Начало начал
Сегодня Чертоги были пустыннее, чем обычно. Похоже, их стали посещать совсем редко…
Сущность Тот, воплощенный в павиана, лениво потянулся и сменил обличие. Теперь это был худощавый мужчина средних лет совершенно невыразительной наружности.
Сехмет же всегда славилась своей приверженностью к облику женщины-львицы. Тяжелые лапы мягко ступали по искрящимся переливам пола. Подойдя к Оку Ра богиня остановилась и задумчиво начала листать пальцем миры…
-- Ничего нового ты не найдешь…
-- Отец Ра предупреждал перед уходом, что так и будет – голос её отразился вдалеке от стен Чертогов и заметался под потолком шепчущим эхом.
-- Возможно, что скоро начнут уходить и остальные…
-- Мне тяжело принять это. Ты же знаешь, моя природа такова, что постоянство меня не угнетает. Я – основа семьи, Тот. И возможный Исход пугает меня.
-- Но ты ничего не сможешь изменить. Эта вселенная становится тесна для нас. И для большинства братьев и сестер постоянство и скука смертельны. Я не осуждаю отца. Когда он создавал нас, он был молод и горяч. Миры казались ему восхитительными игрушками. Как и нам в детстве… А сейчас мы слабеем. Возьми любой из этих миров, они все развиваются как близнецы. Они перестали давать нам силу, Сехмет. Мы очень быстро слабеем…
-- Тот, я не зря позвала именно тебя. Создавая нас, свои инструменты, Отец Ра дал нам разные силы и разные стремления. Вы все исчерпали себя, я понимаю. Но я – нет. Если начнется Исход – я погибну.
-- Сехмет, они, эти создания, безнадежны. Возьми любой мир. Они изобретут колесо и построят бессмысленные пирамиды, будут воевать и разрушать царства… Приносить кровавые жертвы и одолевать нас просьбами... Каждый из них тянет на себя. Силу, богатства, ресурсы мира. Власть -- их фетиш. И так из мира в мир – всегда одно и то же. Для нас это стагнация, Сехмет. Вспомни, как Анубис пытался получить силу, сжигая планеты. К чему это привело? Никто из нас не способен был собрать эту силу. Кроме него. А ведь у него даже нашлись помощники из самых слабых родичей. Сколько общих усилий понадобилось, чтобы обуздать разрушения! Но никогда созидание не давало такой вспышки. Никогда... Сейчас общие силы и силы Анубиса почти равны. Но этот безумец всё еще способен победить нас. Нам просто опасно здесь оставаться.
-- Тот, ты должен понимать, что Исход окончательно нарушит равновесие. И нарушит не в нашу пользу. В следующей вселенной будет то же самое.
-- Чего ты хочешь?
-- Мы пробовали все, кроме одного.
-- О чем ты?
-- О случайности, Тот. Я говорю о случайности.
-- Ты, живущая дольше нас всех, веришь в случайность?!
-- Если она действительно случайна. Я много думала, Тот. Всегда и на всех планетах все происходило согласно нашей воле. Ни одна песчинка в Часах Времени не падала сама по себе. Чтобы получить силу, мы тратили свою Силу на эти крошечные миры. Просто подумай… Один мир и несколько тысяч лет… И, может быть все изменится. Может быть, Тот, это и есть наш шанс? Может быть, именно это и будет толчком к развитию?
-- Но…
Мужчина был явно растерян.
-- Тот, мир, разорвавший порочный круг развития, станет источником созидательной Силы. Согласись, несколько тысяч лет их времени не имеют значения для нас. Главное – случайность и невмешательство. Это ведь и их шанс тоже, Тот.
-- Смешно. Неужели, Сехмет, ты действительно веришь, что люди способны измениться?
-- Дело не в вере или неверии, Тот. Они тоже дети. Дети отца нашего Ра. Может быть и пришло время им повзрослеть? Их просто нужно отпустить.
-- Мне кажется, что они безнадежны... Как ты хочешь это сделать?
На узкой ладони Сехмет блеснула крошечная искра.
-- И в какой мир ты отправишь это?
На львиной морде Сехмет смешно зашевелились усы – она улыбалась.
-- Не знаю, Тот… Более того, я не хочу знать.
И кинула искру в Око Ра…
Глава 1
Я сидела на кухне бывшего своего дома в полной прострации. Как-то вот в один момент кончились силы.
Я просто не понимала, чем я так прогневила мироздание. Токсичные отношения с матерью, полный трындец на очередной работе, пятилетние отношения с Петром прервались по техническим причинам --он получил в наследство однушку.
-- Я думаю, Вера, нам просто нужно отдохнуть друг от друга. Посмотреть на наши отношения со стороны. Кроме того, есть и технические причины. Из своей квартиры мне гораздо ближе добираться на работу, чем из твоего дома. Поживем пока отдельно, а там…
Видела я эту техническую причину. Ей лет двадцать, не больше.
А сейчас еще и братец с завещанием… Ну, тут-то, конечно, я сама виновата. Где, где были мои мозги, когда я переписывала свою долю на мать?! Как, ну как, после всей травли и гадостей я могла ей поверить?! Похоже, что все деньги, спущенные на психологов, себя не оправдали.
Мне придется покинуть свой дом.
Дом, который завещал мне отец. Дом, который я восстановила после пожара полностью, своими силами. И оба этажа, и проводку-сантехнику, и крышу и все-всё остальное. Чего мне это стоило – отдельная песня. Этот дом – часть меня. Это мои силы, время, деньги. Как я, идиотка, могла повестись на мамины слезы?! Теперь, по завещанию, дом и десять соток земли, на которых он стоит, отошли единоутробному братцу.
Три месяцев назад, сразу после похорон матери, он вступил в наследство. Но зимой продать дом не получалось, никто не хотел платить за то, что нельзя назвать своим. А продажа возможна только через полгода после смерти. Содержать дом – дорого. Да и следить – нужно время и силы. Не Темочка же будет этим заниматься. Он живет в отличной трешке, подаренной ему матерью на совершеннолетие. Трешке, которая осталась маме после смерти моего папы. Свою личную однушку она тоже завещала ему. Но дом мне жалко до слез. Он всегда был моим местом отдыха, моим местом силы, как я в шутку говорила. Поэтому я и осталась здесь до весны.
Теперь этот козел просто продаст дом и… Голос матери с характерным придыханием зазвучал в голове, как запись:
-- Вера! Не смей называть Тёмочку негодяем! Что еще мог сделать мальчик в такой ужасной обстановке? Его просто затравили на работе! Это не воровство! Он сделал это от отчаяния, от обиды! Но мы – семья, мы должны держаться друг за друга!
Додержались…
Мне почти сорок пять лет, у меня ни кола, ни двора… Одна Баська, которую я уже усадила в переноску.
Это было ровно три года назад, в такую же ночь перед Рождеством. Я так спешила домой, ведь меня ждал Петя, а на работе, как на грех, задержали просто неприлично долго. Хорошо хоть, что в обед я успела заскочить в магазин и сейчас с трудом волокла домой тяжеленный пакет с продуктами. Десять вечера, а у меня еще ничего не готово! А ведь собирались посидеть с вкусняшками и прогуляться после…
Машина, которая проехала мимо, была абсолютно обыкновенным, чуть грязноватым черным джипом. Где они в такой мороз грязь нашили – даже не представляю. Джип притормозил у обочины метрах в пятнадцати впереди меня. Я остановилась, мало ли что… Но машина, хлопнув дверцей, немедленно набрала скорость и укатила. Наверное, мусор выкинули. Вот паразиты! Тут до мусорных баков по прямой – метров сто, не больше. Тихий писк я услышала только поравнявшись с местом остановки. Смотрелось это просто чудовищно! На снегу, среди мандариновых корок и фантиков слабо елозило какое-то существо. Именно в это время и раздался телефонный звонок. Я, вздохнув, взяла трубку. Петя уже злился, я редко так сильно задерживалась на работе:
-- Я уехал. Раз тебе нет до меня дела, я найду с кем посидеть в Рождественский вечер!
-- Петенька, да я уже почти дошла! Я уже на углу…
Гудки в трубке дали мне понять, что слушать меня сегодня не будут. И перезванивать – бесполезно. Трубку никто не возьмет. И тут снова раздался писк. Я поставила тяжеленный пакет на снег, включила на телефоне фонарик и внимательно рассмотрела, что именно послала мне судьба.
Сперва я подумала, что это крыса. Больная крыса без шерсти, с темной коричневатой голой шкурой. Потом сообразила – лысая кошка!
Ну, или как их правильно называть? Тогда я еще не разбиралась ни в породах, ни в кормах, ни в лечении. А бедного котенка трясло так, что смотреть было страшно. Несколько робко я протянула руку, подобрала бедолагу и, секунду подумав, расстегнула куртку. Здесь, на морозе, он не выживет и полчаса. Так у меня появилась Басенька. И хотя Петр брезгливо морщился и называл ее не иначе как «уродка», я быстро привыкла к необычной внешности. И очень оценила характер! Бася умна и независима, но любит меня. Именно эта любовь и оказалась для меня самым главным. Через неделю я сняла в интернете все объявления «Отдам котенка в хорошие руки» и поняла, что – нет, не отдам! Это совершенно точно – моя кошка! А Бася согласилась считать меня своим человеком.
По договоренности с Тёмочкой я должна была жить в доме до весны, но вчера он прибежал, трясясь от возбуждения:
-- Сматывай манатки, систер! Завтра вечером приедет покупатель. Я уже и аванс взял!
-- Куда? Как ты это представляешь себе? Дай мне хоть неделю, мне квартиру нужно найти. До марта еще куча времени.
-- Нет, завтра же сваливай! И так жила на халяву сколько времени.
-- Завтра Рождество. Как я найду квартиру за день?
-- Твои заботы, но завтра к десяти вечера тебя здесь быть не должно!
Темочка, как всегда, не счел нужным посчитать ни отопление «его» дома, ни чистку снега, за которую тоже платила я. Ни то, что это дом моего отца, а не его… Впрочем, что плакать над разлитым молоком…
Я все еще сидела на кухне, когда в зале полыхнул свет. Странно… Сегодня я не зажигала камин, дом отапливается газом, но огонь в комнате… Я вскинулась, зачем-то схватила переноску с Басей и прошла к комнате. И просто застыла в дверях. В центре, прямо под люстрой, висел светящийся шар… Сам по себе, просто в воздухе, просто огненный шар… Моё безумие? Шаровая молния?! Зимой?!
Я начала медленно пятится к входным дверям, стискивая ручку переноски… Шар не казался безобидным, не пах дымом, не… Он ничего не делал, просто висел и горел. Я уже пропятилась почти половину коридора, когда все произошло. Одновременно, непонятно почему, закричала Баська и этот мявк резанул меня по нервам, я споткнулась о выставленные в коридоре вещи и начала падать, а шар вспыхнул и рванул ко мне…
-- Ой, что вы, Нина Семеновна! Ужас-то какой! Я уж и давление меряю, и таблетки каждый день пью! Страх-то какой! За час ведь все дотла сгорело, за час!
-- Как же так-то? Ведь зима! Я думаю, Татьяна Пална, никакая это не шаровая молния! Откуда в центре дома, зимой, шаровая молния? Не весна же на улице, гроз нет. Я думаю, это Артем опять связался с неподходящей компанией! Взрыв ведь был? Все слышали! Вот так съездишь в гости, как я, а вернешься – и такой ужас!
-- Был, Нина Семеновна, был! Точно был! Но вон, из милиции которые – не верят! Говорят – обломки бы раскидало, если бы что-то взорвалось. А Тёмку в милицию все равно увезли. Не зря ведь. Нормальных-то людей не забирают. Говорят, что наркотики у него нашли!
-- Ой, давно пора, Татьяна Пална. Сколько он Верочке нервов попортил!
-- А ее так и не нашли?
-- Нет. Я уж к батюшке ходила, просила заупокойную по девочке отслужить. Я бы и заплатила сама. Мученица она, сколько лет мать свою доглядывала, ведьму эту, прости господи, согрешишь тут с ними… Отказался батюшка. Говорит – не известно, жива ли она. Всего мол, две недели прошло, может еще объявится.
-- Может, Верочка уехала просто?
-- Дай Бог, Татьяна Пална, дай ей Бог…
Глава 2
Пробуждение было на редкость болезненным. Мышечные боли равномерно распределены по телу, голова просто чугунная, сильная боль в боку… Темнота, влага, странные запахи…
Я аккуратно потрогала бок – перебинтовано… Неужели ожоги?! Кстати, почему темно? Разве в реанимации гасят свет? И тут я резко подскочила на кровати:
-- Бася!
Этот скачок привел только к рванувшей меня когтями боли и обмороку…
Второй раз я очнулась под странное бормотание:
-- … мудрый Тот… И вразуми меня и пошли помощь… /неразборчиво/… в жертву самого сильного жеребца царской конюшни…
Я с трудом приоткрыла слипшиеся ресницы. Пещера. Ну, или какое-то подземное убежище. Невозможно объяснить, почему я так решила, но то, что я нахожусь глубоко под землей не вызывало сомнения. Небольшая комната, метров двадцать, с двумя кривоватыми и толстыми колоннам и очень низким потолком, стены беленые, но уже очень давно. Местами и побелка, и штукатурка обвалились, обнажая где-то камень, а где-то плесневелый кирпич. Чадил и мерзко вонял факел, вставленный в какую-то щель в стене.
На полу распростерся человек, судя по лысине на макушке – мужчина. Он расположен боком ко мне и именно он и бормотал странные слова. Первая мысль была – маньяк! Меня поймал маньяк и теперь…
А что теперь? Я не привязана, может встать тихонько и треснуть его по башке?! Пожалуй, я могла бы встать. Болит бок, сильно, но уже не так жутко, как в первый раз. Голова ясная, ожогов нет. Ожогов? Да, я же горела, я помню! Эта страшная вспышка и… И больше ничего не вспоминается. Свет факела очень неровный, в воздухе гуляет сквозняк и огонь так мерцает… Но даже в неверном свете этого факела я видела тонкие полудетские руки с абсолютно гладкой кожей. У меня лично, возле локтевого сгиба, был старый, но заметный ожог от костра – в детстве баловались. Я закрыла глаза и ощупала это место пальцами. Нет, кожа совершенно гладкая, никакого ожога на ней никогда не было…
Почему-то у меня зачастило сердце и пересохло во рту. Вся ситуация напоминала какой-то безумный фарс. Ну, не попаданка же я, в самом-то деле?!
Я подняла чужие тонкие руки, которые чувствовала своими, и ощупала голову. Очень странное ощущение, очень… Волосы – явно не мои. Лицо узкое и… Руки говорят – «все как обычно», разум говорит –«ты в чужом теле, Верка»… А во рту у меня просто пустыня Сахара. За глоток воды я бы отдала все на свете.
Мое шевеление услышал или почувствовал тот, с лысиной. Подскочил и кинулся ко мне. От неожиданности я вжалась в стену.
-- Царевна Инеткаус! Царевна! Ты живая, ты пришла в себя!
И заплакал…
Вот же… Ну, по крайней мере я не чувствую от него угрозы.
Пожилой мужчина, думаю, за шестьдесят. Плохо выбрит или, скорее – сильно зарос неопрятной седой щетиной. Грязноватая льняная хламида покрыта пылью и пятнами. Хотя… Сложная и яркая вышивка по краю воротника и подолу. Тяжелое ожерелье на шее. Такое, похожее на египетские ожерелья-воротники. Самое странное, что хотя его речь мне и кажется совершенно чужой, но я его понимаю. Только, как бы сказать-то – с задержкой понимаю. Секунда или две проходят, пока поток незнакомых звуков преображается в уме в понятные слова…
-- Я молился Тоту и он снизошел до меня! Силой мудрого бога и моим малым искусством я извлек стрелу, царевна. И рана затягивается.
-- Я хочу пить.
-- Сейчас-сейчас, царевна!
Язык, на котором я говорю – чужой! Я в жизни такого и не слышала! Но я попросила пить и только потом поняла, что именно сказала. Получается, если не задумываться, то я могу говорить на местном? Бред… И это его странное обращение. Царевна? Ну, и кто из нас сумасшедший? Не в таких трущобах живут царевны, не в таких… Да и имя это – Инти… Интипаус или как там правильно? Точно – не Россия.
