Тетя вздрогнула, как будто я ткнула ее в больное место. Она медленно поставила чашку.
— Нет, Динуся. Никогда. Она... она всегда была таким скалой. Надежной. Для тебя, для всех.
— Но она же исчезла. И ты, кажется, не слишком удивлена. Ты просто... приняла это. Забрала меня. И все.
Тетя Вика тяжело вздохнула и провела рукой по лицу. В ее глазах стояла не просто печаль, а какая-то глубокая, знающая усталость.
— Твоя мама... последние несколько месяцев она была странной. Взвинченной. Звонила чаще обычного, спрашивала не о том, как у меня дела, а о том, все ли в порядке. Спрашивала про старые вещи из бабушкиного сундука, который пылится на чердаке. Про какие-то документы... Я думала, это просто ностальгия или стресс на работе. Но теперь... теперь я понимаю, что она что-то предчувствовала. Готовилась.
Во мне что-то екнуло. «Старые вещи». «Документы».
— А что в том сундуке? — спросила я, стараясь, чтобы голос не дрожал.
— Обычный семейный хлам. Старые фотографии, письма, бабушкины украшения... — она замолчала, ее взгляд стал отсутствующим. — И дневник твоей прабабушки, кажется. Мама как-то говорила, что та вела какие-то странные записи. Про травы, про... знаки. Мы с сестрой в детстве смеялись над этим, называли ее нашей семейной гадалкой.
Знаки. Травы. Как те, что были вплетены в подкову. В голове все складывалось в тревожную, почти невероятную картину.
— Тетя... — я сглотнула комок в горле. — А если ее исчезновение не было... добровольным? Или если она не просто скрывается? Что, если она была вовлечена во что-то... такое, во что вовлечены те трое в университете? Воронов, Кристина...
Тетя Вика резко встала, ее лицо побледнело.
— Диана, что ты несешь? Какие еще трое? Ты с ними общалась? — в ее голосе прозвучала настоящая паника.
— Нет! Просто... я их видела. И они... они другие. И Леша говорит, чтобы я держалась от них подальше. И я чувствую... Я чувствую, что мама как-то связана со всем этим. С этим местом, с его тайнами. Она не просто уехала. Она ушла во что-то. Или от чего-то спряталась.
Я замолчала, переводя дух. Мы стояли друг напротив друга посреди уютной кухни, а между нами висела тяжелая, невысказанная правда.
Тетя Вика подошла ко мне и обняла так крепко, как будто боялась, что меня вот-вот унесет ветром.
— Я не знаю, где твоя мама, — прошептала она мне в волосы. — Но я клянусь, мы найдем ее. Вместе. И какой бы ни была эта тайна... мы с Лешей защитим тебя. Ты теперь наша главная забота.
И в ее объятиях я впервые за долгие дни почувствовала не призрачное утешение, а твердую почву под ногами. Пусть мы не знали ответов, но теперь у нас была общая цель. И первая зацепка — старый сундук на чердаке.
Тишина, опустившаяся в доме после ухода тети и Леши, была гулкой и звенящей. Слова о сундуке не выходили у меня из головы, превратившись в навязчивую идею. Я не могла сидеть сложа руки.
Приставив старую стремянку, я отворила люк на чердак. Пахло пылью, сухим деревом и временем. Фонарик телефона выхватывал из мрака застывший мираж прошлого: сундуки, зачехленную мебель, стопки пожелтевших газет.
И тут я его увидела. Тот самый, бабушкин сундук, обитый потертой кожей с массивной железной пряжкой. Он стоял в самом углу, будто ждал. Сердце заколотилось чаще. Я откинула тяжелую крышку, подняв облако пыли.
Сверху лежали безделушки — потускневшие украшения, связки писем, перевязанные лентой. Но меня манило то, что было на дне. Старая кожаная тетрадь в потертом переплете. Дневник прабабушки.
Я осторожно открыла его. Бумага была хрупкой, а чернила выцвели, но почерк, убористый и изящный, еще можно было разобрать. Я листала страницы, полные бытовых записей, рецептов варенья... пока не наткнулась на тот самый раздел.
«Записи о знаках и снах»
И тут у меня похолодела кровь. Потому что на одной из страниц, рядом с засушенным цветком, похожим на тот, что был вплетен в подкову, было начертано:
«Видела сон о Безлунном. Придет в облике девы с пустотой вместо души. И за ней явятся Поглотители. Надо готовить защиту. Ветви рябины и железо...»
Я отшатнулась, будто обожглась. Дева с пустотой вместо души... Александр с его пронизывающим взглядом, будто видевшим во мне что-то отсутствующее... Его слова: «Твоя уникальность...»
Это был не просто дневник. Это было предупреждение. И оно было обо мне.
Внезапно скрипнула входная дверь внизу. Послышались шаги.
— Дина? Ты дома? — это был голос Леши.
Я захлопнула дневник, судорожно сунула его под свитер и, стараясь дышать ровнее, стала спускаться с чердака. Тайна перестала быть просто загадкой пропавшей мамы. Она стала моей личной, страшной и неотделимой. И первое, что я должна была сделать, — это выяснить, что такое «Поглотители». И был ли Александр Воронов одним из них.
Сердце бешено колотилось, прижимая к телу грубый переплет дневника. Я услышала, как Леша включил в гостиной свет.
— Дина? — снова окликнул он, и в его голосе послышалась тревога.
Я сделала глубокий вдох, пытаясь унять дрожь, и спустилась вниз, стараясь двигаться как можно естественнее.
— Я здесь, — сказала я, выходя из-под лестницы. — На чердаке была... Вспомнила, что в детстве мы с мамой там какие-то коробки с игрушками прятали.
Леша стоял посреди гостиной, смотря на меня с легким подозрением. Его взгляд скользнул по моей запыленной кофте.
— Нашла что-нибудь интересное? — спросил он слишком небрежно.
— Только пыль и паутину, — я пожала плечами, отводя глаза. — Пойду, руки помою.
Я прошла в ванную, заперлась и, прислонившись к двери, вытащила дневник. Страница с записью о «Безлунном» и «деве с пустотой» будто жгла пальцы. Я лихорадочно пролистала дальше, и еще одна фраза заставила меня замереть.
«Поглотители ходят среди нас, скрываясь за масками обычных людей. Они внемлют Безлунному и ищут врата. Лишь пустота может открыть путь...»
«Врата». «Пустота». У меня в глазах потемнело. Все сходилось с пугающей точностью. Мамино исчезновение, мой странный сон, внезапный переезд, внимание Воронова... Я была частью чего-то древнего и ужасного, даже не подозревая об этом.
Тихий стук в дверь заставил меня вздрогнуть.
— Диан, все в порядке? — спросил Леша.
— Да, да, все хорошо! — я спрятала дневник в шкафчик с бельем, под стопку полотенец. — Выйду сейчас.
Я посмотрела на свое отражение в зеркале. Во взгляде читался испуг. Я умылась, стараясь привести себя в порядок. Теперь я знала. Я была не просто случайной жертвой обстоятельств. Я была «девой с пустотой». Ключом. И мама, должно быть, знала это. Она пыталась меня защитить, спрятать. А теперь и тетя с Лешей, сами того до конца не понимая, стали моими хранителями.
Выйдя из ванной, я увидела, что Леша накрыл на стол и разлил чай.
— Садись, — мягко сказал он. — Поговорим.
Я села, сжимая кружку в ладонях. Он смотрел на меня, и в его глазах я прочитала не просто братскую заботу. Я увидела решимость солдата, готовящегося к бою.
— Леш, — тихо начала я. — Ты точно не знаешь, почему мама...
— Я знаю только то, что она просила нас беречь тебя, если что-то случится, — перебил он. — И мы будем. Что бы ни происходило, что бы ты ни узнала... мы с мамой на твоей стороне. Всегда.
Я кивнула, глотая чай. Горечь правды смешалась со сладостью его поддержки. Теперь у меня была не только тайна. У меня была миссия. Нужно было выяснить, кем были Поглотители, что такое врата, и где мама. И первым шагом должно было стать внимательное изучение дневника. И, как ни страшно было это признать, моим ключом к разгадке мог стать Александр Воронов. Враг или союзник — я должна была это выяснить.
Я сидела, сжимая кружку с остывающим чаем, и чувствовала, как дневник жжет меня сквозь столешницу, будто раскаленный уголь. Леша молча наблюдал за мной, и его молчание было красноречивее любых вопросов.
— Леш, — наконец выдохнула я, поднимая на него взгляд. — Ты ведь не просто так повесил ту подкову, да? И не просто так отговариваешь меня от Воронова. Ты... ты что-то знаешь. Знаешь то, о чем я даже не догадываюсь.
Он не стал отнекиваться. Его плечи опустились, будто под тяжестью невидимого груза.
— Я знаю, что наша семья... не совсем обычная, — тихо начал он. — Знаю, что мама и тетя с детства учили меня кое-каким вещам. Как ставить защиту. Как распознавать тех, кто... не от мира сего. — Он нервно провел рукой по волосам. — Я не экстрасенс, нет. Но я чувствую. Как щелчок в воздухе. Как искажение. И Воронов... от него исходит ледяной скрежет. Будто он ходит в панцире изо льда и стали. А та девушка, Кристина... от нее пахнет грозой и пеплом. Они не те, за кого себя выдают, Диан.
Мое сердце упало. Его слова лишь подтверждали самые страшные догадки.
— А я? — прошептала я. — Что ты чувствуешь, глядя на меня?
Леша посмотрел на меня с такой болью и нежностью, что у меня сжалось сердце.
— Раньше... ты была как теплый свет. Как уютный огонек в камине. А теперь... — он замолчал, подбирая слова. — Теперь ты как чистое окно. Сквозь тебя все видно, но в самой тебе... пустота. И эта пустота, сестренка, как маяк во тьме. Она приманивает всякую нечисть.
«...дева с пустотой вместо души...» — строки из дневника вспыхнули в сознании.
— Мама знала, — сказала я, и голос мой дрогнул. — Она знала, что со мной что-то не так. Поэтому и исчезла? Чтобы отвлечь их от меня?
— Не говори так! — резко оборвал он. — С тобой все так! Ты не виновата. Что бы там ни было, это не твоя вина. Мама... — он сглотнул. — Мама делала то, что должна была делать. Как и мы. Мы твоя семья. Мы твой щит.
Он встал, подошел ко мне и крепко обнял.
— Мы не дадим им тебя забрать. Что бы ни планировали эти... Поглотители
Услышав это слово, я невольно вздрогнула. Леша отстранился, внимательно глядя на мое лицо.
— Откуда ты знаешь это слово? — спросил он, и в его глазах вспыхнула тревога.
Я молча вытащила из-под полотенец потертую тетрадь и положила ее на стол.
— Прабабушка знала о них больше, — тихо сказала я. — Она все записала. И, кажется, я — та самая «дева с пустотой», о которой она предупреждала. Та, что может открыть «врата».
Леша побледнел. Он смотрел то на дневник, то на меня, и в его взгляде читался ужас, смешанный с решимостью.
— Значит, так, — его голос стал твердым, командирским. — Ни слова об этом дневнике. Никому. Даже тете Вике, пока я не пойму, насколько это безопасно. Мы будем читать его вместе. И мы выясним, кто они, что им нужно и как их остановить. А пока... — он сжал мою руку. — Ты учишься, общаешься с друзьями и делаешь вид, что ничего не произошло. Никаких попыток выйти на Воронова. Поняла?
Я кивнула, но в душе уже знала — это обещание я не смогу сдержать. Потому что Воронов был не просто угрозой. Он был ключом. И чтобы найти маму, мне рано или поздно придется повернуть этот ключ в замке.
Сон унес меня в незнакомую местность - судя по рассеянному голубому свету, в лес. Понимая какой-то частью сознания, что сплю, я прислушалась к шуму волн, бьющихся о скалы. Если найду океан, то увижу солнце. Я шла на звук воды, но тут неизвестно откуда появившийся Денис схватил меня за руку и потащил в лесную чащу.
– Что случилось? – спросила я.
– Ты должна уйти, пока Он не нашел тебя, – прошептал он, склонившись ко мне.
– От кого? – недоумевала я. Денис обнял меня:
– Диана, мы сохраним тебя...
– Я все же не понимаю... - пробормотала я, подняв глаза на него. Он напряженно смотрел вдаль, проследив за его взглядом, я обернулась. Вдалеке среди деревьев в клубах серебристого дыма вырисовывалась темная фигура.
– Нет! - проговорил Ден, прижимая меня к себе. Я не могла оторваться от силуэта - он чем-то напоминал тень, которая по мере приближения увеличивалась в размерах.
"Диаа-а-на" проносился шепот по лесу. Вот теперь мне действительно становилось страшно. Я поняла, что пора бежать.
– Денис, уходим! - вырвавшись из его объятий, воскликнула я. Он стоял, не шелохнувшись, смотря на тень:
– Уже поздно...
Я потянула его за руку, пытаясь увлечь за собой в чащу, но у меня не получилось его сдвинуть. Посмотрев наверх, я ахнула - темная фигура возвышалась над нами. Это была огромная бесполая тень, возле нее вихрем кружилось множество темных птиц. Туман и вороны - мое сердце бешено колотилось. Вдруг я почувствовала, что рука Дениса становилась легче - он исчезал на глазах, превращаясь в призрачную фигуру.
– Адам, нет! – воскликнула я, пытаясь обхватить его, но поток воздуха вырвал его и понес к огромной тени. Этот же вихрь подхватил и меня и закрутил в воронке из листьев.
– Нет! - закричала я... и проснулась.
Это опять был сон. Как было хорошо, когда они не снились мне.
Застонав, я перевернулась на живот. Нет, похоже, заснуть мне сегодня не удастся. Я снова легла на спину. Сняв с головы полотенце и распустив еще не высохшие волосы, я села. В сознании теснились образы, которые я гнала всеми силами. Эта огромная тень все еще пугала меня. Раз забыть не получается, то попробую убежать от неприятных мыслей. Например, в душ!
Я спустила ноги с кровати, и холод паркета больно ударил в пятки, вернув хоть какое-то ощущение реальности. Но образ Дениса, исчезающего у меня на глазах, был куда реальнее. «Мы сохраним тебя...» — что он имел в виду? И почему это был он, а не Александр?
Вода в душе была почти обжигающе горячей, но я не могла согреться. Внутри оставалась ледяная пустота, оставшаяся от того взгляда в ничто — от Тени. Я стояла, подставив лицо потокам воды, и пыталась вымыть из памяти этот пронизывающий шепот: «Диаа-а-на...».
Выйдя и завернувшись в халат, я на цыпочках прошла на кухню за водой. В гостиной горел ночник. И в его тусклом свете я увидела силуэт, сидящий в кресле у окна. Леша. Он не спал. Он смотрел в ночь, и в руке у него был зажат какой-то маленький, темный предмет, отбрасывающий блики на его напряженное лицо.
Услышав мои шаги, он обернулся. В его глазах не было удивления, лишь та же усталая тревога, что грызла и меня.
— Не спится? — тихо спросил он.
Я только покачала головой, подходя ближе.
— Мне приснился Денис, — прошептала я, садясь на подлокотник его кресла. — Тот, сводный брат Кристины. И... что-то еще. Огромная Тень. Она охотилась за мной. А Денис... он пытался меня спасти, но она его забрала.
Леша резко сглотнул, его пальцы сжались вокруг того предмета.
— Это не просто сон, Диан, — его голос был беззвучным шепотом. — То, что происходит... это война. И она ведется не только здесь. Она идет и там, — он мотнул головой, указывая на мои виски. — В снах. В мыслях. Они ищут лазейку.
Он разжал ладонь. В ней лежал небольшой, отполированный до зеркального блеска черный камень с естественным отверстием посредине.
— Держи, — он протянул его мне. — Бери. Мама говорила, он помогает от дурных снов. Отводит взгляд того, кто следит.
Я взяла гладкий, теплый от его руки камень. И в ту же секунду в голове у меня пронеслась строчка из дневника, которую я раньше не придала значения: «...и камень сквозной, что видит насквозь, от взгляда Иного укрыть сможет».
Я сжала камень в ладони, чувствуя, как по коже бегут мурашки. Леша что-то знал. Знавал. И он, и мама, и, возможно, даже прабабушка. Они готовились к этому всю жизнь. А я была эпицентром бури, о которой даже не подозревала.
— Спи, — тихо сказал он, вставая. — Я посижу тут еще.
— Нет, Динуся. Никогда. Она... она всегда была таким скалой. Надежной. Для тебя, для всех.
— Но она же исчезла. И ты, кажется, не слишком удивлена. Ты просто... приняла это. Забрала меня. И все.
Тетя Вика тяжело вздохнула и провела рукой по лицу. В ее глазах стояла не просто печаль, а какая-то глубокая, знающая усталость.
— Твоя мама... последние несколько месяцев она была странной. Взвинченной. Звонила чаще обычного, спрашивала не о том, как у меня дела, а о том, все ли в порядке. Спрашивала про старые вещи из бабушкиного сундука, который пылится на чердаке. Про какие-то документы... Я думала, это просто ностальгия или стресс на работе. Но теперь... теперь я понимаю, что она что-то предчувствовала. Готовилась.
Во мне что-то екнуло. «Старые вещи». «Документы».
— А что в том сундуке? — спросила я, стараясь, чтобы голос не дрожал.
— Обычный семейный хлам. Старые фотографии, письма, бабушкины украшения... — она замолчала, ее взгляд стал отсутствующим. — И дневник твоей прабабушки, кажется. Мама как-то говорила, что та вела какие-то странные записи. Про травы, про... знаки. Мы с сестрой в детстве смеялись над этим, называли ее нашей семейной гадалкой.
Знаки. Травы. Как те, что были вплетены в подкову. В голове все складывалось в тревожную, почти невероятную картину.
— Тетя... — я сглотнула комок в горле. — А если ее исчезновение не было... добровольным? Или если она не просто скрывается? Что, если она была вовлечена во что-то... такое, во что вовлечены те трое в университете? Воронов, Кристина...
Тетя Вика резко встала, ее лицо побледнело.
— Диана, что ты несешь? Какие еще трое? Ты с ними общалась? — в ее голосе прозвучала настоящая паника.
— Нет! Просто... я их видела. И они... они другие. И Леша говорит, чтобы я держалась от них подальше. И я чувствую... Я чувствую, что мама как-то связана со всем этим. С этим местом, с его тайнами. Она не просто уехала. Она ушла во что-то. Или от чего-то спряталась.
Я замолчала, переводя дух. Мы стояли друг напротив друга посреди уютной кухни, а между нами висела тяжелая, невысказанная правда.
Тетя Вика подошла ко мне и обняла так крепко, как будто боялась, что меня вот-вот унесет ветром.
— Я не знаю, где твоя мама, — прошептала она мне в волосы. — Но я клянусь, мы найдем ее. Вместе. И какой бы ни была эта тайна... мы с Лешей защитим тебя. Ты теперь наша главная забота.
И в ее объятиях я впервые за долгие дни почувствовала не призрачное утешение, а твердую почву под ногами. Пусть мы не знали ответов, но теперь у нас была общая цель. И первая зацепка — старый сундук на чердаке.
Тишина, опустившаяся в доме после ухода тети и Леши, была гулкой и звенящей. Слова о сундуке не выходили у меня из головы, превратившись в навязчивую идею. Я не могла сидеть сложа руки.
Приставив старую стремянку, я отворила люк на чердак. Пахло пылью, сухим деревом и временем. Фонарик телефона выхватывал из мрака застывший мираж прошлого: сундуки, зачехленную мебель, стопки пожелтевших газет.
И тут я его увидела. Тот самый, бабушкин сундук, обитый потертой кожей с массивной железной пряжкой. Он стоял в самом углу, будто ждал. Сердце заколотилось чаще. Я откинула тяжелую крышку, подняв облако пыли.
Сверху лежали безделушки — потускневшие украшения, связки писем, перевязанные лентой. Но меня манило то, что было на дне. Старая кожаная тетрадь в потертом переплете. Дневник прабабушки.
Я осторожно открыла его. Бумага была хрупкой, а чернила выцвели, но почерк, убористый и изящный, еще можно было разобрать. Я листала страницы, полные бытовых записей, рецептов варенья... пока не наткнулась на тот самый раздел.
«Записи о знаках и снах»
И тут у меня похолодела кровь. Потому что на одной из страниц, рядом с засушенным цветком, похожим на тот, что был вплетен в подкову, было начертано:
«Видела сон о Безлунном. Придет в облике девы с пустотой вместо души. И за ней явятся Поглотители. Надо готовить защиту. Ветви рябины и железо...»
Я отшатнулась, будто обожглась. Дева с пустотой вместо души... Александр с его пронизывающим взглядом, будто видевшим во мне что-то отсутствующее... Его слова: «Твоя уникальность...»
Это был не просто дневник. Это было предупреждение. И оно было обо мне.
Внезапно скрипнула входная дверь внизу. Послышались шаги.
— Дина? Ты дома? — это был голос Леши.
Я захлопнула дневник, судорожно сунула его под свитер и, стараясь дышать ровнее, стала спускаться с чердака. Тайна перестала быть просто загадкой пропавшей мамы. Она стала моей личной, страшной и неотделимой. И первое, что я должна была сделать, — это выяснить, что такое «Поглотители». И был ли Александр Воронов одним из них.
Сердце бешено колотилось, прижимая к телу грубый переплет дневника. Я услышала, как Леша включил в гостиной свет.
— Дина? — снова окликнул он, и в его голосе послышалась тревога.
Я сделала глубокий вдох, пытаясь унять дрожь, и спустилась вниз, стараясь двигаться как можно естественнее.
— Я здесь, — сказала я, выходя из-под лестницы. — На чердаке была... Вспомнила, что в детстве мы с мамой там какие-то коробки с игрушками прятали.
Леша стоял посреди гостиной, смотря на меня с легким подозрением. Его взгляд скользнул по моей запыленной кофте.
— Нашла что-нибудь интересное? — спросил он слишком небрежно.
— Только пыль и паутину, — я пожала плечами, отводя глаза. — Пойду, руки помою.
Я прошла в ванную, заперлась и, прислонившись к двери, вытащила дневник. Страница с записью о «Безлунном» и «деве с пустотой» будто жгла пальцы. Я лихорадочно пролистала дальше, и еще одна фраза заставила меня замереть.
«Поглотители ходят среди нас, скрываясь за масками обычных людей. Они внемлют Безлунному и ищут врата. Лишь пустота может открыть путь...»
«Врата». «Пустота». У меня в глазах потемнело. Все сходилось с пугающей точностью. Мамино исчезновение, мой странный сон, внезапный переезд, внимание Воронова... Я была частью чего-то древнего и ужасного, даже не подозревая об этом.
Тихий стук в дверь заставил меня вздрогнуть.
— Диан, все в порядке? — спросил Леша.
— Да, да, все хорошо! — я спрятала дневник в шкафчик с бельем, под стопку полотенец. — Выйду сейчас.
Я посмотрела на свое отражение в зеркале. Во взгляде читался испуг. Я умылась, стараясь привести себя в порядок. Теперь я знала. Я была не просто случайной жертвой обстоятельств. Я была «девой с пустотой». Ключом. И мама, должно быть, знала это. Она пыталась меня защитить, спрятать. А теперь и тетя с Лешей, сами того до конца не понимая, стали моими хранителями.
Выйдя из ванной, я увидела, что Леша накрыл на стол и разлил чай.
— Садись, — мягко сказал он. — Поговорим.
Я села, сжимая кружку в ладонях. Он смотрел на меня, и в его глазах я прочитала не просто братскую заботу. Я увидела решимость солдата, готовящегося к бою.
— Леш, — тихо начала я. — Ты точно не знаешь, почему мама...
— Я знаю только то, что она просила нас беречь тебя, если что-то случится, — перебил он. — И мы будем. Что бы ни происходило, что бы ты ни узнала... мы с мамой на твоей стороне. Всегда.
Я кивнула, глотая чай. Горечь правды смешалась со сладостью его поддержки. Теперь у меня была не только тайна. У меня была миссия. Нужно было выяснить, кем были Поглотители, что такое врата, и где мама. И первым шагом должно было стать внимательное изучение дневника. И, как ни страшно было это признать, моим ключом к разгадке мог стать Александр Воронов. Враг или союзник — я должна была это выяснить.
Я сидела, сжимая кружку с остывающим чаем, и чувствовала, как дневник жжет меня сквозь столешницу, будто раскаленный уголь. Леша молча наблюдал за мной, и его молчание было красноречивее любых вопросов.
— Леш, — наконец выдохнула я, поднимая на него взгляд. — Ты ведь не просто так повесил ту подкову, да? И не просто так отговариваешь меня от Воронова. Ты... ты что-то знаешь. Знаешь то, о чем я даже не догадываюсь.
Он не стал отнекиваться. Его плечи опустились, будто под тяжестью невидимого груза.
— Я знаю, что наша семья... не совсем обычная, — тихо начал он. — Знаю, что мама и тетя с детства учили меня кое-каким вещам. Как ставить защиту. Как распознавать тех, кто... не от мира сего. — Он нервно провел рукой по волосам. — Я не экстрасенс, нет. Но я чувствую. Как щелчок в воздухе. Как искажение. И Воронов... от него исходит ледяной скрежет. Будто он ходит в панцире изо льда и стали. А та девушка, Кристина... от нее пахнет грозой и пеплом. Они не те, за кого себя выдают, Диан.
Мое сердце упало. Его слова лишь подтверждали самые страшные догадки.
— А я? — прошептала я. — Что ты чувствуешь, глядя на меня?
Леша посмотрел на меня с такой болью и нежностью, что у меня сжалось сердце.
— Раньше... ты была как теплый свет. Как уютный огонек в камине. А теперь... — он замолчал, подбирая слова. — Теперь ты как чистое окно. Сквозь тебя все видно, но в самой тебе... пустота. И эта пустота, сестренка, как маяк во тьме. Она приманивает всякую нечисть.
«...дева с пустотой вместо души...» — строки из дневника вспыхнули в сознании.
— Мама знала, — сказала я, и голос мой дрогнул. — Она знала, что со мной что-то не так. Поэтому и исчезла? Чтобы отвлечь их от меня?
— Не говори так! — резко оборвал он. — С тобой все так! Ты не виновата. Что бы там ни было, это не твоя вина. Мама... — он сглотнул. — Мама делала то, что должна была делать. Как и мы. Мы твоя семья. Мы твой щит.
Он встал, подошел ко мне и крепко обнял.
— Мы не дадим им тебя забрать. Что бы ни планировали эти... Поглотители
Услышав это слово, я невольно вздрогнула. Леша отстранился, внимательно глядя на мое лицо.
— Откуда ты знаешь это слово? — спросил он, и в его глазах вспыхнула тревога.
Я молча вытащила из-под полотенец потертую тетрадь и положила ее на стол.
— Прабабушка знала о них больше, — тихо сказала я. — Она все записала. И, кажется, я — та самая «дева с пустотой», о которой она предупреждала. Та, что может открыть «врата».
Леша побледнел. Он смотрел то на дневник, то на меня, и в его взгляде читался ужас, смешанный с решимостью.
— Значит, так, — его голос стал твердым, командирским. — Ни слова об этом дневнике. Никому. Даже тете Вике, пока я не пойму, насколько это безопасно. Мы будем читать его вместе. И мы выясним, кто они, что им нужно и как их остановить. А пока... — он сжал мою руку. — Ты учишься, общаешься с друзьями и делаешь вид, что ничего не произошло. Никаких попыток выйти на Воронова. Поняла?
Я кивнула, но в душе уже знала — это обещание я не смогу сдержать. Потому что Воронов был не просто угрозой. Он был ключом. И чтобы найти маму, мне рано или поздно придется повернуть этот ключ в замке.
Глава 7
Сон унес меня в незнакомую местность - судя по рассеянному голубому свету, в лес. Понимая какой-то частью сознания, что сплю, я прислушалась к шуму волн, бьющихся о скалы. Если найду океан, то увижу солнце. Я шла на звук воды, но тут неизвестно откуда появившийся Денис схватил меня за руку и потащил в лесную чащу.
– Что случилось? – спросила я.
– Ты должна уйти, пока Он не нашел тебя, – прошептал он, склонившись ко мне.
– От кого? – недоумевала я. Денис обнял меня:
– Диана, мы сохраним тебя...
– Я все же не понимаю... - пробормотала я, подняв глаза на него. Он напряженно смотрел вдаль, проследив за его взглядом, я обернулась. Вдалеке среди деревьев в клубах серебристого дыма вырисовывалась темная фигура.
– Нет! - проговорил Ден, прижимая меня к себе. Я не могла оторваться от силуэта - он чем-то напоминал тень, которая по мере приближения увеличивалась в размерах.
"Диаа-а-на" проносился шепот по лесу. Вот теперь мне действительно становилось страшно. Я поняла, что пора бежать.
– Денис, уходим! - вырвавшись из его объятий, воскликнула я. Он стоял, не шелохнувшись, смотря на тень:
– Уже поздно...
Я потянула его за руку, пытаясь увлечь за собой в чащу, но у меня не получилось его сдвинуть. Посмотрев наверх, я ахнула - темная фигура возвышалась над нами. Это была огромная бесполая тень, возле нее вихрем кружилось множество темных птиц. Туман и вороны - мое сердце бешено колотилось. Вдруг я почувствовала, что рука Дениса становилась легче - он исчезал на глазах, превращаясь в призрачную фигуру.
– Адам, нет! – воскликнула я, пытаясь обхватить его, но поток воздуха вырвал его и понес к огромной тени. Этот же вихрь подхватил и меня и закрутил в воронке из листьев.
– Нет! - закричала я... и проснулась.
Это опять был сон. Как было хорошо, когда они не снились мне.
Застонав, я перевернулась на живот. Нет, похоже, заснуть мне сегодня не удастся. Я снова легла на спину. Сняв с головы полотенце и распустив еще не высохшие волосы, я села. В сознании теснились образы, которые я гнала всеми силами. Эта огромная тень все еще пугала меня. Раз забыть не получается, то попробую убежать от неприятных мыслей. Например, в душ!
Я спустила ноги с кровати, и холод паркета больно ударил в пятки, вернув хоть какое-то ощущение реальности. Но образ Дениса, исчезающего у меня на глазах, был куда реальнее. «Мы сохраним тебя...» — что он имел в виду? И почему это был он, а не Александр?
Вода в душе была почти обжигающе горячей, но я не могла согреться. Внутри оставалась ледяная пустота, оставшаяся от того взгляда в ничто — от Тени. Я стояла, подставив лицо потокам воды, и пыталась вымыть из памяти этот пронизывающий шепот: «Диаа-а-на...».
Выйдя и завернувшись в халат, я на цыпочках прошла на кухню за водой. В гостиной горел ночник. И в его тусклом свете я увидела силуэт, сидящий в кресле у окна. Леша. Он не спал. Он смотрел в ночь, и в руке у него был зажат какой-то маленький, темный предмет, отбрасывающий блики на его напряженное лицо.
Услышав мои шаги, он обернулся. В его глазах не было удивления, лишь та же усталая тревога, что грызла и меня.
— Не спится? — тихо спросил он.
Я только покачала головой, подходя ближе.
— Мне приснился Денис, — прошептала я, садясь на подлокотник его кресла. — Тот, сводный брат Кристины. И... что-то еще. Огромная Тень. Она охотилась за мной. А Денис... он пытался меня спасти, но она его забрала.
Леша резко сглотнул, его пальцы сжались вокруг того предмета.
— Это не просто сон, Диан, — его голос был беззвучным шепотом. — То, что происходит... это война. И она ведется не только здесь. Она идет и там, — он мотнул головой, указывая на мои виски. — В снах. В мыслях. Они ищут лазейку.
Он разжал ладонь. В ней лежал небольшой, отполированный до зеркального блеска черный камень с естественным отверстием посредине.
— Держи, — он протянул его мне. — Бери. Мама говорила, он помогает от дурных снов. Отводит взгляд того, кто следит.
Я взяла гладкий, теплый от его руки камень. И в ту же секунду в голове у меня пронеслась строчка из дневника, которую я раньше не придала значения: «...и камень сквозной, что видит насквозь, от взгляда Иного укрыть сможет».
Я сжала камень в ладони, чувствуя, как по коже бегут мурашки. Леша что-то знал. Знавал. И он, и мама, и, возможно, даже прабабушка. Они готовились к этому всю жизнь. А я была эпицентром бури, о которой даже не подозревала.
— Спи, — тихо сказал он, вставая. — Я посижу тут еще.
