Близлежащий снег вспенился, землю затрясло, змеей прошли трещины. Удар!
Все стало ходить ходуном да так, что сталкеры вокруг стали падать, стоя на ровном месте. Удар!
Сейсмологи оценили бы такие удары на 4-5 баллов.
Люди в спешке ретировались, а скальник, создав локальное землетрясение, хищно взглянул на болотоход, где очень неприличные жесты показывал Корсар.
— Придурок, — буркнул Даня, вжимаясь в автомат, — Он идиот!
— Тише, — Егерь прекратил настраивать прицел мосины, глубоко вдохнул, стабилизируя диафрагму.
— Ха-ха-ха, — истерил Даня, не в силах сдерживать эмоции, — Двадцать пулеметных спарок, сотня-другая оружий, шесть зарядов гранатомета… Ты думаешь остановить это чудище… простой винтовкой?
— Заткнись, — в голосе Егеря прозвучал металл, заставивший Даню умолкнуть.
В воздухе повисло противное, режущее уши напряжение. Все окружающее стало меркнуть. Оставалось лишь ждать.
Скальник сгорбился. Выкинул лапы вперед. Подобно горилле, оперся на одну, затем на другую лапу, а ногами помогал движению. На удивление, скорость росла неизмеримо быстро. Содрогая землю, впечатывая снег, он помчался прямиком к ЯМАЛу.
— Умирать так с пивом, — Корсар достал из внутреннего кармана дубленки знакомую фляжку, отпил, — Будешь, Беркут?
— При исполнении не пью, — холодно сказал командир, наблюдая, как скальник бронепоездом прет на них.
Корсар пожал плечами, опустошил фляжку за раз.
— Пошел ты нахер, мудень! — крикнул он горе камня, рвущейся к ним.
Егерь не отрываясь смотрел в прицел. Ждал нужного момента. Все померкло. До нужного угла осталось совсем чуть-чуть.
Три… Два…
«Это не простая винтовка, Дань, — успел подумать Егерь перед выстрелом, — она противотанковая».
Оглушительный выстрел разорвал беспорядочный шум.
4
Блестел закат. По алеющему небу летали стаи ворон, громко галдели, изрезая темно-голубую гладь черными стрелами.
— Как думаешь, много они вынесут? — спросил небольшой крепко сбитый парень, сверху донизу окутанный в теплую бабушкину шубу.
Второй охранник, активно греющий руки от леденящего мороза, не отвлекаясь от процесса, посмотрел на раскрасневшееся лицо товарища.
— Больше обычного, — наконец ответил он, — Рейд-то крупный, вона сколько техники поутащили.
— Хм, а мне вот кажется… — первый посмотрел на черные тучи ворон в небе, поправивл шапку-ушанку, — Моя бабка всегда говорила, шо черное воронье в небе не к добру. Дескать, эти пернатые чуму ведут. Так что…
— Ну и дура же твоя бабка, Гош, — засмеялся второй, оголяя свой жирный подбородок, на котором тонким слоем высыпала щетина, — Всем известно, что чуму крысы приносят, а не эти каркающие мрази.
Охранник поднял небольшой камушек с земли, прикрыл глаз и начал целиться.
Совсем невдалеке, на скрученной в три баранки березе, давно высохшей и сгнившей, села здоровая ворона и что-то активно ковыряла клювом.
— Сам ты дура, Петька, — буркнул Гоша, — Еще и косая наверняка.
Камень со свистом разрезал воздух, прочертил дугообразное движение и попал точно вороне в клюв. Та трепыхнулась и рухнула в снег.
— Ха! — метатель расплылся в довольной улыбке и посмотрел на Гошу, — Видал!
Сугроб, куда провалилась ворона задрожал, и птица, еле расправив крылья, кое-как вспорхнула и улетела, то и дело громко каркая. Видать, материла охранников на своем вороньем.
— Ну что, Гоша, может по ноль пять?
Жирдяй вынул из-за пазухи запотевшую стеклянную бутылку, утер раскрасневшийся нос. Быстро открутил крышку и жадно сделал два глотка.
— О-о-ох, хорошо пошла! Будешь?
— Давай сюдыть, — буркнул Гоша, — Все равно делать нехрена. Когда у нас там смена кончается?
Петька задрал рукав, посмотрел в треснувшие паутиной железные часы, где одна кривая секундная стрелка, гнала не менее горбатую, минутную, вперед.
— Околя через пять минуток, — Петька поправил сорок седьмой на плече, — Там сегодня на ужин окорочки с картошкой!
Боец облизнулся и благоговейно посмотрел вдаль, туда, где догорал закат. Впереди ухабами стелилась холмистая земля, кое-где торчали сухие стволы березок и тополей, проросших меж забытых деревенских домиков, оставленных сталкерами на растерзание времени. Впереди, там где заканчивалась отсеченная от городской жизни деревенька, на северо-востоке, горели десятки маленьких огней. Там, в плотном скопище жилых домов, обустроились охотники, что жили жизнью отшельников, работая наймом.
Вдруг из лесных чащоб, теснящихся восточней пристанища охотников, выехала огромная машина, гудящая и пыхтящая, словно несколько танков. За ней, продирая снег, на тросах, плелись еще несколько машин.
— Это, шо такое? — удивился Петька, щуря слезящиеся от горечи водки глаза.
Гоша, закручивая заветную бутылку, всмотрелся вдаль. Несмотря на габариты, огромная машина быстро пробралась через столпы снега и через минуту-другую уже скрылась между домами охотников. За ней, также шустро промчалась колонна грузовиков.
— Неужто вернулись? Что-то рано! Они, вроде как, пару дней кататься должны были, — Гоша почесал затылок, озадаченно посмотрел на своего компаньона.
— Похоже на то, — жирдяй взглянул на остатки водки, что плескались на дне бутылки, грустно вздохнул и разом ее опрокинул в себя, — У-у-ух!
— Хватит жрать, придурок! Ворота открываем?
— Не-а, — охранник покачал головой, — Они сейчас отстаиваться будут, как обычно. А завтра вернутся и обо всем доложут.
— Ага, — Гоша шмыгнул носом, прокашлялся, — А вот это не они случайно мчат?
И действительно, впереди, вздымая и вспенивая снег, быстро мчался УАЗИК, лавируя между огромными сугробами выпавшего снега. Скоро послышался рев мотора. Машина вылетела на колею и, чуть не придавив поддатую охрану, лихо развернулась боком, обрызгав пьянчуг снегом с ног до головы.
Охранники переглянулись и, не зная, что делать, принялись ждать.
— Кто такие? — крикнул Петька, нервно почесывая щетину, — До… Допуск есть?
Дверь машины отворилась и оттуда вывалилось несколько фигур. Одну охранник сразу признал. И тут же заткнулся.
— Дмитрий Степанович, — голос Петьки сменился и стал более мягким, — Простите, не узнал!
Беркут, что в секунду оказался подле распьяневших охранников, поморщился от запаха перегара.
— Вот на таких пьяниц и оставляй защиту города, — буркнул он, буравя каждого холодным, морозящим спины взглядом, — Почему ворота закрыты?
— Ну, — промямлил Гоша, — Мы… Это, ну мы думали…
— Немедленно открыть ворота, — прошипел Беркут таким голосом, что через мгновение охранники уже исполняли приказ.
Скоро к Дмитрию Степановичу приблизились и остальные фигуры: Егерь, Даня, Корсар и Зевс. Последний, рыча, пытался порвать балоневую штанину, сорванную с трупа ходока. Как бы Егерь не пытался ругать питомца, тот никак не слушал и занимался своим делом. Рычал и рвал.
— Ну так че делать будем? — спросил Корсар, видя как охранники не могут сдернуть защелку с ржавых ворот.
Беркут пощелкал пальцами, вздохнул.
— Собираем Совет, — после недолгого молчания сказал он, — Надо прояснить очень многое.
— Ага, с тебя три шкуры там сдерут, — хмыкнул Корсар, — Что ж, могу пожелать удачи.
Беркут криво и неприятно улыбнулся.
— Ты и Егерь тоже идете.
— Это я-то там нахрена? — удивился сталкер, посмотрев на ухмыляющегося Егеря, — Я эти собрания терпеть не могу.
— Знаю, — ответил Беркут, — И помню как ты материл всех до пятого колена, включая меня, за то что на тебя свалилась вся бухгалтерия и отчеты в прошлом году.
— Ага, потому что эта су, — Корсар осекся, видя недовольный взгляд командира, — Вика заболела. А я там вообще нахер не упал! Свалили просто на кого было, мудаки.
— Тем не менее, вы оба идете со мной, — серьезно сказал Беркут, — Мне нужны точные детали происходящего в деревне. В общем, не обсуждается.
Егерь смолчал и только пожал плечами. Корсар надулся.
Наконец, ворота жутко заскрипели, открывая проход в город сталкеров.
Пока старшие говорили о отчетах, собрании и предстоящем Совете, Даня смотрел вокруг. На большие, пятиметровые бетонные, толстые стены, окружающие весь просматриваемый периметр города. Видимо, только из-за них, сталкеры и гражданские могли жить, не думая о постоянных нападениях.
— Даня, — Егерь вырвал парня из раздумий, — Возьми Зевса и шуруй в бар. Не смотри на меня так, тут повсюду карты и маршруты, сориентируешься, не маленький.
— А сам куда?
— На Совет. Черт знает, когда вернусь, — Егерь сплюнул, — Тоже терпеть не могу эту возню.
Даня пожал плечами и, с силой вырвав у Зевса несчастную штанину, быстро прошмыгнул за ворота. Полуволк недовольно зарычал, посмотрел на хмурого Егеря и, будто почувствовав приказ, поплеся за пепельноволосым.
— Ты, — Дмитрий Степанович подозвал одного из охранников, — Связь с Кобой есть?
Петька кивнул, хотя связаться он мог разве что с заместителем его заместителя.
— Свяжись со штабом, передай, что Беркут созывает Совет. Срочный.
— Какого уровня? — неуверенно промямлил сталкер, чувствуя как мурашки бегают по спине.
— Когда я говорю срочный, то это значит самый срочный, — в голосе Беркута звучал металл, — Сегодня. Как можно быстрее. Без всяких отлогательств, заверений и прочей возни. Понял?
Петька кивнул и быстро, словно испуганный кролик, вернулся на пост, что-то нервно лепеча в рацию.
— Даже не перекурить, — вздохнул Корсар.
— Это точно, — поддержал Егерь, — Ну что выдвигаемся?
Заревел двигатель, машина двинулась вперед. Скоро УАЗ скрылся за ржавыми воротами КПП, оставив двух пьяниц-охранников наедине. Они ошарашенно переглянулись.
Следом за УАЗом залетели четыре шишиги, и сразу порулили в северный район, прямиком к врачам.
— Бред какой-то, — сказал Петька, откладывая рацию, — Что-то не то…
— Чего такое?
— Совет первого уровня срочности еще не созывали, — буркнул сталкер, — Никогда не созывали.
1
В коридоре было тепло и уютно.
Стены пестрили большими, широкими полотнами картин, и золотистой окантовкой узорчатых изваяний. Обволакивающий легким теплом, шел свет, расходясь с многочисленных узорчатых люстр, увешанных над коридором.
В аккуратно отделанных, деревянных рамках окон почти догорал закат. Солнце, брызгаясь остатками оранжевого света, утопало за горизонтом. А тонкий серп луны, не спеша восходил на свой небесный трон. Хлопьями кружился снег, засыпая только-только расчищенные дороги города.
— Это что, товарищ Ленин? — спросил Корсар, намеренно не выговаривая букву «р», — Не знал, что эти пердуны фанаты коммунизма.
На полотне действительно, раскинув руки, стоял первый вождь Советского союза, окруженный аплодирующей толпой пролеториата.
— А здесь Суворов, — Егерь смотрел на толпу сигающих с обледенелого утеса солдат, которых направляла твердая рука Александра Васильевича Суворова,
— В жизни они бы явно не поладили.
Беркут стоял у раскрытого окна и курил.
— Эти репродукции тащили со всех музеев, из городов в округе, — пояснил Дмитрий Степанович, — Здесь тебе и Эйнштейн, и Александр второй, и Ленин с Суворовым. Даже Брежнева не забыли. Кого только не натащили. Когда будем в Зале Собраний, у вас вообще челюсть отвалится. Они же как сороки, прут все, что блестит.
— И сколько будем ждать? — вздохнул Корсар и стал бесцеремонно шариться в тумбочке под портретом Ленина.
Пошебуршив он не нашел ничего, кроме пары болтов и отсыревших тетрадных листов. Грустно присвистнул.
— Пока нас не пригласят, — Беркут сбил пепел с сигареты, выдохнул дым, — Любят они официальность.
Егерь перестал рассматривать картины, обернулся к командиру.
— А тебя не смущает, что сначала собираются они, а только потом приглашают нас? Пахнет лицемерием.
— Тут здесь им все пропитано, — буркнул Дмитрий Степанович, — Нас вообще, как организацию тут многие недолюбливают. Ну и я в частности им по яйцам прошёлся не раз.
Егерь нахмурился и посмотрел на две узорчатые дубовые двери, с позолоченными ручками. Вдруг они дернулись, а из проема вынырнули две тени. Облачены неизвестные были в сплошную черную спецназовскую форму, лица были плотно прикрыты балаклавами.
Под рукой, в кобуре, торчали пистолеты, а на поясе болтались длинные дубинки, которыми обычно колотят людей, преступивших закон.
— Внутреннее бюро контроля общественной безопасности, — пояснил Беркут, отвлекаясь от окна, — Сокращенно: ВБКОБ.
— Ага, — фыркнул Корсар, впиваясь в фигуры злым взглядом, — Оборотни в погонах, чтоб их.
— Не будем сейчас. Можно идти.
Они направились вперед по коридору.
Беркута ВБКОБ-овцы пропустили сразу, а вот Корсара с Егерем тщательно обыскали. Даже слишком.
— Ну куда! — шикнул Корсар, — Там-то я точно ничего не пронесу, куски вы…
— Шагай, — холодно сказал один из них.
«Так бы и плюнул в морду, — подумал сталкер, ступая за двери, — Жаль она под маской».
Следом обыскали Егеря и не нашли ничего, кроме пачки сигарет и зажигалки. Дальше проверять не стали.
— Проходи.
2
— Итак, господа, — здоровенный толстяк, раскинув руки на офисном кресле, которое еле-еле выдерживало его габариты, качнулся, — Совет можно считать открытым. Без лишних приветствований, поясню контекст. Дмитрий Степанович, лидер охотников, ни свет ни заря, возвращается из долгого и изнурительного рейда, а после, снова ни свет ни заря, созывает всех нас. И созывает срочно, чрезвычайно срочно. Поэтому спрошу без лишних слов: что случилось, Беркут? И вместе с этим, что даже более важно: выполнен ли заказ?
Сидели члены Совета в большом, овалообразном кабинете, большим ровно настолько, чтобы в нем, за столом, могли уместиться почти тридцать человек. Но сегодня в кабинете главной администрации города было всего десять самых влиятельных и крупных игроков в городе, тех, кто содержал в своих руках такую власть, что ни одному горожанину не снилась.
Кабинет веял шиком и блеском.
Горела тысячами огней огромная люстра, прямиком из двадцатого века, усыпанная хрусталем и золотом, с одним лишь отличием — электрическими лампами. Змеями ползли и извивались деревянные, украшенные резьбой и позолотой арки, не спеша щелкал дрова, шикарный, выложенный из белого камня камин, а на полу, под овалообразным столом из темного дуба, расстелился шелковый турецкий ковер, на котором пустили абстрактные узоры лепестков, обнаженных женщин и лоз винограда. В изящных, очень широких шкафах, теснились книги всех веков: от Цицерона до Достоевского, от Библии до последних работ по нейробиологии. В каждом из хранилищ уместилась не одна сотня книг. Огромные часы-маятники, что стояли около камина, мерно качали маятником из стороны в сторону, отсчитывая минуту за минутой. А на фронтальной стене, прямо с огромного полотна, гордо задрав голову, взирала Елизавета ll, облаченная в бархатное платье, и, мерила весь этот блеск и богатство, удовлетворенным взглядом. И конечно, такая превосходная картина была замкнута в золотистую рамку и прикрыта лучшим стеклом, лишенным даже намека на царапину.
Корсар, усевшись на кресло где-то посередине, еще долго не мог привыкнуть к мягкой, слегка пружинистой подкладке. Оглядывая залу, он то и дело придерживал челюсть.
На столе, за которым уселись все из Совета, подле каждого стояла бутылка выдержанного коньяка и аккуратный, граненый по углам, тюльпановый стакан.
«Охренеть, мать вашу, — хмурился Корсар, — Мы пьем водку с самогоном, и то, если повезет. Живем в халупах, работаем на износ, а эти во тебе! Картины, камины, ковры.Тьфу! Какие с них коммунисты?».
Все стало ходить ходуном да так, что сталкеры вокруг стали падать, стоя на ровном месте. Удар!
Сейсмологи оценили бы такие удары на 4-5 баллов.
Люди в спешке ретировались, а скальник, создав локальное землетрясение, хищно взглянул на болотоход, где очень неприличные жесты показывал Корсар.
— Придурок, — буркнул Даня, вжимаясь в автомат, — Он идиот!
— Тише, — Егерь прекратил настраивать прицел мосины, глубоко вдохнул, стабилизируя диафрагму.
— Ха-ха-ха, — истерил Даня, не в силах сдерживать эмоции, — Двадцать пулеметных спарок, сотня-другая оружий, шесть зарядов гранатомета… Ты думаешь остановить это чудище… простой винтовкой?
— Заткнись, — в голосе Егеря прозвучал металл, заставивший Даню умолкнуть.
В воздухе повисло противное, режущее уши напряжение. Все окружающее стало меркнуть. Оставалось лишь ждать.
Скальник сгорбился. Выкинул лапы вперед. Подобно горилле, оперся на одну, затем на другую лапу, а ногами помогал движению. На удивление, скорость росла неизмеримо быстро. Содрогая землю, впечатывая снег, он помчался прямиком к ЯМАЛу.
— Умирать так с пивом, — Корсар достал из внутреннего кармана дубленки знакомую фляжку, отпил, — Будешь, Беркут?
— При исполнении не пью, — холодно сказал командир, наблюдая, как скальник бронепоездом прет на них.
Корсар пожал плечами, опустошил фляжку за раз.
— Пошел ты нахер, мудень! — крикнул он горе камня, рвущейся к ним.
Егерь не отрываясь смотрел в прицел. Ждал нужного момента. Все померкло. До нужного угла осталось совсем чуть-чуть.
Три… Два…
«Это не простая винтовка, Дань, — успел подумать Егерь перед выстрелом, — она противотанковая».
Оглушительный выстрел разорвал беспорядочный шум.
4
Блестел закат. По алеющему небу летали стаи ворон, громко галдели, изрезая темно-голубую гладь черными стрелами.
— Как думаешь, много они вынесут? — спросил небольшой крепко сбитый парень, сверху донизу окутанный в теплую бабушкину шубу.
Второй охранник, активно греющий руки от леденящего мороза, не отвлекаясь от процесса, посмотрел на раскрасневшееся лицо товарища.
— Больше обычного, — наконец ответил он, — Рейд-то крупный, вона сколько техники поутащили.
— Хм, а мне вот кажется… — первый посмотрел на черные тучи ворон в небе, поправивл шапку-ушанку, — Моя бабка всегда говорила, шо черное воронье в небе не к добру. Дескать, эти пернатые чуму ведут. Так что…
— Ну и дура же твоя бабка, Гош, — засмеялся второй, оголяя свой жирный подбородок, на котором тонким слоем высыпала щетина, — Всем известно, что чуму крысы приносят, а не эти каркающие мрази.
Охранник поднял небольшой камушек с земли, прикрыл глаз и начал целиться.
Совсем невдалеке, на скрученной в три баранки березе, давно высохшей и сгнившей, села здоровая ворона и что-то активно ковыряла клювом.
— Сам ты дура, Петька, — буркнул Гоша, — Еще и косая наверняка.
Камень со свистом разрезал воздух, прочертил дугообразное движение и попал точно вороне в клюв. Та трепыхнулась и рухнула в снег.
— Ха! — метатель расплылся в довольной улыбке и посмотрел на Гошу, — Видал!
Сугроб, куда провалилась ворона задрожал, и птица, еле расправив крылья, кое-как вспорхнула и улетела, то и дело громко каркая. Видать, материла охранников на своем вороньем.
— Ну что, Гоша, может по ноль пять?
Жирдяй вынул из-за пазухи запотевшую стеклянную бутылку, утер раскрасневшийся нос. Быстро открутил крышку и жадно сделал два глотка.
— О-о-ох, хорошо пошла! Будешь?
— Давай сюдыть, — буркнул Гоша, — Все равно делать нехрена. Когда у нас там смена кончается?
Петька задрал рукав, посмотрел в треснувшие паутиной железные часы, где одна кривая секундная стрелка, гнала не менее горбатую, минутную, вперед.
— Околя через пять минуток, — Петька поправил сорок седьмой на плече, — Там сегодня на ужин окорочки с картошкой!
Боец облизнулся и благоговейно посмотрел вдаль, туда, где догорал закат. Впереди ухабами стелилась холмистая земля, кое-где торчали сухие стволы березок и тополей, проросших меж забытых деревенских домиков, оставленных сталкерами на растерзание времени. Впереди, там где заканчивалась отсеченная от городской жизни деревенька, на северо-востоке, горели десятки маленьких огней. Там, в плотном скопище жилых домов, обустроились охотники, что жили жизнью отшельников, работая наймом.
Вдруг из лесных чащоб, теснящихся восточней пристанища охотников, выехала огромная машина, гудящая и пыхтящая, словно несколько танков. За ней, продирая снег, на тросах, плелись еще несколько машин.
— Это, шо такое? — удивился Петька, щуря слезящиеся от горечи водки глаза.
Гоша, закручивая заветную бутылку, всмотрелся вдаль. Несмотря на габариты, огромная машина быстро пробралась через столпы снега и через минуту-другую уже скрылась между домами охотников. За ней, также шустро промчалась колонна грузовиков.
— Неужто вернулись? Что-то рано! Они, вроде как, пару дней кататься должны были, — Гоша почесал затылок, озадаченно посмотрел на своего компаньона.
— Похоже на то, — жирдяй взглянул на остатки водки, что плескались на дне бутылки, грустно вздохнул и разом ее опрокинул в себя, — У-у-ух!
— Хватит жрать, придурок! Ворота открываем?
— Не-а, — охранник покачал головой, — Они сейчас отстаиваться будут, как обычно. А завтра вернутся и обо всем доложут.
— Ага, — Гоша шмыгнул носом, прокашлялся, — А вот это не они случайно мчат?
И действительно, впереди, вздымая и вспенивая снег, быстро мчался УАЗИК, лавируя между огромными сугробами выпавшего снега. Скоро послышался рев мотора. Машина вылетела на колею и, чуть не придавив поддатую охрану, лихо развернулась боком, обрызгав пьянчуг снегом с ног до головы.
Охранники переглянулись и, не зная, что делать, принялись ждать.
— Кто такие? — крикнул Петька, нервно почесывая щетину, — До… Допуск есть?
Дверь машины отворилась и оттуда вывалилось несколько фигур. Одну охранник сразу признал. И тут же заткнулся.
— Дмитрий Степанович, — голос Петьки сменился и стал более мягким, — Простите, не узнал!
Беркут, что в секунду оказался подле распьяневших охранников, поморщился от запаха перегара.
— Вот на таких пьяниц и оставляй защиту города, — буркнул он, буравя каждого холодным, морозящим спины взглядом, — Почему ворота закрыты?
— Ну, — промямлил Гоша, — Мы… Это, ну мы думали…
— Немедленно открыть ворота, — прошипел Беркут таким голосом, что через мгновение охранники уже исполняли приказ.
Скоро к Дмитрию Степановичу приблизились и остальные фигуры: Егерь, Даня, Корсар и Зевс. Последний, рыча, пытался порвать балоневую штанину, сорванную с трупа ходока. Как бы Егерь не пытался ругать питомца, тот никак не слушал и занимался своим делом. Рычал и рвал.
— Ну так че делать будем? — спросил Корсар, видя как охранники не могут сдернуть защелку с ржавых ворот.
Беркут пощелкал пальцами, вздохнул.
— Собираем Совет, — после недолгого молчания сказал он, — Надо прояснить очень многое.
— Ага, с тебя три шкуры там сдерут, — хмыкнул Корсар, — Что ж, могу пожелать удачи.
Беркут криво и неприятно улыбнулся.
— Ты и Егерь тоже идете.
— Это я-то там нахрена? — удивился сталкер, посмотрев на ухмыляющегося Егеря, — Я эти собрания терпеть не могу.
— Знаю, — ответил Беркут, — И помню как ты материл всех до пятого колена, включая меня, за то что на тебя свалилась вся бухгалтерия и отчеты в прошлом году.
— Ага, потому что эта су, — Корсар осекся, видя недовольный взгляд командира, — Вика заболела. А я там вообще нахер не упал! Свалили просто на кого было, мудаки.
— Тем не менее, вы оба идете со мной, — серьезно сказал Беркут, — Мне нужны точные детали происходящего в деревне. В общем, не обсуждается.
Егерь смолчал и только пожал плечами. Корсар надулся.
Наконец, ворота жутко заскрипели, открывая проход в город сталкеров.
Пока старшие говорили о отчетах, собрании и предстоящем Совете, Даня смотрел вокруг. На большие, пятиметровые бетонные, толстые стены, окружающие весь просматриваемый периметр города. Видимо, только из-за них, сталкеры и гражданские могли жить, не думая о постоянных нападениях.
— Даня, — Егерь вырвал парня из раздумий, — Возьми Зевса и шуруй в бар. Не смотри на меня так, тут повсюду карты и маршруты, сориентируешься, не маленький.
— А сам куда?
— На Совет. Черт знает, когда вернусь, — Егерь сплюнул, — Тоже терпеть не могу эту возню.
Даня пожал плечами и, с силой вырвав у Зевса несчастную штанину, быстро прошмыгнул за ворота. Полуволк недовольно зарычал, посмотрел на хмурого Егеря и, будто почувствовав приказ, поплеся за пепельноволосым.
— Ты, — Дмитрий Степанович подозвал одного из охранников, — Связь с Кобой есть?
Петька кивнул, хотя связаться он мог разве что с заместителем его заместителя.
— Свяжись со штабом, передай, что Беркут созывает Совет. Срочный.
— Какого уровня? — неуверенно промямлил сталкер, чувствуя как мурашки бегают по спине.
— Когда я говорю срочный, то это значит самый срочный, — в голосе Беркута звучал металл, — Сегодня. Как можно быстрее. Без всяких отлогательств, заверений и прочей возни. Понял?
Петька кивнул и быстро, словно испуганный кролик, вернулся на пост, что-то нервно лепеча в рацию.
— Даже не перекурить, — вздохнул Корсар.
— Это точно, — поддержал Егерь, — Ну что выдвигаемся?
Заревел двигатель, машина двинулась вперед. Скоро УАЗ скрылся за ржавыми воротами КПП, оставив двух пьяниц-охранников наедине. Они ошарашенно переглянулись.
Следом за УАЗом залетели четыре шишиги, и сразу порулили в северный район, прямиком к врачам.
— Бред какой-то, — сказал Петька, откладывая рацию, — Что-то не то…
— Чего такое?
— Совет первого уровня срочности еще не созывали, — буркнул сталкер, — Никогда не созывали.
***
Глава XXIII. Совет
Глава 23. Совет
1
В коридоре было тепло и уютно.
Стены пестрили большими, широкими полотнами картин, и золотистой окантовкой узорчатых изваяний. Обволакивающий легким теплом, шел свет, расходясь с многочисленных узорчатых люстр, увешанных над коридором.
В аккуратно отделанных, деревянных рамках окон почти догорал закат. Солнце, брызгаясь остатками оранжевого света, утопало за горизонтом. А тонкий серп луны, не спеша восходил на свой небесный трон. Хлопьями кружился снег, засыпая только-только расчищенные дороги города.
— Это что, товарищ Ленин? — спросил Корсар, намеренно не выговаривая букву «р», — Не знал, что эти пердуны фанаты коммунизма.
На полотне действительно, раскинув руки, стоял первый вождь Советского союза, окруженный аплодирующей толпой пролеториата.
— А здесь Суворов, — Егерь смотрел на толпу сигающих с обледенелого утеса солдат, которых направляла твердая рука Александра Васильевича Суворова,
— В жизни они бы явно не поладили.
Беркут стоял у раскрытого окна и курил.
— Эти репродукции тащили со всех музеев, из городов в округе, — пояснил Дмитрий Степанович, — Здесь тебе и Эйнштейн, и Александр второй, и Ленин с Суворовым. Даже Брежнева не забыли. Кого только не натащили. Когда будем в Зале Собраний, у вас вообще челюсть отвалится. Они же как сороки, прут все, что блестит.
— И сколько будем ждать? — вздохнул Корсар и стал бесцеремонно шариться в тумбочке под портретом Ленина.
Пошебуршив он не нашел ничего, кроме пары болтов и отсыревших тетрадных листов. Грустно присвистнул.
— Пока нас не пригласят, — Беркут сбил пепел с сигареты, выдохнул дым, — Любят они официальность.
Егерь перестал рассматривать картины, обернулся к командиру.
— А тебя не смущает, что сначала собираются они, а только потом приглашают нас? Пахнет лицемерием.
— Тут здесь им все пропитано, — буркнул Дмитрий Степанович, — Нас вообще, как организацию тут многие недолюбливают. Ну и я в частности им по яйцам прошёлся не раз.
Егерь нахмурился и посмотрел на две узорчатые дубовые двери, с позолоченными ручками. Вдруг они дернулись, а из проема вынырнули две тени. Облачены неизвестные были в сплошную черную спецназовскую форму, лица были плотно прикрыты балаклавами.
Под рукой, в кобуре, торчали пистолеты, а на поясе болтались длинные дубинки, которыми обычно колотят людей, преступивших закон.
— Внутреннее бюро контроля общественной безопасности, — пояснил Беркут, отвлекаясь от окна, — Сокращенно: ВБКОБ.
— Ага, — фыркнул Корсар, впиваясь в фигуры злым взглядом, — Оборотни в погонах, чтоб их.
— Не будем сейчас. Можно идти.
Они направились вперед по коридору.
Беркута ВБКОБ-овцы пропустили сразу, а вот Корсара с Егерем тщательно обыскали. Даже слишком.
— Ну куда! — шикнул Корсар, — Там-то я точно ничего не пронесу, куски вы…
— Шагай, — холодно сказал один из них.
«Так бы и плюнул в морду, — подумал сталкер, ступая за двери, — Жаль она под маской».
Следом обыскали Егеря и не нашли ничего, кроме пачки сигарет и зажигалки. Дальше проверять не стали.
— Проходи.
2
— Итак, господа, — здоровенный толстяк, раскинув руки на офисном кресле, которое еле-еле выдерживало его габариты, качнулся, — Совет можно считать открытым. Без лишних приветствований, поясню контекст. Дмитрий Степанович, лидер охотников, ни свет ни заря, возвращается из долгого и изнурительного рейда, а после, снова ни свет ни заря, созывает всех нас. И созывает срочно, чрезвычайно срочно. Поэтому спрошу без лишних слов: что случилось, Беркут? И вместе с этим, что даже более важно: выполнен ли заказ?
Сидели члены Совета в большом, овалообразном кабинете, большим ровно настолько, чтобы в нем, за столом, могли уместиться почти тридцать человек. Но сегодня в кабинете главной администрации города было всего десять самых влиятельных и крупных игроков в городе, тех, кто содержал в своих руках такую власть, что ни одному горожанину не снилась.
Кабинет веял шиком и блеском.
Горела тысячами огней огромная люстра, прямиком из двадцатого века, усыпанная хрусталем и золотом, с одним лишь отличием — электрическими лампами. Змеями ползли и извивались деревянные, украшенные резьбой и позолотой арки, не спеша щелкал дрова, шикарный, выложенный из белого камня камин, а на полу, под овалообразным столом из темного дуба, расстелился шелковый турецкий ковер, на котором пустили абстрактные узоры лепестков, обнаженных женщин и лоз винограда. В изящных, очень широких шкафах, теснились книги всех веков: от Цицерона до Достоевского, от Библии до последних работ по нейробиологии. В каждом из хранилищ уместилась не одна сотня книг. Огромные часы-маятники, что стояли около камина, мерно качали маятником из стороны в сторону, отсчитывая минуту за минутой. А на фронтальной стене, прямо с огромного полотна, гордо задрав голову, взирала Елизавета ll, облаченная в бархатное платье, и, мерила весь этот блеск и богатство, удовлетворенным взглядом. И конечно, такая превосходная картина была замкнута в золотистую рамку и прикрыта лучшим стеклом, лишенным даже намека на царапину.
Корсар, усевшись на кресло где-то посередине, еще долго не мог привыкнуть к мягкой, слегка пружинистой подкладке. Оглядывая залу, он то и дело придерживал челюсть.
На столе, за которым уселись все из Совета, подле каждого стояла бутылка выдержанного коньяка и аккуратный, граненый по углам, тюльпановый стакан.
«Охренеть, мать вашу, — хмурился Корсар, — Мы пьем водку с самогоном, и то, если повезет. Живем в халупах, работаем на износ, а эти во тебе! Картины, камины, ковры.Тьфу! Какие с них коммунисты?».
