Дни превратились в рутину. Подъём в шесть. Завтрак, за которым царило напряжённое молчание — Кристина игнорировала меня, Денис ограничивался кивком, только Александр иногда бросал на меня оценивающие взгляды. Затем — часы в подвале.
Он был безжалостным учителем. Он не принимал оправданий, не хвалил за мелкие успехи. Он заставлял меня снова и снова пытаться сконцентрировать свет, создавать щиты, отражать его собственные, ослабленные атаки теней. Я возвращалась в свою комнату с телом, полным синяков (как физических, так и ментальных), и падала без сил.
Но я не сдавалась. Потому что по ночам ко мне всё ещё приходил он. Источник. Его безликий образ становился всё чётче, а голос в моей голове — всё настойчивее. Он не угрожал. Он... соблазнял. Шёпотом рассказывал о силе, что могла быть моей, о мире, перестроенном по моей воле, о вечности у его стороны.
Эти видения заставляли меня вставать каждое утро и снова спускаться в подвал. Страх был лучшим мотиватором.
Однажды вечером, когда я уже почти падала с ног от усталости, пытаясь создать стабильный светящийся шар, Александр неожиданно сказал:
— Достаточно на сегодня.
Я опустила руки, с облегчением чувствуя, как сила рассеивается.
— Прогресс есть, — произнёс он, глядя на едва заметное свечение, что ещё витало вокруг моих пальцев. — Медленный. Но есть.
Это было самое близкое к комплименту, что я от него слышала за всё время.
— Спасибо, — прошептала я.
Он кивнул и повернулся к выходу, но на пороге остановился.
— Он приходил снова? — спросил он, не глядя на меня.
— Да, — тихо ответила я.
Он сжал кулаки, и тени в углу зала зашевелились.
— Держись. Ты сильнее, чем думаешь.
И он ушёл, оставив меня одну с этой короткой, но такой важной фразой. Он верил в меня. Даже когда я сама в себе сомневалась. И в этом была та самая искра, что заставляла меня продолжать. Не только из-за страха. Но и из-за чего-то большего.
На следующее утро в подвале меня ждал не Александр, а Денис. Он стоял, засунув руки в карманы строгих брюк, и смотрел на меня с привычной холодной оценкой.
— Алекс занят, — без предисловий сообщил он. — С сегодняшнего дня твоим наставником буду я.
В его тоне не было ни враждебности, ни одобрения. Чистый прагматизм.
Первый же подход оказался кардинально иным. Если Александр был бурей, требующей немедленного подчинения силе, то Денис был ледяным потоком логики.
— Остановись, — сказал он, едва я попыталась собрать энергию в ладони. — Ты начинаешь не с того. Прежде чем управлять силой, ты должна понять её природу. Её архитектуру.
Он подошёл к стене и провёл рукой по рунам.
— Твой свет — это не просто излучение. Это вибрация на определённой частоте. Частоте порядка, жизни, созидания. Тени Источника — её антипод, хаос и энтропия. Ты не должна просто «сиять» сильнее. Ты должна найти резонанс. Ту самую частоту, что разорвёт их структуру.
Он заставил меня не практиковаться, а... медитировать. Час за часом я сидела в центре зала, пытаясь не «выпустить» силу, а ощутить её изнутри. Понять её течение, её ритм.
— Ты ищешь грубую силу, — говорил он, его голос был ровным, как сканер. — Это путь к саморазрушению. Ищи точность. Эффективность.
Это было невероятно сложно. И скучно. После яростных, пусть и беспорядочных, попыток с Александром, эта методичная работа казалась муравьиным трудом. Но постепенно я начала чувствовать разницу.
Через несколько дней я наконец смогла не просто выпустить сгусток света, а создать тонкий, устойчивый луч, который не разбивался о камень, а прожигал его насквозь, не теряя формы.
Денис кивнул, и в его глазах мелькнуло нечто, почти похожее на удовлетворение.
— Приемлемо. Теперь учись делать то же самое, распределяя силу по большой площади. Щит.
Его стиль был лишён эмоций. Не было ни упрёков, ни — тем более — похвалы. Но была ясная, понятная система. Он не требовал от меня стать сильнее. Он требовал от меня стать умнее.
Как-то раз после изматывающей сессии по созданию светового барьера, который должен был дробиться на сотни мелких частиц, я спросила:
— Почему ты согласился меня учить? Ты же, кажется, не одобряешь... всего этого.
Он на мгновение задумался, протирая очки.
— Я не одобряю безрассудства и непредсказуемости, — ответил он. — Ты была и тем, и другим. Сейчас ты становишься переменной, которую можно просчитать. А просчитанную переменную можно использовать. Это повышает наши шансы на выживание. Всего лишь логика.
Его ответ был холодным, как сталь. Но в нём была странная честность. Он не врал мне о своей вере в меня или о внезапной симпатии. Он видел во мне инструмент. И учил меня быть инструментом лучшего качества.
И, как ни странно, в этом был свой смысл. С Александром я сражалась за его одобрение, за его веру. С Денисом я сражалась за собственную эффективность. И с каждым днём, с каждым освоенным рубежом контроля, я чувствовала, как во мне растёт не просто сила, а уверенность. Уверенность в том, что, когда придёт время, я буду готова. Не как дикое, неуправляемое пламя, а как отточенный клинок.
Недели упорных тренировок с Денисом начали приносить плоды. Я научилась не просто излучать свет, а лепить из него формы — плотные сферы, режущие диски, сложные защитные барьеры, которые не просто поглощали удар, а дробили атакующую энергию. Это была уже не магия, а высокоточная инженерия, где каждая частица силы имела значение.
Как-то вечером, когда я отрабатывала создание сложного многовекторного щита, в подвал спустился Александр. Он молча наблюдал с лестницы, его присутствие ощущалось как сгусток напряжённой тени в освещённом зале.
Я закончила упражнение, и щит с тихим шипением растворился в воздухе.
— Неплохо, — произнёс Денис своим бесстрастным тоном. — КПД вырос до шестидесяти семи процентов. Приемлемо.
Александр спустился вниз. Он подошёл ко мне, его взгляд скользнул по мне, оценивающий и тяжёлый.
— Денис говорит, ты прогрессируешь, — сказал он. Голос его был низким, без намёка на эмоции.
— Стараюсь, — ответила я, сметая со лба капли пота.
— «Стараний недостаточно», — процитировал он свои же слова, и в уголках его глаз дрогнули едва заметные морщинки. Не улыбка, но что-то близкое. — Но прогресс есть. Чувствую.
Он обернулся к Денису.
— Думаю, пора перейти к практике. Настоящей.
Денис кивнул, снимая очки.
— Согласен. Теория без применения бесполезна.
Александр снова посмотрел на меня.
— Завтра. На рассвете. Мы идём в пограничье.
От этих слов по спине пробежал холодок. «Пограничье». Я слышала это слово в их разговорах — так они называли места, где печать Милославы была особенно тонка, где тени были гуще, а реальность — зыбкой.
— Что я должна буду делать? — спросила я, стараясь, чтобы голос не дрогнул.
— То, чему научилась, — ответил Александр. — Выживать.
На следующее утро мы стояли в том самом лесу, что окружал особняк, но это был уже не тот лес. Воздух был холоднее, цвета — приглушённее, а звуки — искажёнными, будто доносились из-под воды. Мы шли по едва заметной тропе, и с каждым шагом давление нарастало. Я чувствовала, как узоры на коже загораются в ответ на близость чего-то чужеродного.
— Здесь, — Александр остановился на краю небольшой поляны. В центре её земля была чёрной, мёртвой, а воздух над ней колыхался марево. — Аномалия. Небольшая, но стабильная. Идеальный полигон.
Денис отошёл в сторону, его пальцы летали по планшету, сканируя местность.
— Тени низкого порядка, — доложил он. — Но в большом количестве. Отличная цель для отработки атак.
Александр кивнул мне.
— Твоя очередь. Очисти поляну.
Я сделала шаг вперёд. Из марева на меня уставились десятки пар пустых глаз. Мелкие, бесформенные тени, больше похожие на сгустки липкого дыма, начали выползать навстречу.
Вспомнились часы изнурительных тренировок. Голос Дениса: «Эффективность, а не сила». Я закрыла глаза на секунду, ощущая внутренний ритм своей силы. Затем подняла руки.
Вместо слепящей вспышки из моих ладоней вырвалась сеть из сотен тонких серебристых нитей. Они опутали тени, и там, где свет касался тьмы, та с шипением испарялась. Это было быстро, тихо и смертельно эффективно. Через несколько секунд поляна была чиста.
Я опустила руки, тяжело дыша, но не от истощения, а от концентрации.
— Восемьдесят три процента, — произнёс Денис с одобрением в голосе. — Значительное улучшение.
Александр подошёл ко мне. Он смотрел на очищенную поляну, затем на меня.
— Хорошо, — сказал он. И в этом одном слове было больше, чем во всех холодных расчётах Дениса. Было признание.
Мы двинулись дальше, глубже в пограничье. Предстоял долгий день. Но теперь я шла с высоко поднятой головой. Я была уже не обузой. Я была оружием. И я только начала показывать, на что способна.
Отношения между нами после моего «переезда» и начала тренировок напоминали сложный, многослойный танец. Мы были не просто учителем и ученицей, не просто двумя людьми, связанными древним пророчеством. Между нами висело невысказанное, тяжёлое и сладкое «что-то».
Он больше не отталкивал меня. Но и не приближался. Он был... настороже. Следил за моими успехами с пристальным вниманием, но его похвала была скупа и выражена скорее взглядом, чем словами. Иногда, во время тренировок, я ловила его взгляд на себе — тяжёлый, изучающий, полный какой-то невысказанной боли и того самого голода, что я видела в ночь нашего поцелуя. Но стоило мне встретиться с ним глазами, как он тут же отводил взгляд, его лицо вновь становилось маской Стража.
По ночам он стал приходить ко мне. Не физически. Я чувствовала его. Его присутствие за дверью моей комнаты. Он не стучал, не входил. Он просто стоял с другой стороны, будто проверяя, всё ли в порядке. Иногда я подходила к двери и прикладывала ладонь к дереву, чувствуя слабый, ледяной отклик его силы. Мы стояли так по разные стороны барьера, разделённые дюймом дуба и милей невысказанных слов.
Однажды ночью, после особенно изматывающего дня в пограничье, я не выдержала. Я распахнула дверь.
Он стоял в коридоре, застигнутый врасплох. Лунный свет из окна выхватывал его напряжённые черты.
— Почему? — спросила я тихо. — Почему ты всё время здесь?
Он не ответил сразу. Его грудь тяжело вздымалась.
— Я не могу... — он замолчал, сжав кулаки. — Я не могу позволить ему забрать тебя. Даже во сне.
— Так это долг? — в моём голосе прозвучала горечь. — Обязанность Стража?
— Нет! — его ответ прозвучал резко, почти яростно. Он сделал шаг вперёд, и теперь мы стояли так близко, что я чувствовала исходящий от него холод. — Это не долг. Это... — он с трудом подбирал слова, будто они обжигали ему язык. — Когда они стёрли тебя... это была не просто пустота. Это была боль. Постоянная, ноющая боль, как будто кто-то вырвал часть меня. И теперь, когда ты вернулась... я боюсь снова это почувствовать.
Его признание повисло в воздухе между нами, хрупкое и оголённое.
— Ты боишься потерять меня, — прошептала я. — Или боишься того, что чувствуешь ко мне?
Он зажмурился, будто от физической боли.
— Я Страж, Диана. Моя кровь — тьма. Твоя — свет. Нас разделяет не просто судьба. Нас разделяет сама природа бытия.
— А поцелуй в библиотеке? — не уступала я. — Это тоже было против природы?
Он резко выдохнул.
— Это была слабость. Красивая, опьяняющая и смертельно опасная слабость.
— Может, это и есть сила? — я протянула руку и коснулась его груди, прямо над сердцем. Его мышцы напряглись под моими пальцами. — Наша сила.
Он схватил мою руку, но не чтобы оттолкнуть. Его пальцы сомкнулись вокруг моих, холодные и твёрдые.
— Не делай этого, — его голос был хриплым шёпотом. — Не заставляй меня выбирать между тобой и всем, кем я должен быть.
— А кто ты должен быть? — настаивала я. — Солдатом? Монахом? Или просто человеком, который наконец-то позволил себе хотеть того, чего хочет?
Он не ответил. Он лишь смотрел на меня, и в его глазах бушевала война. Война между долгом и желанием, между тьмой и тем крошечным светом, что я зажгла в нём.
Он так и не переступил порог моей комнаты. Но в ту ночь он и не ушёл. Мы простояли так почти до рассвета — он в коридоре, я в дверном проёме, наши руки сплетённые, наши взгляды связанные молчаливой клятвой, которая была страшнее и прекраснее любых слов. Мы не целовались. Мы не обнимались. Мы просто были. Две противоположности, нашедшие хрупкое, невозможное равновесие на острие бритвы.
Параллельно с миром теней, пограничья и изнурительных тренировок продолжал существовать и другой мир — обычный, человеческий. Мир лекций, семинаров и бесконечных конспектов.
Посещение университета стало для меня странной формой отдушины. После напряжённых часов в подвале особняка Вороновых, где каждый чих мог стоить жизни, сидеть в тёплой аудитории и слушать монотонный голос профессора о законах термодинамики или истории Древнего Рима было почти медитацией. Здесь не было Теней, не было дамоклова меча древнего пророчества. Здесь были только сонные однокурсники, шелест страниц и запах старого паркета.
Мои друзья, конечно, заметили перемены.
— Ты стала какой-то... собранной, — как-то раз заметила Лика, разглядывая меня за обедом. — Или отстранённой. Словно твои мысли где-то далеко.
— Просто учёба, — отмахивалась я, заставляя себя улыбаться. — Сессия не за горами.
Но они не были дураками. Они видели, как я инстинктивно сканирую пространство, входя в помещение, как мои глаза на мгновение задерживаются на тенях в углах, как я вздрагиваю от неожиданных звуков. Я была солдатом, пытающимся играть роль студентки, и это давалось мне с трудом.
Однажды на паре по материаловедению я сидела с Сергеем, пытаясь понять что-то о кристаллических решётках, как вдруг почувствовала знакомый холодок. Не угрозу, а... присутствие. Я подняла взгляд и встретилась глазами с Александром. Он стоял в дверях аудитории, разговаривая с деканом. Его взгляд был абсолютно нейтральным, но я знала — он проверял меня. Убеждался, что я в безопасности даже здесь, в эпицентре обыденности.
Сергей, заметив моё внимание, проследил за моим взглядом и нахмурился.
— Опять он, — пробормотал он. — Словно тень твоя. Ты уверена, что всё в порядке, Дин?
— Всё в порядке, Сереж, — ответила я, заставляя себя смотреть на конспект. — Просто знакомый.
Но в тот вечер, когда Лекс забирал меня с парковки на своём «Порше», его первый вопрос был:
— Кто этот парень? Тот, что сидел с тобой.
В его голосе не было ревности. Был холодный, аналитический интерес. Оценка потенциальной угрозы.
— Друг, — коротко ответила я. — Сергей. Мы с детства знакомы.
— Держись от него подальше, — последовал неожиданно резкий приказ. — Он делает тебя уязвимой. Привлекает внимание.
Я повернулась к нему, возмущённая.
— Он мой друг! И он не имеет никакого отношения ко всему этому!
— Всё имеет отношение! — он резко повернулся ко мне, и его глаза вспыхнули. — Каждая мелочь! Каждое лишнее знакомство! Источник может использовать любого, чтобы добраться до тебя! Ты думаешь, он будет церемониться? Он возьмёт твоего «друга», вывернет его душу наизнанку и зашвырнёт тебе в лицо, лишь бы ты дрогнула!
От его слов по коже побежали мурашки. Он был прав. Я видела это в своих кошмарах. Я пыталась вести двойную жизнь, но правда была в том, что обычный мир и мир Теней были неразделимы. И мои попытки цепляться за прошлое ставили под удар не только меня, но и тех, кого я любила.
Он был безжалостным учителем. Он не принимал оправданий, не хвалил за мелкие успехи. Он заставлял меня снова и снова пытаться сконцентрировать свет, создавать щиты, отражать его собственные, ослабленные атаки теней. Я возвращалась в свою комнату с телом, полным синяков (как физических, так и ментальных), и падала без сил.
Но я не сдавалась. Потому что по ночам ко мне всё ещё приходил он. Источник. Его безликий образ становился всё чётче, а голос в моей голове — всё настойчивее. Он не угрожал. Он... соблазнял. Шёпотом рассказывал о силе, что могла быть моей, о мире, перестроенном по моей воле, о вечности у его стороны.
Эти видения заставляли меня вставать каждое утро и снова спускаться в подвал. Страх был лучшим мотиватором.
Однажды вечером, когда я уже почти падала с ног от усталости, пытаясь создать стабильный светящийся шар, Александр неожиданно сказал:
— Достаточно на сегодня.
Я опустила руки, с облегчением чувствуя, как сила рассеивается.
— Прогресс есть, — произнёс он, глядя на едва заметное свечение, что ещё витало вокруг моих пальцев. — Медленный. Но есть.
Это было самое близкое к комплименту, что я от него слышала за всё время.
— Спасибо, — прошептала я.
Он кивнул и повернулся к выходу, но на пороге остановился.
— Он приходил снова? — спросил он, не глядя на меня.
— Да, — тихо ответила я.
Он сжал кулаки, и тени в углу зала зашевелились.
— Держись. Ты сильнее, чем думаешь.
И он ушёл, оставив меня одну с этой короткой, но такой важной фразой. Он верил в меня. Даже когда я сама в себе сомневалась. И в этом была та самая искра, что заставляла меня продолжать. Не только из-за страха. Но и из-за чего-то большего.
На следующее утро в подвале меня ждал не Александр, а Денис. Он стоял, засунув руки в карманы строгих брюк, и смотрел на меня с привычной холодной оценкой.
— Алекс занят, — без предисловий сообщил он. — С сегодняшнего дня твоим наставником буду я.
В его тоне не было ни враждебности, ни одобрения. Чистый прагматизм.
Первый же подход оказался кардинально иным. Если Александр был бурей, требующей немедленного подчинения силе, то Денис был ледяным потоком логики.
— Остановись, — сказал он, едва я попыталась собрать энергию в ладони. — Ты начинаешь не с того. Прежде чем управлять силой, ты должна понять её природу. Её архитектуру.
Он подошёл к стене и провёл рукой по рунам.
— Твой свет — это не просто излучение. Это вибрация на определённой частоте. Частоте порядка, жизни, созидания. Тени Источника — её антипод, хаос и энтропия. Ты не должна просто «сиять» сильнее. Ты должна найти резонанс. Ту самую частоту, что разорвёт их структуру.
Он заставил меня не практиковаться, а... медитировать. Час за часом я сидела в центре зала, пытаясь не «выпустить» силу, а ощутить её изнутри. Понять её течение, её ритм.
— Ты ищешь грубую силу, — говорил он, его голос был ровным, как сканер. — Это путь к саморазрушению. Ищи точность. Эффективность.
Это было невероятно сложно. И скучно. После яростных, пусть и беспорядочных, попыток с Александром, эта методичная работа казалась муравьиным трудом. Но постепенно я начала чувствовать разницу.
Через несколько дней я наконец смогла не просто выпустить сгусток света, а создать тонкий, устойчивый луч, который не разбивался о камень, а прожигал его насквозь, не теряя формы.
Денис кивнул, и в его глазах мелькнуло нечто, почти похожее на удовлетворение.
— Приемлемо. Теперь учись делать то же самое, распределяя силу по большой площади. Щит.
Его стиль был лишён эмоций. Не было ни упрёков, ни — тем более — похвалы. Но была ясная, понятная система. Он не требовал от меня стать сильнее. Он требовал от меня стать умнее.
Как-то раз после изматывающей сессии по созданию светового барьера, который должен был дробиться на сотни мелких частиц, я спросила:
— Почему ты согласился меня учить? Ты же, кажется, не одобряешь... всего этого.
Он на мгновение задумался, протирая очки.
— Я не одобряю безрассудства и непредсказуемости, — ответил он. — Ты была и тем, и другим. Сейчас ты становишься переменной, которую можно просчитать. А просчитанную переменную можно использовать. Это повышает наши шансы на выживание. Всего лишь логика.
Его ответ был холодным, как сталь. Но в нём была странная честность. Он не врал мне о своей вере в меня или о внезапной симпатии. Он видел во мне инструмент. И учил меня быть инструментом лучшего качества.
И, как ни странно, в этом был свой смысл. С Александром я сражалась за его одобрение, за его веру. С Денисом я сражалась за собственную эффективность. И с каждым днём, с каждым освоенным рубежом контроля, я чувствовала, как во мне растёт не просто сила, а уверенность. Уверенность в том, что, когда придёт время, я буду готова. Не как дикое, неуправляемое пламя, а как отточенный клинок.
Недели упорных тренировок с Денисом начали приносить плоды. Я научилась не просто излучать свет, а лепить из него формы — плотные сферы, режущие диски, сложные защитные барьеры, которые не просто поглощали удар, а дробили атакующую энергию. Это была уже не магия, а высокоточная инженерия, где каждая частица силы имела значение.
Как-то вечером, когда я отрабатывала создание сложного многовекторного щита, в подвал спустился Александр. Он молча наблюдал с лестницы, его присутствие ощущалось как сгусток напряжённой тени в освещённом зале.
Я закончила упражнение, и щит с тихим шипением растворился в воздухе.
— Неплохо, — произнёс Денис своим бесстрастным тоном. — КПД вырос до шестидесяти семи процентов. Приемлемо.
Александр спустился вниз. Он подошёл ко мне, его взгляд скользнул по мне, оценивающий и тяжёлый.
— Денис говорит, ты прогрессируешь, — сказал он. Голос его был низким, без намёка на эмоции.
— Стараюсь, — ответила я, сметая со лба капли пота.
— «Стараний недостаточно», — процитировал он свои же слова, и в уголках его глаз дрогнули едва заметные морщинки. Не улыбка, но что-то близкое. — Но прогресс есть. Чувствую.
Он обернулся к Денису.
— Думаю, пора перейти к практике. Настоящей.
Денис кивнул, снимая очки.
— Согласен. Теория без применения бесполезна.
Александр снова посмотрел на меня.
— Завтра. На рассвете. Мы идём в пограничье.
От этих слов по спине пробежал холодок. «Пограничье». Я слышала это слово в их разговорах — так они называли места, где печать Милославы была особенно тонка, где тени были гуще, а реальность — зыбкой.
— Что я должна буду делать? — спросила я, стараясь, чтобы голос не дрогнул.
— То, чему научилась, — ответил Александр. — Выживать.
На следующее утро мы стояли в том самом лесу, что окружал особняк, но это был уже не тот лес. Воздух был холоднее, цвета — приглушённее, а звуки — искажёнными, будто доносились из-под воды. Мы шли по едва заметной тропе, и с каждым шагом давление нарастало. Я чувствовала, как узоры на коже загораются в ответ на близость чего-то чужеродного.
— Здесь, — Александр остановился на краю небольшой поляны. В центре её земля была чёрной, мёртвой, а воздух над ней колыхался марево. — Аномалия. Небольшая, но стабильная. Идеальный полигон.
Денис отошёл в сторону, его пальцы летали по планшету, сканируя местность.
— Тени низкого порядка, — доложил он. — Но в большом количестве. Отличная цель для отработки атак.
Александр кивнул мне.
— Твоя очередь. Очисти поляну.
Я сделала шаг вперёд. Из марева на меня уставились десятки пар пустых глаз. Мелкие, бесформенные тени, больше похожие на сгустки липкого дыма, начали выползать навстречу.
Вспомнились часы изнурительных тренировок. Голос Дениса: «Эффективность, а не сила». Я закрыла глаза на секунду, ощущая внутренний ритм своей силы. Затем подняла руки.
Вместо слепящей вспышки из моих ладоней вырвалась сеть из сотен тонких серебристых нитей. Они опутали тени, и там, где свет касался тьмы, та с шипением испарялась. Это было быстро, тихо и смертельно эффективно. Через несколько секунд поляна была чиста.
Я опустила руки, тяжело дыша, но не от истощения, а от концентрации.
— Восемьдесят три процента, — произнёс Денис с одобрением в голосе. — Значительное улучшение.
Александр подошёл ко мне. Он смотрел на очищенную поляну, затем на меня.
— Хорошо, — сказал он. И в этом одном слове было больше, чем во всех холодных расчётах Дениса. Было признание.
Мы двинулись дальше, глубже в пограничье. Предстоял долгий день. Но теперь я шла с высоко поднятой головой. Я была уже не обузой. Я была оружием. И я только начала показывать, на что способна.
Отношения между нами после моего «переезда» и начала тренировок напоминали сложный, многослойный танец. Мы были не просто учителем и ученицей, не просто двумя людьми, связанными древним пророчеством. Между нами висело невысказанное, тяжёлое и сладкое «что-то».
Он больше не отталкивал меня. Но и не приближался. Он был... настороже. Следил за моими успехами с пристальным вниманием, но его похвала была скупа и выражена скорее взглядом, чем словами. Иногда, во время тренировок, я ловила его взгляд на себе — тяжёлый, изучающий, полный какой-то невысказанной боли и того самого голода, что я видела в ночь нашего поцелуя. Но стоило мне встретиться с ним глазами, как он тут же отводил взгляд, его лицо вновь становилось маской Стража.
По ночам он стал приходить ко мне. Не физически. Я чувствовала его. Его присутствие за дверью моей комнаты. Он не стучал, не входил. Он просто стоял с другой стороны, будто проверяя, всё ли в порядке. Иногда я подходила к двери и прикладывала ладонь к дереву, чувствуя слабый, ледяной отклик его силы. Мы стояли так по разные стороны барьера, разделённые дюймом дуба и милей невысказанных слов.
Однажды ночью, после особенно изматывающего дня в пограничье, я не выдержала. Я распахнула дверь.
Он стоял в коридоре, застигнутый врасплох. Лунный свет из окна выхватывал его напряжённые черты.
— Почему? — спросила я тихо. — Почему ты всё время здесь?
Он не ответил сразу. Его грудь тяжело вздымалась.
— Я не могу... — он замолчал, сжав кулаки. — Я не могу позволить ему забрать тебя. Даже во сне.
— Так это долг? — в моём голосе прозвучала горечь. — Обязанность Стража?
— Нет! — его ответ прозвучал резко, почти яростно. Он сделал шаг вперёд, и теперь мы стояли так близко, что я чувствовала исходящий от него холод. — Это не долг. Это... — он с трудом подбирал слова, будто они обжигали ему язык. — Когда они стёрли тебя... это была не просто пустота. Это была боль. Постоянная, ноющая боль, как будто кто-то вырвал часть меня. И теперь, когда ты вернулась... я боюсь снова это почувствовать.
Его признание повисло в воздухе между нами, хрупкое и оголённое.
— Ты боишься потерять меня, — прошептала я. — Или боишься того, что чувствуешь ко мне?
Он зажмурился, будто от физической боли.
— Я Страж, Диана. Моя кровь — тьма. Твоя — свет. Нас разделяет не просто судьба. Нас разделяет сама природа бытия.
— А поцелуй в библиотеке? — не уступала я. — Это тоже было против природы?
Он резко выдохнул.
— Это была слабость. Красивая, опьяняющая и смертельно опасная слабость.
— Может, это и есть сила? — я протянула руку и коснулась его груди, прямо над сердцем. Его мышцы напряглись под моими пальцами. — Наша сила.
Он схватил мою руку, но не чтобы оттолкнуть. Его пальцы сомкнулись вокруг моих, холодные и твёрдые.
— Не делай этого, — его голос был хриплым шёпотом. — Не заставляй меня выбирать между тобой и всем, кем я должен быть.
— А кто ты должен быть? — настаивала я. — Солдатом? Монахом? Или просто человеком, который наконец-то позволил себе хотеть того, чего хочет?
Он не ответил. Он лишь смотрел на меня, и в его глазах бушевала война. Война между долгом и желанием, между тьмой и тем крошечным светом, что я зажгла в нём.
Он так и не переступил порог моей комнаты. Но в ту ночь он и не ушёл. Мы простояли так почти до рассвета — он в коридоре, я в дверном проёме, наши руки сплетённые, наши взгляды связанные молчаливой клятвой, которая была страшнее и прекраснее любых слов. Мы не целовались. Мы не обнимались. Мы просто были. Две противоположности, нашедшие хрупкое, невозможное равновесие на острие бритвы.
Глава 17
Параллельно с миром теней, пограничья и изнурительных тренировок продолжал существовать и другой мир — обычный, человеческий. Мир лекций, семинаров и бесконечных конспектов.
Посещение университета стало для меня странной формой отдушины. После напряжённых часов в подвале особняка Вороновых, где каждый чих мог стоить жизни, сидеть в тёплой аудитории и слушать монотонный голос профессора о законах термодинамики или истории Древнего Рима было почти медитацией. Здесь не было Теней, не было дамоклова меча древнего пророчества. Здесь были только сонные однокурсники, шелест страниц и запах старого паркета.
Мои друзья, конечно, заметили перемены.
— Ты стала какой-то... собранной, — как-то раз заметила Лика, разглядывая меня за обедом. — Или отстранённой. Словно твои мысли где-то далеко.
— Просто учёба, — отмахивалась я, заставляя себя улыбаться. — Сессия не за горами.
Но они не были дураками. Они видели, как я инстинктивно сканирую пространство, входя в помещение, как мои глаза на мгновение задерживаются на тенях в углах, как я вздрагиваю от неожиданных звуков. Я была солдатом, пытающимся играть роль студентки, и это давалось мне с трудом.
Однажды на паре по материаловедению я сидела с Сергеем, пытаясь понять что-то о кристаллических решётках, как вдруг почувствовала знакомый холодок. Не угрозу, а... присутствие. Я подняла взгляд и встретилась глазами с Александром. Он стоял в дверях аудитории, разговаривая с деканом. Его взгляд был абсолютно нейтральным, но я знала — он проверял меня. Убеждался, что я в безопасности даже здесь, в эпицентре обыденности.
Сергей, заметив моё внимание, проследил за моим взглядом и нахмурился.
— Опять он, — пробормотал он. — Словно тень твоя. Ты уверена, что всё в порядке, Дин?
— Всё в порядке, Сереж, — ответила я, заставляя себя смотреть на конспект. — Просто знакомый.
Но в тот вечер, когда Лекс забирал меня с парковки на своём «Порше», его первый вопрос был:
— Кто этот парень? Тот, что сидел с тобой.
В его голосе не было ревности. Был холодный, аналитический интерес. Оценка потенциальной угрозы.
— Друг, — коротко ответила я. — Сергей. Мы с детства знакомы.
— Держись от него подальше, — последовал неожиданно резкий приказ. — Он делает тебя уязвимой. Привлекает внимание.
Я повернулась к нему, возмущённая.
— Он мой друг! И он не имеет никакого отношения ко всему этому!
— Всё имеет отношение! — он резко повернулся ко мне, и его глаза вспыхнули. — Каждая мелочь! Каждое лишнее знакомство! Источник может использовать любого, чтобы добраться до тебя! Ты думаешь, он будет церемониться? Он возьмёт твоего «друга», вывернет его душу наизнанку и зашвырнёт тебе в лицо, лишь бы ты дрогнула!
От его слов по коже побежали мурашки. Он был прав. Я видела это в своих кошмарах. Я пыталась вести двойную жизнь, но правда была в том, что обычный мир и мир Теней были неразделимы. И мои попытки цепляться за прошлое ставили под удар не только меня, но и тех, кого я любила.
