Если я встану на ноги, то буду танцевать день и ночь! Даже эта нищенка-попрошайка, которая каждый день просит подаяния счастливее меня – она может долго стоять и ходить!» И несчастная супруга, жалея попрошайку, просила свою служанку выносить ей еду.
Виктор как-то раз поговорил с нищенкой, узнал, что она спала на улице, голодала, никогда не знала свежей постели и приличной еды. С обречённым видом нищенка (около сорока лет), откровенно позавидовала девушке, сказав, что доля калеки лучше, чем её. На этом откровении Виктор и сыграл: сходу предложил ей сытую жизнь в теле жены. Он не скупился и был щедр - она согласилась. Но Флёр – нет!
- Нет! Нет! – голосила она истеричным голосом, катаясь в бешенстве по кровати.
- Нет, так нет! Только успокойся. Я не совсем уверен, что мой опыт на собаках был удачен. Собаки не говорят и мне трудно увидеть в них изменения. Ты – мой первый опыт. С людьми я ещё не работал. Эта нищенка без претензий согласилась. Где я найду добровольца? Да и не такая уж она старая, как я посмотрю. Ты не находишь? Ее внешность можно привести в порядок. Зато - ты будешь ходить! – Виктору не терпелось уговорить супругу, ведь он на пороге открытия, хотя понимал, чем жертвует Флёр – молодостью и красотой.
Флёр поднялась на локтях, пытливо посмотрела ему в глаза, а вечерние глухие тени падали ей на лицо и заползали в душу сомнениями и страхами. Ей не хотелось постареть на двадцать с лишним лет, но и быть калекой - тоже. Какой трудный выбор! Она, то откидывалась на подушки со стоном и проклятиями, то била свои умершие ноги и не могла понять, что ей дороже: ноги или молодость? Муж сжалился над ней и пообещал, что это будет недолго и недалёк тот день, когда он подберёт «новый дом» для её души в молодом красивом теле. Но когда это будет? А пока огонь недоверия изливался из сердца в её мозг, который плавился от сомнений: «Что это - любовь или жалость? Как эти бабочки, порхающие над маргаритками в золотой паутине солнца: одна белая, другая чёрная. Сейчас она чёрная. Этот цвет утомляет и приедается – остаётся жалость, а любовь – она не для калек, и наверняка не для старух. На что же она обрекает себя? Не летать ей белой бабочкой по серебристой дорожке к небу, оставленным на миг блеснувшим лучиком, а тихо существовать в стареющем теле, превращаясь в развалину.
***
Виктор впервые совершил таинство переселения душ на людях. Наконец-то он смог это сделать! Как долго он шёл к долгожданному открытию! В этом высоком порыве, которое внушало ему горделивое осознание считать себя достойным божества, он подумал, что изобрёл бессмертие. Ещё там, в России он вместе со своим другом Григорием начинал учиться магии у шамана. Если бы не последний не удавшийся эксперимент, когда умерщвлённый им на несколько минут человек не смог вернуться с того света, то Виктор давно бы разгадал тайну бессмертия и был бы уже на сотни шагов впереди. Ему с другом срочно пришлось покинуть Россию, иначе им светила пожизненная каторга в Сибири, где и пару лет не выживали сосланные. Кто донёс, они так и не узнали. Григорий, теперь он Григ - тоже во Франции, рьяно занимался врачеванием и в народе слыл хорошим знахарем. До казни короля находился при дворе. Что с ним сейчас и где его носит, Виктор не знал.
Да, теперь Флёр могла ходить, но танцевать, прыгать и бегать в таком возрасте неприлично. Она ненавидела зеркала, которые преследовали её отражением незнакомой, некрасивой дамы. Как смешна она была в своей наивности и детской дурашливости, когда забывала, сколько теперь ей лет!
Как должно быть уже жалел о своём эксперименте Виктор, не видя той милой девчушки, которую безумно любил. Где она? Где этот милый образ? Но нет её – на него смотрит строгая, бесцветная, чужая женщина. Он неоднократно рассылал своих слуг на поиски юного тела, а то, что предлагали он отбраковывал. Как сложно оказалось найти тот образ, который мог бы соответствовать малютке Флёр. Он страдал не меньше своей жены, с трудом привыкая к её новому телу, и часто думал: не совершил ли он ошибку?
В его глазах она превращалась в ревнивую, требовательную жену, постоянно упрекавшую по всякому поводу, в особенности своей внешности. После бурных заявлений, что он украл у неё молодость и красоту, а сам нос воротит, она впадала в уныние, утопая в слезах. Виктор частенько уходил в уютный подвальчик на бульваре, где, что ни день погром, но к ночи, как муравьи заползали в эту нору дюжины желающих залить душу превосходным бургундским и насладиться незабываемым вкусом жареных колбасок. После, расслабленный и безвольный он засыпал в чужой женской постели, пахнувшей пороком. Флёр знала, что у него были интрижки с молодыми женщинами, и каждый раз холодела и зябла её душа, а сердце еле подавало признаки биения. Это умирала любовь. Теперь Флёр заняла место нищенки на углу дома, только не для милости, а просто смотреть на толпу женщин и выискивать глазами ту, в которой бы она желала жить. В её глазах, полных зависти к молодости, вспыхивал нехороший блеск, побуждающий к насилию. Как же она желала схватить, скрутить юную жертву, вынуть из неё душу и нагло влезть, вползти ужом и присвоить себе это тело.
Париж 1793 - … год
Григ объявился внезапно. И не один. Слуга доложил, что под покровом ночи тайно, через чёрный вход он провёл в дом гостей – двоих мужчин и женщину. Виктор искренне обрадовался доселе пропавшему другу, их связывало больше чем дружба – они земляки, а это почти родственники, и готов был оказать любую посильную помощь. Гостиная, уже погрузившаяся во тьму, большая и мрачная от тяжёлых занавесей и наступивших сумерек, вполне подошла для тайной встречи, где гости будут говорить о жизни и смерти в череде меняющихся революционных течений.
Несмотря на казнь короля, всё-таки вспыхивали мятежи монархистов, где не последнюю роль сыграл приятель Грига - Франсуа Д. Преследуемый Революционным трибуналом он подался в бега и про него как-то быстро забыли. Он отпустил бороду, одевался просто как простолюдин и справил себе новые документы. А тут ещё напасть: его дочь, после ареста мужа, сбежала к «жирондисту» и примкнула к женскому революционному движению. Недолго «жирондисты» верховодили: после стычки с «монтаньярами» их изгнали из Конвента и объявили предателями. Теперь их отлавливают и гильотинируют. Не пощадили даже женщин: казнили многих политически активных в женском движении: феминисток, журналисток и писателей, в том числе и их лидера, некую уважаемую и почитаемую писательницу, боровшуюся за права женщин. В списки предателей вошла и его блудная дочь Жанна. Франсуа Д. за большие деньги устроил побег дочери и теперь не может вывезти её из города. Да и куда ехать? Везде смерть. Ищейки рыщут на дорогах. Выхода нет.
Жанна сидела в углу, задрапированная в шали, и тихонько издавала звуки плача, но при слове «гильотина» нервно вскрикивала и соскакивала с места.
Виктор, конечно, мог бы на время спрятать их в тайной комнате, но это не спасёт Жанну. Сколько бы дней не прошло, казнь только отодвинется. Нужен другой выход. А какой?
И тут Виктора осенило!
Жанна до смерти напуганная смертным приговором, согласилась без промедления на предложение Виктора, лишь отец колебался и тянул с решением. Он не мог представить, что такое в принципе вообще возможно: жить в чужом теле! Просто фантастика какая-то! С другой стороны, он может спокойно выйти с дочерью хоть завтра утром и никто её не схватит, не потащит на эшафот. Но образ дочери навсегда исчезнет. Как привыкнуть к чужому телу? Это будет не она. Почувствует ли он её душу? Так много сомнений!
Он думал… Минуты шли…
Виктор с восхищением разглядывал Жанну: ей под тридцать, это не так страшно, всё равно молодость бьёт из неё ключом: смелая, озорная, красивая – то, что надо. «Ах, Флёр! Ты будешь довольна!» - воскликнул в сердцах Виктор и направился в «тайную комнату», чтобы подготовить её к таинству переселения душ, после того, как Франсуа Д. под напором несчастных глаз дочери дал согласие. Эта ночь должна принести в их души спокойствие и умиротворение.
Раннее утро. Медленно всплывали в небо просвеченные солнцем почти прозрачные клубы тумана. Верх старого замка порозовел, заиграл солнечными пятнами. Красивое утро – будто нет войны. Глухие ворота со скрежетом выпускают из старинного замка двух людей – пожилого бородатого мужчину и женщину лет сорока. Похоже, они в хорошем настроении и знают куда идут. Бульвар встретил их хаосом разбросанных предметов и полуразрушенных строений. Неразбериха гражданской войны никак не прекращалась.
Глухой, настойчивый стук в дверь этим ранним утром вывел Виктора из состояния тяжких раздумий прошлой ночи, когда вернулся Григ с тревожными известиями. Он сообщил, что Жанну объявили в розыск за хорошее вознаграждение, и грядут повальные обыски, поэтому предлагал немедленно продумать план побега.
Виктор на днях уже сам подумывал покинуть умирающий Париж, и эта новость только ускорит их побег. Когда слуги упаковывали ящики с оборудованием, дом огласился звучным эхом хлопающих дверей и громких голосов непрошеных гостей. В комнату влетел слуга с обезумевшими глазами, а следом - революционная группа конвоя из «Монтаньяр».
Жёсткие, враждебные бандитские лица со злобными ухмылками на губах, упиваясь данной им власти, с нетерпением ждали момента расправы.
Виктор, обливаясь холодным потом, сидел под прицелом пистолета, когда двое солдат с довольными, кровожадными рожами приволокли его жену - сонную, полураздетую, ничего не соображавшую в данный момент. Сначала она впала в ступор, когда услышала, что Трибунал добавил к обвинению подстрекательство к мятежу против Единой Республики и приговаривает её к смерти на эшафоте, а потом вдруг вскрикнула и упала без чувств. На неё безжалостно плескали водой, тормошили, насильно поднимали, и как только она открыла глаза, поспешили увести «преступницу», кабы, чего ещё не случилось.
Бедная маленькая Флёр! Так неудачно и трагично началась её жизнь в теле Жанны.
Уже на выходе она обернулась, и Виктор увидел прощальный молящий взгляд, и охвативший её трепет до дрожи, до неистовства, и опустившиеся в бессилии плечи и руки, болтающиеся как пустые рукава. Весь её несчастный вид говорил о том, что она распрощалась с жизнью. Ушла, исчезла как дымок от костра; пусто в доме, как и в сердце Виктора; а ещё страшно, если вспомнить, куда она ушла.
- Я должен был что-то сделать! Должен был! Но не сделал! – кричал Виктор в припадке, отмеряя шагами мрачные комнаты столетнего замка.
Всю ночь шпарил дождь, лупил по стеклам, по крышам, а чёрное нависшее небо стреляло молниями, выискивая себе новую жертву, будто мало было крови пролито, мало голов слетело с плеч. Мрачная гостиная, освещённая одной свечой, как будто созданная для тайн, опять принимала гостей. Франсуа Д., Григ и Виктор искали выход из создавшегося положения: как спасти его жену. Перебрав все варианты вплоть до похищения, заговорщики остановились на двух: подкуп или боевой налёт на охрану, когда узницу повезут на эшафот. Григ подстегнул своим замечанием, что смерть человека – это смерть головного мозга, и мозг в отрубленной голове умирает не сразу. «Хорошо, что Флёр не слышит», - подумал Виктор, ощутив, как холодок пробежался по спине.
Весь следующий день Виктор провёл в казённых учреждениях, выясняя, кому и сколько дать золота, но наткнулся на Себастьяна, судью - временно исполняющего обязанности в военное время, и революционно больного на всю голову, который, просто жаждал лицезреть отрубленные головы предателей. Худая шея выступала из чёрного плаща, а голова, уже облачённая в печать превосходства, качалась из стороны в сторону, как змея, готовая ринуться на кого угодно. С презрительной гримасой он отодвинул кожаный мешочек набитый золотом и повелительным голосом процедил сквозь зубы:
- Non! Нет! Золото мне больше не приносит удовлетворения! – Далее, откинулся на спинку стула, достал ножичек и с преувеличенным вниманием стал чистить яблоко и с жадностью надкусывать, брызгая соком на впалые щёки, при этом, изучая посетителя своим властным, надменным взглядом исподлобья.
Виктор не мог уйти, не использовав последний шанс. От отчаяния у него зародилось мимолетное желание убить, раздавить этого довольного хозяина нынешнего положения. С трудом, подавляя искушение подняться и влепить ему пару раз меж бровей, и потом долго топтать, стирая в порошок, он медленно сжал кулак, согнул руку, мышцы вздулись бугром, и усилилась дрожь в руках. Он понял, что на всё готов, и начал разговор издалека:
- Жизнь по своей сути - жестокая вещь! А жизнь так коротка, и старость не за горами. Хотели бы вы снова стать молодым и здоровым? - Нервы собрались в один давящий комок, и подсознательно он понимал, что не так просто будет убедить его.
- Доктор, вы занимаетесь колдовством, или вы добрый волшебник?! Надо было вас сжечь на костре, как ведьмака. Не заговаривайте мне зубы! Уходите, пока я не передумал. – На сморщенных губах Себастьяна появилась надменная улыбка.
Виктор тоже улыбнулся и повторился:
- Нет, я серьёзно! Если бы вы начали жизнь заново, кем бы хотели быть? Наверное, кем-то достойным и вращаться в высших кругах?
- О-о! Доктор, не считайте меня полным дураком? - Себастьян расхохотался, залился громким смехом, вдруг спазм сжал горло и, судорожно глотая воздух, зашёлся в продолжительном кашле. Яблоко упало на пол, а руки непроизвольно били по груди.
Худоба этого мужчины производила страшное впечатление. «Он болен!» - мелькнула мысль у Виктора. Доктор подал салфетки, на которые судья взахлеб изрыгивал свою болезнь.
- Вы больны! И серьёзно! Что говорят ваши доктора? Я могу предложить свои услуги. – Теперь Виктор знал, на каком слове сделать главный акцент.
- Ничего хорошего не говорят! Если год проживу и то хорошо. Уже не сплю неделю, харкаю кровью… - заметил Себастьян. Изглоданное болезнью лицо вызывало жалость и омерзение.
- Я могу помочь! – Виктор придвинул стул и уже тише продолжил разговор, зная, что здешние стены наверняка навострили уши. – Вы должны мне довериться! Я могу сделать вас молодым, красивым или богатым, как пожелаете.
- Но как? – полунасмешливо, с нескрываемым любопытством спросил судья.
- Я переселю вашу душу в любое тело…
- Ну, доктор, сказки-то не надо рассказывать. Мы с вами серьёзные люди, – заметил он.
- Доверьтесь мне. Сжечь вы меня всегда успеете, и Жанну казнить тоже. Зато вы не умрёте. Вы ничего кроме времени не потеряете. Вам надо подумать, в чьём теле вы будете жить. Подберите кандидатуру. Желательно добровольно согласную на обмен телами. – Виктор раскрывал все карты и торопился, так как время поджимало.
- Почему я должен верить этому бреду? Ха! Может, вы меня убьёте?! – иронично заметил он. Массивный стул под ним поскрипывал, тело сотрясалось от внутреннего смеха, но холодность глаз говорило, что с ним шутки плохи.
Виктор как-то раз поговорил с нищенкой, узнал, что она спала на улице, голодала, никогда не знала свежей постели и приличной еды. С обречённым видом нищенка (около сорока лет), откровенно позавидовала девушке, сказав, что доля калеки лучше, чем её. На этом откровении Виктор и сыграл: сходу предложил ей сытую жизнь в теле жены. Он не скупился и был щедр - она согласилась. Но Флёр – нет!
- Нет! Нет! – голосила она истеричным голосом, катаясь в бешенстве по кровати.
- Нет, так нет! Только успокойся. Я не совсем уверен, что мой опыт на собаках был удачен. Собаки не говорят и мне трудно увидеть в них изменения. Ты – мой первый опыт. С людьми я ещё не работал. Эта нищенка без претензий согласилась. Где я найду добровольца? Да и не такая уж она старая, как я посмотрю. Ты не находишь? Ее внешность можно привести в порядок. Зато - ты будешь ходить! – Виктору не терпелось уговорить супругу, ведь он на пороге открытия, хотя понимал, чем жертвует Флёр – молодостью и красотой.
Флёр поднялась на локтях, пытливо посмотрела ему в глаза, а вечерние глухие тени падали ей на лицо и заползали в душу сомнениями и страхами. Ей не хотелось постареть на двадцать с лишним лет, но и быть калекой - тоже. Какой трудный выбор! Она, то откидывалась на подушки со стоном и проклятиями, то била свои умершие ноги и не могла понять, что ей дороже: ноги или молодость? Муж сжалился над ней и пообещал, что это будет недолго и недалёк тот день, когда он подберёт «новый дом» для её души в молодом красивом теле. Но когда это будет? А пока огонь недоверия изливался из сердца в её мозг, который плавился от сомнений: «Что это - любовь или жалость? Как эти бабочки, порхающие над маргаритками в золотой паутине солнца: одна белая, другая чёрная. Сейчас она чёрная. Этот цвет утомляет и приедается – остаётся жалость, а любовь – она не для калек, и наверняка не для старух. На что же она обрекает себя? Не летать ей белой бабочкой по серебристой дорожке к небу, оставленным на миг блеснувшим лучиком, а тихо существовать в стареющем теле, превращаясь в развалину.
***
Виктор впервые совершил таинство переселения душ на людях. Наконец-то он смог это сделать! Как долго он шёл к долгожданному открытию! В этом высоком порыве, которое внушало ему горделивое осознание считать себя достойным божества, он подумал, что изобрёл бессмертие. Ещё там, в России он вместе со своим другом Григорием начинал учиться магии у шамана. Если бы не последний не удавшийся эксперимент, когда умерщвлённый им на несколько минут человек не смог вернуться с того света, то Виктор давно бы разгадал тайну бессмертия и был бы уже на сотни шагов впереди. Ему с другом срочно пришлось покинуть Россию, иначе им светила пожизненная каторга в Сибири, где и пару лет не выживали сосланные. Кто донёс, они так и не узнали. Григорий, теперь он Григ - тоже во Франции, рьяно занимался врачеванием и в народе слыл хорошим знахарем. До казни короля находился при дворе. Что с ним сейчас и где его носит, Виктор не знал.
Да, теперь Флёр могла ходить, но танцевать, прыгать и бегать в таком возрасте неприлично. Она ненавидела зеркала, которые преследовали её отражением незнакомой, некрасивой дамы. Как смешна она была в своей наивности и детской дурашливости, когда забывала, сколько теперь ей лет!
Как должно быть уже жалел о своём эксперименте Виктор, не видя той милой девчушки, которую безумно любил. Где она? Где этот милый образ? Но нет её – на него смотрит строгая, бесцветная, чужая женщина. Он неоднократно рассылал своих слуг на поиски юного тела, а то, что предлагали он отбраковывал. Как сложно оказалось найти тот образ, который мог бы соответствовать малютке Флёр. Он страдал не меньше своей жены, с трудом привыкая к её новому телу, и часто думал: не совершил ли он ошибку?
В его глазах она превращалась в ревнивую, требовательную жену, постоянно упрекавшую по всякому поводу, в особенности своей внешности. После бурных заявлений, что он украл у неё молодость и красоту, а сам нос воротит, она впадала в уныние, утопая в слезах. Виктор частенько уходил в уютный подвальчик на бульваре, где, что ни день погром, но к ночи, как муравьи заползали в эту нору дюжины желающих залить душу превосходным бургундским и насладиться незабываемым вкусом жареных колбасок. После, расслабленный и безвольный он засыпал в чужой женской постели, пахнувшей пороком. Флёр знала, что у него были интрижки с молодыми женщинами, и каждый раз холодела и зябла её душа, а сердце еле подавало признаки биения. Это умирала любовь. Теперь Флёр заняла место нищенки на углу дома, только не для милости, а просто смотреть на толпу женщин и выискивать глазами ту, в которой бы она желала жить. В её глазах, полных зависти к молодости, вспыхивал нехороший блеск, побуждающий к насилию. Как же она желала схватить, скрутить юную жертву, вынуть из неё душу и нагло влезть, вползти ужом и присвоить себе это тело.
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
Париж 1793 - … год
Григ объявился внезапно. И не один. Слуга доложил, что под покровом ночи тайно, через чёрный вход он провёл в дом гостей – двоих мужчин и женщину. Виктор искренне обрадовался доселе пропавшему другу, их связывало больше чем дружба – они земляки, а это почти родственники, и готов был оказать любую посильную помощь. Гостиная, уже погрузившаяся во тьму, большая и мрачная от тяжёлых занавесей и наступивших сумерек, вполне подошла для тайной встречи, где гости будут говорить о жизни и смерти в череде меняющихся революционных течений.
Несмотря на казнь короля, всё-таки вспыхивали мятежи монархистов, где не последнюю роль сыграл приятель Грига - Франсуа Д. Преследуемый Революционным трибуналом он подался в бега и про него как-то быстро забыли. Он отпустил бороду, одевался просто как простолюдин и справил себе новые документы. А тут ещё напасть: его дочь, после ареста мужа, сбежала к «жирондисту» и примкнула к женскому революционному движению. Недолго «жирондисты» верховодили: после стычки с «монтаньярами» их изгнали из Конвента и объявили предателями. Теперь их отлавливают и гильотинируют. Не пощадили даже женщин: казнили многих политически активных в женском движении: феминисток, журналисток и писателей, в том числе и их лидера, некую уважаемую и почитаемую писательницу, боровшуюся за права женщин. В списки предателей вошла и его блудная дочь Жанна. Франсуа Д. за большие деньги устроил побег дочери и теперь не может вывезти её из города. Да и куда ехать? Везде смерть. Ищейки рыщут на дорогах. Выхода нет.
Жанна сидела в углу, задрапированная в шали, и тихонько издавала звуки плача, но при слове «гильотина» нервно вскрикивала и соскакивала с места.
Виктор, конечно, мог бы на время спрятать их в тайной комнате, но это не спасёт Жанну. Сколько бы дней не прошло, казнь только отодвинется. Нужен другой выход. А какой?
И тут Виктора осенило!
Жанна до смерти напуганная смертным приговором, согласилась без промедления на предложение Виктора, лишь отец колебался и тянул с решением. Он не мог представить, что такое в принципе вообще возможно: жить в чужом теле! Просто фантастика какая-то! С другой стороны, он может спокойно выйти с дочерью хоть завтра утром и никто её не схватит, не потащит на эшафот. Но образ дочери навсегда исчезнет. Как привыкнуть к чужому телу? Это будет не она. Почувствует ли он её душу? Так много сомнений!
Он думал… Минуты шли…
Виктор с восхищением разглядывал Жанну: ей под тридцать, это не так страшно, всё равно молодость бьёт из неё ключом: смелая, озорная, красивая – то, что надо. «Ах, Флёр! Ты будешь довольна!» - воскликнул в сердцах Виктор и направился в «тайную комнату», чтобы подготовить её к таинству переселения душ, после того, как Франсуа Д. под напором несчастных глаз дочери дал согласие. Эта ночь должна принести в их души спокойствие и умиротворение.
Раннее утро. Медленно всплывали в небо просвеченные солнцем почти прозрачные клубы тумана. Верх старого замка порозовел, заиграл солнечными пятнами. Красивое утро – будто нет войны. Глухие ворота со скрежетом выпускают из старинного замка двух людей – пожилого бородатого мужчину и женщину лет сорока. Похоже, они в хорошем настроении и знают куда идут. Бульвар встретил их хаосом разбросанных предметов и полуразрушенных строений. Неразбериха гражданской войны никак не прекращалась.
***
Глухой, настойчивый стук в дверь этим ранним утром вывел Виктора из состояния тяжких раздумий прошлой ночи, когда вернулся Григ с тревожными известиями. Он сообщил, что Жанну объявили в розыск за хорошее вознаграждение, и грядут повальные обыски, поэтому предлагал немедленно продумать план побега.
Виктор на днях уже сам подумывал покинуть умирающий Париж, и эта новость только ускорит их побег. Когда слуги упаковывали ящики с оборудованием, дом огласился звучным эхом хлопающих дверей и громких голосов непрошеных гостей. В комнату влетел слуга с обезумевшими глазами, а следом - революционная группа конвоя из «Монтаньяр».
Жёсткие, враждебные бандитские лица со злобными ухмылками на губах, упиваясь данной им власти, с нетерпением ждали момента расправы.
Виктор, обливаясь холодным потом, сидел под прицелом пистолета, когда двое солдат с довольными, кровожадными рожами приволокли его жену - сонную, полураздетую, ничего не соображавшую в данный момент. Сначала она впала в ступор, когда услышала, что Трибунал добавил к обвинению подстрекательство к мятежу против Единой Республики и приговаривает её к смерти на эшафоте, а потом вдруг вскрикнула и упала без чувств. На неё безжалостно плескали водой, тормошили, насильно поднимали, и как только она открыла глаза, поспешили увести «преступницу», кабы, чего ещё не случилось.
Бедная маленькая Флёр! Так неудачно и трагично началась её жизнь в теле Жанны.
Уже на выходе она обернулась, и Виктор увидел прощальный молящий взгляд, и охвативший её трепет до дрожи, до неистовства, и опустившиеся в бессилии плечи и руки, болтающиеся как пустые рукава. Весь её несчастный вид говорил о том, что она распрощалась с жизнью. Ушла, исчезла как дымок от костра; пусто в доме, как и в сердце Виктора; а ещё страшно, если вспомнить, куда она ушла.
- Я должен был что-то сделать! Должен был! Но не сделал! – кричал Виктор в припадке, отмеряя шагами мрачные комнаты столетнего замка.
Всю ночь шпарил дождь, лупил по стеклам, по крышам, а чёрное нависшее небо стреляло молниями, выискивая себе новую жертву, будто мало было крови пролито, мало голов слетело с плеч. Мрачная гостиная, освещённая одной свечой, как будто созданная для тайн, опять принимала гостей. Франсуа Д., Григ и Виктор искали выход из создавшегося положения: как спасти его жену. Перебрав все варианты вплоть до похищения, заговорщики остановились на двух: подкуп или боевой налёт на охрану, когда узницу повезут на эшафот. Григ подстегнул своим замечанием, что смерть человека – это смерть головного мозга, и мозг в отрубленной голове умирает не сразу. «Хорошо, что Флёр не слышит», - подумал Виктор, ощутив, как холодок пробежался по спине.
Весь следующий день Виктор провёл в казённых учреждениях, выясняя, кому и сколько дать золота, но наткнулся на Себастьяна, судью - временно исполняющего обязанности в военное время, и революционно больного на всю голову, который, просто жаждал лицезреть отрубленные головы предателей. Худая шея выступала из чёрного плаща, а голова, уже облачённая в печать превосходства, качалась из стороны в сторону, как змея, готовая ринуться на кого угодно. С презрительной гримасой он отодвинул кожаный мешочек набитый золотом и повелительным голосом процедил сквозь зубы:
- Non! Нет! Золото мне больше не приносит удовлетворения! – Далее, откинулся на спинку стула, достал ножичек и с преувеличенным вниманием стал чистить яблоко и с жадностью надкусывать, брызгая соком на впалые щёки, при этом, изучая посетителя своим властным, надменным взглядом исподлобья.
Виктор не мог уйти, не использовав последний шанс. От отчаяния у него зародилось мимолетное желание убить, раздавить этого довольного хозяина нынешнего положения. С трудом, подавляя искушение подняться и влепить ему пару раз меж бровей, и потом долго топтать, стирая в порошок, он медленно сжал кулак, согнул руку, мышцы вздулись бугром, и усилилась дрожь в руках. Он понял, что на всё готов, и начал разговор издалека:
- Жизнь по своей сути - жестокая вещь! А жизнь так коротка, и старость не за горами. Хотели бы вы снова стать молодым и здоровым? - Нервы собрались в один давящий комок, и подсознательно он понимал, что не так просто будет убедить его.
- Доктор, вы занимаетесь колдовством, или вы добрый волшебник?! Надо было вас сжечь на костре, как ведьмака. Не заговаривайте мне зубы! Уходите, пока я не передумал. – На сморщенных губах Себастьяна появилась надменная улыбка.
Виктор тоже улыбнулся и повторился:
- Нет, я серьёзно! Если бы вы начали жизнь заново, кем бы хотели быть? Наверное, кем-то достойным и вращаться в высших кругах?
- О-о! Доктор, не считайте меня полным дураком? - Себастьян расхохотался, залился громким смехом, вдруг спазм сжал горло и, судорожно глотая воздух, зашёлся в продолжительном кашле. Яблоко упало на пол, а руки непроизвольно били по груди.
Худоба этого мужчины производила страшное впечатление. «Он болен!» - мелькнула мысль у Виктора. Доктор подал салфетки, на которые судья взахлеб изрыгивал свою болезнь.
- Вы больны! И серьёзно! Что говорят ваши доктора? Я могу предложить свои услуги. – Теперь Виктор знал, на каком слове сделать главный акцент.
- Ничего хорошего не говорят! Если год проживу и то хорошо. Уже не сплю неделю, харкаю кровью… - заметил Себастьян. Изглоданное болезнью лицо вызывало жалость и омерзение.
- Я могу помочь! – Виктор придвинул стул и уже тише продолжил разговор, зная, что здешние стены наверняка навострили уши. – Вы должны мне довериться! Я могу сделать вас молодым, красивым или богатым, как пожелаете.
- Но как? – полунасмешливо, с нескрываемым любопытством спросил судья.
- Я переселю вашу душу в любое тело…
- Ну, доктор, сказки-то не надо рассказывать. Мы с вами серьёзные люди, – заметил он.
- Доверьтесь мне. Сжечь вы меня всегда успеете, и Жанну казнить тоже. Зато вы не умрёте. Вы ничего кроме времени не потеряете. Вам надо подумать, в чьём теле вы будете жить. Подберите кандидатуру. Желательно добровольно согласную на обмен телами. – Виктор раскрывал все карты и торопился, так как время поджимало.
- Почему я должен верить этому бреду? Ха! Может, вы меня убьёте?! – иронично заметил он. Массивный стул под ним поскрипывал, тело сотрясалось от внутреннего смеха, но холодность глаз говорило, что с ним шутки плохи.
