А все остальное — это мой бред, отрыжка воспаленного сознания, которое иногда проясняется, периодами? Черепков сейчас проведет обследование в несколько дней а после переведет в корпус, откуда уже никогда не выходят. Но с другой стороны, ведь никто не знал о моих гостях, мертвых ныне людей, которых я знал раньше, с кем был прожит определенный период моей жизни, с кем столкнула меня судьба, проведено детство, юность, кто оставил неизгладимый след в моей памяти… Никто этого не знал, да и не мог знать, даже Артуру я ничего никогда не говорил на эту тему, хотя он и стал замечать в последнее время нашего с ним общения странности в поведении, тем более кому постороннему не могло быть об этом никаким образом известно. А значит… Значит, не смотря на нереальность и абсурдность того что происходит, похоже что они не врут, что нет им другого смысла затягивать меня в эти дебри, кроме как того что они озвучили. Наверное это так или по крайней мере на сегодня это так, в полном смысле им доверять и верить каждому их слову тоже невозможно, что у них в планах на меня неизвестно, вполне может быть что это и есть петля, затянувшаяся на моей шее — все что происходило до этой клиники» — мысли как ручеек из под земли, нашедший канал и очищающийся путем прохождения сквозь различные слои земли и песка, превращаясь в чистую воду, начали протекать в его голове, нагнетая сомнения и невесть откуда взявшиеся страхи.
Вошли три огромных, с квадратными фигурами санитара, один встал у дверей, двое вкатили тележку, кажущуюся игрушечной на их фоне с поскрипывающими колесиками, на верхней полке которой лежала сумка Игоря а на нижней - сиротливо расположились его очки в открытом футляре, как бы подтверждая, что с таким дорогим и хрупким аксессуаром ничего не случилось.
Молча оставив тележку возле Игоря, все трое заняли места у двери, в которую вошла медсестра с подвешенной капельной системой на высоком штативе, так же молча она профессионально и безошибочно ввела иглу в вену на левой руке Игоря, что то подкрутила, поднастроила ход введения лекарства и сказала:
- Игорь Петрович, если вам что то понадобится, под правой рукой на раме находится кнопка вызова, вы без труда сможете на нее нажать, я сразу же приду. Это пока вы не уснете или возможно, что ваше сонное состояние прервется и будет необходима помощь в чем либо. Примерно через 3-5 минут ваш организм перейдет в искусственно вызванный сон, может быть резкий переход, как при потере сознания, не нужно ничего пугаться и совершать никаких физических действий, стараясь затормозить процесс, постарайтесь ни о чем не думать и расслабиться. Все ваши неприятные ощущения пройдут после этой процедуры. - она внимательно на него посмотрела, ожидая ответа,
Игорь чуть заметно кивнул, после чего все четверо стремительно, выключив наконец эту безумную лампу над головой вышли, закрыв дверь на ключ.
Оставшись в полной темноте, он силился собраться с мыслями и проанализировать что произошло, как же быть то дальше. Но мысли как тараканы при неожиданно включенном свете на кухне в коммуналке разбегались в разные стороны, Игорь решил что он не в силах сейчас ни о чем размышлять, в голове нарастая по силе и скорости закручивалось вихревое кружение, как зарождающийся, набирающий мощность ураган. Одновременно с этим он перестал чувствовать шею, спину с руками а потом ноги, где то в районе переносицы внутри головы вспыхнул и разорвался шар, грубо швырнув его на дно глубокой темной ямы, отсоединив сознание от окружающей реальности.
Игорь очнулся от конского гогота, который доносился от входной двери. Подняв голову, он увидел как корчатся от смеха два санитара и медсестру, повторяющую частями одну и ту же фразу сквозь приступы гомерического хохота "... Я же ... я же ... говорит ... фи-ло-лог ... вот и поправил", сползающую со своего стула от веселья. В это время открылась дверь и зашел Черепков, одного его взгляда стало достаточно чтобы все прекратилось в один миг, медсестра и один санитар вылетели за дверь а у второго санитара лицо превратилось в каменную маску и он вытянулся как солдат на кремлевском посту.
Профессор с минуту смотрел вслед исчезнувшему персоналу клиники, высунув голову в коридор. Потом аккуратно прикрыв дверь, принялся так же пристально разглядывать оставшегося санитара, начиная с головы, внимательно заглядывая в глаза и до ног. На лице Черепкова застыла в это время маска брезгливой заинтересованности - как будто он увидел странное, диковинное насекомое вставшее во весь рост перед ним, доселе неизвестное и неизученное, непонятно каким образом появившееся тут.
После подошел к Игорю, мгновенно сменив выражение лица на доброжелательное и улыбнувшись спросил, одновременно нажимая на кнопку под головой Игоря:
- Ну что, Игорь Петрович, как самочувствие?
Половина верхней установки, на которой все еще был привязан ремнями Игорь медленно поднялась, нижняя опустилась и он оказался в сидячем положении.
Вслушиваясь в свое внутреннее состояние, ответил не сразу:
- Лучше ... Намного лучше.
- Это хорошо. Вы уж простите этих болванов - Черепков указал рукой на оставшегося санитара, задумчиво и вновь оценивающе осматривая его сверху вниз - М-да-а ... Вы знаете, удивительно иногда бывает наблюдать вот таких тупых до тошноты скотов рядом с собой. Нашли, так сказать, свое призвание в жизни, причем им это нравится и ничегошеньки другого они делать не хотят, да и не собираются в жизни. Кого-нибудь побить, завернуть руки-ноги, скрутить, связать - вот и весь смысл их жизнедеятельности. Ах, да ... Еще пожрать, извиняюсь за выражение, от пуза. Бесплатно для них работает столовая, так не поверите, по восемь раз в день как свиньи накидываются на еду и хлебают из халявного корыта как будто полгода прожили в тайге на одних ягодах да воде из реки, такой экземпляр в одиночку может набивать желудок по десять-пятнадцать обычных, среднестатистических порций, да еще залить это все литра два с половиной компотом или чаем. Тут давеча проводили эксперимент, своего рода наблюдение точечное - так один из них за раз может съесть, к примеру, большую кастрюлю борща, тут же заесть килограммом селедки, запить полуторалитровой банкой молока, попутно уничтожая две булки хлеба, влить в себя потом литр сгущенки, съесть полкило яблок и выпить потом какао литр, напоследок закусить банкой повидла, грамм на семьсот. И так постоянно, в разных вариациях и что самое поразительное - ни одного обращения к врачу с желудочно-кишечным трактом, печенью или с почками, ни одного за все время их многолетней работы. Если не находятся на смене, живут тут же, выделено им несколько комнат, сами сделали спортзал и целыми днями только и тягают железо да грушу вертикальную колотят - и опять все тоже самое, кишку свою трамбуют, наращивают массу и оформляют это в мышцы. И все это целыми днями, с самого утра и до ночи. Для чего, спрашивается была вся эта эволюция рода человеческого продолжительностью в несколько миллионов лет и такой потрясающий ход событий в развитии мира - непонятно, когда оказывается можно вот так прожить всю жизнь некоторым особям, остановившись на этапе первобытного человека ...
Черепков все это говорил без малейшей унизительной или презрительной ноты в голосе, просто констатирую факты из больничной жизни, с некоторой долей грусти. Словно отец, устало и разочаровано размышляющий вслух о сыне юношеского возраста, в которого вложено очень много сил, времени, чувств и переживаний в попытке воспитать достойного человека - но все надежды давно окончательно рухнули, как был олухом, так и остался по сей день, ничто и никто уже не поможет, видать.
Санитар в это время отсутствующим взглядом смотрел сквозь профессора, все это время часто сжимая свои громадного размера кулаки до белых пятен на костяшках и разжимая их.
- Во-о-о-т, видите, что-то да все таки чувствует. А ведь и таких надо тоже держать на цепи, как медведя, чтобы знал свое место, по своему опасен. Ну они то знают, чем грозит неповиновение, махом окажутся в таком месте, откуда уже не выбраться до конца своей бесполезной жизни, в состоянии придорожного цветка, это как минимум. Правда, Миша?
Миша перестал производить манипуляции с кулаками, уставился бессмысленным взглядом диких глаз в стену напротив себя.
- Сними-ка, милок, с Игоря Петровича ремни, да поаккуратнее. И подожди в коридоре.
Освободив Игоря, санитар ссутулился и стал похож на перенесшегося из древнего времени викинга в волчьей шкуре с громадным окровавленным молотом на плече, возвращающегося с поля боя. Тяжелой, громыхающей походкой прошел до двери, в которую прошел поэтапно, за три раза, настолько он был огромным и массивным, что казалось втискивается в детский домик в песочнице, держась одним мизинцем за рукоятку и осторожно закрывая дверь.
Игорь за это время успел встать на ноги, растирая запястья, умыться в идеально чистой, белой раковине за высокой ширмой в виде ракушки, немного встряхнулся, чувствуя что все абсолютно в порядке, нигде ничего не болит, с ориентацией в пространстве все хорошо, организм функционирует без сбоев и надеть очки.
- Сколько прошло времени пока я спал?
- Двадцать шесть часов, Игорь Петрович, чуть больше суток беспрерывного и глубочайшего сна. Итак, продолжим? Я хотел бы провести вас в отдельный блок, в вашу палату, где вы можете принять душ, переодеться и мы приступим к следующему этапу. А до того как мы туда пройдем - следует сказать что это практически через всю больницу по внутренним переходам - я проведу экскурсию для вас, что в общем то хотел сделать в первый же день, но нам с вами помешали известные обстоятельства. Вы не против, если я вам расскажу немного о своей работе и о месте вашего временного и я надеюсь, недолгого пребывания?
- С удовольствием. Только прежде всего, чтобы окончательно придти в себя, мне нужен кофе и сигара. Иначе я не человек и с трудом воспринимаю происходящее вокруг меня, тем более после такого длительного сна.
- Конечно, конечно. Мигом все организуем - Черепков отошел к телефону без диска, стоящему на столе возле двери, что то коротко и негромко сказал в трубку.
- Вы позволите, Игорь Петрович, если я останусь с вами и тоже выпью кофе? Или вы предпочитаете это сделать в одиночку?
- Я не против, пожалуйста.
- Вот и чудно. Вы уж простите старика, все время корю себя за излишнюю болтливость, но никак не могу избавиться от этого порока. Люблю поговорить, как говорится ... как это по русски ... - Черепков поднял руку и щелкнул пальцами - хлебом не корми, так кажется?
Игорь ничего на это не ответил, только мельком взглянув на профессора.
- Не так часто ко мне попадают люди подобные вам. А с умным человеком не то что поговорить приятно но и помолчать в удовольствие. Довольно давно, в последний раз такой человек попал ко мне ... дай же Бог памяти ... да ... где то около года назад, почти по тому же самому делу как и у вас. Светлейшая голова, надо признаться, из отличной интеллигентной семьи, получивший прекрасное воспитание и качественное образование за границей, знающий в совершенстве пять языков. Так вот, у нас с ним было очень много ночных бесед или вернее больше я его слушал, чем говорил. Признаюсь однако и споры горячие возникали, в силу моей возрастной несдержанности в некоторых вопросах, не без этого, обстановка иногда раскалялась до красна в это время - Черепков усмехнулся, видимо отчетливо вспомнив этот период - но с ним одновременно было очень сложно, так как по натуре своей и внутренним убеждениям в тоже время являлся он анархистом, правда в меру, без всякого переходящего границы поведения, некий такой ... подпольный бунтарь, Ленин в шалаше. Как ни парадоксально, такое тоже бывает в силу различных причин. Но основная его беда заключалась в другом - в горе от ума, выражаясь фигурально, слишком и очень основательно обо всем думал, особенно развивая и разворачивая мелочи жизни, которые вообще не стоило бы даже принимать во внимание, в этом заключалась до нашей с ним встречи его жизненная трагедия. Ну и естественно, что присуще таким людям в большинстве своем - это крайняя неповоротливость взглядов на человеческое общество, его нестройный порядок, мироздание, место в нём и рассуждения о том чего не знаешь. Что само по себе удивительная, отличительная черта и свойство подобных личностей, ведь казалось бы, все должно быть наоборот, расширенное понимание того что видится и проживается, без рамок и ограничений, но нет, как бы не так. Ощущение что такой умнейший, редко встречающийся индивид сам себя загнал в угол своих же умозаключений обо всем и за этим углом не знает, да и не хочет знать что же на самом деле происходит. Держится мертвой хваткой за свои теоретические выводы обо всем без их практического проживания и прочувствования, что являлось бы логичным, разумным и рациональным продолжением этих самых его итоговых размышлений в чересчур уж категоричной форме. На худой конец не предполагается пусть даже минимальной возможности допущения, что и такое может быть и многие другие вещи могут присутствовать в реальности, ну колоссальнейшая внутренняя дисгармония и разлад ума. Невообразимо трудно бывало сдвинуть с малейшей позиционной кочки такую персону, но крайне занимательно, во всяком случае для меня, попытаться иногда, под соответствующее настроение и надлежащий душевный позыв бывало это сделать.
В это время чрезвычайно медленно и осторожно открылась дверь, аккуратно зашел санитар Миша со стеклянным овальным подносом, на котором стояли две чашки с кофе, сахарница с ложечками. Чуть отдельно лежала парочка прислонившихся друг к другу длинных, уже обрезанных с концов сигар с вытянутой коробкой сигарных спичек.
Они почти одновременно закурили, Миша остался стоять рядом с ними.
- Ступай-ка, братец, ты пока не нужен - сказал ему Черепков и санитар незаметной тенью покинул комнату.
Какое то время нависло молчание, слышались только звуки от раскуривания сигар, да одновременно с этим звонко постукивали ложечки в чашках, при размешивании кофе.
- М-м-м .. - произнес Федор Николаевич, сделав несколько глотков кофе - прелестно! Вы знаете, Игорь Петрович, я не любитель кофе, да впрочем и курения тоже, но тут вы меня, надо признаться, заразили этим. Конечно я не за всеми привычками моих клиентов иду так легко как за вашими, однако в этом случае, чувствую что так просто от кофе по вашему рецепту и сигар, которые вы предпочитаете, в ближайшем будущем мне не избавиться, у вас отличный вкус. А вы, как я погляжу, не особо то разговорчивы, Игорь Петрович?
Игорь взял настолько долгую паузу перед ответом, что молчание до неловкости затянулось, сделал в это время несколько глубоких затяжек и наконец встав со стула с чашкой кофе в руке, ответил:
- Да, Федор Николаевич, это так. Еще лет десять-пятнадцать назад я бы с вами, честно признаюсь, с большим азартом бы поговорил, на разные философские и что там говорить, обывательские темы тоже. С энтузиазмом влетел бы в спор и развел обширную дискуссию, пытаясь вам что либо с горячностью доказать и в чем либо переубедить. Но юридическая деятельность настолько перевернула мои
Вошли три огромных, с квадратными фигурами санитара, один встал у дверей, двое вкатили тележку, кажущуюся игрушечной на их фоне с поскрипывающими колесиками, на верхней полке которой лежала сумка Игоря а на нижней - сиротливо расположились его очки в открытом футляре, как бы подтверждая, что с таким дорогим и хрупким аксессуаром ничего не случилось.
Молча оставив тележку возле Игоря, все трое заняли места у двери, в которую вошла медсестра с подвешенной капельной системой на высоком штативе, так же молча она профессионально и безошибочно ввела иглу в вену на левой руке Игоря, что то подкрутила, поднастроила ход введения лекарства и сказала:
- Игорь Петрович, если вам что то понадобится, под правой рукой на раме находится кнопка вызова, вы без труда сможете на нее нажать, я сразу же приду. Это пока вы не уснете или возможно, что ваше сонное состояние прервется и будет необходима помощь в чем либо. Примерно через 3-5 минут ваш организм перейдет в искусственно вызванный сон, может быть резкий переход, как при потере сознания, не нужно ничего пугаться и совершать никаких физических действий, стараясь затормозить процесс, постарайтесь ни о чем не думать и расслабиться. Все ваши неприятные ощущения пройдут после этой процедуры. - она внимательно на него посмотрела, ожидая ответа,
Игорь чуть заметно кивнул, после чего все четверо стремительно, выключив наконец эту безумную лампу над головой вышли, закрыв дверь на ключ.
Оставшись в полной темноте, он силился собраться с мыслями и проанализировать что произошло, как же быть то дальше. Но мысли как тараканы при неожиданно включенном свете на кухне в коммуналке разбегались в разные стороны, Игорь решил что он не в силах сейчас ни о чем размышлять, в голове нарастая по силе и скорости закручивалось вихревое кружение, как зарождающийся, набирающий мощность ураган. Одновременно с этим он перестал чувствовать шею, спину с руками а потом ноги, где то в районе переносицы внутри головы вспыхнул и разорвался шар, грубо швырнув его на дно глубокой темной ямы, отсоединив сознание от окружающей реальности.
Игорь очнулся от конского гогота, который доносился от входной двери. Подняв голову, он увидел как корчатся от смеха два санитара и медсестру, повторяющую частями одну и ту же фразу сквозь приступы гомерического хохота "... Я же ... я же ... говорит ... фи-ло-лог ... вот и поправил", сползающую со своего стула от веселья. В это время открылась дверь и зашел Черепков, одного его взгляда стало достаточно чтобы все прекратилось в один миг, медсестра и один санитар вылетели за дверь а у второго санитара лицо превратилось в каменную маску и он вытянулся как солдат на кремлевском посту.
Профессор с минуту смотрел вслед исчезнувшему персоналу клиники, высунув голову в коридор. Потом аккуратно прикрыв дверь, принялся так же пристально разглядывать оставшегося санитара, начиная с головы, внимательно заглядывая в глаза и до ног. На лице Черепкова застыла в это время маска брезгливой заинтересованности - как будто он увидел странное, диковинное насекомое вставшее во весь рост перед ним, доселе неизвестное и неизученное, непонятно каким образом появившееся тут.
После подошел к Игорю, мгновенно сменив выражение лица на доброжелательное и улыбнувшись спросил, одновременно нажимая на кнопку под головой Игоря:
- Ну что, Игорь Петрович, как самочувствие?
Половина верхней установки, на которой все еще был привязан ремнями Игорь медленно поднялась, нижняя опустилась и он оказался в сидячем положении.
Вслушиваясь в свое внутреннее состояние, ответил не сразу:
- Лучше ... Намного лучше.
- Это хорошо. Вы уж простите этих болванов - Черепков указал рукой на оставшегося санитара, задумчиво и вновь оценивающе осматривая его сверху вниз - М-да-а ... Вы знаете, удивительно иногда бывает наблюдать вот таких тупых до тошноты скотов рядом с собой. Нашли, так сказать, свое призвание в жизни, причем им это нравится и ничегошеньки другого они делать не хотят, да и не собираются в жизни. Кого-нибудь побить, завернуть руки-ноги, скрутить, связать - вот и весь смысл их жизнедеятельности. Ах, да ... Еще пожрать, извиняюсь за выражение, от пуза. Бесплатно для них работает столовая, так не поверите, по восемь раз в день как свиньи накидываются на еду и хлебают из халявного корыта как будто полгода прожили в тайге на одних ягодах да воде из реки, такой экземпляр в одиночку может набивать желудок по десять-пятнадцать обычных, среднестатистических порций, да еще залить это все литра два с половиной компотом или чаем. Тут давеча проводили эксперимент, своего рода наблюдение точечное - так один из них за раз может съесть, к примеру, большую кастрюлю борща, тут же заесть килограммом селедки, запить полуторалитровой банкой молока, попутно уничтожая две булки хлеба, влить в себя потом литр сгущенки, съесть полкило яблок и выпить потом какао литр, напоследок закусить банкой повидла, грамм на семьсот. И так постоянно, в разных вариациях и что самое поразительное - ни одного обращения к врачу с желудочно-кишечным трактом, печенью или с почками, ни одного за все время их многолетней работы. Если не находятся на смене, живут тут же, выделено им несколько комнат, сами сделали спортзал и целыми днями только и тягают железо да грушу вертикальную колотят - и опять все тоже самое, кишку свою трамбуют, наращивают массу и оформляют это в мышцы. И все это целыми днями, с самого утра и до ночи. Для чего, спрашивается была вся эта эволюция рода человеческого продолжительностью в несколько миллионов лет и такой потрясающий ход событий в развитии мира - непонятно, когда оказывается можно вот так прожить всю жизнь некоторым особям, остановившись на этапе первобытного человека ...
Черепков все это говорил без малейшей унизительной или презрительной ноты в голосе, просто констатирую факты из больничной жизни, с некоторой долей грусти. Словно отец, устало и разочаровано размышляющий вслух о сыне юношеского возраста, в которого вложено очень много сил, времени, чувств и переживаний в попытке воспитать достойного человека - но все надежды давно окончательно рухнули, как был олухом, так и остался по сей день, ничто и никто уже не поможет, видать.
Санитар в это время отсутствующим взглядом смотрел сквозь профессора, все это время часто сжимая свои громадного размера кулаки до белых пятен на костяшках и разжимая их.
- Во-о-о-т, видите, что-то да все таки чувствует. А ведь и таких надо тоже держать на цепи, как медведя, чтобы знал свое место, по своему опасен. Ну они то знают, чем грозит неповиновение, махом окажутся в таком месте, откуда уже не выбраться до конца своей бесполезной жизни, в состоянии придорожного цветка, это как минимум. Правда, Миша?
Миша перестал производить манипуляции с кулаками, уставился бессмысленным взглядом диких глаз в стену напротив себя.
- Сними-ка, милок, с Игоря Петровича ремни, да поаккуратнее. И подожди в коридоре.
Освободив Игоря, санитар ссутулился и стал похож на перенесшегося из древнего времени викинга в волчьей шкуре с громадным окровавленным молотом на плече, возвращающегося с поля боя. Тяжелой, громыхающей походкой прошел до двери, в которую прошел поэтапно, за три раза, настолько он был огромным и массивным, что казалось втискивается в детский домик в песочнице, держась одним мизинцем за рукоятку и осторожно закрывая дверь.
Игорь за это время успел встать на ноги, растирая запястья, умыться в идеально чистой, белой раковине за высокой ширмой в виде ракушки, немного встряхнулся, чувствуя что все абсолютно в порядке, нигде ничего не болит, с ориентацией в пространстве все хорошо, организм функционирует без сбоев и надеть очки.
- Сколько прошло времени пока я спал?
- Двадцать шесть часов, Игорь Петрович, чуть больше суток беспрерывного и глубочайшего сна. Итак, продолжим? Я хотел бы провести вас в отдельный блок, в вашу палату, где вы можете принять душ, переодеться и мы приступим к следующему этапу. А до того как мы туда пройдем - следует сказать что это практически через всю больницу по внутренним переходам - я проведу экскурсию для вас, что в общем то хотел сделать в первый же день, но нам с вами помешали известные обстоятельства. Вы не против, если я вам расскажу немного о своей работе и о месте вашего временного и я надеюсь, недолгого пребывания?
- С удовольствием. Только прежде всего, чтобы окончательно придти в себя, мне нужен кофе и сигара. Иначе я не человек и с трудом воспринимаю происходящее вокруг меня, тем более после такого длительного сна.
- Конечно, конечно. Мигом все организуем - Черепков отошел к телефону без диска, стоящему на столе возле двери, что то коротко и негромко сказал в трубку.
- Вы позволите, Игорь Петрович, если я останусь с вами и тоже выпью кофе? Или вы предпочитаете это сделать в одиночку?
- Я не против, пожалуйста.
- Вот и чудно. Вы уж простите старика, все время корю себя за излишнюю болтливость, но никак не могу избавиться от этого порока. Люблю поговорить, как говорится ... как это по русски ... - Черепков поднял руку и щелкнул пальцами - хлебом не корми, так кажется?
Игорь ничего на это не ответил, только мельком взглянув на профессора.
- Не так часто ко мне попадают люди подобные вам. А с умным человеком не то что поговорить приятно но и помолчать в удовольствие. Довольно давно, в последний раз такой человек попал ко мне ... дай же Бог памяти ... да ... где то около года назад, почти по тому же самому делу как и у вас. Светлейшая голова, надо признаться, из отличной интеллигентной семьи, получивший прекрасное воспитание и качественное образование за границей, знающий в совершенстве пять языков. Так вот, у нас с ним было очень много ночных бесед или вернее больше я его слушал, чем говорил. Признаюсь однако и споры горячие возникали, в силу моей возрастной несдержанности в некоторых вопросах, не без этого, обстановка иногда раскалялась до красна в это время - Черепков усмехнулся, видимо отчетливо вспомнив этот период - но с ним одновременно было очень сложно, так как по натуре своей и внутренним убеждениям в тоже время являлся он анархистом, правда в меру, без всякого переходящего границы поведения, некий такой ... подпольный бунтарь, Ленин в шалаше. Как ни парадоксально, такое тоже бывает в силу различных причин. Но основная его беда заключалась в другом - в горе от ума, выражаясь фигурально, слишком и очень основательно обо всем думал, особенно развивая и разворачивая мелочи жизни, которые вообще не стоило бы даже принимать во внимание, в этом заключалась до нашей с ним встречи его жизненная трагедия. Ну и естественно, что присуще таким людям в большинстве своем - это крайняя неповоротливость взглядов на человеческое общество, его нестройный порядок, мироздание, место в нём и рассуждения о том чего не знаешь. Что само по себе удивительная, отличительная черта и свойство подобных личностей, ведь казалось бы, все должно быть наоборот, расширенное понимание того что видится и проживается, без рамок и ограничений, но нет, как бы не так. Ощущение что такой умнейший, редко встречающийся индивид сам себя загнал в угол своих же умозаключений обо всем и за этим углом не знает, да и не хочет знать что же на самом деле происходит. Держится мертвой хваткой за свои теоретические выводы обо всем без их практического проживания и прочувствования, что являлось бы логичным, разумным и рациональным продолжением этих самых его итоговых размышлений в чересчур уж категоричной форме. На худой конец не предполагается пусть даже минимальной возможности допущения, что и такое может быть и многие другие вещи могут присутствовать в реальности, ну колоссальнейшая внутренняя дисгармония и разлад ума. Невообразимо трудно бывало сдвинуть с малейшей позиционной кочки такую персону, но крайне занимательно, во всяком случае для меня, попытаться иногда, под соответствующее настроение и надлежащий душевный позыв бывало это сделать.
В это время чрезвычайно медленно и осторожно открылась дверь, аккуратно зашел санитар Миша со стеклянным овальным подносом, на котором стояли две чашки с кофе, сахарница с ложечками. Чуть отдельно лежала парочка прислонившихся друг к другу длинных, уже обрезанных с концов сигар с вытянутой коробкой сигарных спичек.
Они почти одновременно закурили, Миша остался стоять рядом с ними.
- Ступай-ка, братец, ты пока не нужен - сказал ему Черепков и санитар незаметной тенью покинул комнату.
Какое то время нависло молчание, слышались только звуки от раскуривания сигар, да одновременно с этим звонко постукивали ложечки в чашках, при размешивании кофе.
- М-м-м .. - произнес Федор Николаевич, сделав несколько глотков кофе - прелестно! Вы знаете, Игорь Петрович, я не любитель кофе, да впрочем и курения тоже, но тут вы меня, надо признаться, заразили этим. Конечно я не за всеми привычками моих клиентов иду так легко как за вашими, однако в этом случае, чувствую что так просто от кофе по вашему рецепту и сигар, которые вы предпочитаете, в ближайшем будущем мне не избавиться, у вас отличный вкус. А вы, как я погляжу, не особо то разговорчивы, Игорь Петрович?
Игорь взял настолько долгую паузу перед ответом, что молчание до неловкости затянулось, сделал в это время несколько глубоких затяжек и наконец встав со стула с чашкой кофе в руке, ответил:
- Да, Федор Николаевич, это так. Еще лет десять-пятнадцать назад я бы с вами, честно признаюсь, с большим азартом бы поговорил, на разные философские и что там говорить, обывательские темы тоже. С энтузиазмом влетел бы в спор и развел обширную дискуссию, пытаясь вам что либо с горячностью доказать и в чем либо переубедить. Но юридическая деятельность настолько перевернула мои
