предавался кутежам, задолжал большие суммы, а после и вообще вступил в заговор против Светлейшего Императора и хорошо вложился финансово, надеясь на получение особых милостей и больших барышей от барона Эдельштейна, когда он взойдет на престол. Но благодаря слаженной работе слуг (о своих усилиях в этом направлении управляющий скромно промолчал), имение удавалось поддерживать в приемлемом состоянии, пока бывший хозяин не продал большую часть рабов, окончательно приведя все в упадок.
Вернувшись в дом, Кара приказала составить список рабов с именами, возрастом, обязанностями во дворце и, помня случай в огороде, их родственными связями между собой. Также ей потребовался перечень необходимых рабов на место тех, что были проданы. Данье было дано задание подготовить список необходимого на первое время продовольствия, а Митко – всего, что может пригодиться для ремонта в доме и комфортной жизни новой госпожи.
До ужина вместе с Ремом распаковывали и раскладывали вещи. Спальня оказалась довольно уютной. Самой шикарной вещью в ней была высоченная кровать с двойным балдахином – нижний слой тонкий и легкий для защиты от насекомых летом, а внешний – плотный густо-лилового цвета для сохранения тепла в холодные месяцы.
Отдавая Рему приказы о том куда и что нужно разместить, Кара заметила, как он напряженно реагирует на ее слова и как испуганно вздрагивает каждый раз, когда она к нему обращается.
- Ну чего ты опять испугался? – Каре не хотелось теряться в догадках. Тем более, что этот огромный дом-дворец и пусть и пока еще немногочисленные слуги заставляли ее саму внутренне трепетать. Но могла ли она показать кому-то свой страх? Разумеется нет.
- Я… не знаю, госпожа. У вас теперь так много рабов, опытных и вышколенных, обученных для того, чтобы прислуживать вам во всем. Нужен ли я вам… такой? Еще и это, - Рем коснулся щеки, на которой красовались царапины, полученные в недавнем бою - смотреть страшно. И для всех я здесь чужой…
- Эх, Рем… – Кара легонько улыбнулась, глядя в его тревожное лицо, – я здесь тоже чужая. И тоже не всегда знаю, как поступить правильно. Мне нужен рядом человек, который всегда будет на моей стороне. Могу я рассчитывать, что ты станешь таким?
- Госпожа! – Рем был готов упасть на колени, но Кара удержала его, усадив на кровать и сама села рядом.
- Я хочу, чтобы ты подружился со всеми слугами Белоречья, максимально стал для них своим. Узнай какие настроения здесь царят, кто чем живет. А если услышишь, что они воруют, о чем-то говорят за моей спиной, что-то замышляют – я хочу об этом знать.
Рем побледнел, и Кара заметила, как похолодел его взгляд.
- Не хочешь становиться доносчиком? Я понимаю. Но представь, что кто-то замышляет бунт. Или они решат не слушаться меня, от чего поместье окончательно разорится. Где я окажусь после этого? В лучшем случае меня сошлют в Келлах без права возвращения. В худшем – сам догадываешься. И тебя будет ждать участь ещё более печальная. Я должна быть в курсе всего, что происходит здесь. Так что, Рем, постарайся, кроме тебя мне не на кого положиться.
Он
Рем понимал, что госпожа права. Грела мысль, что она считает его единственным доверенным лицом. А вот что поместье у нее могут отнять, если она не справится, в голову ему не приходило. Значит его долг – сделать все, чтобы этого не случилось.
Раздался легкий стук в дверь и в комнату заглянула Данья.
- Госпожа, я принесла свежее белье. Прикажете постелить или…? – и покосилась на Рема, намекая, что это мог бы сделать и он. Рем, не дожидаясь приказа, забрал стопку белья, но хозяйка повелительным жестом остановила его.
- Скажи, Данья, а горничная здесь есть или бывший хозяин ее тоже продал?
- Есть, госпожа. – Данья отвела взгляд в сторону.
- Что-то я не вижу, чтобы она работала. Она в возрасте? Или больна?
- Нет, госпожа… Молодая.
- Уродливая? Или тоже… как твой сын?
Ключница отрицательно помотала головой глядя в пол прямо перед собой.
- Странно. Молодая, не уродливая, не больная горничная и Гаспар ее не продал как остальных? Рем, тебе не кажется, что здесь что-то не так?
Рем втянул голову в плечи – холодный тон госпожи ничего хорошего не сулил.
Данья молчала, явно зная ответ, но боясь сказать правду.
- А ну приведи-ка ее сюда.
Рем решил, что лучше всего будет разобраться с бельем самостоятельно. Он как раз закончил застилать постель, когда дверь открылась и в комнату вошла ключница и, зачем-то, управляющий. А за его спиной съежилась очень миловидная молодая девушка с пышной копной черных волос и заплаканными несчастными глазами.
Управляющий подтолкнул ее вперед.
- Госпожа все равно все узнает. Лучше будет если ты сама скажешь.
Но девушка упала на колени и закрыв лицо ладонями отчаянно зарыдала. Столько обреченности и страха было в этом плаче, что Рем почти против воли опустился на колени рядом с ней.
- Не плачь, – прошептал он. Госпожа добрая, она будет милостива к тебе.
Но девушка зарыдала еще громче.
Госпожа вопросительно подняла брови и взглянула на управляющего.
Гантер откашлялся и тихо произнес:
- Это Зарина. Личная горничная бывшего господина. У нее ребенок.
Госпожа поморщилась. Учитывая, что она была красива, и бывший хозяин не продал ее даже когда избавился от всех остальных рабов, способных принести хоть какую-то выручку, происхождение ребенка можно было не уточнять.
- Большой?
- Три года, госпожа.
- Надеюсь, граф Гаспар хотя бы не признал его официально как своего сына?
- Нет, госпожа. Хотя и не скрывал свое отцовство и одаривал его своей милостью.
- Прекрасно. Я надеюсь, по законам Ветландии ребенок не имеет никаких прав на Белоречье?
Управляющий кивнул.
- Непризнанные отцом бастарды не имеют никаких прав.
- Но, тем не менее, его существование может создать ряд совершенно ненужных проблем. И Светлейший Император может захотеть казнить его как сына одного из главных участников заговора, ведь так?
- Я не думаю, что это возможно, госпожа. Этот ребенок – прежде всего ваш раб. А казнить чужих рабов у нас не принято, только сам хозяин может это сделать. Вот если бы вы решили сделать его свободным, тогда смерть стала бы вероятным для него исходом. Но если бы бывший хозяин не был признан предателем, и кто-то предоставил бы свидетельство, что ребенок был признан официально, он вполне мог бы иметь право на наследство. Поэтому мы стараемся лишний раз не упоминать о его существовании.
Рем слушал этот разговор в очередной раз осознавая, насколько хрупкой является жизнь каждого из них. И как просто, одним единственным словом хозяйка может прервать жизнь ребенка, даже толком не начавшего свой жизненный путь. Сердце глухо стучало где-то в висках. Он смотрел на госпожу, мысленно моля ее, и всех богов разом, чтобы и в этот раз все обошлось. Бедная Зарина затихла, лишь судорожно вздрагивая от еле сдерживаемых слез.
Хозяйка поймала его взгляд и неожиданно улыбнулась.
- Что ж, будем решать проблемы по мере их поступления. Иди, Зарина, приведи себя в порядок и начинай уже работать. И поменьше болтай о том, кто отец твоего ребенка. Это касается и всех присутствующих здесь. Понятно?
Она
После легкого ужина, во время которого Рем прислуживал за столом, а потом получил разрешение доесть оставшиеся закуски, Гантер принес список имеющихся слуг и тех, кого было необходимо докупить. Кара вздохнула – не доставало многих – повар, помощник управляющего, одна-две посудомойки, вторая горничная, лакеи, конюший, грум, садовые работники, надсмотрщики, чтобы следить за ними… А ведь еще нужны были мастера для того, чтобы организовать производство, наладить станки для более быстрой и качественной обработки трав и приготовления зелий, а значит к этому списку нужно было добавить плотника, кузнеца, стеклодува, купить оборудование и материалы для их работы. А еще следовало обеспечить их всех жильем и пищей. Причем, судя по словам советника Нокса, от деревни не следует сразу ожидать больших урожаев, так как там сейчас просто некому работать. Не пришлось бы еще и им продовольствие зимой выдавать.
Кара мельком просмотрела список тех, кто остался в поместье:
- Так… управляющий, ключница, дворецкий, горничная, садовник и его помощник, посудомойка, птичница, дворник, палач… Стоп. Палач? Гантер, в поместье есть палач?
- Да, госпожа, - управляющий согнулся в поклоне, - кто-то же должен наказывать ослушавшихся рабов.
- И что, здесь было так много непослушных, чтобы на постоянной основе держать для этой цели специального человека?
- Нет, госпожа… не настолько много. Но граф частенько мог наказать и тех, кто не давал для этого повода. Кроме этого, он исполняет еще и обязанности лекаря.
- Палач? Лекаря? Кто калечит, тот и лечит? Это что-то новенькое.
Управляющий поежился от воспоминаний, явно не особенно приятных.
- Он отлично умеет обрабатывать и зашивать раны, вычищает гной, если рана воспалилась, я даже вспомнить не могу сколько рабов он спас от смерти после особенно суровых наказаний.
- Замечательно! А что не так с этим чудесным рабом, что его не продали?
- На сколько я знаю, госпожа, он спас нашего прошлого хозяина из огня, но при этом сам сильно пострадал, удерживая горящую балку, чтобы кровля не рухнула. У него изуродовано лицо и днем он почти не выходит из тюремного подвала, где и живет. А ночью он страдает от бессонницы, поэтому выполняет роль сторожа, следит за рабами, чтобы они спали и не нарушали дисциплину. Конечно, если нужно было кого-то наказать, хозяин вызывал его и днем, но в остальное время… ему даже еду приносят туда. В общем – выручить за него хоть что-то вряд ли возможно.
- Да, нужно будет пообщаться с этим палачом, но думаю знакомство с ним мы отложим на завтра. Сейчас мне хотелось бы отдохнуть. Рем, сходи к Данье, пусть сделает лимонада и выдаст фруктов и какого-то печенья мне на вечер. И распорядись, пусть подготовят ванну.
Каре очень хотелось наконец-то насладиться тишиной и почувствовать себя настоящей баронессой, отлежаться в шикарной ванне, а затем уснуть в огромной мягкой постели. Но у нее никак не получалось свыкнуться мыслью о том, что все это имение целиком принадлежит ей. Она все еще чувствовала себя травницей при приграничном батальоне, которую в любой момент может ждать новое сражение. И постоянно преследовало ощущение, что настоящий хозяин замка вот-вот появится на пороге и спросит, что за дерзкая девчонка заняла его дом.
Рем прервал ее размышления, аккуратно поставив на столик поднос с лимонадом и фруктами. Персиков среди них не было, но соблазнительно манил оранжевой кожицей крупный апельсин. Кара потянулась было к нему, но тут Данья доложила, что ванна наполнена. Что ж, прекрасно, наконец-то настало время освежиться.
Кара игриво взглянула на Рема.
- Пойдем, поможешь мне вымыться.
Рем послушно проследовал за ней, подхватил ее одежду и сложил в угол, старательно глядя в сторону. Кара с довольным вздохом погрузилась в воду, отмокая от забот прошедшего дня.
Рем по-прежнему старался на нее не смотреть.
Кара поднялась из воды и встала во весь рост.
- Возьми мочалку, намыль и потри мне спину.
Рем судорожно вздохнул и выполнил указание, интенсивно взбивая пену. По помещению поплыл терпкий запах розового масла. Аккуратно, но довольно интенсивно, раб принялся растирать спину Кары, доставляя ей тем самым массу удовольствия. Но девушке этого было мало, и она развернулась, подставляя под прикосновения мочалки свою небольшую округлую грудь. Движения Рема стали более мягкими, деликатными. Он медленно тер ее грудь и живот, избегая чувствительных сосков. Его вид казался равнодушным, он по-прежнему старался не смотреть на нее, но Кара заметила капельки пота у него на лбу и над верхней губой. Похоже, сохранять самообладание ему было очень непросто.
Кара прикоснулась мыльной рукой к его подбородку, вынуждая посмотреть ей в лицо. Что отражалось в этих глазах? Страх наказания? Попытка угодить? Страсть, желание, или настоящие искренние чувства? Похожие на две серые льдинки, они привыкли сохранять все в себе, не показывая окружающим, не выпуская наружу ни намека на то, что он испытывает на самом деле. Как же ей растопить этот лед?
- Спасибо, Рем, дальше я сама. - Кара почти силой отняла у него мочалку и принялась намыливать свое тело. – Сними, пожалуйста, рубашку, чтобы не намочить, поможешь мне ополоснуться.
Раб отвернулся и торопливо выполнил просьбу госпожи.
- Давай, полей мне.
Кара с удовольствием подставила свое тело струям теплой воды из ковша, отжала волосы, затем обмыла ноги от пены, встав в большую лохань.
- Там осталась чистая вода? Хорошо, ополоснись и приходи в спальню.
Он
Рем прекрасно понимал, что в спальне его будет ждать продолжение. И он отчаянно этого хотел. Но в то же время – проклятая сумка с «игрушками» была уже распакована и лежала на видном месте. И госпожа вполне могла решить наконец-то испытать их на нем. Но страх уже не так сильно разъедал душу. Рем отчаянно хотел верить, что госпожа не сделает с ним ничего такого, чтобы он не смог вынести. Немного боли, немного удовольствия – для него все это было не впервой. К тому же госпожа – женщина, а с женщинами иметь дело было гораздо приятнее.
Затем он подумал, что кажется тянет время, не решаясь выйти. А за это обычно следовало строгое наказание. Поэтому он отбросил сомнения, быстро ополоснулся, вытерся и обернул бедра полотенцем, чтобы не смущать госпожу непотребным видом.
Она лежала на спине, едва прикрывшись одеялом и ела апельсин, распространяющий по комнате сладковатый цитрусовый аромат.
- Иди сюда. Ложись.
Рем послушно, словно заводная кукла, улегся на постель. Хозяйка протянула дольку апельсина к его рту. Рем аккуратно взял ее, вздрогнув от неожиданной насыщенной сочности. Хозяйка улыбнулась, прикоснувшись пальцем к его губам. Рем тут же поцеловал пальчик, влажный и терпкий от сока. Она игриво улыбнулась и опустила руку ниже, дотронувшись до его груди. Он лежал перед ней, беззащитный и открытый, не смея пошевелиться. Госпожа играла с ним то опуская руку ниже, к самому его мужскому естеству, то поднималась к груди, поглаживая и легонько пощипывая соски. И вот еще одна долька апельсина скользит в его рот, а вслед за этим следует поцелуй, вначале робко, в уголок его губ, а затем настойчиво, так сладко, так маняще.
Дыхание сбилось, и Рем вдруг почувствовал волну бесконечной нежности. Какое-то новое ощущение затопило его, выгоняя из головы остатки разума. Откуда-то из глубины поднялось нечто первобытное, то, что далекие предки передали каждому живущему на земле мужчине из невероятной глубины веков. Исчез Рем, презренный и покорный раб, и женщина рядом с ним уже не была строгой госпожой, а стала желанной жертвой дикого пещерного человека.
Но это дикое древнее существо не хотело причинить своей добыче вред. Ему хотелось взять ее всю без остатка, выпить до дна, но и дать ей все, весь свет, всю свою душу. Хотелось, чтобы она утонула, растворилась в нем, стала единым с ним существом, ведь именно она была той недостающей частью, которая делает его целым. И сколько бы женщин (и мужчин) у него не было «до», не важно, только здесь, только сейчас, он наконец-то почувствовал себя настоящим.
Вернувшись в дом, Кара приказала составить список рабов с именами, возрастом, обязанностями во дворце и, помня случай в огороде, их родственными связями между собой. Также ей потребовался перечень необходимых рабов на место тех, что были проданы. Данье было дано задание подготовить список необходимого на первое время продовольствия, а Митко – всего, что может пригодиться для ремонта в доме и комфортной жизни новой госпожи.
До ужина вместе с Ремом распаковывали и раскладывали вещи. Спальня оказалась довольно уютной. Самой шикарной вещью в ней была высоченная кровать с двойным балдахином – нижний слой тонкий и легкий для защиты от насекомых летом, а внешний – плотный густо-лилового цвета для сохранения тепла в холодные месяцы.
Отдавая Рему приказы о том куда и что нужно разместить, Кара заметила, как он напряженно реагирует на ее слова и как испуганно вздрагивает каждый раз, когда она к нему обращается.
- Ну чего ты опять испугался? – Каре не хотелось теряться в догадках. Тем более, что этот огромный дом-дворец и пусть и пока еще немногочисленные слуги заставляли ее саму внутренне трепетать. Но могла ли она показать кому-то свой страх? Разумеется нет.
- Я… не знаю, госпожа. У вас теперь так много рабов, опытных и вышколенных, обученных для того, чтобы прислуживать вам во всем. Нужен ли я вам… такой? Еще и это, - Рем коснулся щеки, на которой красовались царапины, полученные в недавнем бою - смотреть страшно. И для всех я здесь чужой…
- Эх, Рем… – Кара легонько улыбнулась, глядя в его тревожное лицо, – я здесь тоже чужая. И тоже не всегда знаю, как поступить правильно. Мне нужен рядом человек, который всегда будет на моей стороне. Могу я рассчитывать, что ты станешь таким?
- Госпожа! – Рем был готов упасть на колени, но Кара удержала его, усадив на кровать и сама села рядом.
- Я хочу, чтобы ты подружился со всеми слугами Белоречья, максимально стал для них своим. Узнай какие настроения здесь царят, кто чем живет. А если услышишь, что они воруют, о чем-то говорят за моей спиной, что-то замышляют – я хочу об этом знать.
Рем побледнел, и Кара заметила, как похолодел его взгляд.
- Не хочешь становиться доносчиком? Я понимаю. Но представь, что кто-то замышляет бунт. Или они решат не слушаться меня, от чего поместье окончательно разорится. Где я окажусь после этого? В лучшем случае меня сошлют в Келлах без права возвращения. В худшем – сам догадываешься. И тебя будет ждать участь ещё более печальная. Я должна быть в курсе всего, что происходит здесь. Так что, Рем, постарайся, кроме тебя мне не на кого положиться.
Он
Рем понимал, что госпожа права. Грела мысль, что она считает его единственным доверенным лицом. А вот что поместье у нее могут отнять, если она не справится, в голову ему не приходило. Значит его долг – сделать все, чтобы этого не случилось.
Раздался легкий стук в дверь и в комнату заглянула Данья.
- Госпожа, я принесла свежее белье. Прикажете постелить или…? – и покосилась на Рема, намекая, что это мог бы сделать и он. Рем, не дожидаясь приказа, забрал стопку белья, но хозяйка повелительным жестом остановила его.
- Скажи, Данья, а горничная здесь есть или бывший хозяин ее тоже продал?
- Есть, госпожа. – Данья отвела взгляд в сторону.
- Что-то я не вижу, чтобы она работала. Она в возрасте? Или больна?
- Нет, госпожа… Молодая.
- Уродливая? Или тоже… как твой сын?
Ключница отрицательно помотала головой глядя в пол прямо перед собой.
- Странно. Молодая, не уродливая, не больная горничная и Гаспар ее не продал как остальных? Рем, тебе не кажется, что здесь что-то не так?
Рем втянул голову в плечи – холодный тон госпожи ничего хорошего не сулил.
Данья молчала, явно зная ответ, но боясь сказать правду.
- А ну приведи-ка ее сюда.
Рем решил, что лучше всего будет разобраться с бельем самостоятельно. Он как раз закончил застилать постель, когда дверь открылась и в комнату вошла ключница и, зачем-то, управляющий. А за его спиной съежилась очень миловидная молодая девушка с пышной копной черных волос и заплаканными несчастными глазами.
Управляющий подтолкнул ее вперед.
- Госпожа все равно все узнает. Лучше будет если ты сама скажешь.
Но девушка упала на колени и закрыв лицо ладонями отчаянно зарыдала. Столько обреченности и страха было в этом плаче, что Рем почти против воли опустился на колени рядом с ней.
- Не плачь, – прошептал он. Госпожа добрая, она будет милостива к тебе.
Но девушка зарыдала еще громче.
Госпожа вопросительно подняла брови и взглянула на управляющего.
Гантер откашлялся и тихо произнес:
- Это Зарина. Личная горничная бывшего господина. У нее ребенок.
Госпожа поморщилась. Учитывая, что она была красива, и бывший хозяин не продал ее даже когда избавился от всех остальных рабов, способных принести хоть какую-то выручку, происхождение ребенка можно было не уточнять.
- Большой?
- Три года, госпожа.
- Надеюсь, граф Гаспар хотя бы не признал его официально как своего сына?
- Нет, госпожа. Хотя и не скрывал свое отцовство и одаривал его своей милостью.
- Прекрасно. Я надеюсь, по законам Ветландии ребенок не имеет никаких прав на Белоречье?
Управляющий кивнул.
- Непризнанные отцом бастарды не имеют никаких прав.
- Но, тем не менее, его существование может создать ряд совершенно ненужных проблем. И Светлейший Император может захотеть казнить его как сына одного из главных участников заговора, ведь так?
- Я не думаю, что это возможно, госпожа. Этот ребенок – прежде всего ваш раб. А казнить чужих рабов у нас не принято, только сам хозяин может это сделать. Вот если бы вы решили сделать его свободным, тогда смерть стала бы вероятным для него исходом. Но если бы бывший хозяин не был признан предателем, и кто-то предоставил бы свидетельство, что ребенок был признан официально, он вполне мог бы иметь право на наследство. Поэтому мы стараемся лишний раз не упоминать о его существовании.
Рем слушал этот разговор в очередной раз осознавая, насколько хрупкой является жизнь каждого из них. И как просто, одним единственным словом хозяйка может прервать жизнь ребенка, даже толком не начавшего свой жизненный путь. Сердце глухо стучало где-то в висках. Он смотрел на госпожу, мысленно моля ее, и всех богов разом, чтобы и в этот раз все обошлось. Бедная Зарина затихла, лишь судорожно вздрагивая от еле сдерживаемых слез.
Хозяйка поймала его взгляд и неожиданно улыбнулась.
- Что ж, будем решать проблемы по мере их поступления. Иди, Зарина, приведи себя в порядок и начинай уже работать. И поменьше болтай о том, кто отец твоего ребенка. Это касается и всех присутствующих здесь. Понятно?
Глава семнадцатая
Она
После легкого ужина, во время которого Рем прислуживал за столом, а потом получил разрешение доесть оставшиеся закуски, Гантер принес список имеющихся слуг и тех, кого было необходимо докупить. Кара вздохнула – не доставало многих – повар, помощник управляющего, одна-две посудомойки, вторая горничная, лакеи, конюший, грум, садовые работники, надсмотрщики, чтобы следить за ними… А ведь еще нужны были мастера для того, чтобы организовать производство, наладить станки для более быстрой и качественной обработки трав и приготовления зелий, а значит к этому списку нужно было добавить плотника, кузнеца, стеклодува, купить оборудование и материалы для их работы. А еще следовало обеспечить их всех жильем и пищей. Причем, судя по словам советника Нокса, от деревни не следует сразу ожидать больших урожаев, так как там сейчас просто некому работать. Не пришлось бы еще и им продовольствие зимой выдавать.
Кара мельком просмотрела список тех, кто остался в поместье:
- Так… управляющий, ключница, дворецкий, горничная, садовник и его помощник, посудомойка, птичница, дворник, палач… Стоп. Палач? Гантер, в поместье есть палач?
- Да, госпожа, - управляющий согнулся в поклоне, - кто-то же должен наказывать ослушавшихся рабов.
- И что, здесь было так много непослушных, чтобы на постоянной основе держать для этой цели специального человека?
- Нет, госпожа… не настолько много. Но граф частенько мог наказать и тех, кто не давал для этого повода. Кроме этого, он исполняет еще и обязанности лекаря.
- Палач? Лекаря? Кто калечит, тот и лечит? Это что-то новенькое.
Управляющий поежился от воспоминаний, явно не особенно приятных.
- Он отлично умеет обрабатывать и зашивать раны, вычищает гной, если рана воспалилась, я даже вспомнить не могу сколько рабов он спас от смерти после особенно суровых наказаний.
- Замечательно! А что не так с этим чудесным рабом, что его не продали?
- На сколько я знаю, госпожа, он спас нашего прошлого хозяина из огня, но при этом сам сильно пострадал, удерживая горящую балку, чтобы кровля не рухнула. У него изуродовано лицо и днем он почти не выходит из тюремного подвала, где и живет. А ночью он страдает от бессонницы, поэтому выполняет роль сторожа, следит за рабами, чтобы они спали и не нарушали дисциплину. Конечно, если нужно было кого-то наказать, хозяин вызывал его и днем, но в остальное время… ему даже еду приносят туда. В общем – выручить за него хоть что-то вряд ли возможно.
- Да, нужно будет пообщаться с этим палачом, но думаю знакомство с ним мы отложим на завтра. Сейчас мне хотелось бы отдохнуть. Рем, сходи к Данье, пусть сделает лимонада и выдаст фруктов и какого-то печенья мне на вечер. И распорядись, пусть подготовят ванну.
Каре очень хотелось наконец-то насладиться тишиной и почувствовать себя настоящей баронессой, отлежаться в шикарной ванне, а затем уснуть в огромной мягкой постели. Но у нее никак не получалось свыкнуться мыслью о том, что все это имение целиком принадлежит ей. Она все еще чувствовала себя травницей при приграничном батальоне, которую в любой момент может ждать новое сражение. И постоянно преследовало ощущение, что настоящий хозяин замка вот-вот появится на пороге и спросит, что за дерзкая девчонка заняла его дом.
Рем прервал ее размышления, аккуратно поставив на столик поднос с лимонадом и фруктами. Персиков среди них не было, но соблазнительно манил оранжевой кожицей крупный апельсин. Кара потянулась было к нему, но тут Данья доложила, что ванна наполнена. Что ж, прекрасно, наконец-то настало время освежиться.
Кара игриво взглянула на Рема.
- Пойдем, поможешь мне вымыться.
Рем послушно проследовал за ней, подхватил ее одежду и сложил в угол, старательно глядя в сторону. Кара с довольным вздохом погрузилась в воду, отмокая от забот прошедшего дня.
Рем по-прежнему старался на нее не смотреть.
Кара поднялась из воды и встала во весь рост.
- Возьми мочалку, намыль и потри мне спину.
Рем судорожно вздохнул и выполнил указание, интенсивно взбивая пену. По помещению поплыл терпкий запах розового масла. Аккуратно, но довольно интенсивно, раб принялся растирать спину Кары, доставляя ей тем самым массу удовольствия. Но девушке этого было мало, и она развернулась, подставляя под прикосновения мочалки свою небольшую округлую грудь. Движения Рема стали более мягкими, деликатными. Он медленно тер ее грудь и живот, избегая чувствительных сосков. Его вид казался равнодушным, он по-прежнему старался не смотреть на нее, но Кара заметила капельки пота у него на лбу и над верхней губой. Похоже, сохранять самообладание ему было очень непросто.
Кара прикоснулась мыльной рукой к его подбородку, вынуждая посмотреть ей в лицо. Что отражалось в этих глазах? Страх наказания? Попытка угодить? Страсть, желание, или настоящие искренние чувства? Похожие на две серые льдинки, они привыкли сохранять все в себе, не показывая окружающим, не выпуская наружу ни намека на то, что он испытывает на самом деле. Как же ей растопить этот лед?
- Спасибо, Рем, дальше я сама. - Кара почти силой отняла у него мочалку и принялась намыливать свое тело. – Сними, пожалуйста, рубашку, чтобы не намочить, поможешь мне ополоснуться.
Раб отвернулся и торопливо выполнил просьбу госпожи.
- Давай, полей мне.
Кара с удовольствием подставила свое тело струям теплой воды из ковша, отжала волосы, затем обмыла ноги от пены, встав в большую лохань.
- Там осталась чистая вода? Хорошо, ополоснись и приходи в спальню.
Он
Рем прекрасно понимал, что в спальне его будет ждать продолжение. И он отчаянно этого хотел. Но в то же время – проклятая сумка с «игрушками» была уже распакована и лежала на видном месте. И госпожа вполне могла решить наконец-то испытать их на нем. Но страх уже не так сильно разъедал душу. Рем отчаянно хотел верить, что госпожа не сделает с ним ничего такого, чтобы он не смог вынести. Немного боли, немного удовольствия – для него все это было не впервой. К тому же госпожа – женщина, а с женщинами иметь дело было гораздо приятнее.
Затем он подумал, что кажется тянет время, не решаясь выйти. А за это обычно следовало строгое наказание. Поэтому он отбросил сомнения, быстро ополоснулся, вытерся и обернул бедра полотенцем, чтобы не смущать госпожу непотребным видом.
Она лежала на спине, едва прикрывшись одеялом и ела апельсин, распространяющий по комнате сладковатый цитрусовый аромат.
- Иди сюда. Ложись.
Рем послушно, словно заводная кукла, улегся на постель. Хозяйка протянула дольку апельсина к его рту. Рем аккуратно взял ее, вздрогнув от неожиданной насыщенной сочности. Хозяйка улыбнулась, прикоснувшись пальцем к его губам. Рем тут же поцеловал пальчик, влажный и терпкий от сока. Она игриво улыбнулась и опустила руку ниже, дотронувшись до его груди. Он лежал перед ней, беззащитный и открытый, не смея пошевелиться. Госпожа играла с ним то опуская руку ниже, к самому его мужскому естеству, то поднималась к груди, поглаживая и легонько пощипывая соски. И вот еще одна долька апельсина скользит в его рот, а вслед за этим следует поцелуй, вначале робко, в уголок его губ, а затем настойчиво, так сладко, так маняще.
Дыхание сбилось, и Рем вдруг почувствовал волну бесконечной нежности. Какое-то новое ощущение затопило его, выгоняя из головы остатки разума. Откуда-то из глубины поднялось нечто первобытное, то, что далекие предки передали каждому живущему на земле мужчине из невероятной глубины веков. Исчез Рем, презренный и покорный раб, и женщина рядом с ним уже не была строгой госпожой, а стала желанной жертвой дикого пещерного человека.
Но это дикое древнее существо не хотело причинить своей добыче вред. Ему хотелось взять ее всю без остатка, выпить до дна, но и дать ей все, весь свет, всю свою душу. Хотелось, чтобы она утонула, растворилась в нем, стала единым с ним существом, ведь именно она была той недостающей частью, которая делает его целым. И сколько бы женщин (и мужчин) у него не было «до», не важно, только здесь, только сейчас, он наконец-то почувствовал себя настоящим.
