Пурга чуть утихла. Впереди виднелись очертания домов.
— Ну, как, жив? — спросил Миша, дергая Даню за плечо, — Эй!
Голова пепельноволосого гудела. Словно ее взяли в тиски и медленно сдавливали. Жутко болел живот, от каждого движения бросало в судорогу. Взгляд замыленный, туманный.
— Крюк! — крикнул Булат, — Уходим!
Сталкер утвердительно кивнул, помог Дане подняться.
— Ну и… здоровенная сука, — ухватившись за живот, кряхтел пепельноволосый, — Он точно сдох?
— Точно-точно, — Крюк взял его под руки, дробовик свесил на спину, — Его насквозь вилами от тракторишки насквозь пробило, а ты его еще ослепил перед этим.
Даня, тяжело наступая на ноги, посмотрел на тушу великана. Монстр лежал неподвижно, только ветер раздувал клочья белой шерсти на его теле. Хотя, казалось, что тварь вот-вот встанет и довершит начатое.
— Действуем по-старому! — огласил Булат, когда остатки группы столпились вокруг поверженного великана, — Идем в начало деревни, не задерживаемся.
Он тяжело вздохнул, посмотрев на развороченные ворота гаража.
— Простите, мужики. Не сможем вас даже похоронить по-человечески…
Снег неприятно щекотал лицо, обжигая щеки. Где-то впереди, виднелись косые силуэты домиков.
3
— Сколько? — переспросил Корсар, потирая рассеченную щеку, — Девять?
— Да, — буркнул Булат, — Девять. Большинство прибил йети, остальных сожрали ходоки да лешие.
Корсар сплюнул, уселся на развалившуюся лестницу домика. Лицо его не выражало ничего, кроме печали. Закурил.
— Да каким образом ты допустил такие потери? — сказал он после долгого молчания, — Семь здоровых лбов легло! Я уж не говорю о сопляках, которые при виде вспоротой тушки волка бегут блевать дальше, чем видят, не учитываю безрассудство Крастера, который решил подохнуть смертью героя-защитника, бросив остальных.
Булат слушал, не перебивал. Он до сих пор не мог восстановить дыхание. Глотку рвало от морозного воздуха, ползущего внутрь.
— Ты там не был, Корс, — вступился Крюк, что сидел рядом с бугаем, — Так что не смей отчитывать нас, как детей.
Сталкер треснул кулаком по доске лестницы, да так, что та треснула и провалилась внутрь порога.
— Беркуту также скажешь, умник? — прошипел Корсар, — Четверть общей группы полегла, увязнув в какой-то сраной деревеньке. Прекрасный рейд, чтоб его! А ведь мы рассчитывали выйти сухими из воды.
— А не твоя ли это была идейка, а? — Булат зашелся кашлем, — Ты нас всех потащил в это дерьмо, да еще как пел складно!
Корсар нахмурился, сплюнул. Выкинул сигарету, не докурив.
— Так на меня всех собак спустить хочешь? Если уж играть в крысиные бега, то идейку мне подкинул Граль, который сейчас носится хрен знает где. Но не веди себя как девка, Булат. И я, и ты, и Крюк, все, мать вашу, согласились на эту авантюру. И дерьма за шиворот все получим.
— Верно, — Крюк сплел пальцы, уставил руки на колени и приняв задумчивый вид, — Получим все. Но сейчас нужно хотя бы отсюда живыми выбраться.
— Что по группе Граля?
— Понятия не имею, — фыркнул Корсар, — Этот ублюдок с группой ушел ближе к озеру и после заварушки связаться толком не выходит. Дерьмовое у меня предчувствие.
Никто не ответил. Повисла затяжная тишина, изредка разгоняемая слабым ветром.
В доме, на крыльце которого сидел Корсар, на большой, пожранной молью постели, отлеживался Даня. Рядом, на старенькой кресле-качалке сидел Егерь и, медленно раскачиваясь туда-сюда, курил.
— Домовой, говоришь? — перевозчик посмотрел на своего протеже. Тот скрючился от боли, боялся сделать хоть одно неверное движение, хотя пусть раны и не были особо серьезными.
— Ага, — прокряхтел он, — Знаешь, в жизни эти ублюдки гораздо страшней, чем на словах. В какой-то момент я даже поверил в безобидного дедка, который живет в избушке и зовет на чай.
Егерь вздохнул. Затарабанил пальцами по ручкам кресла.
— Оно всегда так, Дань. Одно дело слушать интересные, захватывающие рассказы старых ветеранов, думая, что уж ты-то, наверняка, не будешь таким простодушным олухом и не попадешься на такие дешевые манипуляции. — Егерь качнулся на кресле, заставив его протяжно заскрипеть, — И совсем другое — быть в водовороте дерьма и не знать, доживешь ты до следующего рассвета или нет. Опыт, Дань, зарабатывается только потом и кровью, причем не так важно: твоей или товарищей, что были рядом.
— Что-то ты больно разговорчив сегодня. — отметил пепельноволосый, чуть поворачиваясь на кровати, попутно обхватив живот руками.
— Знаешь, чем старше становится, тем больше развязывается язык, — перевозчик оглядел огрубевшие от тягости жизни, пальцы.
— Не так уж ты и стар, — саркастично отметил Даня, — Одной рукой бошки монстрам рвать, другой — бандитам глотки резать.
Егерь качнулся на кресле, затянулся никотином.
— Булат сказал, ты хорошо сражался, — перевел тему ветеран, — Какие ощущения после боевого крещения?
Даня фыркнул.
— Паршивые. Мало того, что бо?льшую часть группы растеряли, так еще и этих идиотов… — парень тяжело вздохнул, унимая дрожь в голосе, — Прикончили.
Снова молчание. Слышно только тихий скрип стула.
— Думаешь, сможешь протянуть так всю жизнь?
— Что?
Перевозчик выбросил окурок. Переспросил:
— Сможешь всю жизнь, каждый день убивать, чтобы не быть убитым? Одной рукой резать глотки, другой — умерщвлять тварей, бегая от смерти?
Даня не ответил. Не знал, что сказать.
— Пойми, Дань, никто из нас не вечен, — серьезно сказал Егерь, — И в любой день, например, как в сегодняшний, костлявая старуха может придти за тобой. И не сомневайся, она придет, рано или поздно.
— Это ты к чему? — спросил Даня, недоверчиво смотря на перевозчика, — Помирать собрался?
— Просто хотел сказать, что на месте Саши или Никиты когда-то окажусь я. Корсар. Ты.
— Ага, люди не бессмертны и всё в таком духе, — Даня, наконец подобрав удачную позу, когда ребра не сводило от жуткой боли, вздохнул, — Я знаю. Даже слишком хорошо.
«Нет, — подумал Егерь, — Не знаешь. Не придаешь этому значения. Думаешь, что особенный, раз тогда смог выжить. Ты еще мальчишка…»
Размышления прервал крик. Кричал Корсар.
— Егерь! Ёп твою мать, быстрее сюда! Тут это… Скала! Оживает!
Пурга на улице утихла. Сталкеры, все три группы, столпились у косых ворот ограды домика и смотрели вдаль деревенской улицы, где на гладкой опушке разлилось озеро. На берегу бегали люди, что-то приглушенно кричали, убегая от огромной, неестественно вросшей в озеро, скалы. Лед на озере трещал, земля подрагивала, будто от небольшого землетрясения. Зевс, сидящий рядом с Егерем, зло зарычал.
— Это не про эту херобору ты мне рассказывал? — спросил Корсар, наблюдая за тем как сплошной кусок камня раскалывается, обретая гуманоидные черты, — По-моему очень даже похож.
— Граль, прием! — Булат пытался связаться с последней группой, — Что у вас там происходит?!
— …живое! Оно живое! … не берет! Стреляй!
Маленькие силуэты людей исчезали под ударами существа, а землю ощутимо потряхивало.
— Оно, — подтвердил перевозчик, — Точно оно.
— Ну так что встали?! — Корсар дал рядом стоящему сталкеру по лбу, отчего тот сразу отрезвел, — Валим!
Сталкер схватился за голову, выматерился.
— Но… — замялся он, — А Граль?
— Хочешь им помочь? Ну так вперед! Как знаете, но я — сматываюсь.
— Может, оно нас не заметит? — дрожащим голосом спросил Миша, видя как нечто с легкостью рвет стволы деревьев вокруг, впечатывая оставшихся страдальцев в землю.
Вдруг существо замерло, медленно повернуло огромной, выложенной из камня, головой. И медленно, оглашая каждый свой шаг легкой дрожью земли, направилось прямо в сторону сталкеров.
Благородных не осталось. Все быстро сорвались к машинам, обогнав даже Корсара. Егерь быстро разбудил Даню, который только-только уснул и нехотя поднимался, терпя боль в ребрах. Зевс плелся рядом и не переставал зло рычать, скалясь на чудовище, мерно бредущее к сталкерам.
— Скала? — спросил Даня, быстро оглянувшись в пути, — Вон та что ли?
— Да, — Егерь открыл дверь КРАЗа, помог пацану взобраться и сам через несколько мгновений уже заводил машину, — Камень.
— А третья гру…
— Забудь, — отрезал перевозчик, повторно прокручивая ключ, — Нет больше их. Да заводись, чтоб тебя!
Машина загудела, задрожала и взревела. Егерь быстро вжал гашетку акселератора в пол. Снег из-под колес разлетелся в разные стороны.
4
В кабине ЯМАЛа было уютно. Радисты весело трепали анекдоты, пересчитывали прибыль, которую группа выручит с этого рейда, сплетничали о делах в Совете и, что скоро там намечаются значительные изменения. Аппаратура молчала.
— Ох, пиво было бы куда лучше, — хохотнул тонкий, худущий, будто солома парень, оглядывая кружку с чаем.
— Ты еще повыпендривайся, — сидящий рядом усатый пухлый коротышка сделал два глотка из стального, помятого термоса, — И так живем не впроголодь.
— Сколько можно болтать? — возмутилась Рысь, которая упорно пыталась сосредоточиться на отчетах, — То о бабах, то о тачках, то о внутриполитических изменениях в структуре города, то о пиве… Языки пересохнут!
— Хо, — коротышка облизнулся, смотря на аппетитные, выпирающие из-под сиденья бедра сталкерши, — Не пересохнут!
Второй радист тихо дал товарищу по голове, чтобы тот не пререкался. Как-никак, рядом, меланхолично глядя в окно, стоял Беркут. Молчал он долго, ровно столько, сколько два радиста болтали, размениваясь дешевыми сплетнями и кислыми шутками.
Вдруг аппараты, представляющие из себя квадратные коробки, усеянные разными кнопками и разноцветными огоньками, запищали. Щуплый паренек, не отвлекаясь от чая, ловко переключил пару из них, поднес кривой, старенький микрофон ближе, приложил наушник к уху.
— База слушает.
В приемнике раздались отборные маты, крики. После нескольких секунд глаза радиста стали по пять копеек и медленно поползли ко лбу.
— Дмитрий Степанович… — зашептал радист, — Тут… Это…
— Что?
— Полгруппы… Перебили. И… За ними гонится какая-то огромная скала.
Беркут резко обернулся, зашагал к радисту. Второй коротышка нахмурил брови, сглотнул слюну.
Беркут быстро забрал наушник у щуплеца.
— Это Беркут. Что такое?
— Мать его, бегите! — верещали в рации, — У нас куча трупов и огромная каменюка идет по пятам!
— Какая каменюка? — переспросил Дмитрий Степанович, сжав край стола.
— Живая! Заводите ЯМАЛ и уматывайте оттуда сейчас же! Она мнёт дома, как картон!
Беркут отбросил наушник, ударил по столу кулаком. Нервно задышал.
— Чингис, — рявкнул командир, — Заводись, живо!
Храпевший в водительском кресле сталкер подскочил и, не разобрав причины, почему окружающие такие бледные, принялся заводить болотоход.
Рысь быстро отложила бумаги, схватилась за пистолет, лежащий рядом.
— Не поможет, — буркнул Беркут, — Нам теперь ничерта не поможет…
1
— Да как вы умудрились потерять столько бойцов?! Я отпустил вас, надеясь, что вы вытащите из этой дерьмовой деревеньки хоть что-то стоящее! А в итоге? Из пятидесяти человек выжило двадцать девять! Как ты мне это объяснишь, Корсар?
Сталкер вздохнул.
— На то были причины…
— Какие? — прервал Беркут, сжимая от злости кулаки, — Какие причины могли унести двадцать с лишним бойцов? Натренированных, подготовленных и проженных жизнью бойцов.
— Мутанты, — вмешался Егерь, — Больше тысячи.
Беркут набрал воздуха в легкие, постарался спокойно выдохнуть. На его лице дрожал каждый мускул, на лбу вспучились вены, а сам он покраснел, словно помидор. После дыхательной терапии Дмитрий Степанович уселся в пустующее кресло Рыси, нахмурив брови глянул на отчеты. Глазами он пробежался по бумагам и, увидев несколько десятков перечеркнутых имен, вздохнул.
— Откуда в этом забытье столько тварей? — голос Беркута слегка переменился, но также отдавал металлом, — Откуда, Егерь?
Перевозчик облокотился на панарамное окно, поглядел на засыпанные снегом деревья.
— Когда мы обыскивали дома, останков жителей в них не было. Ни трупов, ни костей, ни остатков от одежды. Было совсем пусто. Тогда мы подумали, что гражданские мигрировали сразу после Взрывов, но нет. — Егерь потер бороду, — Почти все превратились в леших или ходоков.
Беркут посмотрел на сталкеров, после на отчеты.
— Хочешь сказать, пятьдесят человек не смогли отбиться от ходоков и леших? У вас были пулеметы, автоматы, куча снаряжения… И ты говоришь мне, что вы не смогли перебить десяток-другой безмозглых ходоков?
— Мы-то перебили их без особого труда, — Корсар сидел на месте одного из радистов и с интересом разглядывал разноцветные кнопки на приемнике, — Но вот группы Булата, Граля и Крастера не справились.
— Меня не интересует Булат, Граль или Крастер, — прошипел Беркут, — Вы. Вы оба проявили инициативу на вылазку в эту деревню. Вы организовывали её зачистку. И требую четкого и ясного отчета я только с вас. Так что, мать вашу, объясните мне, откуда такие потери?!
Беркут треснул по столу, да так, что кружка подскочила и упала со стола вниз, расплескав чай по полу.
— Ходоков было около полутора тысяч… Как раз численность жителей Пустовья. Среди них — сотен пять леших. Мы с Корсаром отбились успешно, но Булат, Крастер и Граль не смогли, — спокойно продолжал Егерь, — Все потому, что напор тварей на их сторону был больше. Булатовская группа, помимо этого, наткнулась еще и на домового.
— Это до сих пор не объясняет всех потерь, — буркнул Беркут, — Я не поверю, что из-за одних только полудохликов и одного домового вы просрали полгруппы.
— Ощутимой суеты навел йети, — как ни в чем не бывало добавил Корсар, случайно ткнув по какой-то кнопке приемника, отчего пара огоньков переключилась на красный, — Булат сказал, он прибил девять человек, или около того.
— Йети? — Беркут устало закатил глаза, — Откуда этому выродку там взяться…
— Понятия не имею, — сказал Егерь, — Сам их уже лет десять не встречал. Тем не менее, его они сумели прибить. Сейчас у нас есть проблемы похуже.
— Это из-за этой проблемы нам пришлось срываться с лагеря и гнать куда подальше? — фыркнул Беркут, — Расскажи мне поподробней, что это за проблема, Егерь, больно уж интересно!
— Камушек! — заявил Корсар, щелкнув по очередной кнопке и, решив, во чтобы то ни стало сделать все зеленые огоньки красными, — Огромный такой, живой камушек!
Егерь сухо улыбнулся, посмотрел на недоумевающего Беркута.
— Хрен знает как это отродье обозвать. Но сталкеры прозвали скальником.
— Не понимаю, чем им камушек не угодил, — Корсар пожал плечами, откинулся на спинке кресла, — Как по мне – звучит!
— Это существо, — продолжил Егерь, — Выглядит как живой кусок скалы. Я видел одну такую тварь лет десять назад. По ней жахнули гранатометом, но это бедняг не спасло…
— Стоять! — Беркут хлопнул по столу, — Кусок камня? Ходячий?
— И живой, — добавил Корсар.
— Эта сука дерет деревья, как солому. Передвигается пусть и медленно, но каждый шаг этого чудовища — настоящее землетрясение. Именно этот выродок и задавил группу Граля. Всех.
Наступила тишина. Беркут массировал виски, слегка прикрыв глаза. Корсар продолжал играть с аппаратурой радистов, а Егерь смотрел за легким сумеречным снегопадом.
— Так, скальник, да? Черт возьми, как вы на себя столько мразей накликали? Ходячая глыба, толпы ходоков, йети, лешие, домовой…
— Там что-то у Булата бахнуло, — ответил Егерь, попеременно щелкая каждым пальцем на руке.
— Ну, как, жив? — спросил Миша, дергая Даню за плечо, — Эй!
Голова пепельноволосого гудела. Словно ее взяли в тиски и медленно сдавливали. Жутко болел живот, от каждого движения бросало в судорогу. Взгляд замыленный, туманный.
— Крюк! — крикнул Булат, — Уходим!
Сталкер утвердительно кивнул, помог Дане подняться.
— Ну и… здоровенная сука, — ухватившись за живот, кряхтел пепельноволосый, — Он точно сдох?
— Точно-точно, — Крюк взял его под руки, дробовик свесил на спину, — Его насквозь вилами от тракторишки насквозь пробило, а ты его еще ослепил перед этим.
Даня, тяжело наступая на ноги, посмотрел на тушу великана. Монстр лежал неподвижно, только ветер раздувал клочья белой шерсти на его теле. Хотя, казалось, что тварь вот-вот встанет и довершит начатое.
— Действуем по-старому! — огласил Булат, когда остатки группы столпились вокруг поверженного великана, — Идем в начало деревни, не задерживаемся.
Он тяжело вздохнул, посмотрев на развороченные ворота гаража.
— Простите, мужики. Не сможем вас даже похоронить по-человечески…
Снег неприятно щекотал лицо, обжигая щеки. Где-то впереди, виднелись косые силуэты домиков.
3
— Сколько? — переспросил Корсар, потирая рассеченную щеку, — Девять?
— Да, — буркнул Булат, — Девять. Большинство прибил йети, остальных сожрали ходоки да лешие.
Корсар сплюнул, уселся на развалившуюся лестницу домика. Лицо его не выражало ничего, кроме печали. Закурил.
— Да каким образом ты допустил такие потери? — сказал он после долгого молчания, — Семь здоровых лбов легло! Я уж не говорю о сопляках, которые при виде вспоротой тушки волка бегут блевать дальше, чем видят, не учитываю безрассудство Крастера, который решил подохнуть смертью героя-защитника, бросив остальных.
Булат слушал, не перебивал. Он до сих пор не мог восстановить дыхание. Глотку рвало от морозного воздуха, ползущего внутрь.
— Ты там не был, Корс, — вступился Крюк, что сидел рядом с бугаем, — Так что не смей отчитывать нас, как детей.
Сталкер треснул кулаком по доске лестницы, да так, что та треснула и провалилась внутрь порога.
— Беркуту также скажешь, умник? — прошипел Корсар, — Четверть общей группы полегла, увязнув в какой-то сраной деревеньке. Прекрасный рейд, чтоб его! А ведь мы рассчитывали выйти сухими из воды.
— А не твоя ли это была идейка, а? — Булат зашелся кашлем, — Ты нас всех потащил в это дерьмо, да еще как пел складно!
Корсар нахмурился, сплюнул. Выкинул сигарету, не докурив.
— Так на меня всех собак спустить хочешь? Если уж играть в крысиные бега, то идейку мне подкинул Граль, который сейчас носится хрен знает где. Но не веди себя как девка, Булат. И я, и ты, и Крюк, все, мать вашу, согласились на эту авантюру. И дерьма за шиворот все получим.
— Верно, — Крюк сплел пальцы, уставил руки на колени и приняв задумчивый вид, — Получим все. Но сейчас нужно хотя бы отсюда живыми выбраться.
— Что по группе Граля?
— Понятия не имею, — фыркнул Корсар, — Этот ублюдок с группой ушел ближе к озеру и после заварушки связаться толком не выходит. Дерьмовое у меня предчувствие.
Никто не ответил. Повисла затяжная тишина, изредка разгоняемая слабым ветром.
В доме, на крыльце которого сидел Корсар, на большой, пожранной молью постели, отлеживался Даня. Рядом, на старенькой кресле-качалке сидел Егерь и, медленно раскачиваясь туда-сюда, курил.
— Домовой, говоришь? — перевозчик посмотрел на своего протеже. Тот скрючился от боли, боялся сделать хоть одно неверное движение, хотя пусть раны и не были особо серьезными.
— Ага, — прокряхтел он, — Знаешь, в жизни эти ублюдки гораздо страшней, чем на словах. В какой-то момент я даже поверил в безобидного дедка, который живет в избушке и зовет на чай.
Егерь вздохнул. Затарабанил пальцами по ручкам кресла.
— Оно всегда так, Дань. Одно дело слушать интересные, захватывающие рассказы старых ветеранов, думая, что уж ты-то, наверняка, не будешь таким простодушным олухом и не попадешься на такие дешевые манипуляции. — Егерь качнулся на кресле, заставив его протяжно заскрипеть, — И совсем другое — быть в водовороте дерьма и не знать, доживешь ты до следующего рассвета или нет. Опыт, Дань, зарабатывается только потом и кровью, причем не так важно: твоей или товарищей, что были рядом.
— Что-то ты больно разговорчив сегодня. — отметил пепельноволосый, чуть поворачиваясь на кровати, попутно обхватив живот руками.
— Знаешь, чем старше становится, тем больше развязывается язык, — перевозчик оглядел огрубевшие от тягости жизни, пальцы.
— Не так уж ты и стар, — саркастично отметил Даня, — Одной рукой бошки монстрам рвать, другой — бандитам глотки резать.
Егерь качнулся на кресле, затянулся никотином.
— Булат сказал, ты хорошо сражался, — перевел тему ветеран, — Какие ощущения после боевого крещения?
Даня фыркнул.
— Паршивые. Мало того, что бо?льшую часть группы растеряли, так еще и этих идиотов… — парень тяжело вздохнул, унимая дрожь в голосе, — Прикончили.
Снова молчание. Слышно только тихий скрип стула.
— Думаешь, сможешь протянуть так всю жизнь?
— Что?
Перевозчик выбросил окурок. Переспросил:
— Сможешь всю жизнь, каждый день убивать, чтобы не быть убитым? Одной рукой резать глотки, другой — умерщвлять тварей, бегая от смерти?
Даня не ответил. Не знал, что сказать.
— Пойми, Дань, никто из нас не вечен, — серьезно сказал Егерь, — И в любой день, например, как в сегодняшний, костлявая старуха может придти за тобой. И не сомневайся, она придет, рано или поздно.
— Это ты к чему? — спросил Даня, недоверчиво смотря на перевозчика, — Помирать собрался?
— Просто хотел сказать, что на месте Саши или Никиты когда-то окажусь я. Корсар. Ты.
— Ага, люди не бессмертны и всё в таком духе, — Даня, наконец подобрав удачную позу, когда ребра не сводило от жуткой боли, вздохнул, — Я знаю. Даже слишком хорошо.
«Нет, — подумал Егерь, — Не знаешь. Не придаешь этому значения. Думаешь, что особенный, раз тогда смог выжить. Ты еще мальчишка…»
Размышления прервал крик. Кричал Корсар.
— Егерь! Ёп твою мать, быстрее сюда! Тут это… Скала! Оживает!
Пурга на улице утихла. Сталкеры, все три группы, столпились у косых ворот ограды домика и смотрели вдаль деревенской улицы, где на гладкой опушке разлилось озеро. На берегу бегали люди, что-то приглушенно кричали, убегая от огромной, неестественно вросшей в озеро, скалы. Лед на озере трещал, земля подрагивала, будто от небольшого землетрясения. Зевс, сидящий рядом с Егерем, зло зарычал.
— Это не про эту херобору ты мне рассказывал? — спросил Корсар, наблюдая за тем как сплошной кусок камня раскалывается, обретая гуманоидные черты, — По-моему очень даже похож.
— Граль, прием! — Булат пытался связаться с последней группой, — Что у вас там происходит?!
— …живое! Оно живое! … не берет! Стреляй!
Маленькие силуэты людей исчезали под ударами существа, а землю ощутимо потряхивало.
— Оно, — подтвердил перевозчик, — Точно оно.
— Ну так что встали?! — Корсар дал рядом стоящему сталкеру по лбу, отчего тот сразу отрезвел, — Валим!
Сталкер схватился за голову, выматерился.
— Но… — замялся он, — А Граль?
— Хочешь им помочь? Ну так вперед! Как знаете, но я — сматываюсь.
— Может, оно нас не заметит? — дрожащим голосом спросил Миша, видя как нечто с легкостью рвет стволы деревьев вокруг, впечатывая оставшихся страдальцев в землю.
Вдруг существо замерло, медленно повернуло огромной, выложенной из камня, головой. И медленно, оглашая каждый свой шаг легкой дрожью земли, направилось прямо в сторону сталкеров.
Благородных не осталось. Все быстро сорвались к машинам, обогнав даже Корсара. Егерь быстро разбудил Даню, который только-только уснул и нехотя поднимался, терпя боль в ребрах. Зевс плелся рядом и не переставал зло рычать, скалясь на чудовище, мерно бредущее к сталкерам.
— Скала? — спросил Даня, быстро оглянувшись в пути, — Вон та что ли?
— Да, — Егерь открыл дверь КРАЗа, помог пацану взобраться и сам через несколько мгновений уже заводил машину, — Камень.
— А третья гру…
— Забудь, — отрезал перевозчик, повторно прокручивая ключ, — Нет больше их. Да заводись, чтоб тебя!
Машина загудела, задрожала и взревела. Егерь быстро вжал гашетку акселератора в пол. Снег из-под колес разлетелся в разные стороны.
4
В кабине ЯМАЛа было уютно. Радисты весело трепали анекдоты, пересчитывали прибыль, которую группа выручит с этого рейда, сплетничали о делах в Совете и, что скоро там намечаются значительные изменения. Аппаратура молчала.
— Ох, пиво было бы куда лучше, — хохотнул тонкий, худущий, будто солома парень, оглядывая кружку с чаем.
— Ты еще повыпендривайся, — сидящий рядом усатый пухлый коротышка сделал два глотка из стального, помятого термоса, — И так живем не впроголодь.
— Сколько можно болтать? — возмутилась Рысь, которая упорно пыталась сосредоточиться на отчетах, — То о бабах, то о тачках, то о внутриполитических изменениях в структуре города, то о пиве… Языки пересохнут!
— Хо, — коротышка облизнулся, смотря на аппетитные, выпирающие из-под сиденья бедра сталкерши, — Не пересохнут!
Второй радист тихо дал товарищу по голове, чтобы тот не пререкался. Как-никак, рядом, меланхолично глядя в окно, стоял Беркут. Молчал он долго, ровно столько, сколько два радиста болтали, размениваясь дешевыми сплетнями и кислыми шутками.
Вдруг аппараты, представляющие из себя квадратные коробки, усеянные разными кнопками и разноцветными огоньками, запищали. Щуплый паренек, не отвлекаясь от чая, ловко переключил пару из них, поднес кривой, старенький микрофон ближе, приложил наушник к уху.
— База слушает.
В приемнике раздались отборные маты, крики. После нескольких секунд глаза радиста стали по пять копеек и медленно поползли ко лбу.
— Дмитрий Степанович… — зашептал радист, — Тут… Это…
— Что?
— Полгруппы… Перебили. И… За ними гонится какая-то огромная скала.
Беркут резко обернулся, зашагал к радисту. Второй коротышка нахмурил брови, сглотнул слюну.
Беркут быстро забрал наушник у щуплеца.
— Это Беркут. Что такое?
— Мать его, бегите! — верещали в рации, — У нас куча трупов и огромная каменюка идет по пятам!
— Какая каменюка? — переспросил Дмитрий Степанович, сжав край стола.
— Живая! Заводите ЯМАЛ и уматывайте оттуда сейчас же! Она мнёт дома, как картон!
Беркут отбросил наушник, ударил по столу кулаком. Нервно задышал.
— Чингис, — рявкнул командир, — Заводись, живо!
Храпевший в водительском кресле сталкер подскочил и, не разобрав причины, почему окружающие такие бледные, принялся заводить болотоход.
Рысь быстро отложила бумаги, схватилась за пистолет, лежащий рядом.
— Не поможет, — буркнул Беркут, — Нам теперь ничерта не поможет…
***
Глава XXII. Камушек
1
— Да как вы умудрились потерять столько бойцов?! Я отпустил вас, надеясь, что вы вытащите из этой дерьмовой деревеньки хоть что-то стоящее! А в итоге? Из пятидесяти человек выжило двадцать девять! Как ты мне это объяснишь, Корсар?
Сталкер вздохнул.
— На то были причины…
— Какие? — прервал Беркут, сжимая от злости кулаки, — Какие причины могли унести двадцать с лишним бойцов? Натренированных, подготовленных и проженных жизнью бойцов.
— Мутанты, — вмешался Егерь, — Больше тысячи.
Беркут набрал воздуха в легкие, постарался спокойно выдохнуть. На его лице дрожал каждый мускул, на лбу вспучились вены, а сам он покраснел, словно помидор. После дыхательной терапии Дмитрий Степанович уселся в пустующее кресло Рыси, нахмурив брови глянул на отчеты. Глазами он пробежался по бумагам и, увидев несколько десятков перечеркнутых имен, вздохнул.
— Откуда в этом забытье столько тварей? — голос Беркута слегка переменился, но также отдавал металлом, — Откуда, Егерь?
Перевозчик облокотился на панарамное окно, поглядел на засыпанные снегом деревья.
— Когда мы обыскивали дома, останков жителей в них не было. Ни трупов, ни костей, ни остатков от одежды. Было совсем пусто. Тогда мы подумали, что гражданские мигрировали сразу после Взрывов, но нет. — Егерь потер бороду, — Почти все превратились в леших или ходоков.
Беркут посмотрел на сталкеров, после на отчеты.
— Хочешь сказать, пятьдесят человек не смогли отбиться от ходоков и леших? У вас были пулеметы, автоматы, куча снаряжения… И ты говоришь мне, что вы не смогли перебить десяток-другой безмозглых ходоков?
— Мы-то перебили их без особого труда, — Корсар сидел на месте одного из радистов и с интересом разглядывал разноцветные кнопки на приемнике, — Но вот группы Булата, Граля и Крастера не справились.
— Меня не интересует Булат, Граль или Крастер, — прошипел Беркут, — Вы. Вы оба проявили инициативу на вылазку в эту деревню. Вы организовывали её зачистку. И требую четкого и ясного отчета я только с вас. Так что, мать вашу, объясните мне, откуда такие потери?!
Беркут треснул по столу, да так, что кружка подскочила и упала со стола вниз, расплескав чай по полу.
— Ходоков было около полутора тысяч… Как раз численность жителей Пустовья. Среди них — сотен пять леших. Мы с Корсаром отбились успешно, но Булат, Крастер и Граль не смогли, — спокойно продолжал Егерь, — Все потому, что напор тварей на их сторону был больше. Булатовская группа, помимо этого, наткнулась еще и на домового.
— Это до сих пор не объясняет всех потерь, — буркнул Беркут, — Я не поверю, что из-за одних только полудохликов и одного домового вы просрали полгруппы.
— Ощутимой суеты навел йети, — как ни в чем не бывало добавил Корсар, случайно ткнув по какой-то кнопке приемника, отчего пара огоньков переключилась на красный, — Булат сказал, он прибил девять человек, или около того.
— Йети? — Беркут устало закатил глаза, — Откуда этому выродку там взяться…
— Понятия не имею, — сказал Егерь, — Сам их уже лет десять не встречал. Тем не менее, его они сумели прибить. Сейчас у нас есть проблемы похуже.
— Это из-за этой проблемы нам пришлось срываться с лагеря и гнать куда подальше? — фыркнул Беркут, — Расскажи мне поподробней, что это за проблема, Егерь, больно уж интересно!
— Камушек! — заявил Корсар, щелкнув по очередной кнопке и, решив, во чтобы то ни стало сделать все зеленые огоньки красными, — Огромный такой, живой камушек!
Егерь сухо улыбнулся, посмотрел на недоумевающего Беркута.
— Хрен знает как это отродье обозвать. Но сталкеры прозвали скальником.
— Не понимаю, чем им камушек не угодил, — Корсар пожал плечами, откинулся на спинке кресла, — Как по мне – звучит!
— Это существо, — продолжил Егерь, — Выглядит как живой кусок скалы. Я видел одну такую тварь лет десять назад. По ней жахнули гранатометом, но это бедняг не спасло…
— Стоять! — Беркут хлопнул по столу, — Кусок камня? Ходячий?
— И живой, — добавил Корсар.
— Эта сука дерет деревья, как солому. Передвигается пусть и медленно, но каждый шаг этого чудовища — настоящее землетрясение. Именно этот выродок и задавил группу Граля. Всех.
Наступила тишина. Беркут массировал виски, слегка прикрыв глаза. Корсар продолжал играть с аппаратурой радистов, а Егерь смотрел за легким сумеречным снегопадом.
— Так, скальник, да? Черт возьми, как вы на себя столько мразей накликали? Ходячая глыба, толпы ходоков, йети, лешие, домовой…
— Там что-то у Булата бахнуло, — ответил Егерь, попеременно щелкая каждым пальцем на руке.
