Пересмешник в образе юноши шагнул к ней, коснулся кончиками пальцев щеки, тревожно заглянул в глаза, спросил тихо:
— Что с тобой, Лейлин? Что мучает тебя? Чего ты боишься?
Она покачала головой, приоткрыла рот, но не смогла выдавить ни звука и задохнулась от нахлынувшего ужаса. Вдруг померещилось, что пересмешник лишь чудится ей, а на самом деле не приходил вовсе, что она всё ещё внутри своих кошмаров, что кошмары эти могут выбраться из её снов и войти в реальность!
— Лейлин! — юноша крепко взял её за плечи, заставляя снова посмотреть ему в глаза. — Я здесь, с тобой! Я настоящий. А страх — нет. Это что-то из твоего прошлого… Он имеет силу, пока ты ему позволяешь, пока продолжаешь бояться. Расскажи мне, что это? Не можешь говорить — не нужно. Просто вспомни, покажи мне.
Она взглянула на него с лёгким упрёком.
— Я понимаю, это всегда с тобой. Ты не забывала. Но ты и не помнишь — отчётливо. Ты никогда не думаешь об этом… открыто. Ты похоронила свой страх и боишься посмотреть на него, только его могила всегда с тобой, всегда в твоём сознании. Надо… увидеть его снова. Убедиться, что это всё в прошлом, что от него остался лишь прах. Сухой прах. Что с тобой случилось, Лейлин? Что отняло у тебя голос?
Пересмешник привлёк её к себе, и Лейлин покорно прижалась к нему, ощущая тепло его тела, надёжность рук. Уткнулась головой в его плечо, вдохнула глубоко, судорожно и… позволила похороненному страху, запрятанной вглубь памяти всплыть на поверхность. Пересмешник прав: она изо всех сил старалась не вспоминать, но и забыть не могла.
***
Как тот мужчина оказался на их дворе? Его впустили или калитка была не заперта и он вошёл сам? А может, сломал запор или перелез через ограду? Она и сейчас не знала, но это не имело значения.
Лейлин помнила только, что высокий массивный незнакомец, казавшийся пятилетней девочке и вовсе огромным, говорил что-то — громко, зло. Помнила, что мама пятилась от него, мотала головой, словно в чём-то решительно, но всё же испуганно отказывая. Помнила, что мужчина схватил маму за руку и дёрнул к себе, а она вырвалась и крикнула что-то — резко, отчаянно, указала ему на распахнутую калитку, прогоняя прочь.
Отец… отца ещё рядом не было. Наверное, он услышал голоса и вышел из дома… Детали расплывались, но они не были важны. Незнакомец яростно взревел, когда мама начала выгонять его. И обернулся медведем!
Позже мама объяснила Лейлин, что этот оборотень ещё в ранней юности влюбился в маму, хотел жениться на ней, но она не ответила на его чувства, она полюбила отца — простого человека, не оборотня. Самого лучшего человека на свете. Но несостоявшийся жених никак не мог успокоиться и смириться с отказом, с тем, что ему предпочли другого, а тем более — обычного человека.
Родители уехали из родных мест, постаравшись запутать следы. Надеялись, что это поможет избавиться от потерявшего голову медведя. На какое-то время и правда помогло, но, как оказалось, он так и не смирился и продолжал искать их.
Нашёл через несколько лет и явился, требуя непонятно чего, рассчитывая непонятно на что. Почему-то он решил, что эта женщина всё равно должна быть с ним, почему-то думал, что спустя несколько лет она уж точно осознала свою ошибку и теперь с радостью бросит мужа ради него. Но всё оказалось совсем не так, и он разозлился, как всегда, когда что-то шло не так, как ему хотелось.
Отец, должно быть, вышел не из дома, а из хлева. Или, может быть, сначала из дома… а потом побежал в хлев и взял вилы. А как ещё можно прогнать со двора злого медведя, даже если это не просто медведь, а оборотень, который вроде как должен понимать, что делает.
Отец крикнул что-то, направляя на медведя вилы, делая шаг вперёд. Медведь замер, мама, воспользовавшись моментом отскочила от него подальше, надёжнее закрывая собой дочь. Мохнатое чудовище покачивалось на задних лапах, не желая уходить, но всё же начиная понимать, что сделать ничего нельзя.
Отец осторожно сделал ещё шаг, выставив перед собой вилы. Он не собирался нападать, просто хотел выставить незваного гостя прочь. Медведь поднял верхнюю губу, показывая страшные желтоватые зубы, подался вперёд… Напал бы он? Вряд ли. Просто пугал, не хотел легко сдаваться, не мог так сразу отступить. Но тут маленькую Лейлин окончательно накрыло тёмной волной страха — с головой накрыло!
Всё прежнее, не очень понятное и происходившее слишком быстро, тоже пугало, но не так сильно — она привыкла к безопасности и потому не сразу могла поверить, что происходит что-то в самом деле страшное. Но огромный медведь, стоящий на задних лапах, его жуткие когти, маленькие злые глазки и эти… зубы! Они стали последней каплей. Лейлин ужасно испугалась, просто ужасно! И сделала то, что обычно делают маленькие девочки, когда им очень страшно, — закричала: "Мама!"
Отец дёрнулся, как от удара. Дочка была позади него, и, конечно, ей там, рядом с матерью и за его надёжной спиной ничего не угрожало, но… он был настоящим отцом и просто не мог не обернуться, когда его дитя кричит, зовёт на помощь! Он обернулся. А мохнатое чудовище — подлое, разъярённое отказом, не способное от злости думать о последствиях, взмахнуло когтистыми лапами. Одной выбило из рук человека вилы, другой — полоснуло его по груди. Рубаха отца тут же окрасилась алым.
Теперь уже закричала мама — так отчаянно и громко, что у Лейлин, кажется, даже уши заложило. Мама кинулась к медведю — и никаких вил ей не понадобилось. Она бросилась на него, как бросается на кошку птица, защищающая своё гнездо — замахала руками, кажется, она толкала его, била кулачками по голове, хотя даже небольшой боли эти удары причинить не могли. Медведь не ответил, покрутил тяжёлой башкой и попятился. Всё же разум в нём оставался. Потом развернулся и побежал прочь тяжеловесной медвежьей рысью.
Отец оказался ранен не очень тяжело, хотя на всю жизнь у него остались шрамы на груди от страшных медвежьих когтей. Счастье, что по лицу не пришлось.
Пока мама смотрела, что с отцом, пока бегала за знахаркой, пока вокруг суетились, прибежавшие на шум соседи, Лейлин сидела на ступеньке у порога и мелко-мелко дрожала, зажав рот руками. Больше она не кричала. И не говорила. Никогда.
Через седмицу, когда отцу стало лучше, они продали дом, собрали вещи и уехали, отыскав путь в Счастливую долину. Мама говорила, что потом медведя нашли и осудили шаманки. В наказание лишили его силы оборотня. Это было страшной карой. Ещё мама говорила, что никогда больше он не найдёт их, а если бы даже нашёл, не сумел бы причинить зла. Шаманки, мол, умеют как-то сделать, что ни на кого больше преступник не сумеет напасть. И всё равно Лейлин было страшно. И ещё — она чувствовала себя виноватой.
Если бы не закричала тогда… Родителям и в голову прийти не могло, что все эти годы Лейлин винила себя. Когда выросла — уже не так сильно, уже понимала, что была всего лишь маленьким ребёнком. Разве ребёнок виноват, что испугался и закричал? Разве она сама винила бы в таком братишку, например? Конечно, нет. Но к тому времени, как она поняла это, вина уже поселилась внутри и сейчас, вспоминая тот далёкий день, Лейлин впервые подумала: может быть, из-за этого она и замолчала? Сама наказала себя немотой за крик, что вырвался так не вовремя и едва не привёл к беде? Ведь разъярённый медведь и убить мог…
— Но не убил, — прошептал ей на ухо пересмешник, обнимавший дрожащую — уже не девочку, а девушку. Но дрожь её была всё та же, и всё так же ей были нужны тепло и понимание, нежность и безопасность. Всё это нашла она в его руках, в его глазах.
— Всё это в прошлом, Лейлин, — сказал он, гладя её по волосам, касаясь губами лба, мокрых от слёз щёк — и когда это она успела? Даже не заметила текущих слёз.
— Ты ни в чём не виновата. Только он виноват. Явился, напал, напугал до полусмерти ребёнка. Герой! Знаешь… вот ты все эти годы думала, что из-за тебя он напал на твоего отца. А может быть, из-за тебя он его не убил? Вилы… это, конечно, хорошо. Но ты в самом деле думаешь, что для медведя-оборотня это достаточное препятствие? Он мог разозлиться настолько, что убил бы. А тут ты — маленькая девочка — кричит и плачет. Может быть, он взглянул на тебя и увидел себя твоими глазами — страшное чудовище, явившееся разрушать и убивать. Он-то воображал себе что-то там про любовь! А тут…
Лейлин невольно улыбнулась, и ей даже показалось, что она помнит что-то такое, что медведь и в самом деле смотрел на неё, прежде чем начал пятиться, а уж потом на него накинулась мама. Но память обманчива. Было ли так в самом деле или она нафантазировала это прямо сейчас, теперь не разобраться. Да и не нужно.
— Красиво! — сказала она, и снова даже сама не заметила, что опять говорит. — Но, наверное, это твоя фантазия.
— Может быть, — он склонил голову набок. — А может быть, я прав. Никто не знает точно. Главное, что всё закончилось хорошо. И у тебя больше нет причин молчать.
Лейлин опустила глаза.
— Но если даже ты решишь молчать до конца своих дней, то не станешь от этого хуже, — прибавил пересмешник и вдруг коснулся губами её губ.
Лейлин ощутила, как сильно-сильно колотится сердце. Всю её обдало жаром, окатило смущением, но она не отстранилась, а ещё крепче обхватила юношу руками за шею — она и не помнила, когда успела обнять его. Его тёплые губы, его руки — одна запуталась в её волосах, другая бережно обнимает, — от всего этого у Лейлин кружилась голова, подгибались ноги, но ей не дали упасть, да и сама она крепко держалась за его плечи, пока поцелуи дурманили её, затягивая в сладостный водоворот неизведанных чувств.
Лейлин не знала, сколько прошло времени, как долго нежность пересмешника сводила её с ума, и не знала, как теперь дальше жить — без этого… Засыпая накануне, она думала, что сумеет жить без встреч с ним и быть благодарной за то, что они были. А теперь… теперь уже не была уверена, что сумеет… Как? Как жить без него?!
Он отстранился — медленно, с видимым усилием, и Лейлин увидела, что в окошко уже заглядывает серенький рассвет самого короткого дня в году.
— Меня зовут Тайриш, — медленно проговорил юноша, с нежностью глядя ей в глаза. — Если буду нужен, позови меня. Не забудь — Тайриш. Завтра особая ночь. Без твоего зова я не смогу прийти.
— Тайриш, — повторила она и на миг прижалась к нему изо всех сил, обняла крепко-крепко. — Я не забуду!
Он кивнул, улыбнулся и исчез.
"Никогда не забуду, — подумала она, просыпаясь. — Тайриш… — повторила одними губами. — Тайриш".
Сейчас ей казалось, что она сумеет произнести его имя — произнести по-настоящему. Лейлин больше не чувствовала того камня, что все эти годы давил на грудь, запирая внутри её голос, её песни. Но попытаться и проверить, так ли это, она всё же побоялась.
***
Самый короткий день в году пролетел быстро, хотя и заставил жителей Счастливой долины поволноваться. Небо то и дело затягивалось тучами, из них крупными хлопьями сыпался снег, а ведь всем известно, что Снежноцветы раскроются только под светом звёзд и полной Тааны! Таана должна быть как на заказ — полная. Но тучи… тучи могут помешать. Однако ближе к вечеру почти прояснилось, и всё же на душе у Лейлин почему-то было неспокойно.
После раннего ужина, когда на улице окончательно стемнело, семья собралась на поиски чудо-цветка. Уже за порогом они обнялись — все по очереди, пожелали друг другу удачи — Лейлин одними только глазами и жестами, но её близким и без слов всё было понятно. Мама в очередной раз наставляла братишку, строго запрещая приближаться к Неспящему озеру. Малыш согласно кивал, подпрыгивая на месте от нетерпения.
— Не волнуйся, на подходах к озеру разложили костры, там решили выставить пост и поддерживать огонь до рассвета, — успокоил отец. — Не только мы беспокоимся за детей, а в этом году, похоже, никто не останется дома. Разве что те, кто ещё ходить не научились. Смотри, сынок, — продолжил он, — видишь огни в окнах вон там и там? Староста нарочно выбрал те дома, что стоят выше других. Там старики из тех, что не пойдут бродить по долине, решили собраться и ждать ребятню. Обещали приготовить горячее питьё, пироги и другие сласти, а то знаем мы вас — будете бродить пока не промёрзнете насквозь!
— Здорово! — глаза братишки сияли.
— Так смотри же, не задерживайся! А то без тебя съедят всё вкусное, — с озорной улыбкой прибавила мать.
Лейлин тоже улыбнулась, отдавая должное нехитрой уловке, которую не только она, но и братишка легко раскусил. Раскусить-то раскусил, но ведь про вкусное — правда! А отправиться ночью в один из самых богатых домов посёлка лакомиться сладким… — отличная приманка! Теперь ребятня точно не станет блуждать до утра, отмораживая носы и уши.
Наконец они разошлись в разные стороны, сначала по расчищенным от снега нешироким улочкам посёлка, а дальше уже по тропкам да и просто по снежной целине.
Снег был не глубоким. Счастливую долину почти никогда не заметало как следует, как, говорят, бывает в других местах — так что и не пройти! Разве только на лыжах. А у них снег покрывал землю не больше, чем пуховое одеяло, если бы кинули его на землю.
Таана уже высоко поднялась в тёмном небе, отливающем в густую синеву, и всё вокруг осияла тем удивительным волшебным светом, какой бывает только в такую вот ясную зимнюю ночь, когда серебристый свет, льющийся с небес, наполняет снег, укрывший землю, мерцающим нежно-искристым сиянием. И кажется, что это сам снег светится изнутри, переливается иней, выбеливший и опушивший каждую веточку на кустах и деревьях. Замер в этом сиянии сказочно-прекрасный мир, словно и сам не мог поверить в такое совершенство и боялся пошевелиться, чтобы не нарушить волшебство этой ночи.
И такая глубокая и мягкая стояла вокруг тишина, что даже редкие случайные звуки — далёкие голоса или хруст задетой ногой ветки или поскрипывание снега — не нарушали эту тишину, а лишь помогали ещё лучше прочувствовать её торжественное молчание. Казалось, в ней можно услышать хрустальный звон далёких звёзд и нежный шорох, с которым ложится на землю снежинка.
Лейлин остановилась, глядя в небо и вокруг широко раскрытыми глазами. Она всегда остро чувствовала красоту, но никогда ещё мир не представал перед ней настолько прекрасным… Настолько, что его красота и хрупкость казались непереносимыми, так что дыхание перехватывало и слёзы подступали к глазам. Ей почудилось, что в этом совершенном безветрии и безмолвии она ощущает легчайшее дуновение оттого, что где-то — в невообразимой дали и в то же время совсем рядом — открывается таинственная дверь, отделяющая прошлое от будущего и один год от другого.
Так оно и было на самом деле — дверь приоткрылась, наступил тот самый миг, когда разные миры и разные времена сходятся в одной точке и тогда… случиться может всякое. На этот раз, в этом году и в этом месте, для жителей Счастливой долины пришло время испытания, которое должно было показать достойны ли жители этого благословенного места, укрытого ото всех невзгод и несчастий, и дальше жить здесь в покое и благополучии.
Приоткрылась не только небесная дверь в Новый год, но и дверь, ведущая в волшебный и опасный Зимний мир. А она была совсем рядом — в том самом Неспящем озере, которое местные жители привыкли обходить стороной в зимнее время. И не напрасно.
