Высокая, темные волосы собраны в небрежный пучок, из которого торчала какая-то то ли спица, то ли палочка для суши. Миниатюрные трикотажные шорты (я предпочла думать, что это все-таки шорты, а не трусы), майка-алкоголичка. Предплечья, бедра и грудь – ту часть, что виднелась в вырезе майки, – покрывала тонкая цветочная вязь. Уши были полны металлических колец. Еще одно в левой брови. Гвоздик в крыле носа. И она была красива. Сногсшибательно красива, если быть совсем честной.
– Ну здравствуй, московский мальчик! – девушка выпрямилась. Звякнули друг о друга тонкие кольца браслетов на запястьях. – Не знала, что ты не один. Твоя коллега? – она кивнула на меня.
Коллега?
– Здравствуй, питерская красавица! Это тебе, – Сергей вручил одну из коробок девушке, обнял ее и поцеловал в щеку. Она ухмыльнулась в ответ, но тоже приобняла его.
Мы прошли внутрь.
– Знакомьтесь. Это Саша – моя двоюродная сестра.
Девушка изучала меня с таким интересом, словно это я предстала перед ней в одном нижнем белье с кучей татуировок и пирсингом.
– Это Ангелина.
Я ждала продолжения: моя кто? Страшно любопытно. Продолжения не последовало. Вместо этого Ангелина сказала:
– Можно Геля. Назовешь Геллой – прокляну.
– Хорошо, – кивнула я.
– Проходите на кухню, – махнула Ангелина рукой. – Серый, где тапки и плечики для одежды, ты знаешь. Гостевое полотенце в ванной - фиолетовое. Дайте мне минут пятнадцать, надо кое-что досчитать.
Квартира у Ангелины была однокомнатной с большой квадратной прихожей и небольшой кухней. У окна – круглый обеденный столик, покрытый светлой скатертью. Скатертью! Пара стульев из тех, что принято называть венскими. Слева от окна - плита, рабочий стол, мойка, напротив у стены - старый деревянный буфет. Похожий стоит в бабушкиной квартире. Только вот на Ангелинином нет следов от пожара.
Мы сели за столик. Я почувствовала, как спинка моего стула уперлась в буфет. Интересно, если я попрошу у Сергея бабушкин буфет, он его отдаст?
– Ангелина – это кто? – спросила я тихо у Сергея.
– Моя хорошая знакомая.
– А чем она занимается?
– А какие у тебя варианты? – усмехнулся Сергей.
– Ну… не знаю. Удиви меня?
– Она бухгалтер.
– Иди ты!
– Правда. Работает на дому. Ведет несколько небольших фирм. Кстати, если ты вдруг не поверила насчет проклятия, то зря, – Сергей стал серьезным. – Она может.
– Ладно. Мне и в голову не приходило экспериментировать. Не нравится человеку то или иное сокращение. Зачем доставлять неприятные эмоции, если нас предупредили? – честно говоря, мне в голову не приходило и то, что Ангелину можно сократить до Геллы. Но кому-то, видимо, пришло. И, в принципе, этого кого-то я понимала.
Ангелина — по-прежнему в шортах-трусах и майке — вошла в кухню:
– Все, я ваша на ближайшие час-полтора. Ну так что, молодец, ты тут дело пытаешь аль от дела лытаешь? – обратилась она к Сергею.
– Ты нас, душа моя, сначала накорми да напои, – ответил ей в тон Сергей, – а потом уж и спрашивать будешь.
– А баньку и постель вам вечером организовать? – Ангелина приподняла проколотую бровь. – Это, кстати, можно. Я сегодня дома не ночую.
– Нет, спасибо, мы вечером обратно в Москву.
– Ладно. Чай, кофе, омлет, бутерброды?
– Я думаю, мы обойдемся пирожными. А вот кофе свари, пожалуйста. Я задолжал Саньке и обещал ей самый вкусный кофе в этом городе.
– Льстец, – усмехнулась Ангелина.
Пока она колдовала над туркой, расставляла на столе чайные пары и выкладывала пирожные на тарелку, Сергей притащил то ли из коридора, то ли из комнаты высокий круглый пуф.
– Ну молодец, догадался! А то думала, что так и буду стоять.
– Как можно! Я бы уступил тебе свой стул!
– Мой стул, ты хотел сказать?
Не знаю, что связывало этих двоих, но это танго они вытанцовывали явно не в первый раз и оба наслаждались процессом. Может я тут вообще лишний зритель? Третий лишний?
Наконец, кофе был готов, разлит по чашкам. Ангелина села на пуф, поджав по-турецки ноги, достала откуда-то трубку с длинным мундштуком и начала ее набивать.
– Ну? Теперь-то расскажите, чему обязана?
– Дарья Николаевна шлет привет и так, кое-что по мелочи.
– Хорошо, после завтрака отдашь.
О, неужели я все-таки узнаю, зачем Сергей со мной увязался? И что там за мелочи? Почему мне все время кажется, что он что-то такое перевозит и это что-то – тот еще геморрой? Я представила неизвестную мне Дарью Николаевну, расфасовывающую с помощью аптекарских весов подозрительный белый порошок по маленьким пакетикам, и Ангелину, пытающуюся кофейной ложечкой выровнять длинные белые дорожки прямо на скатерти. Получалось красиво.
Ангелина тем временем раскурила свою трубку. Аромат ее табака был плотный, сладковатый, он смешивался с запахом кофе и заполнял все вокруг. Я опомнилась, посмотрела в свою чашку. Что это я? Мне же обещали самый лучший кофе – если не в мире, то в этом городе. Надо пить.
– А вообще у Сашки тут дела, – продолжил Сергей. – Она себе куклу купила на блошке и хочет понять, зачем это сделала. В половине первого нам надо быть на Некрасова – там у нее встреча с кукольником…
– Который набьет из нас чучела, – не удержалась и тихо пробормотала я.
Ангелина фыркнула.
– Короче, мы тут ненадолго, – Сергей бросил взгляд на часы, висящие на стене.
– Кукла – это интересно, – протянула Ангелина. – Покажешь? – обратилась она ко мне.
– Вы в этом разбираетесь? – сокращать дистанцию мне категорически не хотелось.
– Не особо. Но куклы – это всегда интересно.
– Покажу, – согласилась я.
– Я принесу сумку, – сказал Сергей и вышел из кухни.
– Как тебе кофе? – спросила Ангелина.
Я прислушалась к собственным ощущениям.
– Отличный. Рецепт спрашивать бесполезно?
– Разумеется, – согласилась Ангелина и снова затянулась трубкой.
Мари-Манон Ангелина рассматривала молча. Покрутила туда-сюда, подвигала руки-ноги, погладила по голове.
– Интересно, – наконец протянула она и вернула куклу. – Интересно. Что ты собираешься с ней делать?
– Не знаю. Посмотрим.
– Посмотрим… – повторила Ангелина.
– Кстати, Сань, ты обещала за завтраком рассказать про нуль-переход, – вспомнил вдруг Сергей.
– Что за нуль-переход? – оживилась Ангелина.
– Да так, ерунда. Знакомый у меня есть по медакадемии. Круглый отличник был, но и выпить не дурак. В общем, рассказывал, что когда он с друзьями “отмечал” свою повышенную стипендию, то пару раз отрубался, ну, допустим, в полночь на станции Фрунзенская, а приходил в себя на Охотном ряду. А на часах по-прежнему была полночь. И часы были исправны.
– Бывает, – пожала плечами Ангелина.
– С пьяными-то? Конечно, – согласилась я.
Узнать, что же такое привез кузен Ангелине от некой Дарьи Николаевны, не получилось. Передача осуществилась в тот момент, когда я выходила в туалет. Зато удалось подслушать разговор: Сергей спрашивал, не надо ли что-то передать в обратную сторону, говорил, что сделает это бесплатно, исключительно из большой любви к Ангелине и в благодарность за ее гостеприимство. Что именно она ему ответила, я не услышала – на кухне открыли кран и шум воды поглотил остаток беседы. Версия с перевозкой наркотических веществ на глазах теряла правдоподобность. Вряд ли Сергей станет делать что-то такое бесплатно. Да и что именно? Ангелина отправляет обратно пустые пакетики из-под порошка? Выходите уже из туалета, Александра, и пустите вашу паранойю, то есть фантазию в какое-нибудь другое русло.
Я подумывала вызвать такси до дома кукольника, но Сергей предложил прогуляться, чтобы не застрять в пробках. Ангелина поддержала:
– Через Лиговский и Греческий за полчаса точно доберетесь, – сказала она на прощание и закрыла за нами дверь.
Первые минут десять мы шли молча. Потом я не выдержала:
– Не мое, конечно, дело, но все ж таки любопытно было бы узнать: у тебя с Ангелиной что-то было?
– Интересная у тебя, Саня, логика.
– То есть?
– Когда ты закатила в Антверпене в отеле истерику…
– Это была не истерика, а скандал.
– Хорошо, когда ты закатила тем утром скандал, тебе не казалось, что это не твое дело.
– Стоп. Все что было в Антверпене, остается в Антверпене. Мы в той поездке оба отожгли, один-один.
– Ну-у… Я бы сказал один-два в твою пользу. Меня по кустам не ловили. Я сам вернулся.
– Что мне сделать, чтобы ты мне это больше не напоминал?
– Извиниться?
– И не подумаю. А вообще к черту щепетильность! Знаешь, я за время нашего соседства столько твоих девиц перевидала, что начинаю сама себе напоминать Алису Витальевну. Благодаря тебе переживаю игру страстей в непосредственной близости от собственной квартиры…
– А тебе остается одиночество и беллетристика? – хмыкнул Сергей. – Вообще-то Макс о тебе спрашивал.
– Не уходи с темы. Так что с Ангелиной?
– А что с Ангелиной?
– У тебя с ней что-то было? Романтическое?
– Санечка, я не сплю с богомолами. Мне моя голова дорога.
– Даже так? – я задумалась. Сравнение было подходящим. – И что тогда тебя с ней связывает?
– Вот так и выясняется правда! – засмеялся кузен. – Ты такого невысокого обо мне мнения? С женщинами меня может связывать только секс?
– Да.
– Тогда что меня связывает с тобой?
– Все просто – мы родственники. И удобные соседи.
– Но это не обязывает нас к общению и тем более к дружбе.
– Тогда признайся по дружбе, что тебя с этой Гелей-Геллой свело?
– Общие знакомые.
– И ты ей что-то привез?
– От общих знакомых.
– И ради этого потащился со мной в Питер?
– Скажем так: я воспользовался возможностью.
– И что ты ей привез?
– А вот это, Саша, абсолютно не твое дело, – Сергей произнес это серьезно и даже с паузами между словами.
– Грубо. Мог бы что-нибудь и соврать.
– Не хочу.
Иди в пень, дорогая родственница. Ладно, в задницу чужие тайны. От любопытства не умру. Очень постараюсь.
Кукольник жил на пересечении Греческого проспекта и улицы Некрасова в большом сером доме, украшенном барельефами. Сергей остановился у решетчатых ворот во внутренний двор, отыскал в телефоне очередной код для замка, открыл калитку, но прежде, чем войти, обернулся и несколько секунд всматривался в спины прошедших мимо нас по проспекту людей.
– Что-то не так?
– Да нет. Показалось, что лицо знакомое мелькнуло.
– Еще одна питерская приятельница?
– Приятель. Причем московский. Ладно, мне показалось. Пойдем, нас ждут.
Кукольника звали Рафаэль. Белоснежно-седая шевелюра и молодое лицо, небольшие глаза, нос слегка вздернут, подбородок кругл. Лет Рафаэлю можно было дать и сорок, и пятьдесят, и пятьдесят пять – насчет шестидесяти я все-таки сомневалась. Среднего роста, не толстый и не тощий, он казался мягким и плавным до округлости. Бежевые свободные брюки, молочный свитер жемчужной вязки. Рафаэль напоминал “Рафаэлло”. На плече у кукольника сидел большой белый попугай.
– Друзья мои! Как я рад вас видеть! – Рафаэль по очереди пожал нам руки. – Александра, Сергей. Ждал вас, ждал! Ох, пирожные, благодарю! – он взял коробку из рук кузена. – Сейчас будем пить чай. Или кофе – что вы пожелаете.
– Др-р-рзья! Р-р-рд! Р-рд! – попугай вздыбил на голове корону из перьев, словно вождь индейского племени.
– Это Кроули. Обожает гостей и внимание к собственной персоне.
– Это ара? – спросила я.
– Нет, ну что вы! Это большой белохохлый какаду.
– Извините, я в них не разбираюсь.
Квартира Рафаэля представляла собой длинный широкий коридор, по левую сторону которого располагались большая кухня-столовая и жилые комнаты, а вдоль всей правой стороны стояли изящные белые шкафы, где за стеклянными дверцами были куклы – множество кукол в разноцветных пышных платьях и шляпках, больших и маленьких, с лицами веселыми и довольными, удивленными и капризными.
Прочая мебель, стены, паркет, портьеры на огромных кухонных окнах тоже были светлыми.
– Ну-с, друзья мои, что будем пить? – спросил Рафаэль, усадив нас за стол. – Чай? Кофе?
– Кофе, – сказала я.
– На ваш выбор, – ответил Сергей. Попугай уселся ему на плечо и перебирал клювом волосы.
– Турка? Гейзер? Френч-пресс? Эспрессо? – Рафаэль посмотрел на меня.
– На ваш выбор, – повторила я за кузеном.
– Трррка! Тррка! – сказал свое слово Кроули.
– Что ж, пусть будет турка, – Рафаэль повязал на себя кухонный фартук в красно-белую клетку, на секунду задумался, потом снял с крючка одну из трех висящих на стене джезв – самую большую, – и поставил ее на плиту. Зарычала электрическая мельница, кухня наполнилась запахом кофе.
– Есть ли какие-то предпочтения по специям, друзья мои? Или может быть аллергии?
– Нет.
– На ваш вкус.
Рафаэль засыпал в турку кофе, заливал воду, доставал из шкафов и открывал какие-то баночки, принюхивался к содержимому, бормотал что-то себе под нос, что-то закрывал и ставил обратно, что-то набирал черенком чайной ложки и добавлял в турку. Пока кофе был на плите, кукольник выставил на стол большую тарелку с принесенными пирожными и розетку с кусочками темного шоколада. Дальше на столе появился изящный, расписанный изображениями маленьких пастушек кофейный сервиз. Точно такой же был у меня – немецкий детский сервиз. Тонкий фарфор, милые девочки на рисунках. По размеру это были вполне настоящие чашки, молочник, сахарница и кофейник. Тем не менее, сервиз почему-то считался детским. Здесь – на большой взрослой кухне по соседству с кукольным царством – он смотрелся вполне уместно.
Рафаэль – уже без фартука, – положил себе в чашку кусок шоколада, залил его кофе и сел у окна в огромное мягкое кресло. Я тоже кинула дольку, Сергей экспериментировать не стал. Кофе был пряным, слегка солоноватым на вкус. Шоколад медленно таял на дне чашки и проявлялся на третьем-четвертом глотке.
– Так что, друзья мои, с чем вы ко мне пожаловали? – спросил Рафаэль.
Я повернулась к сумке, которая висела на спинке стула, но кукольник меня остановил:
– Нет-нет, Александра, не сейчас, не за едой. Потом покажете. Пока просто расскажите.
Я рассказала.
– Боюсь вас разочаровать, Александра, но… – Рафаэль сделал неопределенный жест рукой. – Блошка, дождь, товары прямо на асфальте, пятьдесят евро…
– Шестьдесят!
– Шестьдесят. Так вот, тут возможны два варианта: либо вы купили подделку, либо кукла должна быть в ужасающем состоянии.
– Да нет, она вроде бы в порядке. На мой взгляд. Хотя я не специалист, конечно.
– Увидеть, что кукла в ужасном состоянии, способен и неспециалист, – Рафаэль улыбнулся. – Правда, вы говорите, что на затылке куклы есть клеймо. Значит, голова, скорее всего, настоящая.
– Клейма не подделывают?
– Подделывают, конечно. Но не для того, чтобы продать потом такую подделку за гроши. Только если голова и оригинальная, все остальное может оказаться новоделом. Впрочем, зачем гадать, если мы можем все прямо сейчас изучить, не так ли, друзья мои? – Рафаэль посадил Кроули в большую клетку, стоящую тут же на кухне, и накрыл ее темной тканью. – Кроули, видите ли, тоже неравнодушен к куклам, – пояснил он. – Но, боюсь, его интерес может выйти для них боком. Не будем подвергать Мари-Манон опасности.
Комната, в которую нас провел Рафаэль, служила ему мастерской. Вдоль стен стояли комоды со множеством ящиков. У окна расположилась пара огромных столов, один из которых был полностью завален кусками тканей, кожи, меха.
– Ну здравствуй, московский мальчик! – девушка выпрямилась. Звякнули друг о друга тонкие кольца браслетов на запястьях. – Не знала, что ты не один. Твоя коллега? – она кивнула на меня.
Коллега?
– Здравствуй, питерская красавица! Это тебе, – Сергей вручил одну из коробок девушке, обнял ее и поцеловал в щеку. Она ухмыльнулась в ответ, но тоже приобняла его.
Мы прошли внутрь.
– Знакомьтесь. Это Саша – моя двоюродная сестра.
Девушка изучала меня с таким интересом, словно это я предстала перед ней в одном нижнем белье с кучей татуировок и пирсингом.
– Это Ангелина.
Я ждала продолжения: моя кто? Страшно любопытно. Продолжения не последовало. Вместо этого Ангелина сказала:
– Можно Геля. Назовешь Геллой – прокляну.
– Хорошо, – кивнула я.
– Проходите на кухню, – махнула Ангелина рукой. – Серый, где тапки и плечики для одежды, ты знаешь. Гостевое полотенце в ванной - фиолетовое. Дайте мне минут пятнадцать, надо кое-что досчитать.
Квартира у Ангелины была однокомнатной с большой квадратной прихожей и небольшой кухней. У окна – круглый обеденный столик, покрытый светлой скатертью. Скатертью! Пара стульев из тех, что принято называть венскими. Слева от окна - плита, рабочий стол, мойка, напротив у стены - старый деревянный буфет. Похожий стоит в бабушкиной квартире. Только вот на Ангелинином нет следов от пожара.
Мы сели за столик. Я почувствовала, как спинка моего стула уперлась в буфет. Интересно, если я попрошу у Сергея бабушкин буфет, он его отдаст?
– Ангелина – это кто? – спросила я тихо у Сергея.
– Моя хорошая знакомая.
– А чем она занимается?
– А какие у тебя варианты? – усмехнулся Сергей.
– Ну… не знаю. Удиви меня?
– Она бухгалтер.
– Иди ты!
– Правда. Работает на дому. Ведет несколько небольших фирм. Кстати, если ты вдруг не поверила насчет проклятия, то зря, – Сергей стал серьезным. – Она может.
– Ладно. Мне и в голову не приходило экспериментировать. Не нравится человеку то или иное сокращение. Зачем доставлять неприятные эмоции, если нас предупредили? – честно говоря, мне в голову не приходило и то, что Ангелину можно сократить до Геллы. Но кому-то, видимо, пришло. И, в принципе, этого кого-то я понимала.
Ангелина — по-прежнему в шортах-трусах и майке — вошла в кухню:
– Все, я ваша на ближайшие час-полтора. Ну так что, молодец, ты тут дело пытаешь аль от дела лытаешь? – обратилась она к Сергею.
– Ты нас, душа моя, сначала накорми да напои, – ответил ей в тон Сергей, – а потом уж и спрашивать будешь.
– А баньку и постель вам вечером организовать? – Ангелина приподняла проколотую бровь. – Это, кстати, можно. Я сегодня дома не ночую.
– Нет, спасибо, мы вечером обратно в Москву.
– Ладно. Чай, кофе, омлет, бутерброды?
– Я думаю, мы обойдемся пирожными. А вот кофе свари, пожалуйста. Я задолжал Саньке и обещал ей самый вкусный кофе в этом городе.
– Льстец, – усмехнулась Ангелина.
Пока она колдовала над туркой, расставляла на столе чайные пары и выкладывала пирожные на тарелку, Сергей притащил то ли из коридора, то ли из комнаты высокий круглый пуф.
– Ну молодец, догадался! А то думала, что так и буду стоять.
– Как можно! Я бы уступил тебе свой стул!
– Мой стул, ты хотел сказать?
Не знаю, что связывало этих двоих, но это танго они вытанцовывали явно не в первый раз и оба наслаждались процессом. Может я тут вообще лишний зритель? Третий лишний?
Наконец, кофе был готов, разлит по чашкам. Ангелина села на пуф, поджав по-турецки ноги, достала откуда-то трубку с длинным мундштуком и начала ее набивать.
– Ну? Теперь-то расскажите, чему обязана?
– Дарья Николаевна шлет привет и так, кое-что по мелочи.
– Хорошо, после завтрака отдашь.
О, неужели я все-таки узнаю, зачем Сергей со мной увязался? И что там за мелочи? Почему мне все время кажется, что он что-то такое перевозит и это что-то – тот еще геморрой? Я представила неизвестную мне Дарью Николаевну, расфасовывающую с помощью аптекарских весов подозрительный белый порошок по маленьким пакетикам, и Ангелину, пытающуюся кофейной ложечкой выровнять длинные белые дорожки прямо на скатерти. Получалось красиво.
Ангелина тем временем раскурила свою трубку. Аромат ее табака был плотный, сладковатый, он смешивался с запахом кофе и заполнял все вокруг. Я опомнилась, посмотрела в свою чашку. Что это я? Мне же обещали самый лучший кофе – если не в мире, то в этом городе. Надо пить.
– А вообще у Сашки тут дела, – продолжил Сергей. – Она себе куклу купила на блошке и хочет понять, зачем это сделала. В половине первого нам надо быть на Некрасова – там у нее встреча с кукольником…
– Который набьет из нас чучела, – не удержалась и тихо пробормотала я.
Ангелина фыркнула.
– Короче, мы тут ненадолго, – Сергей бросил взгляд на часы, висящие на стене.
– Кукла – это интересно, – протянула Ангелина. – Покажешь? – обратилась она ко мне.
– Вы в этом разбираетесь? – сокращать дистанцию мне категорически не хотелось.
– Не особо. Но куклы – это всегда интересно.
– Покажу, – согласилась я.
– Я принесу сумку, – сказал Сергей и вышел из кухни.
– Как тебе кофе? – спросила Ангелина.
Я прислушалась к собственным ощущениям.
– Отличный. Рецепт спрашивать бесполезно?
– Разумеется, – согласилась Ангелина и снова затянулась трубкой.
Мари-Манон Ангелина рассматривала молча. Покрутила туда-сюда, подвигала руки-ноги, погладила по голове.
– Интересно, – наконец протянула она и вернула куклу. – Интересно. Что ты собираешься с ней делать?
– Не знаю. Посмотрим.
– Посмотрим… – повторила Ангелина.
– Кстати, Сань, ты обещала за завтраком рассказать про нуль-переход, – вспомнил вдруг Сергей.
– Что за нуль-переход? – оживилась Ангелина.
– Да так, ерунда. Знакомый у меня есть по медакадемии. Круглый отличник был, но и выпить не дурак. В общем, рассказывал, что когда он с друзьями “отмечал” свою повышенную стипендию, то пару раз отрубался, ну, допустим, в полночь на станции Фрунзенская, а приходил в себя на Охотном ряду. А на часах по-прежнему была полночь. И часы были исправны.
– Бывает, – пожала плечами Ангелина.
– С пьяными-то? Конечно, – согласилась я.
***
Узнать, что же такое привез кузен Ангелине от некой Дарьи Николаевны, не получилось. Передача осуществилась в тот момент, когда я выходила в туалет. Зато удалось подслушать разговор: Сергей спрашивал, не надо ли что-то передать в обратную сторону, говорил, что сделает это бесплатно, исключительно из большой любви к Ангелине и в благодарность за ее гостеприимство. Что именно она ему ответила, я не услышала – на кухне открыли кран и шум воды поглотил остаток беседы. Версия с перевозкой наркотических веществ на глазах теряла правдоподобность. Вряд ли Сергей станет делать что-то такое бесплатно. Да и что именно? Ангелина отправляет обратно пустые пакетики из-под порошка? Выходите уже из туалета, Александра, и пустите вашу паранойю, то есть фантазию в какое-нибудь другое русло.
Я подумывала вызвать такси до дома кукольника, но Сергей предложил прогуляться, чтобы не застрять в пробках. Ангелина поддержала:
– Через Лиговский и Греческий за полчаса точно доберетесь, – сказала она на прощание и закрыла за нами дверь.
Первые минут десять мы шли молча. Потом я не выдержала:
– Не мое, конечно, дело, но все ж таки любопытно было бы узнать: у тебя с Ангелиной что-то было?
– Интересная у тебя, Саня, логика.
– То есть?
– Когда ты закатила в Антверпене в отеле истерику…
– Это была не истерика, а скандал.
– Хорошо, когда ты закатила тем утром скандал, тебе не казалось, что это не твое дело.
– Стоп. Все что было в Антверпене, остается в Антверпене. Мы в той поездке оба отожгли, один-один.
– Ну-у… Я бы сказал один-два в твою пользу. Меня по кустам не ловили. Я сам вернулся.
– Что мне сделать, чтобы ты мне это больше не напоминал?
– Извиниться?
– И не подумаю. А вообще к черту щепетильность! Знаешь, я за время нашего соседства столько твоих девиц перевидала, что начинаю сама себе напоминать Алису Витальевну. Благодаря тебе переживаю игру страстей в непосредственной близости от собственной квартиры…
– А тебе остается одиночество и беллетристика? – хмыкнул Сергей. – Вообще-то Макс о тебе спрашивал.
– Не уходи с темы. Так что с Ангелиной?
– А что с Ангелиной?
– У тебя с ней что-то было? Романтическое?
– Санечка, я не сплю с богомолами. Мне моя голова дорога.
– Даже так? – я задумалась. Сравнение было подходящим. – И что тогда тебя с ней связывает?
– Вот так и выясняется правда! – засмеялся кузен. – Ты такого невысокого обо мне мнения? С женщинами меня может связывать только секс?
– Да.
– Тогда что меня связывает с тобой?
– Все просто – мы родственники. И удобные соседи.
– Но это не обязывает нас к общению и тем более к дружбе.
– Тогда признайся по дружбе, что тебя с этой Гелей-Геллой свело?
– Общие знакомые.
– И ты ей что-то привез?
– От общих знакомых.
– И ради этого потащился со мной в Питер?
– Скажем так: я воспользовался возможностью.
– И что ты ей привез?
– А вот это, Саша, абсолютно не твое дело, – Сергей произнес это серьезно и даже с паузами между словами.
– Грубо. Мог бы что-нибудь и соврать.
– Не хочу.
Иди в пень, дорогая родственница. Ладно, в задницу чужие тайны. От любопытства не умру. Очень постараюсь.
Кукольник жил на пересечении Греческого проспекта и улицы Некрасова в большом сером доме, украшенном барельефами. Сергей остановился у решетчатых ворот во внутренний двор, отыскал в телефоне очередной код для замка, открыл калитку, но прежде, чем войти, обернулся и несколько секунд всматривался в спины прошедших мимо нас по проспекту людей.
– Что-то не так?
– Да нет. Показалось, что лицо знакомое мелькнуло.
– Еще одна питерская приятельница?
– Приятель. Причем московский. Ладно, мне показалось. Пойдем, нас ждут.
***
Кукольника звали Рафаэль. Белоснежно-седая шевелюра и молодое лицо, небольшие глаза, нос слегка вздернут, подбородок кругл. Лет Рафаэлю можно было дать и сорок, и пятьдесят, и пятьдесят пять – насчет шестидесяти я все-таки сомневалась. Среднего роста, не толстый и не тощий, он казался мягким и плавным до округлости. Бежевые свободные брюки, молочный свитер жемчужной вязки. Рафаэль напоминал “Рафаэлло”. На плече у кукольника сидел большой белый попугай.
– Друзья мои! Как я рад вас видеть! – Рафаэль по очереди пожал нам руки. – Александра, Сергей. Ждал вас, ждал! Ох, пирожные, благодарю! – он взял коробку из рук кузена. – Сейчас будем пить чай. Или кофе – что вы пожелаете.
– Др-р-рзья! Р-р-рд! Р-рд! – попугай вздыбил на голове корону из перьев, словно вождь индейского племени.
– Это Кроули. Обожает гостей и внимание к собственной персоне.
– Это ара? – спросила я.
– Нет, ну что вы! Это большой белохохлый какаду.
– Извините, я в них не разбираюсь.
Квартира Рафаэля представляла собой длинный широкий коридор, по левую сторону которого располагались большая кухня-столовая и жилые комнаты, а вдоль всей правой стороны стояли изящные белые шкафы, где за стеклянными дверцами были куклы – множество кукол в разноцветных пышных платьях и шляпках, больших и маленьких, с лицами веселыми и довольными, удивленными и капризными.
Прочая мебель, стены, паркет, портьеры на огромных кухонных окнах тоже были светлыми.
– Ну-с, друзья мои, что будем пить? – спросил Рафаэль, усадив нас за стол. – Чай? Кофе?
– Кофе, – сказала я.
– На ваш выбор, – ответил Сергей. Попугай уселся ему на плечо и перебирал клювом волосы.
– Турка? Гейзер? Френч-пресс? Эспрессо? – Рафаэль посмотрел на меня.
– На ваш выбор, – повторила я за кузеном.
– Трррка! Тррка! – сказал свое слово Кроули.
– Что ж, пусть будет турка, – Рафаэль повязал на себя кухонный фартук в красно-белую клетку, на секунду задумался, потом снял с крючка одну из трех висящих на стене джезв – самую большую, – и поставил ее на плиту. Зарычала электрическая мельница, кухня наполнилась запахом кофе.
– Есть ли какие-то предпочтения по специям, друзья мои? Или может быть аллергии?
– Нет.
– На ваш вкус.
Рафаэль засыпал в турку кофе, заливал воду, доставал из шкафов и открывал какие-то баночки, принюхивался к содержимому, бормотал что-то себе под нос, что-то закрывал и ставил обратно, что-то набирал черенком чайной ложки и добавлял в турку. Пока кофе был на плите, кукольник выставил на стол большую тарелку с принесенными пирожными и розетку с кусочками темного шоколада. Дальше на столе появился изящный, расписанный изображениями маленьких пастушек кофейный сервиз. Точно такой же был у меня – немецкий детский сервиз. Тонкий фарфор, милые девочки на рисунках. По размеру это были вполне настоящие чашки, молочник, сахарница и кофейник. Тем не менее, сервиз почему-то считался детским. Здесь – на большой взрослой кухне по соседству с кукольным царством – он смотрелся вполне уместно.
Рафаэль – уже без фартука, – положил себе в чашку кусок шоколада, залил его кофе и сел у окна в огромное мягкое кресло. Я тоже кинула дольку, Сергей экспериментировать не стал. Кофе был пряным, слегка солоноватым на вкус. Шоколад медленно таял на дне чашки и проявлялся на третьем-четвертом глотке.
– Так что, друзья мои, с чем вы ко мне пожаловали? – спросил Рафаэль.
Я повернулась к сумке, которая висела на спинке стула, но кукольник меня остановил:
– Нет-нет, Александра, не сейчас, не за едой. Потом покажете. Пока просто расскажите.
Я рассказала.
– Боюсь вас разочаровать, Александра, но… – Рафаэль сделал неопределенный жест рукой. – Блошка, дождь, товары прямо на асфальте, пятьдесят евро…
– Шестьдесят!
– Шестьдесят. Так вот, тут возможны два варианта: либо вы купили подделку, либо кукла должна быть в ужасающем состоянии.
– Да нет, она вроде бы в порядке. На мой взгляд. Хотя я не специалист, конечно.
– Увидеть, что кукла в ужасном состоянии, способен и неспециалист, – Рафаэль улыбнулся. – Правда, вы говорите, что на затылке куклы есть клеймо. Значит, голова, скорее всего, настоящая.
– Клейма не подделывают?
– Подделывают, конечно. Но не для того, чтобы продать потом такую подделку за гроши. Только если голова и оригинальная, все остальное может оказаться новоделом. Впрочем, зачем гадать, если мы можем все прямо сейчас изучить, не так ли, друзья мои? – Рафаэль посадил Кроули в большую клетку, стоящую тут же на кухне, и накрыл ее темной тканью. – Кроули, видите ли, тоже неравнодушен к куклам, – пояснил он. – Но, боюсь, его интерес может выйти для них боком. Не будем подвергать Мари-Манон опасности.
Комната, в которую нас провел Рафаэль, служила ему мастерской. Вдоль стен стояли комоды со множеством ящиков. У окна расположилась пара огромных столов, один из которых был полностью завален кусками тканей, кожи, меха.
