Кларине хотелось потрясти головой. Боги? Какие боги, никогда в Лире не было никаких богов. Даже живя на Земле, Риц поражалась людской способности находить отдушину в вымышленных всемогущих персонажах, которых нет рядом, когда они так нужны. Все рассказанное Морейни попахивало психбольницей.
Но с другой стороны, сейчас они находились в древнем храме, здесь стояла статуя богини, и сама видящая русалочьего народа явно верила в то, что говорила. А другой версии объяснения происходящего у них все равно не имелось.
Риц и Флоц неуверенно переглянулись, молчаливо спрашивая мнения друг друга об услышанном. Оба смотрели скептически. Тем временем русалка продолжала рассказывать. Она говорила об истории их мира настолько древней, что не сохранилось никаких упоминаний о тех событиях. То были происки Лиреса. Его светлая сестра Лиру была забыта, но спустя тысячелетия русалки вновь обнаружили этот храм и знания возродились. Морской народ надеялся молитвами и ритуалами проложить Лиру обратный путь в созданный ею волшебный мир, чтобы добрая богиня исправила деяния своего темного брата и вернула равновесие. И кое-что из этого даже получалось, но дело шло медленно, потому что тьма оказалась слишком сильна. И все же у Морейни жила надежда до тех пор, пока Черное зеркало не показало ей появление магиков, которые, не понимая в точности, что происходит, своими действиями грозили окончательно столкнуть Лир в объятия тьмы.
— Могу я взглянуть в это зеркало? — спросила Кларина и посмотрела в глаза примолкшей от такой наглости русалки. — Ты сказала, этот храм был построен народами тверди и океана. Что Лиру — мать воды и земли. В этом храме я вижу части воды и земли.
В доказательство своих слов Клара показала рукой на воду, где они все находились, и на галерею, куда мог подняться только двуногий. Там было темно и пусто сейчас. Риц продолжила:
— Сама Лиру благоволит всем своим созданиям — и земным, и морским. На ней изображены птицы, цветы. Это атрибуты нашего мира, а не вашего. Но сейчас только ты, Морейни Адара иль Анур, представительница морского мира, служишь в этом храме. Верно ли я понимаю, что здесь не хватает служения земного?
Кларина говорила вдохновенно, как никогда. Она понимала, чувствовала где-то внутри, что права. Мысли загорались в голове будто звезды, словно их кто-то послал, как метеоры. Они превращались в слова, которые лились подобно реке. И по коже словно бежали прохладные искры, такой отклик в душе вызывало каждое слово. Риц видела, что не остались безучастными ни Флоц, ни, что важнее, пожилая русалка.
— Так позволь мне встать от тебя по другую сторону и помочь увидеть полную картину. Ведь ты не можешь видеть за народы тверди.
Морейни долго молчала, переваривая и осознавая каждое слово. Она считала свой народ избранным, гордилась, что именно русалкам выпало возродить веру в Лиру и дать миру шанс на спасение. Она не думала, что только русалок может быть недостаточно. Что именно в этом может заключаться причина столь медленного продвижения на пути к возрождению связи между богиней-создательницей и Лиром.
— Ты права, — заключила русалочья повелительница глухо и тяжело посмотрела на Риц. — Ты посмотришь в Черное зеркало. Но если ты ничего там не увидишь, или увиденное только подтвердит наши опасения, вы умрете.
Спустя час, почти высохшие, Клара и Том стояли наверху галереи со сложенными на груди руками и смотрели на невероятно красивую картину храма. Им разрешили подняться сюда как представителям земных народов, чтобы отдохнуть и подготовиться. Как следовало готовиться, Кларина понятия не имела.
Из плюсов было то, что им принесли еды. На большой, размером с поднос, раковине лежало ассорти из водорослей, соленая рыба, устрицы и даже какое-то подобие хлеба из морских губок.
Еда оказалась очень кстати, и напарники набросились на нее, как волки. Потому что вода отняла у них уйму сил.
Теперь в галерее тоже стало светло. Здесь источниками служили не рыбы, а кристаллы, что в обилии торчали из стен и потолка. Стоило коснуться одного из них, как пещера озарилась светом, похожим на белое северное сияние. Он отражался от мелких перламутровых камешков, которыми были выложены дорожки на полу и картины на стенах. Мозаика показывала сцены из жизни Лиру, поразглядывать которые оказалось очень познавательно. К удивлению магиков, свет распространился еще и в два нешироких коридора в дальней части пещеры, что убегали вглубь горы. Их было не видно снизу, и знали ли о них русалки, оставалось неясно.
— В принципе логично, — пожала плечами Кларина. — Мы зашли через вход для морского народа. Где-то на поверхности должен быть и вход для земного.
— И мы можем уйти, — предложил Томми.
— Нет. Не можем, — отрезала Риц.
Последнее условие русалки «убить» их, если ничего не получится, Клару, конечно, напрягало. Но другого способа попытаться выяснить, что им делать дальше, она не знала. К тому же Грета осталась ждать их около водопада. Магичке не хотелось подставлять фиолетовую грифоницу.
Вскоре внизу из воды вынырнул русал с трезубцем в руке и махнул им, чтобы спускались. К лестнице причалила небольшая, почти игрушечная лодочка с низкими изогнутыми бортами, украшенная позолотой. Кларина шагнула в нее первая и села на корме. Томми с опаской устроился на носу, каждую минуту опасаясь, что посудина под ним развалится.
Но она бодро понесла их в сторону статуи и бассейна для Морейни. Затем обогнула его, проскочила через невесомую, но темную завесу, похожую на дым, и вынесла в другой грот, где происходило нечто странное.
Зеленоватый свет шел от самой воды, хотя никто там не плавал и не светился. При этом в центре плавало железное на вид кольцо около метра диаметром. Оно не тонуло вопреки законам физики, а отделяло зеленоватую воду, от черной и непрозрачной, что четким столбом шла вниз, строго оставаясь в границах кольца. Оттуда несло холодом, и Клара невольно задергалась на месте. Вот оно какое, Черное зеркало. Зеркального в нем ничего не было. Только сплошная темнота, в которой ничего не отражалось.
С другого края вынырнула Морейни. Она подплыла к зеркалу и схватилась за кольцо, предлагая Кларине сделать то же самое. Русалка не спускала глаз с магички, словно ожидая от нее подвоха. И как той не хотелось снова погружаться в воду и тем пуще приближаться к темному столбу, деваться было некуда. Она сама напросилась на этот путь.
Кларина перекинула ноги через низкие борта, отчего мелкая на вид лодка даже не накренилась, и соскользнула в воду под хмурым взглядом Флоца. Затем подплыла к кольцу и с опаской прикоснулась к металлу.
— Что дальше? — спросила магичка.
Они с русалкой застыли друг напротив друга, держась руками за железный обруч, обозначающий границы зеркала.
— Чтобы увидеть, опусти лицо внутрь зеркала, — величественно ответила видящая. — Я буду смотреть вместе с тобой.
Сердце Клары тяжело стучало. Но как ни оттягивай, а что-то сделать было необходимо. Словно перед прыжком с высоты, Риц набрала полную грудь воздуха, и, заставляя себя, наклонилась к Черному зеркалу максимально близко.
Просто такого с ней не бывало, чтобы приходилось самой себя запихивать в видения, ведь этот опыт редко бывал приятным. Нет, они всегда сами находили ее, не спрашивая.
Клара все-таки опустила лицо в темную воду, оказавшуюся неожиданно теплой, будто парное молоко. В тот же миг мир перевернулся: она больше не висела в воде, наклонившись в неудобной позе. Риц стояла в бесконечном странном тоннеле. Под ногами зияла твердая, как лед, и черная, будто пропасть, тропинка. Окружали ее полукруглые стены из серого тумана, местами напоминающего лохмотья и паутину. Издалека по тропинке к Кларине кто-то приближался.
Риц сощурилась, как старуха, так сильно старалась разглядеть, кто же это. Шла женщина. Длинное платье неясного цвета, но с богатой отделкой. Кажется, такая одежда была в моде еще во времена детства Клары. Походка показалась знакомой, а потом носа достиг до боли знакомый терпкий аромат лайма, сельдерея и листьев грецких орехов, сдобренный нежными аккордами фиалки.
— Мама? — почти потеряв голос, спросила Клара у молодой темноволосой женщины с синими глазами и тонкими чертами лица.
Матильда фон Этенхауфиц — девица из благородного аристократического дома, сбежавшая с простолюдином Рицем, чтобы жить бедно, но счастливо. Именно такой была мать Клары, и меньше всего она ожидала встретить ее здесь. Потому что умерла Матильда очень давно, когда Кларине было года четыре.
— Здравствуй, дорогая, — мама обхватила Клару руками и крепко прижалась, покачав в объятиях, словно та еще была малышкой.
Кларину обдало теплом, а по сердцу разлилась какая-то немыслимая нега, которая заставила ее обнять женщину в ответ.
— Я хотела пойти последней, но… Послушай, — Матильда мягко вытерла слезы, внезапно побежавшие из глаз Клары. — Не плачь, моя милая. Я тобою горжусь. Ты такая смелая и бесстрашная, такая сильная и умная. У тебя обязательно все получится. Главное, не останавливайся на полпути. Я знаю, ты никогда не останавливаешься. Сейчас это особенно важно.
Она отстранилась, и Клара почувствовала, что это все, мама уже уходит. А она так ничего и не поняла. Хотела идти последней? Не останавливаться?
— Постой, мама! — плача, Клара повернулась вслед за Матильдой, которую будто уносил неощутимый ветер.
— Верни свою любовь! — донеслось едва слышным шепотом, и мама исчезла с улыбкой на лице и сожалением в глазах.
Кларина пыталась прийти в себя и проморгаться. Собраться с мыслями, но получалось не очень.
— Привет, лисенок, — услышала она сзади еще один до боли знакомый голос и повернулась.
— Папа? — она улыбнулась, роняя слезы и не веря глазам, и обняла его. — Что происходит?
На нем была знакомая форма констебля мюстовского отделения полиции. Те же нашивки, запах, тот же проницательный веселый взгляд темных глаз, усы и шляпа, которую констебль почти не снимал.
— Мы здесь, чтобы помочь тебе, — ответил Клаус Риц и кивнул себе за спину, — даже он. Хотя его и заставили.
Кларина качала головой, снова ничего не понимая. Может, она сошла с ума? А отец продолжал:
— Обязательно возьми с собой львиный льяс, когда найдешь его. Лови часы на рассвете, он тогда еще настоящий. Он помнит о тебе. Помнил всегда.
Отец подмигнул и тоже стал растворяться на ветру, который дул на них, но не на Клару. Она повернулась следом. Его руки растаяли в ее руках, а она еще стояла в ступоре и смотрела в пустоту. В голове сонм вопросов кружился подобно рою рассерженных пчел. Он бился о прозрачную, но непреодолимую стену прострации, в которую погрузила ее неожиданная встреча с давно умершими родителями.
Почти не осознавая, что делает, Риц повернулась обратно снова, потому что на подкорке пульсировало знание: там идет кто-то еще. И на это раз кто-то не очень добрый.
— Хорошую я тебе свинью подложил, не правда ли? — ей в лицо щербато ухмыльнулся Уно Змиинез собственной персоной. — Это я должен был стать Темным Сеятелем. И твой папаша сильно подпортил мне планы, задержав около куба на двенадцать чертовых лет. Но я хорошо отомстил вашей семейке, когда осквернил шлейфы, и твой дражайший Рильхмайер, будто златовласая школьница, вляпался в зараженную Лиресом тьму по уши.
Змиинез тоже почти не изменился, сохранив отталкивающую внешность и характер. Он кривлялся, стараясь каждым словом причинить Кларине боль. И у него это получалось.
— Вы оба были такие наивные! У вас же была любоовь! — он взмахнул рукой с толстыми коричневыми ногтями прямо перед лицом Риц и усмехнулся, будто сказал что-то веселое. — А на самом деле ваша история уже заканчивалась.
Клара отшатнулась и вдруг оказалось, что он уже позади нее. Его тоже уносил ветер, а темный магик жеманно махал ей пальцами на прощание. Напоследок он еще успел бросить еле слышно:
— У вас ничего не получится, неудачники. Осталось всего три дня.
Он мерзко захихикал и что-то кинул Риц под ноги уже почти прозрачной рукой.
От этого лед под ногами Кларины пошел трещинами, и она ухнула в бездонную и ледяную черноту.
Посланник вынырнул из каменной чаши с плещущейся в ней тьмой. Бассейн размером с небольшую комнату располагался на одном из этажей его башни. Это был мрачный покой, вырубленный из необработанного гранита, с тонкими серыми лучами света, что словно нехотя, пробивались сюда сквозь узкую бойницу.
Мужчина завел темные длинные волосы назад, и черные капли стали стекать с него, будто обычная вода. Он сделал несколько мощных гребков к краю. Здесь не было дна. Нырнув однажды, выплыть можно было даже на обратной стороне Лира. Но Посланнику требовалось не путешествие, а единение с Лиресом.
Он наслаждался ощущениями после процедуры очистки. Теперь он чувствовал себя будто заново рождённым. Ничего лишнего внутри, только крупицы чистейшего первосортного мрака. И никаких старинных залежей с сюрпризами. Их смыло, пока он был погружен в первозданную тьму своего бога.
Там Посланника не стало. Он растворился, превратившись в миллиарды ничем не связанных молекул. Смешался с другими такими же частицами, пропустил их через себя. Стал множеством среди гораздо большего множества.
Посланник не боялся, что не вернется или перестанет быть собой. На все воля Лиреса, и он покорялся ей как самый верный слуга. Так было нужно, чтобы исключить любое влияние из прошлого. Слишком многое стояло на кону, ведь до конца его трудов осталось всего три дня.
Но теперь Посланник был спокоен. Он понял, кем была синеглазая магичка и почему она так влияла на него. Ее голос ему отныне не страшен. Она может делать что захочет, ей ничто не поможет. При встрече он убьет этих наглых самозванных гостей!
И с этим больше не стоило тянуть! Магики должны поплатиться за глупость и самонадеянность. А еще за его уязвленное самолюбие.
Посланник обратился к нитям тьмы, желая по ним скорее найти гостей с Земли. Но никого из них, к своему удивлению, не обнаружил. Поиск ничего не дал: синеглазая женщина, ее туповатый спутник и их уродливая птица исчезли из Лира, будто их здесь никогда и не было.
Посланник чувствовал, как испаряется легкость, как душу заливает волна ненависти, раздражения и злобного бессилия. Куда они могли деться? От него?! Опять?
— Ну же, Риц! Открой глаза!
Кто-то усердно тормошил ее и тряс. Делал искусственное дыхание и растирал руки.
— Риц! Возвращайся! — смачная пощечина обрушилась ей на лицо и заставила открыть глаза. — Слава Лиру, ты жива.
Ее подхватили подмышки, безвольную, словно тряпичную куклу, и прижали к горячей груди. Тепло подействовало на Клару, как живительный эликсир, и она сдавленно просипела:
— Пусти меня, Томми.
— Вот, — около борта лодки, где все это происходило, вынырнула Морейни и протянула склянку с красной жидкостью. — Пусть выпьет, это поможет.
Флоц схватил бутылочку и почти против воли влил в рот Кларине обжигающее содержимое.
Риц будто выпила живой огонь со сладким и пряным послевкусием! Он мгновенно распространился по всему телу и наполнил его силой и теплом. Заодно, кажется, высушив одежду.
Через пару мгновений Клара села и, недовольно глянув на напарника, потерла щеку. С таким спасителем и врагов не надо. Она все еще чувствовала себя неважно, но уже не так отвратительно.
Но с другой стороны, сейчас они находились в древнем храме, здесь стояла статуя богини, и сама видящая русалочьего народа явно верила в то, что говорила. А другой версии объяснения происходящего у них все равно не имелось.
Риц и Флоц неуверенно переглянулись, молчаливо спрашивая мнения друг друга об услышанном. Оба смотрели скептически. Тем временем русалка продолжала рассказывать. Она говорила об истории их мира настолько древней, что не сохранилось никаких упоминаний о тех событиях. То были происки Лиреса. Его светлая сестра Лиру была забыта, но спустя тысячелетия русалки вновь обнаружили этот храм и знания возродились. Морской народ надеялся молитвами и ритуалами проложить Лиру обратный путь в созданный ею волшебный мир, чтобы добрая богиня исправила деяния своего темного брата и вернула равновесие. И кое-что из этого даже получалось, но дело шло медленно, потому что тьма оказалась слишком сильна. И все же у Морейни жила надежда до тех пор, пока Черное зеркало не показало ей появление магиков, которые, не понимая в точности, что происходит, своими действиями грозили окончательно столкнуть Лир в объятия тьмы.
— Могу я взглянуть в это зеркало? — спросила Кларина и посмотрела в глаза примолкшей от такой наглости русалки. — Ты сказала, этот храм был построен народами тверди и океана. Что Лиру — мать воды и земли. В этом храме я вижу части воды и земли.
В доказательство своих слов Клара показала рукой на воду, где они все находились, и на галерею, куда мог подняться только двуногий. Там было темно и пусто сейчас. Риц продолжила:
— Сама Лиру благоволит всем своим созданиям — и земным, и морским. На ней изображены птицы, цветы. Это атрибуты нашего мира, а не вашего. Но сейчас только ты, Морейни Адара иль Анур, представительница морского мира, служишь в этом храме. Верно ли я понимаю, что здесь не хватает служения земного?
Кларина говорила вдохновенно, как никогда. Она понимала, чувствовала где-то внутри, что права. Мысли загорались в голове будто звезды, словно их кто-то послал, как метеоры. Они превращались в слова, которые лились подобно реке. И по коже словно бежали прохладные искры, такой отклик в душе вызывало каждое слово. Риц видела, что не остались безучастными ни Флоц, ни, что важнее, пожилая русалка.
— Так позволь мне встать от тебя по другую сторону и помочь увидеть полную картину. Ведь ты не можешь видеть за народы тверди.
Морейни долго молчала, переваривая и осознавая каждое слово. Она считала свой народ избранным, гордилась, что именно русалкам выпало возродить веру в Лиру и дать миру шанс на спасение. Она не думала, что только русалок может быть недостаточно. Что именно в этом может заключаться причина столь медленного продвижения на пути к возрождению связи между богиней-создательницей и Лиром.
— Ты права, — заключила русалочья повелительница глухо и тяжело посмотрела на Риц. — Ты посмотришь в Черное зеркало. Но если ты ничего там не увидишь, или увиденное только подтвердит наши опасения, вы умрете.
***
Спустя час, почти высохшие, Клара и Том стояли наверху галереи со сложенными на груди руками и смотрели на невероятно красивую картину храма. Им разрешили подняться сюда как представителям земных народов, чтобы отдохнуть и подготовиться. Как следовало готовиться, Кларина понятия не имела.
Из плюсов было то, что им принесли еды. На большой, размером с поднос, раковине лежало ассорти из водорослей, соленая рыба, устрицы и даже какое-то подобие хлеба из морских губок.
Еда оказалась очень кстати, и напарники набросились на нее, как волки. Потому что вода отняла у них уйму сил.
Теперь в галерее тоже стало светло. Здесь источниками служили не рыбы, а кристаллы, что в обилии торчали из стен и потолка. Стоило коснуться одного из них, как пещера озарилась светом, похожим на белое северное сияние. Он отражался от мелких перламутровых камешков, которыми были выложены дорожки на полу и картины на стенах. Мозаика показывала сцены из жизни Лиру, поразглядывать которые оказалось очень познавательно. К удивлению магиков, свет распространился еще и в два нешироких коридора в дальней части пещеры, что убегали вглубь горы. Их было не видно снизу, и знали ли о них русалки, оставалось неясно.
— В принципе логично, — пожала плечами Кларина. — Мы зашли через вход для морского народа. Где-то на поверхности должен быть и вход для земного.
— И мы можем уйти, — предложил Томми.
— Нет. Не можем, — отрезала Риц.
Последнее условие русалки «убить» их, если ничего не получится, Клару, конечно, напрягало. Но другого способа попытаться выяснить, что им делать дальше, она не знала. К тому же Грета осталась ждать их около водопада. Магичке не хотелось подставлять фиолетовую грифоницу.
Вскоре внизу из воды вынырнул русал с трезубцем в руке и махнул им, чтобы спускались. К лестнице причалила небольшая, почти игрушечная лодочка с низкими изогнутыми бортами, украшенная позолотой. Кларина шагнула в нее первая и села на корме. Томми с опаской устроился на носу, каждую минуту опасаясь, что посудина под ним развалится.
Но она бодро понесла их в сторону статуи и бассейна для Морейни. Затем обогнула его, проскочила через невесомую, но темную завесу, похожую на дым, и вынесла в другой грот, где происходило нечто странное.
Зеленоватый свет шел от самой воды, хотя никто там не плавал и не светился. При этом в центре плавало железное на вид кольцо около метра диаметром. Оно не тонуло вопреки законам физики, а отделяло зеленоватую воду, от черной и непрозрачной, что четким столбом шла вниз, строго оставаясь в границах кольца. Оттуда несло холодом, и Клара невольно задергалась на месте. Вот оно какое, Черное зеркало. Зеркального в нем ничего не было. Только сплошная темнота, в которой ничего не отражалось.
С другого края вынырнула Морейни. Она подплыла к зеркалу и схватилась за кольцо, предлагая Кларине сделать то же самое. Русалка не спускала глаз с магички, словно ожидая от нее подвоха. И как той не хотелось снова погружаться в воду и тем пуще приближаться к темному столбу, деваться было некуда. Она сама напросилась на этот путь.
Кларина перекинула ноги через низкие борта, отчего мелкая на вид лодка даже не накренилась, и соскользнула в воду под хмурым взглядом Флоца. Затем подплыла к кольцу и с опаской прикоснулась к металлу.
— Что дальше? — спросила магичка.
Они с русалкой застыли друг напротив друга, держась руками за железный обруч, обозначающий границы зеркала.
— Чтобы увидеть, опусти лицо внутрь зеркала, — величественно ответила видящая. — Я буду смотреть вместе с тобой.
Сердце Клары тяжело стучало. Но как ни оттягивай, а что-то сделать было необходимо. Словно перед прыжком с высоты, Риц набрала полную грудь воздуха, и, заставляя себя, наклонилась к Черному зеркалу максимально близко.
Просто такого с ней не бывало, чтобы приходилось самой себя запихивать в видения, ведь этот опыт редко бывал приятным. Нет, они всегда сами находили ее, не спрашивая.
Клара все-таки опустила лицо в темную воду, оказавшуюся неожиданно теплой, будто парное молоко. В тот же миг мир перевернулся: она больше не висела в воде, наклонившись в неудобной позе. Риц стояла в бесконечном странном тоннеле. Под ногами зияла твердая, как лед, и черная, будто пропасть, тропинка. Окружали ее полукруглые стены из серого тумана, местами напоминающего лохмотья и паутину. Издалека по тропинке к Кларине кто-то приближался.
Риц сощурилась, как старуха, так сильно старалась разглядеть, кто же это. Шла женщина. Длинное платье неясного цвета, но с богатой отделкой. Кажется, такая одежда была в моде еще во времена детства Клары. Походка показалась знакомой, а потом носа достиг до боли знакомый терпкий аромат лайма, сельдерея и листьев грецких орехов, сдобренный нежными аккордами фиалки.
— Мама? — почти потеряв голос, спросила Клара у молодой темноволосой женщины с синими глазами и тонкими чертами лица.
Матильда фон Этенхауфиц — девица из благородного аристократического дома, сбежавшая с простолюдином Рицем, чтобы жить бедно, но счастливо. Именно такой была мать Клары, и меньше всего она ожидала встретить ее здесь. Потому что умерла Матильда очень давно, когда Кларине было года четыре.
— Здравствуй, дорогая, — мама обхватила Клару руками и крепко прижалась, покачав в объятиях, словно та еще была малышкой.
Кларину обдало теплом, а по сердцу разлилась какая-то немыслимая нега, которая заставила ее обнять женщину в ответ.
— Я хотела пойти последней, но… Послушай, — Матильда мягко вытерла слезы, внезапно побежавшие из глаз Клары. — Не плачь, моя милая. Я тобою горжусь. Ты такая смелая и бесстрашная, такая сильная и умная. У тебя обязательно все получится. Главное, не останавливайся на полпути. Я знаю, ты никогда не останавливаешься. Сейчас это особенно важно.
Она отстранилась, и Клара почувствовала, что это все, мама уже уходит. А она так ничего и не поняла. Хотела идти последней? Не останавливаться?
— Постой, мама! — плача, Клара повернулась вслед за Матильдой, которую будто уносил неощутимый ветер.
— Верни свою любовь! — донеслось едва слышным шепотом, и мама исчезла с улыбкой на лице и сожалением в глазах.
Кларина пыталась прийти в себя и проморгаться. Собраться с мыслями, но получалось не очень.
— Привет, лисенок, — услышала она сзади еще один до боли знакомый голос и повернулась.
— Папа? — она улыбнулась, роняя слезы и не веря глазам, и обняла его. — Что происходит?
На нем была знакомая форма констебля мюстовского отделения полиции. Те же нашивки, запах, тот же проницательный веселый взгляд темных глаз, усы и шляпа, которую констебль почти не снимал.
— Мы здесь, чтобы помочь тебе, — ответил Клаус Риц и кивнул себе за спину, — даже он. Хотя его и заставили.
Кларина качала головой, снова ничего не понимая. Может, она сошла с ума? А отец продолжал:
— Обязательно возьми с собой львиный льяс, когда найдешь его. Лови часы на рассвете, он тогда еще настоящий. Он помнит о тебе. Помнил всегда.
Отец подмигнул и тоже стал растворяться на ветру, который дул на них, но не на Клару. Она повернулась следом. Его руки растаяли в ее руках, а она еще стояла в ступоре и смотрела в пустоту. В голове сонм вопросов кружился подобно рою рассерженных пчел. Он бился о прозрачную, но непреодолимую стену прострации, в которую погрузила ее неожиданная встреча с давно умершими родителями.
Почти не осознавая, что делает, Риц повернулась обратно снова, потому что на подкорке пульсировало знание: там идет кто-то еще. И на это раз кто-то не очень добрый.
— Хорошую я тебе свинью подложил, не правда ли? — ей в лицо щербато ухмыльнулся Уно Змиинез собственной персоной. — Это я должен был стать Темным Сеятелем. И твой папаша сильно подпортил мне планы, задержав около куба на двенадцать чертовых лет. Но я хорошо отомстил вашей семейке, когда осквернил шлейфы, и твой дражайший Рильхмайер, будто златовласая школьница, вляпался в зараженную Лиресом тьму по уши.
Змиинез тоже почти не изменился, сохранив отталкивающую внешность и характер. Он кривлялся, стараясь каждым словом причинить Кларине боль. И у него это получалось.
— Вы оба были такие наивные! У вас же была любоовь! — он взмахнул рукой с толстыми коричневыми ногтями прямо перед лицом Риц и усмехнулся, будто сказал что-то веселое. — А на самом деле ваша история уже заканчивалась.
Клара отшатнулась и вдруг оказалось, что он уже позади нее. Его тоже уносил ветер, а темный магик жеманно махал ей пальцами на прощание. Напоследок он еще успел бросить еле слышно:
— У вас ничего не получится, неудачники. Осталось всего три дня.
Он мерзко захихикал и что-то кинул Риц под ноги уже почти прозрачной рукой.
От этого лед под ногами Кларины пошел трещинами, и она ухнула в бездонную и ледяную черноту.
Глава 11
Посланник вынырнул из каменной чаши с плещущейся в ней тьмой. Бассейн размером с небольшую комнату располагался на одном из этажей его башни. Это был мрачный покой, вырубленный из необработанного гранита, с тонкими серыми лучами света, что словно нехотя, пробивались сюда сквозь узкую бойницу.
Мужчина завел темные длинные волосы назад, и черные капли стали стекать с него, будто обычная вода. Он сделал несколько мощных гребков к краю. Здесь не было дна. Нырнув однажды, выплыть можно было даже на обратной стороне Лира. Но Посланнику требовалось не путешествие, а единение с Лиресом.
Он наслаждался ощущениями после процедуры очистки. Теперь он чувствовал себя будто заново рождённым. Ничего лишнего внутри, только крупицы чистейшего первосортного мрака. И никаких старинных залежей с сюрпризами. Их смыло, пока он был погружен в первозданную тьму своего бога.
Там Посланника не стало. Он растворился, превратившись в миллиарды ничем не связанных молекул. Смешался с другими такими же частицами, пропустил их через себя. Стал множеством среди гораздо большего множества.
Посланник не боялся, что не вернется или перестанет быть собой. На все воля Лиреса, и он покорялся ей как самый верный слуга. Так было нужно, чтобы исключить любое влияние из прошлого. Слишком многое стояло на кону, ведь до конца его трудов осталось всего три дня.
Но теперь Посланник был спокоен. Он понял, кем была синеглазая магичка и почему она так влияла на него. Ее голос ему отныне не страшен. Она может делать что захочет, ей ничто не поможет. При встрече он убьет этих наглых самозванных гостей!
И с этим больше не стоило тянуть! Магики должны поплатиться за глупость и самонадеянность. А еще за его уязвленное самолюбие.
Посланник обратился к нитям тьмы, желая по ним скорее найти гостей с Земли. Но никого из них, к своему удивлению, не обнаружил. Поиск ничего не дал: синеглазая женщина, ее туповатый спутник и их уродливая птица исчезли из Лира, будто их здесь никогда и не было.
Посланник чувствовал, как испаряется легкость, как душу заливает волна ненависти, раздражения и злобного бессилия. Куда они могли деться? От него?! Опять?
***
— Ну же, Риц! Открой глаза!
Кто-то усердно тормошил ее и тряс. Делал искусственное дыхание и растирал руки.
— Риц! Возвращайся! — смачная пощечина обрушилась ей на лицо и заставила открыть глаза. — Слава Лиру, ты жива.
Ее подхватили подмышки, безвольную, словно тряпичную куклу, и прижали к горячей груди. Тепло подействовало на Клару, как живительный эликсир, и она сдавленно просипела:
— Пусти меня, Томми.
— Вот, — около борта лодки, где все это происходило, вынырнула Морейни и протянула склянку с красной жидкостью. — Пусть выпьет, это поможет.
Флоц схватил бутылочку и почти против воли влил в рот Кларине обжигающее содержимое.
Риц будто выпила живой огонь со сладким и пряным послевкусием! Он мгновенно распространился по всему телу и наполнил его силой и теплом. Заодно, кажется, высушив одежду.
Через пару мгновений Клара села и, недовольно глянув на напарника, потерла щеку. С таким спасителем и врагов не надо. Она все еще чувствовала себя неважно, но уже не так отвратительно.
