— К тебе? Кому из вас двоих пришла в голову сногсшибательная идея одарить меня женой, тебе или Арнольду, уже не имеет значения. Скажи, ты отдаешь себе отчет, что у меня нет ни малейшего желания жениться? Хотя, разумеется, ни мое, ни твое желание не перевесят приказ короля. Нет, пожалуй, мне спрашивать не о чем. Но, вероятно, вопросы могут быть у тебя.
— Только один. — Лунан прищурился, и Астор разом вспомнил это ледяное, колючее ощущение его магии. Дикая, необузданная древняя сила, которая жила в северных землях и пропитывала собой не только черный лед и бурые равнины, но и своих сыновей, а может, и дочерей, абсолютно не походила на простую и понятную классическую магию. Как и дар Лунана ничем не напоминал привычное академическое ментальное воздействие. Лунан не пытался забраться в мысли, он просто смотрел, но, кажется, увидеть мог всегда больше возможного или допустимого. — Ты уже понял, что значит быть отцом взрослой дочери, или еще не успел?
— Если я ее обижу, ты самолично вырвешь мне сердце? — даже без намека на улыбку ответил Астор. — Видишь ли, Лунан… В одном мне проще, чем тебе. Мой будущий зять любит Леонору. Я же пока ничего не могу обещать, кроме подобающего моей жене уважения. Я ее не знаю.
— О, ты узнаешь, — с какой-то странной улыбкой отозвался тот. И будто разом расслабился: то ли разглядел в Асторе то, что хотел, то ли о чем-то вспомнил. — Не представляю, за какие заслуги и по чьим рассказам, но ты отчего-то нравишься Эрдбирен. Иначе я бы отказался. Подозреваю, что это влияние даже не твоей дочери, а компании твоих “псов”, как я понял, достаточно приближенных псов.
— Что они забыли рядом с твоей дочерью? — резко спросил Астор. — Или мне лучше спросить у них?
Лунан пожал плечами.
— Думаю, они забыли графа Тессарда, а тот — твою Леонору. Эрдбирен была ее наставницей весь этот год. Она уже закончила основной курс обучения.
Да, иногда расхожую истину о том, как тесен мир, следует понимать буквально. Хотелось бы знать, кто и что ей наболтал? Хуже нет, чем завышенные девичьи ожидания.
— Что ж, возможно, знакомство ее разочарует. Не думаю, что я очень похож на то, что могла нафантазировать себе юная девушка, опираясь на байки молодых раздолбаев.
Лунан бросил на него откровенно насмешливый взгляд.
— Перья Черного Ястреба, конечно, слегка поблекли, причем в самом прямом смысле, но, судя по всему, недавние события тебя порядком омолодили. Так что выглядишь ты вполне неплохо. Второй день мучаюсь вопросом, сумею или нет звать тебя зятем. Теперь вопрос стал еще мучительнее.
Он пересек гостиную, резко распахнул светлое двустворчатое окно, за которым клонила ветки к земле старая, но все еще щедрая на плоды яблоня, и крикнул:
— Эрдбирен, к тебе гость! — И, обернувшись, указал Астору на дверь в сад: — Провожать не буду. Она где-то у беседки. Там, где клумбы. Думаю, ты помнишь, как туда добраться.
Конечно же, Астор помнил. В далекие беззаботные времена, память о которых так навязчиво возвращалась сегодня, немало было в той беседке выпито вина и браги, обсуждено интереснейших идей и задумано глупейших выходок. Вот только вымощенная мягким желтоватым песчаником дорожка с тех пор изрядно заросла травой, а причудливо остриженные садовником - приверженцем арасского паркового стиля - кусты багрового лавра давным-давно приняли свою естественную, природную форму.
И все же сад не выглядел заброшенным. Глянцевые листья лавра полыхали насыщенным багрянцем, невозможным без специальных удобрений, в густом травяном ковре взгляд не выхватил ни высоких колючек чертополоха, изобильно растущего вдоль дорог по всем срединным землям королевства, ни пушистых головок вездесущего ядовитого молочая. Настоящее дикотравье, которое вряд ли найдешь настолько близко от столицы. Видимо, прежнего садовника сменил неплохой растительный маг. А если учесть, что Лунану и прежде не было дела до сада, и уж тем более не могло быть теперь, когда он здесь и не жил вовсе, скорей всего, Астор наблюдал сейчас плоды заботы его дочери.
До клумб он не дошел. Та самая дочь появилась раньше — вынырнула из густых ветвей не по-осеннему пышно цветущего жасмина, и Астор остановился. В простом домашнем темно-голубом платье ее сложно было принять за герцогиню. Не слишком туго затянутая шнуровка обрисовывала совсем тонкую талию, и корсета на ней, кажется, тоже не было: немаленькая грудь не торопилась выпрыгивать наружу из довольно глубокого выреза. Сходство с Мьёлем отыскалось не сразу, потому что после этой занимательной груди Астора отвлекли буйные каштановые кудри с золотистым отливом. В сравнении с которыми белобрысая шевелюра северного герцога казалась удивительно невыразительной и холодной. И только когда Астор наконец взглянул ей в лицо, стало понятно, что ничьей больше дочерью она быть не может. Правда, те же пронзительно-голубые, яркие глаза, что и у Лунана, смотрели на Астора совсем иначе — в них не было льда, зато отчаянно светило редкое северное солнце. И это казалось настолько странным — непривычным, невероятным, не совпадающим с тем образом, который, оказывается, успел подспудно сложиться в его голове, — что Астор замер, рассматривая эти глаза, и опомнился, только услышав звонкий девичий голос:
— Прошу прощения за мой вид, ваше сиятельство. Я не ждала вас так рано.
Юная герцогиня Мьёль присела в неглубоком поклоне и вроде как скромно потупилась. Только вот слишком уж быстро Астор снова перехватил ее заинтересованный, даже, пожалуй, откровенный взгляд. И ответить правду — что появился “так рано” из единственного желания как можно быстрее разделаться с неприятным и навязанным делом — стало абсолютно невозможным.
Не полный же он чурбан, в конце концов!
— Вероятно, это мне следует извиниться за неожиданный визит, — сказал он, вдруг понимая, что на самом деле хочет найти простое, логичное и необидное объяснение своей спешке. — Я слишком привык экстренно перекраивать расписание под внезапные события и совсем не подумал, что знакомство с будущей женой вряд ли требует столь же быстрого реагирования.
Она рассмеялась. Как-то очень легко, без натужного кокетства, и задорно. Взглянула с заметным лукавством:
— А я совсем не подумала, что будущий муж примчится ко мне, едва встав с кровати, как на боевое задание. Мы оба не слишком проницательны в этом сложном свадебном вопросе, да?
Астор невольно усмехнулся.
— Есть отличный способ восполнить недостаток проницательности. Договариваться и согласовывать действия. Как думаете, не взять ли нам с вами на вооружение эту тактику?
— Я буду только рада, — серьезно сказала она. — А еще буду очень признательна, если вы станете говорить со мной откровенно. Мне кажется, из любого союза, построенного на притворстве или замалчиваниях, не может вырасти ничего хорошего, — она вдруг кивнула куда-то за его плечо. — Прямо как вот из этого безобразия.
Астор оглянулся и, не сдержавшись, присвистнул. Одни боги ведают, что должно было вырасти из искореженного, невероятнейшим образом скрученного и искривленного ствола, но смотреть на него было жутковато.
— Что это?
— Последний эксперимент папиного садовника. После которого я не выдержала и предложила этому эстету поискать себе других хозяев, разделяющих его вкусы. Нельзя же так! Но самое ужасное, что исправить никак не получается. Третий год бьюсь.
Астор ошарашенно покачал головой. Нельзя не признать, дочка Лунана подобрала преотличный пример!
— Вы унаследовали ум своего отца и, подозреваю, немалую часть его характера, — он сам не понял, что сказал это вслух, пока не разглядел едва заметный румянец на щеках Эрдбирен. Смущалась она не так ярко, как многие северяне, но все-таки заметно, если приглядеться. В отличие от того же Лунана, кстати, который в любой ситуации умел, при желании, удержать абсолютно непроницаемое лицо. — Что ж, я полагаю, вы правы. С одним уточнением: не “вы будете со мной откровенны”, а мы оба.
— Хорошо, — Эрдбирен кивнула. — Тогда, раз вы не возражаете, я спрошу. Имеет ли смысл предлагать вам… пройтись, посидеть в беседке, выпить кофе, в конце концов, или мысль об этом браке удручает вас настолько, что вы бы предпочли не тратить здесь ни одной лишней минуты?
Несколько мгновений Астор всматривался в лицо своей невесты, и чем дольше смотрел, тем любопытнее ему становилось. Она, определенно, умела смущаться — недавний румянец тому порукой. Но отчего-то не только не смущалась под его взглядом, да еще после настолько откровенного, прямолинейного вопроса, но и смотрела в ответ с ощутимым интересом. Пожалуй, можно было даже сказать, что изучала его так же пристально, как он — ее.
— У меня вдруг возникло предчувствие, что проведенные здесь с вами “лишние минуты” точно не будут потрачены впустую. Нам в любом случае нужно узнать друг друга, так почему не начать сегодня? Только, если надумаете угостить меня кофе, давайте устроимся не в той беседке, в которой когда-то мы так любили распить бутылку-другую с вашим отцом и моим братом. Иначе, пожалуй, воспоминания будут слишком меня отвлекать.
Она улыбнулась, и Астор, будто в каком-то мороке, залип взглядом на неожиданно проступившей ямочке на правой щеке.
— Вы говорите ужасно увлекательные вещи, ваше сиятельство. Отец наотрез отказывается вспоминать вашу общую юность. В этом вопросе его величество оказался гораздо более интересным собеседником. И не беспокойтесь, я не стану слишком злоупотреблять вашим свободным временем. Пойдемте к пруду, там сейчас хорошо. Лучше, чем в беседке. — И вместо того, чтобы повести его по дорожке, пошла напрямик, осторожно раздвигая тяжелые цветущие ветки и выбираясь на едва заметную в густой траве тропинку.
— Там все еще живут пятнистые карпы? — поинтересовался Астор, идя следом. — Помнится, ваш отец однажды почти час доказывал нам, что они любят слушать северные песни. На практике, конечно. В результате мы точно и достоверно выяснили, что пение Лунана категорически не любит слушать мой жеребец. Он тогда чуть не взбесился. Разнес денник в щепки, покусал конюха.
— Я бы не удивилась, если б карпы взбесились вместе с ним, — рассмеялась Эрдбирен. — Или, в самом трагичном случае, всплыли все разом кверху брюхом. У отца много достоинств, но чарующее пение к ним не относится. — И добавила, неожиданно шагнув из очередных зеленых дебрей прямо к пруду. — Карпы здесь. Смотрите. Может, это потомки тех самых? По-моему, выглядят жизнерадостно. Но петь я им, пожалуй, не стану.
Над прудом изгибался дугой узкий деревянный мостик, с его вершины пятнистые красно-белые, бело-оранжевые и красно-черные карпы казались упавшими в зеленоватую воду лепестками неведомых цветов. Стояли неподвижно в толще воды, лишь иногда то один, то другой хватали ртом то ли воздух, то ли упавший на гладь воды невидимый глазу мусор, и тогда по воде расходились идеальные круги.
— Будь я ментальщиком, лучшего места для медитаций трудно было бы отыскать. Но мне никогда не хватало терпения на полноценные медитации.
Эрдбирен вдруг вздохнула, оперлась на перила, вглядываясь в воду.
— А мне не хватает желания. Меня не слишком увлекает сама идея прямого воздействия на разум. Это ведь… неинтересно? Все равно что просто протянуть руку и сорвать яблоко. Никакой загадки. Никакого вызова. Гораздо увлекательнее создать это яблоко самому. Влиять иначе. Идти другими путями. Не такими… — она едва заметно поморщилась, — прямыми.
— Я могу вас называть по имени? Эрдбирен?
— Конечно, — она обернулась, будто этот вопрос ее удивил. — Эрдбирен. Или Рена.
— Рена, — кивнул Астор. — Вы тоже можете обращаться ко мне по имени. Хотя, наверное, поначалу это будет немного странно. Так вот, Рена, мой менталист с вами не согласился бы. Он, наоборот, утверждает, что именно ментальная магия таит в себе больше всего загадок и вызовов. А знаете, если хотите, я вас как-нибудь познакомлю. И с интересом послушаю ваш спор, если он, конечно, состоится.
— А я с радостью в нем поучаствую. После профессора Шталлера, который охрип, доказывая, как сильно я заблуждаюсь и гублю, — она нахмурилась, видимо, припоминая, — “удивительное зерно с едва проклюнувшимся ростком дара”, мне, кажется, уже никто не страшен.
— Что же, по его мнению, вы губили и в чем заблуждались? — Астор не то чтобы насторожился, но… Внезапно он понял, что о магии своей невесты знает только одно: она есть. “В Академии на хорошем счету, была наставницей Леоноры, закончила обучение”, — и ничего больше. Никакой конкретики.
— Вы же знаете о ментальном даре отца, — она повела плечом. — Вот его и гублю, то есть, почти не использую и не развиваю. Я выбрала мамин и слегка приправила его своим. Идемте, покажу, — она вдруг ухватила его под локоть и потянула с моста на дальнюю сторону пруда.
Там, на заросшем ползучей низкой травой берегу, обнаружилось нечто, чего Астор не помнил по прежним временам и что никак не могло сочетаться со стилем прежнего садовника. На первый взгляд — небрежная груда камней. Но если присмотреться, а лучше и прощупать магией, то оказывалось, что угловатые гранитные валуны сложены вместе с большим тщанием, промежутки между ними засыпаны отменной садовой землей, и все это скреплено легкими строительными чарами.
Он только хотел поинтересоваться, что за странное сооружение, но тут Рена отпустила его, протянула руки к камням, выставив ладони, и Астор явственно ощутил хлынувший от нее поток магии.
Эрдбирен Мьёль была сильна. Не слабее Лунана — и это в ее-то годы! Но ее магия разительно отличалась от отцовской. Что и зачем пытался ей доказывать зануда и педант Шталлер? Колкая, вымораживающая зима Лунана и ослепительный солнечный полдень его дочери — как их можно сравнивать, будучи в здравом уме?!
В щелях между камнями показались нежные зеленые ростки. Потянулись — нет, не к настоящему солнцу, все еще по-утреннему тусклому, а к солнечной, теплой, живой магии Рены. Буро-ржавая поверхность валунов с черными прожилками и острыми слюдяными изломами на глазах скрывалась под жесткими ползучими стеблями и мелкими острыми листьями горного сонника. Полезная, но крайне капризная травка, насколько знал Астор, все попытки выращивать ее в садах до сих пор не приносили успеха. Впрочем, он мог и не знать об успехе, нельзя быть в курсе всех новостей по всем разделам магии, а растительная лежала вне обычных интересов Черного Ястреба. Но чтобы вот так, буквально по мановению руки!
В пазухах листьев раскрылись крохотные желтые цветки, и Астор с удовольствием вдохнул тонкий, пряный аромат. Сказал с удивлением:
— Пахнет даже сильнее, чем в горах.
— Верно, — Эрдбирен опустила ладони и теперь смотрела на дело рук своих со спокойным удовлетворением. — А вы знаете, что горный сонник вовсе не обязательно принимать в отваре, чтобы заснуть сном младенца? Достаточно вдохнуть его запах, но только определенной концентрации. Такая как раз подойдет.
Конечно же, Астор знал, что от запаха сонника, случалось, засыпали путники в горах. Слышал и о том, что в деревнях Загорья мамаши кладут сонник детям под подушку, чтобы лучше спалось. Вот только запах, в отличие от отвара, субстанция эфемерная.
— Только один. — Лунан прищурился, и Астор разом вспомнил это ледяное, колючее ощущение его магии. Дикая, необузданная древняя сила, которая жила в северных землях и пропитывала собой не только черный лед и бурые равнины, но и своих сыновей, а может, и дочерей, абсолютно не походила на простую и понятную классическую магию. Как и дар Лунана ничем не напоминал привычное академическое ментальное воздействие. Лунан не пытался забраться в мысли, он просто смотрел, но, кажется, увидеть мог всегда больше возможного или допустимого. — Ты уже понял, что значит быть отцом взрослой дочери, или еще не успел?
— Если я ее обижу, ты самолично вырвешь мне сердце? — даже без намека на улыбку ответил Астор. — Видишь ли, Лунан… В одном мне проще, чем тебе. Мой будущий зять любит Леонору. Я же пока ничего не могу обещать, кроме подобающего моей жене уважения. Я ее не знаю.
— О, ты узнаешь, — с какой-то странной улыбкой отозвался тот. И будто разом расслабился: то ли разглядел в Асторе то, что хотел, то ли о чем-то вспомнил. — Не представляю, за какие заслуги и по чьим рассказам, но ты отчего-то нравишься Эрдбирен. Иначе я бы отказался. Подозреваю, что это влияние даже не твоей дочери, а компании твоих “псов”, как я понял, достаточно приближенных псов.
— Что они забыли рядом с твоей дочерью? — резко спросил Астор. — Или мне лучше спросить у них?
Лунан пожал плечами.
— Думаю, они забыли графа Тессарда, а тот — твою Леонору. Эрдбирен была ее наставницей весь этот год. Она уже закончила основной курс обучения.
Да, иногда расхожую истину о том, как тесен мир, следует понимать буквально. Хотелось бы знать, кто и что ей наболтал? Хуже нет, чем завышенные девичьи ожидания.
— Что ж, возможно, знакомство ее разочарует. Не думаю, что я очень похож на то, что могла нафантазировать себе юная девушка, опираясь на байки молодых раздолбаев.
Лунан бросил на него откровенно насмешливый взгляд.
— Перья Черного Ястреба, конечно, слегка поблекли, причем в самом прямом смысле, но, судя по всему, недавние события тебя порядком омолодили. Так что выглядишь ты вполне неплохо. Второй день мучаюсь вопросом, сумею или нет звать тебя зятем. Теперь вопрос стал еще мучительнее.
Он пересек гостиную, резко распахнул светлое двустворчатое окно, за которым клонила ветки к земле старая, но все еще щедрая на плоды яблоня, и крикнул:
— Эрдбирен, к тебе гость! — И, обернувшись, указал Астору на дверь в сад: — Провожать не буду. Она где-то у беседки. Там, где клумбы. Думаю, ты помнишь, как туда добраться.
Прода от 05.05.2023, 12:43
Конечно же, Астор помнил. В далекие беззаботные времена, память о которых так навязчиво возвращалась сегодня, немало было в той беседке выпито вина и браги, обсуждено интереснейших идей и задумано глупейших выходок. Вот только вымощенная мягким желтоватым песчаником дорожка с тех пор изрядно заросла травой, а причудливо остриженные садовником - приверженцем арасского паркового стиля - кусты багрового лавра давным-давно приняли свою естественную, природную форму.
И все же сад не выглядел заброшенным. Глянцевые листья лавра полыхали насыщенным багрянцем, невозможным без специальных удобрений, в густом травяном ковре взгляд не выхватил ни высоких колючек чертополоха, изобильно растущего вдоль дорог по всем срединным землям королевства, ни пушистых головок вездесущего ядовитого молочая. Настоящее дикотравье, которое вряд ли найдешь настолько близко от столицы. Видимо, прежнего садовника сменил неплохой растительный маг. А если учесть, что Лунану и прежде не было дела до сада, и уж тем более не могло быть теперь, когда он здесь и не жил вовсе, скорей всего, Астор наблюдал сейчас плоды заботы его дочери.
До клумб он не дошел. Та самая дочь появилась раньше — вынырнула из густых ветвей не по-осеннему пышно цветущего жасмина, и Астор остановился. В простом домашнем темно-голубом платье ее сложно было принять за герцогиню. Не слишком туго затянутая шнуровка обрисовывала совсем тонкую талию, и корсета на ней, кажется, тоже не было: немаленькая грудь не торопилась выпрыгивать наружу из довольно глубокого выреза. Сходство с Мьёлем отыскалось не сразу, потому что после этой занимательной груди Астора отвлекли буйные каштановые кудри с золотистым отливом. В сравнении с которыми белобрысая шевелюра северного герцога казалась удивительно невыразительной и холодной. И только когда Астор наконец взглянул ей в лицо, стало понятно, что ничьей больше дочерью она быть не может. Правда, те же пронзительно-голубые, яркие глаза, что и у Лунана, смотрели на Астора совсем иначе — в них не было льда, зато отчаянно светило редкое северное солнце. И это казалось настолько странным — непривычным, невероятным, не совпадающим с тем образом, который, оказывается, успел подспудно сложиться в его голове, — что Астор замер, рассматривая эти глаза, и опомнился, только услышав звонкий девичий голос:
— Прошу прощения за мой вид, ваше сиятельство. Я не ждала вас так рано.
Юная герцогиня Мьёль присела в неглубоком поклоне и вроде как скромно потупилась. Только вот слишком уж быстро Астор снова перехватил ее заинтересованный, даже, пожалуй, откровенный взгляд. И ответить правду — что появился “так рано” из единственного желания как можно быстрее разделаться с неприятным и навязанным делом — стало абсолютно невозможным.
Не полный же он чурбан, в конце концов!
— Вероятно, это мне следует извиниться за неожиданный визит, — сказал он, вдруг понимая, что на самом деле хочет найти простое, логичное и необидное объяснение своей спешке. — Я слишком привык экстренно перекраивать расписание под внезапные события и совсем не подумал, что знакомство с будущей женой вряд ли требует столь же быстрого реагирования.
Она рассмеялась. Как-то очень легко, без натужного кокетства, и задорно. Взглянула с заметным лукавством:
— А я совсем не подумала, что будущий муж примчится ко мне, едва встав с кровати, как на боевое задание. Мы оба не слишком проницательны в этом сложном свадебном вопросе, да?
Астор невольно усмехнулся.
— Есть отличный способ восполнить недостаток проницательности. Договариваться и согласовывать действия. Как думаете, не взять ли нам с вами на вооружение эту тактику?
— Я буду только рада, — серьезно сказала она. — А еще буду очень признательна, если вы станете говорить со мной откровенно. Мне кажется, из любого союза, построенного на притворстве или замалчиваниях, не может вырасти ничего хорошего, — она вдруг кивнула куда-то за его плечо. — Прямо как вот из этого безобразия.
Астор оглянулся и, не сдержавшись, присвистнул. Одни боги ведают, что должно было вырасти из искореженного, невероятнейшим образом скрученного и искривленного ствола, но смотреть на него было жутковато.
— Что это?
— Последний эксперимент папиного садовника. После которого я не выдержала и предложила этому эстету поискать себе других хозяев, разделяющих его вкусы. Нельзя же так! Но самое ужасное, что исправить никак не получается. Третий год бьюсь.
Астор ошарашенно покачал головой. Нельзя не признать, дочка Лунана подобрала преотличный пример!
Прода от 08.05.2023, 12:09
— Вы унаследовали ум своего отца и, подозреваю, немалую часть его характера, — он сам не понял, что сказал это вслух, пока не разглядел едва заметный румянец на щеках Эрдбирен. Смущалась она не так ярко, как многие северяне, но все-таки заметно, если приглядеться. В отличие от того же Лунана, кстати, который в любой ситуации умел, при желании, удержать абсолютно непроницаемое лицо. — Что ж, я полагаю, вы правы. С одним уточнением: не “вы будете со мной откровенны”, а мы оба.
— Хорошо, — Эрдбирен кивнула. — Тогда, раз вы не возражаете, я спрошу. Имеет ли смысл предлагать вам… пройтись, посидеть в беседке, выпить кофе, в конце концов, или мысль об этом браке удручает вас настолько, что вы бы предпочли не тратить здесь ни одной лишней минуты?
Несколько мгновений Астор всматривался в лицо своей невесты, и чем дольше смотрел, тем любопытнее ему становилось. Она, определенно, умела смущаться — недавний румянец тому порукой. Но отчего-то не только не смущалась под его взглядом, да еще после настолько откровенного, прямолинейного вопроса, но и смотрела в ответ с ощутимым интересом. Пожалуй, можно было даже сказать, что изучала его так же пристально, как он — ее.
— У меня вдруг возникло предчувствие, что проведенные здесь с вами “лишние минуты” точно не будут потрачены впустую. Нам в любом случае нужно узнать друг друга, так почему не начать сегодня? Только, если надумаете угостить меня кофе, давайте устроимся не в той беседке, в которой когда-то мы так любили распить бутылку-другую с вашим отцом и моим братом. Иначе, пожалуй, воспоминания будут слишком меня отвлекать.
Она улыбнулась, и Астор, будто в каком-то мороке, залип взглядом на неожиданно проступившей ямочке на правой щеке.
— Вы говорите ужасно увлекательные вещи, ваше сиятельство. Отец наотрез отказывается вспоминать вашу общую юность. В этом вопросе его величество оказался гораздо более интересным собеседником. И не беспокойтесь, я не стану слишком злоупотреблять вашим свободным временем. Пойдемте к пруду, там сейчас хорошо. Лучше, чем в беседке. — И вместо того, чтобы повести его по дорожке, пошла напрямик, осторожно раздвигая тяжелые цветущие ветки и выбираясь на едва заметную в густой траве тропинку.
— Там все еще живут пятнистые карпы? — поинтересовался Астор, идя следом. — Помнится, ваш отец однажды почти час доказывал нам, что они любят слушать северные песни. На практике, конечно. В результате мы точно и достоверно выяснили, что пение Лунана категорически не любит слушать мой жеребец. Он тогда чуть не взбесился. Разнес денник в щепки, покусал конюха.
— Я бы не удивилась, если б карпы взбесились вместе с ним, — рассмеялась Эрдбирен. — Или, в самом трагичном случае, всплыли все разом кверху брюхом. У отца много достоинств, но чарующее пение к ним не относится. — И добавила, неожиданно шагнув из очередных зеленых дебрей прямо к пруду. — Карпы здесь. Смотрите. Может, это потомки тех самых? По-моему, выглядят жизнерадостно. Но петь я им, пожалуй, не стану.
Над прудом изгибался дугой узкий деревянный мостик, с его вершины пятнистые красно-белые, бело-оранжевые и красно-черные карпы казались упавшими в зеленоватую воду лепестками неведомых цветов. Стояли неподвижно в толще воды, лишь иногда то один, то другой хватали ртом то ли воздух, то ли упавший на гладь воды невидимый глазу мусор, и тогда по воде расходились идеальные круги.
— Будь я ментальщиком, лучшего места для медитаций трудно было бы отыскать. Но мне никогда не хватало терпения на полноценные медитации.
Эрдбирен вдруг вздохнула, оперлась на перила, вглядываясь в воду.
— А мне не хватает желания. Меня не слишком увлекает сама идея прямого воздействия на разум. Это ведь… неинтересно? Все равно что просто протянуть руку и сорвать яблоко. Никакой загадки. Никакого вызова. Гораздо увлекательнее создать это яблоко самому. Влиять иначе. Идти другими путями. Не такими… — она едва заметно поморщилась, — прямыми.
— Я могу вас называть по имени? Эрдбирен?
— Конечно, — она обернулась, будто этот вопрос ее удивил. — Эрдбирен. Или Рена.
— Рена, — кивнул Астор. — Вы тоже можете обращаться ко мне по имени. Хотя, наверное, поначалу это будет немного странно. Так вот, Рена, мой менталист с вами не согласился бы. Он, наоборот, утверждает, что именно ментальная магия таит в себе больше всего загадок и вызовов. А знаете, если хотите, я вас как-нибудь познакомлю. И с интересом послушаю ваш спор, если он, конечно, состоится.
— А я с радостью в нем поучаствую. После профессора Шталлера, который охрип, доказывая, как сильно я заблуждаюсь и гублю, — она нахмурилась, видимо, припоминая, — “удивительное зерно с едва проклюнувшимся ростком дара”, мне, кажется, уже никто не страшен.
Прода от 10.05.2023, 11:36
— Что же, по его мнению, вы губили и в чем заблуждались? — Астор не то чтобы насторожился, но… Внезапно он понял, что о магии своей невесты знает только одно: она есть. “В Академии на хорошем счету, была наставницей Леоноры, закончила обучение”, — и ничего больше. Никакой конкретики.
— Вы же знаете о ментальном даре отца, — она повела плечом. — Вот его и гублю, то есть, почти не использую и не развиваю. Я выбрала мамин и слегка приправила его своим. Идемте, покажу, — она вдруг ухватила его под локоть и потянула с моста на дальнюю сторону пруда.
Там, на заросшем ползучей низкой травой берегу, обнаружилось нечто, чего Астор не помнил по прежним временам и что никак не могло сочетаться со стилем прежнего садовника. На первый взгляд — небрежная груда камней. Но если присмотреться, а лучше и прощупать магией, то оказывалось, что угловатые гранитные валуны сложены вместе с большим тщанием, промежутки между ними засыпаны отменной садовой землей, и все это скреплено легкими строительными чарами.
Он только хотел поинтересоваться, что за странное сооружение, но тут Рена отпустила его, протянула руки к камням, выставив ладони, и Астор явственно ощутил хлынувший от нее поток магии.
Эрдбирен Мьёль была сильна. Не слабее Лунана — и это в ее-то годы! Но ее магия разительно отличалась от отцовской. Что и зачем пытался ей доказывать зануда и педант Шталлер? Колкая, вымораживающая зима Лунана и ослепительный солнечный полдень его дочери — как их можно сравнивать, будучи в здравом уме?!
В щелях между камнями показались нежные зеленые ростки. Потянулись — нет, не к настоящему солнцу, все еще по-утреннему тусклому, а к солнечной, теплой, живой магии Рены. Буро-ржавая поверхность валунов с черными прожилками и острыми слюдяными изломами на глазах скрывалась под жесткими ползучими стеблями и мелкими острыми листьями горного сонника. Полезная, но крайне капризная травка, насколько знал Астор, все попытки выращивать ее в садах до сих пор не приносили успеха. Впрочем, он мог и не знать об успехе, нельзя быть в курсе всех новостей по всем разделам магии, а растительная лежала вне обычных интересов Черного Ястреба. Но чтобы вот так, буквально по мановению руки!
В пазухах листьев раскрылись крохотные желтые цветки, и Астор с удовольствием вдохнул тонкий, пряный аромат. Сказал с удивлением:
— Пахнет даже сильнее, чем в горах.
— Верно, — Эрдбирен опустила ладони и теперь смотрела на дело рук своих со спокойным удовлетворением. — А вы знаете, что горный сонник вовсе не обязательно принимать в отваре, чтобы заснуть сном младенца? Достаточно вдохнуть его запах, но только определенной концентрации. Такая как раз подойдет.
Конечно же, Астор знал, что от запаха сонника, случалось, засыпали путники в горах. Слышал и о том, что в деревнях Загорья мамаши кладут сонник детям под подушку, чтобы лучше спалось. Вот только запах, в отличие от отвара, субстанция эфемерная.
