Альдареса и молчаливого завсегдатая клуба “Три короны” барона Люфта, персонаж которого в пьесе выпрыгнул из окна клуба на третьем этаже, чтобы избежать внезапного свидания с великолепной вдовой, и самым досадным образом сломал ногу.
И ее ответ:
— Комический? Вовсе нет. Он как раз оказался самым мудрым. Успел сойти с дистанции до того, как его заарканили и запрягли. К тому же, не покалечился, не оскандалился, и вообще, счастливо женат, ему можно только позавидовать, не так ли?
Что он мог на это ответить? Только благодарно и нежно поцеловать руку.
Это воспоминание тут же потянуло за собой другие. О том, как он, уже активировав защиту ложи, так и не воспользовался возможностью повторить чувственно-возбуждающий сеанс поцелуев. Сам не знал, почему. Боялся, что Эрдбирен слишком выбита из колеи осознанием, что послужила объектом праздного любопытства чуть ли не всего высшего света Кронбурга, причем в довольно пикантной ситуации? Или попросту увлекся происходящим на сцене? А может, опасался, что в этот раз не сумеет вовремя остановиться? Реакция жены на в общем-то невинные ласки оказалась такой яркой и искренней, что Астора отчаянно тянуло и повторить, и продолжить, и зайти дальше. И собственное решение — не торопиться, дать ей привыкнуть к себе, подвести к постели не чувственным натиском, а всесторонним знакомством — стало вдруг неимоверно раздражать.
Быстро проглядев остальные публикации о премьере, он даже не поленился написать несколько благодарственных строчек геру Траунде. И совсем уж было собрался пригласить жену позавтракать вместе, но помешал вызов от Арнольда.
Сказать, что Астор напрягся значило бы знатно преуменьшить: все-таки у брата не было привычки дергать его с утра пораньше без очень серьезного повода. А какой сейчас мог быть повод? Первое, что пришло на ум: очередное покушение на принцесс.
Но вопрос замер на губах, едва Астор увидел лицо Арнольда, вполне довольного жизнью, с чашкой утреннего кофе в руке.
— С добрым утром, — благодушно поприветствовал его король. — Надеюсь, сегодня оно и в самом деле доброе.
— Что-то случилось? — осторожно поинтересовался Астор. Очень уж не вязались между собой тревожный ранний вызов и источаемое братом благодушие.
— Ну как же, — Арнольд широко улыбнулся, отпил кофе, поставил кружку, переложил лежащий перед ним “Вестник Кронбурга” и развернул “Три короны”. — “Черный Ястреб потерял голову”. По-моему, прекрасный заголовок. Аплодирую. И поздравляю.
— Ты для этого меня вызвал?
— Конечно.
— Тебе делать нечего с утра пораньше, только зачитывать мне плоды остроумия репортеров?!
— А почему нет? Полезно, знаешь ли, начинать утро с добрых известий.
— Еще скажи “я же говорил”! — фыркнул Астор.
— И скажу. Говорил и снова повторю, что дочка Лунана настоящий клад. И даже твоя эпатировавшая всю столицу идея с переносом свадьбы теперь видится в совершенно другом свете. Знаешь, это категорически непривычно, — он отложил “Три короны” и взвесил в руке всю пачку газет, — видеть тебя в роли героя светских сплетен. Приятное разнообразие.
— Наслаждайся! — Астор вложил в единственное слово весь свой яд, прекрасно понимая, что не так уж его и много: по большому счету Арнольд был прав, разве что оторвал не вовремя. — А я, с твоего позволения, ваше величество, отправлюсь завтракать.
— Не забудь проверить свой завтрак на яд, а то великолепная вдова, говорят, в ярости. Мое почтение госпоже герцогине, — Арнольд отсалютовал чашкой и отключился. А Астор подумал вдруг, что в шутке брата слишком мало шутки. Арнольд не знает о последнем появлении Фредерики, иначе вряд ли шутил бы так, скорее дал бы тот же совет вполне серьезно. В конце концов, однажды Астор уже имел несчастье узнать, насколько далеко простирается мстительность отвергнутой женщины.
Впрочем, он уже приказал прямо и недвусмысленно не пускать ее на порог, если снова явится. Против прямого приказа слуги не пойдут, ведь тогда уже не отделаешься дурацким “не было распоряжений”.
— Ваше сиятельство, к вам гер Снарге, — Керт вошел бесшумно, поклонился чуть ниже обычного, короче говоря, всем своим видом изображал идеального слугу. А ведь не будь той выволочки, наверняка добавил бы: мол, пригласить его после завтрака? И даже не из любопытства, хотя и оно было — Снарге почти никогда не тревожил своими проблемами самого герцога, предпочитая решать их уровнем или двумя ниже, — а исключительно в пику этому несказанному Астор велел:
— Пусть войдет.
— Ваше сиятельство, — старый Снарге склонил голову в быстром приветствии и тщательно закрыл за собой дверь. А потом снова открыл, высунулся в коридор и закрыл опять. — Вы уж распоряжайтесь как знаете, но прежде я скажу все, что думаю. Потому что нет больше никаких сил молчать. Я служу вам давно, но никогда еще у меня не было такого сильного желания попроситься на покой.
Он решительно прошел в кабинет, замер у стола, хмуро глядя исподлобья и комкая в руках шляпу.
— Что случилось? — вступление намекало, что речь вряд ли пойдет о форме клумб или дополнительных деньгах на магические подкормки. — Рассказывайте, гер Снарге. Я внимательно слушаю.
— Дочь врага, — медленно произнес Снарге. — Предательское семя. Коварная авантюристка. Что там еще было? Запамятовал, да и не хотелось запоминать такую пакость. Может, все оно и так, ваше сиятельство, но раз уж вы назвали госпожу хозяйку женой, так она теперь ваша жена, а не пришлая и постылая девица. Неужели вы… — Снарге покачал головой, пожевал губами, старательно подбирая слова. А Астор сидел, бессознательно сжав кулаки, и пытался то ли понять, о чем это он, хотя что тут было не понять, то ли просто совладать с внезапным ощущением, будто его то ли жеребец лягнул со всей дури в грудь, то ли из-за угла огрели по голове дубиной.
— Кто? — спросил резко, наконец-то вдохнув ставший вдруг слишком густым и вязким воздух. — Кто смеет такое говорить?
— Да почитай что почти все! — горько ответил садовник. — А я так скажу, ваша милость, никогда я не поверю, что у госпожи хозяйки злые умыслы в сердце. Растения такое чуяли бы. А они тянутся к ней, как ко мне никогда не тянулись. Нет в ней зла. Зато вокруг — столько, сколько не сочтешь. И такое паскудство творится прямо в моем саду! Да знаете ли вы, сколько госпожа выхаживала эти тщедущные ростки? Она же каждое семечко укутывала магией. Берегла, подбирала подходящие чары. Не растут валисмерии в грунте. Попросту не могут. Им море подавай, скалы на худой конец. А у нее проросли. И ведь я на рассвете поливал, все с ними было хорошо. А потом какая-то… паскуда! такую пакость сотворила! Да недаром от них Вим сбежал на конюшню. И моей ноги после такого не будет в этом доме! Глаза бы мои их не видели!
— Вот этого не надо, Снарге. Никаких “ноги не будет”, — Астор встал, заставил себя глубоко вдохнуть. Только не сорваться снова в ярость. Это не поможет. — Давай подробней. Эрдбирен что-то выращивала, и?.. Ей испортили опыт? Кто?
— Знал бы, кто, уж я бы не промолчал! — сердито ответил садовник. — И ведь госпожа хозяйка всерьез думает, что она в чем-то ошиблась. Сама их погубила. Магией, или чрезмерной заботой. — Он снова сокрушенно покачал головой. — Но я-то понимаю, что причина в другом. Просто здесь живут те, для кого причинить ей боль все равно что сослужить вам добрую службу. Много ли надо ума — выплеснуть на такую нежную поросль помои или таз мыльной воды. А хозяйка каких только чар защитных не ставила, да только все они — не от людей.
— Чары, — повторил Астор. — Гер Граус ставил защиту от людей. Никто чужой со злым умыслом не проник бы. А ну пойдем, покажешь.
Взять магический след и даже проверить, есть ли он, Астор сумел бы даже сейчас, да что там, и Снарге сумел бы, а уж Рена наверняка. Но… Рена могла просто не подумать об этом, особенно если была расстроена, а ведь наверняка была. А Снарге — всего лишь садовник, не сыщик. Хотя, чего уж, все обстоятельства изложил так, что иным сыщикам фору даст. И все же Астор хотел посмотреть сам.
Снарге привел его в теплицу. На первый взгляд, точнее, на взгляд настолько далекого от растений человека, как Астор, ничего необычного здесь не было. Засыпанная мелкой галькой дорожка между двух грядок, влажная, тщательно разрыхленная земля, и на этой земле бессильно упавшие крохотные росточки. И никаких следов, ни видимых, ни магических.
— Эти? — Он посмотрел на Снарге. — Я ничего в этом не понимаю. Они действительно испорчены?
— Мертвее мертвого, — мрачно подтвердил садовник. — И никакая магия здесь ни при чем. Уж испорченных по дурости растений я на своем веку повидал немало. Да что я рассказываю, вы и так знаете. Госпожа хозяйка столько трудов вложила, а… — махнул рукой.
— И сделано это… я верно понял, что на рассвете еще все было в порядке?
— Верно. Стояли, душа радовалась. Я потом, значит, к закатнице ходил, там полил. Это, пожалуй, часа два тому? Потом деревьями занялся, а там госпожа хозяйка вернулась да к ним зашла…
Это “вернулась” кольнуло мгновенным недоумением, но тут же вспомнил: Рена говорила, что поедет в лавку умершей травницы, попытается хоть что-то там спасти.
— А хозяйка когда вернулась?
— С час, может.
— Прекрасно, — холодно подытожил Астор. — Значит, нам нужен кто-то, кто входил сюда после того, как ты закончил с поливом, и до того, как вернулась хозяйка. Кто был достаточно хитер, чтобы не выплеснуть ведро воды, о котором ты говорил, на эти ростки с маху, потому что тогда вода размыла бы почву, и вы это заметили бы, и ты, и герцогиня.
Ярость клокотала опасно близко. Он думал, позавчерашнего внушения хватило! Снарге приоткрыл причину: дочь Лунана, которого вся столица считала предателем. Но, чтоб им всем, идиотам, пусто было, она его жена!
— Где хозяйка? — спросил он.
— Так если в дом не ушла, то наверняка в беседке у пруда. Она любит там бывать.
— Хорошо. Спасибо, гер Снарге. Вы правильно сделали, что сразу пришли ко мне.
И очень хорошо, что на сегодня у него не запланировано никаких срочных дел. Пора отвлечься от государственных проблем и навести наконец порядок в собственном доме.
Он задумчиво посмотрел на ведущую к пруду дорожку. На садовника.
— Гер Снарге, найдите Арне. Передайте, что я велел собрать всех слуг в большой гостиной. Всех! Кто занят, пусть отложит дела. Я подойду… скоро.
И торопливо пошел к пруду. Лучше он поговорит с Реной, чем будет бездарно терять время в ожидании. Хотя, возможно, и стоило бы проследить самому, как быстро все соберутся, кто окажется самым торопливым, а кто самым недовольным, и о чем эта толпа дармоедов будет судачить между собой в ожидании хозяина.
Кольнуло: и гадать нечего, стоит вспомнить, с чего начал разговор Снарге. Ну ничего. Он их отучит думать всякие глупости. Вообще отучит думать, раз в их пустые головы приходит дурь и грязь о хозяйке! Но сначала найдет, кто возомнил себя самым умным, и пусть пеняет на себя. Идиотам не место в доме герцога Гросса. Идиотов надо учить делами, потому что слов они не понимают, а дела — это к Тессарду. Одного остолопа уже отправил на перевоспитание, следом отправится пополнение. Дальних гарнизонов на всех хватит.
Эрдбирен и правда была у пруда. Сидела на ступеньках, спускающихся от беседки к самой воде. Черная вода была почти сплошь укрыта крупными листьями лилий, а вокруг стояла такая тишина, что Астору вдруг показалось — он не дома, а где-то очень далеко от столицы, где спокойно и тихо. Только мельтешат в воздухе стремительные стрекозы.
Рядом с Эрдбирен лежали несколько тех самых мертвых ростков. Валисмерии, припомнил Астор. В народе их называли русальим волосом и верили, что сплетенные из него обереги делают человека невидимым для любой водной нечисти. Насчет невидимости, конечно, чистой воды суеверие, но отпугнуть кого-нибудь не слишком сильного и голодного, вроде мелких водяных чертей или новорожденного упыря, русалий волос и правда мог.
Астор отметил дорожный плащ, небрежно брошенный на перила беседки, значит, в дом Эрдбирен даже не заходила, сразу по приезде пошла к своим росткам. Ну да, и ножны с двурогом на поясе, тоже снять не успела. Он подошел уже совсем близко, когда Рена услышала, обернулась. Мгновенное удивление во взгляде сменилось улыбкой, теплой и привычно искренней, и тут же — тревогой.
— Астор? Что-то случилось?
Он положил руку ей на плечо, прервав порыв встать навстречу, и сел рядом, переложив ростки ступенькой выше.
— Случилось. Гер Снарге устроил мне выволочку. Заслуженную, — добавил, встретив ее изумленный взгляд.
— За что?!
— За вас, конечно же. В его лице вы уже приобрели верного сторонника. Жаль, что остальные не обладают таким же здравомыслием. Придется с ними разбираться теми методами, какие я никогда не думал использовать в собственном доме.
— Я не понимаю… — она нахмурилась. — При чем здесь гер Снарге? Постойте! Он что же, думает, что валисмерии… Нет, не может быть! Там не было ничего подозрительного. Но раз вы так сердитесь…
— Я думаю, вы можете доверять чутью гера Снарге. Я ему, по крайней мере, доверяю, а он считает, что вы все делали правильно и ваш опыт испортил кто-то другой.
— Жаль, — она вздохнула, все так же хмурясь, отвернулась к воде. — Мне казалось, в этот раз все получается. Это была не первая моя попытка. Валисмерии ужасно вредные, им все не нравится. Но все же… почему гер Снарге ничего не сказал мне? Ему не стоило беспокоить этим вас.
— Стоило, — резче, чем хотел бы, возразил Астор. — Рена, вы слишком деликатны. Вы предпочитаете сами решать свои проблемы. Скажите честно, если бы он сказал вам, а не мне, что бы вы сделали? Я почему-то не верю, что пошли бы жаловаться мне.
— Конечно, нет, — она улыбнулась, взглянула искоса. — Просто поставила бы охранные чары на теплицу, для ограниченного круга лиц. Как сделала с моим лабораторным чуланом.
— И дождались бы пакости в каком-нибудь другом месте. Поставили бы охранные чары там, и столкнулись бы с неприятностями где-нибудь еще. Надо бороться с причиной, а не со следствием. Лечить болезнь, а не симптомы, как говорят доктора.
— Наверное, вы правы. Но ведь вы уже пытались. Позавчера. И сегодня мы видим результат этого лечения.
— Абсолютно недостаточный, — кивнул, прервав ее, Астор. — Кислая микстура не помогла, значит, придется испробовать по-настоящему горькое лекарство.
— Я уже стала причиной раздоров и страданий в этом доме, — Рена покачала головой. — Мне не понравилось. Я же вижу, что вся эта история болезненна не только для ваших слуг, но и для вас.
— Поэтому вы предлагаете замести мусор под ковер, — хмыкнул Астор. — Нет. “Вся эта история”, как вы говорите, а я бы сказал, “откровенная глупость, а возможно, и предательство”, требует решения, а не всепрощения. Я не хочу и не могу сомневаться в верности своих людей. Однажды из этого дома уже украли мою дочь. Но тогда это хотя бы была могущественная снежная ведьма, а не подкупленный или просто глупый слуга.
— Только не злитесь на них слишком сильно. Когда вы такой… — она обернулась, взглянула с грустной улыбкой. — Мне хочется взять вас за руку и не отпускать.
— Возьмите, — неожиданно для себя согласился Астор. — И можете даже не отпускать… сколько-нибудь.
И ее ответ:
— Комический? Вовсе нет. Он как раз оказался самым мудрым. Успел сойти с дистанции до того, как его заарканили и запрягли. К тому же, не покалечился, не оскандалился, и вообще, счастливо женат, ему можно только позавидовать, не так ли?
Что он мог на это ответить? Только благодарно и нежно поцеловать руку.
Это воспоминание тут же потянуло за собой другие. О том, как он, уже активировав защиту ложи, так и не воспользовался возможностью повторить чувственно-возбуждающий сеанс поцелуев. Сам не знал, почему. Боялся, что Эрдбирен слишком выбита из колеи осознанием, что послужила объектом праздного любопытства чуть ли не всего высшего света Кронбурга, причем в довольно пикантной ситуации? Или попросту увлекся происходящим на сцене? А может, опасался, что в этот раз не сумеет вовремя остановиться? Реакция жены на в общем-то невинные ласки оказалась такой яркой и искренней, что Астора отчаянно тянуло и повторить, и продолжить, и зайти дальше. И собственное решение — не торопиться, дать ей привыкнуть к себе, подвести к постели не чувственным натиском, а всесторонним знакомством — стало вдруг неимоверно раздражать.
Быстро проглядев остальные публикации о премьере, он даже не поленился написать несколько благодарственных строчек геру Траунде. И совсем уж было собрался пригласить жену позавтракать вместе, но помешал вызов от Арнольда.
Сказать, что Астор напрягся значило бы знатно преуменьшить: все-таки у брата не было привычки дергать его с утра пораньше без очень серьезного повода. А какой сейчас мог быть повод? Первое, что пришло на ум: очередное покушение на принцесс.
Но вопрос замер на губах, едва Астор увидел лицо Арнольда, вполне довольного жизнью, с чашкой утреннего кофе в руке.
— С добрым утром, — благодушно поприветствовал его король. — Надеюсь, сегодня оно и в самом деле доброе.
— Что-то случилось? — осторожно поинтересовался Астор. Очень уж не вязались между собой тревожный ранний вызов и источаемое братом благодушие.
— Ну как же, — Арнольд широко улыбнулся, отпил кофе, поставил кружку, переложил лежащий перед ним “Вестник Кронбурга” и развернул “Три короны”. — “Черный Ястреб потерял голову”. По-моему, прекрасный заголовок. Аплодирую. И поздравляю.
— Ты для этого меня вызвал?
— Конечно.
— Тебе делать нечего с утра пораньше, только зачитывать мне плоды остроумия репортеров?!
— А почему нет? Полезно, знаешь ли, начинать утро с добрых известий.
— Еще скажи “я же говорил”! — фыркнул Астор.
— И скажу. Говорил и снова повторю, что дочка Лунана настоящий клад. И даже твоя эпатировавшая всю столицу идея с переносом свадьбы теперь видится в совершенно другом свете. Знаешь, это категорически непривычно, — он отложил “Три короны” и взвесил в руке всю пачку газет, — видеть тебя в роли героя светских сплетен. Приятное разнообразие.
— Наслаждайся! — Астор вложил в единственное слово весь свой яд, прекрасно понимая, что не так уж его и много: по большому счету Арнольд был прав, разве что оторвал не вовремя. — А я, с твоего позволения, ваше величество, отправлюсь завтракать.
— Не забудь проверить свой завтрак на яд, а то великолепная вдова, говорят, в ярости. Мое почтение госпоже герцогине, — Арнольд отсалютовал чашкой и отключился. А Астор подумал вдруг, что в шутке брата слишком мало шутки. Арнольд не знает о последнем появлении Фредерики, иначе вряд ли шутил бы так, скорее дал бы тот же совет вполне серьезно. В конце концов, однажды Астор уже имел несчастье узнать, насколько далеко простирается мстительность отвергнутой женщины.
Впрочем, он уже приказал прямо и недвусмысленно не пускать ее на порог, если снова явится. Против прямого приказа слуги не пойдут, ведь тогда уже не отделаешься дурацким “не было распоряжений”.
Прода от 22.09.2023, 11:34
— Ваше сиятельство, к вам гер Снарге, — Керт вошел бесшумно, поклонился чуть ниже обычного, короче говоря, всем своим видом изображал идеального слугу. А ведь не будь той выволочки, наверняка добавил бы: мол, пригласить его после завтрака? И даже не из любопытства, хотя и оно было — Снарге почти никогда не тревожил своими проблемами самого герцога, предпочитая решать их уровнем или двумя ниже, — а исключительно в пику этому несказанному Астор велел:
— Пусть войдет.
— Ваше сиятельство, — старый Снарге склонил голову в быстром приветствии и тщательно закрыл за собой дверь. А потом снова открыл, высунулся в коридор и закрыл опять. — Вы уж распоряжайтесь как знаете, но прежде я скажу все, что думаю. Потому что нет больше никаких сил молчать. Я служу вам давно, но никогда еще у меня не было такого сильного желания попроситься на покой.
Он решительно прошел в кабинет, замер у стола, хмуро глядя исподлобья и комкая в руках шляпу.
— Что случилось? — вступление намекало, что речь вряд ли пойдет о форме клумб или дополнительных деньгах на магические подкормки. — Рассказывайте, гер Снарге. Я внимательно слушаю.
— Дочь врага, — медленно произнес Снарге. — Предательское семя. Коварная авантюристка. Что там еще было? Запамятовал, да и не хотелось запоминать такую пакость. Может, все оно и так, ваше сиятельство, но раз уж вы назвали госпожу хозяйку женой, так она теперь ваша жена, а не пришлая и постылая девица. Неужели вы… — Снарге покачал головой, пожевал губами, старательно подбирая слова. А Астор сидел, бессознательно сжав кулаки, и пытался то ли понять, о чем это он, хотя что тут было не понять, то ли просто совладать с внезапным ощущением, будто его то ли жеребец лягнул со всей дури в грудь, то ли из-за угла огрели по голове дубиной.
— Кто? — спросил резко, наконец-то вдохнув ставший вдруг слишком густым и вязким воздух. — Кто смеет такое говорить?
— Да почитай что почти все! — горько ответил садовник. — А я так скажу, ваша милость, никогда я не поверю, что у госпожи хозяйки злые умыслы в сердце. Растения такое чуяли бы. А они тянутся к ней, как ко мне никогда не тянулись. Нет в ней зла. Зато вокруг — столько, сколько не сочтешь. И такое паскудство творится прямо в моем саду! Да знаете ли вы, сколько госпожа выхаживала эти тщедущные ростки? Она же каждое семечко укутывала магией. Берегла, подбирала подходящие чары. Не растут валисмерии в грунте. Попросту не могут. Им море подавай, скалы на худой конец. А у нее проросли. И ведь я на рассвете поливал, все с ними было хорошо. А потом какая-то… паскуда! такую пакость сотворила! Да недаром от них Вим сбежал на конюшню. И моей ноги после такого не будет в этом доме! Глаза бы мои их не видели!
— Вот этого не надо, Снарге. Никаких “ноги не будет”, — Астор встал, заставил себя глубоко вдохнуть. Только не сорваться снова в ярость. Это не поможет. — Давай подробней. Эрдбирен что-то выращивала, и?.. Ей испортили опыт? Кто?
— Знал бы, кто, уж я бы не промолчал! — сердито ответил садовник. — И ведь госпожа хозяйка всерьез думает, что она в чем-то ошиблась. Сама их погубила. Магией, или чрезмерной заботой. — Он снова сокрушенно покачал головой. — Но я-то понимаю, что причина в другом. Просто здесь живут те, для кого причинить ей боль все равно что сослужить вам добрую службу. Много ли надо ума — выплеснуть на такую нежную поросль помои или таз мыльной воды. А хозяйка каких только чар защитных не ставила, да только все они — не от людей.
— Чары, — повторил Астор. — Гер Граус ставил защиту от людей. Никто чужой со злым умыслом не проник бы. А ну пойдем, покажешь.
Взять магический след и даже проверить, есть ли он, Астор сумел бы даже сейчас, да что там, и Снарге сумел бы, а уж Рена наверняка. Но… Рена могла просто не подумать об этом, особенно если была расстроена, а ведь наверняка была. А Снарге — всего лишь садовник, не сыщик. Хотя, чего уж, все обстоятельства изложил так, что иным сыщикам фору даст. И все же Астор хотел посмотреть сам.
Снарге привел его в теплицу. На первый взгляд, точнее, на взгляд настолько далекого от растений человека, как Астор, ничего необычного здесь не было. Засыпанная мелкой галькой дорожка между двух грядок, влажная, тщательно разрыхленная земля, и на этой земле бессильно упавшие крохотные росточки. И никаких следов, ни видимых, ни магических.
— Эти? — Он посмотрел на Снарге. — Я ничего в этом не понимаю. Они действительно испорчены?
— Мертвее мертвого, — мрачно подтвердил садовник. — И никакая магия здесь ни при чем. Уж испорченных по дурости растений я на своем веку повидал немало. Да что я рассказываю, вы и так знаете. Госпожа хозяйка столько трудов вложила, а… — махнул рукой.
— И сделано это… я верно понял, что на рассвете еще все было в порядке?
— Верно. Стояли, душа радовалась. Я потом, значит, к закатнице ходил, там полил. Это, пожалуй, часа два тому? Потом деревьями занялся, а там госпожа хозяйка вернулась да к ним зашла…
Это “вернулась” кольнуло мгновенным недоумением, но тут же вспомнил: Рена говорила, что поедет в лавку умершей травницы, попытается хоть что-то там спасти.
— А хозяйка когда вернулась?
— С час, может.
— Прекрасно, — холодно подытожил Астор. — Значит, нам нужен кто-то, кто входил сюда после того, как ты закончил с поливом, и до того, как вернулась хозяйка. Кто был достаточно хитер, чтобы не выплеснуть ведро воды, о котором ты говорил, на эти ростки с маху, потому что тогда вода размыла бы почву, и вы это заметили бы, и ты, и герцогиня.
Ярость клокотала опасно близко. Он думал, позавчерашнего внушения хватило! Снарге приоткрыл причину: дочь Лунана, которого вся столица считала предателем. Но, чтоб им всем, идиотам, пусто было, она его жена!
— Где хозяйка? — спросил он.
— Так если в дом не ушла, то наверняка в беседке у пруда. Она любит там бывать.
— Хорошо. Спасибо, гер Снарге. Вы правильно сделали, что сразу пришли ко мне.
И очень хорошо, что на сегодня у него не запланировано никаких срочных дел. Пора отвлечься от государственных проблем и навести наконец порядок в собственном доме.
Прода от 25.09.2023, 10:58
Он задумчиво посмотрел на ведущую к пруду дорожку. На садовника.
— Гер Снарге, найдите Арне. Передайте, что я велел собрать всех слуг в большой гостиной. Всех! Кто занят, пусть отложит дела. Я подойду… скоро.
И торопливо пошел к пруду. Лучше он поговорит с Реной, чем будет бездарно терять время в ожидании. Хотя, возможно, и стоило бы проследить самому, как быстро все соберутся, кто окажется самым торопливым, а кто самым недовольным, и о чем эта толпа дармоедов будет судачить между собой в ожидании хозяина.
Кольнуло: и гадать нечего, стоит вспомнить, с чего начал разговор Снарге. Ну ничего. Он их отучит думать всякие глупости. Вообще отучит думать, раз в их пустые головы приходит дурь и грязь о хозяйке! Но сначала найдет, кто возомнил себя самым умным, и пусть пеняет на себя. Идиотам не место в доме герцога Гросса. Идиотов надо учить делами, потому что слов они не понимают, а дела — это к Тессарду. Одного остолопа уже отправил на перевоспитание, следом отправится пополнение. Дальних гарнизонов на всех хватит.
Эрдбирен и правда была у пруда. Сидела на ступеньках, спускающихся от беседки к самой воде. Черная вода была почти сплошь укрыта крупными листьями лилий, а вокруг стояла такая тишина, что Астору вдруг показалось — он не дома, а где-то очень далеко от столицы, где спокойно и тихо. Только мельтешат в воздухе стремительные стрекозы.
Рядом с Эрдбирен лежали несколько тех самых мертвых ростков. Валисмерии, припомнил Астор. В народе их называли русальим волосом и верили, что сплетенные из него обереги делают человека невидимым для любой водной нечисти. Насчет невидимости, конечно, чистой воды суеверие, но отпугнуть кого-нибудь не слишком сильного и голодного, вроде мелких водяных чертей или новорожденного упыря, русалий волос и правда мог.
Астор отметил дорожный плащ, небрежно брошенный на перила беседки, значит, в дом Эрдбирен даже не заходила, сразу по приезде пошла к своим росткам. Ну да, и ножны с двурогом на поясе, тоже снять не успела. Он подошел уже совсем близко, когда Рена услышала, обернулась. Мгновенное удивление во взгляде сменилось улыбкой, теплой и привычно искренней, и тут же — тревогой.
— Астор? Что-то случилось?
Он положил руку ей на плечо, прервав порыв встать навстречу, и сел рядом, переложив ростки ступенькой выше.
— Случилось. Гер Снарге устроил мне выволочку. Заслуженную, — добавил, встретив ее изумленный взгляд.
— За что?!
— За вас, конечно же. В его лице вы уже приобрели верного сторонника. Жаль, что остальные не обладают таким же здравомыслием. Придется с ними разбираться теми методами, какие я никогда не думал использовать в собственном доме.
— Я не понимаю… — она нахмурилась. — При чем здесь гер Снарге? Постойте! Он что же, думает, что валисмерии… Нет, не может быть! Там не было ничего подозрительного. Но раз вы так сердитесь…
— Я думаю, вы можете доверять чутью гера Снарге. Я ему, по крайней мере, доверяю, а он считает, что вы все делали правильно и ваш опыт испортил кто-то другой.
— Жаль, — она вздохнула, все так же хмурясь, отвернулась к воде. — Мне казалось, в этот раз все получается. Это была не первая моя попытка. Валисмерии ужасно вредные, им все не нравится. Но все же… почему гер Снарге ничего не сказал мне? Ему не стоило беспокоить этим вас.
— Стоило, — резче, чем хотел бы, возразил Астор. — Рена, вы слишком деликатны. Вы предпочитаете сами решать свои проблемы. Скажите честно, если бы он сказал вам, а не мне, что бы вы сделали? Я почему-то не верю, что пошли бы жаловаться мне.
— Конечно, нет, — она улыбнулась, взглянула искоса. — Просто поставила бы охранные чары на теплицу, для ограниченного круга лиц. Как сделала с моим лабораторным чуланом.
— И дождались бы пакости в каком-нибудь другом месте. Поставили бы охранные чары там, и столкнулись бы с неприятностями где-нибудь еще. Надо бороться с причиной, а не со следствием. Лечить болезнь, а не симптомы, как говорят доктора.
— Наверное, вы правы. Но ведь вы уже пытались. Позавчера. И сегодня мы видим результат этого лечения.
— Абсолютно недостаточный, — кивнул, прервав ее, Астор. — Кислая микстура не помогла, значит, придется испробовать по-настоящему горькое лекарство.
— Я уже стала причиной раздоров и страданий в этом доме, — Рена покачала головой. — Мне не понравилось. Я же вижу, что вся эта история болезненна не только для ваших слуг, но и для вас.
— Поэтому вы предлагаете замести мусор под ковер, — хмыкнул Астор. — Нет. “Вся эта история”, как вы говорите, а я бы сказал, “откровенная глупость, а возможно, и предательство”, требует решения, а не всепрощения. Я не хочу и не могу сомневаться в верности своих людей. Однажды из этого дома уже украли мою дочь. Но тогда это хотя бы была могущественная снежная ведьма, а не подкупленный или просто глупый слуга.
— Только не злитесь на них слишком сильно. Когда вы такой… — она обернулась, взглянула с грустной улыбкой. — Мне хочется взять вас за руку и не отпускать.
— Возьмите, — неожиданно для себя согласился Астор. — И можете даже не отпускать… сколько-нибудь.
