Прода от 08.09.2023, 10:26
Астор медленно выдохнул, прикрыв глаза, словно не желал смотреть на разбегающихся слуг. Но, когда стихли торопливые шаги, вдруг усмехнулся.
— Они вам крупно должны теперь. Но почему вы молчали?
Ей показалось, что вопрос вырвался сам, помимо воли. Очень уж много в нем было горечи.
— Есть несколько причин, но самая главная… — Рена замолчала, как будто собираясь с мыслями, но на самом деле ей захотелось уйти из холла, где, вполне может быть, кто-нибудь из слуг продолжает подслушивать. Она перехватила Астора под руку и неторопливо пошла к малой столовой. И только отойдя достаточно далеко, заговорила: — Помните, что вы сказали мне в нашу первую встречу, когда я говорила, что умею вести дом? “В моем доме все налажено, не думаю, что там потребуется какой-то особенный присмотр”. А теперь скажите мне, Астор, что я должна была подумать, столкнувшись с этими… странностями? Что либо вы понятия не имеете, что творится у вас за спиной. Либо что все, происходящее здесь, происходит с вашего ведома. Мне сложно было поверить в первое. Но во второе не верилось вообще. Я должна была понять, в самом ли деле все настолько плохо. Правда, в последние дни мне вдобавок захотелось узнать, как далеко они сумеют зайти и как долго это будет продолжаться. Скажите, если бы не эта глупость с письмом, как скоро вы могли бы заподозрить неладное?
— Самое позднее через неделю, — практически не раздумывая, ответил Астор. — Не потому, что меня осенило бы откровением свыше, просто именно через неделю мне принесут счета на подпись. Учитывая, что вы каждый день якобы отправляетесь то к модистке, то к ювелиру, то еще в какое-нибудь притягательное для женщин место, я ждал бы довольно много ваших счетов. И не увидел бы ни одного.
Астор открыл перед ней дверь малой столовой, отодвинул стул за небольшим круглым столом, на котором их уже дожидался кофе. Похоже, Арне бежал до кухни и обратно бегом и предпочел испариться до прихода господ, чтобы ненароком снова не попасть под горячую руку взбешенного хозяина. Астор дождался, пока она усядется, и продолжил.
— А самое раннее — завтра утром, но это неточно. У меня, если ничего не произойдет, ожидается свободной первая половина дня, я планировал пригласить вас потренироваться. Как думаете, выяснилось бы, что все это время вы не могли войти туда?
— Ну почему же, я входила, — Рена усмехнулась, пригубила кофе. — С Венделином. Ему ключи выдавались без вопросов. Знаете, я даже не думала, что можно запереть тренировочный зал. Зачем? Да и библиотеку. От кого? От слуг, которые все равно туда беспрепятственно войдут? Впрочем, это уже не важно. Мне интереснее, что я делала у ювелира и зачем к нему отправилась. В смысле, зачем Керту понадобилось рассказывать вам эти небылицы?
— Мне тоже это интересно, — от Астора снова полыхнуло яростью, но он почти сразу взял себя в руки. — Вы правильно сделали, что увели меня. Я был слишком зол, ничего хорошего из этого не вышло бы. Но разбирательство еще не окончено.
— Вы хотите докопаться до правды? — она грустно покачала головой. — Я тоже этого хотела. Но… они очень любят вас, Астор. Очень любят, очень преданны. И, видимо, защищают вас, вот так, по-своему. От меня. Этого никакой правдой не изменить.
— Ну уж нет, — резко, почти зло ответил он. — Может, вы и правы, но не им решать, хороша ли для меня моя жена.
Очень захотелось спросить, а что же решил тот, кто и должен решать. Хороша жена или не очень? Но она, конечно, не стала. Заговорила о другом.
— Вы еще не знаете, но я устроила себе лабораторию в вашем чулане. Рядом с основной. И запечатала вход с привязкой к обручальному кольцу. Как вы думаете, стоит ли снимать барьер или оставить?
— А вы не хотите перебазировать свою лабораторию к основной? Чулан — не лучшее место для опытов. Ни настроенного освещения, ни вытяжки, ни защиты.
— Я подумаю, — улыбнулась Эрдбирен. — Хотя в чулане было не так уж плохо. Просто слегка непривычно.
— Можете оставить его себе как запасной вариант, — то ли всерьез, то ли все-таки в шутку предложил Астор. И тут же сказал уже точно серьезно: — Рена, я вас очень прошу, если кто-то снова начнет… защищать меня от вас, не молчите. Не ждите, пока я замечу или догадаюсь сам. Вы моя жена. Вы здесь хозяйка. Я в любую секунду напомню об этом любому, кто осмелится забыть.
Прода от 11.09.2023, 11:26
Но что же это за хозяйка, о наличии которой должен напоминать муж? Рена такой быть не хотела. Она, конечно, не думала, что после сегодняшней выволочки все сразу станет хорошо. Слуги не начнут уважать ее по щелчку пальцев, даже если это щелчок герцога Гросса. Однако начало — это гораздо лучше чем ничего, ведь так?
Правда, беседа с экономкой надежд не внушала. Гера Тарн в сопровождении двух горничных вплыла в ее кабинет, едва постучав, почти перед ужином, когда Рена уверилась, что та решила проигнорировать ее вполне четкое распоряжение. Все трое несли внушительные стопки увесистых хозяйственных книг. Все это добро молча водрузили на стол перед ней. Горничные, все так же молча присев в торопливых формальных поклонах и опасливо косясь в сторону экономки, разбежались, а та, холодно глядя сверху вниз и излучая ледяное отторжение, спросила, едва разжимая губы:
— Вам нужно что-то еще?
— Ключи, — напомнила Эрдбирен, открывая верхнюю книгу из ближайшей стопки. — Скажите, гера Тарн, вы слишком инициативны, слишком забывчивы или слишком небрежны в своих обязанностях?
— Что вы имеете в виду? — холодное отторжение сменилось ярким негодованием с ослепительной вспышкой злости.
— Я просила принести книги за последний год. Здесь, как я понимаю, как минимум за десятилетие. Будьте добры, ответьте на мой вопрос.
— Вы хотели разобраться, как ведутся дела, — процедила экономка. — Для этого недостаточно года.
— Тому, кто никогда не держал в руках хозяйственных книг, и десяти лет может быть недостаточно. Но вам пора бы уяснить, что этот дом по меньшей мере в двадцать раз меньше моего родового замка, и я прекрасно знаю, с какого конца заполняется учетная ведомость и как ведутся годовые приходно-расходные списки. Не нужно проявлять инициативу, когда вас об этом не просят. Я ясно выразилась?
— Предельно. — На щеках геры Тарн расцветали заметные лихорадочно-алые пятна. Она со звоном опустила на столешницу связку ключей и вскинула подбородок. — Мне унести лишнее?
— Позже. Рада, что мы поняли друг друга, — кивнула Рена. — Ах, да. Еще кое-что. Постарайтесь сдерживать свои порывы. Ваши чувства для меня не секрет, я прекрасно знаю, как вы ко мне относитесь. Но находиться рядом с вами, когда вы так… полыхаете, крайне неприятно. — Она заметила мелькнувшее в глазах непонимание, потом — тревогу, дождалась, когда экономка в заметном смятении отведет взгляд, и продолжила: — Берите пример с вашего хозяина. Он умеет сдерживать даже внутренние переживания. Если, конечно, планомерно и методично не довести его до состояния взрывоопасного зелья. Что у вас не далее, чем сегодня, отлично получилось. Можете быть свободны, гера Тарн. Я позову вас, когда понадобитесь.
Этот разговор, тягостный и выматывающий, нужно было хоть немного чем-нибудь сгладить, и Эрдбирен ушла в сад. Чужие тяжелые, разъедающие эмоции мучили, давили, мешали как следует вдохнуть, но на воздухе или у воды всегда получалось отвлечься, сбросить с себя остаточное эхо чужого голоса, подумать о другом или подумать иначе.
Рена зашла в теплицу, склонилась над рыхлым, маслянисто-черным грунтом, провела ладонью по нежным, чуть пушистым кончикам наконец-то проросших, еще совсем крошечных, но уже уверенно тянущихся вверх валисмерий, и невольно улыбнулась. Кажется, на этот раз у нее получилось. Капля за каплей вливалась в почву магия, капля за каплей впитывались подкормки и чистая родниковая вода, а валисмерии благодарно топорщили мягкие венчики и усердно проращивали самые первые зародыши листьев. И вместо геры Тарн в мысли предсказуемо возвращался Астор. Может быть, у него и впрямь получится освободить завтрашнее утро?
Однако мечтам и надеждам свойственно не иметь ничего общего с реальностью. Утром гер Ильшер сообщил, что еще улаживает формальности и приехать в дом Анессы лучше не сегодня, а завтра. А Астор, похоже, исчез едва ли не на рассвете, и появился только вечером. Зато сам отыскал ее у клумбы с закатницей и сразу же ошеломил внезапным вопросом:
— А не пойти ли нам в самом деле в театр? Сегодня дают премьеру. “Великолепная вдова Лико, или Замуж за принца”. Новый, как утверждают, шедевр гера Штенмайера.
— Вместо утренней тренировки? — усмехнулась Эрдбирен. — С удовольствием, ваше сиятельство.
— Вам хватит часа, чтобы собраться?
— Конечно.
Наверное, ей хватило бы и получаса. Новые платья доставили еще несколько дней назад, а Юва придумала себе целый ритуал с ежедневным расправлением кружев и перетряхиванием чехлов, так что наряд к выходу был готов в любой момент. Но уже стоя перед зеркалом в тончайшей полупрозрачной нижней рубашке, Эрдбирен вдруг подумала, что это ее первый выход в свет с мужем. Прием во дворце был только оглашением их брака, к тому же приглашали на него лишь немногих избранных. А вот так запросто появиться на людях уже как супруги случая еще не было. За этой волнующей мыслью пришла еще одна: Эрдбирен отчетливо помнила сначала оценивающий, а потом пренебрежительный взгляд баронессы Виттернимской. Разумеется, простое платье, надетое для работы в саду, на такую особу не могло произвести иного впечатления. И хотя на впечатления этой отдельной баронессы и всех остальных графинь, баронесс и даже герцогинь было от души плевать, ее первое появление рядом с мужем должно было стать по меньшей мере эффектным. Прослыть ни с того ни с сего неотесанной дикаркой с севера, которая не имеет представления о манерах и моде, не хотелось.
— Пурпурное, — хмурясь, распорядилась Рена в ответ на ожидающий взгляд Ювы.
Та округлила глаза.
— То, что с неприличным вырезом?
— Оно самое. И поспеши, к этому платью нужна очень замороченная прическа. С цветами.
“Неприличный” вырез был всего лишь средним декольте, зато заниженные буфы на рукавах почти полностью открывали плечи. Мягкий темно-пурпурный велюр, расшитый вигантийской узорной тесьмой, так ласково льнул к коже, что Рена влюбилась в это платье, едва успела примерить, только никак не могла придумать, куда же в таком можно выйти. Театр подходил как нельзя лучше. А если надеть к нему золотое ожерелье с огненным турмалином, то наряд, пожалуй, и впрямь станет слегка… откровенным. Совсем чуть-чуть. В меру. Тяжелый каплевидный камень укладывался как родной прямо в ложбинку между грудей, там, где декольте, по мнению Эрдбирен, все еще оставляло слишком много простора воображению, а по мнению Ювы, ужас как неприлично оголяло внушительные прелести хозяйки.
С прической, как она и боялась, вышла заминка. Непокорные кудри и обычно-то укладывались тяжело, а когда их пытались стянуть в подобие идеально гладкой высокой прически, бунтовали от души. Юва шипела, воюя и с ними, и с раскаленными щипцами, поминала любимых лысых кракенов и жабьих детей, а Эрдбирен, зачаровывая подходящий букетик, думала, что какой бы ни была истеричка Хейн, своего она добилась — ее выпускницы могли использовать прикладную магию не задумываясь, даже в самых экстремальных ситуациях. Например, с щипцами в волосах или на бегу.
Однако часа ей все-таки хватило, даже с запасом. И в холл она спускалась за пять минут до назначенного срока. Юва семенила следом, бережно придерживая тяжелый велюровый подол и наотрез отказываясь оставить его в покое.
— Вот спустимся, тогда отцеплюсь, и делайте что хотите, — недовольно бормотала она. — А пока я за него отвечаю. Еще не хватало помять, не успев выйти из дома!
Эрдбирен хотела было объяснить, что платью предстоят еще ступени в театре, и на юбку наложены соответствующие чары, но тут поймала взгляд Астора — и едва не сбилась с шага.
Он смотрел… восхищенно? ошеломленно? горячо? Что-то подобное она уже видела, вспышками, промельками, между вдохами и выдохами во время их стремительного сражения. Спасибо двурогу, тот никогда не давал забыться и упустить контроль даже на секунду. Но сейчас двурога в руках не было, только невесомая меховая накидка, а в глазах Астора вскипал такой ведьмин котел эмоций, что немудрено было забыть обо всем на свете, даже о ступеньках. Что ж, значит, не зря старалась и с выбором не ошиблась.
Астор подошел к подножию лестницы, протянул руку.
— Боюсь, мужская половина зала будет смотреть сегодня не на сцену. Вы… более чем прекрасны.
— Мне нет дела до всяких половин, но я совсем не против поспорить с творением гера Штенмайера за внимание одного конкретного мужчины.
Прода от 13.09.2023, 11:02
Она оперлась о его подставленную ладонь, осторожно погружаясь в эмоции. Муж не слишком часто баловал ее откровенными чувствами. Да что там, они и виделись-то, можно сказать, исключительно по праздникам. И слишком легко было бы раствориться в его сегодняшней неожиданной открытости. А им еще ехать и… все остальное, что положено делать в театрах, явившись туда заранее, на всеобщее обозрение.
Самая роскошная из имевшихся в каретном сарае карет, золоченая, с гербом на дверцах и магическими фонарями на крыше, ждала их, запряженная четверкой великолепных вороных. Гурсери, личный кучер герцога, суровый смуглый южанин с роскошными усами и величественным взглядом, откинул ступеньку. Астор помог подняться Рене и уселся сам.
Внутри карета была столь же роскошна, как и снаружи, с мягкими, обтянутыми винно-красным бархатом сиденьями и магическими фонариками над дверцами и под потолком. И двигалась хорошо: мягко, плавно, как будто ее не кони несли по неровной брусчатке, а ласково покачивало на пологих морских волнах, подгоняя ровным, сильным ветром.
— Между прочим, не стесняйтесь брать именно этот экипаж, если выезжаете не с мыслями остаться неузнанной, — сказал Астор, заметив ее реакцию. — Я обычно им не пользуюсь.
— О нет, — рассмеялась Эрдбирен. — Я не хочу, чтобы за мной по улицам бегала толпа зевак. Вы можете себе представить, как я в этом… сказочном экипаже приезжаю к зеленщице за подкормкой или к Эдерхазе за приборами для опытов? Разве что во дворец, но туда легче порталом.
— Что ж, тогда оставим его для театра, — легко согласился Астор.
От особняка до здания Королевского театра было всего-то минут десять езды. Карета плавно остановилась, Астор лихо спрыгнул и подал руку. Эрдбирен глубоко вздохнула, выходя из уютного уединения на театральную площадь. Здесь царил гул голосов, напоминающий рокот прибоя в осеннюю непогоду — еще не шторм, но вот-вот, даже несущаяся из театра музыка не слишком его заглушала. Подъезжали одна за другой, останавливались и отъезжали, высадив пассажиров, роскошные кареты и экипажи поскромнее, пары и небольшие компании поднимались по ступеням широкой центральной и двух боковых полукруглых лестниц, смеялись, раскланивались, мужчины сворачивали к расположившимся у боковых лестниц цветочницам, и над всем этим столпотворением парили в воздухе сотни золотых, серебристых, голубовато-белых, нежно-розовых и радостно-оранжевых магических светлячков.
— Нам ведь не обязательно со всеми здороваться и раскланиваться? — спросила Рена, с опаской поглядывая по сторонам.
