– Нет, спасибо.
Я уже вставляла ключ в замок.
– Ну хотя бы опохмелиться приходи! Знаю, наутро тяжко будет.
– Спасибо, я не собираюсь опохмеляться. Перетерплю.
Он крикнул что-то ещё, но я быстренько закрыла дверь.
Наутро было тяжко.
Очень.
Я умывалась холодной водой, пила чай, воду, долго смотрела на блистер парацетамола, но так и не решилась – голова не болела, просто мутило сильно, напала адская слабость, а из зеркала смотрел колобок со щёлочками вместо глаз.
На работу я приползла. Коллеги смотрели на удивление сочувственно, Ира сделала мне чаю. Было очень неудобно. Они наверняка думают, что я переживаю развод. Это действительно так, но я бы не стала пить по этому поводу.
Часов в десять на телефон прилетело безликое сообщение.
Зайди ко мне.
Здорово. «Ко мне» – это к кому? Воспитанных людей представляться не учили?
У меня было только одно предположение, кто это может обладать такой поразительной самоуверенностью, но я спросила, чтобы не поощрять:
Кто это?
Князев.
Я спрятала телефон и встала.
– Скоро приду.
Можно было бы выйти совсем без объяснений, но как-то это казалось некрасивым, особенно после заботы коллег.
Секретарша в приёмной Князева механически мне улыбнулась, когда я поздоровалась.
– Алексей Романович вас ждёт, проходите.
Он улыбнулся мне, дождался, пока я закрою дверь и с бесячим сочувствием спросил:
– Как ты себя чувствуешь?
– Нормально.
Получилось тихо и даже с хриплыми нотками, потому что в его взгляде явно блеснула нотка вины.
– Вот, выпей.
Я моргнула, разглядывая на протянутый стакан.
– Зачем?
– Это сорбент.
Первым порывом был, конечно, отказ. Но – скорее всего из чистого упрямства. Я взяла стакан и глянула внутрь. А вдруг на самом деле поможет?
– Пей быстрее, пока не осело. Залпом.
Странная жидкость, будто песок развели. Облегчения сразу ждать не стоило, и я вернула стакан, поблагодарив вежливо.
Почему-то он немного погрустнел и протянул мне небольшую бутылочку.
– Это через два часа выпьешь. Янтарная кислота. Сразу не стоит, пусть сорбент подействует.
– Я так плохо выгляжу?
Он не ответил. Ответил его сочувственный взгляд.
– Регина, у тебя что, нет моего номера?
– Откуда? Вы мне его не давали.
– Я привык, что у всех он есть. Тогда запиши. По ерунде, пожалуйста, не звони. Хотя о чём это я? Ты звони по любой ерунде. Буду рад слышать.
– Если не зависнете ещё в каком-нибудь злачном месте, – не удержалась от подколки, но Князев не обиделся.
– Значит, тебе не нравятся злачные места? Хочешь другой стороны нашей жизни?
– Я ничего не хочу, Алексей Романович, – сейчас ещё спровоцирую его на какие-нибудь глупости. – Можно я пойду? У меня эксперимент.
Закончился, и я заполняла отчёты, но зачем ему это знать?
– В общем, на вечер пятницы ничего не планируй, – он широко и загадочно улыбнулся.
Спровоцировала.
– Давайте без меня, пожалуйста.
– У тебя, кстати, вечернее платье есть? – не обращая внимания спросил Князев, и мне стало страшно.
– Ничего похожего.
– Ладно, с этим решим.
– Алексей Романович… – начала я возражение, но он перебил:
– У тебя там эксперимент? Иди, работай.
30
Вернулась в лабораторию я с мыслью о том, что после рабочего дня убегать надо быстро и незаметно.
Олеся Александровна поинтересовалась, как я себя чувствую. Секунду колебалась между вежливым ответом и правдивым, и остановилась на первом варианте.
– Всё уже хорошо. Я просто выгляжу не очень. – И не удержалась. – А что будет с приборами, если их на ночь забыть выключить?
Она поглядела на меня удивлённо и усмехнулась.
– Регина, ты чего? Ты же всё равно общий рубильник выключаешь, когда уходишь. Он лабораторию полностью обесточивает. Ты забыла?
Забыла.
Совсем забыла!
Потому что кое-кто мне помог забыть.
Глубоко вдохнула, успокаиваясь. А Олеся Александровна улыбнулась ободряюще:
– Ты слишком переживаешь и боишься. Расслабься. Ты всё делаешь хорошо и правильно. Не бойся немного ошибиться, все мы люди.
Все мы люди. А кое-кто просто скотина. Он мог мне напомнить хотя бы потом.
– Спасибо, – выдавила я слабую улыбку.
Быстренько уйти в конце рабочего дня у меня, конечно же, не получилось, надо было выключать, проверять, закрывать. Князев за это время вполне успел дойти до нашей лаборатории.
Я нейтрально поздоровалась, как можно хладнокровней. Он ответил на приветствие и спросил:
– Все ушли? Ты одна?
Этот вопрос вызвал бурю подозрений и сильное искушение соврать. Но я ответила:
– Да. Я тоже уже ухожу.
– Сейчас мы с тобой кое-куда заедем. Ненадолго.
– Мне домой надо.
– Работать… Регина, выдели один вечер для чего-нибудь другого.
– Вы же говорили в пятницу? – напомнила я.
– Тогда два вечера.
Я не сдержала смешка.
– Нет, Алексей Романович, хватит с меня ваших вечеров. Я весь день сегодня отхожу.
– По крайней мере, ты страдаешь от похмелья, а не от смурных мыслей.
– С чего вы взяли? – Я ещё раз проверила всё и выключила рубильник.
– По лицу вижу. Закрывай дверь, пойдём.
Не знаю, что сыграло роль. Его настойчивость или моё нежелание возвращаться в тесную комнату, сидеть целый вечер в одиночестве, со своими мыслями, которые – да, были очень невесёлыми. Я могла снова начать переживать развод, звонить Жене или кому-то с прошлой работы.
Или это извечное женское любопытство. Я уже догадывалась, что он для контраста придумал какую-то культурную программу, и просто было очень интересно подтвердить догадку.
Поэтому я послушно спустилась вниз, сдала ключи и села в его машину. Князев уже привычно пристегнул меня – я опять не успела решиться сразиться с ремнём и взять реванш.
31
Князев затащил меня в магазин – о чём я тоже уже догадалась, помня вопрос насчёт вечернего платья.
Неприятно удивили цены. Он ведь знает, что я на низкой должности и испытательном сроке, и не могу себе позволить ничего подобного.
Попыталась ему об этом напомнить, но он приобнял меня и сказал тихо:
– Насчёт этого вообще не думай.
– О чём вы говорите? – тоже тихо. – Я думаю насчёт того, какую еду купить, чтобы не так дорого!
Он немного помрачнел и ответил:
– Учту. Регина, я куплю тебе это платье. Планы не должны сорваться только потому, что тебе не во что одеться.
Внезапное раздражение вспыхнуло от какой откровенности и я попыталась вывернуться из его рук.
– Вы что, смеётесь? Это по меньшей мере неприлично!
Захват стал только крепче, а глаза его снова вспыхнули сталью:
– Регина, пожалуйста, прекрати. Мы не в средневековье – столько условностей разводить. Пожалуйста, не позорь меня, появляясь в джинсах на мероприятиях с иным дресс-кодом. Если хочешь, платье можно будет потом сдать обратно в магазин.
Отвратительный человек. Я не могу возразить – если согласилась пойти с ним пятницу, значит, действительно стоит соблюдать дресс-код.
Но менее неприличным это не становится. Мы не любовники, мы – начальник и подчинённая, и я прилагаю огромные усилия, чтобы так всё и осталось!
Несмотря на то, что народу в магазине было полно, Князеву оказалось достаточно оглянуться, как рядом материализовалась продавщица с предложением помощи.
Казалось логичным попросить её подобрать мне что-нибудь, но Князев уверенно указал на манекен в тёмно-синем платье из мягкой ткани, похожей на шёлк и… поразительно глубоким декольте.
– Я посмотрю, есть ли у нас размер побольше.
Кажется, я снова покраснела. Похоже, размер нужен намного больше. Манекен имитировал весьма стройную фигуру.
– У меня же из такого выреза грудь вывалится, – шепотом возмутилась я, но добилась только широкой улыбки.
– Очень хочу на это посмотреть.
32
Платье село на мне совершенно не так. На витрине подол ниспадал ровными переливами, на мне чрезмерно обтянул попу, да и намечающийся животик тонкая ткань не скрывала. Там, где у манекена красивые складки облегали грудь, у меня не получилось никаких складок вообще. И да, линия бюстгальтера сильно портила впечатление, так как торчала наружу очень ощутимо. Может, надо было примерить без него? Но я не смогу проходить целый вечер без белья, да ещё и в открытом платье.
Князев, кажется, был абсолютно не согласен с моими мыслями. Он удовлетворённо кивнул и велел:
– Отлично, можешь снимать.
– Что значит – отлично? – подозрения крепли.
– Значит, что тебе подходит.
– Да нет, не подходит! Посмотрите, как оно сидит на манекене!
Он подтолкнул меня в примерочную и развернул к зеркалу. Тяжёлая ладонь слишком вольно огладила моё бедро, заставляя почувствовать, насколько тонкая эта ткань.
– На тебе это платье сидит гораздо лучше, чем на манекене.
Яркие лампы осветили какое-то странное, чужое отражение. И почему-то вдруг поблекли мелкие детали, вроде натянутых складок или выбивающихся из выреза чёрных кружев.
Если закрыть глаза на мелочи… Если забыть стройность и глянцевость манекена…
Я выглядела как-то по-новому необыкновенно. Никогда такого не видела в зеркале, и даже не думала, что могу быть… такой.
Наверное это потому, что за мной, по-хозяйски обнимая за талию, стоял самый потрясающий мужчина, которого я только встречала.
Пришлось усилием воли закрыть глаза, чтобы стряхнуть наваждение, развеять фантазию, которой не должно было быть никогда.
– Нравится? – его голос зазвучал у самого ушка, рассыпая мурашки по коже, его губы коснулись моей шеи, вызывая сладкую дрожь.
– Алексей Романович, не надо, – со всей силой воли, которая у меня ещё осталась.
– Знаешь, как трудно удержаться? – Он отступил на шаг, выходя из кабинки. – К нему, наверное, нужно специальное бельё?
– У меня есть! – поспешно ответила я, возможно, слишком громко, и задёрнула шторку, чтобы он не увидел, как я краснею.
33
На следующий день мне всё-таки пришлось пройтись по магазинам, расставшись с небольшой, но нужной частью аванса. Потому, как белья у меня под такое платье, разумеется, не было.
Кроме того, я перехватила небольшой платок и накинула его на плечи. Потому что в примерочной магазина ещё куда ни шло, но дома, когда я ещё раз мерила платье, я почувствовала себя полуголой.
После работы Князев перехватил меня и повёз домой, переодеваться.
– А то опоздаем, если будешь добираться сама.
В этот раз громкой войны не случилось и он подождал меня возле той же остановки.
Тем не менее, я накинула сверху тоненький плащ, который Женя отдал, потому что я купила его в том году в одном из магазинов распродаж почти за бесценок. Сейчас он сильно пригодится – не столько из-за вечерней прохлады, которой почти и не было, сколько для маскировки. Я как представила, что пойду вот в таком наряде по общему коридору…
Доехали мы на удивление быстро, в пробках стояли недолго. Князев припарковался на небольшой улице в центре и спросил:
– Ты голодная?
– Я перекусила дома, – соврала, конечно. Ничего. Если организму нужно что-нибудь есть, пусть ест намечающийся животик или разросшуюся попу.
– Тогда пойдём. Я не знаю, работает ли сейчас гардероб, уже довольно тепло. Лучше оставь плащ в машине, нам через дорогу.
Через дорогу было пара театров, университет и Институт глазных болезней. Прикинув варианты, я предположила:
– Оперный?
Князев широко улыбнулся.
– Надеюсь, ты любишь оперу.
Я ни разу в жизни не была в опере, поэтому промолчала, вылезая наружу.
Сняла плащ и уложила его аккуратно на заднее сиденье.
– Это что такое?
Снова нотки грозового раската в его голосе. Я попыталась взглянуть в его глаза, получилось довольно испуганно:
– Где?
Он стянул с моих плеч платок и бросил его в машину. Потом оглядел меня и спросил:
– Где на тебе макияж?
Вот как раз макияжа-то на мне не было. Я не только не умела краситься вообще, у меня просто не было практически никакой декоративной косметики. Неужели без этого никак?
– Глаза подвела… – ответила тихонько. – И ресницы…
– И всё?
– Да.
Князев порывисто подтащил меня к себе, обхватив пониже талии, и жадно поцеловал. Я не успела возразить – даже если бы хотела. Что-то странное в его взгляде, тёмное, тяжёлое, наслаивалось на мои воспоминания о том, что я видела в стареньком зеркале перед выходом, и будило во мне странные чувства и желания, которые я пока даже не могла понять.
Он отпустил меня довольно быстро, оставив прохладное сожаление и какое-то возбуждение, не полностью эротичное, нет, скорее полное ожидания чего-то увлекательного и волшебного. Развернул спиной к себе, и в тонированном стекле машины я увидела, как в его руках что-то блеснуло.
Тоненькая холодная струйка стекла по шее на грудь. Легонько дёрнулась и легла блестящая искорка, повиснув на цепочке, которая изогнулась по контуру груди. И меня охватила странная тревога, когда я поняла, что и цепочка, и кулончик несомненно, золотые.
А Князев легонько пробежался пальцами вниз, вдоль украшения, и довольно сказал:
– Я так и думал, что будет великолепно.
– Не надо! – я оформила в слова свою тревогу. – А вдруг я потеряю или сломаю?
Он тихо рассмеялся и протянул на ладони серьги с тем же камнем.
– Не думай об этом. Ничего страшного не случится, это всего лишь вещи и не стоят твоих нервов. Держи, с ними уж разберись сама.
Не знаю даже, о чём я думала, но отступать уже явно поздно. Я вынула из ушей скромные гвоздики из хирургической стали, единственные, которые были у меня. Вдела это искрящееся великолепие.
– Сядь в машину, если тебе нужно зеркало.
– Нет, уже всё.
Князев ещё раз оглядел меня и покачал головой.
– Знаешь, что? Давай-ка возьмём на всякий случай.
Он вытащил из машины мой платок, аккуратно свернул и убрал в карман.
34
Я действительно чувствовала себя очень странно, когда шла по улице в таком великолепии, пусть и надо было всего лишь перейти через дорогу. Ещё больше смятения добавилось, когда я увидела, что далеко не все, кто пришёл в театр, одеты в роскошные вечерние платья. Такое глубокое декольте вообще было у меня одной.
Но ничего говорить я не стала. Поздно уже говорить или что-то делать. Попробовала только попросить платок, но удостоилась пристального взгляда и странного ответа:
– Пока терпимо.
Ну и что теперь? Остаётся только выпрямить спину и не смотреть по сторонам.
Вот последнее не получилось. Я первый раз была в театре оперы и балета, интересовало меня всё. Широченные лестницы, драпировка, люди вокруг. А потом Князев с кем-то поздоровался, разворачивая меня.
– Моя сотрудница согласилась составить мне компанию сегодня вечером.
Обратила я больше внимания не на лысеющего, полноватого мужчину, который солидно возвышался над окружающими, а на его спутницу – холёную, но дородную даму. Ей точно уже за сорок, но сколько именно – я не специалист в определении возраста. Толстый золотой ошейник – или как это называется? – переливался зелёными камнями, а при взгляде на её серьги те, которые на мне, показались совсем скромными. Несколько толстых колец – я бы даже сказала перстней – очень с этим всем гармонировали.
А вот платье оказалось гораздо скромнее моего. Ткань, хоть и струилась, не облегала так контуры тела, и уж, конечно, декольте было, скорее, не декольте, а умеренным вырезом.
Скорее всего именно по этой причине я удостоилась строгого и недовольного взгляда.
Только бы не покраснеть. Только бы не покраснеть.
Я уже вставляла ключ в замок.
– Ну хотя бы опохмелиться приходи! Знаю, наутро тяжко будет.
– Спасибо, я не собираюсь опохмеляться. Перетерплю.
Он крикнул что-то ещё, но я быстренько закрыла дверь.
Наутро было тяжко.
Очень.
Я умывалась холодной водой, пила чай, воду, долго смотрела на блистер парацетамола, но так и не решилась – голова не болела, просто мутило сильно, напала адская слабость, а из зеркала смотрел колобок со щёлочками вместо глаз.
На работу я приползла. Коллеги смотрели на удивление сочувственно, Ира сделала мне чаю. Было очень неудобно. Они наверняка думают, что я переживаю развод. Это действительно так, но я бы не стала пить по этому поводу.
Часов в десять на телефон прилетело безликое сообщение.
Зайди ко мне.
Здорово. «Ко мне» – это к кому? Воспитанных людей представляться не учили?
У меня было только одно предположение, кто это может обладать такой поразительной самоуверенностью, но я спросила, чтобы не поощрять:
Кто это?
Князев.
Я спрятала телефон и встала.
– Скоро приду.
Можно было бы выйти совсем без объяснений, но как-то это казалось некрасивым, особенно после заботы коллег.
Секретарша в приёмной Князева механически мне улыбнулась, когда я поздоровалась.
– Алексей Романович вас ждёт, проходите.
Он улыбнулся мне, дождался, пока я закрою дверь и с бесячим сочувствием спросил:
– Как ты себя чувствуешь?
– Нормально.
Получилось тихо и даже с хриплыми нотками, потому что в его взгляде явно блеснула нотка вины.
– Вот, выпей.
Я моргнула, разглядывая на протянутый стакан.
– Зачем?
– Это сорбент.
Первым порывом был, конечно, отказ. Но – скорее всего из чистого упрямства. Я взяла стакан и глянула внутрь. А вдруг на самом деле поможет?
– Пей быстрее, пока не осело. Залпом.
Странная жидкость, будто песок развели. Облегчения сразу ждать не стоило, и я вернула стакан, поблагодарив вежливо.
Почему-то он немного погрустнел и протянул мне небольшую бутылочку.
– Это через два часа выпьешь. Янтарная кислота. Сразу не стоит, пусть сорбент подействует.
– Я так плохо выгляжу?
Он не ответил. Ответил его сочувственный взгляд.
– Регина, у тебя что, нет моего номера?
– Откуда? Вы мне его не давали.
– Я привык, что у всех он есть. Тогда запиши. По ерунде, пожалуйста, не звони. Хотя о чём это я? Ты звони по любой ерунде. Буду рад слышать.
– Если не зависнете ещё в каком-нибудь злачном месте, – не удержалась от подколки, но Князев не обиделся.
– Значит, тебе не нравятся злачные места? Хочешь другой стороны нашей жизни?
– Я ничего не хочу, Алексей Романович, – сейчас ещё спровоцирую его на какие-нибудь глупости. – Можно я пойду? У меня эксперимент.
Закончился, и я заполняла отчёты, но зачем ему это знать?
– В общем, на вечер пятницы ничего не планируй, – он широко и загадочно улыбнулся.
Спровоцировала.
– Давайте без меня, пожалуйста.
– У тебя, кстати, вечернее платье есть? – не обращая внимания спросил Князев, и мне стало страшно.
– Ничего похожего.
– Ладно, с этим решим.
– Алексей Романович… – начала я возражение, но он перебил:
– У тебя там эксперимент? Иди, работай.
30
Вернулась в лабораторию я с мыслью о том, что после рабочего дня убегать надо быстро и незаметно.
Олеся Александровна поинтересовалась, как я себя чувствую. Секунду колебалась между вежливым ответом и правдивым, и остановилась на первом варианте.
– Всё уже хорошо. Я просто выгляжу не очень. – И не удержалась. – А что будет с приборами, если их на ночь забыть выключить?
Она поглядела на меня удивлённо и усмехнулась.
– Регина, ты чего? Ты же всё равно общий рубильник выключаешь, когда уходишь. Он лабораторию полностью обесточивает. Ты забыла?
Забыла.
Совсем забыла!
Потому что кое-кто мне помог забыть.
Глубоко вдохнула, успокаиваясь. А Олеся Александровна улыбнулась ободряюще:
– Ты слишком переживаешь и боишься. Расслабься. Ты всё делаешь хорошо и правильно. Не бойся немного ошибиться, все мы люди.
Все мы люди. А кое-кто просто скотина. Он мог мне напомнить хотя бы потом.
– Спасибо, – выдавила я слабую улыбку.
Быстренько уйти в конце рабочего дня у меня, конечно же, не получилось, надо было выключать, проверять, закрывать. Князев за это время вполне успел дойти до нашей лаборатории.
Я нейтрально поздоровалась, как можно хладнокровней. Он ответил на приветствие и спросил:
– Все ушли? Ты одна?
Этот вопрос вызвал бурю подозрений и сильное искушение соврать. Но я ответила:
– Да. Я тоже уже ухожу.
– Сейчас мы с тобой кое-куда заедем. Ненадолго.
– Мне домой надо.
– Работать… Регина, выдели один вечер для чего-нибудь другого.
– Вы же говорили в пятницу? – напомнила я.
– Тогда два вечера.
Я не сдержала смешка.
– Нет, Алексей Романович, хватит с меня ваших вечеров. Я весь день сегодня отхожу.
– По крайней мере, ты страдаешь от похмелья, а не от смурных мыслей.
– С чего вы взяли? – Я ещё раз проверила всё и выключила рубильник.
– По лицу вижу. Закрывай дверь, пойдём.
Не знаю, что сыграло роль. Его настойчивость или моё нежелание возвращаться в тесную комнату, сидеть целый вечер в одиночестве, со своими мыслями, которые – да, были очень невесёлыми. Я могла снова начать переживать развод, звонить Жене или кому-то с прошлой работы.
Или это извечное женское любопытство. Я уже догадывалась, что он для контраста придумал какую-то культурную программу, и просто было очень интересно подтвердить догадку.
Поэтому я послушно спустилась вниз, сдала ключи и села в его машину. Князев уже привычно пристегнул меня – я опять не успела решиться сразиться с ремнём и взять реванш.
31
Князев затащил меня в магазин – о чём я тоже уже догадалась, помня вопрос насчёт вечернего платья.
Неприятно удивили цены. Он ведь знает, что я на низкой должности и испытательном сроке, и не могу себе позволить ничего подобного.
Попыталась ему об этом напомнить, но он приобнял меня и сказал тихо:
– Насчёт этого вообще не думай.
– О чём вы говорите? – тоже тихо. – Я думаю насчёт того, какую еду купить, чтобы не так дорого!
Он немного помрачнел и ответил:
– Учту. Регина, я куплю тебе это платье. Планы не должны сорваться только потому, что тебе не во что одеться.
Внезапное раздражение вспыхнуло от какой откровенности и я попыталась вывернуться из его рук.
– Вы что, смеётесь? Это по меньшей мере неприлично!
Захват стал только крепче, а глаза его снова вспыхнули сталью:
– Регина, пожалуйста, прекрати. Мы не в средневековье – столько условностей разводить. Пожалуйста, не позорь меня, появляясь в джинсах на мероприятиях с иным дресс-кодом. Если хочешь, платье можно будет потом сдать обратно в магазин.
Отвратительный человек. Я не могу возразить – если согласилась пойти с ним пятницу, значит, действительно стоит соблюдать дресс-код.
Но менее неприличным это не становится. Мы не любовники, мы – начальник и подчинённая, и я прилагаю огромные усилия, чтобы так всё и осталось!
Несмотря на то, что народу в магазине было полно, Князеву оказалось достаточно оглянуться, как рядом материализовалась продавщица с предложением помощи.
Казалось логичным попросить её подобрать мне что-нибудь, но Князев уверенно указал на манекен в тёмно-синем платье из мягкой ткани, похожей на шёлк и… поразительно глубоким декольте.
Продавщица окинула меня взглядом с лёгким оттенком высокомерия и сказала:
– Я посмотрю, есть ли у нас размер побольше.
Кажется, я снова покраснела. Похоже, размер нужен намного больше. Манекен имитировал весьма стройную фигуру.
– У меня же из такого выреза грудь вывалится, – шепотом возмутилась я, но добилась только широкой улыбки.
– Очень хочу на это посмотреть.
32
Платье село на мне совершенно не так. На витрине подол ниспадал ровными переливами, на мне чрезмерно обтянул попу, да и намечающийся животик тонкая ткань не скрывала. Там, где у манекена красивые складки облегали грудь, у меня не получилось никаких складок вообще. И да, линия бюстгальтера сильно портила впечатление, так как торчала наружу очень ощутимо. Может, надо было примерить без него? Но я не смогу проходить целый вечер без белья, да ещё и в открытом платье.
Князев, кажется, был абсолютно не согласен с моими мыслями. Он удовлетворённо кивнул и велел:
– Отлично, можешь снимать.
– Что значит – отлично? – подозрения крепли.
– Значит, что тебе подходит.
– Да нет, не подходит! Посмотрите, как оно сидит на манекене!
Он подтолкнул меня в примерочную и развернул к зеркалу. Тяжёлая ладонь слишком вольно огладила моё бедро, заставляя почувствовать, насколько тонкая эта ткань.
– На тебе это платье сидит гораздо лучше, чем на манекене.
Яркие лампы осветили какое-то странное, чужое отражение. И почему-то вдруг поблекли мелкие детали, вроде натянутых складок или выбивающихся из выреза чёрных кружев.
Если закрыть глаза на мелочи… Если забыть стройность и глянцевость манекена…
Я выглядела как-то по-новому необыкновенно. Никогда такого не видела в зеркале, и даже не думала, что могу быть… такой.
Наверное это потому, что за мной, по-хозяйски обнимая за талию, стоял самый потрясающий мужчина, которого я только встречала.
Пришлось усилием воли закрыть глаза, чтобы стряхнуть наваждение, развеять фантазию, которой не должно было быть никогда.
– Нравится? – его голос зазвучал у самого ушка, рассыпая мурашки по коже, его губы коснулись моей шеи, вызывая сладкую дрожь.
– Алексей Романович, не надо, – со всей силой воли, которая у меня ещё осталась.
– Знаешь, как трудно удержаться? – Он отступил на шаг, выходя из кабинки. – К нему, наверное, нужно специальное бельё?
– У меня есть! – поспешно ответила я, возможно, слишком громко, и задёрнула шторку, чтобы он не увидел, как я краснею.
33
На следующий день мне всё-таки пришлось пройтись по магазинам, расставшись с небольшой, но нужной частью аванса. Потому, как белья у меня под такое платье, разумеется, не было.
Кроме того, я перехватила небольшой платок и накинула его на плечи. Потому что в примерочной магазина ещё куда ни шло, но дома, когда я ещё раз мерила платье, я почувствовала себя полуголой.
После работы Князев перехватил меня и повёз домой, переодеваться.
– А то опоздаем, если будешь добираться сама.
В этот раз громкой войны не случилось и он подождал меня возле той же остановки.
Тем не менее, я накинула сверху тоненький плащ, который Женя отдал, потому что я купила его в том году в одном из магазинов распродаж почти за бесценок. Сейчас он сильно пригодится – не столько из-за вечерней прохлады, которой почти и не было, сколько для маскировки. Я как представила, что пойду вот в таком наряде по общему коридору…
Доехали мы на удивление быстро, в пробках стояли недолго. Князев припарковался на небольшой улице в центре и спросил:
– Ты голодная?
– Я перекусила дома, – соврала, конечно. Ничего. Если организму нужно что-нибудь есть, пусть ест намечающийся животик или разросшуюся попу.
– Тогда пойдём. Я не знаю, работает ли сейчас гардероб, уже довольно тепло. Лучше оставь плащ в машине, нам через дорогу.
Через дорогу было пара театров, университет и Институт глазных болезней. Прикинув варианты, я предположила:
– Оперный?
Князев широко улыбнулся.
– Надеюсь, ты любишь оперу.
Я ни разу в жизни не была в опере, поэтому промолчала, вылезая наружу.
Сняла плащ и уложила его аккуратно на заднее сиденье.
– Это что такое?
Снова нотки грозового раската в его голосе. Я попыталась взглянуть в его глаза, получилось довольно испуганно:
– Где?
Он стянул с моих плеч платок и бросил его в машину. Потом оглядел меня и спросил:
– Где на тебе макияж?
Вот как раз макияжа-то на мне не было. Я не только не умела краситься вообще, у меня просто не было практически никакой декоративной косметики. Неужели без этого никак?
– Глаза подвела… – ответила тихонько. – И ресницы…
– И всё?
– Да.
Князев порывисто подтащил меня к себе, обхватив пониже талии, и жадно поцеловал. Я не успела возразить – даже если бы хотела. Что-то странное в его взгляде, тёмное, тяжёлое, наслаивалось на мои воспоминания о том, что я видела в стареньком зеркале перед выходом, и будило во мне странные чувства и желания, которые я пока даже не могла понять.
Он отпустил меня довольно быстро, оставив прохладное сожаление и какое-то возбуждение, не полностью эротичное, нет, скорее полное ожидания чего-то увлекательного и волшебного. Развернул спиной к себе, и в тонированном стекле машины я увидела, как в его руках что-то блеснуло.
Тоненькая холодная струйка стекла по шее на грудь. Легонько дёрнулась и легла блестящая искорка, повиснув на цепочке, которая изогнулась по контуру груди. И меня охватила странная тревога, когда я поняла, что и цепочка, и кулончик несомненно, золотые.
А Князев легонько пробежался пальцами вниз, вдоль украшения, и довольно сказал:
– Я так и думал, что будет великолепно.
– Не надо! – я оформила в слова свою тревогу. – А вдруг я потеряю или сломаю?
Он тихо рассмеялся и протянул на ладони серьги с тем же камнем.
– Не думай об этом. Ничего страшного не случится, это всего лишь вещи и не стоят твоих нервов. Держи, с ними уж разберись сама.
Не знаю даже, о чём я думала, но отступать уже явно поздно. Я вынула из ушей скромные гвоздики из хирургической стали, единственные, которые были у меня. Вдела это искрящееся великолепие.
– Сядь в машину, если тебе нужно зеркало.
– Нет, уже всё.
Князев ещё раз оглядел меня и покачал головой.
– Знаешь, что? Давай-ка возьмём на всякий случай.
Он вытащил из машины мой платок, аккуратно свернул и убрал в карман.
ГЛАВА 10
34
Я действительно чувствовала себя очень странно, когда шла по улице в таком великолепии, пусть и надо было всего лишь перейти через дорогу. Ещё больше смятения добавилось, когда я увидела, что далеко не все, кто пришёл в театр, одеты в роскошные вечерние платья. Такое глубокое декольте вообще было у меня одной.
Но ничего говорить я не стала. Поздно уже говорить или что-то делать. Попробовала только попросить платок, но удостоилась пристального взгляда и странного ответа:
– Пока терпимо.
Ну и что теперь? Остаётся только выпрямить спину и не смотреть по сторонам.
Вот последнее не получилось. Я первый раз была в театре оперы и балета, интересовало меня всё. Широченные лестницы, драпировка, люди вокруг. А потом Князев с кем-то поздоровался, разворачивая меня.
– Моя сотрудница согласилась составить мне компанию сегодня вечером.
Обратила я больше внимания не на лысеющего, полноватого мужчину, который солидно возвышался над окружающими, а на его спутницу – холёную, но дородную даму. Ей точно уже за сорок, но сколько именно – я не специалист в определении возраста. Толстый золотой ошейник – или как это называется? – переливался зелёными камнями, а при взгляде на её серьги те, которые на мне, показались совсем скромными. Несколько толстых колец – я бы даже сказала перстней – очень с этим всем гармонировали.
А вот платье оказалось гораздо скромнее моего. Ткань, хоть и струилась, не облегала так контуры тела, и уж, конечно, декольте было, скорее, не декольте, а умеренным вырезом.
Скорее всего именно по этой причине я удостоилась строгого и недовольного взгляда.
Только бы не покраснеть. Только бы не покраснеть.
