так он сможет помочь Даше... И, может, Эльвильяру? – И что тебя не устраивает?
– В смысле?! – вот так. Удалось его немного удивить.
– Кажется, тебя раньше не волновало то, что женщина не хочет быть с тобой.
– Это было двести лет назад. Ад – замечательный воспитатель в плане морали и нравственности, если хочешь – проверь. Ты не понимаешь... Даша со мной – но ей плохо. Она сердится. И её что-то гнетёт. Я хочу... как раньше.
– Знаешь, я допускаю, что она может оказаться не права в данном случае. Трудно сказать наверняка. Но одно ясно – она тебе эту цепь просто так не простит. Можешь, конечно, заставить под гипнозом её рассказать всё...
– Я думал об этом... Но это ещё хуже, чем цепь. Ты же сам знаешь, психические вмешательства бесследно не проходят. Подчинить тело и подчинить сознание – разные вещи. И... я не хочу такого.
– Это тебе плюс – что ты понял... Но, подумай, даже если тебе удастся переубедить её – остаётся цепь.
– И что же мне делать?
Отчаяние в глазах не наигранное – теперь Андрей был в этом уверен. Состояние аффекта, а? На что способен такой Эльвильяр?
– Ты только держи себя в руках, ладно? – убрать из голоса даже крошечный налёт паники.
Но Рамон покачал головой:
– Я не причиню ей вреда. Ни за что. Не бойся.
– И себе.
Настороженный взгляд. Кивок.
– Помоги Лане.
– Разумеется! – раздражение. Ему сейчас не до Ланы. – Я же обещал!
– Думаю, будет трудно. Но Даша это точно оценит.
– Лана себя ведёт в последнее время... Не очень красиво. Не по-дружески. По отношению к Даше.
Андрей пожал плечами:
– Это не важно для Даши. Поверь, она оценит. Сделай так для неё.
– Тогда она перестанет дуться?
– Ну-у... Не сразу, может. Корми её живность, выполняй её капризы, и ни в коем случае не говори, что она неправа. Ты не получишь прощения женщины, укоряя её в чём-то. Признай себя во всём виноватым.
Немного сумбурно – и не совсем то, что хотел сказать. Но, кажется, он понял. Вроде бы даже приободрился. План действий есть.
Что он делает? Милая, нежная Даша – и сумасшедший всемогущий маньяк. Будь она немного похитрее – могла бы из Рамона верёвки вить. Но Даша не захочет. Будь она хотя бы чуть-чуть такой, как Лана...
Что было бы? Даша свела его с ума. Лана разбудила в нём самопожертвование. Выбор неочевиден, но, похоже, уже сделан.
Та, в чью пользу он сделан – победила или проиграла?
Я улеглась на кровать и свернулась клубочком. Чувствовала себя безумно потерянной. Что теперь думать, делать и чувствовать, непонятно. Скотина, который меня обманул, или любящий мужчина, готовый на всё, лишь бы сохранить свою любовь?
Что он говорил?
«Я люблю тебя».
И я тебя тоже. Но сейчас речь идёт о жизни и смерти. Я получила чудесное спасение, Лана тоже его заслуживает.
124.
– Даша?
Хорошо просыпаться от его голоса. Но... не с цепью на ноге.
– Что? – сухо ответила я, не открывая глаз.
– Милая, ты обижаешься?
Мягко так, вкрадчиво.
– А как ты думаешь?
– Даш, иди ко мне.
Кажется, он подходит. Я быстро вскочила и забилась в угол кровати.
– Ты от меня не убежишь.
Его улыбка снова дьявольская. Даша, держись. Ты обижена, помнишь?
Не то, чтобы я думала, что он меня не достанет.
– Перестань. Ром, я не собираюсь вести себя как раньше.
Он усмехнулся, намотал мою цепь на руку и стал подтягивать. Я возмутилась:
– Что ты делаешь?!
Цепь натягивалась, и мне пришлось подползти ближе. Он перехватил мою руку и поцеловал запястье.
– Не сработает! – я дёрнула руку, но Роман держал крепко. Забрался ко мне на кровать и посадил на колени.
Я попыталась вырваться, он заломил мне руки назад, заставляя прогнуться, наклонился к моим губам:
– Моя милая, я тебя никуда не отпущу.
– Ром, мне больно!
– Неправда, – он улыбнулся. – Забыла, что я могу считывать эмоции?
– Нельзя забыть то, чего не знаешь, – проворчала я и отвернулась.
– Дашка, не сердись.
Поцеловал меня – нежно, осторожно, но губы его дрожали, и я чувствовала, что он сдерживается.
Грубость рук – и предельная нежность губ. Опьяняющий контраст. Там, внутри него – обжигающая страсть, горячая и ледяная.
Да ну это всё!
Я прижалась к нему, отвечая на поцелуй. Гордость кипела от возмущения – но я всего лишь слабая женщина и люблю его.
Роман отпустил руки и стал расплетать косу. Я, пользуясь моментом, стала расстёгивать ему пуговицы на рубашке.
– Дашенька, я от этих твоих колючек просто голову теряю. Когда ты злишься, особенно на меня, это просто нечто!
Ощутимо укусила его за губу. Он бросил меня на кровать и рассмеялся.
– Дашка, ты – прелесть!
Он завис надо мной, опираясь на локти, и раздвинул коленом ноги. Я попробовала толкнуть его – в этой позе практически бесполезно. Я даже не могла поднять голову – он придавил мне волосы. Вот, Даша, ты и попалась. О каком характере можно говорить, если я даже практически не пробовала сопротивляться ему?
Хотя, зная кое-что про Романа, не стоит думать, что ему помешало бы сопротивление. Скорее, наоборот.
Он отстранился, чтобы совсем снять рубашку, и я использовала момент для того, чтобы немного прийти в себя.
– Ром, не надо, – попробую поговорить серьёзно. – Ничего хорошего сейчас из этого не выйдет.
Роман слабо улыбался – сумерки на улице, но глаза его заметно блестели. Он сел передо мной:
– Это бесполезно, Даша – твои возражения меня только заводят. Давай, раздевайся сама, если не хочешь пожертвовать этим костюмом.
Поняла, о чём он говорит. Верю.
Медленно снимаю пиджак, блузку, юбку.
– Доволен? – вряд ли мой сердитый тон его обманет. У меня, кажется, кровь полыхает.
Смеётся.
– Оставляешь то, чего тебе не жалко.
Сверкнув глазами, снимаю бельё.
– Чулки оставь, – почти командным тоном. Но я уже не могу ни возмущаться, ни спорить. Он тоже раздевается.
Кажется, расставания не вышло. Ничего, надо поговорить... потом...
125.
Проснулась я в его объятиях. Наконец-то.
Он в джинсах.
Это значит, мой похититель успел встать, приготовить завтрак и снова прийти ко мне.
Ну конечно! Разве может Роман чего-то не успеть?
Разговаривать мне не хочется. Обидно. Весь из себя такой идеальный. Мечта любой женщины. Это ты о себе мнишь, драгоценный мой?
Иди-ка... Знаешь, куда?
– Даша, доброе утро.
Конечно, он понимает, что я не сплю. А как же?!
– Утро добрым не бывает. Хотя нет. Бывает. Просто сейчас случай не тот.
Улыбается – так по-до-оброму... Никогда так не улыбался.
– Не сердись, колючка.
– Ты ведёшь себя так, будто мы просто поругались.
– А мы ведь даже не ругались.
Я попыталась вырваться из его объятий. Мда, вряд ли что-то получится, пока он меня сам не отпустит.
– Ты посадил меня на цепь, как собачонку. Нет, мы не ругались.
Смотрит своими невозможно-чёрными глазами. Мягко улыбается.
– Зато мы вместе.
– Ром, отпусти.
Не выдерживаю. Прошу.
– Останься со мной.
– Всё решил сам и моего мнения не требуется?
Равнодушно отворачиваюсь. Перелезаю через него, накидываю его рубашку и иду на кухню.
126.
Хотелось бы, чтобы у меня не было аппетита, кусок в горло не шёл и всё такое. Но увы. Ем я с удовольствием, едва сдерживаясь, чтобы не наброситься на овсянку со свежими ягодами.
Роман подходит сзади, убирает заколку, перебирает мне волосы. И это так приятно, что я готова замурлыкать.
– Позвони Дюфо, он волнуется.
Передо мной ложится радиотрубка.
Это как?
Смотрю на него. Он улыбается.
– Милая, ничего лишнего. Просто скажи, что мы вместе и у тебя всё хорошо.
– Ром, когда это он успел меня потерять?
– Вечером звонил. Ты четыре раза не ответила. И, Дашенька, никаких знаков и шифров. Просто скажи, что всё нормально.
127.
Андрей опять ругался. Я очень хочу объяснить, что не виновата.
Но мне не позволено. Мой похититель стоит напротив и выжидательно улыбается.
– Всё хорошо. Я с Романом.
– Где? – настороженно интересуется друг.
– Понятия не имею. Но мне нравится.
Последнее мой язык прибавляет сам. А Роман улыбается.
Я тебя ненавижу.
– Даша, он не удерживает тебя силой? – как бы между делом интересуется Андрей. – Если да, скажи «нет».
Дьявол беззвучно смеётся. А я – совершенно независимо от себя же, отвечаю с возмущением, которого не чувствую:
– Как ты можешь такое говорить!
– Как?! Даша, ты с тем самым человеком, который когда-то объяснял мне, что руки женщинам стоит связывать сзади, так как стоит чуть потянуть, и она красиво прогибается. И да, я за тебя волнуюсь.
– Не волнуйся. Пока.
Сами собой говорят губы. Сердито, хотя я сейчас благодарна другу – теперь он попал в точку. Сами собой руки нажимают отбой.
И уже согласно моей, вернувшейся воле, швыряют трубку в эту наглую улыбку.
128.
Роман не двигается, и трубка оставляет ссадину на щеке.
Тёмное пламя в глазах.
Даша, ты же помнишь, боль его возбуждает. Что ты наделала?
Один быстрый шаг – я даже не успеваю среагировать, резко сажает меня на стол и целует. Пальцы его впиваются в плечи – опять будут синяки. Пытаюсь оттолкнуть – хватка ослабевает. Так лучше. Ну, Даша, сама напросилась – есть ли силы отказать сейчас?
Ни сил, ни желания. Я подаюсь ему навстречу.
129.
Сидит на полу – как обычно. Еретик недолюбливает стулья. Вот только кошек в объятьях обычно не держит. Предпочитает женщин.
Вокруг ползает кучка кошачьей мелочи. В клетке на столе – хомяк. Колёсико, домик, кормушка, поилка. Когда Даша успела его притащить?
И где она сама? И что за выражение лица у...
– Рамон? – что случилось? Никогда его таким не видел. – Где Даша? Что с ней?
– Монах... Ты к ней, да? Не волнуйся, всё с ней в порядке.
Отсутствующее выражение лица, потерянный тон. И за всем этим – скрытый ураган эмоций, противоречивых и разных. Не актёрская игра, которую Эльвильяр вёл вместо человеческих чувств после возвращения из Ада. Сердце сжимается – что могло произойти, чтобы Еретик стал таким? И главное – как это связано с ней?
– Где Даша?
Может, подруга наконец поумнела и рассталась с этим источником проблем?
И что он тогда делал бы в её квартире?
– Даша у меня. Я... кормлю животных.
Он вяло махнул рукой, обводя жестом зоопарк, столь привычный в этой квартире.
– И развлекаешь? – кивнул на кошку на коленях. Объяснение успокоило.
Он опустил глаза и мягко отставил Жизель в сторону:
– Монах, у меня проблемы. Даша хочет уйти.
«Поумнела?» – чуть было не сказал Андрей, но вовремя прикусил язык.
– Почему? Что ты сделал?
– Я понятия не имею! – воскликнул тот, и поднял взгляд. Там светилась боль.
– Я тебя знаю несколько столетий, и за всё это время не видел искренних страданий. Не играй для меня, я всё пойму и так.
– Vete a la puta mierda joder!
Как ни странно, это раздражение смягчило Андрея.
– Даша сказала, почему хочет уйти? Мне казалось, она в тебя влюбилась.
– Сказала, что не любит меня. Чувствую, что врёт. Может, это из-за того, что я пока не смог ей сделать ребёнка?
– Пока? Ты, несомненно, многое можешь, но забеременеть от мертвеца – такое ещё никому не удавалось. Это нормально, что Дашка не исключение.
– Не знаю... – он нахмурился. – Я создаю нормальное по составу, жизнеспособное семя, отдельно жизненную энергию. Просто пока не получается их связать. Но это дело времени, как она не понимает!
– Ты объяснял?
Рамон пожал плечами.
– Мы говорили. Но – будь дело в этом – она бы так и сказала. Или, по крайней мере, не решила бы всё так радикально. Мне кажется дело в другом. Ну не знаю, – он передёрнул плечами, – может и в этом. А может, в другом. Даша – она большой секрет. Предсказать, что она сделает, на основании того, что знаешь о ней... Ну, это нереально. Я не понимаю, почему – но не хочу её терять. Если она уйдёт к кому-то... Ну, не знаю. Я хочу, чтобы она была счастлива. Даже если не со мной. Но – когда она не со мной и несчастна... я не могу позволить.
Он выглядел несчастным, говорил сбивчиво. И Андрей, за всем этим, чуть не упустил мысль.
– Эй, постой, ты сказал... Что значит «не могу позволить»?
В глазах собеседника вспыхнула неожиданная злость:
– Она у меня. Она моя. И будет со мной! И это наше личное дело!
Неожиданно снова его тон изменился – на жалобно-беспокойный.
– Я просто не могу её отпустить так. Без объяснений, без понимания. Просто не могу.
– Так. Хорошо. Успокойся. Она хочет уйти – без объяснений. Ты её держишь и требуешь объяснений, так? – тот кивнул. – Отпусти её сейчас. Ты же, в конце концов, можешь со временем всё выяснить.
– Она хочет быть со мной, – мрачно ответил Рамон. – Она не хочет уйти. Нет, ты не понимаешь, я не могу просто так её потерять! Я её люблю. Я никогда никого не любил – вообще! И, если я правильно понимаю это чувство – то вот оно. Не знаю... Она особенная. Правда. Ты ведь тоже это понимаешь? Не в том дело, что она принимает таким, какой я есть. Среди русских и американцев мне, наконец, перестали пенять на происхождение, а то, что она меня не боится – так вон Лана тоже. Её странная доброта – это не то чем можно привлечь мужчину, не так ли? Красота – так я встречал много красивых женщин, хотя, признаться, не настолько, как Даша. Я не знаю, что в ней такого. Просто рядом с ней я сам чувствую себя богом. Не отбросом, не кошмаром всего сущего, не великим грешником – а самым лучшим. Это просто невероятное чувство, и я ни за что не хотел бы лишиться его. Если бы она встретила другого – полюбила другого, я мог бы просто быть рядом, видеть её счастливой, беречь её, поддерживать, пусть и как просто друг. Но ей больно – её же решение причиняет ей боль, и я не пойму – из-за чего это?
Андрей чуть не рассмеялся. Надо держать себя в руках, решил он.
– Ну надо же, – сказал он ровно, без эмоций. – Еретик, живой мертвец, наводящий ужас на мистиков мира, влюбился. Незнакомое чувство, правда? Рамон, это нормально, все переживают такое состояние. Пусть для тебя это даже впервые. Так что – для начала успокойся.
Тот поднял глаза, полные печали и растерянности – чужой, незнакомый взгляд.
– Дюфо... Я тебя всегда слушал...
– Ну, не то чтобы всегда...
– Я помню всё. Таинствам я учился сам, а жизни научил меня ты. Когда я чистил сортиры за клочки пергамента с перечнями первоэлементов или предсмертными откровениями деревенской знахарки, ты говорил – «Ты же понимаешь, твоё время придёт». И я терпел и ждал. Когда меня окружали аристократы, для которых речной жемчуг – мелочь, не стоящая внимания, ты говорил: «Это им не принадлежит. Перед знаниями они равны тебе». Помнишь? Всё, что ты говорил, оказалось правдой – рано или поздно. Помнишь, ты говорил, что я позавидую простым людям, прожившим жизнь в кругу семьи? Это время пришло. Ты во всём был прав. Дюфо, я люблю её, скажи, что мне делать?
Тот вздохнул, подумал. Уселся на пол напротив.
– Рамон, ты сказал, что не можешь позволить ей уйти. Что это значит?
Лицо каменеет. Выплюнутое сквозь зубы:
– Она со мной.
Андрей пожимает плечами:
– Да я понял. Как ты её держишь? Под гипнозом? Шантажом? Как?
– На цепи.
Холодно, вызывающе. Похож на подростка в переходном периоде. У него совсем не было детства – оно заиграло сейчас?
– Ничего нового, – он умеет сохранять спокойствие в любых ситуациях. Самообладания хватит. Должно хватить. Только так он сможет помочь Даше... И, может, Эльвильяру? – И что тебя не устраивает?
– В смысле?! – вот так. Удалось его немного удивить.
– Кажется, тебя раньше не волновало то, что женщина не хочет быть с тобой.
– Это было двести лет назад. Ад – замечательный воспитатель в плане морали и нравственности, если хочешь – проверь. Ты не понимаешь... Даша со мной – но ей плохо. Она сердится. И её что-то гнетёт. Я хочу... как раньше.
– Знаешь, я допускаю, что она может оказаться не права в данном случае. Трудно сказать наверняка. Но одно ясно – она тебе эту цепь просто так не простит. Можешь, конечно, заставить под гипнозом её рассказать всё...
– Я думал об этом... Но это ещё хуже, чем цепь. Ты же сам знаешь, психические вмешательства бесследно не проходят. Подчинить тело и подчинить сознание – разные вещи. И... я не хочу такого.
– Это тебе плюс – что ты понял... Но, подумай, даже если тебе удастся переубедить её – остаётся цепь.
– И что же мне делать?
Отчаяние в глазах не наигранное – теперь Андрей был в этом уверен. Состояние аффекта, а? На что способен такой Эльвильяр?
– Ты только держи себя в руках, ладно? – убрать из голоса даже крошечный налёт паники.
Но Рамон покачал головой:
– Я не причиню ей вреда. Ни за что. Не бойся.
– И себе.
Настороженный взгляд. Кивок.
– Помоги Лане.
– Разумеется! – раздражение. Ему сейчас не до Ланы. – Я же обещал!
– Думаю, будет трудно. Но Даша это точно оценит.
– Лана себя ведёт в последнее время... Не очень красиво. Не по-дружески. По отношению к Даше.
Андрей пожал плечами:
– Это не важно для Даши. Поверь, она оценит. Сделай так для неё.
– Тогда она перестанет дуться?
– Ну-у... Не сразу, может. Корми её живность, выполняй её капризы, и ни в коем случае не говори, что она неправа. Ты не получишь прощения женщины, укоряя её в чём-то. Признай себя во всём виноватым.
Немного сумбурно – и не совсем то, что хотел сказать. Но, кажется, он понял. Вроде бы даже приободрился. План действий есть.
Что он делает? Милая, нежная Даша – и сумасшедший всемогущий маньяк. Будь она немного похитрее – могла бы из Рамона верёвки вить. Но Даша не захочет. Будь она хотя бы чуть-чуть такой, как Лана...
Что было бы? Даша свела его с ума. Лана разбудила в нём самопожертвование. Выбор неочевиден, но, похоже, уже сделан.
Та, в чью пользу он сделан – победила или проиграла?
