Дорианна запротестовала, догадавшись, что я намереваюсь ей предложить:
«Я не умею плавать. Может, перейдем по плотине?»
Для меня не представляло сложности переплыть реку, какой бы грязной и вонючей она ни была. Я предложил понаблюдать за Стеной: если она удалится на безопасное расстояние, то почему бы и не воспользоваться рукотворной переправой?
Мы бесцельно побродили по голому прибрежью, усыпанному мусором, пока не наткнулись на развалины небольшой гостиницы. Утес, нависший над руинами, уберег бревенчатое строение от полного разорения. Ветер, дующий в ураганах северного полушария всегда в одном направлении, снес крышу и верхний этаж, но в остальном здание уцелело, как солдат в окопе. Тут отыскалось множество полезных вещей: рабочие инструменты, топор, веревки, спички, мясные консервы и фонарик с часами, который Дори немедля присвоила себе. Ее мечта обзавестись управляемым источником света сбылась.
Вдруг меня осенило:
«Мы построим плот!»
Дорианна поддержала идею. Не теряя времени, я схватил топор, чтобы порубить деревянные перекрытия.
К ужину плот из бревен, прочно перетянутых веревкой, покачивался у берега. Вместо весел будем использовать длинный шест. Переночуем в пятизвездочной развалюхе и со свежими силами поутру преодолеем водное препятствие.
У самой кромки воды Дорианна развела костер. Когда закончил работу, содержимое просроченных консервов было по-хозяйски разложено по тарелкам. Она передала мне бутыль и полотенце с логотипом отеля, чтобы я обтерся от едкого пота.
«Я подумала, что ты толстый, когда впервые увидела тебя».
«Хочешь сказать, что попади я в лапы людоедам, они питались бы мной дней десять?»
Дорианна звонко засмеялась. Она забрала полотенце и стерла со спины лоснящийся пот. Ее прикосновения были и нежны, и смелы одновременны. Она водила вдоль изгиба спины, обводила на лопатках несуществующие крылья. С девичьим любопытством приплющивала бугорки мышц, поднимая теплые волны. Едва движения приобрели некую привычность, я развернулся. Дорианна смочила полотенце. От ее касания легкая судорога пробежала по рельефу напрягшегося пресса. Старался дышать ровнее, не выдавая нарастающего волнения. Она тщательно стирала градинки пота, но крупные капли выступали вновь, как воск на оплывшей свече. Я приподнял руки, подставляя талию для процедур. От скудного рациона в электронном ремне уже не хватало ходу, и штаны, удерживаемые ягодицами и взбухшей плотью, оголили лобок. Она старательно проводила от подмышек вниз до единственной одёжки, не считая ботинок, и с каждым прикосновением штаны спадали все ниже, а она все усерднее обтирала мой жилистый торс. Я потел уже не от проделанной работы, а от возбуждения. Дорианна осушила ложбинки меж напряженных кубиков, которые я сознательно напряг, чтобы осложнить ей задачу. Она с проворством скалолаза цеплялась за подрагивающие камни, и каждый раз ее пальцы срывались на мокрой поверхности, не способные закрепиться меж расщелин. Соскользнув в очередной раз, они утонули в ватерлинии штанов, но быстро выскользнули, словно обожглись.
Она отвлеченно произнесла:
«В последнее время часто вспоминаю общину».
Не подумав, я сходу ляпнул:
«Скучаешь по тому уроду мексикашке или повару-людоеду?»
«Ты призираешь тех людей, но благодаря им я жива».
Дурак ты, Кёртис! Ой, дурак!
«Извини, чушь сморозил».
«Я принесу тебе рубашку».
Дорианна махнула в сторону развалюхи и скрылась среди покосившихся стен. Она выскочила бледная, прижимая к себе мой… ее дневник.
«Ты украл его!»
Ее губы искривились от гнева, как лепестки степного мака в непогоду.
«Я все объясню».
«Я доверяла тебе!»
«Клянусь, я не читал твоих записей! Я писал о тебе».
«Как ты мог?!»
«Это атавизм. В типах "А" и "В" был заложен "ген сплетника", чтобы они выворачивали свое психическое состояние в отчеты, которые затем анализировались. Мои же данные регистрировались наноботами, но тяга к писательству мне не чужда. Я не читал твоих записей».
Дорианна мотала головой, печально выслушивая мои жалкие объяснения».
«Ты поступил подло!»
«Я полный кретин. Я обязан был вернуть дневник. Я сделал единственную запись, что ты умерла, а потом еще одну, и еще. Я не мог остановиться. Дневник стал для меня болеутоляющим лекарством».
Она крутила над пламенем потертую обложку. Казалось, еще чуть-чуть и костер отблагодарит ее за подарок столпом искр.
«Вырви написанные мною страницы и сожги их. Дневник должен принадлежать его истинному владельцу».
«Он тоже не мой. Я нашла его у мертвого тела, и он попросился ко мне в друзья».
«Со мной приключилась такая же история».
«Похоже, он сам выбирает себе владельца. Знаешь, я больше не чувствую его: обложка сделалась грубой, а страницы не хотят открываться. Продолжай писать. И оденься».
«Спасибо, Дори. Обещаю, я буду заботиться о нем, — сказал я, а про себя подумал: — Как знать, может, этот дневник проводит меня в последний путь. Ему не привыкать».
Я получил дневник обратно. Чувство вины заставило меня весь вечер безмолвствовать. Поганое чувство, надо признаться. Жевал скользкие куски мяса непонятного происхождения и молчал. Дорианна вела себя естественно, но я ощущал, как этот чертов инцидент отдалил нас.
Прошло восемь суток и пять часов. Я облазил оба берега, копался в мусоре, жег костры. Бесполезно. Ни следов, ни единого намека, что Дорианна жива.
Я потерял Дори! Она, наверное, погибла. Тешу себя слабой надеждой, что ей каким-то чудом посчастливилось выбраться на сушу.
В то утро мы погрузили наши скромные пожитки и отчалили. Мы не спешили преодолевать реку, давая слабому течению отнести нас на юг, подальше от Стены. Ее край был достаточно близок, может, всего в двух-трех километрах. Дорианне жутко понравилось сплавляться. Это был ее первый опыт и, похоже, последний…
Когда замаячили массивные сваи, поддерживающие редкие сегменты моста, я предложил пришвартоваться у пологого берега, оттуда было бы удобно продолжить путь вдоль шоссе на восток.
Вскоре река сузилась, а течение замедлилось. Я отталкивался шестом, а Дори подгребала куском фанеры. Кроссфит вымотал нас вконец, а до свай было как до Атланты пешком. Сделав паузу, заметили, что отдаляемся.
Огромная река в одночасье поменяла направление. Тогда я не понимал, куда она потекла, ведь выше по течению была плотина.
Я уперся шестом, но он сломался, будто сухая тростинка. От гребли не было проку. Словно на моторной лодке, мы пронеслись мимо деревянной постройки, давшей нам ночлег.
Скорость нарастала; река мелела, будто из ванной выдернули пробку. Равнинная речка превратилась в горную: с порогами из строительных плит, блоков и мятого железа, устилавших дно. Мы кое-как разминулись с торчащей стрелой подъемного крана. Дорианна дикой кошкой вцепилась в скользкие бревна, не желая держаться за меня.
Я поднял взгляд и обомлел: громада Стены перебралась через дамбу и беспрепятственно осушала русло, надвигаясь на нас. Я попытался отвести плот к берегу, как неожиданно днище налетело на ржавый плавник стального листа. Веревка лопнула. Бревна разъехались. Дорианна не успела даже пикнуть. Ее макушка мелькнула в бурлящем водовороте. Нырнул за ней. Кричал. Звал ее. Со всей дури ударился о крышу затонувшего школьного автобуса. Вскарабкался, чтобы осмотреться: непроглядная тина из мусора, поднятая мощным потоком со дна, заволокла поверхность.
Доплыл до берега. Носился туда-сюда под гул ревущей Стены. Мозг прожигала единственная мысль: отыскать Дорианну.
Обломки плота неподалеку сели на мель. Дневник и провиант, завернутые в полиэтиленовый пакет, чудесным образом уцелели.
Ночь напролет я поддерживал костер, чтобы она, завидев пламя, мотыльком прилетела бы на него. Стена заставляла меня отступать, уничтожая мои маяки. Я вновь разводил огонь. Метался по берегу, размахивая факелом и крича до хрипоты. Все тщетно.
Все последующие восемь дней я искал ее. Ни следа, ни намека.
Больно признаться, но пришло время сказать себе, что она мертва. Она захлебнулась, а тело растворилось в серой мгле Стены.
Молодые жизни обрываются всегда так глупо и несуразно. Какая-то доля секунды, считанные сантиметры — и судьба полоснет по сердцу. А потом будешь разговаривать со своим изображением, изыскивая повод жить дальше. И как поверить в себя, если внутри пустота?
Какой я был дурак! Зачем я построил этот плот! Почему мы не обошли эту дурацкую реку? Потеряли бы несколько дней, и что с того?
Я убит горем. Нет стимула писать. Да и о чем? Как мне хреново? Как ежеминутно извожу себя? Так мне и надо! Глупый, безмозглый Кёртис!
Дорианна… Не единственная моя потеря, но почему же так больно?! Не перестаю думать о ней. Ее чарующую улыбку подмечаю в камнях, изогнутую линию бровей — в кромке Стены, ее запах вдыхаю со страниц дневника. Она будто живет здесь и сейчас меж этих замусоленных листов.
Дорианна должна была быть моим обычным проектом: сделал и забыл.
С Дэвидом я познакомился в Торонто. Он не поверил мне, обозвав лжецом и помешанным на теориях заговора. Полицейский участок он покинул через черный ход и больше его не видели. Начинающий предприниматель Декабрь Рейнс из Квебека был тем счастливчиком, которого удалось переправить по измененной сетчатке глаза в Антарктик-сити. Начав с нуля, Декабрь построил собственный успешный бизнес. Потом были Дайана и Дилан. Оба до сих пор работают эктогенетиками в роддоме Монреаля, помогая малышам появляться из искусственных утроб. Они отказались покидать страну, но поклялись не включать НБИ. Придет время, и с их помощью мы продолжим наш род. С Долорес, супругой кандидата в президенты Верджина Доула Гессергтона, познакомились несколько месяцев назад. С ней мне крупно повезло! На обследовании врач обнаружил выпуклость в мочке уха и вколол Долорес наноботов по поиску и ликвидации раковых опухолей. Отрицательный анализ не удовлетворил врача и он попытался выдавить припухлость, случайно включив НБИ. Долорес завизжала, увидев виртуального ассистента. Она обвинила доктора в некомпетентности и незаконном использовании галлюциногена. Изверги из «БиоРенью» не посмели убрать жену влиятельного члена общества, но поставили ее на учет. Надеюсь, ее супруг выиграет ежегодное шоу «Кто хочет стать президентом?», и тогда с ее помощью я спасу больше жизней, и у нас появится шанс остановить репрессии. Благодаря Долорес Гессергтон, ставшей моим единомышленником, мне удалось раздобыть космолет и прилететь на розыск Даниэллы. Но я потерял ее. Мне стоило дать ей нанокапсулу, а не осторожничать. Потерявшись, она подгрузила бы карты и нашла бы Бункер-99 без меня. Спустя два месяца после ее смерти на навигаторе вспыхнула точка: новое задание в эпицентре гипергана. Я принял его как вызов, брошенной самой судьбой.
Я хотел подарить Дорианне новую жизнь. Она отправилась бы в Антарктик-сити, где позабыла бы о прошлом. Нашла бы себя и свою любовь, а я продолжил бы странствовать по свету и искать забракованные живые игрушки. Изредка она звонила бы, чтобы поделиться настроением. Я искренне радовался бы ее увлекательным хобби, новой работе, близким подругам. А когда она пригласила бы меня на свадьбу, я отключил бы свою голограмму, соврав про проблемы со связью. Возможно, приехал бы на венчание, чтобы подарить букет алых маков. Говорят, их не выращивают в Антарктиде…
Гиперган вынудил отправиться на восток. Направление угадываю по солнцу и звездам. Предполагаю, что нахожусь где-то между Колумбией и Атлантой. Попутно оставляю знаки, по которым Дорианна должна догадаться, куда ей идти и как меня отыскать. Я не теряю надежды, что она жива, хоть это и глупо. На пути не повстречал ни одиночек, ни банд, ни каннибалов. Нет ни дорог, ни указателей. Ничего. Только стертое лицо земли.
У гиперциклона явно не хватает сил дотянуться до океана. За пару недель он сполз чуть южнее, хаотично колеблясь между востоком и западом. Ежедневные затмения значительно увеличились, и, смею предположить, когда космический щит поднимется на геосинхронную орбиту и развернется во всю ширь, над южными штатами Северо-Американского Союза настанет ночь длиною в годы, пока атмосфера не охладится и глаз полностью не разрушится. Это случится скоро. Совсем скоро.
Уже перед сном заприметил дальний свет костра. Он не мерцал, как если бы вокруг него ходили люди, а значит, одиночка подогревал себе пищу. Хотел немедля отправиться на разведку, но безлунная ночь была слишком темна.
Костер жгли у обрубка колонны с выцветшим постером «Н2», извещавшим фермеров о заправке водорода. Теперь же на месте пахотных земель разлились миражные озера, а удушливый воздух выжигал красную глину. Я уже намеревался уйти, как дерзкий голос шагах в двадцати отчеканил из-за спины:
«Замри!»
Я невольно поднял руки, обдумывая, в какую сторону сигануть. Мужской голос, показавшийся мне чертовски знакомым, опередил:
«Даже не вздумай! У меня пистолет».
Что-то пихнуло в бедро и весело заскулило. Стикс.
Я, поворачиваясь, медленно стянул куфию и солнцезащитные очки.
Он последовал моему примеру. Наши взгляды столкнулись.
«Зак Стилски, на кого охотишься?»
Этот ублюдок, лапающий Дорианну своим похотливыми ручонками, целился мне в грудь и не торопился убирать ствол, хотя явно узнал меня. Засранец прятался в смотровой яме, прикрытый всяким хламом. Он прищурился, но не из-за солнца. Его судейский взгляд блуждал по мне, прикидывая, как поступить.
Я постарался изобразить искреннюю улыбку, медленно опуская руки, тем самым проверяя его реакцию.
«Очень рад, что повстречал тебя. От одиночества можно свихнуться».
Он привнес толику удивления, будто до него неожиданно доперло, кто я:
«Кёртис! Твою ж мать!»
Самозарядный хайдрострайк, некогда принадлежавший мне, исчез в кармане его легкой куртки. Незарегистрированный, без идентификатора — я с таким трудом приобрел этого малыша! Одни только пули с гильзой из металлического водорода на черном рынке стоили целого состояния. Дороже только сигареты! Конечно, он не такой современный, семидесятых годов, без системы гашения обратного импульса, но он для меня — как продолжение руки, а этот урод так беспечно с ним обращался. Я поддержал напряженную беседу, скрыв свое возмущение и неприязнь:
«Значит, выследил по меткам?»
«Под Атлантой Стикса переклинило: отпустишь, а он удерет, и носись за ним. Прибежит обратно и воет. Охотиться отказывался. Поплелся с ним до оврага, где наткнулся на окочурившуюся Марту. Запах стоял, как у Макса изо рта. По разбросанным вещам просек, что Дори с тобой. Я шел за вами по пятам, но Стикс частенько терял след. В итоге притопали к обмелевшей реке. Костер, щепки и обрезки веревки подсказали, что вы умотали на другой берег, где я наткнулся на расколотый плот. Следы оборвались. Я впустую наколобродил миль двадцать: облазил притоки, овраги и склоны. А потом заприметил непонятные закорючки. Проследовал по стрелкам, и вот мы пересеклись».
Свинцовые ноги проросли в землю, но, казалось, что я проваливался куда-то в темноту. Реальность ускользала. Приглушенный голос издалека произнес:
«Значит, Стикс ничего не унюхал?»
«Нет».
Слово прогремело смертельным приговором. Рухнули даже призрачные надежды. Разум настойчиво повторял, что Дори погибла, но наперекор здравому смыслу я отказывался верить. Не отступлю! Буду искать ее — живую или мертвую. Переспросил еще раз:
«Я не умею плавать. Может, перейдем по плотине?»
Для меня не представляло сложности переплыть реку, какой бы грязной и вонючей она ни была. Я предложил понаблюдать за Стеной: если она удалится на безопасное расстояние, то почему бы и не воспользоваться рукотворной переправой?
Мы бесцельно побродили по голому прибрежью, усыпанному мусором, пока не наткнулись на развалины небольшой гостиницы. Утес, нависший над руинами, уберег бревенчатое строение от полного разорения. Ветер, дующий в ураганах северного полушария всегда в одном направлении, снес крышу и верхний этаж, но в остальном здание уцелело, как солдат в окопе. Тут отыскалось множество полезных вещей: рабочие инструменты, топор, веревки, спички, мясные консервы и фонарик с часами, который Дори немедля присвоила себе. Ее мечта обзавестись управляемым источником света сбылась.
Вдруг меня осенило:
«Мы построим плот!»
Дорианна поддержала идею. Не теряя времени, я схватил топор, чтобы порубить деревянные перекрытия.
К ужину плот из бревен, прочно перетянутых веревкой, покачивался у берега. Вместо весел будем использовать длинный шест. Переночуем в пятизвездочной развалюхе и со свежими силами поутру преодолеем водное препятствие.
У самой кромки воды Дорианна развела костер. Когда закончил работу, содержимое просроченных консервов было по-хозяйски разложено по тарелкам. Она передала мне бутыль и полотенце с логотипом отеля, чтобы я обтерся от едкого пота.
«Я подумала, что ты толстый, когда впервые увидела тебя».
«Хочешь сказать, что попади я в лапы людоедам, они питались бы мной дней десять?»
Дорианна звонко засмеялась. Она забрала полотенце и стерла со спины лоснящийся пот. Ее прикосновения были и нежны, и смелы одновременны. Она водила вдоль изгиба спины, обводила на лопатках несуществующие крылья. С девичьим любопытством приплющивала бугорки мышц, поднимая теплые волны. Едва движения приобрели некую привычность, я развернулся. Дорианна смочила полотенце. От ее касания легкая судорога пробежала по рельефу напрягшегося пресса. Старался дышать ровнее, не выдавая нарастающего волнения. Она тщательно стирала градинки пота, но крупные капли выступали вновь, как воск на оплывшей свече. Я приподнял руки, подставляя талию для процедур. От скудного рациона в электронном ремне уже не хватало ходу, и штаны, удерживаемые ягодицами и взбухшей плотью, оголили лобок. Она старательно проводила от подмышек вниз до единственной одёжки, не считая ботинок, и с каждым прикосновением штаны спадали все ниже, а она все усерднее обтирала мой жилистый торс. Я потел уже не от проделанной работы, а от возбуждения. Дорианна осушила ложбинки меж напряженных кубиков, которые я сознательно напряг, чтобы осложнить ей задачу. Она с проворством скалолаза цеплялась за подрагивающие камни, и каждый раз ее пальцы срывались на мокрой поверхности, не способные закрепиться меж расщелин. Соскользнув в очередной раз, они утонули в ватерлинии штанов, но быстро выскользнули, словно обожглись.
Она отвлеченно произнесла:
«В последнее время часто вспоминаю общину».
Не подумав, я сходу ляпнул:
«Скучаешь по тому уроду мексикашке или повару-людоеду?»
«Ты призираешь тех людей, но благодаря им я жива».
Дурак ты, Кёртис! Ой, дурак!
«Извини, чушь сморозил».
«Я принесу тебе рубашку».
Дорианна махнула в сторону развалюхи и скрылась среди покосившихся стен. Она выскочила бледная, прижимая к себе мой… ее дневник.
«Ты украл его!»
Ее губы искривились от гнева, как лепестки степного мака в непогоду.
«Я все объясню».
«Я доверяла тебе!»
«Клянусь, я не читал твоих записей! Я писал о тебе».
«Как ты мог?!»
«Это атавизм. В типах "А" и "В" был заложен "ген сплетника", чтобы они выворачивали свое психическое состояние в отчеты, которые затем анализировались. Мои же данные регистрировались наноботами, но тяга к писательству мне не чужда. Я не читал твоих записей».
Дорианна мотала головой, печально выслушивая мои жалкие объяснения».
«Ты поступил подло!»
«Я полный кретин. Я обязан был вернуть дневник. Я сделал единственную запись, что ты умерла, а потом еще одну, и еще. Я не мог остановиться. Дневник стал для меня болеутоляющим лекарством».
Она крутила над пламенем потертую обложку. Казалось, еще чуть-чуть и костер отблагодарит ее за подарок столпом искр.
«Вырви написанные мною страницы и сожги их. Дневник должен принадлежать его истинному владельцу».
«Он тоже не мой. Я нашла его у мертвого тела, и он попросился ко мне в друзья».
«Со мной приключилась такая же история».
«Похоже, он сам выбирает себе владельца. Знаешь, я больше не чувствую его: обложка сделалась грубой, а страницы не хотят открываться. Продолжай писать. И оденься».
«Спасибо, Дори. Обещаю, я буду заботиться о нем, — сказал я, а про себя подумал: — Как знать, может, этот дневник проводит меня в последний путь. Ему не привыкать».
Я получил дневник обратно. Чувство вины заставило меня весь вечер безмолвствовать. Поганое чувство, надо признаться. Жевал скользкие куски мяса непонятного происхождения и молчал. Дорианна вела себя естественно, но я ощущал, как этот чертов инцидент отдалил нас.
Глава - 2121-05-18
Прошло восемь суток и пять часов. Я облазил оба берега, копался в мусоре, жег костры. Бесполезно. Ни следов, ни единого намека, что Дорианна жива.
Я потерял Дори! Она, наверное, погибла. Тешу себя слабой надеждой, что ей каким-то чудом посчастливилось выбраться на сушу.
В то утро мы погрузили наши скромные пожитки и отчалили. Мы не спешили преодолевать реку, давая слабому течению отнести нас на юг, подальше от Стены. Ее край был достаточно близок, может, всего в двух-трех километрах. Дорианне жутко понравилось сплавляться. Это был ее первый опыт и, похоже, последний…
Когда замаячили массивные сваи, поддерживающие редкие сегменты моста, я предложил пришвартоваться у пологого берега, оттуда было бы удобно продолжить путь вдоль шоссе на восток.
Вскоре река сузилась, а течение замедлилось. Я отталкивался шестом, а Дори подгребала куском фанеры. Кроссфит вымотал нас вконец, а до свай было как до Атланты пешком. Сделав паузу, заметили, что отдаляемся.
Огромная река в одночасье поменяла направление. Тогда я не понимал, куда она потекла, ведь выше по течению была плотина.
Я уперся шестом, но он сломался, будто сухая тростинка. От гребли не было проку. Словно на моторной лодке, мы пронеслись мимо деревянной постройки, давшей нам ночлег.
Скорость нарастала; река мелела, будто из ванной выдернули пробку. Равнинная речка превратилась в горную: с порогами из строительных плит, блоков и мятого железа, устилавших дно. Мы кое-как разминулись с торчащей стрелой подъемного крана. Дорианна дикой кошкой вцепилась в скользкие бревна, не желая держаться за меня.
Я поднял взгляд и обомлел: громада Стены перебралась через дамбу и беспрепятственно осушала русло, надвигаясь на нас. Я попытался отвести плот к берегу, как неожиданно днище налетело на ржавый плавник стального листа. Веревка лопнула. Бревна разъехались. Дорианна не успела даже пикнуть. Ее макушка мелькнула в бурлящем водовороте. Нырнул за ней. Кричал. Звал ее. Со всей дури ударился о крышу затонувшего школьного автобуса. Вскарабкался, чтобы осмотреться: непроглядная тина из мусора, поднятая мощным потоком со дна, заволокла поверхность.
Доплыл до берега. Носился туда-сюда под гул ревущей Стены. Мозг прожигала единственная мысль: отыскать Дорианну.
Обломки плота неподалеку сели на мель. Дневник и провиант, завернутые в полиэтиленовый пакет, чудесным образом уцелели.
Ночь напролет я поддерживал костер, чтобы она, завидев пламя, мотыльком прилетела бы на него. Стена заставляла меня отступать, уничтожая мои маяки. Я вновь разводил огонь. Метался по берегу, размахивая факелом и крича до хрипоты. Все тщетно.
Все последующие восемь дней я искал ее. Ни следа, ни намека.
Больно признаться, но пришло время сказать себе, что она мертва. Она захлебнулась, а тело растворилось в серой мгле Стены.
Молодые жизни обрываются всегда так глупо и несуразно. Какая-то доля секунды, считанные сантиметры — и судьба полоснет по сердцу. А потом будешь разговаривать со своим изображением, изыскивая повод жить дальше. И как поверить в себя, если внутри пустота?
Какой я был дурак! Зачем я построил этот плот! Почему мы не обошли эту дурацкую реку? Потеряли бы несколько дней, и что с того?
Я убит горем. Нет стимула писать. Да и о чем? Как мне хреново? Как ежеминутно извожу себя? Так мне и надо! Глупый, безмозглый Кёртис!
Глава - 2121-05-21
Дорианна… Не единственная моя потеря, но почему же так больно?! Не перестаю думать о ней. Ее чарующую улыбку подмечаю в камнях, изогнутую линию бровей — в кромке Стены, ее запах вдыхаю со страниц дневника. Она будто живет здесь и сейчас меж этих замусоленных листов.
Дорианна должна была быть моим обычным проектом: сделал и забыл.
С Дэвидом я познакомился в Торонто. Он не поверил мне, обозвав лжецом и помешанным на теориях заговора. Полицейский участок он покинул через черный ход и больше его не видели. Начинающий предприниматель Декабрь Рейнс из Квебека был тем счастливчиком, которого удалось переправить по измененной сетчатке глаза в Антарктик-сити. Начав с нуля, Декабрь построил собственный успешный бизнес. Потом были Дайана и Дилан. Оба до сих пор работают эктогенетиками в роддоме Монреаля, помогая малышам появляться из искусственных утроб. Они отказались покидать страну, но поклялись не включать НБИ. Придет время, и с их помощью мы продолжим наш род. С Долорес, супругой кандидата в президенты Верджина Доула Гессергтона, познакомились несколько месяцев назад. С ней мне крупно повезло! На обследовании врач обнаружил выпуклость в мочке уха и вколол Долорес наноботов по поиску и ликвидации раковых опухолей. Отрицательный анализ не удовлетворил врача и он попытался выдавить припухлость, случайно включив НБИ. Долорес завизжала, увидев виртуального ассистента. Она обвинила доктора в некомпетентности и незаконном использовании галлюциногена. Изверги из «БиоРенью» не посмели убрать жену влиятельного члена общества, но поставили ее на учет. Надеюсь, ее супруг выиграет ежегодное шоу «Кто хочет стать президентом?», и тогда с ее помощью я спасу больше жизней, и у нас появится шанс остановить репрессии. Благодаря Долорес Гессергтон, ставшей моим единомышленником, мне удалось раздобыть космолет и прилететь на розыск Даниэллы. Но я потерял ее. Мне стоило дать ей нанокапсулу, а не осторожничать. Потерявшись, она подгрузила бы карты и нашла бы Бункер-99 без меня. Спустя два месяца после ее смерти на навигаторе вспыхнула точка: новое задание в эпицентре гипергана. Я принял его как вызов, брошенной самой судьбой.
Я хотел подарить Дорианне новую жизнь. Она отправилась бы в Антарктик-сити, где позабыла бы о прошлом. Нашла бы себя и свою любовь, а я продолжил бы странствовать по свету и искать забракованные живые игрушки. Изредка она звонила бы, чтобы поделиться настроением. Я искренне радовался бы ее увлекательным хобби, новой работе, близким подругам. А когда она пригласила бы меня на свадьбу, я отключил бы свою голограмму, соврав про проблемы со связью. Возможно, приехал бы на венчание, чтобы подарить букет алых маков. Говорят, их не выращивают в Антарктиде…
Глава - 2121-05-22
Гиперган вынудил отправиться на восток. Направление угадываю по солнцу и звездам. Предполагаю, что нахожусь где-то между Колумбией и Атлантой. Попутно оставляю знаки, по которым Дорианна должна догадаться, куда ей идти и как меня отыскать. Я не теряю надежды, что она жива, хоть это и глупо. На пути не повстречал ни одиночек, ни банд, ни каннибалов. Нет ни дорог, ни указателей. Ничего. Только стертое лицо земли.
У гиперциклона явно не хватает сил дотянуться до океана. За пару недель он сполз чуть южнее, хаотично колеблясь между востоком и западом. Ежедневные затмения значительно увеличились, и, смею предположить, когда космический щит поднимется на геосинхронную орбиту и развернется во всю ширь, над южными штатами Северо-Американского Союза настанет ночь длиною в годы, пока атмосфера не охладится и глаз полностью не разрушится. Это случится скоро. Совсем скоро.
Уже перед сном заприметил дальний свет костра. Он не мерцал, как если бы вокруг него ходили люди, а значит, одиночка подогревал себе пищу. Хотел немедля отправиться на разведку, но безлунная ночь была слишком темна.
Глава - 2121-05-23
Костер жгли у обрубка колонны с выцветшим постером «Н2», извещавшим фермеров о заправке водорода. Теперь же на месте пахотных земель разлились миражные озера, а удушливый воздух выжигал красную глину. Я уже намеревался уйти, как дерзкий голос шагах в двадцати отчеканил из-за спины:
«Замри!»
Я невольно поднял руки, обдумывая, в какую сторону сигануть. Мужской голос, показавшийся мне чертовски знакомым, опередил:
«Даже не вздумай! У меня пистолет».
Что-то пихнуло в бедро и весело заскулило. Стикс.
Я, поворачиваясь, медленно стянул куфию и солнцезащитные очки.
Он последовал моему примеру. Наши взгляды столкнулись.
«Зак Стилски, на кого охотишься?»
Этот ублюдок, лапающий Дорианну своим похотливыми ручонками, целился мне в грудь и не торопился убирать ствол, хотя явно узнал меня. Засранец прятался в смотровой яме, прикрытый всяким хламом. Он прищурился, но не из-за солнца. Его судейский взгляд блуждал по мне, прикидывая, как поступить.
Я постарался изобразить искреннюю улыбку, медленно опуская руки, тем самым проверяя его реакцию.
«Очень рад, что повстречал тебя. От одиночества можно свихнуться».
Он привнес толику удивления, будто до него неожиданно доперло, кто я:
«Кёртис! Твою ж мать!»
Самозарядный хайдрострайк, некогда принадлежавший мне, исчез в кармане его легкой куртки. Незарегистрированный, без идентификатора — я с таким трудом приобрел этого малыша! Одни только пули с гильзой из металлического водорода на черном рынке стоили целого состояния. Дороже только сигареты! Конечно, он не такой современный, семидесятых годов, без системы гашения обратного импульса, но он для меня — как продолжение руки, а этот урод так беспечно с ним обращался. Я поддержал напряженную беседу, скрыв свое возмущение и неприязнь:
«Значит, выследил по меткам?»
«Под Атлантой Стикса переклинило: отпустишь, а он удерет, и носись за ним. Прибежит обратно и воет. Охотиться отказывался. Поплелся с ним до оврага, где наткнулся на окочурившуюся Марту. Запах стоял, как у Макса изо рта. По разбросанным вещам просек, что Дори с тобой. Я шел за вами по пятам, но Стикс частенько терял след. В итоге притопали к обмелевшей реке. Костер, щепки и обрезки веревки подсказали, что вы умотали на другой берег, где я наткнулся на расколотый плот. Следы оборвались. Я впустую наколобродил миль двадцать: облазил притоки, овраги и склоны. А потом заприметил непонятные закорючки. Проследовал по стрелкам, и вот мы пересеклись».
Свинцовые ноги проросли в землю, но, казалось, что я проваливался куда-то в темноту. Реальность ускользала. Приглушенный голос издалека произнес:
«Значит, Стикс ничего не унюхал?»
«Нет».
Слово прогремело смертельным приговором. Рухнули даже призрачные надежды. Разум настойчиво повторял, что Дори погибла, но наперекор здравому смыслу я отказывался верить. Не отступлю! Буду искать ее — живую или мертвую. Переспросил еще раз:
