Картинки очень уже красивые, да и сказки просто завораживают. Не такие уж драконы злобные чудища, оказывается, с некоторыми из них людям вполне удавалось жить в мире. Особенно молодым и привлекательным дамам.
Также не смогла Леда расстаться и с подарком Андрея, а ведь была у нее первая мысль сразу же отнести «дракончика» руководителю группы или самому Матвееву. Отложила эту идею на время, испытывая угрызения совести, а потом и вовсе якобы забыла, закрутилась со сборами в город, практика-то подошла к концу. Уже дома, в своей комнате Леда долго держала странную фигурку в руках, так и сяк вертела ее, пока не приняла «постыдное» решение оставить у себя насовсем.
А на другой день местное телевидение показало передачу, в которой сотрудники краеведческого музея рассказывали о последних находках Ингалы. На белой бумаге, что покрывала стол перед телекамерами, были разложены женские украшения: мониста и гривны, глиняные черепки с рисунками, наконечники стрел и несколько таких вот бронзовых «дракончиков».
Пожилой доцент с горящими от научного возбуждения глазами взахлеб вещал о том, что коренные жители Сибири еще застали бодрых динозавров, потому как раньше на Западно-Сибирской равнине был совершенно другой климат - настоящие тропики и всякой древней живности было здесь пруд пруди, а вот мамонты появились гораздо позже, когда даже трилобиты и гигантские моллюски - «наутилусы» вымерли. Причем все можно легко доказать благодаря удивительным находкам.
Репортаж Леду успокоил, значит, Колосов не соврал, - у ее артефакта оказались копии, и потому она немедленно повесила личного «ящера» на изгиб настенного светильника у кровати.
— Станет моим амулетом! Только вот любопытно, что у него за шар в лапах, не в футбол же играть собрался? Хотя, я уже ничему не удивлюсь, может, русские драконы были разумные парни и мяч гоняли по Ингальским болотам… Кто же их знает!
И вот теперь к амулету добавилась еще и книга. Уже дома Леда старательно стерла мыльной тряпочкой чайные подтеки с глянцевой обложки, потом насухо отшлифовала мягкой фланелью корешок. Издания порой приносили затасканные, с пятнами и выпадывающими страницами. Служащие магазинчика невольно становились книжными "докторами" - рестовраторами.
"Так дело дальше пойдет, мне и настоящий крылатый дракон встретится, вот только где… В чащу дремучую я не собираюсь, на Пермскую анамалию и без меня ребята съездят, обещали фото показать, Аркаим на следующее лето запланирован, может, получится и у меня с группой выбраться, смотря, как с финансами будет, постараюсь накопить хоть немного за зиму, только с чего же копить… Скорее бы диплом получить и найти нормальную работу!"
А пока Леда с головой погрузилась в будни книжного магазина и вскоре заметила, что гораздо легче сходится с людьми старше себя по возрасту. Она в первую же встречу почти целый час беседовала с назойливым старичком-краеведом и выслушала массу витиеватых комплиментов в свой адрес, а через пару дней у нее на столе лежала огромная шоколадка в качестве презента.
И Леда щедро разделила ее с двумя девушками -"филологинями", забравшими несколько томов Крапивина и Лагунова, а заодно и новехонькие, будто ни разу не раскрытые, сборники местных поэтов. Романтичные девушки оказались. Леда вдруг почувствовала себя старше этих резвых веселушек почти на столетие.
«И что со мной не так… Не зря же за спиной однокурсники у виска пальцем крутят - чокнутая, «книжный червь», зануда, - ну, и пускай… Что же я сделаю, если мне с ними не интересно, зачем буду притворяться.
И музыка современная популярная мне не нравится, и фильмы я старые пересматриваю вместо новинок, и драные джинсы никогда не надену, - мне стыдно так по улице идти, когда коленки сквозь дыры торчат. Конечно, и Андрюше было бы со мной неловко, ему нравятся девушки модные, а что я… Нечего даже о нем думать».
Леда опускала голову на сложенные перед собой на столе руки и пыталась дышать ровно, чтобы не расплакаться. А плакала она очень редко, последний раз еще в школьные годы, кажется, когда увидела, как голубь в парке тащит лапками за крыло умирающего товарища или подругу.
Силенок у птахи было немного, не приспособлены голуби для подъема таких тяжестей, хотя птица, размахивая крыльями и надрываясь, чуть ли не волочила над землей сородича, убирая с многолюдной дороги. Оставила в кустах неподвижное и долго бродила рядом.
Леда бросила птицам остатки своей булочки, но, едва приблизилась, как голубь снова попытался перенести больного или раненого сородича подальше от чужих глаз. Это была очень трогательная картина, долго еще стоял перед глазами пример голубиной преданности.
Так, чередуя солнечные и дождливые дни, промелькнуло лето, а на третий курс Леда пришла словно бы другим человеком. Однокурсники заметили, что Михайлова повзрослела, стала более открытой и раскованной, уже не тушевалась, если нужно было отвечать доклад, не опускала глаза перед парочкой нагловатых ребят.
Теперь она могла так ловко парировать скользкие шуточки, что «языкастому» оппоненту и возразить было нечего. Леду невольно зауважали, но дистанция между ней и ровесниками еще более увеличилась. Зато появились поклонники со старших курсов и даже молодые аспиранты заглядывались на серьезную девушку с умными, ясными глазами.
А ведь Леда, сама о том не догадываясь и совершенно подобного не желая, выделялась из толпы студентов. По правде сказать, всем выделялась, хотя бы походкой плавной, шла ровно и легко, будто плыла над полом, голову и спину всегда держала ровно, улыбалась знакомым приветливо, так что и у тайных недоброжелателей на душе тепло становилось. «Ну, ее малохольную… точно не от мира сего!»
В перерывах между лекциями часто Леда стояла одна, задумавшись у окна, листала какую-нибудь книгу, правила карандашиком наброски курсовой работы. Тему исследования выбрала интересную и непростую: «Языческие мотивы в русских деревенских заговорах».
Материал огромнейший и слабо изученный на территории Приисетья, о чем пытливую студентку сразу честно предупредил куратор. Но сказочные элементы в будущем исследовании только привлекали, хотелось Леде во всем самой глубже разобраться, с головой уйти в «бабушкину магию».
Может быть, ей хотелось вновь ощутить дыхание старой печи, откуда «знаткие» люди брали уголек и чертили круги на животике надрывающегося от крика младенца, утишая боль быстрым горячим шепотом. Эта сцена и сейчас словно перед глазами, сама видела, ведь мать Ольги слыла по селу «знахаркой», но рано ушла из жизни, Леда только-только закончила начальную школу, не успела с бабушкой и поговорить по душам, уж какие там перенять секреты.
Мама еще говорила, что односельчане к Серафиме Петровне шли не только с телесной хворью, но еще и с просьбой в делах сердечных помочь. Умела старушка мир и лад в семье сохранить, мужа непутевого домой вернуть, наказать обидчицу бесстыжую, что привечает женатого мужика.
О многом бы ей Леда рассказала, испросила совета, да вот опоздала, не дожила бабушка, чтобы помочь внучке развеять подступающую порой тоску и тревогу. Только и осталось, что съездить летом в родную мамину деревеньку, порасспрашивать старожилов о местных поверьях и заговорах. Пора собирать материал для курсовой работы, а там, глядишь, и диплом не за горами.
С Андреем она мельком виделась на переменах между «парами», но, кажется, он ее избегал, кроме того, ходили слухи, что Колосов живет вместе с "лисой" Алисой на съемной квартире, весь в грандиозных планах и проектах. Занятой, востребованный человек на виду у всего Университета.
Конечно, не помнит уже Андрей летние теплые ночи на Ингале, да и Леда словно бы стала их забывать, будто и не было ничего. Только дракончик из кургана висел на ободке настенного бра — тонкий, изящный, покачивался порой, словно желая расправить крылья и взмыть в небо.
— Задумаешь лететь, так и меня забери. Я здесь не больно-то кому нужна, разве, что маме, а там может и пригодилась бы…
Где это «там» Леда и сама толком не знала, только понравилось ей представлять, что есть «за горами, за морями, где люди не видят, а Боги не верят…» таинственная страна, где сохранились еще и даже вполне процветают древние крылатые создания.
С замиранием сердца, словно старинное заклинание снова и снова пропевала Леда слова Хелависы из песни о Драконе:
….Там тот последний в моем племени легко
Расправит крылья - железные перья,
И чешуею нарисованный узор
Разгонит ненастье воплощением страсти,
Взмывая в облака судьбе наперекор,
Безмерно опасен, безумно прекрасен.
И это лучшее на свете колдовство,
Ликует солнце на лезвии гребня,
И это все, и больше нету ничего -
Есть только небо, вечное небо…
«Нет, не любили на Руси драконов, боялись, боролись… А я вот не боюсь, верю, что не все крылатые злы, и кто же мне мешает придумать себе такого дракона - мудрого, сильного, справедливого да благородного. Пусть только в мечтах моих. Только лишь для меня. Чтобы мог защитить, уберечь, поднять над землей и показать мне ее сверху, такую родную, милую землю.
Может, и я стала бы ему нужна. Вдруг он тоже одиноко по свету белому мается, о подруге тоскует. Всему живому на земле нужна пара, именно по себе пара, по душе и по сердцу. Я была бы ему верной спутницей, о ином и мечтать нечего… Он же - дракон, змей… А я - человек...
Леда вспоминала, задумывалась, уже между строк читала с детства знакомые побасенки. И ведь есть же старая русская сказка, в которой ясно говорится о том, как Змей унес царскую дочь, и так она ему поглянулась, что не стал он ее обижать и сделал своей женой. Каково? Одна надежда, что это чудовище может в человеческого мужчину превращаться, а то жизнь-то с Ящером-мужем, верно, не очень сладка юной девушке…
"Чего только не придумают люди себе на забаву».
Она смеялась над своими же выдумками, а талисман в руках ее теплел, будто внутренним жаром наливаясь, крохотные желтые камешки в глазах «дракончика» слабо мерцали, и, не в силах найти тому внятное объяснение, Леда считала, что это просто блики от лампы.
Однажды, расчувствовавшись над своими фантазиями, она даже коснулась губами бронзовой фигурки, вновь удивившись тому, каким мягким и теплым теперь казался красноватый металл в ее ладонях.
В июне уже начала облетать черемуха, когда в город с концертом приехала «Мельница». К этому времени Леда знала наизусть добрую половину репертуара любимой группы, прочитала все, что смогла найти в Интернете об исполнительнице и авторе песен - Наталье О, Шей: биографию, редкие интервью, собрала в отдельную папку на ноутбуке лучшие фото и видео.
Конечно, такое событие, как выступление Хелависы в местном зале новой, недавно отреставрированной Филармонии Леда пропускать не собиралась. Тысяча рублей за билет, конечно, приличные деньги, но ведь один раз живем, когда еще заглянет в провинциальный город известная группа.
Однако, чаяниям Леды сбыться не удалось, как раз накануне концерта разболелась Ольга, и что за притча такая - летом воспаление легких подхватить, - обидно, конечно. На работе отгулы взять не проблема, но кто же кормить будет маленькую семью. Все деньги, что были отложены на непредвиденные траты быстренько исчезли в аптеке. Какая уж тут Филармония...
Впрочем, оставалась еще у Леды возможность на концерт попасть, например, у отца денежку попросить, чего прежде никогда не делала, были и другие варианты. Узнав об ее увлечениях, мог помочь хоть Никита Попов, что второй год учился в аспирантуре "Истфака". Высокий, худощавый, в очках, еще более робкий в общении, чем сама Михайлова. Парень хороший, со всех сторон положительный. Да не лежит душа, а зачем зря обнадеживать человека.
Одним словом, пропустила Леда значимое для себя событие, но постаралась философски отнестись к ситуации. Главное, маме стало лучше, скоро из больницы выпишут, и сама Ольга звонит веселая, помолодевшим голосом рассказывает про врача-терапевта Николая Дмитрича. Уж какой он заботливый, обходительный. И когда он Ольгу фонендоскопом выслушивал, у нее сердце от волнения чуть не выпрыгивало из груди.
— Мам, ты у меня влюбилась, что ли?
— Ой, Ледушка, да куда там, он ведь меня старше, лысенький совсем, хотя выглядит вполне молодцом. Правда, говорят, Николай Дмитрич холост и человек добрый… Но главное-то, руки у него особенные, настоящие мужские руки, сильные и надежные, понимаешь?
Леда не очень понимала, только стало вдруг грустно, может, как раз и захотелось увидеть рядышком с собой надежного человека с такими руками, ну, не старенького, конечно, но можно и взрослого совсем. Даже как отец.
Михайлов, кстати, в июне о дочери вспомнил и записал Леду вожатой в «Ровесники» - подростковый лагерь за городом. Она с радостью согласилась. Мама совсем поправилась и приехала из больницы очень даже счастливая, потому что Николай Дмитрич взял номер ее телефона и уже несколько раз звонил за один первый вечер.
А быть вожатой - занятие хоть и ответственное, но весьма интересное, притом, живи больше месяца на всем готовом и получи за свою работу небольшую зарплату.
Несмотря на дожди, затянувшиеся чуть ли не на десять дней, смена на озере со смешным названием Култыбайка прошла отлично. Леда выяснила, что кроме как со «старичками» умеет быстро находить общий язык и с подрастающим поколением. Вокруг нее всегда вились ребятишки, просили страшные истории рассказать про леших, домовых и русалок. Леда таких сказочек знала превеликое множество, одним только голосом умела нагонять жути у вечерних костров, а еще и пела. Хелавису, конечно, что же еще.
О своей личной жизни она словно позабыла, будто после Андрея замерзло что-то в душе и ни с кем не могло оттаять. Поддерживая непринужденную беседу с молодыми парнями-вожатыми, Леда тоже часто шутила, но глаза ее оставались грустными и спокойными, как сумеречные озера, у берегов которых в изобилии цвели кувшинки.
Вскоре ее так и прозвали за глаза «русалкой», прозвище прижилось и как нельзя лучше отражало внутреннюю суть Леды и даже ее романтический облик. Так, «русалкой», и пробыла она до окончания Университета, а еще «чудачкой», «монашкой» и «недотрогой». Только подобные эскапады со стороны однокурсников нисколько не обижали, хватало других забот.
Чтобы матери помочь, Леда нашла себе подработку на дому - расклеила на доске объявлений предложения услуг по набору текстов, писала рефераты и проектные работы школьникам, готовила к ЕГЭ по истории, помогала молодым студентам с курсовыми. На собственные средства смогла обновить ноутбук, потому как тот, что отец дарил на шестнадцатилетие, не пережил пятого ремонта.
Зато у Ольги все было хорошо, и Леда от души радовалась за мать, которая за год прямо на глазах расцветала, заодно давая дочери разумные советы и наставления:
— Вот бы тебе тоже хорошего человека встретить, на работу устроиться, тогда я буду спокойна, может, уйду совсем из салона. Ноги болят, не могу долго стоять, что за напасть… Коля зовет к себе окончательно, говорит, не дети, чтобы в гости друг к другу бегать - на два дома жить, надо решаться. Летом в Абхазию зовет, у него там друг. Доча, я же за всю жизнь нигде не была, только с папой твоим в первый год и съездили на море. Милая ты моя, столько всего увидеть хочу, столько есть в мире красивых мест!
Также не смогла Леда расстаться и с подарком Андрея, а ведь была у нее первая мысль сразу же отнести «дракончика» руководителю группы или самому Матвееву. Отложила эту идею на время, испытывая угрызения совести, а потом и вовсе якобы забыла, закрутилась со сборами в город, практика-то подошла к концу. Уже дома, в своей комнате Леда долго держала странную фигурку в руках, так и сяк вертела ее, пока не приняла «постыдное» решение оставить у себя насовсем.
А на другой день местное телевидение показало передачу, в которой сотрудники краеведческого музея рассказывали о последних находках Ингалы. На белой бумаге, что покрывала стол перед телекамерами, были разложены женские украшения: мониста и гривны, глиняные черепки с рисунками, наконечники стрел и несколько таких вот бронзовых «дракончиков».
Пожилой доцент с горящими от научного возбуждения глазами взахлеб вещал о том, что коренные жители Сибири еще застали бодрых динозавров, потому как раньше на Западно-Сибирской равнине был совершенно другой климат - настоящие тропики и всякой древней живности было здесь пруд пруди, а вот мамонты появились гораздо позже, когда даже трилобиты и гигантские моллюски - «наутилусы» вымерли. Причем все можно легко доказать благодаря удивительным находкам.
Репортаж Леду успокоил, значит, Колосов не соврал, - у ее артефакта оказались копии, и потому она немедленно повесила личного «ящера» на изгиб настенного светильника у кровати.
— Станет моим амулетом! Только вот любопытно, что у него за шар в лапах, не в футбол же играть собрался? Хотя, я уже ничему не удивлюсь, может, русские драконы были разумные парни и мяч гоняли по Ингальским болотам… Кто же их знает!
И вот теперь к амулету добавилась еще и книга. Уже дома Леда старательно стерла мыльной тряпочкой чайные подтеки с глянцевой обложки, потом насухо отшлифовала мягкой фланелью корешок. Издания порой приносили затасканные, с пятнами и выпадывающими страницами. Служащие магазинчика невольно становились книжными "докторами" - рестовраторами.
"Так дело дальше пойдет, мне и настоящий крылатый дракон встретится, вот только где… В чащу дремучую я не собираюсь, на Пермскую анамалию и без меня ребята съездят, обещали фото показать, Аркаим на следующее лето запланирован, может, получится и у меня с группой выбраться, смотря, как с финансами будет, постараюсь накопить хоть немного за зиму, только с чего же копить… Скорее бы диплом получить и найти нормальную работу!"
А пока Леда с головой погрузилась в будни книжного магазина и вскоре заметила, что гораздо легче сходится с людьми старше себя по возрасту. Она в первую же встречу почти целый час беседовала с назойливым старичком-краеведом и выслушала массу витиеватых комплиментов в свой адрес, а через пару дней у нее на столе лежала огромная шоколадка в качестве презента.
И Леда щедро разделила ее с двумя девушками -"филологинями", забравшими несколько томов Крапивина и Лагунова, а заодно и новехонькие, будто ни разу не раскрытые, сборники местных поэтов. Романтичные девушки оказались. Леда вдруг почувствовала себя старше этих резвых веселушек почти на столетие.
«И что со мной не так… Не зря же за спиной однокурсники у виска пальцем крутят - чокнутая, «книжный червь», зануда, - ну, и пускай… Что же я сделаю, если мне с ними не интересно, зачем буду притворяться.
И музыка современная популярная мне не нравится, и фильмы я старые пересматриваю вместо новинок, и драные джинсы никогда не надену, - мне стыдно так по улице идти, когда коленки сквозь дыры торчат. Конечно, и Андрюше было бы со мной неловко, ему нравятся девушки модные, а что я… Нечего даже о нем думать».
Леда опускала голову на сложенные перед собой на столе руки и пыталась дышать ровно, чтобы не расплакаться. А плакала она очень редко, последний раз еще в школьные годы, кажется, когда увидела, как голубь в парке тащит лапками за крыло умирающего товарища или подругу.
Силенок у птахи было немного, не приспособлены голуби для подъема таких тяжестей, хотя птица, размахивая крыльями и надрываясь, чуть ли не волочила над землей сородича, убирая с многолюдной дороги. Оставила в кустах неподвижное и долго бродила рядом.
Леда бросила птицам остатки своей булочки, но, едва приблизилась, как голубь снова попытался перенести больного или раненого сородича подальше от чужих глаз. Это была очень трогательная картина, долго еще стоял перед глазами пример голубиной преданности.
Так, чередуя солнечные и дождливые дни, промелькнуло лето, а на третий курс Леда пришла словно бы другим человеком. Однокурсники заметили, что Михайлова повзрослела, стала более открытой и раскованной, уже не тушевалась, если нужно было отвечать доклад, не опускала глаза перед парочкой нагловатых ребят.
Теперь она могла так ловко парировать скользкие шуточки, что «языкастому» оппоненту и возразить было нечего. Леду невольно зауважали, но дистанция между ней и ровесниками еще более увеличилась. Зато появились поклонники со старших курсов и даже молодые аспиранты заглядывались на серьезную девушку с умными, ясными глазами.
А ведь Леда, сама о том не догадываясь и совершенно подобного не желая, выделялась из толпы студентов. По правде сказать, всем выделялась, хотя бы походкой плавной, шла ровно и легко, будто плыла над полом, голову и спину всегда держала ровно, улыбалась знакомым приветливо, так что и у тайных недоброжелателей на душе тепло становилось. «Ну, ее малохольную… точно не от мира сего!»
В перерывах между лекциями часто Леда стояла одна, задумавшись у окна, листала какую-нибудь книгу, правила карандашиком наброски курсовой работы. Тему исследования выбрала интересную и непростую: «Языческие мотивы в русских деревенских заговорах».
Материал огромнейший и слабо изученный на территории Приисетья, о чем пытливую студентку сразу честно предупредил куратор. Но сказочные элементы в будущем исследовании только привлекали, хотелось Леде во всем самой глубже разобраться, с головой уйти в «бабушкину магию».
Может быть, ей хотелось вновь ощутить дыхание старой печи, откуда «знаткие» люди брали уголек и чертили круги на животике надрывающегося от крика младенца, утишая боль быстрым горячим шепотом. Эта сцена и сейчас словно перед глазами, сама видела, ведь мать Ольги слыла по селу «знахаркой», но рано ушла из жизни, Леда только-только закончила начальную школу, не успела с бабушкой и поговорить по душам, уж какие там перенять секреты.
Мама еще говорила, что односельчане к Серафиме Петровне шли не только с телесной хворью, но еще и с просьбой в делах сердечных помочь. Умела старушка мир и лад в семье сохранить, мужа непутевого домой вернуть, наказать обидчицу бесстыжую, что привечает женатого мужика.
О многом бы ей Леда рассказала, испросила совета, да вот опоздала, не дожила бабушка, чтобы помочь внучке развеять подступающую порой тоску и тревогу. Только и осталось, что съездить летом в родную мамину деревеньку, порасспрашивать старожилов о местных поверьях и заговорах. Пора собирать материал для курсовой работы, а там, глядишь, и диплом не за горами.
С Андреем она мельком виделась на переменах между «парами», но, кажется, он ее избегал, кроме того, ходили слухи, что Колосов живет вместе с "лисой" Алисой на съемной квартире, весь в грандиозных планах и проектах. Занятой, востребованный человек на виду у всего Университета.
Конечно, не помнит уже Андрей летние теплые ночи на Ингале, да и Леда словно бы стала их забывать, будто и не было ничего. Только дракончик из кургана висел на ободке настенного бра — тонкий, изящный, покачивался порой, словно желая расправить крылья и взмыть в небо.
— Задумаешь лететь, так и меня забери. Я здесь не больно-то кому нужна, разве, что маме, а там может и пригодилась бы…
Где это «там» Леда и сама толком не знала, только понравилось ей представлять, что есть «за горами, за морями, где люди не видят, а Боги не верят…» таинственная страна, где сохранились еще и даже вполне процветают древние крылатые создания.
С замиранием сердца, словно старинное заклинание снова и снова пропевала Леда слова Хелависы из песни о Драконе:
….Там тот последний в моем племени легко
Расправит крылья - железные перья,
И чешуею нарисованный узор
Разгонит ненастье воплощением страсти,
Взмывая в облака судьбе наперекор,
Безмерно опасен, безумно прекрасен.
И это лучшее на свете колдовство,
Ликует солнце на лезвии гребня,
И это все, и больше нету ничего -
Есть только небо, вечное небо…
«Нет, не любили на Руси драконов, боялись, боролись… А я вот не боюсь, верю, что не все крылатые злы, и кто же мне мешает придумать себе такого дракона - мудрого, сильного, справедливого да благородного. Пусть только в мечтах моих. Только лишь для меня. Чтобы мог защитить, уберечь, поднять над землей и показать мне ее сверху, такую родную, милую землю.
Может, и я стала бы ему нужна. Вдруг он тоже одиноко по свету белому мается, о подруге тоскует. Всему живому на земле нужна пара, именно по себе пара, по душе и по сердцу. Я была бы ему верной спутницей, о ином и мечтать нечего… Он же - дракон, змей… А я - человек...
Леда вспоминала, задумывалась, уже между строк читала с детства знакомые побасенки. И ведь есть же старая русская сказка, в которой ясно говорится о том, как Змей унес царскую дочь, и так она ему поглянулась, что не стал он ее обижать и сделал своей женой. Каково? Одна надежда, что это чудовище может в человеческого мужчину превращаться, а то жизнь-то с Ящером-мужем, верно, не очень сладка юной девушке…
"Чего только не придумают люди себе на забаву».
Она смеялась над своими же выдумками, а талисман в руках ее теплел, будто внутренним жаром наливаясь, крохотные желтые камешки в глазах «дракончика» слабо мерцали, и, не в силах найти тому внятное объяснение, Леда считала, что это просто блики от лампы.
Однажды, расчувствовавшись над своими фантазиями, она даже коснулась губами бронзовой фигурки, вновь удивившись тому, каким мягким и теплым теперь казался красноватый металл в ее ладонях.
Глава 4. Долгая дорога в сказку
В июне уже начала облетать черемуха, когда в город с концертом приехала «Мельница». К этому времени Леда знала наизусть добрую половину репертуара любимой группы, прочитала все, что смогла найти в Интернете об исполнительнице и авторе песен - Наталье О, Шей: биографию, редкие интервью, собрала в отдельную папку на ноутбуке лучшие фото и видео.
Конечно, такое событие, как выступление Хелависы в местном зале новой, недавно отреставрированной Филармонии Леда пропускать не собиралась. Тысяча рублей за билет, конечно, приличные деньги, но ведь один раз живем, когда еще заглянет в провинциальный город известная группа.
Однако, чаяниям Леды сбыться не удалось, как раз накануне концерта разболелась Ольга, и что за притча такая - летом воспаление легких подхватить, - обидно, конечно. На работе отгулы взять не проблема, но кто же кормить будет маленькую семью. Все деньги, что были отложены на непредвиденные траты быстренько исчезли в аптеке. Какая уж тут Филармония...
Впрочем, оставалась еще у Леды возможность на концерт попасть, например, у отца денежку попросить, чего прежде никогда не делала, были и другие варианты. Узнав об ее увлечениях, мог помочь хоть Никита Попов, что второй год учился в аспирантуре "Истфака". Высокий, худощавый, в очках, еще более робкий в общении, чем сама Михайлова. Парень хороший, со всех сторон положительный. Да не лежит душа, а зачем зря обнадеживать человека.
Одним словом, пропустила Леда значимое для себя событие, но постаралась философски отнестись к ситуации. Главное, маме стало лучше, скоро из больницы выпишут, и сама Ольга звонит веселая, помолодевшим голосом рассказывает про врача-терапевта Николая Дмитрича. Уж какой он заботливый, обходительный. И когда он Ольгу фонендоскопом выслушивал, у нее сердце от волнения чуть не выпрыгивало из груди.
— Мам, ты у меня влюбилась, что ли?
— Ой, Ледушка, да куда там, он ведь меня старше, лысенький совсем, хотя выглядит вполне молодцом. Правда, говорят, Николай Дмитрич холост и человек добрый… Но главное-то, руки у него особенные, настоящие мужские руки, сильные и надежные, понимаешь?
Леда не очень понимала, только стало вдруг грустно, может, как раз и захотелось увидеть рядышком с собой надежного человека с такими руками, ну, не старенького, конечно, но можно и взрослого совсем. Даже как отец.
Михайлов, кстати, в июне о дочери вспомнил и записал Леду вожатой в «Ровесники» - подростковый лагерь за городом. Она с радостью согласилась. Мама совсем поправилась и приехала из больницы очень даже счастливая, потому что Николай Дмитрич взял номер ее телефона и уже несколько раз звонил за один первый вечер.
А быть вожатой - занятие хоть и ответственное, но весьма интересное, притом, живи больше месяца на всем готовом и получи за свою работу небольшую зарплату.
Несмотря на дожди, затянувшиеся чуть ли не на десять дней, смена на озере со смешным названием Култыбайка прошла отлично. Леда выяснила, что кроме как со «старичками» умеет быстро находить общий язык и с подрастающим поколением. Вокруг нее всегда вились ребятишки, просили страшные истории рассказать про леших, домовых и русалок. Леда таких сказочек знала превеликое множество, одним только голосом умела нагонять жути у вечерних костров, а еще и пела. Хелавису, конечно, что же еще.
О своей личной жизни она словно позабыла, будто после Андрея замерзло что-то в душе и ни с кем не могло оттаять. Поддерживая непринужденную беседу с молодыми парнями-вожатыми, Леда тоже часто шутила, но глаза ее оставались грустными и спокойными, как сумеречные озера, у берегов которых в изобилии цвели кувшинки.
Вскоре ее так и прозвали за глаза «русалкой», прозвище прижилось и как нельзя лучше отражало внутреннюю суть Леды и даже ее романтический облик. Так, «русалкой», и пробыла она до окончания Университета, а еще «чудачкой», «монашкой» и «недотрогой». Только подобные эскапады со стороны однокурсников нисколько не обижали, хватало других забот.
Чтобы матери помочь, Леда нашла себе подработку на дому - расклеила на доске объявлений предложения услуг по набору текстов, писала рефераты и проектные работы школьникам, готовила к ЕГЭ по истории, помогала молодым студентам с курсовыми. На собственные средства смогла обновить ноутбук, потому как тот, что отец дарил на шестнадцатилетие, не пережил пятого ремонта.
Зато у Ольги все было хорошо, и Леда от души радовалась за мать, которая за год прямо на глазах расцветала, заодно давая дочери разумные советы и наставления:
— Вот бы тебе тоже хорошего человека встретить, на работу устроиться, тогда я буду спокойна, может, уйду совсем из салона. Ноги болят, не могу долго стоять, что за напасть… Коля зовет к себе окончательно, говорит, не дети, чтобы в гости друг к другу бегать - на два дома жить, надо решаться. Летом в Абхазию зовет, у него там друг. Доча, я же за всю жизнь нигде не была, только с папой твоим в первый год и съездили на море. Милая ты моя, столько всего увидеть хочу, столько есть в мире красивых мест!
