— Резюмируем, — наконец сказал Хруст, — Группа Беркута, будучи на рейде, столкнулась с полчищами мутантов и одним, неведомым чудовищем. Это чудовище, именуемое скальником, охрененно помяло охотников, придавив кучу техники и людей. Монстра убили, но сам факт появления такого ублюдка, означает, что в любой момент нас могут прижать к стенке и в считанные часы от нашего города, в который мы всадили столько сил и времени, останется буквально ни черта, если мы не предпримем мер. И учитывая это, часть из нас отказывается проводить кампанию, по защите города, ссылаясь на то, что чудовище не такое страшное, как кажется. И раз наше мнение разделилось, предлагаю решить все просто: голосованием.
В голосе рейдера чувствовалась скрытая насмешка и, пока он говорил, часть из собравшихся трусливо отвела взгляд.
— Кто за начало кампании по укреплению обороны города? — спросил Хруст, поднимая руку.
За ним жест повторил Ланцет. Следом Беркут. За ним и Тесла, и Михалыч, и Всеволод Викторович, неимоверно быстро опустошающий бутылку коньяка. Самыми последними сдались Коба, Барон и Якуб.
Так или иначе, согласились все.
— Решено, — заключил Хруст, — Предлагаю следующий план действий: Барон расконсервирует танки, приведет их в боевую готовность. Тесла и Всеволод Викторович помогут с их обслуживанием. Следом, все финансовые издержки на себя берет Якуб, как глава внутренней торговли.
Толстяк поморщился.
— Я и Беркут, вместе с Кобой, в разы усилим охрану и выставим дальние патрули, плюс ко всему найдем экипаж в танки, — Хруст немного отпил из стакана, — А Виталий Юрьевич займется возведением оборонительных и заградительных сооружений. Как вам план, господа?
Все переглянулись. При ярком блеске хрустальной лампы было отчетливо видно, как часть собравшихся кривится и недовольно вздыхает.
— Придется увеличивать налоги, — проговорил Якуб и зашарил по карманам черных шитых брюк, — Иначе такие издержки негативно скажутся…
— Никакого повышения налогов, — обрезал Беркут, — Каждый из нас и так ежемесячно, если не ежедневно, жертвует по двадцать процентов от прибыли, в безвозмездное развитие города. Так что, воспользуйся теми резервами, которые успели накапать.
Якуб фыркнул, достал стальную, украшенную языками пламени, зажигалку, затем поджег массивную кубинскую сигару. Егерь уловил знакомый запах.
— Да, конечно, — сказал Якуб немного помолчав, — Накапать там успело. Немало.
— Значит решено, — сказал Хруст, — С завтрашнего дня приступаем к реализации проекта. С этим разобрались.
— Минуточку, — тактично прервал Ланцет, убирая опавшие волосы за уши, — Дмитрий Степанович, вы так и не сказали, почему вы не привезли этот удивительный субъект сюда, в город?
— Более сотни тонн камня, костей и хитина, — пояснил Беркут и посмотрел на догорающие остатки полешек, — Было бы почти невозможно притащить его сюда. Особенно в таком состоянии.
— Да, этот дерьмодемон и после смерти нам хлопот доставил, — буркнул Корсар и, не удержавшись, взял бутылку и хорошенько отпил коньяка. Не церемонясь, прямо с горла.
— Дерьмо… Ну и дерьмо!
Он поморщился и отставил бутылку. Якуб нахмурился и взглянул на свои остатки пойла.
— Кстати о нем, — Хруст откинулся в кожаном кресле, — О дерьме. На севере, ближе к Иркутску, на нас стали нападать какие-то фанатики. Мозгов у них совершенно нет, впрочем как и тактики. Палят во все стороны и не боятся подохнуть. В этот раз, слава богу, отбились, но давече мои парни сообщили, что встретили еще группу. Четыре трупа. Моих солдат.
Беркут посмотрел на рейдера, понимающе кивнул.
— Уж не связано ли это с потерей контакта с ретранслятором в Иркутске? — спросил Тесла, поправляя русые волосы на голове, — Сигнал был потерян совсем недавно, в районе двух месяцев назад.
— Так в чем проблема? — Гробов потер вспотевший лоб, сплел пальцы на большом животе, — Свяжитесь с Ромом. Он же полгода назад там антенны проверял!
— Ром недоступен, — пожал плечами Тесла и глянул в пустой стакан, — Уже как несколько месяцев.
Егерь вздохнул, затарабанил пальцами по столу.
— Больше вы с ним не свяжетесь, — медленно проговорил перевозчик, — Его… Весь перевалочный пункт вырезали какие-то бандиты. Я выпытал из одного ублюдка, что их, уродов, спугнули с насиженных мест какие-то церковники с крестами на лбах.
Хруст удивленно повел глазами.
— Паршивенько, — отметил Якуб, — Очень паршивенько. Почему же мы узнаем об этом только сейчас?
— Потому что Совет был собран только сегодня, — Беркут успел остановить пыхтящего от гнева Егеря, — Хотя по планам он должен был состояться в первых числах ноября и…
— Пустите! — забурчал голос из-за дверей, — Пустите, идиоты! Я — Мимик Владимир Николаевич, главный правосудитель этого города! Хотите горбатиться на плантациях у Михалыча!? Так я вам быстро устрою, куски вы дерьма! А ну, разошлись!
Входная дверь задрожала, ручка нервно задергалась. Послышался шум и гам, отборные маты. Дверь распахнулась и в зал вбежал, пыхтя и ругаясь, толстый, высокий мужчина с блестящей от света хрустальной лампы, лысиной на голове. Он был слегка горбат и будто бы сплющен. Одет в черную мантию, из-за которой выглядывали язычки белой рубашки. Он поправил очки, посмотрел на заседающих. Шмыгнул носом и громко стуча туфлями зашагал к свободному креслу. Шлепнулся на место, рядом с дрыхнущим Соляровым Всеволодом Викторовичем, который, наконец, успел опустошить всю бутылку. Своими громкими движениями он заставил его проснуться.
— Дико извиняюсь, господа, — затараторил Мимик, раскладывая на столе кучу заполненных бумаг, — Коба, не мог ты найти бойцов поумней? Эти придурки не пускали меня. Меня!
— Ты уж прости, — холодно сказал ВКОБ-овец, — Они приказ выполняют.
— Мне законы и приказы не писаны, — буркнул Мимик, поправляя очки, — Так-с, что я пропустил?
— Почти ничего интересного, — буркнул Якуб, выпуская облачко дыма.
— Раз так, — главный правосудитель города, зарыскал по карманам и, отыскав ручку, быстро поставил несколько подписей в разложенных по столу, бумагах, — То сразу скажу: из-за этой чрезвычайности, я опоздал на три, на три заседания! Ужас и кошмар! Мне нужно было судить двух подростков за разбой и кражу пятнадцати булок хлеба, затем вынести приговор юноше, который пытался ограбить оружейный склад и, наконец, посадить старикашку, который напоил бедную девушку снотворным и хотел провернуть свои грязные делишки…
— Успокойся, Николаич, — хохотнул Барон, — Ты время видел? Какие заседания?
Мимик насупился, погладил залысину на голове.
— Время суду не помеха, — буркнул он и отпил из горла бутылки, — Я работаю днем, ночью, вечером и утром. Всегда.
— Забавно, — Беркут помял пальцы на руках, — На двух из трех заседаний, ты будешь бить по рукам малолеток, которые хотели наесться хлебом.
— И стыбзить огнестрел, — добавил Мимик и черканул еще несколько подписей в бумагах, — Уму непостижимо!
— А ведь я давно талдычу вам о создании Министерства Образования, — сказал Беркут, но вы все бережете деньги. Посмотрите, к чему приводит ваше игнорирование. Дети таскают хлеб, а потом горбатятся у Михалыча на поле.
Михалыч, до сего момента, сидящий в покое, недовольно хмыкнул.
— Не вороти из меня гитлеровца, — возмутился он, — Мне как приказывают, я так и делаю! Думаете мне приятно этих салаг стегать по самое не хочу? Да не всякий мужик такую работу выдержит, сталбыть, что о пацанах-то говорить! А девки то, девки! Жопой светят в переулках, а самим-то токмо шестнадцать стукнуло!
Он вздохнул, пригубил еще немного выпивки.
Корсар поморщился.
— Так что я супротив не буду, — продолжил он, вылакав еще алкоголя, — Этих бестолочей надо в ежовьи рукавички брать и учить уму-разуму.
— Не кривись, Якуб, — сказал Хруст, смотря на его засаленные подбородки, — Шевелить жирком пора. У меня тоже люди не молодеют, а мрут постоянно. Того глядишь через лет пять останемся мы у разбитого корыта.
— О том и речь, — согласился Беркут, — Большинству моих бойцов уже за сорок. Пора думать о замене.
Ланцет утвердительно кивнул.
— Несмотря на улучшение средней продолжительности жизни, во многом благодаря новым лекарствам и улучшению обстановки в городе, смертность все еще превышает рождаемость. А это может вогнать нас в дефицит рабочих кадров.
Лампа на люстре противно замигала.
— Незнаю откуда у вас столько стариков, — буркнул Якуб, — На гражданке все нормально. Торговля идет…
— Нет-нет-нет, — Мимик замотал головой, — Все отвратительно! За последний месяц на двенадцать процентов увеличилось количество краж и изнасиловний, только за последних четыре процесса я, при поддержке ВБКОБ накрыл несколько маленьких наркокартелей. И угадайте, кто был во главе этих гнусных делишек? Парни до восемнадцати лет!
— Что уж говорить, — нехотя протянул Коба, — Мои ребята последнее время только и вяжут малолеток. Большинство грабежей из-за вот этого, — он поднял бутылку коньяка и демонстративно повертел в руке, — Так что да, надо думать о преемственности поколения, Виктор.
Якуб вдруг громко закашлялся и отбросил тлеющую сигару на стол.
— А ведь было предложение ввести обязательный призыв, — он, словно ванька-встанька, закачался на кресле, — И что вы мне ответили?
В его глазках заплясал огонек, он взглянул на Беркута, затем на Хруста.
— Мы сказали тебе, что бессмысленно, абсолютно бессмысленно устраивать обязательный призыв, — спокойно пояснил Беркут, — Во-первых, только испугаем молодняк, за шкирку утягивая в авангард. Наши ряды могут поредеть в считанные часы, как сейчас, и никакие деньги не смогут купить вторую жизнь. Думаешь большая часть молодых ребят променяет секс, алкоголь и рок-н-ролл, на кровь, пот и смерть?
— Во-вторых, — добавил Хруст, — Если мы будем принудительно толкать пацанов в наши ряды, проку от них не будет совсем. Им нужно будет минимум два-три месяца на боевую подготовку. А даже если мы кое-как их и подготовим, у них все равно не будет цели. Того, ради чего можно подвергать себя ежеминутной опасности. Это мы, старичье шизанутое, помним ещё довоенное время, пытаемся хоть кого-то спасти и сами не сдохнуть. При этом лезем в такие места, где волки срать боятся. А дети что? Им проще в подворотнях сношаться и траву долбить, чем честь города отстаивать.
Барон снова громко чихнул, на этот раз, еле успев приложить платок.
— Но мы же организовали экспериментальную группу из щенков, — он быстро шмыгнул носом, — Чем вам не понравилась эта затея?
Беркут помассировал виски, опрокинул еще немного коньяка.
— Из двадцати человек, всего трое отправились в охотники, — наконец сказал он, — Двое погибли. Еще десять получили пулю от Западных, во время рейдов Хруста. А оставшиеся восемь, те, что вступили к Кобе, насколько знаю, сейчас горбатятся у Михалыча, за превышение должностных полномочий.
Лидер ВКОБ кивнул.
— И что вы, господа умники предлагаете делать? — спросил Якуб.
— Создавать полноценные школы, искать среди гражданских учителей, организовать им достойную плату, чтобы был спрос идти работать, ввести патриотическое воспитание, дабы молодняк стремился защищать город, — перечислял Беркут, загибая пальцы, — А после четырех-пяти лет полного обучения, распределять в войска. Рейдеры, ланцеты, ВКОБ, кузнецы… Кстати говоря, где Клим?
— Бухой дрыхнет, — фыркнул Гробов, — Как всегда. Срал он на наши Советы.
— Понятно… В общем говоря, нужно всерьез взяться за воспитание молодежи и через лет пять-десять, у нас будет достойная замена.
— Позволь спросить, Беркут, — Якуб криво улыбнулся, — Почему ты так ратуешь за город, при этом говоришь всем нам, что тебе на него плевать?
— Я независим от ваших решений, — сказал Беркут, — Но тем не менее, раз у меня есть власть, я должен хотя бы попытаться вырастить здесь поколение, на которое смогу оставить город. Поколение, которое будет любить и защищать свою Родину, а не последние гроши в кармане.
«Щас распла?чусь, — подумал Корсар, смотря на воодушевленно вещающего Беркута, — А нам таких слов и в праздники хрен скажет».
Якуб, выслушав Охотника, очередной раз поморщился и окончательно сдался. Больше он не говорил.
— Так-так, лирика, это, конечно, превосходно, но! — быстро проговорил Мимик, как только разобрался с бумагами, — Отчеты. Прошу, господа…
По столу быстро разошлись расписанные сверху донизу бумаги, испещренные цифрами и отметками.
— Итак, — продолжил главный правосудитель города, — Начнем с Вас, Виктор Якуб, за последний квартал вы отдали… Хм, две шестьсот на тридцать один…
— О нет-нет-нет! — Корсар вскочил с насиженного места, тут же почувствовал как судорога вгрызается в ноги, — Я эту срань слушать не собираюсь! Ты уж прости, Беркут, но я пас. С математикой на Вы, еще с третьего класса, поэтому, извольте, но я покидаю сие отвратительное местечко.
Корсар уловил недовольный взгляд Якуба, ухмыльнулся.
— Я тоже должен идти, — согласился Егерь и поднялся из-за стола, — Бывай, Беркут.
Командир охотников лениво посмотрел на объемные пачки отчетов, недовольно вздохнул.
Следующие три часа, обещали быть невероятно унылыми и скучными.
Хлопнула деревянная дверь.
— Итак, восемьдесят тысяч шестьсот рублей. В довесок к этому, еще семнадцать процентов накладных, включая к этому повременные выплаты БГН, получается…
Беркут потер услы, аккуратно отложил отчеты в сторону.
— Впрочем, мне тут тоже делать нечего, — решил Охотник, поправляя рукава военного кителя, — Дальнейшие обсуждения продолжим после Нового года.
— Беркут! — гаркнул Серпов, — Опять сбагрить решил?
Дмитрий Степанович мягко улыбнулся, посмотрев на негодующего завхоза.
— Как говорят в спецвойсках, не сбагрил, а тактически ретировался. Но не беспокойся, Михалыч, я отправлю вместо себя своего секретаря. Судя по стопкам бумаг, считать придется много.
— Ленивый ты засранец, — буркнул Хруст, пальцем отмеряя количество бумаги.
Беркут еще раз посмотрел на недовольных советчиков, затем на что-то возбужденно подсчитывающего Мимика.
— Vai all'inferno! — сказал он и тут же тактически ретировался за дверь.
1
Двадцать девятое декабря.
Мороз гулял по улицам города, жег руки и лица снующим туда-сюда горожанам, а ветер гнал их в дома, где под теплым одеялом, с горячей кружкой свежего, травяного чая, можно было растопить холод сибирской зимы, осевший глубоко в душе.
В тот день, в привокзальном здании, где расположился крупнейший городской бар, Живик — добросовестный грузин и хозяин этого заведения, жил своим обычным днем: оттирал до блеска пивные кружки, аккуратно расставлял бутылки с горячительным по многочисленным деревянным полкам барного стола, помогал немногочисленному персоналу с обслуживанием стольких же немногочисленных клиентов, что коротали время в приятной компании.
— Эй, это вон тудыть, — ругался Живик на недавно принятого работника, — Куда ты ставишь?! Я говорю это к тем ящикам, а не к этим!
После бармен как обычно выпровождал слишком напившихся постояльцев и выпровождал их таким же обычным способом: пинком под зад. После, он, очень поэтично высказываясь, упорно оттирал с дубовых столов, оставленные бухариками подарки. Грузин то и дело одергивал своих изуметельно красивых официанток от дополнительной работенки, которую предлагали местные богачи, потряхивая полным кошельком.
В голосе рейдера чувствовалась скрытая насмешка и, пока он говорил, часть из собравшихся трусливо отвела взгляд.
— Кто за начало кампании по укреплению обороны города? — спросил Хруст, поднимая руку.
За ним жест повторил Ланцет. Следом Беркут. За ним и Тесла, и Михалыч, и Всеволод Викторович, неимоверно быстро опустошающий бутылку коньяка. Самыми последними сдались Коба, Барон и Якуб.
Так или иначе, согласились все.
— Решено, — заключил Хруст, — Предлагаю следующий план действий: Барон расконсервирует танки, приведет их в боевую готовность. Тесла и Всеволод Викторович помогут с их обслуживанием. Следом, все финансовые издержки на себя берет Якуб, как глава внутренней торговли.
Толстяк поморщился.
— Я и Беркут, вместе с Кобой, в разы усилим охрану и выставим дальние патрули, плюс ко всему найдем экипаж в танки, — Хруст немного отпил из стакана, — А Виталий Юрьевич займется возведением оборонительных и заградительных сооружений. Как вам план, господа?
Все переглянулись. При ярком блеске хрустальной лампы было отчетливо видно, как часть собравшихся кривится и недовольно вздыхает.
— Придется увеличивать налоги, — проговорил Якуб и зашарил по карманам черных шитых брюк, — Иначе такие издержки негативно скажутся…
— Никакого повышения налогов, — обрезал Беркут, — Каждый из нас и так ежемесячно, если не ежедневно, жертвует по двадцать процентов от прибыли, в безвозмездное развитие города. Так что, воспользуйся теми резервами, которые успели накапать.
Якуб фыркнул, достал стальную, украшенную языками пламени, зажигалку, затем поджег массивную кубинскую сигару. Егерь уловил знакомый запах.
— Да, конечно, — сказал Якуб немного помолчав, — Накапать там успело. Немало.
— Значит решено, — сказал Хруст, — С завтрашнего дня приступаем к реализации проекта. С этим разобрались.
— Минуточку, — тактично прервал Ланцет, убирая опавшие волосы за уши, — Дмитрий Степанович, вы так и не сказали, почему вы не привезли этот удивительный субъект сюда, в город?
— Более сотни тонн камня, костей и хитина, — пояснил Беркут и посмотрел на догорающие остатки полешек, — Было бы почти невозможно притащить его сюда. Особенно в таком состоянии.
— Да, этот дерьмодемон и после смерти нам хлопот доставил, — буркнул Корсар и, не удержавшись, взял бутылку и хорошенько отпил коньяка. Не церемонясь, прямо с горла.
— Дерьмо… Ну и дерьмо!
Он поморщился и отставил бутылку. Якуб нахмурился и взглянул на свои остатки пойла.
— Кстати о нем, — Хруст откинулся в кожаном кресле, — О дерьме. На севере, ближе к Иркутску, на нас стали нападать какие-то фанатики. Мозгов у них совершенно нет, впрочем как и тактики. Палят во все стороны и не боятся подохнуть. В этот раз, слава богу, отбились, но давече мои парни сообщили, что встретили еще группу. Четыре трупа. Моих солдат.
Беркут посмотрел на рейдера, понимающе кивнул.
— Уж не связано ли это с потерей контакта с ретранслятором в Иркутске? — спросил Тесла, поправляя русые волосы на голове, — Сигнал был потерян совсем недавно, в районе двух месяцев назад.
— Так в чем проблема? — Гробов потер вспотевший лоб, сплел пальцы на большом животе, — Свяжитесь с Ромом. Он же полгода назад там антенны проверял!
— Ром недоступен, — пожал плечами Тесла и глянул в пустой стакан, — Уже как несколько месяцев.
Егерь вздохнул, затарабанил пальцами по столу.
— Больше вы с ним не свяжетесь, — медленно проговорил перевозчик, — Его… Весь перевалочный пункт вырезали какие-то бандиты. Я выпытал из одного ублюдка, что их, уродов, спугнули с насиженных мест какие-то церковники с крестами на лбах.
Хруст удивленно повел глазами.
— Паршивенько, — отметил Якуб, — Очень паршивенько. Почему же мы узнаем об этом только сейчас?
— Потому что Совет был собран только сегодня, — Беркут успел остановить пыхтящего от гнева Егеря, — Хотя по планам он должен был состояться в первых числах ноября и…
— Пустите! — забурчал голос из-за дверей, — Пустите, идиоты! Я — Мимик Владимир Николаевич, главный правосудитель этого города! Хотите горбатиться на плантациях у Михалыча!? Так я вам быстро устрою, куски вы дерьма! А ну, разошлись!
Входная дверь задрожала, ручка нервно задергалась. Послышался шум и гам, отборные маты. Дверь распахнулась и в зал вбежал, пыхтя и ругаясь, толстый, высокий мужчина с блестящей от света хрустальной лампы, лысиной на голове. Он был слегка горбат и будто бы сплющен. Одет в черную мантию, из-за которой выглядывали язычки белой рубашки. Он поправил очки, посмотрел на заседающих. Шмыгнул носом и громко стуча туфлями зашагал к свободному креслу. Шлепнулся на место, рядом с дрыхнущим Соляровым Всеволодом Викторовичем, который, наконец, успел опустошить всю бутылку. Своими громкими движениями он заставил его проснуться.
— Дико извиняюсь, господа, — затараторил Мимик, раскладывая на столе кучу заполненных бумаг, — Коба, не мог ты найти бойцов поумней? Эти придурки не пускали меня. Меня!
— Ты уж прости, — холодно сказал ВКОБ-овец, — Они приказ выполняют.
— Мне законы и приказы не писаны, — буркнул Мимик, поправляя очки, — Так-с, что я пропустил?
— Почти ничего интересного, — буркнул Якуб, выпуская облачко дыма.
— Раз так, — главный правосудитель города, зарыскал по карманам и, отыскав ручку, быстро поставил несколько подписей в разложенных по столу, бумагах, — То сразу скажу: из-за этой чрезвычайности, я опоздал на три, на три заседания! Ужас и кошмар! Мне нужно было судить двух подростков за разбой и кражу пятнадцати булок хлеба, затем вынести приговор юноше, который пытался ограбить оружейный склад и, наконец, посадить старикашку, который напоил бедную девушку снотворным и хотел провернуть свои грязные делишки…
— Успокойся, Николаич, — хохотнул Барон, — Ты время видел? Какие заседания?
Мимик насупился, погладил залысину на голове.
— Время суду не помеха, — буркнул он и отпил из горла бутылки, — Я работаю днем, ночью, вечером и утром. Всегда.
— Забавно, — Беркут помял пальцы на руках, — На двух из трех заседаний, ты будешь бить по рукам малолеток, которые хотели наесться хлебом.
— И стыбзить огнестрел, — добавил Мимик и черканул еще несколько подписей в бумагах, — Уму непостижимо!
— А ведь я давно талдычу вам о создании Министерства Образования, — сказал Беркут, но вы все бережете деньги. Посмотрите, к чему приводит ваше игнорирование. Дети таскают хлеб, а потом горбатятся у Михалыча на поле.
Михалыч, до сего момента, сидящий в покое, недовольно хмыкнул.
— Не вороти из меня гитлеровца, — возмутился он, — Мне как приказывают, я так и делаю! Думаете мне приятно этих салаг стегать по самое не хочу? Да не всякий мужик такую работу выдержит, сталбыть, что о пацанах-то говорить! А девки то, девки! Жопой светят в переулках, а самим-то токмо шестнадцать стукнуло!
Он вздохнул, пригубил еще немного выпивки.
Корсар поморщился.
— Так что я супротив не буду, — продолжил он, вылакав еще алкоголя, — Этих бестолочей надо в ежовьи рукавички брать и учить уму-разуму.
— Не кривись, Якуб, — сказал Хруст, смотря на его засаленные подбородки, — Шевелить жирком пора. У меня тоже люди не молодеют, а мрут постоянно. Того глядишь через лет пять останемся мы у разбитого корыта.
— О том и речь, — согласился Беркут, — Большинству моих бойцов уже за сорок. Пора думать о замене.
Ланцет утвердительно кивнул.
— Несмотря на улучшение средней продолжительности жизни, во многом благодаря новым лекарствам и улучшению обстановки в городе, смертность все еще превышает рождаемость. А это может вогнать нас в дефицит рабочих кадров.
Лампа на люстре противно замигала.
— Незнаю откуда у вас столько стариков, — буркнул Якуб, — На гражданке все нормально. Торговля идет…
— Нет-нет-нет, — Мимик замотал головой, — Все отвратительно! За последний месяц на двенадцать процентов увеличилось количество краж и изнасиловний, только за последних четыре процесса я, при поддержке ВБКОБ накрыл несколько маленьких наркокартелей. И угадайте, кто был во главе этих гнусных делишек? Парни до восемнадцати лет!
— Что уж говорить, — нехотя протянул Коба, — Мои ребята последнее время только и вяжут малолеток. Большинство грабежей из-за вот этого, — он поднял бутылку коньяка и демонстративно повертел в руке, — Так что да, надо думать о преемственности поколения, Виктор.
Якуб вдруг громко закашлялся и отбросил тлеющую сигару на стол.
— А ведь было предложение ввести обязательный призыв, — он, словно ванька-встанька, закачался на кресле, — И что вы мне ответили?
В его глазках заплясал огонек, он взглянул на Беркута, затем на Хруста.
— Мы сказали тебе, что бессмысленно, абсолютно бессмысленно устраивать обязательный призыв, — спокойно пояснил Беркут, — Во-первых, только испугаем молодняк, за шкирку утягивая в авангард. Наши ряды могут поредеть в считанные часы, как сейчас, и никакие деньги не смогут купить вторую жизнь. Думаешь большая часть молодых ребят променяет секс, алкоголь и рок-н-ролл, на кровь, пот и смерть?
— Во-вторых, — добавил Хруст, — Если мы будем принудительно толкать пацанов в наши ряды, проку от них не будет совсем. Им нужно будет минимум два-три месяца на боевую подготовку. А даже если мы кое-как их и подготовим, у них все равно не будет цели. Того, ради чего можно подвергать себя ежеминутной опасности. Это мы, старичье шизанутое, помним ещё довоенное время, пытаемся хоть кого-то спасти и сами не сдохнуть. При этом лезем в такие места, где волки срать боятся. А дети что? Им проще в подворотнях сношаться и траву долбить, чем честь города отстаивать.
Барон снова громко чихнул, на этот раз, еле успев приложить платок.
— Но мы же организовали экспериментальную группу из щенков, — он быстро шмыгнул носом, — Чем вам не понравилась эта затея?
Беркут помассировал виски, опрокинул еще немного коньяка.
— Из двадцати человек, всего трое отправились в охотники, — наконец сказал он, — Двое погибли. Еще десять получили пулю от Западных, во время рейдов Хруста. А оставшиеся восемь, те, что вступили к Кобе, насколько знаю, сейчас горбатятся у Михалыча, за превышение должностных полномочий.
Лидер ВКОБ кивнул.
— И что вы, господа умники предлагаете делать? — спросил Якуб.
— Создавать полноценные школы, искать среди гражданских учителей, организовать им достойную плату, чтобы был спрос идти работать, ввести патриотическое воспитание, дабы молодняк стремился защищать город, — перечислял Беркут, загибая пальцы, — А после четырех-пяти лет полного обучения, распределять в войска. Рейдеры, ланцеты, ВКОБ, кузнецы… Кстати говоря, где Клим?
— Бухой дрыхнет, — фыркнул Гробов, — Как всегда. Срал он на наши Советы.
— Понятно… В общем говоря, нужно всерьез взяться за воспитание молодежи и через лет пять-десять, у нас будет достойная замена.
— Позволь спросить, Беркут, — Якуб криво улыбнулся, — Почему ты так ратуешь за город, при этом говоришь всем нам, что тебе на него плевать?
— Я независим от ваших решений, — сказал Беркут, — Но тем не менее, раз у меня есть власть, я должен хотя бы попытаться вырастить здесь поколение, на которое смогу оставить город. Поколение, которое будет любить и защищать свою Родину, а не последние гроши в кармане.
«Щас распла?чусь, — подумал Корсар, смотря на воодушевленно вещающего Беркута, — А нам таких слов и в праздники хрен скажет».
Якуб, выслушав Охотника, очередной раз поморщился и окончательно сдался. Больше он не говорил.
— Так-так, лирика, это, конечно, превосходно, но! — быстро проговорил Мимик, как только разобрался с бумагами, — Отчеты. Прошу, господа…
По столу быстро разошлись расписанные сверху донизу бумаги, испещренные цифрами и отметками.
— Итак, — продолжил главный правосудитель города, — Начнем с Вас, Виктор Якуб, за последний квартал вы отдали… Хм, две шестьсот на тридцать один…
— О нет-нет-нет! — Корсар вскочил с насиженного места, тут же почувствовал как судорога вгрызается в ноги, — Я эту срань слушать не собираюсь! Ты уж прости, Беркут, но я пас. С математикой на Вы, еще с третьего класса, поэтому, извольте, но я покидаю сие отвратительное местечко.
Корсар уловил недовольный взгляд Якуба, ухмыльнулся.
— Я тоже должен идти, — согласился Егерь и поднялся из-за стола, — Бывай, Беркут.
Командир охотников лениво посмотрел на объемные пачки отчетов, недовольно вздохнул.
Следующие три часа, обещали быть невероятно унылыми и скучными.
Хлопнула деревянная дверь.
— Итак, восемьдесят тысяч шестьсот рублей. В довесок к этому, еще семнадцать процентов накладных, включая к этому повременные выплаты БГН, получается…
Беркут потер услы, аккуратно отложил отчеты в сторону.
— Впрочем, мне тут тоже делать нечего, — решил Охотник, поправляя рукава военного кителя, — Дальнейшие обсуждения продолжим после Нового года.
— Беркут! — гаркнул Серпов, — Опять сбагрить решил?
Дмитрий Степанович мягко улыбнулся, посмотрев на негодующего завхоза.
— Как говорят в спецвойсках, не сбагрил, а тактически ретировался. Но не беспокойся, Михалыч, я отправлю вместо себя своего секретаря. Судя по стопкам бумаг, считать придется много.
— Ленивый ты засранец, — буркнул Хруст, пальцем отмеряя количество бумаги.
Беркут еще раз посмотрел на недовольных советчиков, затем на что-то возбужденно подсчитывающего Мимика.
— Vai all'inferno! — сказал он и тут же тактически ретировался за дверь.
***
Глава 24. Новый год
1
Двадцать девятое декабря.
Мороз гулял по улицам города, жег руки и лица снующим туда-сюда горожанам, а ветер гнал их в дома, где под теплым одеялом, с горячей кружкой свежего, травяного чая, можно было растопить холод сибирской зимы, осевший глубоко в душе.
В тот день, в привокзальном здании, где расположился крупнейший городской бар, Живик — добросовестный грузин и хозяин этого заведения, жил своим обычным днем: оттирал до блеска пивные кружки, аккуратно расставлял бутылки с горячительным по многочисленным деревянным полкам барного стола, помогал немногочисленному персоналу с обслуживанием стольких же немногочисленных клиентов, что коротали время в приятной компании.
— Эй, это вон тудыть, — ругался Живик на недавно принятого работника, — Куда ты ставишь?! Я говорю это к тем ящикам, а не к этим!
После бармен как обычно выпровождал слишком напившихся постояльцев и выпровождал их таким же обычным способом: пинком под зад. После, он, очень поэтично высказываясь, упорно оттирал с дубовых столов, оставленные бухариками подарки. Грузин то и дело одергивал своих изуметельно красивых официанток от дополнительной работенки, которую предлагали местные богачи, потряхивая полным кошельком.
