Понимая, что у меня слишком мало информации, чтобы делать выводы, я, тем не менее, пытался их делать. Но безуспешно. Потом я, видимо, задремал. Разбудил меня телефонный звонок, который прозвучал, как гром среди ясного неба. Дернувшись от испуга, я скинул ноутбук, который стоял у меня на коленях, на пол. Чертыхнувшись, я поднял его, убедился, что повреждений нет, поставил на журнальный столик и схватил трубку.
- Слушаю! – прорычал я достаточно грубо, чтобы на том конце провода почувствовали себя виноватыми. Хоть немного. Кто бы это ни был. Зачем звонить в такую рань?!
- Спишь? – рассмеялся мне в ухо Тони. Я покосился на часы. Десять утра!
- Уже нет. Пытался поработать, но пока не имею представления, в каком направлении двигаться. Потом задремал. У тебя есть что-то для меня?
- Ну, как тебе сказать… Твоя Джоан не свободна. Ей семьдесят один год, так что… Можешь сам за ней приударить, она тебе больше подходит.
- Это все?
Я не поддержал шутку, и Тони сразу смекнул, что я не в духе.
- Нет, не все. Ее муж пропал без вести тридцать лет назад.
- Муж, значит, все-таки есть…
- Был, я бы сказал…
- Подробности?
- Странная была история. Твоя клиентка вызвала полицию в три часа ночи… Когда полицейские приехали, входная дверь была открыта… В общем, в доме находились двое - твоя Джоан и ее дочь Кэтрин…
- И дочь!
- Да. Полицейские нашли ее на кухне. Она сидела и совершенно спокойно пила чай.
- И что?
- А то, что ее мать в это время билась в истерике, запершись в ванной.
- Причина?!
- Женщина утверждала, что Кэтрин убила своего отца.
- Не может быть!
- Не знаю, может или не может, но девочка вела себя достаточно странно. В общем, Джоан попала в психушку, Кэтрин в детдом…
- Адреса психушки и детдома есть в деле?
- Да, я тебе скину на почту.
- А отец? Что стало с ним?
- Отец девочки, Питер Робертс, по совместительству муж твоей клиентки, так и не был найден. Ни живым, ни мертвым.
Ну и дела! История вырисовывается такая, что Стивен Кинг отдыхает.
- Эй, Смит, ты меня слышишь?
- Да, я просто задумался… Спасибо, Тони, я твой должник!
- В который раз, дружище - рассмеялся Тони.
Я с ним попрощался, пообещав «расплатиться», и сел «ковать железо, пока горячо».
Взяв ручку и блокнот, я записал все, что мне стало известно в надежде, что оно как-то само выстроится в логическую цепочку.
Джоан Робертс. Семьдесят один год. Замужем. Муж исчез без следа. Есть дочь. Лечилась в психиатрической клинике. И у нее, судя по всему, амнезия. Последний факт, учитывая все предыдущие, был вполне логичен и удивлял меньше всего. Причин может быть две: либо защитная реакция организма, либо результат лечения в психушке. А может и то, и другое. И последнее… Священники. Они-то тут каким боком? Зачем они привезли ее в онкологическую клинику? А главное – откуда??? Лиц своих они не прятали, хотя прекрасно знали, где висят камеры. Напротив, несколько раз смотрели прямо в камеру. Соответственно, на переодетых преступников они не тянут. И вреда старушке они не причинили однозначно – на ней не было ни царапины. Да и потом, на кадрах вполне отчетливо видно, что усадили они ее достаточно бережно, даже подушку подложили под голову, которая безвольно откинулась. Ее они, судя по всему, принесли с собой, потому что других подушек я там не видел. Ни на кадрах, ни при посещении этого учреждения. И уходя они оглядывались. Неоднократно. Это значит, что они переживали за нее. Но вопросы к ним у меня все же возникали. Как Джоан у них оказалась? Почему привезли именно в это место? Почему, если считали, что она нуждается в медицинской помощи, не передали ее врачам, а ушли, оставив в приемном покое? Почему, почему, почему…
Да, цепочка получалась какая-то корявая, и логикой даже не пахло.
В животе заурчало, и я решил поесть. Готовить я, в отличие от большинства мужчин, любил, но в моем холодильнике, как оказалось, не было ничего, кроме прокисшего молока. Поэтому я пошел в ближайшее кафе.
Милая белокурая официантка принесла мне отбивные из телятины, овощной салат, большой кусок яблочного пирога и чашку кофе. Слегка пофлиртовав со мной, юная нимфа удалилась, соблазнительно покачивая бедрами. Я улыбнулся ей вслед и принялся за обед.
Через полчаса я покинул кафе сытый и довольный. Пока я ел, у меня созрел четкий план действий. Но прежде решил поехать домой. Нет, не в свою холостяцкую берлогу, а домой, к маме. У меня часто возникало желание навестить ее, обнять, поцеловать. И я никогда такие желания не подавлял и не откладывал. Осознание, что одна из таких встреч однажды станет последней, удручала и подстегивала одновременно. И я старался почаще ее навещать. Уже подъезжая к дому, я заметил белый внедорожник у ворот дома, в котором я вырос. Не я один, стало быть, в гости решил заехать.
Завидев меня, шумная и веселая компания вышла навстречу. Мама первая подбежала меня обнимать, словно год не видела. Такие уж они, мамы. Я расцеловал ее в обе щеки и улыбнулся ей счастливой улыбкой. Рядом с ней я всегда чувствовал себя счастливым.
- А меня не поцелуешь?! – раздался грубый мужской голос за ее спиной.
- Джо!
Здоровый детина, умеющий непостижимым образом двигаться совершенно бесшумно, материализовался, как всегда, из ниоткуда.
Я рассмеялся и протянул руку старшему брату. Разница в возрасте у нас небольшая – всего три года. Но, глядя на его многочисленное семейство, у меня создавалось ощущение, что разница гораздо серьезнее. О чем я тут же ему поведал. Он пнул меня в бок и изобразил оскорбление.
- Детский сад, штаны на лямках, - шутливо пробурчала мама, закатывая глаза.
Жена брата, Анжелика, и его девчонки – Сандра, Лара и Сью облепили меня одновременно. К племянницам я всегда относился с обожанием, и они отвечали мне взаимностью. Даже маленькая Сью, которой не было и года. Расцеловав всех, я направился к дому. В этот момент в дверях появился Роджер.
Это был уже немолодой, но достаточно крепкий и подтянутый, хоть и седой, мужчина. Глядя на него, я понимал, каким хочу быть в старости. Странная штука – жизнь. После развода наших родителей, наш отец как-то очень быстро отдалился от нас с братом, стал каким-то чужим. Без обид, без претензий. С нашей стороны, по крайней мере. Просто чужим. А Роджер стал родным. Так же быстро, как отец – чужим. И хотя мы с братом на тот момент были уже взрослыми, со сформировавшимися характерами, а посторонний, по сути, человек, стал нам отцом. Настоящим. И я стал замечать за собой, что в разных жизненных ситуациях я все чаще задавался вопросом: а как бы Роджер поступил? И поступал соответственно ответу, который сам себе и давал.
Десять лет назад, смущаясь и запинаясь, как школьница, мама сообщила нам, что выходит замуж. Сказать, что мы с братом были в шоке – значит ничего не сказать. От нашей реакции у мамы на глаза навернулись слезы. Она почему-то решила, что мы против. Конечно же, мы не были против. Совсем наоборот. Просто не ожидали. Не без труда мы тогда с братом убедили маму, что очень за нее рады! Она растила нас одна, жила исключительно нашими интересами, и личную жизнь заслужила, как никто другой. Потом мы познакомились с Роджером. Общий язык с ним найти было очень просто, и вскоре у нас сложились дружеские отношения. Это был тихий, спокойный, улыбчивый мужчина в полном расцвете сил. Но больше всего мне в нем нравилось то, как он смотрел на нашу мать. Невооруженным взглядом было видно, что он ее обожает.
Я подошел и обнял его. Мне хотелось верить, что он понимает, насколько я ему благодарен за тихое счастье, которое он подарил моей маме. Встретившись с ним глазами, я понял, что он это знает.
- Давайте все в дом, чай будем пить! С тортиком! – прокричала мама из открытого окна кухни. Удивиться, как она умудрилась пройти мимо нас незамеченной я не успел. Сандра и Лара затолкали нас в дом с криком «Ура!», и сами забежали следом, словно боялись остаться без сладкого.
Домой я возвращался уставший физически, но отдохнувший морально. После таких семейных посиделок мне было немного грустно возвращаться в свою пустую квартиру, где меня не ждал никто. Но только немного. Все же, если быть честным, мое одиночество – это мой выбор. Точнее, моя свобода. Я всегда любил тишину. Может я интроверт?
Вернувшись домой, я принял душ и с наслаждением растянулся на мягкой постели. Грусть как рукой сняло! Утро проснулось, как ни странно, раньше меня. Выпив очередную чашку кофе, я позвонил в тот самый детдом, который стал новым домом для Кэтрин Робертс тридцать лет назад.
Меня выслушали без особого энтузиазма, но предоставлять информацию отказались. Мягко. В ответ я поинтересовался, не нуждается ли детский дом в чем – либо. Тоже мягко. Почему бы нет? За десять лет практики я заработал столько денег, что я понятия не имел, на что их тратить.
Тон у моего собеседника на том конце провода сразу поменялся. Такова жизнь. Ну что ж, я принимаю правила игры. Без проблем. Дело – то благое.
Мне предложили встретиться в городском парке через час. Я согласился и положил трубку, не забыв вежливо попрощаться.
Беседа, стало быть, будет неофициальной. Понять можно, но диктофон прихватить все же стоит. Мало ли…
Через полчаса я вышел из дома и отправился в парк пешком, так как находился он в пяти минутах ходьбы от моего дома. Это дело было самым необычным в моей практике, и я был уверен, что развязка будет шокирующей. Поэтому, наверное, все, что связано с ним волновало меня сверх всякой меры. Вот и сейчас, сидя на лавочке и дожидаясь неизвестно кого, я ерзал и озирался как прыщавый юнец на первом свидании. Точнее, в ожидании свидания.
Она оказалась пунктуальна. Ровно в назначенное время передо мной материализовалась молодая женщина в солнцезащитных очках. Брючный костюм серебристого цвета в сочетании с нежно-розовой блузкой не только не скрывал, но и подчеркивал великолепную фигуру. Темно-каштановые, почти черные волосы до плеч, смуглая кожа, полные губы…
- Снимите очки, - произнес я вместо приветствия.
- Что?
- Очки. Снимите их, пожалуйста.
- Зачем?
- Меня разбирает любопытство – какого цвета ваши глаза.
Она едва заметно ухмыльнулась. Или мне так показалось. После секундной паузы она сняла очки. Я затаил дыхание! Глаза оказались синего цвета! Такое сочетание, как смуглая кожа и синие глаза встретишь не часто. Я такое видел впервые.
Она откашлялась, давая понять, что пауза затянулась.
- Извините, я идиот. Присядете? Или пройдемся?
- Давайте пройдемся.
Я галантно подал ей руку, но она проигнорировала ее. То ли специально, то ли случайно… Выражения ее глаз я не видел, так как она снова надела очки.
- Я вас слушаю, Джон.
- Э, вообще-то я рассчитывал Вас послушать… Вы кем работаете в детдоме?
- Я директор.
- Правда? Никогда бы не подумал… Меня интересует одна воспитанница, Кэтрин Робертс. Она попала в детский дом тридцать лет назад при довольно странных обстоятельствах. Вы слишком молоды, чтобы ее помнить, но, возможно, что-то слышали о ней…
- За комплимент спасибо, но я отлично помню Кэти, - ответила моя собеседница, с которой я забыл познакомиться, и, остановившись, посмотрела на меня в упор. Я почувствовал, что мои брови поползли вверх.
Она снова ухмыльнулась. Вообще, я достаточно уверенный в себе человек, смутить меня довольно сложно. Я бы даже сказал, что невозможно. Но этой женщине за несколько минут «знакомства», которое сложно назвать знакомством, каким-то непостижимым образом удалось, и не единожды, заставить меня почувствовать себя ослом.
- Нет, вы не так поняли. Я сама выросла в этом детдоме, а после колледжа вернулась работать. А Кэти… Можно сказать, что она была моей подругой. Временами…
- В каком смысле?
Она снова остановилась и посмотрела на меня в упор. Выражения ее глаз я не видел, и меня это напрягало.
- Скажите, Джон, а почему вас интересует ее история? Какая у вас цель?
- Пол.
- Что?
Я откашлялся и виновато посмотрел на нее.
- На самом деле меня зовут Пол. Джон Смит – это псевдоним.
Я смотрел на ее очки и с трудом сдерживал желание снять их и положить в карман. Предпочтительно в свой. У меня была неискоренимая профессиональная привычка не столько слушать человека, сколько наблюдать за ним. Выражение глаз и мимика способны поведать гораздо больше, чем язык. Тем более, что язык часто лжет, глаза – никогда. Но их моя собеседница предпочитала прятать за стеклами очков.
Я вздохнул и спрятал руки в карман. На всякий случай. Что-то подсказывало мне, что причина прятать глаза у нее есть, и она серьезная. Чувствовалось какое-то напряжение в голосе этой прекрасной женщины.
- Ну, я что-то вроде частного детектива, мисс э …
- Бэла. Просто Бэла.
- Так вот, Бэла, меня наняла женщина, которая о себе ничего не помнит. В ходе расследования выяснилось, что Кэтрин Робертс – ее дочь.
- Вот как?! Странно… Не знала, что у Кэти есть родня…
- Родня – громко сказано… Пока только мать… И она не помнит свою дочь. Она вообще ничего не помнит.
- Вы знаете, Джон, это тоже очень странно… Кэти тоже часто забывала о многом…
- То есть?
- Ну, мы дружили, но иногда мне казалось, что она меня не знает.
- Не понял…
Она снова остановилась. Повернувшись ко мне, она сняла очки и посмотрела мне прямо в глаза. Мне показалось, что она пытается прочитать мои мысли. И хотя мне особо нечего было скрывать, я все же с трудом удержался от соблазна отвести взгляд. Сам в ее глазах я прочитал, ни много, ни мало, страх. После довольно продолжительной паузы она как-то обреченно вздохнула и умоляюще произнесла:
- Джон, давайте так: я расскажу вам, какие у меня тогда были ощущения, а вы не смотрите на меня, как на психически больную, договорились?
Я был очарован моей новой знакомой, заинтригован ее словами, и, само собой разумеется, согласился.
Она в ответ кивнула, поежилась как-то по-детски и взяла меня под руку, увлекая вглубь парка.
- Так вот, Кэти была очень странной, очень разной и часто повергала меня в шок. Мне тогда казалось, что в ней живут две личности… И личности эти были до жути разные. С одной стороны, она была добрая, улыбчивая, общительная, хоть и напуганная. А с другой… Холодная, расчетливая и не по детски жестокая. Причем, добрая ее сторона не знала ничего о своей «изнанке», так сказать. А вот «изнанка» … Эта помнила все и всех. Даже то, чего изначально не знала.
- Например?
- Ну, я из неблагополучной семьи. Мать была алкоголичкой, отец – вор. Мать не просыхала, отец на воле на задерживался дольше месяца. В детдоме такой историей никого не удивишь, но я не распространялась об этом. Сочинила сказку о погибших в автокатастрофе любимых родителях и рассказывала ее ребятам так часто, что сама почти в нее поверила. Кэти я тоже правду не рассказывала. Но однажды… В общем, добрая Кэти так и осталась не в курсе реальных событий, в результате которых я оказалась в детдоме, а вот злая знала все. Причем в мельчайших подробностях.
Видно было, что эти воспоминания не из приятных. Бэла снова поежилась.
- Может быть кофе выпьем, Бэла? Я тут рядом живу, - предложил я несмело.
Она кивнула, и мы пошли. Я не ожидал, что она согласится, но был очень рад. Во - первых, мне еще о многом хотелось ее расспросить, а во - вторых… Мне очень не хотелось ее отпускать.
- Слушаю! – прорычал я достаточно грубо, чтобы на том конце провода почувствовали себя виноватыми. Хоть немного. Кто бы это ни был. Зачем звонить в такую рань?!
- Спишь? – рассмеялся мне в ухо Тони. Я покосился на часы. Десять утра!
- Уже нет. Пытался поработать, но пока не имею представления, в каком направлении двигаться. Потом задремал. У тебя есть что-то для меня?
- Ну, как тебе сказать… Твоя Джоан не свободна. Ей семьдесят один год, так что… Можешь сам за ней приударить, она тебе больше подходит.
- Это все?
Я не поддержал шутку, и Тони сразу смекнул, что я не в духе.
- Нет, не все. Ее муж пропал без вести тридцать лет назад.
- Муж, значит, все-таки есть…
- Был, я бы сказал…
- Подробности?
- Странная была история. Твоя клиентка вызвала полицию в три часа ночи… Когда полицейские приехали, входная дверь была открыта… В общем, в доме находились двое - твоя Джоан и ее дочь Кэтрин…
- И дочь!
- Да. Полицейские нашли ее на кухне. Она сидела и совершенно спокойно пила чай.
- И что?
- А то, что ее мать в это время билась в истерике, запершись в ванной.
- Причина?!
- Женщина утверждала, что Кэтрин убила своего отца.
- Не может быть!
- Не знаю, может или не может, но девочка вела себя достаточно странно. В общем, Джоан попала в психушку, Кэтрин в детдом…
- Адреса психушки и детдома есть в деле?
- Да, я тебе скину на почту.
- А отец? Что стало с ним?
- Отец девочки, Питер Робертс, по совместительству муж твоей клиентки, так и не был найден. Ни живым, ни мертвым.
Ну и дела! История вырисовывается такая, что Стивен Кинг отдыхает.
- Эй, Смит, ты меня слышишь?
- Да, я просто задумался… Спасибо, Тони, я твой должник!
- В который раз, дружище - рассмеялся Тони.
Я с ним попрощался, пообещав «расплатиться», и сел «ковать железо, пока горячо».
Взяв ручку и блокнот, я записал все, что мне стало известно в надежде, что оно как-то само выстроится в логическую цепочку.
Джоан Робертс. Семьдесят один год. Замужем. Муж исчез без следа. Есть дочь. Лечилась в психиатрической клинике. И у нее, судя по всему, амнезия. Последний факт, учитывая все предыдущие, был вполне логичен и удивлял меньше всего. Причин может быть две: либо защитная реакция организма, либо результат лечения в психушке. А может и то, и другое. И последнее… Священники. Они-то тут каким боком? Зачем они привезли ее в онкологическую клинику? А главное – откуда??? Лиц своих они не прятали, хотя прекрасно знали, где висят камеры. Напротив, несколько раз смотрели прямо в камеру. Соответственно, на переодетых преступников они не тянут. И вреда старушке они не причинили однозначно – на ней не было ни царапины. Да и потом, на кадрах вполне отчетливо видно, что усадили они ее достаточно бережно, даже подушку подложили под голову, которая безвольно откинулась. Ее они, судя по всему, принесли с собой, потому что других подушек я там не видел. Ни на кадрах, ни при посещении этого учреждения. И уходя они оглядывались. Неоднократно. Это значит, что они переживали за нее. Но вопросы к ним у меня все же возникали. Как Джоан у них оказалась? Почему привезли именно в это место? Почему, если считали, что она нуждается в медицинской помощи, не передали ее врачам, а ушли, оставив в приемном покое? Почему, почему, почему…
Да, цепочка получалась какая-то корявая, и логикой даже не пахло.
В животе заурчало, и я решил поесть. Готовить я, в отличие от большинства мужчин, любил, но в моем холодильнике, как оказалось, не было ничего, кроме прокисшего молока. Поэтому я пошел в ближайшее кафе.
Милая белокурая официантка принесла мне отбивные из телятины, овощной салат, большой кусок яблочного пирога и чашку кофе. Слегка пофлиртовав со мной, юная нимфа удалилась, соблазнительно покачивая бедрами. Я улыбнулся ей вслед и принялся за обед.
Через полчаса я покинул кафе сытый и довольный. Пока я ел, у меня созрел четкий план действий. Но прежде решил поехать домой. Нет, не в свою холостяцкую берлогу, а домой, к маме. У меня часто возникало желание навестить ее, обнять, поцеловать. И я никогда такие желания не подавлял и не откладывал. Осознание, что одна из таких встреч однажды станет последней, удручала и подстегивала одновременно. И я старался почаще ее навещать. Уже подъезжая к дому, я заметил белый внедорожник у ворот дома, в котором я вырос. Не я один, стало быть, в гости решил заехать.
Завидев меня, шумная и веселая компания вышла навстречу. Мама первая подбежала меня обнимать, словно год не видела. Такие уж они, мамы. Я расцеловал ее в обе щеки и улыбнулся ей счастливой улыбкой. Рядом с ней я всегда чувствовал себя счастливым.
- А меня не поцелуешь?! – раздался грубый мужской голос за ее спиной.
- Джо!
Здоровый детина, умеющий непостижимым образом двигаться совершенно бесшумно, материализовался, как всегда, из ниоткуда.
Я рассмеялся и протянул руку старшему брату. Разница в возрасте у нас небольшая – всего три года. Но, глядя на его многочисленное семейство, у меня создавалось ощущение, что разница гораздо серьезнее. О чем я тут же ему поведал. Он пнул меня в бок и изобразил оскорбление.
- Детский сад, штаны на лямках, - шутливо пробурчала мама, закатывая глаза.
Жена брата, Анжелика, и его девчонки – Сандра, Лара и Сью облепили меня одновременно. К племянницам я всегда относился с обожанием, и они отвечали мне взаимностью. Даже маленькая Сью, которой не было и года. Расцеловав всех, я направился к дому. В этот момент в дверях появился Роджер.
Это был уже немолодой, но достаточно крепкий и подтянутый, хоть и седой, мужчина. Глядя на него, я понимал, каким хочу быть в старости. Странная штука – жизнь. После развода наших родителей, наш отец как-то очень быстро отдалился от нас с братом, стал каким-то чужим. Без обид, без претензий. С нашей стороны, по крайней мере. Просто чужим. А Роджер стал родным. Так же быстро, как отец – чужим. И хотя мы с братом на тот момент были уже взрослыми, со сформировавшимися характерами, а посторонний, по сути, человек, стал нам отцом. Настоящим. И я стал замечать за собой, что в разных жизненных ситуациях я все чаще задавался вопросом: а как бы Роджер поступил? И поступал соответственно ответу, который сам себе и давал.
Десять лет назад, смущаясь и запинаясь, как школьница, мама сообщила нам, что выходит замуж. Сказать, что мы с братом были в шоке – значит ничего не сказать. От нашей реакции у мамы на глаза навернулись слезы. Она почему-то решила, что мы против. Конечно же, мы не были против. Совсем наоборот. Просто не ожидали. Не без труда мы тогда с братом убедили маму, что очень за нее рады! Она растила нас одна, жила исключительно нашими интересами, и личную жизнь заслужила, как никто другой. Потом мы познакомились с Роджером. Общий язык с ним найти было очень просто, и вскоре у нас сложились дружеские отношения. Это был тихий, спокойный, улыбчивый мужчина в полном расцвете сил. Но больше всего мне в нем нравилось то, как он смотрел на нашу мать. Невооруженным взглядом было видно, что он ее обожает.
Я подошел и обнял его. Мне хотелось верить, что он понимает, насколько я ему благодарен за тихое счастье, которое он подарил моей маме. Встретившись с ним глазами, я понял, что он это знает.
- Давайте все в дом, чай будем пить! С тортиком! – прокричала мама из открытого окна кухни. Удивиться, как она умудрилась пройти мимо нас незамеченной я не успел. Сандра и Лара затолкали нас в дом с криком «Ура!», и сами забежали следом, словно боялись остаться без сладкого.
Глава 5
Домой я возвращался уставший физически, но отдохнувший морально. После таких семейных посиделок мне было немного грустно возвращаться в свою пустую квартиру, где меня не ждал никто. Но только немного. Все же, если быть честным, мое одиночество – это мой выбор. Точнее, моя свобода. Я всегда любил тишину. Может я интроверт?
Вернувшись домой, я принял душ и с наслаждением растянулся на мягкой постели. Грусть как рукой сняло! Утро проснулось, как ни странно, раньше меня. Выпив очередную чашку кофе, я позвонил в тот самый детдом, который стал новым домом для Кэтрин Робертс тридцать лет назад.
Меня выслушали без особого энтузиазма, но предоставлять информацию отказались. Мягко. В ответ я поинтересовался, не нуждается ли детский дом в чем – либо. Тоже мягко. Почему бы нет? За десять лет практики я заработал столько денег, что я понятия не имел, на что их тратить.
Тон у моего собеседника на том конце провода сразу поменялся. Такова жизнь. Ну что ж, я принимаю правила игры. Без проблем. Дело – то благое.
Мне предложили встретиться в городском парке через час. Я согласился и положил трубку, не забыв вежливо попрощаться.
Беседа, стало быть, будет неофициальной. Понять можно, но диктофон прихватить все же стоит. Мало ли…
Через полчаса я вышел из дома и отправился в парк пешком, так как находился он в пяти минутах ходьбы от моего дома. Это дело было самым необычным в моей практике, и я был уверен, что развязка будет шокирующей. Поэтому, наверное, все, что связано с ним волновало меня сверх всякой меры. Вот и сейчас, сидя на лавочке и дожидаясь неизвестно кого, я ерзал и озирался как прыщавый юнец на первом свидании. Точнее, в ожидании свидания.
Она оказалась пунктуальна. Ровно в назначенное время передо мной материализовалась молодая женщина в солнцезащитных очках. Брючный костюм серебристого цвета в сочетании с нежно-розовой блузкой не только не скрывал, но и подчеркивал великолепную фигуру. Темно-каштановые, почти черные волосы до плеч, смуглая кожа, полные губы…
- Снимите очки, - произнес я вместо приветствия.
- Что?
- Очки. Снимите их, пожалуйста.
- Зачем?
- Меня разбирает любопытство – какого цвета ваши глаза.
Она едва заметно ухмыльнулась. Или мне так показалось. После секундной паузы она сняла очки. Я затаил дыхание! Глаза оказались синего цвета! Такое сочетание, как смуглая кожа и синие глаза встретишь не часто. Я такое видел впервые.
Она откашлялась, давая понять, что пауза затянулась.
- Извините, я идиот. Присядете? Или пройдемся?
- Давайте пройдемся.
Я галантно подал ей руку, но она проигнорировала ее. То ли специально, то ли случайно… Выражения ее глаз я не видел, так как она снова надела очки.
- Я вас слушаю, Джон.
- Э, вообще-то я рассчитывал Вас послушать… Вы кем работаете в детдоме?
- Я директор.
- Правда? Никогда бы не подумал… Меня интересует одна воспитанница, Кэтрин Робертс. Она попала в детский дом тридцать лет назад при довольно странных обстоятельствах. Вы слишком молоды, чтобы ее помнить, но, возможно, что-то слышали о ней…
- За комплимент спасибо, но я отлично помню Кэти, - ответила моя собеседница, с которой я забыл познакомиться, и, остановившись, посмотрела на меня в упор. Я почувствовал, что мои брови поползли вверх.
Она снова ухмыльнулась. Вообще, я достаточно уверенный в себе человек, смутить меня довольно сложно. Я бы даже сказал, что невозможно. Но этой женщине за несколько минут «знакомства», которое сложно назвать знакомством, каким-то непостижимым образом удалось, и не единожды, заставить меня почувствовать себя ослом.
- Нет, вы не так поняли. Я сама выросла в этом детдоме, а после колледжа вернулась работать. А Кэти… Можно сказать, что она была моей подругой. Временами…
- В каком смысле?
Она снова остановилась и посмотрела на меня в упор. Выражения ее глаз я не видел, и меня это напрягало.
- Скажите, Джон, а почему вас интересует ее история? Какая у вас цель?
- Пол.
- Что?
Я откашлялся и виновато посмотрел на нее.
- На самом деле меня зовут Пол. Джон Смит – это псевдоним.
Я смотрел на ее очки и с трудом сдерживал желание снять их и положить в карман. Предпочтительно в свой. У меня была неискоренимая профессиональная привычка не столько слушать человека, сколько наблюдать за ним. Выражение глаз и мимика способны поведать гораздо больше, чем язык. Тем более, что язык часто лжет, глаза – никогда. Но их моя собеседница предпочитала прятать за стеклами очков.
Я вздохнул и спрятал руки в карман. На всякий случай. Что-то подсказывало мне, что причина прятать глаза у нее есть, и она серьезная. Чувствовалось какое-то напряжение в голосе этой прекрасной женщины.
- Ну, я что-то вроде частного детектива, мисс э …
- Бэла. Просто Бэла.
- Так вот, Бэла, меня наняла женщина, которая о себе ничего не помнит. В ходе расследования выяснилось, что Кэтрин Робертс – ее дочь.
- Вот как?! Странно… Не знала, что у Кэти есть родня…
- Родня – громко сказано… Пока только мать… И она не помнит свою дочь. Она вообще ничего не помнит.
- Вы знаете, Джон, это тоже очень странно… Кэти тоже часто забывала о многом…
- То есть?
- Ну, мы дружили, но иногда мне казалось, что она меня не знает.
- Не понял…
Она снова остановилась. Повернувшись ко мне, она сняла очки и посмотрела мне прямо в глаза. Мне показалось, что она пытается прочитать мои мысли. И хотя мне особо нечего было скрывать, я все же с трудом удержался от соблазна отвести взгляд. Сам в ее глазах я прочитал, ни много, ни мало, страх. После довольно продолжительной паузы она как-то обреченно вздохнула и умоляюще произнесла:
- Джон, давайте так: я расскажу вам, какие у меня тогда были ощущения, а вы не смотрите на меня, как на психически больную, договорились?
Я был очарован моей новой знакомой, заинтригован ее словами, и, само собой разумеется, согласился.
Она в ответ кивнула, поежилась как-то по-детски и взяла меня под руку, увлекая вглубь парка.
- Так вот, Кэти была очень странной, очень разной и часто повергала меня в шок. Мне тогда казалось, что в ней живут две личности… И личности эти были до жути разные. С одной стороны, она была добрая, улыбчивая, общительная, хоть и напуганная. А с другой… Холодная, расчетливая и не по детски жестокая. Причем, добрая ее сторона не знала ничего о своей «изнанке», так сказать. А вот «изнанка» … Эта помнила все и всех. Даже то, чего изначально не знала.
- Например?
- Ну, я из неблагополучной семьи. Мать была алкоголичкой, отец – вор. Мать не просыхала, отец на воле на задерживался дольше месяца. В детдоме такой историей никого не удивишь, но я не распространялась об этом. Сочинила сказку о погибших в автокатастрофе любимых родителях и рассказывала ее ребятам так часто, что сама почти в нее поверила. Кэти я тоже правду не рассказывала. Но однажды… В общем, добрая Кэти так и осталась не в курсе реальных событий, в результате которых я оказалась в детдоме, а вот злая знала все. Причем в мельчайших подробностях.
Видно было, что эти воспоминания не из приятных. Бэла снова поежилась.
- Может быть кофе выпьем, Бэла? Я тут рядом живу, - предложил я несмело.
Она кивнула, и мы пошли. Я не ожидал, что она согласится, но был очень рад. Во - первых, мне еще о многом хотелось ее расспросить, а во - вторых… Мне очень не хотелось ее отпускать.
