Перед глазами замаячило знакомое пальто, и появилась рябь перед глазами. Похоже, они с одним из воронов заметили девочку одновременно.
Развеяв свою магию, в том числе и воронов, Эдмонд ускоряет шаг, стараясь догнать девочку в толпе. Та постоянно норовила вновь затеряться среди людей, но мужчина крепко ухватился за нее взглядом. Девочка удалялась от него, и Эдмонд уже думал окликнуть ее, как его опередили.
Инквизитор подошел к Лазетт, спрашивая, не потерялась ли она и не нужна ли ей помощь. Эдмонд не мог видеть со спины лицо девочки, но догадывался, что та сейчас напугана этой встречей возможно даже больше, чем всем остальным.
Только помочь сейчас ей Эдмонд никак не мог. Вряд ли инквизитора собьет со следа такая простая уловка с вонючкой. Поэтому придется ей самой как-то выпутываться из этой ситуации.
На расстоянии Эдмонд не мог слышать, о чем они разговаривают, но Лазетт нечто яро пыталась доказать, качала головой из стороны в сторону и незаметно пятилась. Разумеется, это «незаметно» существовало только в её представлении, потому как сам Эдмонд прекрасно все это видел. А инквизитор, стоящий почти вплотную к ней, и подавно.
Складывалось ощущение, что у Лазетт проблемы. Инквизитор не хотел отставать, внимательно приглядываясь к девочке и обходя ее с разных сторон.
Эдмонда посетила мысль, приведшая его в ужас. Быть может, он пристает к ней так сильно, потому что она использовала магию? Если так, то дело дрянь.
Мужчина сосредоточился, прислушиваясь к ощущениям, чтобы почувствовать магический след, но от Лазетт его не было. Только от него все еще веяло магией. Было удивительно, как инквизитор еще не обратил на него внимание.
Вскоре все же Лазетт оставили в покое, но на её лице было столько страдания, что Эдмонд поспешил поскорее успокоить девочку. На его счастье, инквизитор очень быстро затерялся в толпе.
Но это было близко.
Глава 16. О чем же ты думаешь?
Это было близко. Других слов подобрать не получается. Эдмонд уже не первый десяток минут прокручивает в голове сегодняшний день, благо, он уже подходит к концу. Но от воспоминаний все равно потряхивает. Еще слегка, и вино начнет выплескиваться из бокала.
Необходимо взять себя в руки, срочно. Он взрослый мужчина, в конце концов, знал, на какой риск шел, когда покинул дом и использовал магию на улице. Практически перед самым носом у инквизитора.
Это было не просто близко, это было опасно близко. И все закончилось хорошо.
Лазетт в порядке, он тоже, инквизитор не почувствовал ничего. Все было превосходно. Только Эдмонда все равно глодали сомнения. На таком расстоянии инквизитор не мог не почувствовать магию! Их же наверняка этому дрессируют, как собак каких-нибудь.
Вкус вина безвкусной водой осел на языке. Он не так часто позволял себе выпить, но сейчас это казалось ему необходимо.
Что вообще происходит с ним в последнее время? Очертя голову бросаться в пожар, будто так и надо, после использовать магию на улице, как само собой разумеющееся.
Эдмонд допивает бокал вина и тянется за бутылкой, но после замирает с вытянутой рукой. Стоит ли сейчас продолжать пить?
Лазетт напугана, наверняка. Одна в незнакомом городе, замерзла и слишком взволнована встречей с инквизитором. Вряд ли он ей угрожал — он бы не позволил себе подобное средь бела дня на улице, полной народу — так что поводов для беспокойства быть не должно.
Дверь с тихим шорохом открылась, и на пороге появилась Лазетт с тазом в руках. Клубившийся пар подсказал, что там горячая вода, но зачем?
Девочка подошла ближе, аккуратно удерживая таз за ручки. Заметив, как ей тяжело, Эдмонд поднялся подхватить посудину, но Лазетт его уже ставила на пол.
— Не хотите погреть ноги? Ваши сапоги были мокрыми изнутри, — стесняясь смотреть в глаза мужчине, произнесла девочка. Ей наверняка было стыдно не только за свой поступок, но и за все доставленные не удобства. Разумеется, встречу с инквизитором она тоже восприняла как свой собственный промах.
Эдмонд сдержано кивнул, и девочка пододвинула таз ближе к нему. Интересные идеи приходят к ней в голову — сам Эдмонд о таком способе согреться и не подумал он. Однако вина все же налил. Будет греться двумя способами сразу.
Лазетт бросилась помогать раздеваться, но Эдмонд сразу пресек подобное. Напомнил девочке, что она может помогать по дому, но не должна прислуживать ему. Ответом ему послужил сдержанный кивок.
Ситуация абсурдна. Девчонка явно чувствует свою вину и хочет как-нибудь ее исправить.
Лазетт стояла, не зная, куда себя деть и не следует ли ей уйти сейчас.
— Сильно испугалась? — спросил мужчина, заставив девочку вздрогнуть. То ли его вопрос прозвучал слишком громко, то ли девочка о чем-то задумалась.
Лазетт покачала головой. Эдмонд прекрасно видел, что девочка врет, но не стал ничего говорить. Сама сознается. Опустив ноги в таз, мужчина был готов застонать от удовольствия. Поистине, гениальная идея!
— Ну-с, я слушаю.
Пригубив бокал с вином, произнес Эдмонд. Хотелось бы уже услышать, что произошло сегодня. Из-за чего он, как малолетний пацан, бегал по улицам города в поисках девчонки.
И что вообще происходит?
Лазетт не торопилась с ответом, стыдливо переминалась с ноги на ногу и пыталась подобрать правильные слова. Которые не находились. От этого становилось страшно.
— Я хотела…
Девочка старалась смотреть куда угодно, но не на Эдмонда. Жгучий стыд окрасил её щеки и ушки в алый цвет. Грудная клетка её быстро вздымалась. В тусклом свете ламп было не понятно, собирается ли она заплакать.
Эдмонд станет чувствовать себя злодеем, если она заплачет. Да что там, ему уже казалось, что он сделал нечто нехорошее.
— Вы так внезапно стали уходить из дома, — все-таки Лазетт не выдержала чувства вины. По щекам покатились первые слезы. — Я всего лишь хотела узнать, куда вы так внезапно все время уходите…
Эдмонд сделал еще один глоток вина, не сводя глаз с девочки. Всем своим видом показывая, что слушает очень, очень и очень внимательно. По телу разливалось приятное тепло, и делать что-либо еще не хотелось совершенно. Только сидеть здесь и потягивать винишко. Эх, это было бы чудесно.
Речь Лазетт из-за рыданий совсем перестала быть разборчивой. Девочка стояла, вытирала слезы рукавом и все равно пыталась оправдать хоть как-то свой поступок. Единственное, что Эдмонд все же сумел понять среди этих всхлипываний, это «вы же мне все равно не рассказали бы». И в этом девочка, как ни странно, угадала. Вряд ли он рассказал ей, куда и зачем отлучается, потому отчасти понял её желание проследить.
Только лишь отчасти. Во всем остальном это продолжало быть поступком, за которым должно последовать наказание. Эдмонд понимал, что обязан сегодня наказать её, чтобы впредь подобного не происходило, вот только… Наказать за что? За то, что проявила интерес? За то, что заставила его волноваться? Или за то, что случайно привлекла к себе внимание инквизитора?
Ни одна из этих причин не была поводом для наказания. По крайней мере, так считал Эдмонд. Неожиданно в голову пришла интересная мысль. Если он не может найти достойную причину для наказания, пусть её озвучит сама девочка. Ну, чем не выход?
Вода в тазу уже остыла, и Эдмонд без сожалений вытащил из воды ноги и поставил их прямо на ковер. Лазетт, заметив это, принялась искать тряпку или нечто похожее, но мужчина её остановил.
— Иди сюда, — мягко попросил Эдмонд, отставив бокал, но девочка все равно сжалась. Ожидая, когда её начнут бранить нехорошими словами и не спеша исполнять просьбу. Однако, брани всё не было, и Лазетт сделала неуверенный шаг к креслу.
Дождавшись, когда Лазетт, будто пугливый зверек, подойдет к креслу, Эдмонд усаживает её на свои колени и обнимает. Девочку все еще душат рыдания, и прежде, чем приступать к воспитательным мерам, ей следует слегка успокоиться.
Девочка сначала растерялась от подобного, а после прислонилась к груди Эдмонда и дала волю слезам полностью. Хватаясь за его рубаху, она прижималась к нему, пока Эдмонд ласково поглаживал её по спине. Опыта в обращении с детьми у него не было, но почему-то он решил — так будет правильней всего.
Когда рыдания утихли, Эдмонд все равно не прекратил легких успокаивающих поглаживаний. Теперь необходимо было подобрать правильные слова.
— Ты ведь понимаешь, что я сейчас обязан тебя наказать? — аккуратно спросил Эдмонд, переставая гладить Лазетт. Ему показалось, или девочка слегка съежилась после этого? Ответом ему стало мало разборчивое бормотание. Эдмонд посчитал это за утвердительный ответ. — А за что я тебя накажу?
Лазетт вновь нечто пробормотала, но в этот раз мужчина был настроен получить внятный и обдуманный ответ. О чем тут же сообщил девочке.
— За то, что без спроса ушла из дому и даже не заперла его должным образом, — на одном дыхании проговорила Лазетт, пока икота, оставшаяся после рыданий, не прервала её. Под конец Лазетт, правда, все равно не сдержалась и икнула, а после стыдливо отвернулась, в попытке спрятать заплаканное лицо.
Эдмонд кивнул в ответ на ее слова. Дом она действительно оставила открытой. А если бы вор какой забрался? Лазетт восприняла это по своему, как разрешение говорить дальше.
— За то, что сунула нос не в свое дело. Если бы вы посчитали нужным, рассказали бы сами.
Эта причина практически полностью повторяла ту, что он сам придумал не так давно и была правильна лишь отчасти. Да, совать нос без разрешения в чужие дела плохо, но ведь девочка беспокоилась за него.
Эдмонд счет своим долгом все же кивнуть. Если Лазетт считает, что это причина достойная наказания, пусть так оно и будет.
— А еще за то, что встречей с инквизитором могла навлечь на вас беду.
Здесь уже Эдмонд покачал головой. Хватит с него причин, двух будет достаточно. Иначе Лазетт начнет винить себя абсолютно во всем.
Эдмонд молчал, обдумывая, какое наказание придумать для девочки, а та боролась с икотой и собственным страхом. Ведь сейчас Эдмонд мог решить её выгнать. Зачем ему в доме девчонка, что приносит неприятности?
Только сам Эдмонд ни о чём подобном даже не думал. Выгонять её он точно не собирался.
— Мне приятно твоё волнение обо мне, но делать таких опрометчивых поступков не стоит, — мужчина решил не называть поступок Лазетт любопытством, чтобы не загубить юный интерес в будущем. — До начала следующего месяца у нас не будет с тобой уроков магии, — сурово произнес Эдмонд, наблюдая за отразившейся на лице девочки обреченностью. Он ведь прекрасно представлял, как сильно ей хочется узнать ещё что-нибудь, попробовать новое. Но из-за её проступка комната для магии будет закрыта для неё практически на месяц. Двадцать восемь дней, если быть точнее. Использовать магию вне той самой комнаты было строго-настрого запрещено.
Эдмонд уже мысленно составил список книг, которые следует просмотреть в его библиотеке. Ситуация с девочкой, в его понимании, становилась ненормальной.
Голова кружилась настолько, что подняться с постели оказалось непосильной задачей. Потолок плавал, канделябр мельтешил перед глазами, хотя голова все это время лежала на подушке. Да что там, он не сделал ни единого движения, всего лишь смотрел на одну точку. Мысленно проклиная свою память.
Эдмонд предпринял еще одну попытку сесть, но со стоном опустился обратно. Едва не промахнувшись спиной мимо постели — благо качнуло в последний момент в нужную сторону.
«Спокойно. Сейчас я полежу слегка, и все пройдет», — решил мужчина, прекращая бесплодные попытки встать. Если не получается сейчас, он сделает это позже, когда все чувства вернутся в норму. А пока можно закрыть глаза и слегка полежать. Возможно, даже подумать о чем-нибудь важном.
Вопреки такому желанию, мысли в голове ворочались с неохотой. Тяжело было даже думать.
И как только он — Эдмонд — умудрился попасть в такое глупое положение? Отчего мысль о том, что, быть может, в его нынешнем состоянии виновата его бездумная «прогулка» по городу с мокрой обувью и большими нервными переживаниями, в его голову не приходила. А может мужчина её старательно отгонял.
Глава 17. Взрослый и больной
«Все-таки простыл», — было вчерашней мыслью.
Сегодня мысли разбегались и не хотели складываться даже в такие простые предложения. Было бы неплохо заставить свое тело подняться и накормить, а то так недолго и ноги протянуть. Эдмонд с трудом пытался вспомнить, сколько же он все-таки дней лежит? Тщетно.
Сейчас было самое время сказать: начался старческий маразм. Эдмонд чуть повернул голову, посмотреть в окно, и тут же поморщился от неприятных ощущений. За окном, судя по всему, был поздний вечер или раннее утро.
Тихий стук в дверь отвлек от жалких попыток вспомнить хоть нечто. Оно и к лучшему. Быть может, сейчас не время и не место. Быть может, когда-нибудь…
Вновь стук в дверь прервал неожиданно набросившиеся мысли. Да и в этот раз звук был, как показалось Эдмонду, требовательным. За дверью звякнула посуда — вот это уже точно могло быть разыгравшимся воображением, если бы не слегка приоткрывшаяся дверь.
Эдмонд скосил глаза на дверь. Та пошатывалась в его глазах, но он все равно увидел, как маленький любопытный носик просунулся в щелку, рассматривая обстановку в комнате и самого мужчину. Глаза Эдмонда уже слегка привыкли к темноте, а вот у Лазетт — нет. Девочка щурилась, стараясь понять, спит он или нет.
— Который час? — неожиданный вопрос заставил Лазетт подпрыгнуть и скрыться обратно в коридоре, за дверью нечто звякнуло.
— Ох, вы проснулись! — донеся до него голос девочки прежде, чем сама она распахнула дверь и вошла с подносом в руках. Свет от свечки, пусть и не яркий, больно резанул по глазам Эдмонда. — Я приходила к вам каждый день, но вы спали… С вами все хорошо?
Лазетт осматривается, куда можно поставить поднос, но единственная пригодная для этого поверхность была прикроватной тумбой, заваленной всяким… «Мусором» — в мыслях Лазетт уже занесла это место в очередь на уборку. Однако сейчас это было далеко не первостепенной задачей.
— Я слегка… Приболел, — вяло ответил Эдмонд, предпринимая незаметную для девочки попытку подняться в постели, вновь окончившуюся ничем. Слабость в теле отказывалась отпускать его.
Лазетт перехватила поднос поудобнее, прижала его край к груди, крепко удерживая, а освободившейся рукой начала сдвигать мусор с тумбы. Что-то даже падало, и Лазетт надеялась, что ничего хрупкого или очень важного.
— Это после того дня? — все же спросила девочка, поставив, наконец, поднос на тумбу. Эдмонд сумел разглядеть тарелку с чем-то горячим — от нее шел пар, — и пару ломтей хлеба. Для «больного» в самый раз. Желудок тут же отозвался характерным голодным урчанием.
— Думаю, он повлиял на это, — уклончиво ответил мужчина, наблюдая за Лазетт. Девочка смотрела на него. Казалось, будто оба чего-то ждали. Эдмонд решил прервать эти гляделки. Все равно из-за его головокружения это выглядело нелепо. — Спасибо за еду, дальше я сам.
Лазетт кивает, но не двигается с места. Осматривает комнату до тех пор, пока взглядом не натыкается на кресло. Сиденье которого, ожидаемо, было завалено книгами и бумагами. «Настоящий буквоед!» — промелькнуло в голове девочки, пока она аккуратно убирала книги на пол, складывая их ровным стопками по цвету. Просто так было симпатичнее.
