- Не верю своим глазам, Вечный здесь! – моментально оживилась дриада, глядя на очередного покорителя сцены. – Давно его не было видно.
- Действительно, что-то невероятное!
- Можно теперь и не участвовать, - уныло протянул Тень.
- Вечный Менестрель, - пояснил мне Фарнель. – Неужели никогда не слышала?
Я покачала головой.
Барды оживились, загудели на все лады, пока довольно симпатичный смуглый мужчина с правильными чертами лица настраивал небольшую скрипку. Шепотки скользкой змеёй проползли по залу и тут же стихли. Дриада с нескрываемым обожанием смотрела на Менестреля, прижав тонкие руки к груди. Тот казалось вообще ничего вокруг не замечал. Аккуратно подкручивал колки, уставившись в одну точку перед собой, словно был один на белом свете. Удовлетворённый результатом, ухмыльнулся по-особенному, будто затеял шалость, взмахнул смычком и…
Меня смыло волной восторга. Неведомая сила швырнула вверх и так же резко опустила на землю, распластав и подмяв под себя. Разобрала на косточки, перемолола и слепила заново. Слух обострился и чудилось будто можно разобрать о чём поёт ветер за окном, подслушать шёпот холодных звёзды на небосклоне, ощутить вибрацию воздуха от мощного маха драконьего крыла и как где-то далеко-далеко восходит солнце, рассыпаясь золотыми искрами на вершинах гор.
Менестрель бархатным баритоном рисовал сказку, каждой нотой вдыхая в неё жизнь. И публика тянулась за ним, туда – ввысь, где можно прикоснуться к мечте. Стоит только протянуть руку…
Скрипка вторила ему, воздушной невесомой нитью обрисовывая черты рождаемых образов. Казалось бард парил, взмывает над сценой и вот-вот растает, исчезнет с последним аккордом. Хоть бы музыка никогда не кончалась, только бы не умолкала скрипка…
Чудо кончилось, а я всё ещё сидела не в силах произнести и слова. Судя по оглушающей тишине, мощной эманацией накрыло не только меня. Где-то под рёбрами глупой птицей трепыхалось сердце, во рту пересохла, а тело била мелкая дрожь.
Совсем рядом прозвучал одинокий хлопок ладоней, потом ещё один, и ещё… И зал накрыло лавиной рукоплескания.
Воровато оглянулась, подмечая, что так неловко чувствую себя не я одна; украдкой смахнула слёзы рукавом куртки. Разреветься в голос не позволяли приличия и долгие годы тренировки контроля над эмоциями. Которые сегодня, надо признать, как никогда были разбиты вдребезги.
- Моя прелесть, - простонала дриада и бросилась к сцене, с которой, спокойно упрятав скрипку в футляр, спускался смуглолицый Вечный Менестрель. Он дружелюбно раскрыл объятия дочери леса. Она что-то шептала мужчине, ласково гладя его по щекам, а он молча улыбался в ответ.
Я уткнулась в полупустую кружку, в который раз поймав себя на смущении. Да что за вечер сегодня такой? Это влияние бардов или великой силы искусства?
- И того и другого, - переплёл наши пальцы Фарнель. – Что? Ты сказала это вслух. Хочешь уйти?
- Нет, - хотя мысленно выкрикнула «да». – Хочу ещё пива.
Бежать, бежать отсюда, без оглядки, до самой Академии. Спрятаться от всего мира, зажечь свечи и помедитировать до самого утра. А лучше поспать. Дня два.
Дриада с бардом растворилась в пёстрой толпе. На сцене выступал кто-то ещё, читали стихи, пели серенады, орали патриотические гимны, но всё это прошло мимо, даже не задержавшись в памяти.
Ни три кружки тёмного пива, ни шутки полукровки, ни перепалка кобольда с Тенью так и не смогли поднять настроения. Одиночество мелким зубастым зверем вгрызлось под кожу и притаилось где-то возле сердца. Поэтому, когда объявили очередной тур среди рифмоплетов, ноги сами понесли к сцене.
Зажмурилась от яркого света, слепящего глаза. Попыталась принять максимально устойчивую позу, всё-таки четыре или уже пять кружек пива давали о себе знать. Кто-то что-то выкрикнул из зала, то ли подначивая, то ли подбадривая…
Я замерла, собираясь с духом, и слова сложились, сплелись, как тонкое кружево древнего заклинания:
- Мой дом,
наполнен светом ты,
но все же одинок.
Луна встаёт,
стихает колокольня,
и некто сердобольный внутри тебя сжигает свечи…
Мне больно,
что этот некто —
кто-то,
да не я.
Мой дом,
наполнен светом ты,
плющом укрытый —
черною вуалью.
Лишь для тебя поют сверчки,
и ветер в такт качает мальвы.
И кто-то своевольный внутри тебя творит стихи…
Прости,
что этот некто —
кто-то,
да не я.
Мой дом-
скрипучий, старый друг.
Сквозь тучи
вдруг луна взойдет
да стихнут колокольни
на радость предрассветным соловьям.
И некто без судьбы вдруг постучится в двери.
Впусти.
Ведь этим
некто
буду
я.
Выплеснув отчаяние, застыла одинокой горгульей на сцене, удивляясь собственному безрассудству и не зная, что делать дальше, пока со сцены меня не сдёрнули сильные мужские руки.
- И почему я вечно должен тебя выручать, Линтер? – пропели над ухом ехидным голосом дроу. – Почему вампир не следит за тобой?
Я уткнулась носом в куртку с десятком мелких застёжек и безобразно разревелась. И это было хорошо, и правильно. Даже не хотелось спрашивать, что здесь забыл Геральт и почему я раньше его не заметила?
- Может просто не знала где искать? – довольно хмыкнули в ответ.
Опять вслух говорю. Плохо, очень плохо.
- Хочешь уйти?
До чего же раздражают попытки окружающих проявить заботу. Огрызнуться, как следует, не хватило сил:
- У меня там сумка и Фарнель.
Похоже Геральт прекрасно знал, где расположилась наша компания, потому как подвёл меня к нужному столику. Кобольд кинулся отодвигать стул, а Тень услужливо подлил ещё пива. Фарнеля не месте не было. Может и хорошо – не видел моего позора.
- Подожди меня тут, - скомандовал одногруппник, - никуда не убегай! Руфус проследи.
На шею опустилась прохладная цепочка с кулоном в виде лисьей морды. Удивленно посмотрела на дроу.
- Защита от эмпатов. Не снимай, пока не вернусь.
Ну конечно! Мысли завертелись хороводом и всё встало на свои места. Вечный Менестрель – эмпат! Мощный и двусторонний: может не только ловить чужие эмоции, но и направлять их на окружающих. Я ахнула и зажала рот рукой: это какой силы должен быть дар, чтобы управлять целой толпой?! Или они все тут с амулетами, а я случайно попала под потоки?
- Необычные у тебя друзья, малышка, - вклинился в мои самокопания Тень. – Фарнель, проклятый дроу, вампир.
Надо же! И про вампира услышал! Тонкий слух…
- Почему проклятый? – тут же встрепенулась и сосредоточилась.
- А ты разве не знаешь? – осушил очередную кружку и громко поставил на стол парень. Кобальт многозначительно молчал, крутя между пальцев пуговицу на сюртуке. – Хотя О’Дариши не любят распространяться о своём проклятии. Чему я удивляюсь?
- Это давняя история, - поддакнул кобольд. – Но банальная до неприличия.
- Ты же знаешь, как выглядят дроу из Драконьих гор?
- Видела, на картинках.
- На картинках, - скривился бард. – Так чем отличается твой дроу?
Я задумалась, даже забыв выдать дежурное «он не мой».
- Они чёрные! – удивительно, как мне раньше в голову не приходило!
- Серые, если быть более точным. Это дроу с Сумеречного кряжа – чёрные, а О’Дариши серые.
- Были когда-то, - вновь встрял кобольд, оставив пуговицу в покое.
- Именно. Ты же знаешь какие эти тёмные эльфы скрытные? Сидят в своих горах, спрятавшись от всего мира. Даже дружелюбно настроеных послов на порог не пускают. Для гостей отдельная крепость выстроена. Был я там как-то по одному делу… Жуткие ребята, я тебе скажу. Клан убийц – он и есть клан убийц. Чёрствые, холодные, с каменными рожами. Бр!
- И вот поступил предку Геральта заказ на молоденькую княжну одного мелкого королевства, - перешёл на доверительный полушёпот Руфус. – А для них выполнить заказ дороже чести. В лепёшку расшибись, но доведи всё до логического конца.
- Дикари! – передёрнул плечами Тень. – Но так вышло, что влюбился дроу в ту княжну.
- И? – голос почему-то охрип. – Кажется, я знаю, чем всё закончилось.
- Верно догадываешься, - кивнул Тень.
- Кодекс убийц, чтоб его! – грустно вздохнул Руфус.
- Он сам её убил. Пришёл, признался во всём: и в любви, и в том, что сделать должен – и убил.
- А она?
- Она тоже его любила. Но прокляла. Не его. Клан прокляла.
- Чтоб не осталось в них ничего эльфийского.
- Чтоб однажды род О’Даришей – тёмнорожденных, равный среди первых, угас, опустился на колени как человек.
- И?
- Что «и»? Взгляни на Геральта и сделай выводы.
Кожа Геральта и вправду не была серой, немного смуглой, но никак не тёмноэльфийской. Я посмотрела на как раз подошедшего парня новыми глазами.
Эльфийский черты безусловно проглядывали, как и фирменные уши, высокие скулы, тонкая фигура, небрежное изящество, присущее всем ушастым, даже полукровкам. Но и в страшном сне не могло присниться, что одногруппник – проклят. Теперь я могла объяснить и его отстранённость, и вечное торчание в библиотеке и такое яростное рвение к учёбе. Он искал спасения. Для себя. Для клана.
Нет ничего страшнее для эльфа, чем стать равным человеку.
- Извини, Фарнеля так и не нашёл. Как сквозь землю провалился, – отчитался дроу. – Почему ты так странно на меня смотришь?
- Глаза… - только сейчас я поняла, что глаза у него должны быть красными. Или фиалковыми, если верить лекциям по расоведенью.
- Что глаза?
- Красивые, - выкрутилась я, любуясь чёрными глазищами дроу. - Как горький шоколад.
- Пьяница, - фыркнул Геральт. – Домой! Отсыпаться!
И, не терпя возражений, потащил к выходу. Даже с ребятами не дал попрощаться. Геральту не пришлось лавировать среди фигляров, толпа сама перед ним расступалась. Может вид у него был грозный, а может тонкие натуры ощущали флёр смерти и ужаса, которые излучали слуги смерти…
До выхода мы добрались быстро. У самых дверей столкнулись с менестрелем и дриадой, по-прежнему крепко держащейся за мужчину.
- Леди, восхищён вашей исповедью, - склонился тот в поклоне. – Надеюсь, я вас не слишком зацепил. Не знал, что некроманты так чувствительны.
- Для меня огромная честь побывать слушательницей самого Вечного Менестреля, - не осталась в долгу я, чувствуя, как лицо вспыхнуло румянцем.
- Безымянного, - лукаво подмигнул бард. – Для вас – Безымянного.
Мы выскочили на холодный, почти по-зимнему морозный воздух, постояли несколько минут, вглядываясь в серебристо-агатовый бархат неба.
- Ты что-нибудь понял?
- Понял.
- Что?
- Что у тебя талант влипать в истории.
Я обиженно толкнула его в плечо.
- Я про его слова. Почему Безымянный?
- Да какая разница, Людвик. Кто этих бардов знает? – он провёл ладонью по лицу, будто снимая усталость. – Хочешь, я...
Пар вырывался изо рта белёсой дымкой. И растворялся, как растворится волшебство этой безумной ночи на рассвете.
- Хочу.
Он прислонился к стене и сложил руки на груди. Я молчала, позволяя неожиданной близости растечься между нами.
- Дань уплачена,
злато брошено.
Солнце крошевом
по глазам
бьёт загаданным,
бьёт желаньями.
Скоро ль сбудутся,
друг-фонтан?..
Крыш созвездия,
улиц трещины,
перекрестия куполов
будут сниться мне
скоротечною
встречей,
прошенной у богов.
Где бы ни был я,
жаждой скрученный,
вьюгой лютою
обречен,
весь залатанный,
тенью сумрачной
я вернусь к тебе,
отчий дом.
Воздуха между нами оказалось невыносимо мало, когда вкус тёмного шоколада разлился по всему телу в бесстыдной неге. И неизвестно, чем бы всё закончилось, если бы не дикий крик, разорвавший ночную сонную тишину.
Мы отпрянули друг от друга и бросились на вопль, на ходу зажигая пульсары.
К третьему курсу любой из моих будущих коллег видел предостаточно трупов, чтобы не падать в обморок или брезгливо кривиться. В один момент это просто перестаёт тебя трогать, приобретая оттенок беспросветной рутинности и тоски. Были и растерзанные упырями тела трёхдневной давности, и высушенные до капли стригами, и даже отравленные редким ядом василиска с застывшей синеватой пеной у рта. Были. Разные.
Альгерд с трепетом и увлечённостью рассказывал и показывал каждый «экземпляр», заставляя запоминать оттенки трупных пятен, характерный приторный запах, почерневшие кончики ногтей. Мы запоминали. Как могли. Изо всех стараясь забыть лишнее.
Меня всё-таки вывернуло в участке правопорядка. Страж сочувственно покосился в мою сторону, но промолчал. То ли из чувства такта, то ли у него подобное тоже стало серой рутиной, лишившей человечности. Сколько он видел на своём веку пьяных студентов - не перечесть.
А ведь вечер начинался совсем неплохо. Наверное.
Я сглотнула вязкую слюну. Утёрла лицо холодной водой, но стереть яркий образ из хорошо натренированной памяти не вышло.
Вопросы сыпались из дознавателя как из рога изобилия. Что? Где? Как? Почему? Сыпались по третьему кругу под разными ракурсами. В какой-то момент поняла, что вот-вот выпаду из реальности. Ни единой мысли, ни единой эмоции, только губы дознавателя, двигающие подозрительно медленно. Почти транс, почти.
Если бы не тело в полумраке больше похожее на кучу мусора. Если бы не амальгама застывших в ужасе глаз. Если бы…
Крепкие руки тёмного эльфа, мои – в липких рубиновых перчатках, свист стражи, жёсткая, пропахшая табаком карета и мерзко двигающие губы дознавателя.
- Я просто пыталась уцепиться за нить… И не смогла.
Просто. Просто наконец-то до кое-кого дошло, что она всего лишь студентка, к которой внезапно явилось наглядное доказательство, как мало она может. Как мало нам дано смочь.
Ничтожно мало. Ни-че-го.
Я всё-таки выпала, позволив тьме мягко раскрыть объятья.
Вынырнула в уже знакомом кабинете со стрельчатым окном. Голова раскалывалась от тысячи мелких иголок, которые вонзались всё глубже от каждой новой мысли. Тело – каменная глыба, не желающая подчиняться хозяйке. Да и не очень-то хотелось. Главное, чтоб хватила мужества сделать ещё один вдох. И такой же равносильный подвигу выдох.
- Это откат от транса. Пройдёт, - раздался сухой с нотками недовольства голос. – Полежи хотя бы немного, не притягивая стихийных бедствий.
Мне не нужно поворачивать голову, чтобы рассмотреть Альгерда. И так знаю: любимый декан перебирает свитки на столе, иногда что-то помечая в них. Эта груда на столе никогда не иссякает. Умиротворяюще пыхтит сложный алхимический аппарат, сплошь состоящий из трубок, шклянок и колб.
- Потерпи немного, сейчас закончу и заварю чай.
Чай – это правильно. Это хорошо. Главное, не темное, не светлое и не, упаси претёмные боги, белаорский эль…
Эль. Трактир. Вечный Менестрель. Горький шоколад. Труп.
Я резко вскочила на ноги и тут же обессилено рухнула назад. Голова закружилась и к горлу вновь подступила тошнота.
- Вот же неугомонная душа. Вспомнила значит…
Декан отложил очередной свиток, с кряхтением выбрался из-за стола и присел рядом на краю кушетки. А мантию ему давно пора заменить. Это уже совсем вылиняла и потёрлась. Не солидно, что ли.
- Вы обещали чай, - вежливо напомнила я чужим, охрипшим голосом, пытаясь угадать настроение декана.
По внешним признакам трудно было определить: ожидать ли полноценной бури или всего лишь лёгкий ветерок с потоками брани и последующим наказанием в столовой или на грядках. Ох, только бы не на грядках! Терпеть не могу теплицы мадам Мопс. Там совершенно нечем дышать: всё пропитано удобрением и специальной подпитывающей магией. Не понимаю, почему земляные стихийники выползают оттуда такими счастливыми? И готовы ковыряться там часами!
- Действительно, что-то невероятное!
- Можно теперь и не участвовать, - уныло протянул Тень.
- Вечный Менестрель, - пояснил мне Фарнель. – Неужели никогда не слышала?
Я покачала головой.
Барды оживились, загудели на все лады, пока довольно симпатичный смуглый мужчина с правильными чертами лица настраивал небольшую скрипку. Шепотки скользкой змеёй проползли по залу и тут же стихли. Дриада с нескрываемым обожанием смотрела на Менестреля, прижав тонкие руки к груди. Тот казалось вообще ничего вокруг не замечал. Аккуратно подкручивал колки, уставившись в одну точку перед собой, словно был один на белом свете. Удовлетворённый результатом, ухмыльнулся по-особенному, будто затеял шалость, взмахнул смычком и…
Меня смыло волной восторга. Неведомая сила швырнула вверх и так же резко опустила на землю, распластав и подмяв под себя. Разобрала на косточки, перемолола и слепила заново. Слух обострился и чудилось будто можно разобрать о чём поёт ветер за окном, подслушать шёпот холодных звёзды на небосклоне, ощутить вибрацию воздуха от мощного маха драконьего крыла и как где-то далеко-далеко восходит солнце, рассыпаясь золотыми искрами на вершинах гор.
Менестрель бархатным баритоном рисовал сказку, каждой нотой вдыхая в неё жизнь. И публика тянулась за ним, туда – ввысь, где можно прикоснуться к мечте. Стоит только протянуть руку…
Скрипка вторила ему, воздушной невесомой нитью обрисовывая черты рождаемых образов. Казалось бард парил, взмывает над сценой и вот-вот растает, исчезнет с последним аккордом. Хоть бы музыка никогда не кончалась, только бы не умолкала скрипка…
Чудо кончилось, а я всё ещё сидела не в силах произнести и слова. Судя по оглушающей тишине, мощной эманацией накрыло не только меня. Где-то под рёбрами глупой птицей трепыхалось сердце, во рту пересохла, а тело била мелкая дрожь.
Совсем рядом прозвучал одинокий хлопок ладоней, потом ещё один, и ещё… И зал накрыло лавиной рукоплескания.
Воровато оглянулась, подмечая, что так неловко чувствую себя не я одна; украдкой смахнула слёзы рукавом куртки. Разреветься в голос не позволяли приличия и долгие годы тренировки контроля над эмоциями. Которые сегодня, надо признать, как никогда были разбиты вдребезги.
- Моя прелесть, - простонала дриада и бросилась к сцене, с которой, спокойно упрятав скрипку в футляр, спускался смуглолицый Вечный Менестрель. Он дружелюбно раскрыл объятия дочери леса. Она что-то шептала мужчине, ласково гладя его по щекам, а он молча улыбался в ответ.
Я уткнулась в полупустую кружку, в который раз поймав себя на смущении. Да что за вечер сегодня такой? Это влияние бардов или великой силы искусства?
- И того и другого, - переплёл наши пальцы Фарнель. – Что? Ты сказала это вслух. Хочешь уйти?
- Нет, - хотя мысленно выкрикнула «да». – Хочу ещё пива.
Бежать, бежать отсюда, без оглядки, до самой Академии. Спрятаться от всего мира, зажечь свечи и помедитировать до самого утра. А лучше поспать. Дня два.
Дриада с бардом растворилась в пёстрой толпе. На сцене выступал кто-то ещё, читали стихи, пели серенады, орали патриотические гимны, но всё это прошло мимо, даже не задержавшись в памяти.
Ни три кружки тёмного пива, ни шутки полукровки, ни перепалка кобольда с Тенью так и не смогли поднять настроения. Одиночество мелким зубастым зверем вгрызлось под кожу и притаилось где-то возле сердца. Поэтому, когда объявили очередной тур среди рифмоплетов, ноги сами понесли к сцене.
Зажмурилась от яркого света, слепящего глаза. Попыталась принять максимально устойчивую позу, всё-таки четыре или уже пять кружек пива давали о себе знать. Кто-то что-то выкрикнул из зала, то ли подначивая, то ли подбадривая…
Я замерла, собираясь с духом, и слова сложились, сплелись, как тонкое кружево древнего заклинания:
- Мой дом,
наполнен светом ты,
но все же одинок.
Луна встаёт,
стихает колокольня,
и некто сердобольный внутри тебя сжигает свечи…
Мне больно,
что этот некто —
кто-то,
да не я.
Мой дом,
наполнен светом ты,
плющом укрытый —
черною вуалью.
Лишь для тебя поют сверчки,
и ветер в такт качает мальвы.
И кто-то своевольный внутри тебя творит стихи…
Прости,
что этот некто —
кто-то,
да не я.
Мой дом-
скрипучий, старый друг.
Сквозь тучи
вдруг луна взойдет
да стихнут колокольни
на радость предрассветным соловьям.
И некто без судьбы вдруг постучится в двери.
Впусти.
Ведь этим
некто
буду
я.
Выплеснув отчаяние, застыла одинокой горгульей на сцене, удивляясь собственному безрассудству и не зная, что делать дальше, пока со сцены меня не сдёрнули сильные мужские руки.
- И почему я вечно должен тебя выручать, Линтер? – пропели над ухом ехидным голосом дроу. – Почему вампир не следит за тобой?
Я уткнулась носом в куртку с десятком мелких застёжек и безобразно разревелась. И это было хорошо, и правильно. Даже не хотелось спрашивать, что здесь забыл Геральт и почему я раньше его не заметила?
- Может просто не знала где искать? – довольно хмыкнули в ответ.
Опять вслух говорю. Плохо, очень плохо.
- Хочешь уйти?
До чего же раздражают попытки окружающих проявить заботу. Огрызнуться, как следует, не хватило сил:
- У меня там сумка и Фарнель.
Похоже Геральт прекрасно знал, где расположилась наша компания, потому как подвёл меня к нужному столику. Кобольд кинулся отодвигать стул, а Тень услужливо подлил ещё пива. Фарнеля не месте не было. Может и хорошо – не видел моего позора.
- Подожди меня тут, - скомандовал одногруппник, - никуда не убегай! Руфус проследи.
На шею опустилась прохладная цепочка с кулоном в виде лисьей морды. Удивленно посмотрела на дроу.
- Защита от эмпатов. Не снимай, пока не вернусь.
Ну конечно! Мысли завертелись хороводом и всё встало на свои места. Вечный Менестрель – эмпат! Мощный и двусторонний: может не только ловить чужие эмоции, но и направлять их на окружающих. Я ахнула и зажала рот рукой: это какой силы должен быть дар, чтобы управлять целой толпой?! Или они все тут с амулетами, а я случайно попала под потоки?
- Необычные у тебя друзья, малышка, - вклинился в мои самокопания Тень. – Фарнель, проклятый дроу, вампир.
Надо же! И про вампира услышал! Тонкий слух…
- Почему проклятый? – тут же встрепенулась и сосредоточилась.
- А ты разве не знаешь? – осушил очередную кружку и громко поставил на стол парень. Кобальт многозначительно молчал, крутя между пальцев пуговицу на сюртуке. – Хотя О’Дариши не любят распространяться о своём проклятии. Чему я удивляюсь?
- Это давняя история, - поддакнул кобольд. – Но банальная до неприличия.
- Ты же знаешь, как выглядят дроу из Драконьих гор?
- Видела, на картинках.
- На картинках, - скривился бард. – Так чем отличается твой дроу?
Я задумалась, даже забыв выдать дежурное «он не мой».
- Они чёрные! – удивительно, как мне раньше в голову не приходило!
- Серые, если быть более точным. Это дроу с Сумеречного кряжа – чёрные, а О’Дариши серые.
- Были когда-то, - вновь встрял кобольд, оставив пуговицу в покое.
- Именно. Ты же знаешь какие эти тёмные эльфы скрытные? Сидят в своих горах, спрятавшись от всего мира. Даже дружелюбно настроеных послов на порог не пускают. Для гостей отдельная крепость выстроена. Был я там как-то по одному делу… Жуткие ребята, я тебе скажу. Клан убийц – он и есть клан убийц. Чёрствые, холодные, с каменными рожами. Бр!
- И вот поступил предку Геральта заказ на молоденькую княжну одного мелкого королевства, - перешёл на доверительный полушёпот Руфус. – А для них выполнить заказ дороже чести. В лепёшку расшибись, но доведи всё до логического конца.
- Дикари! – передёрнул плечами Тень. – Но так вышло, что влюбился дроу в ту княжну.
- И? – голос почему-то охрип. – Кажется, я знаю, чем всё закончилось.
- Верно догадываешься, - кивнул Тень.
- Кодекс убийц, чтоб его! – грустно вздохнул Руфус.
- Он сам её убил. Пришёл, признался во всём: и в любви, и в том, что сделать должен – и убил.
- А она?
- Она тоже его любила. Но прокляла. Не его. Клан прокляла.
- Чтоб не осталось в них ничего эльфийского.
- Чтоб однажды род О’Даришей – тёмнорожденных, равный среди первых, угас, опустился на колени как человек.
- И?
- Что «и»? Взгляни на Геральта и сделай выводы.
Кожа Геральта и вправду не была серой, немного смуглой, но никак не тёмноэльфийской. Я посмотрела на как раз подошедшего парня новыми глазами.
Эльфийский черты безусловно проглядывали, как и фирменные уши, высокие скулы, тонкая фигура, небрежное изящество, присущее всем ушастым, даже полукровкам. Но и в страшном сне не могло присниться, что одногруппник – проклят. Теперь я могла объяснить и его отстранённость, и вечное торчание в библиотеке и такое яростное рвение к учёбе. Он искал спасения. Для себя. Для клана.
Нет ничего страшнее для эльфа, чем стать равным человеку.
- Извини, Фарнеля так и не нашёл. Как сквозь землю провалился, – отчитался дроу. – Почему ты так странно на меня смотришь?
- Глаза… - только сейчас я поняла, что глаза у него должны быть красными. Или фиалковыми, если верить лекциям по расоведенью.
- Что глаза?
- Красивые, - выкрутилась я, любуясь чёрными глазищами дроу. - Как горький шоколад.
- Пьяница, - фыркнул Геральт. – Домой! Отсыпаться!
И, не терпя возражений, потащил к выходу. Даже с ребятами не дал попрощаться. Геральту не пришлось лавировать среди фигляров, толпа сама перед ним расступалась. Может вид у него был грозный, а может тонкие натуры ощущали флёр смерти и ужаса, которые излучали слуги смерти…
До выхода мы добрались быстро. У самых дверей столкнулись с менестрелем и дриадой, по-прежнему крепко держащейся за мужчину.
- Леди, восхищён вашей исповедью, - склонился тот в поклоне. – Надеюсь, я вас не слишком зацепил. Не знал, что некроманты так чувствительны.
- Для меня огромная честь побывать слушательницей самого Вечного Менестреля, - не осталась в долгу я, чувствуя, как лицо вспыхнуло румянцем.
- Безымянного, - лукаво подмигнул бард. – Для вас – Безымянного.
Мы выскочили на холодный, почти по-зимнему морозный воздух, постояли несколько минут, вглядываясь в серебристо-агатовый бархат неба.
- Ты что-нибудь понял?
- Понял.
- Что?
- Что у тебя талант влипать в истории.
Я обиженно толкнула его в плечо.
- Я про его слова. Почему Безымянный?
- Да какая разница, Людвик. Кто этих бардов знает? – он провёл ладонью по лицу, будто снимая усталость. – Хочешь, я...
Пар вырывался изо рта белёсой дымкой. И растворялся, как растворится волшебство этой безумной ночи на рассвете.
- Хочу.
Он прислонился к стене и сложил руки на груди. Я молчала, позволяя неожиданной близости растечься между нами.
- Дань уплачена,
злато брошено.
Солнце крошевом
по глазам
бьёт загаданным,
бьёт желаньями.
Скоро ль сбудутся,
друг-фонтан?..
Крыш созвездия,
улиц трещины,
перекрестия куполов
будут сниться мне
скоротечною
встречей,
прошенной у богов.
Где бы ни был я,
жаждой скрученный,
вьюгой лютою
обречен,
весь залатанный,
тенью сумрачной
я вернусь к тебе,
отчий дом.
Воздуха между нами оказалось невыносимо мало, когда вкус тёмного шоколада разлился по всему телу в бесстыдной неге. И неизвестно, чем бы всё закончилось, если бы не дикий крик, разорвавший ночную сонную тишину.
Мы отпрянули друг от друга и бросились на вопль, на ходу зажигая пульсары.
***
К третьему курсу любой из моих будущих коллег видел предостаточно трупов, чтобы не падать в обморок или брезгливо кривиться. В один момент это просто перестаёт тебя трогать, приобретая оттенок беспросветной рутинности и тоски. Были и растерзанные упырями тела трёхдневной давности, и высушенные до капли стригами, и даже отравленные редким ядом василиска с застывшей синеватой пеной у рта. Были. Разные.
Альгерд с трепетом и увлечённостью рассказывал и показывал каждый «экземпляр», заставляя запоминать оттенки трупных пятен, характерный приторный запах, почерневшие кончики ногтей. Мы запоминали. Как могли. Изо всех стараясь забыть лишнее.
Меня всё-таки вывернуло в участке правопорядка. Страж сочувственно покосился в мою сторону, но промолчал. То ли из чувства такта, то ли у него подобное тоже стало серой рутиной, лишившей человечности. Сколько он видел на своём веку пьяных студентов - не перечесть.
А ведь вечер начинался совсем неплохо. Наверное.
Я сглотнула вязкую слюну. Утёрла лицо холодной водой, но стереть яркий образ из хорошо натренированной памяти не вышло.
Вопросы сыпались из дознавателя как из рога изобилия. Что? Где? Как? Почему? Сыпались по третьему кругу под разными ракурсами. В какой-то момент поняла, что вот-вот выпаду из реальности. Ни единой мысли, ни единой эмоции, только губы дознавателя, двигающие подозрительно медленно. Почти транс, почти.
Если бы не тело в полумраке больше похожее на кучу мусора. Если бы не амальгама застывших в ужасе глаз. Если бы…
Крепкие руки тёмного эльфа, мои – в липких рубиновых перчатках, свист стражи, жёсткая, пропахшая табаком карета и мерзко двигающие губы дознавателя.
- Я просто пыталась уцепиться за нить… И не смогла.
Просто. Просто наконец-то до кое-кого дошло, что она всего лишь студентка, к которой внезапно явилось наглядное доказательство, как мало она может. Как мало нам дано смочь.
Ничтожно мало. Ни-че-го.
Я всё-таки выпала, позволив тьме мягко раскрыть объятья.
Вынырнула в уже знакомом кабинете со стрельчатым окном. Голова раскалывалась от тысячи мелких иголок, которые вонзались всё глубже от каждой новой мысли. Тело – каменная глыба, не желающая подчиняться хозяйке. Да и не очень-то хотелось. Главное, чтоб хватила мужества сделать ещё один вдох. И такой же равносильный подвигу выдох.
- Это откат от транса. Пройдёт, - раздался сухой с нотками недовольства голос. – Полежи хотя бы немного, не притягивая стихийных бедствий.
Мне не нужно поворачивать голову, чтобы рассмотреть Альгерда. И так знаю: любимый декан перебирает свитки на столе, иногда что-то помечая в них. Эта груда на столе никогда не иссякает. Умиротворяюще пыхтит сложный алхимический аппарат, сплошь состоящий из трубок, шклянок и колб.
- Потерпи немного, сейчас закончу и заварю чай.
Чай – это правильно. Это хорошо. Главное, не темное, не светлое и не, упаси претёмные боги, белаорский эль…
Эль. Трактир. Вечный Менестрель. Горький шоколад. Труп.
Я резко вскочила на ноги и тут же обессилено рухнула назад. Голова закружилась и к горлу вновь подступила тошнота.
- Вот же неугомонная душа. Вспомнила значит…
Декан отложил очередной свиток, с кряхтением выбрался из-за стола и присел рядом на краю кушетки. А мантию ему давно пора заменить. Это уже совсем вылиняла и потёрлась. Не солидно, что ли.
- Вы обещали чай, - вежливо напомнила я чужим, охрипшим голосом, пытаясь угадать настроение декана.
По внешним признакам трудно было определить: ожидать ли полноценной бури или всего лишь лёгкий ветерок с потоками брани и последующим наказанием в столовой или на грядках. Ох, только бы не на грядках! Терпеть не могу теплицы мадам Мопс. Там совершенно нечем дышать: всё пропитано удобрением и специальной подпитывающей магией. Не понимаю, почему земляные стихийники выползают оттуда такими счастливыми? И готовы ковыряться там часами!
