Такие люди обычно попадают под влияние всяких мошенников и в глупые оккультные группы, со столоверчениями, пророками, скитами и прочим религиозным опиумом. Они одиноки, рано потеряли родителей, и с личной жизнью не в ладах. То ли собой нехороши, то ли не слишком умны и не имеют опыта в отношениях. Некоторые и любимых своих тоже лишились.
Не слишком интересно .. с точки зрения перспективы расследования. Мы уже предположили, что их использовали, скорее всего, для переписывания нового экземпляра книги. И по окончании задания убили, с соблюдением какого-то ритуала. Даже вникать в это не желаю.
А вот вторая группа - это то, что всегда даёт надежду на результат. Жертвы ошибок преступника. Соседка - очевидно, что-то знала или видела преступника в лицо. Ранение оперативника - чистая необходимость, он просто мешал уйти с места преступления. Убийства торопливые, вполне возможно наши эксперты ещё не обратили внимания на какие-то детали и всё сложится, когда наберётся рабочая масса материалов.
Убийство следователя, уже даёт вопрос. Понятно, что охотился убийца за листом из книги. Видимо, нужен был именно этот, написать новый не годилось. Тут снова просматривается связь с ритуалом. Может каждый из них должен был в какой-то срок сделать свою часть работы, а его смерть это завершающая стадия. То ли вливание силы в заклинания гримуара, то ли превращение жертвы в духа-хранителя книги. Неясно другое. Откуда преступник узнал, что следователь встречается со священником? Ведь он должен был знать когда встреча и где. А ещё, что искомый лист, в оригинале, будет у Черевкина на руках.
Ну это я пока отложу в сторонку, поскольку ведёт эта ниточка либо в милицию, либо к нам в контору. И тут ваша помощь, профессор, мне не понадобится.
Но, вот биография убитого священника вывела меня ещё в революционные годы. Его дело, как вы понимаете у нас есть. И очень подробное. Не простая семейная история оказалась у пана Зденека. Отец его имел брата-близнеца. Дед - поляк приехал в Латвию из Польши по торговым делам, но.. как говорится, влюбился, женился, да там и остался. Детишки родились. А в революцию разошлись братья по понятиям. Оба в латышских стрелках оказались. Только один в красных, а другой в белых. И, нужно сказать, как это бывает частенько, близнецы были только лицом и схожи. Характерами отличались разительно. Ян - спокойный, искренний и открытый, а Стефан - скрытный, жестокий и лживый. И, хотя он был младше всего на десятка полтора минут, мать относилась к нему, как к младшему. Баловала больше. Да и его умелой лжи верила свято.
Во время немецкой оккупации, в первую мировую, семья оказалась на Украине. В 1916 младший сбежал. Авантюрист и любитель приключений - он заинтересовался революционными идеями. Хотя, по моему мнению, он воспринимал их извращённо. А именно как возможность быстрого обогащения, прикрытого насилием и беспорядком. Что скрывать, эти недостатки сопутствуют любой революции.
Отец нашего священника сначала попытался избежать участия в гражданской войне, он продолжал заниматься торговлей, но вскоре родителей арестовали, как вражеский элемент, имущество экспроприировали. Они остались живы чудом. Один из их знакомых собирался к дальней родне в Челябинск и пригласил их переехать, опасаясь дальнейших преследований. По дороге обе семьи подхватили испанку. Выжил только Ян. Он появился в Троицке, тощий, со впавшими глазами. И завербовался в Латышский батальон под командование Дарзана.
Воевали вместе с Чехословацким корпусом, после на кораблях союзников вернулись в Латвию. Но пан Качинский в Риге не остался а эмигрировал в Польшу.
А вот Стефан попал под крылышко небезызвестного у нас в конторе Антона Лелапша. Вместе брали Зимний. Вместе попали на службу в ПетроЧК. Потом их пути разошлись. Лелапш перебрался к знакомым землякам в Нижний. А Качинский остался в Петрограде. Впрочем имя тогда у него было другое. Очень много за ним в Черезвычайке трупов осталось. Поскольку работал он в дознании.
Вы вот в прошлый раз на колдунов и прочую подобную ерунду внимание обратить предлагали.. Так вот пересёкся наш Стефанек с управляющим дома Юсуповых на допросе. Тогда всё клады в их домах искали. Ну и перестарался в усердии наш чекист. Григорий Бужинский на допросе умер. По протоколу - без покаяния и признания. Но то по протоколу. А может сказал последнее слово?
Семья Юсуповых всегда была окружена тайной. Феликс Юсупов был весьма не равнодушен к оккультизму. Да и история эта тёмная с убийством Распутина совсем не однозначна. Никто так и не добрался до реальных истоков ненависти князя к старцу. Может где-то в этих дебрях и возникла наша книга?
-Вполне возможно,- профессор улыбнулся,- вообще в семействе Юсуповых вполне могли побывать и два варианта книги. Арабский и латинский. Ведь родословную князья начали от Абу-Бекира. Тестя пророка Мухамеда. Первого из правоверных халифов. Правда тогда книга ещё написана не была. Но после её написания вполне могла попасть в библиотеку какого-то из Омейядских халифов. А от них, через Ногайскую орду оказаться у дочери хана Юсуфа, которую тоже считали колдуньей.
Кто знает, чьё проклятье косило род Юсуповых? Самого пророка, оскорблённого отречением правоверных?.. Или колдуньи Сююмбике, которую с двенадцати лет, продавали в жёны по политической необходимости русского царя..
При взятии Казани книга вполне могла достаться Ивану Грозному. После чего попасть к колдуну Брюсу и быть спрятаной под Сухаревой башней. А могла оказаться в подвалах Юсуповского дворца.
Профессор покопался в своих заметках и прочёл: "По легенде, на его месте стояли в XVI веке палаты, в которых Иван Грозный отдыхал во время соколиной охоты, мучил узников и предавался самобичеванию. Отсюда же расходилась по Москве сеть подземных ходов, позволявшая царю появляться в разных частях города, наводя ужас на подданных."
Ведь наличие у Брюса Чёрной книги в народе комментировали такой легендой: "..один араб за великие грехи свои взят был в плен праведным царем и заключен в медную башню. Но Дьявол полюбил араба, научил араба, как достать книгу. Чарами колдовскими сожжен был праведный город, погиб праведный царь и все его христолюбивое воинство, и вышел тот самый араб из медной башни, спустился на дно морское и достал со дна морского черную книгу.. "
-Допустим, что это могло касаться арабского варианта. Но всё это только предположения. Причём с очень с большими натяжками.. А что с латинским вариантом?
-Ну, тут, мне кажется возможностей даже больше. Погодите, сейчас поищу выписку. Профессор отложил в сторону стопочку листков и выбрал нужный.
...Николай Борисович Юсупов (1751–1831) — блистательный вельможа «золотого века Екатерины» и один из ее многочисленных фаворитов, а возможно, некоторое время и любовник. Приобретал лучшие произведения искусства для России и параллельно для себя. Например, в Италии он убедил папу римского Пия VI дать разрешение на полное копирование в Ватикане знаменитых лоджий Рафаэля. А ведь есть свидетельства, что латинский вариант книги хранился в Ватикане. Вполне возможно, что он получил шанс копировать и её.
-Это тоже только возможность. Но.. вполне сопрягающаяся с нашей историей.
-Итак, если мы считаем, что Некрономикон попал к дяде убитого священника Стефану Качинскому, по наводке дворецкого князя Юсупова, замученного им на допросе. Для этого он должен был, всего то, отыскать Юсуповский клад.. Но как гримуар попал к Сташинскому?
-А вот этому у меня объяснение есть. Но, простите, профессор, я не могу делиться с вами секретными документами. У моей работы своя специфика.
Домработница Наташа подала чай со свежими ватрушками и они уселись полудничать. Еда не мешала Геннадию продолжать развивать версию. Только вчера он закончил с документами, касавшимися авантюриста Стефана, выродка из семейства Качинских. Даже работая на госбезопасность, следователь на дух не переносил палачей.
В 1922 году, когда ВЧК реорганизовали в ОГПУ, Качинский устроился в отдел по борьбе с контрабандой и предотвращения переходов советских граждан за рубеж.
В тридцать четвёртом, когда образовался НКВД, Качинский нашёл тёплое местечко в таможне порта. И, хотя он и там, судя по всему, себя не обидел, но работал осторожно, не жадничал.
И всё же во время блокады, он попался на карандаш одному принципиальному сотруднику. Тогда выявляли продуктовых спекулянтов и изготовителей фальшивых карточек. Попался Стефан довольно глупо. Раскулачил одного заведующего продуктовым ларьком, всего на несколько золотых колечек, а тот оказался внештатным работником. Или, что правильнее, штатным стукачом.
Доказать ничего не смогли. Было слово лавочника, против работника органов. Да и тот сотрудник, что дело поднял, был слишком угловат и многим неудобен. Скандал замяли, но след в документах остался.
К сорок четвёртому НКГБ понадобились законспирированные агенты для долговременной работы в будущей "освобождённой Европе". Когда искали нужные кадры, стали внимательно просматривать дела сотрудников и обнаружилось, что Качинский взял русское имя по совету Лелапша. Сделав Стефану новые документы, прежние удостоверения тот всё же оставил в личном деле. Даже его сотрудники знали только псевдоним, который он носил со времён своего поступления в ЧК.
Поговорив со Стефаном. который, впрочем, не горел желанием подвергать себя опасности законспирированного агента, начальство всё же решило, что, для работы в Польше, более подходящего человека найти трудно. Качинский знал латышский, польский и немецкий. Следы его брата обнаружили в Польше. Он служил священником, и оккупацию пережил, находясь в небольшом городке под Краковом. А сейчас перебрался в сам Краков, практически не пострадавший в военные годы. Ян серьёзно страдал от болезни сердца. И ему нужно было находится поближе к лечебным заведениям.
Его сын Зденек, по рекомендации отца, поступил в духовную семинарию, начавшую подпольное обучение под руководством архиепископа Адама Сапеги.
Профессор ушёл сразу после полудника. И всё это время дулся, как несправедливо наказанный ребёнок. Видимо, всё же обиделся, что не услышал продолжения истории. Но сказать ничего не сказал. Оставил на комоде свои выписки и откланялся. Капитан понимал его обиду. Следствие и исследования, слова имеющие общий корень. Учёный и следователь по духу близки. И те и другие ищут версии-следы, ведущие к выявлению истины.
Капитан прилёг на диванчик с историей князей Юсуповых. На самом деле, это их проклятие - интересная тенденция. Ведь и вправду, из всех рожденных в одном поколении Юсуповых, до двадцати шести лет доживал лишь один, и продолжилось это вплоть до полного уничтожения рода. Даже, когда перестали рождаться сыновья, которых, как продолжателей фамилии, считалось проклятие касается в первую очередь, оно перешло на женщин. И, фактически, уже роду Сумароковых-Эльстонов было позволено сохранить прославленную фамилию царской родни.
А может у красавчика Феликса, до безумия желавшего колдовской силы, и вышел конфликт с записным волшебным старцем российской императрицы, потому как не захотел тот учить его как силой книги воспользоваться?..
Он отложил профессорский конспект. Его мысли снова переметнулись на историю священника.
Разведчик Стефан Качинский вместе с раненными солдатами лежал в центральной больнице Кракова. После освобождения города, в январе сорок пятого, некоторые палаты отдали для солдат, раненных в боях за город. Часть больных попросили выздороветь и отправили по домам. Эта мера не коснулась Яна Качинского, оправляющегося от сердечного приступа. Там и встретились "совершенно случайно" разделённые на многие годы близнецы.
Ян рассказал, что после эмиграции закончил духовную семинарию и служил священником, а теперь сын, слава Всевышнему, пошёл по его пути. Стефан поведал свою легенду. Якобы, после побега из родительского дома, быстро лишился революционных иллюзий, но жизнь сложилась так, что намыкался он предостаточно. Работал где придётся, пока не установился какой-никакой порядок в стране и он, благодаря своему знанию языков, устроился простым учителем и проработал до войны, пока не был мобилизован, как переводчик при штабе. Всю войну как-то обходилось, а тут схватил шальную пулю. Ранение не тяжёлое, но в армию ему возвращаться очень не хочется. И уж как он рад найти семью, прожив всю жизнь одиночкой.
Яна больше всего волновало что будет теперь с Польшей под Советами. А Стефан открыто радовался, строя планы, что именно теперь, под Советами, возможно ему позволят остаться с семьёй и, что он немедленно подаст просьбу штабному руководству. В тот же день он познакомился с племянником.
Конечно же он это разрешение получил. Легализовался и дожил до пятдесят четвёртого, работая переводчиком.
Капитан прикрыл глаза и задумался. Он сам не заметил как задремал. Ему снился странный сон.
Вылизанная квартирка с минимумом вещей. Но каждая из них, даже кажущаяся простой, понимающему человеку скажет многое. Вещи дорогие, добротные, подобранные для удобства и со вкусом. Мужчина лет пятидесяти с хвостиком сидит за столом и укладывает в нумизматический альбом золотые монеты. От этого занятия его отрывает неожиданный звонок. Мужчина судорожно хватает кляссер и засовывает его в сейф в стене. Там лежит большая шкатулка и старинная книга. Опустив ковёр мужчина торопливо вешает на него две кривые арабские сабли крест накрест и спешит к двери.
Гость, ещё совсем молодой парень, довольно красивый. Только его глаза, цвета окислившейся свинцовой пули, обдают внезапным холодом. Он бесстрастно произносит ничего не значащую фразу содержащую приветы от какого-то "дядюшки". Судя по лицу хозяина, этот дядюшка его никак не волнует, но он проворно отступает в сторону и подчёркнуто эмоционально радуется посетителю.
Геннадию это лицо уже набило оскомину за последние недели. Теперь оно явилось в его сон, что вызвало жуткое раздражение. И даже желание проснуться. Он перевернулся во сне и с удивлением понял, что видит как Богдан Сташинский, а он и был этим гостем исподлобья следит за хозяином дома. Тот читает письмо, написанное на папиросной бумаге. Тут же на столе открытый портсигар со стопочкой таких же листочков и маленьким мешочком душистого табака.
Видимо хозяину нужно оставить гостя в доме одного, чтоб выполнить приказ переданный через пришедшую шифровку. Хозяин просит гостя быть как дома, но от того не ускользает тревожный короткий взгляд, брошенный в сторону редкого персидского ковра с восточными зданиями и примитивной жанровой сценой в центре.
Богдан делает вид, что разглядывает свои ботинки и бесстрастно благодарит. Но, как только хозяин дома, в котором капитан без труда узнаёт Стефана Качинского, исчезает за толстой резной дверью, он поднимается и следит из-за занавески за уходящим. А потом решительно приподнимает ковёр.
Сташинского всегда считали милым парнем. Даже соседи, уже знавшие о судьбе, уничтоженных с его лёгкой руки, односельчан, говоря о нём с Геннадием, как будто не верили ни в его подлость, ни в предательство.. Он умел быть приветливым, разумным в меру, чтоб не обидеть собеседника.
Не слишком интересно .. с точки зрения перспективы расследования. Мы уже предположили, что их использовали, скорее всего, для переписывания нового экземпляра книги. И по окончании задания убили, с соблюдением какого-то ритуала. Даже вникать в это не желаю.
А вот вторая группа - это то, что всегда даёт надежду на результат. Жертвы ошибок преступника. Соседка - очевидно, что-то знала или видела преступника в лицо. Ранение оперативника - чистая необходимость, он просто мешал уйти с места преступления. Убийства торопливые, вполне возможно наши эксперты ещё не обратили внимания на какие-то детали и всё сложится, когда наберётся рабочая масса материалов.
Убийство следователя, уже даёт вопрос. Понятно, что охотился убийца за листом из книги. Видимо, нужен был именно этот, написать новый не годилось. Тут снова просматривается связь с ритуалом. Может каждый из них должен был в какой-то срок сделать свою часть работы, а его смерть это завершающая стадия. То ли вливание силы в заклинания гримуара, то ли превращение жертвы в духа-хранителя книги. Неясно другое. Откуда преступник узнал, что следователь встречается со священником? Ведь он должен был знать когда встреча и где. А ещё, что искомый лист, в оригинале, будет у Черевкина на руках.
Ну это я пока отложу в сторонку, поскольку ведёт эта ниточка либо в милицию, либо к нам в контору. И тут ваша помощь, профессор, мне не понадобится.
Но, вот биография убитого священника вывела меня ещё в революционные годы. Его дело, как вы понимаете у нас есть. И очень подробное. Не простая семейная история оказалась у пана Зденека. Отец его имел брата-близнеца. Дед - поляк приехал в Латвию из Польши по торговым делам, но.. как говорится, влюбился, женился, да там и остался. Детишки родились. А в революцию разошлись братья по понятиям. Оба в латышских стрелках оказались. Только один в красных, а другой в белых. И, нужно сказать, как это бывает частенько, близнецы были только лицом и схожи. Характерами отличались разительно. Ян - спокойный, искренний и открытый, а Стефан - скрытный, жестокий и лживый. И, хотя он был младше всего на десятка полтора минут, мать относилась к нему, как к младшему. Баловала больше. Да и его умелой лжи верила свято.
Во время немецкой оккупации, в первую мировую, семья оказалась на Украине. В 1916 младший сбежал. Авантюрист и любитель приключений - он заинтересовался революционными идеями. Хотя, по моему мнению, он воспринимал их извращённо. А именно как возможность быстрого обогащения, прикрытого насилием и беспорядком. Что скрывать, эти недостатки сопутствуют любой революции.
Отец нашего священника сначала попытался избежать участия в гражданской войне, он продолжал заниматься торговлей, но вскоре родителей арестовали, как вражеский элемент, имущество экспроприировали. Они остались живы чудом. Один из их знакомых собирался к дальней родне в Челябинск и пригласил их переехать, опасаясь дальнейших преследований. По дороге обе семьи подхватили испанку. Выжил только Ян. Он появился в Троицке, тощий, со впавшими глазами. И завербовался в Латышский батальон под командование Дарзана.
Воевали вместе с Чехословацким корпусом, после на кораблях союзников вернулись в Латвию. Но пан Качинский в Риге не остался а эмигрировал в Польшу.
А вот Стефан попал под крылышко небезызвестного у нас в конторе Антона Лелапша. Вместе брали Зимний. Вместе попали на службу в ПетроЧК. Потом их пути разошлись. Лелапш перебрался к знакомым землякам в Нижний. А Качинский остался в Петрограде. Впрочем имя тогда у него было другое. Очень много за ним в Черезвычайке трупов осталось. Поскольку работал он в дознании.
Вы вот в прошлый раз на колдунов и прочую подобную ерунду внимание обратить предлагали.. Так вот пересёкся наш Стефанек с управляющим дома Юсуповых на допросе. Тогда всё клады в их домах искали. Ну и перестарался в усердии наш чекист. Григорий Бужинский на допросе умер. По протоколу - без покаяния и признания. Но то по протоколу. А может сказал последнее слово?
Семья Юсуповых всегда была окружена тайной. Феликс Юсупов был весьма не равнодушен к оккультизму. Да и история эта тёмная с убийством Распутина совсем не однозначна. Никто так и не добрался до реальных истоков ненависти князя к старцу. Может где-то в этих дебрях и возникла наша книга?
-Вполне возможно,- профессор улыбнулся,- вообще в семействе Юсуповых вполне могли побывать и два варианта книги. Арабский и латинский. Ведь родословную князья начали от Абу-Бекира. Тестя пророка Мухамеда. Первого из правоверных халифов. Правда тогда книга ещё написана не была. Но после её написания вполне могла попасть в библиотеку какого-то из Омейядских халифов. А от них, через Ногайскую орду оказаться у дочери хана Юсуфа, которую тоже считали колдуньей.
Кто знает, чьё проклятье косило род Юсуповых? Самого пророка, оскорблённого отречением правоверных?.. Или колдуньи Сююмбике, которую с двенадцати лет, продавали в жёны по политической необходимости русского царя..
При взятии Казани книга вполне могла достаться Ивану Грозному. После чего попасть к колдуну Брюсу и быть спрятаной под Сухаревой башней. А могла оказаться в подвалах Юсуповского дворца.
Профессор покопался в своих заметках и прочёл: "По легенде, на его месте стояли в XVI веке палаты, в которых Иван Грозный отдыхал во время соколиной охоты, мучил узников и предавался самобичеванию. Отсюда же расходилась по Москве сеть подземных ходов, позволявшая царю появляться в разных частях города, наводя ужас на подданных."
Ведь наличие у Брюса Чёрной книги в народе комментировали такой легендой: "..один араб за великие грехи свои взят был в плен праведным царем и заключен в медную башню. Но Дьявол полюбил араба, научил араба, как достать книгу. Чарами колдовскими сожжен был праведный город, погиб праведный царь и все его христолюбивое воинство, и вышел тот самый араб из медной башни, спустился на дно морское и достал со дна морского черную книгу.. "
-Допустим, что это могло касаться арабского варианта. Но всё это только предположения. Причём с очень с большими натяжками.. А что с латинским вариантом?
-Ну, тут, мне кажется возможностей даже больше. Погодите, сейчас поищу выписку. Профессор отложил в сторону стопочку листков и выбрал нужный.
...Николай Борисович Юсупов (1751–1831) — блистательный вельможа «золотого века Екатерины» и один из ее многочисленных фаворитов, а возможно, некоторое время и любовник. Приобретал лучшие произведения искусства для России и параллельно для себя. Например, в Италии он убедил папу римского Пия VI дать разрешение на полное копирование в Ватикане знаменитых лоджий Рафаэля. А ведь есть свидетельства, что латинский вариант книги хранился в Ватикане. Вполне возможно, что он получил шанс копировать и её.
-Это тоже только возможность. Но.. вполне сопрягающаяся с нашей историей.
-Итак, если мы считаем, что Некрономикон попал к дяде убитого священника Стефану Качинскому, по наводке дворецкого князя Юсупова, замученного им на допросе. Для этого он должен был, всего то, отыскать Юсуповский клад.. Но как гримуар попал к Сташинскому?
-А вот этому у меня объяснение есть. Но, простите, профессор, я не могу делиться с вами секретными документами. У моей работы своя специфика.
Домработница Наташа подала чай со свежими ватрушками и они уселись полудничать. Еда не мешала Геннадию продолжать развивать версию. Только вчера он закончил с документами, касавшимися авантюриста Стефана, выродка из семейства Качинских. Даже работая на госбезопасность, следователь на дух не переносил палачей.
В 1922 году, когда ВЧК реорганизовали в ОГПУ, Качинский устроился в отдел по борьбе с контрабандой и предотвращения переходов советских граждан за рубеж.
В тридцать четвёртом, когда образовался НКВД, Качинский нашёл тёплое местечко в таможне порта. И, хотя он и там, судя по всему, себя не обидел, но работал осторожно, не жадничал.
И всё же во время блокады, он попался на карандаш одному принципиальному сотруднику. Тогда выявляли продуктовых спекулянтов и изготовителей фальшивых карточек. Попался Стефан довольно глупо. Раскулачил одного заведующего продуктовым ларьком, всего на несколько золотых колечек, а тот оказался внештатным работником. Или, что правильнее, штатным стукачом.
Доказать ничего не смогли. Было слово лавочника, против работника органов. Да и тот сотрудник, что дело поднял, был слишком угловат и многим неудобен. Скандал замяли, но след в документах остался.
К сорок четвёртому НКГБ понадобились законспирированные агенты для долговременной работы в будущей "освобождённой Европе". Когда искали нужные кадры, стали внимательно просматривать дела сотрудников и обнаружилось, что Качинский взял русское имя по совету Лелапша. Сделав Стефану новые документы, прежние удостоверения тот всё же оставил в личном деле. Даже его сотрудники знали только псевдоним, который он носил со времён своего поступления в ЧК.
Поговорив со Стефаном. который, впрочем, не горел желанием подвергать себя опасности законспирированного агента, начальство всё же решило, что, для работы в Польше, более подходящего человека найти трудно. Качинский знал латышский, польский и немецкий. Следы его брата обнаружили в Польше. Он служил священником, и оккупацию пережил, находясь в небольшом городке под Краковом. А сейчас перебрался в сам Краков, практически не пострадавший в военные годы. Ян серьёзно страдал от болезни сердца. И ему нужно было находится поближе к лечебным заведениям.
Его сын Зденек, по рекомендации отца, поступил в духовную семинарию, начавшую подпольное обучение под руководством архиепископа Адама Сапеги.
Профессор ушёл сразу после полудника. И всё это время дулся, как несправедливо наказанный ребёнок. Видимо, всё же обиделся, что не услышал продолжения истории. Но сказать ничего не сказал. Оставил на комоде свои выписки и откланялся. Капитан понимал его обиду. Следствие и исследования, слова имеющие общий корень. Учёный и следователь по духу близки. И те и другие ищут версии-следы, ведущие к выявлению истины.
Капитан прилёг на диванчик с историей князей Юсуповых. На самом деле, это их проклятие - интересная тенденция. Ведь и вправду, из всех рожденных в одном поколении Юсуповых, до двадцати шести лет доживал лишь один, и продолжилось это вплоть до полного уничтожения рода. Даже, когда перестали рождаться сыновья, которых, как продолжателей фамилии, считалось проклятие касается в первую очередь, оно перешло на женщин. И, фактически, уже роду Сумароковых-Эльстонов было позволено сохранить прославленную фамилию царской родни.
А может у красавчика Феликса, до безумия желавшего колдовской силы, и вышел конфликт с записным волшебным старцем российской императрицы, потому как не захотел тот учить его как силой книги воспользоваться?..
Он отложил профессорский конспект. Его мысли снова переметнулись на историю священника.
Разведчик Стефан Качинский вместе с раненными солдатами лежал в центральной больнице Кракова. После освобождения города, в январе сорок пятого, некоторые палаты отдали для солдат, раненных в боях за город. Часть больных попросили выздороветь и отправили по домам. Эта мера не коснулась Яна Качинского, оправляющегося от сердечного приступа. Там и встретились "совершенно случайно" разделённые на многие годы близнецы.
Ян рассказал, что после эмиграции закончил духовную семинарию и служил священником, а теперь сын, слава Всевышнему, пошёл по его пути. Стефан поведал свою легенду. Якобы, после побега из родительского дома, быстро лишился революционных иллюзий, но жизнь сложилась так, что намыкался он предостаточно. Работал где придётся, пока не установился какой-никакой порядок в стране и он, благодаря своему знанию языков, устроился простым учителем и проработал до войны, пока не был мобилизован, как переводчик при штабе. Всю войну как-то обходилось, а тут схватил шальную пулю. Ранение не тяжёлое, но в армию ему возвращаться очень не хочется. И уж как он рад найти семью, прожив всю жизнь одиночкой.
Яна больше всего волновало что будет теперь с Польшей под Советами. А Стефан открыто радовался, строя планы, что именно теперь, под Советами, возможно ему позволят остаться с семьёй и, что он немедленно подаст просьбу штабному руководству. В тот же день он познакомился с племянником.
Конечно же он это разрешение получил. Легализовался и дожил до пятдесят четвёртого, работая переводчиком.
Капитан прикрыл глаза и задумался. Он сам не заметил как задремал. Ему снился странный сон.
Вылизанная квартирка с минимумом вещей. Но каждая из них, даже кажущаяся простой, понимающему человеку скажет многое. Вещи дорогие, добротные, подобранные для удобства и со вкусом. Мужчина лет пятидесяти с хвостиком сидит за столом и укладывает в нумизматический альбом золотые монеты. От этого занятия его отрывает неожиданный звонок. Мужчина судорожно хватает кляссер и засовывает его в сейф в стене. Там лежит большая шкатулка и старинная книга. Опустив ковёр мужчина торопливо вешает на него две кривые арабские сабли крест накрест и спешит к двери.
Гость, ещё совсем молодой парень, довольно красивый. Только его глаза, цвета окислившейся свинцовой пули, обдают внезапным холодом. Он бесстрастно произносит ничего не значащую фразу содержащую приветы от какого-то "дядюшки". Судя по лицу хозяина, этот дядюшка его никак не волнует, но он проворно отступает в сторону и подчёркнуто эмоционально радуется посетителю.
Геннадию это лицо уже набило оскомину за последние недели. Теперь оно явилось в его сон, что вызвало жуткое раздражение. И даже желание проснуться. Он перевернулся во сне и с удивлением понял, что видит как Богдан Сташинский, а он и был этим гостем исподлобья следит за хозяином дома. Тот читает письмо, написанное на папиросной бумаге. Тут же на столе открытый портсигар со стопочкой таких же листочков и маленьким мешочком душистого табака.
Видимо хозяину нужно оставить гостя в доме одного, чтоб выполнить приказ переданный через пришедшую шифровку. Хозяин просит гостя быть как дома, но от того не ускользает тревожный короткий взгляд, брошенный в сторону редкого персидского ковра с восточными зданиями и примитивной жанровой сценой в центре.
Богдан делает вид, что разглядывает свои ботинки и бесстрастно благодарит. Но, как только хозяин дома, в котором капитан без труда узнаёт Стефана Качинского, исчезает за толстой резной дверью, он поднимается и следит из-за занавески за уходящим. А потом решительно приподнимает ковёр.
Сташинского всегда считали милым парнем. Даже соседи, уже знавшие о судьбе, уничтоженных с его лёгкой руки, односельчан, говоря о нём с Геннадием, как будто не верили ни в его подлость, ни в предательство.. Он умел быть приветливым, разумным в меру, чтоб не обидеть собеседника.
