Когда она уточнила, какая я именно сотрудница, и услышала, что лаборантка, почему-то недовольство сменилось снисходительностью и… похоже, насмешкой?
Рашит Анварович и Лиана Даниловна оказались представителями заказчика. Вернее, представлял только он, а она… Похоже, она просто пришла с мужем послушать оперу. Или посмотреть? Оперы слушают или смотрят?
Тем не менее, она сухо улыбнулась мне и предложила найти зеркало и поправить причёски.
У меня не было особой причёски, просто распустила волосы и сколола их на затылке, чтобы не лезли на лицо. Наверное, под такое платье и стоило что-нибудь соорудить, только я умела лишь косу или узел.
Но отказать я не могла, тем более Князев со своим потенциальным деловым партнёром, услышав это, развернулись и принялись о чём-то говорить.
Лиана Даниловна взяла меня под руку и повела в сторону.
– Пойдём, пусть мужчины поговорят, не будем им мешать и влезать в деловой разговор.
Влезать в деловой разговор? Мешать?!
Горькая обида затопила волной. Князев взял меня с собой просто для компании? Как эскорт? Он вообще считает меня специалистом, или… или просто ведёт осаду, а потом выставит, как отработанный материал?
Я посмотрела в большое зеркало, перед которым моя спутница поправляла макияж. Зачем брать меня? Если в это платье одеть кого-нибудь поярче, постройнее, посимпатичнее – разве не было бы лучше?
– А что с губами? Разве можно быть вот в таком образе – и без помады? Можешь, кстати, называть меня Лиана.
Я немного растерялась. Разве это прилично – делать такие замечания?
С другой стороны, может она искренне хочет дать совет?
– Я вообще не крашусь.
– Очень зря. Красоту стоит подчёркивать. Особенно стоит постараться, если рядом с тобой такой мужчина…
– Мы не пара, – не знаю, не сказала ли я чего-нибудь лишнего. Но прояснить этот момент захотелось сразу, чтобы потом не придумывать ещё чего-нибудь, что саму же меня заставит покраснеть.
– В таком случае почему вы его сопровождаете? Не хочу показаться невежливой, но на обсуждение сотрудничества лаборантов не берут.
Ладно, в самом деле! В правде нет ничего плохого.
– Алексей Романович хотел, чтобы я развеялась и чуть-чуть отвлеклась от… серьёзных проблем.
Лиана понимающе улыбнулась… А потом вообще негромко рассмеялась.
– Да, на него это похоже. Алексей вообще неравнодушный человек. Очень внимательный к окружающим. Так что очень даже верю, что он просто хотел тебе помочь. Хотя… то, как он ночует у тебя в декольте, вносит некоторые сомнения. Ты ведь наверняка рассчитывала на такой эффект? У меня никогда не хватало смелости – или нахальства – на подобные наряды.
– Нет, я ни на что не рассчитывала. Просто так получилось. Я такое обычно не ношу.
Наверное, зря я добавила последнюю фразу. Теперь эта Лиана точно уверится, что я пришла сюда клеить Князева.
Зазвучала музыка, и Лиана, убрав косметичку, подхватила меня под локоть.
Ужасная привычка и мне не нравится. Зачем обязательно сцепляться? Боится потеряться в толпе? Так есть телефон.
Но я не стала убирать руку и позволила себя вести. Тем более, что огромный театр дезориентировал и я, наверное, не смогла бы одна самостоятельно найти мужчин.
Лиана сдала меня с рук на руки и повисла на локте у мужа.
А Князев не стал дальше разыгрывать приличия и приобнял меня за талию, увлекая в зал.
Разумеется, всё, что я только что говорила, нужно было перечеркнуть этим демонстративным жестом.
Потом была сцена, совсем как театральная, только актёры на ней не говорили, а пели. И я, к собственному ужасу, обнаружила, что ничего не понимаю. Красивые голоса тянули неразборчивые трели, происходящее совершенно не воспринималось и разобрать я ничего не могла. Даже по движениям и жестам.
Сначала я просто слушала красивое пение, но через какое-то время начала скучать. А потом сидящий рядом Князев взял мою руку и спросил:
– Нравится?
– Поют красиво.
Признаваться, что мне недоступны высокие материи, я постеснялась.
Он перевернул мою ладонь и провёл по ней пальцами. Потом коснулся запястья, легонько поглаживая. Я прикрыла глаза, наслаждаясь лёгкими, но обжигающими движениями, чувствуя, как он поднимается выше, почти к локтю, потом спускается обратно, вызывая во мне странное разочарование.
А потом я открыла глаза, встретилась с ним взглядом и быстро отвела глаза в сторону, чувствуя, как кровь потихоньку приливает к лицу. И увидела усмешку, застывшую на лице Лианы.
Да, разумеется. Я для неё просто девочка для сопровождения. Нужна для развлечения, причём даже не развлечения Князева. Меня позвали, чтобы развлекать лично её, когда мужчины разговаривают.
На сцене певец тянул, вероятно, какую-то арию, и она без микрофона и усилителей разносилась на весь зал.
И повеяло дремучей историей, временами балов и аристократов, задолго до появления суфражисток, когда у женщин были множество важных дел – сплетни, мода, наряды.
Я выдернула ладонь, сложив руки на коленях.
35
Мужчины вышли гораздо раньше окончания. Мы с Лианой дождались аплодисментов, поклонов и тоже вышли. Я оглядывалась, а вот моя спутница целеустремлённо отбуксировала меня по широкой лестнице, словно чувствуя, где прячется её муж.
Некоторое время мы не подходили, ждали окончания разговора.
– Интересное объединение произведений, как ты думаешь? – сказала Лиана глубоким, поставленным голосом, словно тоже репетировала, как и эти актёры. – Каждое из них предлагает свой жизненный исход. В одном случае человек, забывая про совесть, честь, ценности пытается получить удовольствие, пусть даже последнее в своей жизни. В другом – уходит, зная, что не умрёт никогда, останется в веках. Что ты думаешь?
– Объединение?
– Я про то, что эта постановка – объединение двух произведений. «Моцарт и Сальери» и «Пир во время чумы». В этом объединении – глубокий смысл.
Ага, уже немного ясно, что там происходило. Оба произведения я читала в школе. Не очень охотно, но что поделаешь...
– А может быть их объединили просто потому, что поодиночке они слишком короткие? – предположила я.
Лиана чуть сморщила нос.
– Ничего подобного! Здесь замысел постановщика. Обе оперы касаются отвратительных сторон человеческой натуры, в обеих люди забывают о совести, как сделал Сальери, отравив Моцарта.
– Но Сальери не травил Моцарта! – удивилась я. – Он вообще ему не завидовал, потому что был гораздо успешнее. И придворная должность у Сальери была, и деньги, и поклонники, и ученики. Просто во времена Пушкина его почему-то не любили, но сейчас, в наше время, его снова с удовольствием слушают, и произведения ставят по всему миру.
Её глаза сузились в щёлочки, но ответить она не успела, подошли мужчины. Я с облегчением ухватилась за протянутую руку Князева и сделала пару шагов, чтобы оказаться подальше от Лианы, которой я, кажется, не очень понравилась.
Прощание превратилось прямо-таки в церемонию, которая мне опять-таки напомнила глубокую старину. А потом мы вышли на улицу и Князев обнял меня за талию, уместив руку на моём бедре.
Идти так было не очень удобно, но я же помню – вырваться от него нереально.
– Тебе, я вижу, не очень-то понравилось?
Я замялась, не зная, что сказать.
– Я уже не знаю даже… Опера тебе не нравится. Посидеть в баре – тоже не то. От ужина ты отказываешься.
– Да не в этом дело! – в сердцах ответила я. – Как мне могло понравится, если я здесь была в качестве эскорт-услуг?!
Князев напряг ладонь, прижав меня сильнее, и спросил сердито:
– Что это тебе пришло в голову?
– Вы ведь говорили о делах, о сотрудничестве, а я нужна была чтобы развлекать его жену?
– Ну, во-первых, – его голос стал серьёзным, – лаборантов не берут на переговоры. Это дело начальства. Во-вторых, что за слова ты подобрала? «Эскорт-услуги»! Да, ты была нужна, чтобы отвлечь его жену, чтобы мы обговорили всё, что хотели. Иначе её нельзя было бы отодвинуть в сторону, и при ней разговаривать тоже не вышло бы. Это нормальный рабочий процесс.
– А если бы я отказалась? Кого бы вы взяли?
– Никого. Он бы подъехал в НИИ, либо мы встретились бы за ужином в кафе или ресторане и всё обсудили. Большинство бизнесменов вообще бронирует сауну, вызывает «девочек», и там уже без всяких жён. Они говорят, что в таких условиях можно установить доверительные отношения, и сразу видно, кто чего стоит. Говорят так, не знаю, насколько это правда.
– А вы не теряете очки в их глазах, когда отказываетесь от такого… развлечения? – не удержалась я.
А он рассмеялся.
– Регина, я же солидный, уважаемый человек. Мне такого даже не предлагают.
Машина пискнула, отзываясь на сигнал с брелока, и я дёрнула ручку…
И снова безрезультатно.
– Давай, открою, – Князев подошёл сзади, совсем близко, но, вместо того, чтобы открыть дверцу, сжал мои пальцы. Вторая его рука легла на мою талию, прижимая к его телу.
– Знаешь, – он почти прошептал мне на ушко, и в голосе прорезались хриплые, низкие нотки, – это платье – действительно плохая идея…
Его ладонь сильнее прижала меня, его желание прекрасно ощущалось сквозь тонкую ткань платья, вызывая волны жаркого смущения, его дыхание в моих волосах…
Он повернул меня, прижимая к машине всем телом, впиваясь в губы, коленом раздвигая мне ноги, и я коротко простонала, пытаясь удержать в себе нахлынувшие чувства. Уже почти не соображая, я обняла его за пояс, прижимая к себе, чувствуя необычную твёрдость мышц, как будто он действительно был выплавлен из стали в доменной печи.
– Эй, это чего вы тут устроили!
Резкий, ворчливый оклик заставил нас буквально отскочить друг от друга. Высунувшись в открытое окно, пожилая женщина продолжила ещё громче:
– Совесть у вас есть? У нас тут студенты ходят! Дома у себя обжимайтесь!
Мы оба рассмеялись, стараясь сдерживаться и не хохотать на всю улицу. Князев открыл дверцу, и я, наконец, залезла – вовсе не грациозно, скорее, неуклюже, подбирая длинный подол платья.
Он сел за руль, повернул ключ.
– Надо осторожнее, могла бы быть такая психологическая травма для студентов, – я не могла до конца успокоить смех.
– Это медицинский университет, тут нет моих студентов, – отмахнулся Князев. – И вообще, что такого они не видели?
– Слышали анекдот про то, что такое любовь? Многие говорят, что любовь это болезнь, поскольку для этого требуется постельный режим. Но какая же это болезнь, говорят врачи, когда при этом затрачивается энергия, нет, это работа. Какая же это работа, парируют энергетики, когда главный агрегат стоит? Это процесс. Какой же это процесс, спрашивают юристы, если обе стороны удовлетворены? Это искусство. Нет, отвечают искусствоведы, что это за искусство при котором нет зрителей? Это наука. Какая же это наука, возмущается профессор, если студент может, а я нет?
Князев повернулся ко мне и угрожающе сказал:
– Вот сейчас я тебя отвезу к себе, и там разберёмся, кто и что может!
36
В этот раз мне снова удалось отбиться. Но как же тяжело это бывает из раза в раз! Паутина сжимается всё теснее, всё меньше хочется сопротивляться, и здравый смысл потихоньку начинает отказывать.
Ну разве я могла знать, что он такой! Что тот самый Князев, который писал все эти статьи и монографии – такой привлекательный мужчина? А вовсе не пожилой и женатый.
Он всё-таки отвёз меня в достаточно простое и уютное кафе, объяснив, что оставаться голодным не собирается, а одному есть было бы странно, учитывая, что вечер мы провели вместе.
В роскошном вечернем платье я выглядела странно. Но – слишком проголодалась, чтобы возражать. Князев сделал заказ, не обращая внимания на мои попытки ограничиться супом.
– Мне нужны здоровые сотрудники. А не обмороки от истощения на работе.
До истощения мне было очень и очень далеко, по ощущениям я похудела совсем чуть-чуть. Но в последние дни я ни разу не ела досыта. Решила, что уж теперь-то стоит потерпеть и убить двух зайцев разом – сэкономить и похудеть.
Этим вечером зайцы остались живы. По крайней мере один – потому что платил всё-таки Князев.
Только дома я увидела, что так и не отдала украшения. Которые вряд ли были подарком, а если и были, принять его я не могла. Аккуратно сложила в пакетик и вдела в уши свои гвоздики. В понедельник надо будет зайти и отдать. Причём не ждать, пока Князев опять заявится в лабораторию, когда там не будет никого, кто может помочь мне держать дистанцию, а самой зайти в его кабинет в середине рабочего дня. Через секретаршу, для надёжности. Если он так боится сплетен, то мы решим вопрос быстро.
Выходные я просидела, изучая выбранную тему. А в понедельник утром зайти не вышло – нас всех позвали на совещание в конференц-зал. Заодно я узнала, что у нас есть конференц-зал – в котором умещались все, но в безумной тесноте. Судя по беспорядочно наставленным стульям, их принесли дополнительно. Я замерла в растерянности – про то, что стулья нужно будет нести с собой, никто не говорил.
Но Тимур махнул мне рукой и усадил на свободное место. Мы скучковались недалеко от выхода и подальше от директорского стола. Вот и хорошо, меньше будут посторонние мысли в голову лезть.
А послушать было очень интересно. Потому, что говорил Князев о том, о чём, видимо, договорился в пятницу в опере с…
Имя-отчество я уже подзабыла. Но, думаю, они ещё связывались и согласовывали. Вряд ли такой договор заключался в вестибюле оперного зала.
Нефтегазовое оборудование – это нужно, дорого и интересно. Но что-то в этом роде институт делал уже много раз, так что нового мало что будет.
Хотя, если разрешат, я могу использовать и старый материал.
Ну вот о чём я думаю? Надо сосредоточиться на заказе, потому что работа у меня будет.
После того, как разобрались с заказом, пошло обсуждение премий, и я заскучала. Какие премии на испытательном сроке?
Начала оглядывать зал, сотрудников… и тут один из них мне помахал, широко улыбаясь.
Знакомое лицо. Явно студент. Но вот кто именно?
Кажется, середнячок, у него были проблемы с гуманитарными предметами. Альберт – звали его, вроде бы, так. Вот фамилию не вспомню, какая-то длинная.
Я улыбнулась и помахала в ответ. Потом снова посмотрела на директора, который что-то рассказывал и…
Смотрел на меня. Добродушно, не меняя жизнерадостного тона…
Но в его глазах почудился стальной отблеск.
Что? Я же внимательно слушала всё нужное! Подумаешь, увидела старого знакомого и поздоровалась!
Опасаясь вызвать гнев директора, остальное совещание я слушала очень внимательно, хотя далеко не всё из этого мне было нужно. Некоторые вопросы, которые мне были понятны или неинтересны, я ещё выдержала.
А потом девушка в деловом костюме встала и сказала:
– Прошу немного внимания, есть маленькое объявление. Маленькая девочка Катя осталась без родителей, они погибли в пожаре. Ей всего восемь месяцев, и её пока отдали бабушке. Бабушка старенькая, живёт на одну пенсию, ей очень тяжело. Похороны детей, да ещё документы восстанавливать, оформлять, ребёнок грудной теперь на ней, а она одна. Она, конечно, не просит никаких денег, но если кто-то может помочь – продукты, детские вещи… Вдруг у кого-то остались ещё? Ну и, я считаю, всё-таки кто может, может скинуться. Что уж, не выделим немного для ребёнка, который потерял родителей?
Вот тут я растерялась. Конечно, как же не помочь ребёнку? Вот только не с чего. У меня у самой карманы пока пустые.
Рашит Анварович и Лиана Даниловна оказались представителями заказчика. Вернее, представлял только он, а она… Похоже, она просто пришла с мужем послушать оперу. Или посмотреть? Оперы слушают или смотрят?
Тем не менее, она сухо улыбнулась мне и предложила найти зеркало и поправить причёски.
У меня не было особой причёски, просто распустила волосы и сколола их на затылке, чтобы не лезли на лицо. Наверное, под такое платье и стоило что-нибудь соорудить, только я умела лишь косу или узел.
Но отказать я не могла, тем более Князев со своим потенциальным деловым партнёром, услышав это, развернулись и принялись о чём-то говорить.
Лиана Даниловна взяла меня под руку и повела в сторону.
– Пойдём, пусть мужчины поговорят, не будем им мешать и влезать в деловой разговор.
Влезать в деловой разговор? Мешать?!
Горькая обида затопила волной. Князев взял меня с собой просто для компании? Как эскорт? Он вообще считает меня специалистом, или… или просто ведёт осаду, а потом выставит, как отработанный материал?
Я посмотрела в большое зеркало, перед которым моя спутница поправляла макияж. Зачем брать меня? Если в это платье одеть кого-нибудь поярче, постройнее, посимпатичнее – разве не было бы лучше?
– А что с губами? Разве можно быть вот в таком образе – и без помады? Можешь, кстати, называть меня Лиана.
Я немного растерялась. Разве это прилично – делать такие замечания?
С другой стороны, может она искренне хочет дать совет?
– Я вообще не крашусь.
– Очень зря. Красоту стоит подчёркивать. Особенно стоит постараться, если рядом с тобой такой мужчина…
– Мы не пара, – не знаю, не сказала ли я чего-нибудь лишнего. Но прояснить этот момент захотелось сразу, чтобы потом не придумывать ещё чего-нибудь, что саму же меня заставит покраснеть.
– В таком случае почему вы его сопровождаете? Не хочу показаться невежливой, но на обсуждение сотрудничества лаборантов не берут.
Ладно, в самом деле! В правде нет ничего плохого.
– Алексей Романович хотел, чтобы я развеялась и чуть-чуть отвлеклась от… серьёзных проблем.
Лиана понимающе улыбнулась… А потом вообще негромко рассмеялась.
– Да, на него это похоже. Алексей вообще неравнодушный человек. Очень внимательный к окружающим. Так что очень даже верю, что он просто хотел тебе помочь. Хотя… то, как он ночует у тебя в декольте, вносит некоторые сомнения. Ты ведь наверняка рассчитывала на такой эффект? У меня никогда не хватало смелости – или нахальства – на подобные наряды.
– Нет, я ни на что не рассчитывала. Просто так получилось. Я такое обычно не ношу.
Наверное, зря я добавила последнюю фразу. Теперь эта Лиана точно уверится, что я пришла сюда клеить Князева.
Зазвучала музыка, и Лиана, убрав косметичку, подхватила меня под локоть.
Ужасная привычка и мне не нравится. Зачем обязательно сцепляться? Боится потеряться в толпе? Так есть телефон.
Но я не стала убирать руку и позволила себя вести. Тем более, что огромный театр дезориентировал и я, наверное, не смогла бы одна самостоятельно найти мужчин.
Лиана сдала меня с рук на руки и повисла на локте у мужа.
А Князев не стал дальше разыгрывать приличия и приобнял меня за талию, увлекая в зал.
Разумеется, всё, что я только что говорила, нужно было перечеркнуть этим демонстративным жестом.
Потом была сцена, совсем как театральная, только актёры на ней не говорили, а пели. И я, к собственному ужасу, обнаружила, что ничего не понимаю. Красивые голоса тянули неразборчивые трели, происходящее совершенно не воспринималось и разобрать я ничего не могла. Даже по движениям и жестам.
Сначала я просто слушала красивое пение, но через какое-то время начала скучать. А потом сидящий рядом Князев взял мою руку и спросил:
– Нравится?
– Поют красиво.
Признаваться, что мне недоступны высокие материи, я постеснялась.
Он перевернул мою ладонь и провёл по ней пальцами. Потом коснулся запястья, легонько поглаживая. Я прикрыла глаза, наслаждаясь лёгкими, но обжигающими движениями, чувствуя, как он поднимается выше, почти к локтю, потом спускается обратно, вызывая во мне странное разочарование.
А потом я открыла глаза, встретилась с ним взглядом и быстро отвела глаза в сторону, чувствуя, как кровь потихоньку приливает к лицу. И увидела усмешку, застывшую на лице Лианы.
Да, разумеется. Я для неё просто девочка для сопровождения. Нужна для развлечения, причём даже не развлечения Князева. Меня позвали, чтобы развлекать лично её, когда мужчины разговаривают.
На сцене певец тянул, вероятно, какую-то арию, и она без микрофона и усилителей разносилась на весь зал.
И повеяло дремучей историей, временами балов и аристократов, задолго до появления суфражисток, когда у женщин были множество важных дел – сплетни, мода, наряды.
Я выдернула ладонь, сложив руки на коленях.
35
Мужчины вышли гораздо раньше окончания. Мы с Лианой дождались аплодисментов, поклонов и тоже вышли. Я оглядывалась, а вот моя спутница целеустремлённо отбуксировала меня по широкой лестнице, словно чувствуя, где прячется её муж.
Некоторое время мы не подходили, ждали окончания разговора.
– Интересное объединение произведений, как ты думаешь? – сказала Лиана глубоким, поставленным голосом, словно тоже репетировала, как и эти актёры. – Каждое из них предлагает свой жизненный исход. В одном случае человек, забывая про совесть, честь, ценности пытается получить удовольствие, пусть даже последнее в своей жизни. В другом – уходит, зная, что не умрёт никогда, останется в веках. Что ты думаешь?
– Объединение?
– Я про то, что эта постановка – объединение двух произведений. «Моцарт и Сальери» и «Пир во время чумы». В этом объединении – глубокий смысл.
Ага, уже немного ясно, что там происходило. Оба произведения я читала в школе. Не очень охотно, но что поделаешь...
– А может быть их объединили просто потому, что поодиночке они слишком короткие? – предположила я.
Лиана чуть сморщила нос.
– Ничего подобного! Здесь замысел постановщика. Обе оперы касаются отвратительных сторон человеческой натуры, в обеих люди забывают о совести, как сделал Сальери, отравив Моцарта.
– Но Сальери не травил Моцарта! – удивилась я. – Он вообще ему не завидовал, потому что был гораздо успешнее. И придворная должность у Сальери была, и деньги, и поклонники, и ученики. Просто во времена Пушкина его почему-то не любили, но сейчас, в наше время, его снова с удовольствием слушают, и произведения ставят по всему миру.
Её глаза сузились в щёлочки, но ответить она не успела, подошли мужчины. Я с облегчением ухватилась за протянутую руку Князева и сделала пару шагов, чтобы оказаться подальше от Лианы, которой я, кажется, не очень понравилась.
Прощание превратилось прямо-таки в церемонию, которая мне опять-таки напомнила глубокую старину. А потом мы вышли на улицу и Князев обнял меня за талию, уместив руку на моём бедре.
Идти так было не очень удобно, но я же помню – вырваться от него нереально.
– Тебе, я вижу, не очень-то понравилось?
Я замялась, не зная, что сказать.
– Я уже не знаю даже… Опера тебе не нравится. Посидеть в баре – тоже не то. От ужина ты отказываешься.
– Да не в этом дело! – в сердцах ответила я. – Как мне могло понравится, если я здесь была в качестве эскорт-услуг?!
Князев напряг ладонь, прижав меня сильнее, и спросил сердито:
– Что это тебе пришло в голову?
– Вы ведь говорили о делах, о сотрудничестве, а я нужна была чтобы развлекать его жену?
– Ну, во-первых, – его голос стал серьёзным, – лаборантов не берут на переговоры. Это дело начальства. Во-вторых, что за слова ты подобрала? «Эскорт-услуги»! Да, ты была нужна, чтобы отвлечь его жену, чтобы мы обговорили всё, что хотели. Иначе её нельзя было бы отодвинуть в сторону, и при ней разговаривать тоже не вышло бы. Это нормальный рабочий процесс.
– А если бы я отказалась? Кого бы вы взяли?
– Никого. Он бы подъехал в НИИ, либо мы встретились бы за ужином в кафе или ресторане и всё обсудили. Большинство бизнесменов вообще бронирует сауну, вызывает «девочек», и там уже без всяких жён. Они говорят, что в таких условиях можно установить доверительные отношения, и сразу видно, кто чего стоит. Говорят так, не знаю, насколько это правда.
– А вы не теряете очки в их глазах, когда отказываетесь от такого… развлечения? – не удержалась я.
А он рассмеялся.
– Регина, я же солидный, уважаемый человек. Мне такого даже не предлагают.
Машина пискнула, отзываясь на сигнал с брелока, и я дёрнула ручку…
И снова безрезультатно.
– Давай, открою, – Князев подошёл сзади, совсем близко, но, вместо того, чтобы открыть дверцу, сжал мои пальцы. Вторая его рука легла на мою талию, прижимая к его телу.
– Знаешь, – он почти прошептал мне на ушко, и в голосе прорезались хриплые, низкие нотки, – это платье – действительно плохая идея…
Его ладонь сильнее прижала меня, его желание прекрасно ощущалось сквозь тонкую ткань платья, вызывая волны жаркого смущения, его дыхание в моих волосах…
Он повернул меня, прижимая к машине всем телом, впиваясь в губы, коленом раздвигая мне ноги, и я коротко простонала, пытаясь удержать в себе нахлынувшие чувства. Уже почти не соображая, я обняла его за пояс, прижимая к себе, чувствуя необычную твёрдость мышц, как будто он действительно был выплавлен из стали в доменной печи.
– Эй, это чего вы тут устроили!
Резкий, ворчливый оклик заставил нас буквально отскочить друг от друга. Высунувшись в открытое окно, пожилая женщина продолжила ещё громче:
– Совесть у вас есть? У нас тут студенты ходят! Дома у себя обжимайтесь!
Мы оба рассмеялись, стараясь сдерживаться и не хохотать на всю улицу. Князев открыл дверцу, и я, наконец, залезла – вовсе не грациозно, скорее, неуклюже, подбирая длинный подол платья.
Он сел за руль, повернул ключ.
– Надо осторожнее, могла бы быть такая психологическая травма для студентов, – я не могла до конца успокоить смех.
– Это медицинский университет, тут нет моих студентов, – отмахнулся Князев. – И вообще, что такого они не видели?
– Слышали анекдот про то, что такое любовь? Многие говорят, что любовь это болезнь, поскольку для этого требуется постельный режим. Но какая же это болезнь, говорят врачи, когда при этом затрачивается энергия, нет, это работа. Какая же это работа, парируют энергетики, когда главный агрегат стоит? Это процесс. Какой же это процесс, спрашивают юристы, если обе стороны удовлетворены? Это искусство. Нет, отвечают искусствоведы, что это за искусство при котором нет зрителей? Это наука. Какая же это наука, возмущается профессор, если студент может, а я нет?
Князев повернулся ко мне и угрожающе сказал:
– Вот сейчас я тебя отвезу к себе, и там разберёмся, кто и что может!
ГЛАВА 11
36
В этот раз мне снова удалось отбиться. Но как же тяжело это бывает из раза в раз! Паутина сжимается всё теснее, всё меньше хочется сопротивляться, и здравый смысл потихоньку начинает отказывать.
Ну разве я могла знать, что он такой! Что тот самый Князев, который писал все эти статьи и монографии – такой привлекательный мужчина? А вовсе не пожилой и женатый.
Он всё-таки отвёз меня в достаточно простое и уютное кафе, объяснив, что оставаться голодным не собирается, а одному есть было бы странно, учитывая, что вечер мы провели вместе.
В роскошном вечернем платье я выглядела странно. Но – слишком проголодалась, чтобы возражать. Князев сделал заказ, не обращая внимания на мои попытки ограничиться супом.
– Мне нужны здоровые сотрудники. А не обмороки от истощения на работе.
До истощения мне было очень и очень далеко, по ощущениям я похудела совсем чуть-чуть. Но в последние дни я ни разу не ела досыта. Решила, что уж теперь-то стоит потерпеть и убить двух зайцев разом – сэкономить и похудеть.
Этим вечером зайцы остались живы. По крайней мере один – потому что платил всё-таки Князев.
Только дома я увидела, что так и не отдала украшения. Которые вряд ли были подарком, а если и были, принять его я не могла. Аккуратно сложила в пакетик и вдела в уши свои гвоздики. В понедельник надо будет зайти и отдать. Причём не ждать, пока Князев опять заявится в лабораторию, когда там не будет никого, кто может помочь мне держать дистанцию, а самой зайти в его кабинет в середине рабочего дня. Через секретаршу, для надёжности. Если он так боится сплетен, то мы решим вопрос быстро.
Выходные я просидела, изучая выбранную тему. А в понедельник утром зайти не вышло – нас всех позвали на совещание в конференц-зал. Заодно я узнала, что у нас есть конференц-зал – в котором умещались все, но в безумной тесноте. Судя по беспорядочно наставленным стульям, их принесли дополнительно. Я замерла в растерянности – про то, что стулья нужно будет нести с собой, никто не говорил.
Но Тимур махнул мне рукой и усадил на свободное место. Мы скучковались недалеко от выхода и подальше от директорского стола. Вот и хорошо, меньше будут посторонние мысли в голову лезть.
А послушать было очень интересно. Потому, что говорил Князев о том, о чём, видимо, договорился в пятницу в опере с…
Имя-отчество я уже подзабыла. Но, думаю, они ещё связывались и согласовывали. Вряд ли такой договор заключался в вестибюле оперного зала.
Нефтегазовое оборудование – это нужно, дорого и интересно. Но что-то в этом роде институт делал уже много раз, так что нового мало что будет.
Хотя, если разрешат, я могу использовать и старый материал.
Ну вот о чём я думаю? Надо сосредоточиться на заказе, потому что работа у меня будет.
После того, как разобрались с заказом, пошло обсуждение премий, и я заскучала. Какие премии на испытательном сроке?
Начала оглядывать зал, сотрудников… и тут один из них мне помахал, широко улыбаясь.
Знакомое лицо. Явно студент. Но вот кто именно?
Кажется, середнячок, у него были проблемы с гуманитарными предметами. Альберт – звали его, вроде бы, так. Вот фамилию не вспомню, какая-то длинная.
Я улыбнулась и помахала в ответ. Потом снова посмотрела на директора, который что-то рассказывал и…
Смотрел на меня. Добродушно, не меняя жизнерадостного тона…
Но в его глазах почудился стальной отблеск.
Что? Я же внимательно слушала всё нужное! Подумаешь, увидела старого знакомого и поздоровалась!
Опасаясь вызвать гнев директора, остальное совещание я слушала очень внимательно, хотя далеко не всё из этого мне было нужно. Некоторые вопросы, которые мне были понятны или неинтересны, я ещё выдержала.
А потом девушка в деловом костюме встала и сказала:
– Прошу немного внимания, есть маленькое объявление. Маленькая девочка Катя осталась без родителей, они погибли в пожаре. Ей всего восемь месяцев, и её пока отдали бабушке. Бабушка старенькая, живёт на одну пенсию, ей очень тяжело. Похороны детей, да ещё документы восстанавливать, оформлять, ребёнок грудной теперь на ней, а она одна. Она, конечно, не просит никаких денег, но если кто-то может помочь – продукты, детские вещи… Вдруг у кого-то остались ещё? Ну и, я считаю, всё-таки кто может, может скинуться. Что уж, не выделим немного для ребёнка, который потерял родителей?
Вот тут я растерялась. Конечно, как же не помочь ребёнку? Вот только не с чего. У меня у самой карманы пока пустые.
