Я перепугалась. Он говорил так, словно он поклонник какого-то тайного культа и речь идёт о посвящении в секту.
- Сегодня вечером после отбоя девочки возьмут тебя с собой. Только никому ни слова,- его брутальный повелительный голос звучал как заклятие для меня.
Он погладил меня по голове и это было какое-то магическое действие, которое тригеррило меня в покорность.
Я как загипнотизированная кивнула головой и обняла его еще сильнее.
Ощущение, что именно он может заменить мне папочку, которого у меня никогда не было наполнила меня полностью дочеринским теплом и преданностью к мужчине, который старше меня всего лет на семь максимум. Я готова была делать всё, как он скажет.
Я вильнула попкой перед его бедрами задрапированными в наглаженные классические брюки со стрелками и пошла к выходу. Перед глазами все еще стояла его трехдневная щетина, обрамленная снизу белым воротником накрахмаленной рубашки и черно-синим туго затянутым галстуком.
Дойдя до палаты, от усталости я отрубилась не дожидаясь отбоя.
Девочонки обсуждали меня за спиной и даже иногда подходили и щекотали мои голые торчащие из-под колючего верблюжьего одеяла пятки.
Прятать под одеяло их было жарко и очень колюче, поэтому я снова их высовывала, а они снова меня щекотали каждые полчаса.
В итоге мне все-таки удалось провалиться в глубокий сон, но около полуночи меня растолкали Олеся и Таня.
- Пора идти, оденься потеплее, ночью на горе холодно.
Значит, мы поедем на гору. Ночи в Крыму сейчас знойные, но в горах действительно температура значительно ниже, поэтому на свое стройное тело я накинула бесформенное худи. Мы вышли за пределы лагеря и почти сразу же за нами подъехал галлопер Владимира Николаевича и еще один автомобиль.
Мы сели. Вторая машина приняла на борт ещё нескольких девочек и мы отправились по ухабам в горы.
Светила полная луна и знойный крымский ветер окутывал деревья.
Мы добрались довольно быстро до открытой площадки где-то на утёсе. Изогнутая муссонами крымская сосна коряжистым силуэтом создавала дополнительный антураж.
- А что будет происходить?
Спросила доверительно я на всю машину.
Олеся успокаивающе погладила меня по руке и прошептала своим умилительным тоном: «Да, скоро всё узнаешь сама». После её слов мне стало как-то очень тепло на душе. Мы вышли из машины и расположились полукругом.
Владимир Николаевич снял белую рубашку, на секунду в лучах полночной луны можно было разглядеть его рельефное в отличной мужской форме тело. Я тайком очертила его крепкие руки, широкие плечи, плоский живот с тонкой полоской волос уводящих в брюки. Меня почему то особеннно зацепил его острый кадык, который ходил вверх вниз, когда он сглатывал.
К счастью моё погружение в фантазии прекратилось, когда Таня набросила на него какую-то робу, и он моментально по силуэту стал похож на сердневекового монаха в балахоне до земли.
- Сегодня мы примем в наши ряды послушницу Эмилию.
Сразу после этих слов Солодаров с треском зажёг факел. Его лицо горело потусторонним инфернальным светом, глаза были словно безумные. Кожа казалось еще более смуглой
Владимир Николаевич раздал факелы Тане и Олесе, а они уже в свою очередь раздали их другим девочкам.
Мы выстроились в круг. Ко мне подошла рыжая Олеся, отблеск огня очень красиво ложился на ее кожу. Она взяла меня за руки и вывела в центр круга. Я моментально почувствала кожей прохладу и нежность её пальцев и обжигающие плены горячего излучения от факелов.
Девушки стали подходить ко мне ближе и свободной рукой гладить меня через худи. Я смотрела только на Владимира Николаевича. Пламя играло на линзах его очков. Его зрачки не дрожали, а четко смотрели на меня метров с восьми. Я попала под его гипноз. Я хотела быть его. Хотела сделать всё, как он велит.
Когда ко мне явилось сознание я уже чувствовал, что сразу несколько девичьих рук гладят меня под худи в районе животика. Они иногда поднимались и трогали, словно взвешивали, мою грудь, играли с ней, потом спускались обратно на пресс.
Меня положили на землю, воткнули факелы вокруг и гладили сразу все девушки. Солодаров, возвышаясь надо мной, декларировал странные слова.
- Темный властелин примет ещё одну жертву. Когда круг замкнется на землю явится он. Солнце Тавриды войдёт в твое тело и ты станешь невестой Сатира.
С этим словами я услышала где-то над головой звук отрывающегося скотча. Я закатила белки глаз и увидела, как Таня растягивает ленту скотча. Я заорала во всё горло, но моментально скотчем мне заклеили рот. Я стала вырываться из стороны в сторону, но руки девчонок прижали меня к пыльной земле.
Мне задрали худи и стали гладить по животу. Руки и ноги были намертво сцеплены в попытках обездвижить меня.
Когда это делают против моей воли это жутко неприятно. Я таращила глаза, чтобы увидеть свой живот, потому что они начали совать свои пальцы прямо мне в пупок.
Я чувствовала, словно тысячи маленьких ноготочков впиваются в мой пупок. Ковыряются в нём и пытаются проникнуть в моё тело. Я отталкивалась пятками от земли, выгибалась в мостик, но меня удерживали, сжимая лодыжки и запястья. Пальца надавливали и проваливались в пупок всё глубже и глубже.
Отвратительные ощущения захватили мое тело, соски отвердели, но это мало было похоже на возбуждение, скорее все мое тело вставало дыбом: от волос на затылке и руках до сжатого ануса. Я вырывалась и кричала в пластиковую липкую ленту заклеившую мне рот. Я стенала и извивалась в пыли.
Растопыренные глаза искали хотя бы одну союзницу, но девушки были увлечены черным ритуалом.
- Она войдет в круг и остановит орбиты небесных светил, возвестив эру Черного Сатира по всей Тавриде и за её пределами.
Владимир Николаевич смотрел на меня сверху, поднимая к луне чашу, которую разогревал факелом. Его движения были плавными и постоянно очерчивали круги в пространстве. Мои глаза, залитые слезами, уже с трудом воспринимали происходящее и мне казалось, что круги от факела и круги от раскалённой до красна чаши оставались висеть в воздухе, словно осязаемые.
- Каждого, с кем она заговорит она будет приводить к поклонению тебе, о Владыка. Каждого сделает рабом у ног твоих...
Когда чаша затмила луну он наклонил её, и из неё мне на живот полилось расплавленное золото. Тонкие пальцы впились мне глубоко в живот, словно в кишки и держали мой пупочек растопыренным для тоненькой струйки золота.
В шоке от ужаса происходящего, я зажмуривала заплаканные глаза почти смирившись со своим местом объекта в этом чудовищном ритуале.
У меня словно больше не было своего личного пространства настолько, что малознакомые люди могли засовывать мне пальцы даже внутрь меня через пупок, играть с моими кишками и внутренними органами, я больше не принадлежала самой себе.
Мое тело стало биться о пыльную крымскую землю в конвульсиях. От соприкосновения пупка с золотом я стала терять сознание. Но мне давали легкие воскрешающие пощечины, чтобы я пришла в себя.
Когда золото закончилось в чаше и полностью перетекло в меня, девушки поднялись. У меня уже больше не было сил сопротивляться. Я лишь радовалась, что всё закончилось.
Рыдая на земле в коружении тех, кого считала своими друзьями, я заметила, что девушки стали оттягивать свои легенсы, лосины и штаны вниз, чтобы помочиться на меня. Они делали это стоя, как парни.
С десяток обжигающих струй окружил мое тело. Они делали это прямо на пупок, видимо, чтобы охладить метал. Теперь я могла поймать взгляд каждой. Вместо зрачков у Олеси, Тани и других девочек были белые бельма.
Я пригляделась и увидела, что это луна. Вместо зрачков у всех у них были луны, и теперь уже каждая из девушек смотрела мне прямо в глаза с садистским наслаждениям мочась на меня.
Метал шипел в моём пупочке, остывая. Я дрожала от перевозбуждения и накатившего на меня горного холода.
Очнулась я только на утро в своей палате. Первые минуты я не хотела открывать глаза. Я даже сумела себя обманчиво убедить, что все, что я только что описала было дурным сном. Но…
В пупке была неприятная прохлада. Я резко рванула рукой к животу,- да там был метал. Я подняла одеяло и увидела у себя в пупке кулон в форме солнца. Дернула его и почувствовала, словно внутри меня была не только игла пирсинга, но словно какой то тяжелый золотой якорь.
- Ха! Ты не сможешь его снять дурочка!
Услышала я голос Тани.
- Теперь ты невеста Сатира.
Эмилия проснулась от того, что на её кровать запрыгнула Инна.
- Просыпайся, пора идти идти забивать «мясного».
- Чего, ты совсем сдурела?- сонная я попыталась сбросить её с себя, но от этого Инна только крепче сжала бедра, чтобы удержаться «в седле» через толстое одеяло.
- Пойдём, говорю, надень белые носочки. Он любит белые носочки.
- Кто? Зачем?- мне казалось, что обряд, который я только что пережила был достаточно истощающим, не понятным и мучительным, чтобы дать мне отдохнуть, но продрав глаза я поняла, что все девчонки в нашей палате пребывают в некотором аффекте и куда-то собираются.
Таня подошла ко мне уже готовая: узкие очки с черной оправой, кожанные перчатки, высокие каблуки и черные короткие велосипедки плотно облегавшие её таз.
Видны были косточки на стройном прессе, впалый животик с аккуратным пупочком и торчащим солнышком в нём. Блейзер с острыми плечами, накинутый сверху белого облегающего топика без бретелек. Девочка-сок.
- У нас с девочками будет своя инициация.
Я собралась. Надела белые носочки, как велела Инна. Кеды, короткие джинсовые шорты подчёркивающие мою круглую попу и двинулась за заговорщицами.
- Кто-нибудь расскажет мне, что вообще это за культ?- пыталась войти в курс дела я по дороге.
- Ты теперь одна из нас,- указывая на всё еще ноющий пирсинг в моём пупке, проговорила Олеся. На ходу ее рыжая копна кучеряшек болталась из стороны в сторону.
Таня вела группу всего из троих девушек: Инны, меня и Олеси.
Она открыла ключом запасный выход из спортзала, и мы вошли в помещение, где нас осматривали.
- А тебя не достало, что мужики вечно командуют, хоть сами и говна не стоят?
Честно говоря я не знала, что на это ответить. Последние дни были не просто унизительными - я ощущала свою жизнь полностью разрушенной и единственное чего мне хотелось это прорыдать в подушку недель эдак парочку.
- Они лапают… - забурчала Инна
- Они назойливо ухаживают… - добавила Олеся.
- Они указывают, что нам делать… - обернувшись вставила свою реплику Таня.
Она вышла на середину баскетбольного зала. Эхо от ее каблуков еще разносилось от стенки к стенке, когда она проголосила:
- Хрюююшаааа, меееестоооо… - голос её был подобен какой-то жестокой воспитательнице из детского сада.
В тренерской что-то зашевелилось.
- Тань, перестань, не сегодня.
- Хрюша идёт на свое мееееестоооо… - она нарочно безапелляционно тянула определенные слова, словно знала, что для того, к кому она обращается они будут триггерами.
Дверь скрипнула и из-за неё выглянул Михаил. Наш физрук был застигнут в врасплох, как мне кажется, за любимым мужским время препровождением: дрочил на какие-нибудь журнальчики.
- Тань, а их зачем привела.
Таня жестко его игнорировала и просто одурманивающие повторяла:
- Хрюша идёт на свое мееееессстоооо…
Михаил вышел и словно ведомый, нехотя и сопротивляясь, как-то сам себя уговаривая по пути пошел на точку сброса. Казалось именно то, что все его отмазки и разговоры тотально игнорируют больше всего его и заводило.
- Тань, давай не при посторонних…- Михаил глазами застенчиво и как-то стесняясь указал на меня и девочек.
- Тебе же нравятся их белые носочки? Я же видела, как ты смотрел сегодня на их белые носочки… Ты же любишь белые носочки?
Танин голос словно окутывал нашего физрука, и он начинал нервно подергиваться все с большим трудом управляясь с внутренним сопротивлением.
- Ты такой красивый сегодня, маааалыыыыышшшш…- Таня буквально шептала на весь зал. Выдавала шипящие за змея-искусительница.
Михаил подошел ближе, но типа не в центр круга, чтобы видимо подчеркнуть, что сегодня он не готов к их привычным играм.
Со всего маха Олеся врезала ему по жопе своей длинной красивой мощной ножкой.
- На место встал!
Михаил отскочил от удара, не успев прикрыть место поражения руками.
- Ну чего вы…
- Малыыыыыш, ну пожалуйста, будь хорошей хрюшей и встань на своё место…- ласково проговорила Таня.
Михаил сдвинулся в центр, только бы его не били. Все это было больше похоже на буллинг старшеклассниками изгоя, но ситуация почему-то заводила меня. К тому же по глазам девочек, я видела, что я не единственная здесь уже горю между ножек.
- Сегодня, Эмилия, ты получила безграничную власть над мужчинами.
- Да, и ты должна ею пользоваться,- сказала Таня и схватила физрука за ухо. Сильно скрутив, она заставила его встать на колени ровно в центре.
- Вот видишь, малыш, так гораздо лучше, правда?
Михаил плохо контролировал себя, это было заметно по капелькам пота проступившим на жирном лбу, висках и затылке и тому, что его правая рука абсолютно не управляемо теребила мотню его спортивных штанов. Инна вступила в дело и, лупанув преподавателя по жопе, спросила:
- Тебе разрешали трогать огрызок!?
- Аааа!
От боли он запричитал, как додик.
- Не слышу?!
Таня обходила корчащегося от боли взрослого мужчину, стоящего на коленях перед четырьмя студентками по кругу:
- Малыш, ну ответь моей подруге, чтобы я разрешила… подёргать… кочерышку...
Физрук на глазах превращался в послушное животное. Не знаю почему, но меня дико возбуждало это. Я уже хотела врезать ему по яйцам со всей дури. Перспектива выместить всю свою ненависть к роду мужскому меня очень даже прельщала.
- Не разрешали…
- Не разрешали, кто? Инна уже полегче треснула его, но уже в район его лица. Он неуклюже прикрывался руками, но хай кик прошел.
- Не разрешали, Госпожа…
- Дёргай,- резко сменив свой ласковый тон на строгость чиркнула Таня. Михаил опустил руку на пах и начал дрочить прямо при нас.
- Вот видишь, маааалыыыыыш, когда ты слушаешься, я тебе всё разрешаю...
Вся эта ситуация, что три девушки ходили вокруг одного свиноподобного мужчины кругами, как пантеры вокруг раненного бегемота, а он дрочил свой невидимый член в штанах заводила меня до предела.
Только вот мой мозг никак не мог придумать, откуда получить оргазм.
Клитор был возбужден, киска намокла и пульсировала, анус сжимался, кулаки тоже.
Таня отошла в тренерскую и вернулась с несколькими банкнотами в руках.
- Как мы вовремя... Малыш получил аванс?- наигранно вальсировала Таня. Она помогала Солодарову с бухгалтерскими ведомостями и прекрасно знала, кто сколько икогда получает в лагере.
- Да, Госпожа…- продолжая дико наяривать, согнувшись пополам и упираясь одной рукой в баскетбольный паркет отвечал Михаил,- Госпожа, давайте не сегодня, ко мне завтра дочка приезжает я хотел ей показать Крым…
Таня натужно заохала изображая смех.
- Ах ах ах, наша свинка вывезла своего поросёнка на море…
Олеся добавила:
- Спускай штаны, покажи яйца.
- НННеее ннадо…
- Надо-надо, малыш. Девочки публично унижали своего преподавателя.
- Свинка хочет выслужиться перед своей брошенной дочерью… Ты хоть алименты-то платишь, уёбок?
Видимо слова о его семье делали ему больно. Физрук жмурился, как от инфаркта.
- Сегодня вечером после отбоя девочки возьмут тебя с собой. Только никому ни слова,- его брутальный повелительный голос звучал как заклятие для меня.
Он погладил меня по голове и это было какое-то магическое действие, которое тригеррило меня в покорность.
Я как загипнотизированная кивнула головой и обняла его еще сильнее.
Ощущение, что именно он может заменить мне папочку, которого у меня никогда не было наполнила меня полностью дочеринским теплом и преданностью к мужчине, который старше меня всего лет на семь максимум. Я готова была делать всё, как он скажет.
Я вильнула попкой перед его бедрами задрапированными в наглаженные классические брюки со стрелками и пошла к выходу. Перед глазами все еще стояла его трехдневная щетина, обрамленная снизу белым воротником накрахмаленной рубашки и черно-синим туго затянутым галстуком.
Дойдя до палаты, от усталости я отрубилась не дожидаясь отбоя.
Девочонки обсуждали меня за спиной и даже иногда подходили и щекотали мои голые торчащие из-под колючего верблюжьего одеяла пятки.
Прятать под одеяло их было жарко и очень колюче, поэтому я снова их высовывала, а они снова меня щекотали каждые полчаса.
В итоге мне все-таки удалось провалиться в глубокий сон, но около полуночи меня растолкали Олеся и Таня.
- Пора идти, оденься потеплее, ночью на горе холодно.
Значит, мы поедем на гору. Ночи в Крыму сейчас знойные, но в горах действительно температура значительно ниже, поэтому на свое стройное тело я накинула бесформенное худи. Мы вышли за пределы лагеря и почти сразу же за нами подъехал галлопер Владимира Николаевича и еще один автомобиль.
Мы сели. Вторая машина приняла на борт ещё нескольких девочек и мы отправились по ухабам в горы.
Светила полная луна и знойный крымский ветер окутывал деревья.
Мы добрались довольно быстро до открытой площадки где-то на утёсе. Изогнутая муссонами крымская сосна коряжистым силуэтом создавала дополнительный антураж.
- А что будет происходить?
Спросила доверительно я на всю машину.
Олеся успокаивающе погладила меня по руке и прошептала своим умилительным тоном: «Да, скоро всё узнаешь сама». После её слов мне стало как-то очень тепло на душе. Мы вышли из машины и расположились полукругом.
Владимир Николаевич снял белую рубашку, на секунду в лучах полночной луны можно было разглядеть его рельефное в отличной мужской форме тело. Я тайком очертила его крепкие руки, широкие плечи, плоский живот с тонкой полоской волос уводящих в брюки. Меня почему то особеннно зацепил его острый кадык, который ходил вверх вниз, когда он сглатывал.
К счастью моё погружение в фантазии прекратилось, когда Таня набросила на него какую-то робу, и он моментально по силуэту стал похож на сердневекового монаха в балахоне до земли.
- Сегодня мы примем в наши ряды послушницу Эмилию.
Сразу после этих слов Солодаров с треском зажёг факел. Его лицо горело потусторонним инфернальным светом, глаза были словно безумные. Кожа казалось еще более смуглой
Владимир Николаевич раздал факелы Тане и Олесе, а они уже в свою очередь раздали их другим девочкам.
Мы выстроились в круг. Ко мне подошла рыжая Олеся, отблеск огня очень красиво ложился на ее кожу. Она взяла меня за руки и вывела в центр круга. Я моментально почувствала кожей прохладу и нежность её пальцев и обжигающие плены горячего излучения от факелов.
Девушки стали подходить ко мне ближе и свободной рукой гладить меня через худи. Я смотрела только на Владимира Николаевича. Пламя играло на линзах его очков. Его зрачки не дрожали, а четко смотрели на меня метров с восьми. Я попала под его гипноз. Я хотела быть его. Хотела сделать всё, как он велит.
Когда ко мне явилось сознание я уже чувствовал, что сразу несколько девичьих рук гладят меня под худи в районе животика. Они иногда поднимались и трогали, словно взвешивали, мою грудь, играли с ней, потом спускались обратно на пресс.
Меня положили на землю, воткнули факелы вокруг и гладили сразу все девушки. Солодаров, возвышаясь надо мной, декларировал странные слова.
- Темный властелин примет ещё одну жертву. Когда круг замкнется на землю явится он. Солнце Тавриды войдёт в твое тело и ты станешь невестой Сатира.
С этим словами я услышала где-то над головой звук отрывающегося скотча. Я закатила белки глаз и увидела, как Таня растягивает ленту скотча. Я заорала во всё горло, но моментально скотчем мне заклеили рот. Я стала вырываться из стороны в сторону, но руки девчонок прижали меня к пыльной земле.
Мне задрали худи и стали гладить по животу. Руки и ноги были намертво сцеплены в попытках обездвижить меня.
Когда это делают против моей воли это жутко неприятно. Я таращила глаза, чтобы увидеть свой живот, потому что они начали совать свои пальцы прямо мне в пупок.
Я чувствовала, словно тысячи маленьких ноготочков впиваются в мой пупок. Ковыряются в нём и пытаются проникнуть в моё тело. Я отталкивалась пятками от земли, выгибалась в мостик, но меня удерживали, сжимая лодыжки и запястья. Пальца надавливали и проваливались в пупок всё глубже и глубже.
Отвратительные ощущения захватили мое тело, соски отвердели, но это мало было похоже на возбуждение, скорее все мое тело вставало дыбом: от волос на затылке и руках до сжатого ануса. Я вырывалась и кричала в пластиковую липкую ленту заклеившую мне рот. Я стенала и извивалась в пыли.
Растопыренные глаза искали хотя бы одну союзницу, но девушки были увлечены черным ритуалом.
- Она войдет в круг и остановит орбиты небесных светил, возвестив эру Черного Сатира по всей Тавриде и за её пределами.
Владимир Николаевич смотрел на меня сверху, поднимая к луне чашу, которую разогревал факелом. Его движения были плавными и постоянно очерчивали круги в пространстве. Мои глаза, залитые слезами, уже с трудом воспринимали происходящее и мне казалось, что круги от факела и круги от раскалённой до красна чаши оставались висеть в воздухе, словно осязаемые.
- Каждого, с кем она заговорит она будет приводить к поклонению тебе, о Владыка. Каждого сделает рабом у ног твоих...
Когда чаша затмила луну он наклонил её, и из неё мне на живот полилось расплавленное золото. Тонкие пальцы впились мне глубоко в живот, словно в кишки и держали мой пупочек растопыренным для тоненькой струйки золота.
В шоке от ужаса происходящего, я зажмуривала заплаканные глаза почти смирившись со своим местом объекта в этом чудовищном ритуале.
У меня словно больше не было своего личного пространства настолько, что малознакомые люди могли засовывать мне пальцы даже внутрь меня через пупок, играть с моими кишками и внутренними органами, я больше не принадлежала самой себе.
Мое тело стало биться о пыльную крымскую землю в конвульсиях. От соприкосновения пупка с золотом я стала терять сознание. Но мне давали легкие воскрешающие пощечины, чтобы я пришла в себя.
Когда золото закончилось в чаше и полностью перетекло в меня, девушки поднялись. У меня уже больше не было сил сопротивляться. Я лишь радовалась, что всё закончилось.
Рыдая на земле в коружении тех, кого считала своими друзьями, я заметила, что девушки стали оттягивать свои легенсы, лосины и штаны вниз, чтобы помочиться на меня. Они делали это стоя, как парни.
С десяток обжигающих струй окружил мое тело. Они делали это прямо на пупок, видимо, чтобы охладить метал. Теперь я могла поймать взгляд каждой. Вместо зрачков у Олеси, Тани и других девочек были белые бельма.
Я пригляделась и увидела, что это луна. Вместо зрачков у всех у них были луны, и теперь уже каждая из девушек смотрела мне прямо в глаза с садистским наслаждениям мочась на меня.
Метал шипел в моём пупочке, остывая. Я дрожала от перевозбуждения и накатившего на меня горного холода.
Очнулась я только на утро в своей палате. Первые минуты я не хотела открывать глаза. Я даже сумела себя обманчиво убедить, что все, что я только что описала было дурным сном. Но…
В пупке была неприятная прохлада. Я резко рванула рукой к животу,- да там был метал. Я подняла одеяло и увидела у себя в пупке кулон в форме солнца. Дернула его и почувствовала, словно внутри меня была не только игла пирсинга, но словно какой то тяжелый золотой якорь.
- Ха! Ты не сможешь его снять дурочка!
Услышала я голос Тани.
- Теперь ты невеста Сатира.
Глава 17. Девочки избивают преподавателя физкультуры в спортзале
Эмилия проснулась от того, что на её кровать запрыгнула Инна.
- Просыпайся, пора идти идти забивать «мясного».
- Чего, ты совсем сдурела?- сонная я попыталась сбросить её с себя, но от этого Инна только крепче сжала бедра, чтобы удержаться «в седле» через толстое одеяло.
- Пойдём, говорю, надень белые носочки. Он любит белые носочки.
- Кто? Зачем?- мне казалось, что обряд, который я только что пережила был достаточно истощающим, не понятным и мучительным, чтобы дать мне отдохнуть, но продрав глаза я поняла, что все девчонки в нашей палате пребывают в некотором аффекте и куда-то собираются.
Таня подошла ко мне уже готовая: узкие очки с черной оправой, кожанные перчатки, высокие каблуки и черные короткие велосипедки плотно облегавшие её таз.
Видны были косточки на стройном прессе, впалый животик с аккуратным пупочком и торчащим солнышком в нём. Блейзер с острыми плечами, накинутый сверху белого облегающего топика без бретелек. Девочка-сок.
- У нас с девочками будет своя инициация.
Я собралась. Надела белые носочки, как велела Инна. Кеды, короткие джинсовые шорты подчёркивающие мою круглую попу и двинулась за заговорщицами.
- Кто-нибудь расскажет мне, что вообще это за культ?- пыталась войти в курс дела я по дороге.
- Ты теперь одна из нас,- указывая на всё еще ноющий пирсинг в моём пупке, проговорила Олеся. На ходу ее рыжая копна кучеряшек болталась из стороны в сторону.
Таня вела группу всего из троих девушек: Инны, меня и Олеси.
Она открыла ключом запасный выход из спортзала, и мы вошли в помещение, где нас осматривали.
- А тебя не достало, что мужики вечно командуют, хоть сами и говна не стоят?
Честно говоря я не знала, что на это ответить. Последние дни были не просто унизительными - я ощущала свою жизнь полностью разрушенной и единственное чего мне хотелось это прорыдать в подушку недель эдак парочку.
- Они лапают… - забурчала Инна
- Они назойливо ухаживают… - добавила Олеся.
- Они указывают, что нам делать… - обернувшись вставила свою реплику Таня.
Она вышла на середину баскетбольного зала. Эхо от ее каблуков еще разносилось от стенки к стенке, когда она проголосила:
- Хрюююшаааа, меееестоооо… - голос её был подобен какой-то жестокой воспитательнице из детского сада.
В тренерской что-то зашевелилось.
- Тань, перестань, не сегодня.
- Хрюша идёт на свое мееееестоооо… - она нарочно безапелляционно тянула определенные слова, словно знала, что для того, к кому она обращается они будут триггерами.
Дверь скрипнула и из-за неё выглянул Михаил. Наш физрук был застигнут в врасплох, как мне кажется, за любимым мужским время препровождением: дрочил на какие-нибудь журнальчики.
- Тань, а их зачем привела.
Таня жестко его игнорировала и просто одурманивающие повторяла:
- Хрюша идёт на свое мееееессстоооо…
Михаил вышел и словно ведомый, нехотя и сопротивляясь, как-то сам себя уговаривая по пути пошел на точку сброса. Казалось именно то, что все его отмазки и разговоры тотально игнорируют больше всего его и заводило.
- Тань, давай не при посторонних…- Михаил глазами застенчиво и как-то стесняясь указал на меня и девочек.
- Тебе же нравятся их белые носочки? Я же видела, как ты смотрел сегодня на их белые носочки… Ты же любишь белые носочки?
Танин голос словно окутывал нашего физрука, и он начинал нервно подергиваться все с большим трудом управляясь с внутренним сопротивлением.
- Ты такой красивый сегодня, маааалыыыыышшшш…- Таня буквально шептала на весь зал. Выдавала шипящие за змея-искусительница.
Михаил подошел ближе, но типа не в центр круга, чтобы видимо подчеркнуть, что сегодня он не готов к их привычным играм.
Со всего маха Олеся врезала ему по жопе своей длинной красивой мощной ножкой.
- На место встал!
Михаил отскочил от удара, не успев прикрыть место поражения руками.
- Ну чего вы…
- Малыыыыыш, ну пожалуйста, будь хорошей хрюшей и встань на своё место…- ласково проговорила Таня.
Михаил сдвинулся в центр, только бы его не били. Все это было больше похоже на буллинг старшеклассниками изгоя, но ситуация почему-то заводила меня. К тому же по глазам девочек, я видела, что я не единственная здесь уже горю между ножек.
- Сегодня, Эмилия, ты получила безграничную власть над мужчинами.
- Да, и ты должна ею пользоваться,- сказала Таня и схватила физрука за ухо. Сильно скрутив, она заставила его встать на колени ровно в центре.
- Вот видишь, малыш, так гораздо лучше, правда?
Михаил плохо контролировал себя, это было заметно по капелькам пота проступившим на жирном лбу, висках и затылке и тому, что его правая рука абсолютно не управляемо теребила мотню его спортивных штанов. Инна вступила в дело и, лупанув преподавателя по жопе, спросила:
- Тебе разрешали трогать огрызок!?
- Аааа!
От боли он запричитал, как додик.
- Не слышу?!
Таня обходила корчащегося от боли взрослого мужчину, стоящего на коленях перед четырьмя студентками по кругу:
- Малыш, ну ответь моей подруге, чтобы я разрешила… подёргать… кочерышку...
Физрук на глазах превращался в послушное животное. Не знаю почему, но меня дико возбуждало это. Я уже хотела врезать ему по яйцам со всей дури. Перспектива выместить всю свою ненависть к роду мужскому меня очень даже прельщала.
- Не разрешали…
- Не разрешали, кто? Инна уже полегче треснула его, но уже в район его лица. Он неуклюже прикрывался руками, но хай кик прошел.
- Не разрешали, Госпожа…
- Дёргай,- резко сменив свой ласковый тон на строгость чиркнула Таня. Михаил опустил руку на пах и начал дрочить прямо при нас.
- Вот видишь, маааалыыыыыш, когда ты слушаешься, я тебе всё разрешаю...
Вся эта ситуация, что три девушки ходили вокруг одного свиноподобного мужчины кругами, как пантеры вокруг раненного бегемота, а он дрочил свой невидимый член в штанах заводила меня до предела.
Только вот мой мозг никак не мог придумать, откуда получить оргазм.
Клитор был возбужден, киска намокла и пульсировала, анус сжимался, кулаки тоже.
Таня отошла в тренерскую и вернулась с несколькими банкнотами в руках.
- Как мы вовремя... Малыш получил аванс?- наигранно вальсировала Таня. Она помогала Солодарову с бухгалтерскими ведомостями и прекрасно знала, кто сколько икогда получает в лагере.
- Да, Госпожа…- продолжая дико наяривать, согнувшись пополам и упираясь одной рукой в баскетбольный паркет отвечал Михаил,- Госпожа, давайте не сегодня, ко мне завтра дочка приезжает я хотел ей показать Крым…
Таня натужно заохала изображая смех.
- Ах ах ах, наша свинка вывезла своего поросёнка на море…
Олеся добавила:
- Спускай штаны, покажи яйца.
- НННеее ннадо…
- Надо-надо, малыш. Девочки публично унижали своего преподавателя.
- Свинка хочет выслужиться перед своей брошенной дочерью… Ты хоть алименты-то платишь, уёбок?
Видимо слова о его семье делали ему больно. Физрук жмурился, как от инфаркта.
