Моему супругу Олегу П. посвящается
Рудольф Варфоломеевич Борисоглебский-Таврический был демоном-попаданцем. Нелепая случайность: студенты медицинского и юридического факультетов вместе отмечали успешно сданный экзамен по латыни и что-то в процессе пошло не так. Рудольф Варфоломеевич материализовался в комнате общежития, где проходила вечеринка, как и полагается демону: в клубах дыма, обнаженный и раздраженный. Никто, однако, не впал в ступор, не ужаснулся, не убежал, даже не заорал. Вообще появление Рудольфа Варфоломеевича никак не сказалось на ходе вечеринки. В комнате было накурено, причем в ход шли не только легальные табачные изделия. Студенты медицинского и юридического искренне полагали, что именно им-то, в отличие от остальных, можно в этом деле немного больше. В общем, дым стоял коромыслом, и какие-то дополнительные спецэффекты на этом фоне терялись.
Обнаженный вид Рудольфа Варфоломеевича тоже никого не удивил. Присутствующих на вечеринке в тот момент вообще мало чем можно было удивить. Как известно, на больших сборищах, во-первых, далеко не все друг друга знают. Во-вторых, в какой-то момент образуется много маленьких компаний, и каждой из них нет дела до того, как развлекаются твои соседи, лишь бы вовремя всем наливали. В общем, обнажился чувак и что? Значит, ему так надо.
— Да, жарковато что-то стало, — сказал Денис с юридического. — Это ты хорошо придумал, — и стянул с себя футболку.
Вернувшаяся в комнату из туалета первая красавица медицинского курса Вероника посмотрела на Рудольфа Варфоломеевича с каким-то нездоровым вожделением, провела рукой по грудным мышцам, затем пообводила наманикюренным коготком (Рудольф Варфоломеевич длину оценил) кубики на прессе и что-то зашептала про необходимость уединиться и начать готовиться к зачету по анатомии. Рудольф Варфоломеевич дураком не был. Он был демоном и неразборчивые плотские утехи уважал. Но именно потому, что он был не дурак, он понимал: валить надо сейчас, пока эти дети не проспались и не протрезвели. Он оглядел присутствующих в комнате и, наконец, обратился к одному из парней, чье телосложение и рост более-менее совпадали с его собственным:
— Мне нужна одежда, ботинки…
Тот поднял на него мутный взгляд, почему-то заржал и ответил:
— А мотоцикл тебе не нужен?
Рудольф Варфоломеевич задумался.
— Пошли, — сказал парень и вышел из комнаты. Рудольф Варфоломеевич вышел следом. Парень привел его в похожую комнату в другом конце коридора.
— Ты не из общаги, что ли? — спросил он, пока искал что-то внутри стоящего в углу комнаты шкафа.
— Не из общаги, — осторожно ответил Рудольф Варфоломеевич.
— А че случилось-то? Жеке в карты продул?
— Продул, — согласился Рудольф Варфоломеевич.
— Ну ты не напрягайся, ему все продувают, — успокоил парень. — И одежду он потом всем возвращает. Нафига она ему? Ему ж так, поржать. Завтра к нему зайди. Лучше после обеда — он проспаться успеет. Все отдаст.
Парень кинул на койку видавшие виды джинсы, линялую футболку, носки и поставил рядом кеды:
— Вот, твой вроде размерчик. Без белья, сам понимаешь. Но до дома доберешься.
— А мотоцикл? — поинтересовался на всякий случай Рудольф Варфоломеевич.
— Шутник, блин! — почему-то снова заржал парень. — Велик не дам. Одежду закинь завтра, когда к Жеке придешь. Если меня не будет, у него можешь и оставить.
Когда Рудольф Варфоломеевич покинул стены общежития, было уже светло. В июне рано светает. Утренняя прохлада Рудольфу Варфоломеевичу не мешала. Будучи демоном, он ее просто не замечал. Рудольф Варфоломеевич присел на стоящую во дворе лавочку и стал думать, что делать дальше.
Где-то в его мире остался дом, домашнее животное по имени Грмзсв, прекрасная красноокая демоница по имени… Впрочем, ее имя на местном языке выговорить было невозможно. Рудольф Варфоломеевич с тоской вспомнил ее большую тяжелую грудь, бронзовую кожу, изящные витые рога. Если Рудольфу Варфоломеевичу повезет, то он найдет способ вернуться обратно.
Безусловно, выживание в этом мире было задачей непростой, но Рудольф Варфоломеевич не был бы демоном, если бы не смог справиться с этим. Для начала он посетил книжный магазин, где попросил продавца дать пару самых популярных книг по демонологии.
— По демонологии? — переспросил продавец, хмыкнул и указал Рудольфу Варфоломеевичу на соответствующие стеллажи. Демон вытащил первую попавшуюся книгу, посмотрел на обложку и хмыкнул уже сам. Через полчаса Рудольф Варфоломеевич ознакомился со всем книгами, в которых рассказывалось о демонах. Из прочитанного (да-да, читал Рудольф Варфоломеевич по человеческим меркам ну очень быстро) стало ясно: демоны, как правило, в этом мире не обитают. В других — пожалуйста. Попаданством демоны тоже не страдают. Зато разнообразные человеческие девицы так и норовят провалиться в иные миры и прямо к демонам в объятья. Демоны же — большие, красивые и очень сексуальные по местным меркам (тут Рудольф Варфоломеевич даже приосанился) — почему-то страсть как любят юных человеческих, а еще эльфийских дев, причем обязательно неискушенных в плотской любви. Рудольф Варфоломеевич пожал плечами. Кто такие эльфы, он не знал, но собирался при случае разобраться. А вот что есть такого в человеческих девственницах, чего нет в женщинах его вида, демон категорически понять не мог. И самое главное, ничего схожего с его личным случаем Рудольф Варфоломеевич не нашел. Ничего, кроме анекдота про студентов-медиков, готовящихся к зачету по латыни. “Эти сволочи не готовились, они уже отмечали!” — со злостью подумал демон, поняв, что литература данного мира ему не поможет.
Тем не менее, уже через неделю Рудольф Варфоломеевич был обладателем неплохого счета в банке, небольшой съемной квартиры в спальном районе, ну и, конечно, документами на имя Р.В. Борисоглебского-Таврического. Настоящее имя демона было непосильным для человеческого артикуляционного аппарата, так что Рудольф Варфоломеевич просто нашел отдаленно схожее звуковое сочетание.
Единственная проблема, которая возникла перед демоном, — это питание. Человеческая пища была, прямо скажем, совсем не его. И людьми он тоже не питался. И даже кровью девственниц или младенцев. В общем, никакого очевидного легального или нелегального способа пропитания в этом мире демон найти не мог и за неделю вынужденной голодовки почти что озверел. В родном мире Рудольфа Варфоломеевича пищей демонов было то, что условно можно было бы описать словосочетанием “ментальная энергия на костях”. Костей в этом мире было огромное количество, как правило, животных. Ментальная энергия тоже была в избытке. Но существовали они сами по себе, никак не сочетаясь. Рудольф Варфоломеевич даже сумел посетить анатомический музей того самого университета, где он, образно говоря, появился на свет. Но человеческие останки также не оправдали его ожиданий. Будущее представлялось Рудольфу Варфоломеевичу в нерадужном свете.
Спасение пришло с неожиданной стороны. На заборе, что окружал строительную площадку недалеко от его дома, Рудольф Варфоломеевич обнаружил сделанную мелом надпись: “Катька — … и …”. Демону было безразлично, что вышеозначенная Катька является женщиной пониженной социальной ответственности и весьма неразборчива в сексуальных связях. Но какой же аппетитной была эта надпись! От нее просто несло отчаянием и злостью, и восторгом, и еще чем-то — Рудольф Варфоломеевич не разобрался пока чем, но этим несло от многих подростков в данном мире. Демон огляделся: место было пустынным. Время перевалило за полночь. Впрочем, голод был такой, что Рудольф Варфоломеевич не удержался бы, наверное, даже в середине дня на базарной площади. Он подошел к забору, втянул носом воздух и начал быстро слизывать написанное.
В ту ночь демон обошел весь район и наконец-то нормально поел. Ну как нормально? Мел все-таки не кость, хоть и состоит из кальция. А поверхности, на которых Рудольф Варфоломеевич находил “ужин”, чистыми нельзя было назвать даже с большой натяжкой. Даже с натяжкой на стойкий демонический организм. Тем не менее, голодная смерть в ближайшем времени демону не грозила. Оставалось придумать, как сделать этот суррогат чище и получать его регулярно.
Рудольфу Варфоломеевичу повезло: дело было летом и некоторые дети все еще имели привычку рисовать на асфальте мелом. Хотя в основном они, конечно, сидели в сети, а рисовали большей частью маркерами в лифтах. Ментальной энергии в детских рисунках на асфальте было не очень много. Похабные надписи на заборах в этом смысле были куда как питательнее. Иногда демону везло, и он находил где-нибудь надпись аршинными буквами “Зайка моя! Я тебя люблю!” Обычно такие надписи появлялись по субботам в тех дворах, где кто-то выходил замуж, но тоже, знаете ли, не часто. В общем, поесть демону удавалось примерно один-два раза в неделю. Рудольф Варфоломеевич худел, а характер у него портился.
Борьба за чистоту оказалась почти безрезультатной. Демон покупал в аптеке стерильные марлевые салфетки, стирал ими написанное, а дома вымачивал в воде и процеживал взвесь через мелкое сито. Так себе способ очищения, но все же это было лучше, чем облизывать заборы.
Где-то в августе по городу поползли слухи, что в спальных районах орудует странный маньяк. Ему даже дали прозвище Меловик. Жертвами его становились одинокие прохожие, которых он подкарауливал ночами в темных переулках и дворах, иногда — поздно вышедшие на прогулку с питомцами собачники. Собаки Меловика почему-то боялись: поджимали хвосты, прижимали уши, тряслись, скулили, жались к хозяевам. Меловик давал своим жертвам кусок мела и заставлял писать что-нибудь на стенах домов или на асфальте. Полиция терялась в догадках: лицо Меловика толком никто не запомнил. Некоторые рассказывали, что он носит балаклаву, другие — что у него черная маска, как у Зорро. Анализ написанного тоже ни к чему не привел: по словам пострадавших, Меловику было абсолютно все равно, что они будут писать. Да и ни одной целой надписи полиция найти не смогла: они всегда были тщательно затерты. Жертвы Меловика в глазах полиции жертвами, в общем-то, были так себе — на троечку. Их не ограбили, не причинили физических повреждений, некоторых после вообще проводили до дома. Очередной горожанин сошел с ума, только и всего.
Самому Рудольфу Варфоломеевичу такой расклад тоже не нравился. Последнее, к чему он стремился, — это внимание. Он менял районы, дни недели, в которые выходил на “охоту”, старался вообще делать это как можно реже. В какой-то момент в сети появилось видео, на котором некто в маске, держа под дулом пистолета загулявшую до темноты влюбленную парочку, сначала заставляет их писать на стене всякие скабрезности, а затем просто грабит. Настоящий Меловик никогда не угрожал своим жертвам оружием, не грабил их и на камеры наблюдений не попадал. Демон понял, что у него появился подражатель, и тому совершенно точно не нужна ментальная энергия на костях, то есть на мелу. Выходы на меловую “охоту” пришлось резко прекратить.
Между тем, та же сеть внезапно подсказала Рудольфу Варфоломеевичу выход из сложившейся ситуации. На одном из форумов кто-то предположил, что Меловик — сошедший с ума школьный учитель. Ну кто еще, в самом деле, будет преследовать ночью людей только ради того, чтобы они накорябали что-то мелом? Демон уцепился за эту мысль и изучил вопрос подробно. В результате в последних числах августа в одну из районных школ — такую, у которой и репутация не очень, и дотаций немного, — пришел статный брюнет лет тридцати, одетый в черный костюм-тройку, и попросил проводить его прямо к директору.
“Странный какой, — подумал охранник Геннадий Николаевич. — На улице плюс тридцать, а этот даже не вспотел!”
“Какой воспитанный! — подумала уборщица Анна Захаровна. — Вежливый. Неужели какого оболтуса отец?”
“Актер прям заграничный! — подумала директриса Лариса Витальевна. — Ему бы в Голливуде сниматься, а не преподавать”.
Голливуд, однако, был далеко, а за лето из школы успели уволиться физик и “немка”, а математичка подло ушла в декрет.
— Рудольф Варфоломеевич… — изучала документы Лариса Витальевна. — Борисоглебский-Таврический… Из этих, что ли? — она дернула подбородком куда-то вверх.
— Из этих, — на всякий случай согласился демон.
— Преподаватель математики, значит…
Документы у демона были, конечно, липовые, но выглядели точь-в-точь как настоящие.
— Да, — скромно ответил Рудольф Варфоломеевич. Ему предлагали разные варианты, но он выбрал то немногое, в чем мог быстро разобраться.
— Я кандидат физико-математических наук, — добавил Рудольф Варфоломеевич.
— Может, и физику возьмете? — встрепенулась Лариса Витальевна.
— Нет, простите, физику не могу. Я это… — Рудольф Варфоломеевич запнулся, придумывая ответ. — Я же университетский преподаватель. Я не умею просто… для детей…
— Ничего, справитесь! — припечатала Лариса Витальевна. Физики очередь в ее кабинет не занимали, так что ковать железо надо было сразу, не отходя от кассы. — И классное руководство в десятом “Г”. С ФГОСами знакомы?
— С кем, простите? — переспросил Рудольф Варфоломеевич.
— Ознакомитесь! Отправляйтесь в отдел кадров оформляться.
С ФГОСами демон ознакомился, как и со школьной программой по физике. Физика показалась ему наукой довольно смешной. Этакое подобие магии данного мира. ФГОСы напомнили демону некоторые трактаты древних мудрецов-философов его мира: были такими же зубодробительными и практически непригодными для чтения.
Кабинет, доставшийся Рудольфу Варфоломеевичу, требовал основательного ремонта. Лариса Витальевна была уверена, что новый преподаватель будет протестовать: вузы, говорят, сейчас прилично оснащают — электронные доски, доски под маркеры и прочее, а не вот это вот все: старая деревянная доска и плохо работающее оборудование для физических опытов. Однако вместо этого новый математик, он же физик, долго рассыпался в благодарностях и заверял, что его все более чем устраивает. Более того, он забрал у завхоза старые доски из тех немногих классов, где все же удалось сделать ремонт, и прикрепил их на свободные стены. На вопрос “зачем?” Рудольф Варфоломеевич честно отвечал, что он любит, когда ученики много пишут на досках.
Среди коллег и учеников Рудольф Варфоломеевич сразу же приобрел славу странного типа. Во-первых, он всегда ходил в черном костюме-тройке. Во-вторых, прическа: она была слишком взъерошенной, слишком небрежной и одновременно будто бы тщательно уложенной руками дорогого, но слишком креативного мастера. Некоторые школьники даже пытались подражать. Учительницы гадали, укладывает ли Рудольф Варфоломеевич волосы сам или нет и как часто вынужден это делать. В-третьих, он избегал коллективных посиделок, никогда не пил чай в учительской, не ходил в столовую и даже ни разу не попробовал пирожки, которые пекла мама исторички Софьи Владимировны, а пирожки по мнению всего учительского коллектива были, что называется, ум отъесть. И самое главное — Рудольф Варфоломеевич категорически запрещал ученикам самостоятельно стирать с доски. На переменах он выгонял всех из класса, запирал дверь изнутри и мыл доски сам. Стерильными марлевыми салфетками.
***
Рудольф Варфоломеевич Борисоглебский-Таврический был демоном-попаданцем. Нелепая случайность: студенты медицинского и юридического факультетов вместе отмечали успешно сданный экзамен по латыни и что-то в процессе пошло не так. Рудольф Варфоломеевич материализовался в комнате общежития, где проходила вечеринка, как и полагается демону: в клубах дыма, обнаженный и раздраженный. Никто, однако, не впал в ступор, не ужаснулся, не убежал, даже не заорал. Вообще появление Рудольфа Варфоломеевича никак не сказалось на ходе вечеринки. В комнате было накурено, причем в ход шли не только легальные табачные изделия. Студенты медицинского и юридического искренне полагали, что именно им-то, в отличие от остальных, можно в этом деле немного больше. В общем, дым стоял коромыслом, и какие-то дополнительные спецэффекты на этом фоне терялись.
Обнаженный вид Рудольфа Варфоломеевича тоже никого не удивил. Присутствующих на вечеринке в тот момент вообще мало чем можно было удивить. Как известно, на больших сборищах, во-первых, далеко не все друг друга знают. Во-вторых, в какой-то момент образуется много маленьких компаний, и каждой из них нет дела до того, как развлекаются твои соседи, лишь бы вовремя всем наливали. В общем, обнажился чувак и что? Значит, ему так надо.
— Да, жарковато что-то стало, — сказал Денис с юридического. — Это ты хорошо придумал, — и стянул с себя футболку.
Вернувшаяся в комнату из туалета первая красавица медицинского курса Вероника посмотрела на Рудольфа Варфоломеевича с каким-то нездоровым вожделением, провела рукой по грудным мышцам, затем пообводила наманикюренным коготком (Рудольф Варфоломеевич длину оценил) кубики на прессе и что-то зашептала про необходимость уединиться и начать готовиться к зачету по анатомии. Рудольф Варфоломеевич дураком не был. Он был демоном и неразборчивые плотские утехи уважал. Но именно потому, что он был не дурак, он понимал: валить надо сейчас, пока эти дети не проспались и не протрезвели. Он оглядел присутствующих в комнате и, наконец, обратился к одному из парней, чье телосложение и рост более-менее совпадали с его собственным:
— Мне нужна одежда, ботинки…
Тот поднял на него мутный взгляд, почему-то заржал и ответил:
— А мотоцикл тебе не нужен?
Рудольф Варфоломеевич задумался.
— Пошли, — сказал парень и вышел из комнаты. Рудольф Варфоломеевич вышел следом. Парень привел его в похожую комнату в другом конце коридора.
— Ты не из общаги, что ли? — спросил он, пока искал что-то внутри стоящего в углу комнаты шкафа.
— Не из общаги, — осторожно ответил Рудольф Варфоломеевич.
— А че случилось-то? Жеке в карты продул?
— Продул, — согласился Рудольф Варфоломеевич.
— Ну ты не напрягайся, ему все продувают, — успокоил парень. — И одежду он потом всем возвращает. Нафига она ему? Ему ж так, поржать. Завтра к нему зайди. Лучше после обеда — он проспаться успеет. Все отдаст.
Парень кинул на койку видавшие виды джинсы, линялую футболку, носки и поставил рядом кеды:
— Вот, твой вроде размерчик. Без белья, сам понимаешь. Но до дома доберешься.
— А мотоцикл? — поинтересовался на всякий случай Рудольф Варфоломеевич.
— Шутник, блин! — почему-то снова заржал парень. — Велик не дам. Одежду закинь завтра, когда к Жеке придешь. Если меня не будет, у него можешь и оставить.
Когда Рудольф Варфоломеевич покинул стены общежития, было уже светло. В июне рано светает. Утренняя прохлада Рудольфу Варфоломеевичу не мешала. Будучи демоном, он ее просто не замечал. Рудольф Варфоломеевич присел на стоящую во дворе лавочку и стал думать, что делать дальше.
Где-то в его мире остался дом, домашнее животное по имени Грмзсв, прекрасная красноокая демоница по имени… Впрочем, ее имя на местном языке выговорить было невозможно. Рудольф Варфоломеевич с тоской вспомнил ее большую тяжелую грудь, бронзовую кожу, изящные витые рога. Если Рудольфу Варфоломеевичу повезет, то он найдет способ вернуться обратно.
Безусловно, выживание в этом мире было задачей непростой, но Рудольф Варфоломеевич не был бы демоном, если бы не смог справиться с этим. Для начала он посетил книжный магазин, где попросил продавца дать пару самых популярных книг по демонологии.
— По демонологии? — переспросил продавец, хмыкнул и указал Рудольфу Варфоломеевичу на соответствующие стеллажи. Демон вытащил первую попавшуюся книгу, посмотрел на обложку и хмыкнул уже сам. Через полчаса Рудольф Варфоломеевич ознакомился со всем книгами, в которых рассказывалось о демонах. Из прочитанного (да-да, читал Рудольф Варфоломеевич по человеческим меркам ну очень быстро) стало ясно: демоны, как правило, в этом мире не обитают. В других — пожалуйста. Попаданством демоны тоже не страдают. Зато разнообразные человеческие девицы так и норовят провалиться в иные миры и прямо к демонам в объятья. Демоны же — большие, красивые и очень сексуальные по местным меркам (тут Рудольф Варфоломеевич даже приосанился) — почему-то страсть как любят юных человеческих, а еще эльфийских дев, причем обязательно неискушенных в плотской любви. Рудольф Варфоломеевич пожал плечами. Кто такие эльфы, он не знал, но собирался при случае разобраться. А вот что есть такого в человеческих девственницах, чего нет в женщинах его вида, демон категорически понять не мог. И самое главное, ничего схожего с его личным случаем Рудольф Варфоломеевич не нашел. Ничего, кроме анекдота про студентов-медиков, готовящихся к зачету по латыни. “Эти сволочи не готовились, они уже отмечали!” — со злостью подумал демон, поняв, что литература данного мира ему не поможет.
Тем не менее, уже через неделю Рудольф Варфоломеевич был обладателем неплохого счета в банке, небольшой съемной квартиры в спальном районе, ну и, конечно, документами на имя Р.В. Борисоглебского-Таврического. Настоящее имя демона было непосильным для человеческого артикуляционного аппарата, так что Рудольф Варфоломеевич просто нашел отдаленно схожее звуковое сочетание.
Единственная проблема, которая возникла перед демоном, — это питание. Человеческая пища была, прямо скажем, совсем не его. И людьми он тоже не питался. И даже кровью девственниц или младенцев. В общем, никакого очевидного легального или нелегального способа пропитания в этом мире демон найти не мог и за неделю вынужденной голодовки почти что озверел. В родном мире Рудольфа Варфоломеевича пищей демонов было то, что условно можно было бы описать словосочетанием “ментальная энергия на костях”. Костей в этом мире было огромное количество, как правило, животных. Ментальная энергия тоже была в избытке. Но существовали они сами по себе, никак не сочетаясь. Рудольф Варфоломеевич даже сумел посетить анатомический музей того самого университета, где он, образно говоря, появился на свет. Но человеческие останки также не оправдали его ожиданий. Будущее представлялось Рудольфу Варфоломеевичу в нерадужном свете.
Спасение пришло с неожиданной стороны. На заборе, что окружал строительную площадку недалеко от его дома, Рудольф Варфоломеевич обнаружил сделанную мелом надпись: “Катька — … и …”. Демону было безразлично, что вышеозначенная Катька является женщиной пониженной социальной ответственности и весьма неразборчива в сексуальных связях. Но какой же аппетитной была эта надпись! От нее просто несло отчаянием и злостью, и восторгом, и еще чем-то — Рудольф Варфоломеевич не разобрался пока чем, но этим несло от многих подростков в данном мире. Демон огляделся: место было пустынным. Время перевалило за полночь. Впрочем, голод был такой, что Рудольф Варфоломеевич не удержался бы, наверное, даже в середине дня на базарной площади. Он подошел к забору, втянул носом воздух и начал быстро слизывать написанное.
В ту ночь демон обошел весь район и наконец-то нормально поел. Ну как нормально? Мел все-таки не кость, хоть и состоит из кальция. А поверхности, на которых Рудольф Варфоломеевич находил “ужин”, чистыми нельзя было назвать даже с большой натяжкой. Даже с натяжкой на стойкий демонический организм. Тем не менее, голодная смерть в ближайшем времени демону не грозила. Оставалось придумать, как сделать этот суррогат чище и получать его регулярно.
Рудольфу Варфоломеевичу повезло: дело было летом и некоторые дети все еще имели привычку рисовать на асфальте мелом. Хотя в основном они, конечно, сидели в сети, а рисовали большей частью маркерами в лифтах. Ментальной энергии в детских рисунках на асфальте было не очень много. Похабные надписи на заборах в этом смысле были куда как питательнее. Иногда демону везло, и он находил где-нибудь надпись аршинными буквами “Зайка моя! Я тебя люблю!” Обычно такие надписи появлялись по субботам в тех дворах, где кто-то выходил замуж, но тоже, знаете ли, не часто. В общем, поесть демону удавалось примерно один-два раза в неделю. Рудольф Варфоломеевич худел, а характер у него портился.
Борьба за чистоту оказалась почти безрезультатной. Демон покупал в аптеке стерильные марлевые салфетки, стирал ими написанное, а дома вымачивал в воде и процеживал взвесь через мелкое сито. Так себе способ очищения, но все же это было лучше, чем облизывать заборы.
Где-то в августе по городу поползли слухи, что в спальных районах орудует странный маньяк. Ему даже дали прозвище Меловик. Жертвами его становились одинокие прохожие, которых он подкарауливал ночами в темных переулках и дворах, иногда — поздно вышедшие на прогулку с питомцами собачники. Собаки Меловика почему-то боялись: поджимали хвосты, прижимали уши, тряслись, скулили, жались к хозяевам. Меловик давал своим жертвам кусок мела и заставлял писать что-нибудь на стенах домов или на асфальте. Полиция терялась в догадках: лицо Меловика толком никто не запомнил. Некоторые рассказывали, что он носит балаклаву, другие — что у него черная маска, как у Зорро. Анализ написанного тоже ни к чему не привел: по словам пострадавших, Меловику было абсолютно все равно, что они будут писать. Да и ни одной целой надписи полиция найти не смогла: они всегда были тщательно затерты. Жертвы Меловика в глазах полиции жертвами, в общем-то, были так себе — на троечку. Их не ограбили, не причинили физических повреждений, некоторых после вообще проводили до дома. Очередной горожанин сошел с ума, только и всего.
Самому Рудольфу Варфоломеевичу такой расклад тоже не нравился. Последнее, к чему он стремился, — это внимание. Он менял районы, дни недели, в которые выходил на “охоту”, старался вообще делать это как можно реже. В какой-то момент в сети появилось видео, на котором некто в маске, держа под дулом пистолета загулявшую до темноты влюбленную парочку, сначала заставляет их писать на стене всякие скабрезности, а затем просто грабит. Настоящий Меловик никогда не угрожал своим жертвам оружием, не грабил их и на камеры наблюдений не попадал. Демон понял, что у него появился подражатель, и тому совершенно точно не нужна ментальная энергия на костях, то есть на мелу. Выходы на меловую “охоту” пришлось резко прекратить.
***
Между тем, та же сеть внезапно подсказала Рудольфу Варфоломеевичу выход из сложившейся ситуации. На одном из форумов кто-то предположил, что Меловик — сошедший с ума школьный учитель. Ну кто еще, в самом деле, будет преследовать ночью людей только ради того, чтобы они накорябали что-то мелом? Демон уцепился за эту мысль и изучил вопрос подробно. В результате в последних числах августа в одну из районных школ — такую, у которой и репутация не очень, и дотаций немного, — пришел статный брюнет лет тридцати, одетый в черный костюм-тройку, и попросил проводить его прямо к директору.
“Странный какой, — подумал охранник Геннадий Николаевич. — На улице плюс тридцать, а этот даже не вспотел!”
“Какой воспитанный! — подумала уборщица Анна Захаровна. — Вежливый. Неужели какого оболтуса отец?”
“Актер прям заграничный! — подумала директриса Лариса Витальевна. — Ему бы в Голливуде сниматься, а не преподавать”.
Голливуд, однако, был далеко, а за лето из школы успели уволиться физик и “немка”, а математичка подло ушла в декрет.
— Рудольф Варфоломеевич… — изучала документы Лариса Витальевна. — Борисоглебский-Таврический… Из этих, что ли? — она дернула подбородком куда-то вверх.
— Из этих, — на всякий случай согласился демон.
— Преподаватель математики, значит…
Документы у демона были, конечно, липовые, но выглядели точь-в-точь как настоящие.
— Да, — скромно ответил Рудольф Варфоломеевич. Ему предлагали разные варианты, но он выбрал то немногое, в чем мог быстро разобраться.
— Я кандидат физико-математических наук, — добавил Рудольф Варфоломеевич.
— Может, и физику возьмете? — встрепенулась Лариса Витальевна.
— Нет, простите, физику не могу. Я это… — Рудольф Варфоломеевич запнулся, придумывая ответ. — Я же университетский преподаватель. Я не умею просто… для детей…
— Ничего, справитесь! — припечатала Лариса Витальевна. Физики очередь в ее кабинет не занимали, так что ковать железо надо было сразу, не отходя от кассы. — И классное руководство в десятом “Г”. С ФГОСами знакомы?
— С кем, простите? — переспросил Рудольф Варфоломеевич.
— Ознакомитесь! Отправляйтесь в отдел кадров оформляться.
С ФГОСами демон ознакомился, как и со школьной программой по физике. Физика показалась ему наукой довольно смешной. Этакое подобие магии данного мира. ФГОСы напомнили демону некоторые трактаты древних мудрецов-философов его мира: были такими же зубодробительными и практически непригодными для чтения.
Кабинет, доставшийся Рудольфу Варфоломеевичу, требовал основательного ремонта. Лариса Витальевна была уверена, что новый преподаватель будет протестовать: вузы, говорят, сейчас прилично оснащают — электронные доски, доски под маркеры и прочее, а не вот это вот все: старая деревянная доска и плохо работающее оборудование для физических опытов. Однако вместо этого новый математик, он же физик, долго рассыпался в благодарностях и заверял, что его все более чем устраивает. Более того, он забрал у завхоза старые доски из тех немногих классов, где все же удалось сделать ремонт, и прикрепил их на свободные стены. На вопрос “зачем?” Рудольф Варфоломеевич честно отвечал, что он любит, когда ученики много пишут на досках.
Среди коллег и учеников Рудольф Варфоломеевич сразу же приобрел славу странного типа. Во-первых, он всегда ходил в черном костюме-тройке. Во-вторых, прическа: она была слишком взъерошенной, слишком небрежной и одновременно будто бы тщательно уложенной руками дорогого, но слишком креативного мастера. Некоторые школьники даже пытались подражать. Учительницы гадали, укладывает ли Рудольф Варфоломеевич волосы сам или нет и как часто вынужден это делать. В-третьих, он избегал коллективных посиделок, никогда не пил чай в учительской, не ходил в столовую и даже ни разу не попробовал пирожки, которые пекла мама исторички Софьи Владимировны, а пирожки по мнению всего учительского коллектива были, что называется, ум отъесть. И самое главное — Рудольф Варфоломеевич категорически запрещал ученикам самостоятельно стирать с доски. На переменах он выгонял всех из класса, запирал дверь изнутри и мыл доски сам. Стерильными марлевыми салфетками.
