Этот черноватый, а этот — нет, но с белым пятнышком. И они так замечательно подходят друг к другу!
Он аккуратно положил вынутые камни обратно и достал еще один:
— А этот камень похож на Хозяина. Такой же большой и со складками, зеленовато-сероватый, и…
— Понятно, — перебил его Тнгр. — То есть, ты в эти два хвила собираешь камни, которые тебе чем-то приглянулись.
— Не только, — ответил кромлик, — я еще ухаживаю за ними.
— Это как?
— Я даю им имена. Я чищу их, натираю до блеска. Я играю ими, чтобы им не было скучно в коробке. Этот камень — Сирена, а этот — Хозяин, а эти — Близняшки, брат — черненький, сестра — с белым пятнышком… Я люблю играть с ними в семью, — глаза мутанта засияли еще ярче, — Хозяин-папа ходит по Брюху с указаниями, а Сирена-мама поет песни близняшкам и готовит им вкусный жрых. Там еще есть много камней…
Внезапно Тнгр сделал неловкое движение рукой, и какой-то камень из его ладони упал, покатившись в противоположный угол норы.
— Ой, Колесник упал! — воскликнул кромлик и повернулся к углу.
Комиссар резким движением вскинул руку, нацелив ладонь на его затылок. Одно мгновение — и жалоплюй, резко вынырнувший из недр ладони Тнгра, издал свой роковой «Псрх». Мутант с отравленной иглой в голове рухнул на подстилку, не издав ни единого звука.
Тнгр взял Пророка за руку и потянул его за собой. Они вышли из осиротевшей норы, прошли по душному лабиринту Тысяченорника и вышли на относительно свежий воздух. Человек сел на землю и спросил:
— Зачем ты его убил?
— Это моя работа, — пожал плечами Тнгр, — как комиссар Башни, я наделен правом решать на месте, нужна ли мутация Сожительству. Эта мутация — не нужна.
— Почему? В отличие от других, он обрел разум.
— В том-то и проблема, что этот разум не несет пользы ни ему, ни обществу. Работает спустя рукава, инструмент не бережет, за жильем не следит, да и на самого себя он давным-давно плюнул. Сидит и красивые камушки туда-сюда катает — вот и весь смысл его жизни.
Он немного помолчал, и затем добавил:
— Смерть для него — милосердие.
Они шли по галерее вдоль огромного круглого пруда, наполненного розоватой жидкостью, источавшей очень приятный аромат. Слепой Пророк чувствовал сложнейший букет запахов: в нем ощущались нотки корицы, свежескошенной травы, жареного мяса, воздуха после дождя и многое, многое другое… Все эти запахи сменяли друг друга нота за нотой, плавно переходя из оттенка в оттенок в непередаваемом гармоничном порядке.
— Что это так приятно пахнет? — спросил он.
— О, это пахнет Бульон, — ответил Тнгр. — Для каждой тваари его запах ощущается по-своему, но нравится он абсолютно всем без исключения. Мы сейчас находимся в Яме. Во второй половине каждого бульня в нее сливается весь приготовленный Бульон. Всасывается он медленно, и поэтому успевает наполнить своим благороднейшим запахом всю эту полость.
— А зачем мы сюда пришли?
— Яма — это культурно-развлекательный центр Сожительства. Именно сюда после тяжелой трудовой фазы бульня стекаются все разумные и переразумные тваари, у которых достаточно трынков. В стенках Ямы прорыто множество заведений, предоставляющих всевозможные наслаждения на любой вкус и кошелек.
— А, понял. Именно здесь кто-то съест твои фигурки? — улыбнулся Пророк.
— Ловишь на лету, Мессия, — улыбнулся в ответ Тнгр. — Мы с моим старым знакомым запланировали на этот булень партейку. Заодно познакомишься с одним из выдающихся представителей расы нааонов.
— Какую роль играют нааоны в вашем мире?
— Как я уже говорил, нааоны — переразумная раса, склонная к строгой логике и смотрящая на мир сугубо материально. Они — прирожденные ученые. Живут и работают в Академии — особой полости, соседствующей с Ямой.
— И что они обычно изучают?
— Все, что угодно. Обычно они рождаются с определенными склонностями к тем или иным наукам. А наук в Академии полно — от банальной механики и математики до симбиотомии и некрологии.
— Понятно, — кивнул человек. — А кто им оплачивает их научные изыскания?
— О, — покачал головой комиссар, — ты сейчас задал самый болезненный для нааонов вопрос. В этой области все очень сложно.
— Эта область и не может быть простой, — улыбнулся Пророк.
— Это точно, — улыбнулся в ответ Тнгр. — Все финансы Опухоли берут начало у жроомов. И науку они рассматривают лишь как подспорье в заработке трынков. Поэтому они готовы платить лишь тем нааонам, которые специализируются на прикладных науках. Например, Хозяин недавно нанял крупную группу симбиологов и мутантоведов для того, чтобы создать более экономичные срыгаловки.
— Что такое срыгаловка?
— Неразумная тваарь, которую кормят каким-либо продуктом, который она затем медленно переваривает в своем пятикамерном желудке. Но не полностью. В какой-то момент она срыгивает съеденное обратно в рот, чтобы дожевать. И именно в этот момент специально обученный кромлик пинает ее по животу, чтобы она выплюнула содержимое рта в подставленную раковину.
— А зачем?
— Это ценный ресурс. Например, если срыгаловку накормить живостоем, она отрыгнет живорост, которым удобряют прорастения на плантациях. Хозяина не устраивают расходы на обучение и кормежку кромликов, поэтому он финансирует выведение самоотрыгивающих особей.
— Понятно, — кивнул человек. — А что делать тем ученым, которые не нашли поддержки у жроомов?
— О, вот тут-то и начинается самая грязная грязь. Дело в том, что Сожительство ежециклично выделяет крупную сумму трынков на содержание Академии, и часть этой суммы как раз идет на финансирование исследований в области наук, которые жроомы считают бесполезными — например, философия, психология, кишковедение, запахотерапия, подмышкогадание и прочее.
— Видимо, проблема в распределении?
— Зришь в корень, Мессия. Трынков хватит лишь на десяток кафедр, а их в Академии больше сотни. Поэтому каждая кафедра должна доказать Ученому Совету, что именно ее исследование — наиболее значимое для Опухоли. От каждой кафедры выдвигается профессор, который составляет план будущего исследования и Клянч.
— Что такое Клянч?
— Это — речь на заседании Ученого Совета, в которой профессор расписывает запрашиваемую сумму денег и обосновывает, почему его исследование заслуживает финансирования. Также в Клянче можно еще и обосновать, почему все остальные исследования — ерунда и вообще лженаука, не заслуживающая ни трынка.
— Понятно, а дальше?
— Если профессору удалось получить финансирование, то он проводит исследование и пишет диссертацию. Затем он защищает диссертацию перед членами Ученого Совета и в случае успеха получает премию, почет и уважение.
— Пока что все звучит логично и правильно. В чем же подвох?
— А подвох в том, что нааоны слишком уж переразумные. Составляют сложнейшие планы исследований и длиннющие Клянчи на десяток свитков, которые Ученый Совет с невероятной дотошностью изучает на протяжении многих бульней, а затем пишет каждому профессору свое решение, которое еще и можно дважды обжаловать, завалив Совет новыми свитками. Все это может растянуться на целые циклы, и поэтому профессора нередко стараются ускорить научный процесс ненаучными методами.
— Какими, например?
— Подлог, шантаж, клевета, подкуп, кумовство — и это я перечислил лишь самые мягкие способы. Большинство ими не ограничивается и идет дальше. Профессора собирают из своих студентов, бакалавров, магистров и аспирантов настоящие боевые отряды и идут громить конкурентные кафедры. Убивают своих оппонентов и их сторонников, сжигают лаборатории, уничтожают научное оборудование и так далее.
— Ужасно, — сказал человек. — Неужели их ничего в этом не смущает?
— Смущает, конечно, они ведь не веодоны… Но чего не сделаешь ради великой цели, ради науки? Чем выше интеллект, тем лучше он умеет обманывать самого себя.
— А какой смысл студентам участвовать в играх профессоров?
— Смысл в том, что без протекции могущественного профессора студент никому не будет нужен. Он просто отучится, получит диплом бакалавра бесполезной науки — и все. Трынков на самостоятельную научную деятельность у него нет. Клянчить у Ученого Совета могут только профессора. Жроомам он не интересен, поскольку практической пользы от его знаний — ноль. Поэтому все, что ему остается делать — это прибиться к научному проекту какого-нибудь матерого профессора в надежде выслужиться и заработать на жрых, а если повезет — то и пристроиться на кафедру каким-нибудь ассистентом-оруженосцем.
— Получается, что нааон, посвятивший себя неприкладной науке, просто вынужден драться, защищая чужие диссертации?
— Именно. А если повезет, то потом и свои собственные будет защищать. А лучшая защита — это нападение. Видел бы ты, Мессия, какой мощный преподавательский состав у кафедры философии! Все, как один — могучие атлеты, воины-мыслители, способные уничтожить оппонента как в словесном, так и в рукопашном поединке. Был я как-то раз на их семинарском занятии: все студенты отжимаются, бегают, подтягиваются, сражаются… А среди них ходит достопочтенный профессор Мефедолиус со здоровенной дубиной в руке и поучает их цитатами из своего собственного философского трактата «Добро без насилия». Довольно интересного, кстати.
— Да? — улыбнулся человек. — Какие мудрые мысли он там приводил?
— В частности, он все сводил к тому, что добрая тваарь должна иметь большую дубину в руке и уметь ею пользоваться. Тогда злые тваари не посмеют причинить ей зло, а значит, насилия в мире не будет прибавляться, поскольку не будет нужды пользоваться дубиной. Добро побеждает зло без всякого насилия, одним фактом своего существования.
— Вернее, фактом существования дубины, — заметил Пророк, улыбаясь.
— И этим тоже, — кивнул Тнгр. — В общем, все в Академии боятся философов. Никто не хочет с ними связываться, потому что они наглухо отбитые. Поэтому они стабильно выигрывают все гранты, стипендии, субсидии и премии. За последние десять циклов они лишь один раз потерпели поражение.
— Кто же их победил? — удивился человек.
— Кафедра психологии. Тоже сильные ребята, всю Академию держали в страхе, пока Мефедолиус не защитил свою докторскую диссертацию. Они в тот цикл сдружились с кафедрой оружиеведения и заполучили несколько экспериментальных прототипов иглострелов. Таких жутких побоищ Академия еще не видела! В неравном бою погибли такие гиганты мысли! Магистр Феокл, доцент Кератоссий, профессор Нилиомитос… Этим инцидентом заинтересовался даже Владыка Грорр, и поговорил с Хозяином, чтобы он профинансировал оружиеведов и построил мастерскую по производству иглострелов.
— Да уж, научный прогресс налицо…
— А вот и нужная нам дверь! Игральня «Литая кость», лучшая из лучших, с видом на Яму.
Тнгр постучался. Дверь открыло четвероногое существо, похожее на крупную трехглазую собаку без шерсти, с двумя десятипалыми руками на голове.
— О, здравствуйте, почтенный комиссар! — радостно воскликнуло существо, виляя хвостом. — Вам как обычно? Столик для рхыпа на балконе над Ямой?
— Да, и принесите еще третье кресло. — ответил Тнгр.
— Ваше желание — закон, почтенный комиссар! — поклонилось существо. — Прошу вас, проходите!
Тнгр прошел по коридору, украшенному множеством причудливых растений, и поднялся вверх по винтовой лестнице на большую террасу с десятком небольших столов. Поверхность каждого стола была разлинована на разнообразные ячейки, клетки и секторы со множеством подписей. Он подошел к самому крайнему столу, отодвинул одно из кресел вбок и усадил в него человека, после чего сел во второе кресло.
— Пожалуйста, все как вы просили! — торжественно проговорило существо, ставя третье кресло напротив комиссара. — Не желаете кружечку желчесочницы?
— Да, пожалуйста, — кивнул Тнгр. — Подпеченочный сорт.
— Подпеченочный закончился, — грустно повесило уши существо, — может, вам понравится поджелудочный?
— Что ж, давайте поджелудочный… — вздохнул комиссар. — Но тогда добавьте туда шесть капель лишайки.
— Слушаюсь! — просияло существо, поклонилось и убежало.
Тнгр достал из футляра фигурки и начал аккуратно расставлять их по разным ячейкам игрового поля.
— Скоро Акоолис должен прийти, — сказал он, тщательно выравнивая фигуры по вырезанным на столе черточкам, — он всегда чуть-чуть опаздывает.
Человек молча кивнул, откинувшись на бугристую спинку кресла и наслаждаясь чудесным ароматом Бульона. Где-то снизу играла странная музыка: словно кто-то монотонно трынькал на одной-единственной струне, каждую минуту слегка меняя частоту трыньканья. Иногда к этой мелодии присоединялся одиночный звук взрыва воздушного шарика.
Через некоторое время на террасу поднялось существо, напоминающее по виду классического гуманоида-инопланетянина с огромной яйцеобразной головой, двумя большими черными глазами и непропорционально тощим туловищем с палочковидными конечностями. Кожа его была бледно-голубого цвета с просвечивающими сине-зелеными прожилками.
— Акоолис! — помахал ему рукой Тнгр.
— Рад тебя видеть, Тнгр. — сказало существо, подойдя к столу и поклонившись. — А это кто?
— А это — мифическая тваарь, существование которой ты яростно отрицаешь, — подмигнул ему щлх.
— Неужели… — округлил глаза Акоолис. — Слепой Мессия?
— Ага, — кивнул комиссар, — можешь даже потрогать и пощупать его, он вроде не особо возражает. — Мессия, это профессор Акоолис, известнейший мутантовед, доктор наук и прочая, и прочая. Достойнейший представитель расы нааонов.
— Приятно познакомиться, — кивнул Пророк.
— Вы знаете наш язык? — еще больше удивился нааон. — Очень рад нашей встрече, очень… Разрешите вас пощупать, пожалуйста?
— Щупайте, — улыбнулся человек.
Акоолис, подобно Лаамааху, начал тщательно щупать каждый участок человеческого тела, особенное внимание уделяя суставам, ушам и ладоням. Нащупавшись, он сел в кресло напротив Тнгра и торжествующе объявил:
— Так я и думал! Это — чрезмерно мутировавший нааон. Чудес не бывает, Тнгр. Где ты откопал его?
— Нашел у Некротического Колодца.
— Прямо как с Невестами? — прищурился наоон.
— Да, его породил Некроз, — подтвердил щлх.
— Давно уже надо было замуровать эту зловонную дырищу, — пробурчал Акоолис, доставая свой футляр с фигурками. — Вы не слушайте этих фанатиков, несчастный собрат, — обратился он к Слепому Пророку. — Все вам будут теперь лить в уши сладкие речи про избранность, Пророчество, Невест… Все это бред сумасшедших тваарей, не обладающих критическим мышлением.
— Да? — заинтересовался человек. — А как вы думаете, что со мной тогда произошло?
— Несчастный случай, — сказал нааон, расставляя свои фигурки по клеткам и кружкам. — Некроз обладает чрезвычайно сильной мутагенной активностью. Любая живая и даже неживая материя в нем постоянно изменяется. Знаете, я в юности очень хотел стать некрологом… Но родители отговорили: сказали, что это бесполезная наука, и меня убьют психологи. Вот я и стал мутантоведом.
— Как же я тогда попал в Некроз? — спросил Пророк.
— Наверное, вы просто из любопытства пошли посмотреть на Колодец, споткнулись и нечаянно упали в него, — пожал плечами нааон, подравнивая ряды фигурок. — Обычно никто в этом кошмаре не выживает, но, видимо, изредка Некроз возвращает заблудших тваарей обратно домой. Наверное, вы невкусный.
— Но я помню свое прошлое до того, как попал сюда, — сказал человек. — Я жил в абсолютно другом мире среди множества таких же существ, как и я.
Он аккуратно положил вынутые камни обратно и достал еще один:
— А этот камень похож на Хозяина. Такой же большой и со складками, зеленовато-сероватый, и…
— Понятно, — перебил его Тнгр. — То есть, ты в эти два хвила собираешь камни, которые тебе чем-то приглянулись.
— Не только, — ответил кромлик, — я еще ухаживаю за ними.
— Это как?
— Я даю им имена. Я чищу их, натираю до блеска. Я играю ими, чтобы им не было скучно в коробке. Этот камень — Сирена, а этот — Хозяин, а эти — Близняшки, брат — черненький, сестра — с белым пятнышком… Я люблю играть с ними в семью, — глаза мутанта засияли еще ярче, — Хозяин-папа ходит по Брюху с указаниями, а Сирена-мама поет песни близняшкам и готовит им вкусный жрых. Там еще есть много камней…
Внезапно Тнгр сделал неловкое движение рукой, и какой-то камень из его ладони упал, покатившись в противоположный угол норы.
— Ой, Колесник упал! — воскликнул кромлик и повернулся к углу.
Комиссар резким движением вскинул руку, нацелив ладонь на его затылок. Одно мгновение — и жалоплюй, резко вынырнувший из недр ладони Тнгра, издал свой роковой «Псрх». Мутант с отравленной иглой в голове рухнул на подстилку, не издав ни единого звука.
Тнгр взял Пророка за руку и потянул его за собой. Они вышли из осиротевшей норы, прошли по душному лабиринту Тысяченорника и вышли на относительно свежий воздух. Человек сел на землю и спросил:
— Зачем ты его убил?
— Это моя работа, — пожал плечами Тнгр, — как комиссар Башни, я наделен правом решать на месте, нужна ли мутация Сожительству. Эта мутация — не нужна.
— Почему? В отличие от других, он обрел разум.
— В том-то и проблема, что этот разум не несет пользы ни ему, ни обществу. Работает спустя рукава, инструмент не бережет, за жильем не следит, да и на самого себя он давным-давно плюнул. Сидит и красивые камушки туда-сюда катает — вот и весь смысл его жизни.
Он немного помолчал, и затем добавил:
— Смерть для него — милосердие.
Глава 9. Рхып с Акоолисом
Они шли по галерее вдоль огромного круглого пруда, наполненного розоватой жидкостью, источавшей очень приятный аромат. Слепой Пророк чувствовал сложнейший букет запахов: в нем ощущались нотки корицы, свежескошенной травы, жареного мяса, воздуха после дождя и многое, многое другое… Все эти запахи сменяли друг друга нота за нотой, плавно переходя из оттенка в оттенок в непередаваемом гармоничном порядке.
— Что это так приятно пахнет? — спросил он.
— О, это пахнет Бульон, — ответил Тнгр. — Для каждой тваари его запах ощущается по-своему, но нравится он абсолютно всем без исключения. Мы сейчас находимся в Яме. Во второй половине каждого бульня в нее сливается весь приготовленный Бульон. Всасывается он медленно, и поэтому успевает наполнить своим благороднейшим запахом всю эту полость.
— А зачем мы сюда пришли?
— Яма — это культурно-развлекательный центр Сожительства. Именно сюда после тяжелой трудовой фазы бульня стекаются все разумные и переразумные тваари, у которых достаточно трынков. В стенках Ямы прорыто множество заведений, предоставляющих всевозможные наслаждения на любой вкус и кошелек.
— А, понял. Именно здесь кто-то съест твои фигурки? — улыбнулся Пророк.
— Ловишь на лету, Мессия, — улыбнулся в ответ Тнгр. — Мы с моим старым знакомым запланировали на этот булень партейку. Заодно познакомишься с одним из выдающихся представителей расы нааонов.
— Какую роль играют нааоны в вашем мире?
— Как я уже говорил, нааоны — переразумная раса, склонная к строгой логике и смотрящая на мир сугубо материально. Они — прирожденные ученые. Живут и работают в Академии — особой полости, соседствующей с Ямой.
— И что они обычно изучают?
— Все, что угодно. Обычно они рождаются с определенными склонностями к тем или иным наукам. А наук в Академии полно — от банальной механики и математики до симбиотомии и некрологии.
— Понятно, — кивнул человек. — А кто им оплачивает их научные изыскания?
— О, — покачал головой комиссар, — ты сейчас задал самый болезненный для нааонов вопрос. В этой области все очень сложно.
— Эта область и не может быть простой, — улыбнулся Пророк.
— Это точно, — улыбнулся в ответ Тнгр. — Все финансы Опухоли берут начало у жроомов. И науку они рассматривают лишь как подспорье в заработке трынков. Поэтому они готовы платить лишь тем нааонам, которые специализируются на прикладных науках. Например, Хозяин недавно нанял крупную группу симбиологов и мутантоведов для того, чтобы создать более экономичные срыгаловки.
— Что такое срыгаловка?
— Неразумная тваарь, которую кормят каким-либо продуктом, который она затем медленно переваривает в своем пятикамерном желудке. Но не полностью. В какой-то момент она срыгивает съеденное обратно в рот, чтобы дожевать. И именно в этот момент специально обученный кромлик пинает ее по животу, чтобы она выплюнула содержимое рта в подставленную раковину.
— А зачем?
— Это ценный ресурс. Например, если срыгаловку накормить живостоем, она отрыгнет живорост, которым удобряют прорастения на плантациях. Хозяина не устраивают расходы на обучение и кормежку кромликов, поэтому он финансирует выведение самоотрыгивающих особей.
— Понятно, — кивнул человек. — А что делать тем ученым, которые не нашли поддержки у жроомов?
— О, вот тут-то и начинается самая грязная грязь. Дело в том, что Сожительство ежециклично выделяет крупную сумму трынков на содержание Академии, и часть этой суммы как раз идет на финансирование исследований в области наук, которые жроомы считают бесполезными — например, философия, психология, кишковедение, запахотерапия, подмышкогадание и прочее.
— Видимо, проблема в распределении?
— Зришь в корень, Мессия. Трынков хватит лишь на десяток кафедр, а их в Академии больше сотни. Поэтому каждая кафедра должна доказать Ученому Совету, что именно ее исследование — наиболее значимое для Опухоли. От каждой кафедры выдвигается профессор, который составляет план будущего исследования и Клянч.
— Что такое Клянч?
— Это — речь на заседании Ученого Совета, в которой профессор расписывает запрашиваемую сумму денег и обосновывает, почему его исследование заслуживает финансирования. Также в Клянче можно еще и обосновать, почему все остальные исследования — ерунда и вообще лженаука, не заслуживающая ни трынка.
— Понятно, а дальше?
— Если профессору удалось получить финансирование, то он проводит исследование и пишет диссертацию. Затем он защищает диссертацию перед членами Ученого Совета и в случае успеха получает премию, почет и уважение.
— Пока что все звучит логично и правильно. В чем же подвох?
— А подвох в том, что нааоны слишком уж переразумные. Составляют сложнейшие планы исследований и длиннющие Клянчи на десяток свитков, которые Ученый Совет с невероятной дотошностью изучает на протяжении многих бульней, а затем пишет каждому профессору свое решение, которое еще и можно дважды обжаловать, завалив Совет новыми свитками. Все это может растянуться на целые циклы, и поэтому профессора нередко стараются ускорить научный процесс ненаучными методами.
— Какими, например?
— Подлог, шантаж, клевета, подкуп, кумовство — и это я перечислил лишь самые мягкие способы. Большинство ими не ограничивается и идет дальше. Профессора собирают из своих студентов, бакалавров, магистров и аспирантов настоящие боевые отряды и идут громить конкурентные кафедры. Убивают своих оппонентов и их сторонников, сжигают лаборатории, уничтожают научное оборудование и так далее.
— Ужасно, — сказал человек. — Неужели их ничего в этом не смущает?
— Смущает, конечно, они ведь не веодоны… Но чего не сделаешь ради великой цели, ради науки? Чем выше интеллект, тем лучше он умеет обманывать самого себя.
— А какой смысл студентам участвовать в играх профессоров?
— Смысл в том, что без протекции могущественного профессора студент никому не будет нужен. Он просто отучится, получит диплом бакалавра бесполезной науки — и все. Трынков на самостоятельную научную деятельность у него нет. Клянчить у Ученого Совета могут только профессора. Жроомам он не интересен, поскольку практической пользы от его знаний — ноль. Поэтому все, что ему остается делать — это прибиться к научному проекту какого-нибудь матерого профессора в надежде выслужиться и заработать на жрых, а если повезет — то и пристроиться на кафедру каким-нибудь ассистентом-оруженосцем.
— Получается, что нааон, посвятивший себя неприкладной науке, просто вынужден драться, защищая чужие диссертации?
— Именно. А если повезет, то потом и свои собственные будет защищать. А лучшая защита — это нападение. Видел бы ты, Мессия, какой мощный преподавательский состав у кафедры философии! Все, как один — могучие атлеты, воины-мыслители, способные уничтожить оппонента как в словесном, так и в рукопашном поединке. Был я как-то раз на их семинарском занятии: все студенты отжимаются, бегают, подтягиваются, сражаются… А среди них ходит достопочтенный профессор Мефедолиус со здоровенной дубиной в руке и поучает их цитатами из своего собственного философского трактата «Добро без насилия». Довольно интересного, кстати.
— Да? — улыбнулся человек. — Какие мудрые мысли он там приводил?
— В частности, он все сводил к тому, что добрая тваарь должна иметь большую дубину в руке и уметь ею пользоваться. Тогда злые тваари не посмеют причинить ей зло, а значит, насилия в мире не будет прибавляться, поскольку не будет нужды пользоваться дубиной. Добро побеждает зло без всякого насилия, одним фактом своего существования.
— Вернее, фактом существования дубины, — заметил Пророк, улыбаясь.
— И этим тоже, — кивнул Тнгр. — В общем, все в Академии боятся философов. Никто не хочет с ними связываться, потому что они наглухо отбитые. Поэтому они стабильно выигрывают все гранты, стипендии, субсидии и премии. За последние десять циклов они лишь один раз потерпели поражение.
— Кто же их победил? — удивился человек.
— Кафедра психологии. Тоже сильные ребята, всю Академию держали в страхе, пока Мефедолиус не защитил свою докторскую диссертацию. Они в тот цикл сдружились с кафедрой оружиеведения и заполучили несколько экспериментальных прототипов иглострелов. Таких жутких побоищ Академия еще не видела! В неравном бою погибли такие гиганты мысли! Магистр Феокл, доцент Кератоссий, профессор Нилиомитос… Этим инцидентом заинтересовался даже Владыка Грорр, и поговорил с Хозяином, чтобы он профинансировал оружиеведов и построил мастерскую по производству иглострелов.
— Да уж, научный прогресс налицо…
— А вот и нужная нам дверь! Игральня «Литая кость», лучшая из лучших, с видом на Яму.
Тнгр постучался. Дверь открыло четвероногое существо, похожее на крупную трехглазую собаку без шерсти, с двумя десятипалыми руками на голове.
— О, здравствуйте, почтенный комиссар! — радостно воскликнуло существо, виляя хвостом. — Вам как обычно? Столик для рхыпа на балконе над Ямой?
— Да, и принесите еще третье кресло. — ответил Тнгр.
— Ваше желание — закон, почтенный комиссар! — поклонилось существо. — Прошу вас, проходите!
Тнгр прошел по коридору, украшенному множеством причудливых растений, и поднялся вверх по винтовой лестнице на большую террасу с десятком небольших столов. Поверхность каждого стола была разлинована на разнообразные ячейки, клетки и секторы со множеством подписей. Он подошел к самому крайнему столу, отодвинул одно из кресел вбок и усадил в него человека, после чего сел во второе кресло.
— Пожалуйста, все как вы просили! — торжественно проговорило существо, ставя третье кресло напротив комиссара. — Не желаете кружечку желчесочницы?
— Да, пожалуйста, — кивнул Тнгр. — Подпеченочный сорт.
— Подпеченочный закончился, — грустно повесило уши существо, — может, вам понравится поджелудочный?
— Что ж, давайте поджелудочный… — вздохнул комиссар. — Но тогда добавьте туда шесть капель лишайки.
— Слушаюсь! — просияло существо, поклонилось и убежало.
Тнгр достал из футляра фигурки и начал аккуратно расставлять их по разным ячейкам игрового поля.
— Скоро Акоолис должен прийти, — сказал он, тщательно выравнивая фигуры по вырезанным на столе черточкам, — он всегда чуть-чуть опаздывает.
Человек молча кивнул, откинувшись на бугристую спинку кресла и наслаждаясь чудесным ароматом Бульона. Где-то снизу играла странная музыка: словно кто-то монотонно трынькал на одной-единственной струне, каждую минуту слегка меняя частоту трыньканья. Иногда к этой мелодии присоединялся одиночный звук взрыва воздушного шарика.
Через некоторое время на террасу поднялось существо, напоминающее по виду классического гуманоида-инопланетянина с огромной яйцеобразной головой, двумя большими черными глазами и непропорционально тощим туловищем с палочковидными конечностями. Кожа его была бледно-голубого цвета с просвечивающими сине-зелеными прожилками.
— Акоолис! — помахал ему рукой Тнгр.
— Рад тебя видеть, Тнгр. — сказало существо, подойдя к столу и поклонившись. — А это кто?
— А это — мифическая тваарь, существование которой ты яростно отрицаешь, — подмигнул ему щлх.
— Неужели… — округлил глаза Акоолис. — Слепой Мессия?
— Ага, — кивнул комиссар, — можешь даже потрогать и пощупать его, он вроде не особо возражает. — Мессия, это профессор Акоолис, известнейший мутантовед, доктор наук и прочая, и прочая. Достойнейший представитель расы нааонов.
— Приятно познакомиться, — кивнул Пророк.
— Вы знаете наш язык? — еще больше удивился нааон. — Очень рад нашей встрече, очень… Разрешите вас пощупать, пожалуйста?
— Щупайте, — улыбнулся человек.
Акоолис, подобно Лаамааху, начал тщательно щупать каждый участок человеческого тела, особенное внимание уделяя суставам, ушам и ладоням. Нащупавшись, он сел в кресло напротив Тнгра и торжествующе объявил:
— Так я и думал! Это — чрезмерно мутировавший нааон. Чудес не бывает, Тнгр. Где ты откопал его?
— Нашел у Некротического Колодца.
— Прямо как с Невестами? — прищурился наоон.
— Да, его породил Некроз, — подтвердил щлх.
— Давно уже надо было замуровать эту зловонную дырищу, — пробурчал Акоолис, доставая свой футляр с фигурками. — Вы не слушайте этих фанатиков, несчастный собрат, — обратился он к Слепому Пророку. — Все вам будут теперь лить в уши сладкие речи про избранность, Пророчество, Невест… Все это бред сумасшедших тваарей, не обладающих критическим мышлением.
— Да? — заинтересовался человек. — А как вы думаете, что со мной тогда произошло?
— Несчастный случай, — сказал нааон, расставляя свои фигурки по клеткам и кружкам. — Некроз обладает чрезвычайно сильной мутагенной активностью. Любая живая и даже неживая материя в нем постоянно изменяется. Знаете, я в юности очень хотел стать некрологом… Но родители отговорили: сказали, что это бесполезная наука, и меня убьют психологи. Вот я и стал мутантоведом.
— Как же я тогда попал в Некроз? — спросил Пророк.
— Наверное, вы просто из любопытства пошли посмотреть на Колодец, споткнулись и нечаянно упали в него, — пожал плечами нааон, подравнивая ряды фигурок. — Обычно никто в этом кошмаре не выживает, но, видимо, изредка Некроз возвращает заблудших тваарей обратно домой. Наверное, вы невкусный.
— Но я помню свое прошлое до того, как попал сюда, — сказал человек. — Я жил в абсолютно другом мире среди множества таких же существ, как и я.
