Мир, где умер бог.
Мне приходилось рифмовать
два слова
смерть и неизбежность,
пытаясь в Боге отыскать
отцовскую
любовь и нежность..
Едва, осознано приняв
весь этот мир
в свои ладони,
я тему адского огня
отвергла,
при небесном троне.
И все отпущенные дни
хочу потратить
познавая,
что здесь истрачены они
в пути
от ада и до рая.
И смысла жизни не найдя,
не зная,
что же ждёт за гранью,
я принимаю шум дождя,
не принимая
наказанья.
Я принимаю солнца свет,
и вижу
разность в чёрно-белом..
Но для меня-то
смысла нет,
прийти к отцу,
лишившись тела.
И не смогу обнять уже,
сказать,
что кончена дорога,
и объяснить своей душе,
что я узнала
в боге - Бога...
Метель секла кожу Шены острой снежной крупой. Мокрое лицо обжигал резкий ветер. Свой тёплый вязаный шарф она использовала, чтобы крепко привязать своего малыша к телу под полушубком.
-Даже, если я упаду от усталости,- думала измученная женщина,- мы согреем друг друга и не позволим один другому уйти за Грань.
Вдали был слышен вой седых волков. Эти огромные полярные твари шли по нашему запаху и Тоа, мой любимый супруг, увёл их за собой, пока я, использовав последние крохи маны, скрывала наш след. Мы надеялись, что мужа спасёт его дар, позволяющий управлять животными. Полной надежды не было. И у меня, и у Тоа величина резерва совсем немного превышала установленную законом норму.
Эта самая норма определяла судьбу мага в нашем несправедливом мире. Если ты рождался слабосилком, то обязан был передать свой дар каррику - владельцу земель, к которым ты приписан короной. Каждое дитя сразу после рождения должно быть представлено храмовнику и зарегистрировано. И конечно же проверено на величину резерва и направлению способностей. Любой стихийный дар не достаточной силы артефакт перераспределения отбирал в пользу землевладельца. И только на ментальный имела право исключительно королевская семья. Ведь ей управлялся божественный артефакт.
Когда-то, более тысячи лет назад, магами в нашем мире Зугри были все. И иногда рождались с силой почти равной богам. Но человеческие тела были не приспособлены к такой мощи и маги часто погибали или сходили с ума от её переизбытка. Тогда Бог, создатель нашего мира, сделал артефакт перераспределения. Чтобы спасать своих детей от смерти или безумия. Но это не понравилось некоторым из самых сильных магов, сумевших эту силу принять. Они подняли бунт и, собрав первый Ковен из тринадцати сильнейших магов, напали на Демиурга. Бога, как оказалось, тоже можно убить. Так артефакт попал в руки Ковена. Но смерть Бога фатальна для созданного им мира. И магия начала угасать в каждом последующем поколении. И, если сила становилась ниже второго уровня, дети у этих магов рождались пустыми. Тогда король и придумал закон о регистрации и перераспределении. Ведь божественный артефакт остался в его руках. Один человек не может взять столько себе одному. Но отобранная сила служила способом расплатиться с боевыми магами, которые защищали своих хозяев. На их клинках держалась власть короля и карриков.
Простые люди имели только один шанс исправить случившуюся в их роду несправедливость. На крайнем севере, в гиблых местах, границы которых охраняли седые волки и ледяные пауки, а так же холод и метели, жило племя шаманов. Они могли призвать чужих богов и попросить подарить ребёнку, которого мать или отец сумеют доставить к ним собственноручно, недостающую силу. Мы с Тоа решили спасти своего наследника от отбора силы. Ведь после этого он уже не сможет зачать одарённое дитя. Кроме того, это ужасное действо сокращало жизнь моего ребёнка практически вдвое.
Когда-то имя давал ребёнку Бог. Он говорил его через шаманов, которые в те времена жили среди людей. В каждом селении жил хотя бы один из них. Иногда шаманы брали учеников из жителей рождающихся с подходящим даром. Они ушли в снега после смерти Бога. Теперь имя давал храмовник. Но мы не отнесли дитя в Храм. Наш малыш или получит имя вместе с силой, от чужого Бога, или умрёт безымянным вместе со мной в этих краях, не видевших светила, согревающего мир Зугри.
В какой-то момент я поймала себя на том, что перестала слышать отдалённый вой. То, что творилось вокруг, полной тишиной не было, хотя и ощущалось как безмолвие снежной пустыни.. Но это было монотонное шуршание снежинок и свист порывов ветра, которые становились всё чаще и сильнее. Наконец я поняла, что мне требуется отдых. Однако, для того, чтобы я могла действительно отдохнуть, а не превратиться в сосульку, в заиндевевшую скорченную фигуру, мне нужно вырыть убежище и переждать активную часть бури. Малыша надо накормить и самой съесть что-нибудь из своих небольших запасов. Ведь у меня должно быть молоко для ребёнка.
Хуже всего рыть снег руками. Меховые варежки, как и прочая моя одежда, сшиты их двойного тонкого пыжика сложенного мездрой вовнутрь. Но и они постепенно намокают. Потому свежий снег я копаю задней частью лыжи. Они у меня широкие и короткие. Чтобы не проваливались под нашим весом. Делал мне их Тоа из кедра и собачьей шкуры. Слежавшийся снег я резала клинком, пытаясь вырезать что-то вроде больших снежных кирпичей и уложить в дополнительные стенки шатром вокруг выкопанной ямы. Так работы будет меньше. Когда убежище готово, я заползла вовнутрь и какое-то время просто лежала, отдыхая, пока воздух в норе согревался от моего дыхания.
Северную одежду, состоящую как капуста из многих слоёв, для удобного использования, приспосабливали поколениями. Я не знаю какую одежду шили для себя шаманы. О них сведений было очень мало и понятно почему. Только единицы рисковали добираться до них. Никто не знал ни о их быте, ни о том, как они умудряются выживать на этой огромной ледяной равнине. А, если и знали, то вряд ли могли рассказать. Скорее всего, обо всём происходящем на их территории говорить было невозможно из-за магической клятвы.
Народы живущие южнее, в местах куда приходит, пусть короткое, но всё таки лето, имеют передышку от трудности северной зимы и возможность создать какие-то запасы на время зимних морозов. Там есть океан, который бывает страшен и жесток, но всё же кормит и одевает. Там я купила какие-то запасы для путешествия и всю одежду для нашего похода. Мне пришлось научиться этой одеждой пользоваться. И даже правильно одеваться.
Тончайшую и лёгкую как пёрышко нижнюю рубаху делали из кишок тюленей или рыбьей кожи. Широкие у плечей рукава сужались к запястьям. Все рубахи, что надевались под куртку, и нижняя и последующая, сшитая из тонкого пыжика, смешно называли кукашками. Я попросила размер побольше. Малыша я привязала под ними. Он был в мешке из мягкого меха с капюшоном затянутым шнурком вокруг личика. У меня был ещё один такой же. На смену. Переодеть его, к сожалению, я могла только дважды в сутки. Когда вползала в убежище вечером и перед выходом утром. Как и толком накормить. Когда он чувствовал голод, то начинал активно вертеть головкой и искать грудь прямо на ходу. Иногда у него даже получалось отыскать сосок. Через несколько слоёв одежды помочь ему мне не удавалось. Я только время от времени оттягивала ворот, впуская под одежду воздух, чтобы малыш не задохнулся.
Мешок с испражнениями я вытаскивала наружу и выворачивала. Потом приматывала завязками к лыжам. Ими я перегораживала вход в убежище, чтобы, при нападении какой-то твари, она не могла забраться к нам сразу и давала возможность приготовить как заклинания, так и клинок. К утру мешок и остатки его содержимого замерзал и лыжной палкой я выбивала его, как ковёр. Таким образом моя импровизированная "пелёнка" становилась относительно чистой. Внутри я поставила маленький артефактный нагреватель с магическом огоньком, на котором можно было согреть немного питья и еды. А так же растопить снега, чтобы обиходить сына.
Убежище немного нагрелось и я сняла куртку. Нет ничего хуже, чем вспотеть на морозе. Этот балахон, сшитый, как сказал с гордостью мастер, из жоп белых медведей, я положила под себя. Вынула ребёнка, подмыла едва тёплой водой и переодела. Положила на густой белый мех и вытащила вонючий мешок наружу. Самой мне было легче справить нужду в пути, подальше от жилья. Для этого на штанах из меха выдры, скроенных чулком и не сшитых по паху, имелся клапан. Все части штанов были собраны на верёвку, а передняя часть клапана просовывалась под ней и застёгивалась широким крючком. Поди развяжи да завяжи верёвку на морозе. А так перекинул, подтянул и поймал кованую застёжку.
В этой процедуре самым страшным был запах испражнений. Он мог привлечь хищных тварей. Потому я первым делом выучила заклинание скрывающее его. Подобным пользовался мой муж и все другие охотники. К сожалению, мой дар не только был небольшим, но и не природным. Природником был Тоа. Я была стихийницей. Огневичкой. Дар который считался самым примитивным. Ещё и слабосилка.
С магией Тоа всё было намного сложнее. Собственно из-за неё и её особенностей мы не впервые нарушили закон. Если бы мы попались в руки королевских или храмовых дознавателей, то считались бы рецидивистами. Теми, которых не просто лишили бы сил, но и жизни.
Легенды о божественном даре не зря употребляли понятие "почти", сравнивая магические возможности людей и древнего бога. Величина резерва у некоторых из магов тех времён могла быть максимальной. Десятого уровня. Но дар богов отличался тем, что был универсальным. С тем же десятым уровнем силы боги пользовались любой магией. У людей основная магия была одна. В некоторых случаях обнаруживались дополнительные особенности дара, которые с натяжкой можно было назвать даром параллельным.
Малыш жадно сосал, лёжа на мне и царапая тонкими острыми ноготками кожу на груди. Я тщательно разжёвывала ореховые ядрышки в медовой карамели, утоляя первый голод. Горячего я пока не пила. Боялась заснуть, не устроив как следует малыша. Питьё, которое я пила по вечерам было не то, чтобы отвратительным, но и не слишком вкусным для меня. Зато сытным. И вызывало прилив молока. Для чая я использовала сбор трав. Там была крапива, иван-чай, душица и ромашка. В промытой и высушенной кишке, порциями, как сардельки завязывали сгущённое в печи оленье молоко. Держали его не долго. Оно и так жирное и густое, как сливки. Да ещё и терпкое на вкус. Зато очень полезное. После прогрева его смешивали с мёдом. Порцию отрезали и выдавливали в горячий травяной настой. Оленуха молока даёт мало. И тех, кому оставляют приплод, не доят. Раздаивают тех, чьих детёнышей бьют на пыжик. Оставляют на подращивание только самых сильных оленят. Из нежных шкурок новорождённых шьют нижние рубахи и детские мешки.
Малышам в стойбищах не приходится находиться в таких экстремальных условиях как моему. Я надеялась, что за сравнительно короткий период путешествия, кожа ребёнка не сильно пострадает. Я смазывала её жиром. Если будет возможность в селении шаманов отогрею сыночка у огня, растоплю и соскребу старый жир, вымою малого как следует перед обратной дорогой и смажу свежим.
Вчера вечером мы ещё спали в убежище втроём. Сын угрелся между нами. И я надеялась, что так будет и дальше. Но утром, всего после часа пути, услышали ИХ. Седые, найдя след, никогда его не бросали. Тоа схватился за лыжные палки. Для этого на них навешивали кованные крюки, чтобы можно было встать как на ходули и спутать след. Наш запах он затёр заклинанием и как раненная куропатка повёл за собой волчью охоту. Мой муж сильный и терпеливый. Он дойдёт стаю до края пустоши. Дальше они не заходят. Мы слышали истории о том, что это не обычные животные. О них говорят страшные вещи. Когда-то король собрал войско, чтобы добраться до поселения шаманов. Но к нему вышли охранники пустоши. Сначала воины чувствовали себя уверенно. Им показалось, что тварей горстка. Но чем дольше они смотрели, тем больше их появлялось. Наконец командир понял, что это магия. Количество всякий раз как будто увеличивалось вдвое.
Пустошь не смогла бы прокормить столько животных, если бы они были обычными волками. Охотиться там было почти не на кого. В ледяные земли не забегали ни зайцы, ни олени, ни овцебыки. Там просто нечего было бы для них есть. Да и волки как будто просто охраняли границу. Не знаю что питало их огромные тела, но те, кого они догоняли, не возвращались. Ещё одним страхом считали ледяных пауков. И это тоже безусловно были магические твари. Они появлялись во время сильных буранов. А потом исчезали неизвестно куда. Укус этого паука превращал человека в ледяную статую. Его хелицеры вытаскивали из живого сначала магию, а потом и саму жизнь.
Сегодня поднялся именно такой буран. Лыжи не спасут нас от незваных гостей. Как максимум, задержат. Хорошо, что они не появлялись стаями. Твари были одиночками. Ставить защиту на всю ночь?.. Так она меня высосет часа за три. И потом не останется резерва чтобы отбиться, если что. Лучше уж сигналку. Она почти совсем ману не тянет. Прикоснулась к лыже, оставляя сигнальное заклинание. Сына сунула под рубахи и снова привязала шарфом. Под руку уложила клинок. Загасила огонёк. И закрыла глаза. Я должна выспаться. Каждый последующий день будет труднее предыдущего.
Усталость взяла своё. Мне не нужно было вертеться и считать оленей. Мышцы расслабились, как только я обняла своего малыша. Провалилась в темноту сна мгновенно. И увидела необыкновенный сон. Тёмное небо в блестящем крошеве звёзд. Чистое. Никаких следов туч. Никакого бурана. Северные огни сияли волной. Только были они не как обычные, мертвенно-зелёные, а синие и малиновые. Сначала просто проносясь волнами, в результате сложились в волчью морду. Она была длинноухой и сухощавой, совсем как у седых волков. Только те, говорят, выглядят совсем как живые. А эта морда явно была призрачной. И огромной. Она занимала чуть не половину видимого пространства неба. Призрак не издавал ни единого звука. Тишина звенела в ушах.
-Хотя это не тишина,- вдруг поняла я,- это звон сигнального заклинания!
Я вывалилась из сна, подхватывая рабочей рукой клинок, а другой лыжную палку. Между лыжных полотен просунулась ледяная лапа с когтем на конце. Лыжи вылетели вовнутрь убежища с такой силой, что на предплечье, которым я прикрылась, точно останется синяк. Я не закапывала концы лыж глубоко в снег. Если бы они вмёрзли в него, то могли бы сломаться от удара паучьей лапы. А без них ни по чём не добраться к шаманам по целине. Проваливаясь при каждом шаге, издохнешь через час пути.
Лаз я прокопала узким, только чтобы протиснуться вовнутрь. Так и теплее, и тварь, которая может влезть не расширяя проход будет небольшой. Всё, что я знала о пустоши, нельзя было назвать точными сведеньями. Но говорили, что снежные пауки не бывают большими и маленькими. Они все одного размера. И размер этот впечатляющий. Со взрослого овцебыка. Лапа яростно рыла снег, пытаясь добраться до живой плоти. Я понимала, что моего резерва достанет на два-три полноценных огненных шара. Потому я всегда выбирала менее затратные заклинания своей стихии. свой дар всегда берёт меньше маны. Я пустила огонь в клинок и разогретая сталь разрезала ледяную лапу, как будто головку топлёного масла. Паук зашипел и сунул другую лапу в лаз.
Мне приходилось рифмовать
два слова
смерть и неизбежность,
пытаясь в Боге отыскать
отцовскую
любовь и нежность..
Едва, осознано приняв
весь этот мир
в свои ладони,
я тему адского огня
отвергла,
при небесном троне.
И все отпущенные дни
хочу потратить
познавая,
что здесь истрачены они
в пути
от ада и до рая.
И смысла жизни не найдя,
не зная,
что же ждёт за гранью,
я принимаю шум дождя,
не принимая
наказанья.
Я принимаю солнца свет,
и вижу
разность в чёрно-белом..
Но для меня-то
смысла нет,
прийти к отцу,
лишившись тела.
И не смогу обнять уже,
сказать,
что кончена дорога,
и объяснить своей душе,
что я узнала
в боге - Бога...
Глава1
Метель секла кожу Шены острой снежной крупой. Мокрое лицо обжигал резкий ветер. Свой тёплый вязаный шарф она использовала, чтобы крепко привязать своего малыша к телу под полушубком.
-Даже, если я упаду от усталости,- думала измученная женщина,- мы согреем друг друга и не позволим один другому уйти за Грань.
Вдали был слышен вой седых волков. Эти огромные полярные твари шли по нашему запаху и Тоа, мой любимый супруг, увёл их за собой, пока я, использовав последние крохи маны, скрывала наш след. Мы надеялись, что мужа спасёт его дар, позволяющий управлять животными. Полной надежды не было. И у меня, и у Тоа величина резерва совсем немного превышала установленную законом норму.
Эта самая норма определяла судьбу мага в нашем несправедливом мире. Если ты рождался слабосилком, то обязан был передать свой дар каррику - владельцу земель, к которым ты приписан короной. Каждое дитя сразу после рождения должно быть представлено храмовнику и зарегистрировано. И конечно же проверено на величину резерва и направлению способностей. Любой стихийный дар не достаточной силы артефакт перераспределения отбирал в пользу землевладельца. И только на ментальный имела право исключительно королевская семья. Ведь ей управлялся божественный артефакт.
Когда-то, более тысячи лет назад, магами в нашем мире Зугри были все. И иногда рождались с силой почти равной богам. Но человеческие тела были не приспособлены к такой мощи и маги часто погибали или сходили с ума от её переизбытка. Тогда Бог, создатель нашего мира, сделал артефакт перераспределения. Чтобы спасать своих детей от смерти или безумия. Но это не понравилось некоторым из самых сильных магов, сумевших эту силу принять. Они подняли бунт и, собрав первый Ковен из тринадцати сильнейших магов, напали на Демиурга. Бога, как оказалось, тоже можно убить. Так артефакт попал в руки Ковена. Но смерть Бога фатальна для созданного им мира. И магия начала угасать в каждом последующем поколении. И, если сила становилась ниже второго уровня, дети у этих магов рождались пустыми. Тогда король и придумал закон о регистрации и перераспределении. Ведь божественный артефакт остался в его руках. Один человек не может взять столько себе одному. Но отобранная сила служила способом расплатиться с боевыми магами, которые защищали своих хозяев. На их клинках держалась власть короля и карриков.
Простые люди имели только один шанс исправить случившуюся в их роду несправедливость. На крайнем севере, в гиблых местах, границы которых охраняли седые волки и ледяные пауки, а так же холод и метели, жило племя шаманов. Они могли призвать чужих богов и попросить подарить ребёнку, которого мать или отец сумеют доставить к ним собственноручно, недостающую силу. Мы с Тоа решили спасти своего наследника от отбора силы. Ведь после этого он уже не сможет зачать одарённое дитя. Кроме того, это ужасное действо сокращало жизнь моего ребёнка практически вдвое.
Когда-то имя давал ребёнку Бог. Он говорил его через шаманов, которые в те времена жили среди людей. В каждом селении жил хотя бы один из них. Иногда шаманы брали учеников из жителей рождающихся с подходящим даром. Они ушли в снега после смерти Бога. Теперь имя давал храмовник. Но мы не отнесли дитя в Храм. Наш малыш или получит имя вместе с силой, от чужого Бога, или умрёт безымянным вместе со мной в этих краях, не видевших светила, согревающего мир Зугри.
В какой-то момент я поймала себя на том, что перестала слышать отдалённый вой. То, что творилось вокруг, полной тишиной не было, хотя и ощущалось как безмолвие снежной пустыни.. Но это было монотонное шуршание снежинок и свист порывов ветра, которые становились всё чаще и сильнее. Наконец я поняла, что мне требуется отдых. Однако, для того, чтобы я могла действительно отдохнуть, а не превратиться в сосульку, в заиндевевшую скорченную фигуру, мне нужно вырыть убежище и переждать активную часть бури. Малыша надо накормить и самой съесть что-нибудь из своих небольших запасов. Ведь у меня должно быть молоко для ребёнка.
Хуже всего рыть снег руками. Меховые варежки, как и прочая моя одежда, сшиты их двойного тонкого пыжика сложенного мездрой вовнутрь. Но и они постепенно намокают. Потому свежий снег я копаю задней частью лыжи. Они у меня широкие и короткие. Чтобы не проваливались под нашим весом. Делал мне их Тоа из кедра и собачьей шкуры. Слежавшийся снег я резала клинком, пытаясь вырезать что-то вроде больших снежных кирпичей и уложить в дополнительные стенки шатром вокруг выкопанной ямы. Так работы будет меньше. Когда убежище готово, я заползла вовнутрь и какое-то время просто лежала, отдыхая, пока воздух в норе согревался от моего дыхания.
Северную одежду, состоящую как капуста из многих слоёв, для удобного использования, приспосабливали поколениями. Я не знаю какую одежду шили для себя шаманы. О них сведений было очень мало и понятно почему. Только единицы рисковали добираться до них. Никто не знал ни о их быте, ни о том, как они умудряются выживать на этой огромной ледяной равнине. А, если и знали, то вряд ли могли рассказать. Скорее всего, обо всём происходящем на их территории говорить было невозможно из-за магической клятвы.
Народы живущие южнее, в местах куда приходит, пусть короткое, но всё таки лето, имеют передышку от трудности северной зимы и возможность создать какие-то запасы на время зимних морозов. Там есть океан, который бывает страшен и жесток, но всё же кормит и одевает. Там я купила какие-то запасы для путешествия и всю одежду для нашего похода. Мне пришлось научиться этой одеждой пользоваться. И даже правильно одеваться.
Тончайшую и лёгкую как пёрышко нижнюю рубаху делали из кишок тюленей или рыбьей кожи. Широкие у плечей рукава сужались к запястьям. Все рубахи, что надевались под куртку, и нижняя и последующая, сшитая из тонкого пыжика, смешно называли кукашками. Я попросила размер побольше. Малыша я привязала под ними. Он был в мешке из мягкого меха с капюшоном затянутым шнурком вокруг личика. У меня был ещё один такой же. На смену. Переодеть его, к сожалению, я могла только дважды в сутки. Когда вползала в убежище вечером и перед выходом утром. Как и толком накормить. Когда он чувствовал голод, то начинал активно вертеть головкой и искать грудь прямо на ходу. Иногда у него даже получалось отыскать сосок. Через несколько слоёв одежды помочь ему мне не удавалось. Я только время от времени оттягивала ворот, впуская под одежду воздух, чтобы малыш не задохнулся.
Мешок с испражнениями я вытаскивала наружу и выворачивала. Потом приматывала завязками к лыжам. Ими я перегораживала вход в убежище, чтобы, при нападении какой-то твари, она не могла забраться к нам сразу и давала возможность приготовить как заклинания, так и клинок. К утру мешок и остатки его содержимого замерзал и лыжной палкой я выбивала его, как ковёр. Таким образом моя импровизированная "пелёнка" становилась относительно чистой. Внутри я поставила маленький артефактный нагреватель с магическом огоньком, на котором можно было согреть немного питья и еды. А так же растопить снега, чтобы обиходить сына.
Убежище немного нагрелось и я сняла куртку. Нет ничего хуже, чем вспотеть на морозе. Этот балахон, сшитый, как сказал с гордостью мастер, из жоп белых медведей, я положила под себя. Вынула ребёнка, подмыла едва тёплой водой и переодела. Положила на густой белый мех и вытащила вонючий мешок наружу. Самой мне было легче справить нужду в пути, подальше от жилья. Для этого на штанах из меха выдры, скроенных чулком и не сшитых по паху, имелся клапан. Все части штанов были собраны на верёвку, а передняя часть клапана просовывалась под ней и застёгивалась широким крючком. Поди развяжи да завяжи верёвку на морозе. А так перекинул, подтянул и поймал кованую застёжку.
В этой процедуре самым страшным был запах испражнений. Он мог привлечь хищных тварей. Потому я первым делом выучила заклинание скрывающее его. Подобным пользовался мой муж и все другие охотники. К сожалению, мой дар не только был небольшим, но и не природным. Природником был Тоа. Я была стихийницей. Огневичкой. Дар который считался самым примитивным. Ещё и слабосилка.
С магией Тоа всё было намного сложнее. Собственно из-за неё и её особенностей мы не впервые нарушили закон. Если бы мы попались в руки королевских или храмовых дознавателей, то считались бы рецидивистами. Теми, которых не просто лишили бы сил, но и жизни.
Легенды о божественном даре не зря употребляли понятие "почти", сравнивая магические возможности людей и древнего бога. Величина резерва у некоторых из магов тех времён могла быть максимальной. Десятого уровня. Но дар богов отличался тем, что был универсальным. С тем же десятым уровнем силы боги пользовались любой магией. У людей основная магия была одна. В некоторых случаях обнаруживались дополнительные особенности дара, которые с натяжкой можно было назвать даром параллельным.
Малыш жадно сосал, лёжа на мне и царапая тонкими острыми ноготками кожу на груди. Я тщательно разжёвывала ореховые ядрышки в медовой карамели, утоляя первый голод. Горячего я пока не пила. Боялась заснуть, не устроив как следует малыша. Питьё, которое я пила по вечерам было не то, чтобы отвратительным, но и не слишком вкусным для меня. Зато сытным. И вызывало прилив молока. Для чая я использовала сбор трав. Там была крапива, иван-чай, душица и ромашка. В промытой и высушенной кишке, порциями, как сардельки завязывали сгущённое в печи оленье молоко. Держали его не долго. Оно и так жирное и густое, как сливки. Да ещё и терпкое на вкус. Зато очень полезное. После прогрева его смешивали с мёдом. Порцию отрезали и выдавливали в горячий травяной настой. Оленуха молока даёт мало. И тех, кому оставляют приплод, не доят. Раздаивают тех, чьих детёнышей бьют на пыжик. Оставляют на подращивание только самых сильных оленят. Из нежных шкурок новорождённых шьют нижние рубахи и детские мешки.
Малышам в стойбищах не приходится находиться в таких экстремальных условиях как моему. Я надеялась, что за сравнительно короткий период путешествия, кожа ребёнка не сильно пострадает. Я смазывала её жиром. Если будет возможность в селении шаманов отогрею сыночка у огня, растоплю и соскребу старый жир, вымою малого как следует перед обратной дорогой и смажу свежим.
Вчера вечером мы ещё спали в убежище втроём. Сын угрелся между нами. И я надеялась, что так будет и дальше. Но утром, всего после часа пути, услышали ИХ. Седые, найдя след, никогда его не бросали. Тоа схватился за лыжные палки. Для этого на них навешивали кованные крюки, чтобы можно было встать как на ходули и спутать след. Наш запах он затёр заклинанием и как раненная куропатка повёл за собой волчью охоту. Мой муж сильный и терпеливый. Он дойдёт стаю до края пустоши. Дальше они не заходят. Мы слышали истории о том, что это не обычные животные. О них говорят страшные вещи. Когда-то король собрал войско, чтобы добраться до поселения шаманов. Но к нему вышли охранники пустоши. Сначала воины чувствовали себя уверенно. Им показалось, что тварей горстка. Но чем дольше они смотрели, тем больше их появлялось. Наконец командир понял, что это магия. Количество всякий раз как будто увеличивалось вдвое.
Пустошь не смогла бы прокормить столько животных, если бы они были обычными волками. Охотиться там было почти не на кого. В ледяные земли не забегали ни зайцы, ни олени, ни овцебыки. Там просто нечего было бы для них есть. Да и волки как будто просто охраняли границу. Не знаю что питало их огромные тела, но те, кого они догоняли, не возвращались. Ещё одним страхом считали ледяных пауков. И это тоже безусловно были магические твари. Они появлялись во время сильных буранов. А потом исчезали неизвестно куда. Укус этого паука превращал человека в ледяную статую. Его хелицеры вытаскивали из живого сначала магию, а потом и саму жизнь.
Сегодня поднялся именно такой буран. Лыжи не спасут нас от незваных гостей. Как максимум, задержат. Хорошо, что они не появлялись стаями. Твари были одиночками. Ставить защиту на всю ночь?.. Так она меня высосет часа за три. И потом не останется резерва чтобы отбиться, если что. Лучше уж сигналку. Она почти совсем ману не тянет. Прикоснулась к лыже, оставляя сигнальное заклинание. Сына сунула под рубахи и снова привязала шарфом. Под руку уложила клинок. Загасила огонёк. И закрыла глаза. Я должна выспаться. Каждый последующий день будет труднее предыдущего.
Усталость взяла своё. Мне не нужно было вертеться и считать оленей. Мышцы расслабились, как только я обняла своего малыша. Провалилась в темноту сна мгновенно. И увидела необыкновенный сон. Тёмное небо в блестящем крошеве звёзд. Чистое. Никаких следов туч. Никакого бурана. Северные огни сияли волной. Только были они не как обычные, мертвенно-зелёные, а синие и малиновые. Сначала просто проносясь волнами, в результате сложились в волчью морду. Она была длинноухой и сухощавой, совсем как у седых волков. Только те, говорят, выглядят совсем как живые. А эта морда явно была призрачной. И огромной. Она занимала чуть не половину видимого пространства неба. Призрак не издавал ни единого звука. Тишина звенела в ушах.
-Хотя это не тишина,- вдруг поняла я,- это звон сигнального заклинания!
Я вывалилась из сна, подхватывая рабочей рукой клинок, а другой лыжную палку. Между лыжных полотен просунулась ледяная лапа с когтем на конце. Лыжи вылетели вовнутрь убежища с такой силой, что на предплечье, которым я прикрылась, точно останется синяк. Я не закапывала концы лыж глубоко в снег. Если бы они вмёрзли в него, то могли бы сломаться от удара паучьей лапы. А без них ни по чём не добраться к шаманам по целине. Проваливаясь при каждом шаге, издохнешь через час пути.
Лаз я прокопала узким, только чтобы протиснуться вовнутрь. Так и теплее, и тварь, которая может влезть не расширяя проход будет небольшой. Всё, что я знала о пустоши, нельзя было назвать точными сведеньями. Но говорили, что снежные пауки не бывают большими и маленькими. Они все одного размера. И размер этот впечатляющий. Со взрослого овцебыка. Лапа яростно рыла снег, пытаясь добраться до живой плоти. Я понимала, что моего резерва достанет на два-три полноценных огненных шара. Потому я всегда выбирала менее затратные заклинания своей стихии. свой дар всегда берёт меньше маны. Я пустила огонь в клинок и разогретая сталь разрезала ледяную лапу, как будто головку топлёного масла. Паук зашипел и сунул другую лапу в лаз.
