— Жуткое место, — бормотал Саша, осматривая занесенные снегом крыши домов, — Прям не по себе.
— Пф! — фыркнул Никита, поправляя шапку-ушанку на голове, — Трус. Чего ж тут бояться? У-у-у! Призраки!
— Хорош уже, — буркнул Миша, сильнее сжимая калаш, — Клоун недоделанный.
Даня отмалчивался, но был готов в любую секунду сорвать АК или новенький дробовик «Рысь», полный жекана, и изрешетить незнакомцев свинцом. Но только ветер недружелюбно свистел им в спины.
Шли они к дому, стоящему на небольшом холмике, невдалеке от подобных ему отшельников. Словно старый мудрец он щурился сваленными друг к другу ставнями окон, хмурился заваленными набок бревнами, скрипел единственной оставшейся от забора калиткой.
— Да правда, чего ж бояться? — повторял Никита, — Булат, Крюк и остальные совсем недалеко, вон в той гнилушке шарахаются. Чего ты разнылся, Саш?
— Незнаю, — отвечал он, — Жутковато здесь…
Саша съежился, с трудом поправил свалившийся с плеча калаш. Его трясло, хотя одет он был в теплые, рыжие лисьи шкуры.
Наконец, они подошли. От забора дома осталось лишь название, торчала только треснувшая, горбатая калитка, окна, съехавшая на бок крыша, грозящая вот-вот свалиться, пустые, на удивление сохранившиеся окна, по которым плясали солнечные блики.
Небо вновь стало затягивать свинцовыми тучами.
— Вот же срань, — Миша хлопнул по колену, — Сколько ж можно? Только солнышко выглянуло и вот те, на!
— Хорош уже на звезды жаловаться, — хмыкнул Никита, — Пойдем в дом.
За грязным, покрытым пылью окном что-то дернулось. На мгновение. Даня моментально выхватил автомат, прицелился, даже не успев подумать.
— Стой! Не ходи туда.
Никита посмотрел на дуло автомата, засмеялся.
— Ха-ха! Что, пепельноволосый? Испугался, небось? Пукалку уже высунул, куда стрелять-то собрался?
— И правда, Дань, — Миша посмотрел на напряженное лицо боевого товарища — Что такое?
— Ребят, может не пойдем? — Саня попятился назад, чувствуя, как атмосфера накаляется.
Никита, усмехаясь, демонстративно обернулся к Саше, затем к окнам дома.
— Да там же никого нет, придурки! Ты ведь, согласен, Мих…
Он замолк, как только увидел темный, расплывчатый силуэт, что стоял за окнами домика.
— Вы… это видите? — спросил он, теряя дыхание, — Черт бы побрал, что…
Все замерли. В доме кто-то был.
— Нет-нет-нет! — испуганно лепетал Саша, дрожащими руками стягивая автомат, — Кто это?!
Даня снял предохранитель. Щелк.
— Стреляем насчет три, — пытаясь унять дрожь в голосе, говорил он, — Раз.
— Стоять! — Никита усилием двух рук отвел дуло автомата, — Может это выживший? Может ему нужна помощь?
Резко потемнело. Тучи сомкнули солнечный шар.
— Идиот, — прошипел Даня, всматриваясь в силуэт, — Кто там, мать твою может быть?
— Эу, ребятки! — раздался из дома приятный старческий голос, — Шо вы там мерзнете? О, господи, на улице то зима, едрить-колотить, а они ходют в чем попало!
Бойцы переглянулись. На лице проступил пот. Руки у всех неистово дрожали, как бы их не пытались унять.
Даня старался держать себя в руках, хотя и был на пределе, Саша уже успел пустить слезу, Миша и Никита молча раскрыли челюсти. В доме был старик. Прямо за пыльными окнами, стоял дедушка, с пышной седой бородой, маленькими добрыми глазами, одетый в старый камуфляж. На его голове торчала зеленая рыбацкая панама. Он прищурился, зажег рядом стоящую свечку. Теплый свет разогнал липкий мрак, застеливший ветхий домик.
— Ну! Чего застыли? — по-доброму заворчал дед, — Шуруйте уже с мороза, я как раз печку только затопил!
— Что за срань, — прошептал Даня, вжимаясь в приклад, — Что за срань?
— Это ведь не может нам казаться, ребят? — переспросил Саша, отходя все дальше и дальше, — Кто это?
— Дедушка! — проглатывая страх, крикнул Никита, — А что вы там делаете?
Старик нахмурился.
— Как что? Живу!
— Но ведь, кроме вас здесь никого нет, — продолжал парень, убрав дрожащие руки в карманы, — Как вы тут оказались?
Дед поковырялся, с усилием приоткрыл окно. Свеча задрожала, чувствуя холод снаружи.
— Чего, внучок? Совсем уж плохо слышу, повтори!
— Дедуль, я говорю, как вы тут оказались, вокруг ведь никого нет!
Старик чуть выглянул из окна.
— Ну так, после войны отсюда все поубежали, а у меня ноги больные, не смог. Да и куда мне, старику? Я свое отжил. А вы кто, откуда?
Дед вдруг вздрогнул, схватился за сердце.
— Ой, господи, — закряхтел он, — Внучок, не пугай старика, убери автомат, Христа ради!
Даня, не думая, опустил оружие.
— А вы… Вы точно человек? — кривя лицо от ужаса, спросил Саша, — То-точно?
— Эй, ты чего, сынок? — старик потер густую бороду, — Тут отродясь кроме людей никого не было. Все сатанинские отродья стороной это место обходят, жрать-то тута нечего. А я им, старый, не нужен. Я смотрю вы напуганы сильно, заходите! У меня тут чаек стынет, печенья есть. Я уже ох сколько с живыми людьми не разговаривал.
Все переглянулись, пожали плечами, выдохнули. Страх ушел, оставив только какое-то странное, теплое чувство.
— Дверь открыта, ребятки! У меня ноги толком не ходят, так что заходите сами, не стесняйтесь! — дедушка улыбнулся, прикрыл окно, махнул рукой, приглашая гостей зайти.
— Вот же остальные охренеют, — бормотал Никита, убирая оружие за спину, — Живой человек!
— Ага, — выдохнул Миша, до сего момента утирающий литры пота, — Я уж испугался…
— Да, — облегченно улыбнулся Саша, ускоряя темп, — Я, честно, уже замерз!
Даня шел с остальными. Вдруг, у самой калитки замер. Принюхался.
— Парни, — он задрожал, — Не идите.
— Всмысле? — спросил Миша, — Что такое?
— Запах, — Даня принюхивался тщательнее, — Какой-то… Нечеловеческий.
Саша нахмурился, Никита только ухмыльнулся.
— Ну-ну! — фыркнул он, — Чертов трус и зануда. Боишься всего. Видишь же, дедушка больной, совсем один здесь.
— Вам чай с сахаром или без? — раздалось из дома, — У меня тут еще травы лечебные есть.
Никита, сложив руки, закатил глаза.
— Видишь? Все, пошли!
— Я сказал — стоим! — процедил Даня сквозь зубы и снова вскинул автомат, — Стоим и ждем, мать вашу. Я говорю… запах… Люди так не пахнут.
— А ты больно в запахах разбираешься? Псина или волк какой? Зря тебя в рейд взяли, жалкий трус, — буркнул Никита, — Вы как хотите, а я на холоде торчать не собираюсь.
Он заскрипел гнилыми ступеньками, быстро поднялся к двери. Щелкнула гнилая доска.
— Дедушка, я захожу, у вас замка нет?
В ответ молчание.
— Ха-ха! — рассмеялся Никита, — А вы забавный. Надеюсь, что кружечку чая мне уже налили.
— Никита, сукин сын! — рявкнул Даня, — Стой, мать твою!
— Пошел ты, Дань, — сказал он, отворяя дверь. Шагнул внутрь. Хлоп!
Тишина.
В окне до сих пор стоял старик и добродушно улыбался.
Саша и Миша стояли на месте, завороженно глядя на дверь домика.
— Идиоты! — рявкнул Даня, влупив каждому по щеке, — Чего вы уставились?
Они схватились за лицо, замотали головой, выругались.
— Дебил, — ворчал Миша, — Ты чего?
— Даня, ты охренел? — взбесился Саша, затем взглянул на окно и обомлел.
На месте старика теперь стоял Никита и во весь рот улыбался.
— Ну что, придурки? — кричал он, — Видите? Здесь тепло и уютно. А еще дедушка…
Черная тень мелькнула перед ним, разрезав тьму. Парень отшатнулся, схватился за горло. Руки окрасились в красный, изо рта потекли струйки крови. Она брызнула на стекло, отпечатавшись алым шлейфом. Никита задрожал, рухнул телом на подоконник, расплескал кровь по стеклу. Так и застыл, обхватив руками горло и умирающими голубыми глазами, глядя на придурков, не решивших зайти внутрь.
А милый старик стоял позади, по-доброму махая рукой.
— Ну, что вы, ребятки? Заходите на чаек! Грех на морозе столько торчать!
— М-м-мамочка… Что-что, что, только что случилось?! — залепетал Саша, пуская слезы, — А? Что такое! Это ведь не сон, нет? Я ведь хотел зайти туда, хотел! А Никита, он что, что правда мертв?
— Господи Иисусе, — бормотал Миша, срывая калашников, — Что с ним? Дань, что с Никитой? Что происходит?!
Даня сжал зубы. Вдохнул свежий зимний воздух.
Он помнил рассказы Егеря. Тот рассказывал ему о таких тварях. О домовых, обитающих в брошенных деревнях, таящихся в темных углах одиноких домов. Твари, способные влиять на сознание и дурманить разум жертвы, заставляя того поверить в то, чего он сам хочет, чтобы заманить и сожрать. Некоторые из них настолько сильны в своем искусстве, что способны создавать почти отдельные мирки, наслаивать иллюзию на реальность, смешивая все в одну картину. И глупая жертва, не понимая сути, попадется. Даня знал, с самого начала знал, что это за тварь. Но настойчиво не верил, что здесь, именно здесь, мог затаиться домовой. Он до последнего не верил в происходящее.
— Кранты Никите, — сухо заключил пепельноволосый, смотря на кровь стекающую по стеклу, — Сообщите группе, что мы попали на домового. Быстро.
Кровь прилила к лицу. Ноги дрожали, руки не слушались. Пот пробивал лицо.
А старик не унимался, безумно реалистичная иллюзия приветливо улыбалась, зазывала к себе в логово, будто не понимая, что жертвы видят растерзанный труп товарища.
Саша заплакал. Миша нервно сообщал в рацию происходящее, выслушивая отборные маты Булата. Напряжение натянулось, словно гитарная струна. И никто не хотел играть свой аккорд.
— Эх, вы! — грустно произнесло существо, — Не хотите уважить старика!
Вдруг он исчез. Поблек, растворившись в воздухе. Даня держал прицел. Егерь говорил, что они любят играть с жертвой. И даже если не смогут достать когтями, будут стараться изводить иллюзиями.
— И насколько же ты хитер, сукин сын? — шипел Даня, — Миша, Саня, успокоиться! Сейчас он будет насылать иллю…
Он обернулся. Миша, свернувшись клубком, обильно выплевывал кровь. Живот вспороли, выпустили кишки наружу. Рядом стоял Саня, истерично смеялся, давил фальшивую, злую ухмылку.
— Ты что творишь, урод?
Даня прицелился.
Миша закашлялся, сплюнул тонкий ручеек крови. Взгляд притупился, остекленел.
— Саня, что ты творишь?
Тот только посмеялся, рассекая воздух охотничьи ножом.
— Ха! Ты — монстр, тебя надо порезать? Да!
— Отвали, придурок! Подойдешь — накормлю свинцом! Ты не понимаешь, что творишь!
Снег багровел, в такт шагам убийцы.
— Хе, нужно отрезать тебе голову и скормить волкам! Да, псина? Да, чертово отродье?
Даня положил палец на курок. Он дрожал. Как в ту ночь. Боялся двинуться, страх сковал тело.
«Нет-нет! Я не могу, не могу двинуться… Черт, меня будто сжали, — думал он, — А ведь я обещал…»
— Ты ведь лгун! — хихикал Саша, не переставая зло улыбаться, — Врешь нам, себе, всем вокруг! Трус. Ну давай, выстрели в меня, пришей!
Он почти подошел. Потом согнулся. Сделал рывок. Удар! Даня успел увернуться, взять Сашу в захват, обездвижить руку с ножом. Он сдавил его шею, так, что тот стал похож на помидор и нелепо закряхтел.
— Сдохни, сука! — бормотал пепельноволосый, — Раз в себя не можешь придти, так хотя бы сдохни…
— Эй! Даня, сюда!
Даня на секунду отпустил обмякшее тело Саши, посмотрел в направлении дома.
— Егерь?
Перевозчик был около двери, держал АКСУ наготове.
— Слава богу ты здесь! — Даня облегченно выдохнул, — Там в доме домовой! Сильный, зараз-за!
— Вижу, — спокойно ответил перевозчик, глядя на распластанный труп Миши, — Отпусти этого и оставь снегу. Он уже без сознания. Нужно прикончить эту мразь. Живо ко мне!
Даня бросил кряхтящего Саню, схватил выроненный калаш, быстро побежал к дому.
— Эй! — сзади послышался знакомый, хриплый голос, — Ты не туда идешь, сынок.
Даня замер. Обернулся.
— Дядя?
Хриплый стоял в своем привычном положении, чуть сгорбившись. Одет он был в обычное сталкерское тряпье.
— Ты запутался, сына. Это не Дамир.
— Что… что происходит?
Позади Артема всплыли две черных фигуры.
— Дядь, сзади, сзади! — закричал Даня, вскинув автомат, — Осторожно, сзади!
Артем улыбнулся, закурил сигару. Кубинскую.
— Даня, это не Дамир, — он ткнул пальцем в Егеря, — Дешевая копия.
Силуэт перевозчика задрожал.
— Даня, твою мать, не отвлекайся, иди сюда! — ворчал перевозчик, кивая на дверь.
Голова закружилась. Стало совсем плохо соображать. Будто разум взяли в тиски.
— Не бойся, иди ко мне, — спокойно сказал Артем, — Так будет лучше.
— Но… Но эти двое?
— Они помогут, Дань. Поверь мне.
— Не слушай его! Черт, щас эта тварь уйдет! Даня, шуруй сюда!
Но было поздно.
— Прости меня, дядь… Что не смог спасти… Прости, — слезы ручьем пустились по щекам, — Я хотел… Правда хотел тебя защитить!
Он всеми силами прижался к Артему.
— Все в порядке, сына… Будь сильным.
Очертания поплыли, все задрожало, растеклось и смешалось. Тонкий писк забил уши. Но и он скоро стих.
5
Проснулся от взрывов. Громких, оглушающих взрывов. Где-то близко.
— Твою мать! — смутно послышался чей-то голос рядом.
— Там че, динамит лежал? — спросил второй, не менее знакомый.
— Скорее всего баллоны с газом.
Взгляд немного прояснился, писк в ушах утих. Одинокий домик буквально разорвало, разворотило в щепки. Его обуяло дикое пламя, жадно пожирающее гнилые доски.
Разбилось окно. Оттуда, шипя, взвывая и крича, вырвался маленький карлик, пытающийся отделаться от прицепившегося огня. Он упал в снег, заворочался, что-то вскрикнул. Бах! Раздался очередной взрыв, разбивший остатки домишки. Тварь прибило к снегу кусками горящих досок. Она что-то недовольно просипела и стихла. Снег окрасился в черно-красные тона, а щепки досок, словно град, осыпали землю.
Миша, смотрящий за происходящим, перекрестился.
— Может он жив? — хныкал Саша, сидя обняв колени, — Может, Никита жив?
Булат сел рядом, положил руку на плечо.
— Нет, Саш. Его теперь даже не похоронить. Сгинул он.
Сашу затрясло. Бугай оставил его.
— Прием, это четвертая! Булат, мать вашу, что там за взрывы? — запищала рация.
— Прием. Домовой, закидали молотовыми. Видимо в доме были баллоны с газом, они и рванули.
— Тварь убили?
— Да, но у нас один двухсотый и двое трехсотых, легких.
В рации выматерились.
— Нас Беркут повешает! Черт, ладно… Мы все обыскали, давайте подтягивайтесь к нам и сваливаем отсюда. Остальным группам сейчас сообщим.
— Понял, Крастер. Ждите. Конец связи.
К этому моменту Даню успели поднять. Он отряхнулся, вытащил из снега автомат, потер лоб.
— Что случилось? — он посмотрел на собравшихся. Вся пятая группа: Булат, Крюк, Ильин, Шувер, Косой, Ожог и он с пацанами. Все ошарашенно смотрели на догорающий домик.
— Ты сам не свой был,— пояснил Крюк, усевшись на старый пень, — Мы пришли, а тут Сашка лежит, еле дышит и ты у ворот домика стоишь. Мы тебя звали, но ты не слушал. Слава богу, вдруг замер, так тебя Булат и схватил, хорошенько отогрев по голове.
— Ты уж прости, Дань, — серьезно сказал Булат, — Иначе никак было.
Даня кивнул, посмотрел на Саню, потирающего шею.
— Да… Ты тоже прости, — бормотал Саша, — Я думал вы с Мишкой в ходоков превратились, вот и полез…
Сам Миша не ответил, только грустно вздохнул.
— Да, Дань. Видимо, сильный домовой попался…
— А Никитка, — протянул Ильин, кривя кислую мину, — Никитка!
— Отставить нытье, — жестко процедил Булат, — Оплакивать будем потом. Задача сейчас — сомкнуться с четвертой группой. Они все обшмонали, да и нам тут делать нечего. Приказ понятен?
— Так точно, — дружно прогалдели сталкеры.
— Пф! — фыркнул Никита, поправляя шапку-ушанку на голове, — Трус. Чего ж тут бояться? У-у-у! Призраки!
— Хорош уже, — буркнул Миша, сильнее сжимая калаш, — Клоун недоделанный.
Даня отмалчивался, но был готов в любую секунду сорвать АК или новенький дробовик «Рысь», полный жекана, и изрешетить незнакомцев свинцом. Но только ветер недружелюбно свистел им в спины.
Шли они к дому, стоящему на небольшом холмике, невдалеке от подобных ему отшельников. Словно старый мудрец он щурился сваленными друг к другу ставнями окон, хмурился заваленными набок бревнами, скрипел единственной оставшейся от забора калиткой.
— Да правда, чего ж бояться? — повторял Никита, — Булат, Крюк и остальные совсем недалеко, вон в той гнилушке шарахаются. Чего ты разнылся, Саш?
— Незнаю, — отвечал он, — Жутковато здесь…
Саша съежился, с трудом поправил свалившийся с плеча калаш. Его трясло, хотя одет он был в теплые, рыжие лисьи шкуры.
Наконец, они подошли. От забора дома осталось лишь название, торчала только треснувшая, горбатая калитка, окна, съехавшая на бок крыша, грозящая вот-вот свалиться, пустые, на удивление сохранившиеся окна, по которым плясали солнечные блики.
Небо вновь стало затягивать свинцовыми тучами.
— Вот же срань, — Миша хлопнул по колену, — Сколько ж можно? Только солнышко выглянуло и вот те, на!
— Хорош уже на звезды жаловаться, — хмыкнул Никита, — Пойдем в дом.
За грязным, покрытым пылью окном что-то дернулось. На мгновение. Даня моментально выхватил автомат, прицелился, даже не успев подумать.
— Стой! Не ходи туда.
Никита посмотрел на дуло автомата, засмеялся.
— Ха-ха! Что, пепельноволосый? Испугался, небось? Пукалку уже высунул, куда стрелять-то собрался?
— И правда, Дань, — Миша посмотрел на напряженное лицо боевого товарища — Что такое?
— Ребят, может не пойдем? — Саня попятился назад, чувствуя, как атмосфера накаляется.
Никита, усмехаясь, демонстративно обернулся к Саше, затем к окнам дома.
— Да там же никого нет, придурки! Ты ведь, согласен, Мих…
Он замолк, как только увидел темный, расплывчатый силуэт, что стоял за окнами домика.
— Вы… это видите? — спросил он, теряя дыхание, — Черт бы побрал, что…
Все замерли. В доме кто-то был.
— Нет-нет-нет! — испуганно лепетал Саша, дрожащими руками стягивая автомат, — Кто это?!
Даня снял предохранитель. Щелк.
— Стреляем насчет три, — пытаясь унять дрожь в голосе, говорил он, — Раз.
— Стоять! — Никита усилием двух рук отвел дуло автомата, — Может это выживший? Может ему нужна помощь?
Резко потемнело. Тучи сомкнули солнечный шар.
— Идиот, — прошипел Даня, всматриваясь в силуэт, — Кто там, мать твою может быть?
— Эу, ребятки! — раздался из дома приятный старческий голос, — Шо вы там мерзнете? О, господи, на улице то зима, едрить-колотить, а они ходют в чем попало!
Бойцы переглянулись. На лице проступил пот. Руки у всех неистово дрожали, как бы их не пытались унять.
Даня старался держать себя в руках, хотя и был на пределе, Саша уже успел пустить слезу, Миша и Никита молча раскрыли челюсти. В доме был старик. Прямо за пыльными окнами, стоял дедушка, с пышной седой бородой, маленькими добрыми глазами, одетый в старый камуфляж. На его голове торчала зеленая рыбацкая панама. Он прищурился, зажег рядом стоящую свечку. Теплый свет разогнал липкий мрак, застеливший ветхий домик.
— Ну! Чего застыли? — по-доброму заворчал дед, — Шуруйте уже с мороза, я как раз печку только затопил!
— Что за срань, — прошептал Даня, вжимаясь в приклад, — Что за срань?
— Это ведь не может нам казаться, ребят? — переспросил Саша, отходя все дальше и дальше, — Кто это?
— Дедушка! — проглатывая страх, крикнул Никита, — А что вы там делаете?
Старик нахмурился.
— Как что? Живу!
— Но ведь, кроме вас здесь никого нет, — продолжал парень, убрав дрожащие руки в карманы, — Как вы тут оказались?
Дед поковырялся, с усилием приоткрыл окно. Свеча задрожала, чувствуя холод снаружи.
— Чего, внучок? Совсем уж плохо слышу, повтори!
— Дедуль, я говорю, как вы тут оказались, вокруг ведь никого нет!
Старик чуть выглянул из окна.
— Ну так, после войны отсюда все поубежали, а у меня ноги больные, не смог. Да и куда мне, старику? Я свое отжил. А вы кто, откуда?
Дед вдруг вздрогнул, схватился за сердце.
— Ой, господи, — закряхтел он, — Внучок, не пугай старика, убери автомат, Христа ради!
Даня, не думая, опустил оружие.
— А вы… Вы точно человек? — кривя лицо от ужаса, спросил Саша, — То-точно?
— Эй, ты чего, сынок? — старик потер густую бороду, — Тут отродясь кроме людей никого не было. Все сатанинские отродья стороной это место обходят, жрать-то тута нечего. А я им, старый, не нужен. Я смотрю вы напуганы сильно, заходите! У меня тут чаек стынет, печенья есть. Я уже ох сколько с живыми людьми не разговаривал.
Все переглянулись, пожали плечами, выдохнули. Страх ушел, оставив только какое-то странное, теплое чувство.
— Дверь открыта, ребятки! У меня ноги толком не ходят, так что заходите сами, не стесняйтесь! — дедушка улыбнулся, прикрыл окно, махнул рукой, приглашая гостей зайти.
— Вот же остальные охренеют, — бормотал Никита, убирая оружие за спину, — Живой человек!
— Ага, — выдохнул Миша, до сего момента утирающий литры пота, — Я уж испугался…
— Да, — облегченно улыбнулся Саша, ускоряя темп, — Я, честно, уже замерз!
Даня шел с остальными. Вдруг, у самой калитки замер. Принюхался.
— Парни, — он задрожал, — Не идите.
— Всмысле? — спросил Миша, — Что такое?
— Запах, — Даня принюхивался тщательнее, — Какой-то… Нечеловеческий.
Саша нахмурился, Никита только ухмыльнулся.
— Ну-ну! — фыркнул он, — Чертов трус и зануда. Боишься всего. Видишь же, дедушка больной, совсем один здесь.
— Вам чай с сахаром или без? — раздалось из дома, — У меня тут еще травы лечебные есть.
Никита, сложив руки, закатил глаза.
— Видишь? Все, пошли!
— Я сказал — стоим! — процедил Даня сквозь зубы и снова вскинул автомат, — Стоим и ждем, мать вашу. Я говорю… запах… Люди так не пахнут.
— А ты больно в запахах разбираешься? Псина или волк какой? Зря тебя в рейд взяли, жалкий трус, — буркнул Никита, — Вы как хотите, а я на холоде торчать не собираюсь.
Он заскрипел гнилыми ступеньками, быстро поднялся к двери. Щелкнула гнилая доска.
— Дедушка, я захожу, у вас замка нет?
В ответ молчание.
— Ха-ха! — рассмеялся Никита, — А вы забавный. Надеюсь, что кружечку чая мне уже налили.
— Никита, сукин сын! — рявкнул Даня, — Стой, мать твою!
— Пошел ты, Дань, — сказал он, отворяя дверь. Шагнул внутрь. Хлоп!
Тишина.
В окне до сих пор стоял старик и добродушно улыбался.
Саша и Миша стояли на месте, завороженно глядя на дверь домика.
— Идиоты! — рявкнул Даня, влупив каждому по щеке, — Чего вы уставились?
Они схватились за лицо, замотали головой, выругались.
— Дебил, — ворчал Миша, — Ты чего?
— Даня, ты охренел? — взбесился Саша, затем взглянул на окно и обомлел.
На месте старика теперь стоял Никита и во весь рот улыбался.
— Ну что, придурки? — кричал он, — Видите? Здесь тепло и уютно. А еще дедушка…
Черная тень мелькнула перед ним, разрезав тьму. Парень отшатнулся, схватился за горло. Руки окрасились в красный, изо рта потекли струйки крови. Она брызнула на стекло, отпечатавшись алым шлейфом. Никита задрожал, рухнул телом на подоконник, расплескал кровь по стеклу. Так и застыл, обхватив руками горло и умирающими голубыми глазами, глядя на придурков, не решивших зайти внутрь.
А милый старик стоял позади, по-доброму махая рукой.
— Ну, что вы, ребятки? Заходите на чаек! Грех на морозе столько торчать!
— М-м-мамочка… Что-что, что, только что случилось?! — залепетал Саша, пуская слезы, — А? Что такое! Это ведь не сон, нет? Я ведь хотел зайти туда, хотел! А Никита, он что, что правда мертв?
— Господи Иисусе, — бормотал Миша, срывая калашников, — Что с ним? Дань, что с Никитой? Что происходит?!
Даня сжал зубы. Вдохнул свежий зимний воздух.
Он помнил рассказы Егеря. Тот рассказывал ему о таких тварях. О домовых, обитающих в брошенных деревнях, таящихся в темных углах одиноких домов. Твари, способные влиять на сознание и дурманить разум жертвы, заставляя того поверить в то, чего он сам хочет, чтобы заманить и сожрать. Некоторые из них настолько сильны в своем искусстве, что способны создавать почти отдельные мирки, наслаивать иллюзию на реальность, смешивая все в одну картину. И глупая жертва, не понимая сути, попадется. Даня знал, с самого начала знал, что это за тварь. Но настойчиво не верил, что здесь, именно здесь, мог затаиться домовой. Он до последнего не верил в происходящее.
— Кранты Никите, — сухо заключил пепельноволосый, смотря на кровь стекающую по стеклу, — Сообщите группе, что мы попали на домового. Быстро.
Кровь прилила к лицу. Ноги дрожали, руки не слушались. Пот пробивал лицо.
А старик не унимался, безумно реалистичная иллюзия приветливо улыбалась, зазывала к себе в логово, будто не понимая, что жертвы видят растерзанный труп товарища.
Саша заплакал. Миша нервно сообщал в рацию происходящее, выслушивая отборные маты Булата. Напряжение натянулось, словно гитарная струна. И никто не хотел играть свой аккорд.
— Эх, вы! — грустно произнесло существо, — Не хотите уважить старика!
Вдруг он исчез. Поблек, растворившись в воздухе. Даня держал прицел. Егерь говорил, что они любят играть с жертвой. И даже если не смогут достать когтями, будут стараться изводить иллюзиями.
— И насколько же ты хитер, сукин сын? — шипел Даня, — Миша, Саня, успокоиться! Сейчас он будет насылать иллю…
Он обернулся. Миша, свернувшись клубком, обильно выплевывал кровь. Живот вспороли, выпустили кишки наружу. Рядом стоял Саня, истерично смеялся, давил фальшивую, злую ухмылку.
— Ты что творишь, урод?
Даня прицелился.
Миша закашлялся, сплюнул тонкий ручеек крови. Взгляд притупился, остекленел.
— Саня, что ты творишь?
Тот только посмеялся, рассекая воздух охотничьи ножом.
— Ха! Ты — монстр, тебя надо порезать? Да!
— Отвали, придурок! Подойдешь — накормлю свинцом! Ты не понимаешь, что творишь!
Снег багровел, в такт шагам убийцы.
— Хе, нужно отрезать тебе голову и скормить волкам! Да, псина? Да, чертово отродье?
Даня положил палец на курок. Он дрожал. Как в ту ночь. Боялся двинуться, страх сковал тело.
«Нет-нет! Я не могу, не могу двинуться… Черт, меня будто сжали, — думал он, — А ведь я обещал…»
— Ты ведь лгун! — хихикал Саша, не переставая зло улыбаться, — Врешь нам, себе, всем вокруг! Трус. Ну давай, выстрели в меня, пришей!
Он почти подошел. Потом согнулся. Сделал рывок. Удар! Даня успел увернуться, взять Сашу в захват, обездвижить руку с ножом. Он сдавил его шею, так, что тот стал похож на помидор и нелепо закряхтел.
— Сдохни, сука! — бормотал пепельноволосый, — Раз в себя не можешь придти, так хотя бы сдохни…
— Эй! Даня, сюда!
Даня на секунду отпустил обмякшее тело Саши, посмотрел в направлении дома.
— Егерь?
Перевозчик был около двери, держал АКСУ наготове.
— Слава богу ты здесь! — Даня облегченно выдохнул, — Там в доме домовой! Сильный, зараз-за!
— Вижу, — спокойно ответил перевозчик, глядя на распластанный труп Миши, — Отпусти этого и оставь снегу. Он уже без сознания. Нужно прикончить эту мразь. Живо ко мне!
Даня бросил кряхтящего Саню, схватил выроненный калаш, быстро побежал к дому.
— Эй! — сзади послышался знакомый, хриплый голос, — Ты не туда идешь, сынок.
Даня замер. Обернулся.
— Дядя?
Хриплый стоял в своем привычном положении, чуть сгорбившись. Одет он был в обычное сталкерское тряпье.
— Ты запутался, сына. Это не Дамир.
— Что… что происходит?
Позади Артема всплыли две черных фигуры.
— Дядь, сзади, сзади! — закричал Даня, вскинув автомат, — Осторожно, сзади!
Артем улыбнулся, закурил сигару. Кубинскую.
— Даня, это не Дамир, — он ткнул пальцем в Егеря, — Дешевая копия.
Силуэт перевозчика задрожал.
— Даня, твою мать, не отвлекайся, иди сюда! — ворчал перевозчик, кивая на дверь.
Голова закружилась. Стало совсем плохо соображать. Будто разум взяли в тиски.
— Не бойся, иди ко мне, — спокойно сказал Артем, — Так будет лучше.
— Но… Но эти двое?
— Они помогут, Дань. Поверь мне.
— Не слушай его! Черт, щас эта тварь уйдет! Даня, шуруй сюда!
Но было поздно.
— Прости меня, дядь… Что не смог спасти… Прости, — слезы ручьем пустились по щекам, — Я хотел… Правда хотел тебя защитить!
Он всеми силами прижался к Артему.
— Все в порядке, сына… Будь сильным.
Очертания поплыли, все задрожало, растеклось и смешалось. Тонкий писк забил уши. Но и он скоро стих.
5
Проснулся от взрывов. Громких, оглушающих взрывов. Где-то близко.
— Твою мать! — смутно послышался чей-то голос рядом.
— Там че, динамит лежал? — спросил второй, не менее знакомый.
— Скорее всего баллоны с газом.
Взгляд немного прояснился, писк в ушах утих. Одинокий домик буквально разорвало, разворотило в щепки. Его обуяло дикое пламя, жадно пожирающее гнилые доски.
Разбилось окно. Оттуда, шипя, взвывая и крича, вырвался маленький карлик, пытающийся отделаться от прицепившегося огня. Он упал в снег, заворочался, что-то вскрикнул. Бах! Раздался очередной взрыв, разбивший остатки домишки. Тварь прибило к снегу кусками горящих досок. Она что-то недовольно просипела и стихла. Снег окрасился в черно-красные тона, а щепки досок, словно град, осыпали землю.
Миша, смотрящий за происходящим, перекрестился.
— Может он жив? — хныкал Саша, сидя обняв колени, — Может, Никита жив?
Булат сел рядом, положил руку на плечо.
— Нет, Саш. Его теперь даже не похоронить. Сгинул он.
Сашу затрясло. Бугай оставил его.
— Прием, это четвертая! Булат, мать вашу, что там за взрывы? — запищала рация.
— Прием. Домовой, закидали молотовыми. Видимо в доме были баллоны с газом, они и рванули.
— Тварь убили?
— Да, но у нас один двухсотый и двое трехсотых, легких.
В рации выматерились.
— Нас Беркут повешает! Черт, ладно… Мы все обыскали, давайте подтягивайтесь к нам и сваливаем отсюда. Остальным группам сейчас сообщим.
— Понял, Крастер. Ждите. Конец связи.
К этому моменту Даню успели поднять. Он отряхнулся, вытащил из снега автомат, потер лоб.
— Что случилось? — он посмотрел на собравшихся. Вся пятая группа: Булат, Крюк, Ильин, Шувер, Косой, Ожог и он с пацанами. Все ошарашенно смотрели на догорающий домик.
— Ты сам не свой был,— пояснил Крюк, усевшись на старый пень, — Мы пришли, а тут Сашка лежит, еле дышит и ты у ворот домика стоишь. Мы тебя звали, но ты не слушал. Слава богу, вдруг замер, так тебя Булат и схватил, хорошенько отогрев по голове.
— Ты уж прости, Дань, — серьезно сказал Булат, — Иначе никак было.
Даня кивнул, посмотрел на Саню, потирающего шею.
— Да… Ты тоже прости, — бормотал Саша, — Я думал вы с Мишкой в ходоков превратились, вот и полез…
Сам Миша не ответил, только грустно вздохнул.
— Да, Дань. Видимо, сильный домовой попался…
— А Никитка, — протянул Ильин, кривя кислую мину, — Никитка!
— Отставить нытье, — жестко процедил Булат, — Оплакивать будем потом. Задача сейчас — сомкнуться с четвертой группой. Они все обшмонали, да и нам тут делать нечего. Приказ понятен?
— Так точно, — дружно прогалдели сталкеры.
